Текст книги "Великий поток"

Автор книги: Аркадий Ровнер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц)

Annotation

Аркадий Ровнер – поэт, писатель и исследователь духовных традиций сформировался в московском литературно-художественном и мистическом андеграунде 1960-х годов. С 1973 по 1994 годы преподавал в университетах Нью-Йорка восточные религии, христианское богословие, современный мистицизм. Редактор издававшегося в Нью-Йорке и в Москве двуязычного литературного и религиозно-философского журнала «Гнозис» (1978–2006) и «Антологии Гнозиса» (1982–1983, 1994), которые образовали своего рода мост между метафизическим искусством России и США.

В новой книге прозы Ровнера притчи, жизненные истории, эссеистические рассуждения объединены большой темой – духовной основой человеческого существования. Язык автора скуп и точен, емок и многомерен. Книга читается с неослабевающим интересом и будет интересна всем, кого не оставляют в покое «вечные вопросы бытия».

Аркадий Ровнер

Сны, которые несут освобождение

ТАМ И ЗДЕСЬ

Великий поток

Нижний мир

Прекрасное безумие

Страна иноживущих

ВРЕМЯ И МЕСТО

Музыка неба

Триамазикамнов

Испытание солью и сахаром

НАДЕЖДЫ И ОЖИДАНИЯ

Диана

Илларион Платонов

Гранатовый смерч

Злопамятный верблюд, или поминки по одной эпистеме

Ночные ветры

Коротко об авторе

notes

1

2

3

Аркадий Ровнер

ВЕЛИКИЙ ПОТОК

There is much which I have left out; much which I have not dared to tell.

Edgar Rice Burroughs ^[1]

Сны, которые несут освобождение

«Если хочешь уничтожить человека или культуру, уничтожь их сны. Именно это сейчас делается в глобальном масштабе».

Эти слова я услышал от пожилого американского писателя в день его рождения, который широко и шумно отмечался в одном из молодежных клубов даунтауна Манхеттена.

Две сотни подвыпивших и накуренных юношей и девушек резвились под оглушительную пульсирующую музыку в огромном зале, слепящем вспышками иллюминации. Чудовищные барабаны били с размаха в живот, а потом рассыпались дробью по телу, проникали в горло и в сердце, которое захлебывалось и замирало от ужаса.

Когда в дверях появилась сухая сутулая фигура пожилого писателя, а потом скользнула по лестнице на нависающий над залом балкон и скрылась за одной из дверей, ее никто не заметил. Все праздновали праздник забвения, окрашенный его именем, несущим в себе опьянение, бунт и свободу.

Нас было трое в маленькой комнате: пожилой писатель, мой друг, пригласивший меня на эту встречу и я, мучительно искавший в те годы ответ на неприличный вопрос: «ЗАЧЕМ ВСЁ?». Пока за стенами нашего убежища бесновалась каннибальская музыка, докатываясь к нам приглушенными стонами, ритмическим рокотом и дрожью, мы пили абсент, напиток его богемной молодости, и обменивались скупыми словами.

«Не путайте эти сны с шелухой видений, которые мы забываем каждое утро, со снами, которые приходят к нам через ворота из слоновой кости», – говорил пожилой писатель.

«Сны, которые приходят в нашу жизнь через роговые ворота, не оглушают и не обманывают, они несут не забвение, а свободу – ту, о которой учил мудрец из рода Сакья».

«Из таких снов рождаются великие подвиги и открытия, в них источник религиозных откровений и прекрасного искусства, ради них можно уверенно жить и радостно умирать».

Внезапно оборвалась дикая музыка, и в нашей комнате погас свет. Одновременно раздался оглушительный рев толпы, раздосадованной коротким замыканием и радующейся поводу выразить общее возмущение.

Через какое-то время крики стали слабеть, за дверью послышались озабоченные голоса, задающие вопросы, ищущие причину замыкания, требующие электрика.

Помню, что вспыхнувший свет и адский шум возобновившего веселья застали меня за мучительным размышлением над единственно занимавшим меня в те годы вопросом: «ЗАЧЕМ ВСЁ?».

Должен признаться, я до сих пор не сумел ответить на этот вопрос, но в тот вечер я понял, для чего я пишу прозу.

ТАМ И ЗДЕСЬ

Великий поток

1

Великий Поток! Никто не знает, где его начало и где – конец. В ясные дни бескрайняя водная гладь расстилается во все стороны горизонта. Ночью Поток ворочается, шуршит и вздыхает, как огромный невидимый зверь. В другие дни прохладный молочный туман съедает всю видимость, и, выглянув в круглое оконце над нашей постелью, Элеонора удивленно шепчет: «Ничего нет».

Обычно за окном иллюминатора мы видим великое множество лодок: гребных, парусных, моторных, рыболовецких, прогулочных, торговых, ремонтных, храмовых, сторожевых… И не одних только лодок, но и судов побольше и просто огромных. Тут и катера, и шхуны, и яхты всевозможных очертаний, суда на подводных крыльях, суда на воздушных подушках и огромные океанские лайнеры – целые плавучие города! Тут и промысловые суда, сейнеры, траулеры, буксиры, баржи, беляны, и военные корабли: крейсеры, эсминцы, авианосцы, ныряющие и выныривающие субмарины – все это находится в вечном движении, заполняя собой поверхность и глубины Великого Потока, так что среди их непрерывного тока о Потоке и вовсе забываешь.

Мы живем в городах, составленных из плавучих платформ, каналов, по которым ходят суда, и площадей, где каналы встречаются. Я читал, что в Старом Мире были города, стоявшие на воде, и люди там также передвигались на катерах и гондолах. Наш город почти такой же с той разницей, что дома стоят на плавучих платформах, а многие из нас вообще обитают в катерах, на шхунах, буксирах и других судах, выстроившихся в виде проспектов и улиц со своими названиями и номерами, так что мы можем легко находить тех, кто нам нужен. У нас даже есть карты наших городов и селений, мы образуем огромный мир, простирающийся в разные стороны, а за границами населенного мира Великий Поток продолжается в бесконечность, во всяком случае, никто еще не добирался до его пределов.

У нас есть и земля, и трава, и деревья – на островах, которые мы осваиваем, строим на них дома и разводим скот и пшеницу, и другие полезные вещи. Некоторые из этих островов естественные и довольно большие, другие искусственные, созданные людьми, но и те и другие – это плавучие острова, которые дрейфуют вместе со всем нашим миром и уносятся вместе с ним в неизвестность.

Иногда мимо нас проплывает «настоящий берег». Люди рассказывают, будто видели бухты и пристани, горы и равнины, города и села. Им не верят, потому что эти видения непредсказуемы. Когда на место, где кто-то увидел «берег», прибывают журналисты или спасатели, они не обнаруживают ничего, кроме водной поверхности до горизонта. Зато увидевший «берег» и поплывший в направлении миража подвергает себя серьезной опасности – такие люди чаще всего не возвращаются, и их нигде больше не находят. Власти предостерегают людей от обольщения обманными миражами, но любопытные плывут к этим призракам и гибнут.

Другой особенностью Великого Потока является отсутствие у него дна. Если бы мы могли обнаружить твердое дно, тогда можно было бы зацепиться за него якорем или вбить в него сваю, но никто никогда не находил дна. Поток существует сам по себе, он несется в космическом пространстве неизвестно откуда и куда. Это Поток то тихий, то бурный, куда-то несущийся, и мы – его обитатели – едва ли осознаем его необычность. Многие верят, как верили тысячи лет назад, что живут на плоской Земле, на огромном диске, плавающем в Мировом Океане. Другие убеждены, что ходят по поверхности шара, летящего в космической пустоте. Образ Великого Потока не удивительней этих древних представлений. Ну да, мы живем в Великом Потоке без берегов и без дна, в этом нет ничего особенного. Но у некоторых от этой мысли мурашки пробегают по коже!

* * *

Чем бы ни занимались населяющие Великий Поток люди, все мы движимы единодушным стремлением – держаться на плаву. Существовать, жить – это и есть держаться на плаву. Однако есть нечто, делающее наше существование в Великом Потоке зыбким и ненадежным. Дело в том, что Поток уносит и уничтожает все, что в нем и на нем живет: рыб, птиц, людей, корабли, плавучие платформы и целые города. Что-то быстрей, что-то медленней – все неудержимо гибнет, невозможно ни за что зацепиться, задержаться. Всех куда-то уносит, все уходит в небытие, и с этим нельзя ничего поделать.

Иногда это происходит внезапно: перед глазами всплескивает вода и возникает Водоворот, в него проваливаются люди на своих лодках, суда, плавучие острова и платформы, и никто не успевает прийти на помощь – мы можем лишь с ужасом наблюдать чужую гибель и ждать своей. Люди строят по этому поводу гипотезы, однако тайна подстерегающих нас Омутов остается неразгаданной и едва ли будет когда-нибудь раскрыта.

Но и это еще не все. Все мы, обитающие в Потоке люди, постоянно слышим нарастающий Рокот и знаем, что это Рокот ожидающего нас впереди Великого Водопада. Особенно громко и отчетливо этот Рокот слышен по ночам, когда затихает шум, создаваемый людьми и моторами, – тогда мы слышим этот ни на что не похожий и все перекрывающий шум и понимаем, что это голос надвигающегося Рока. Мы знаем, что где-то недалеко Великий Поток обрывается в Пропасть, которую древние люди называли Тартаром, и от этой ужасной участи нет спасения. Слишком страшно это знать и обо всем этом помнить, и потому большинство живет своими маленькими радостями и печалями, перекладывая тревогу на других. Меньшинство несет на себе тяжелое бремя общей заботы, обостренно чувствуя свою ответственность за остальных. Никогда еще в прошлом у людей не было такого острого ощущения нашей общности и зависимости друг от друга.

Мы с Элеонорой живем на катере, пришвартованном к большой плавучей платформе. Я – практикующий психотерапевт, и у меня всегда достаточно пациентов с их страхами и тревогами, а Элеонора работает в отделе продаж большой международной компании. Мой гонорар и ее зарплата дают нам возможность держаться на плаву. Лодки наших друзей также пришвартованы к плавучим платформам, а некоторые живут в домах или квартирах на самих платформах. Платформы также сносит Потоком, и они сползают по течению, как и все другие плавучие объекты.

* * *

Мы сидим в гостиной вокруг очага: Элеонора, я, Михаил, Константин и Ирина.

Константин старше меня, он высокий, с аккуратной серой бородкой. Когда Константин говорит, то задирает подбородок, так что клинышек его бородки упирается в собеседника. Не пробуйте уклониться, он все равно вас настигнет своей беспокойной мыслью. Он говорит:

– Есть два Потока – внешний и внутренний. Нас сносит снаружи и внутри. Внешний Поток несет нас к гибели в Великом Водопаде. Внутренний поток губит нас в нас самих. Мы должны что-то делать, иначе мы погибнем.

Ему возражает Михаил, юноша с веснушчатым носом и растопыренными ушами:

– Космос – это Поток. Жизнь – это Поток. И сознание – это тоже Поток. Когда-то Земля была диском, плавающим в Великом Океане. Потом люди открыли, что Земля – это шар, сплюснутый с полюсов. Позже обнаружилось, что наш мир – это Поток. Никто не знает, откуда и куда он течет, но ведь никто не знал, в каких морях плавал земной диск и куда летел шар.

Эти разговоры расстраивают большеглазую Ирину, и она начинает беззвучно плакать. Ей страшно – она боится страшных картин, которые рисует Константин, боится воронок, боится смерти. Ее отец недавно утонул в одном из таких Водоворотов. Мы с Элеонорой пробуем ее успокоить, но Ирина не хочет успокаиваться. Незаметно она и нас заражает своим беспокойством.

Константин продолжает:

– Наш Поток – это, прежде всего, Поток Времени. Механическое Время течет в Преисподнюю. Но поскольку Время обручено с Пространством, оно затягивает в Ад и Пространство, и всех, кто в нем расположился. Однако противостояние Потоку ведет туда же. – Оглянувшись на меня как бы за поддержкой, он говорит: Когда-то боги управляли людьми. Потом боги ушли, и люди пытались сами управлять собою. Сегодня никто не пытается управлять никем, все плывут по течению. Надо плыть против течения. Это наша единственная надежда.

Я пытаюсь увести разговор в другое русло:

– Древние люди провидели наш Поток. Гераклит говорил о том, что все вещи изменяются и превращаются в другие. А до Гераклита был Всемирный Потоп, который смыл человечество с лица Земли. Боги спасли только Утнапишти и его жену и поселили в разливе рек вдали от людей. Бог обещал не устраивать нового Потопа, но он обманул людей. А может быть, он просто не мог сдержать свое слово, потому что умер. Теперь мы живем на разливе рек и ждем знака.

Но и Михаил не сдается, он возражает:

– И диск, и шар, и Поток – это все иллюзии. Нельзя доверять тому, что мы видим. Реальность, какая она есть, нам никогда не откроется. Но глупо отчаиваться. Все равно мы не можем ничего изменить. Масштабы Великого Потока слишком велики.

Мы расходимся поздно. На небе ярко светит луна, зыбко отсверкивая в водной ряби. Михаил уплывает на своей весельной лодке, Константин и Ирина – на моторном такси. Мы остаемся с Элеонорой на нашем катере. Мы стоим с ней на палубе, опершись о перила, и смотрим на проплывающие по каналу суда.

Мы одни. Нас несет Великий Поток. С обгоняющей нас плавучей платформы доносится меланхолическая музыка. Эта музыка говорит: прекрасно иметь друзей, но еще прекраснее, проводив их, стоять на палубе с любимой женой и смотреть на воду. А может быть, это я говорю сам себе. Мне не хочется ни о чем думать: есть только вода, луна и Элеонора.

* * *

Я проснулся под утро и вышел из каюты, чтобы послушать Рокот Великого Водопада. По ночам он хорошо слышен, особенно на спокойных улицах, где нет суеты и шума. Было уже довольно светло, звезд и луны не было видно. По утрам на воде зябко даже в теплую погоду. Рядом с нами, готовясь к утреннему рейду, работали рыболовы, лязгали и скрипели бобинами и тросами, шумно переговаривались, а когда они, наконец, угомонились, жизнь на нашей улице уже била ключом. Дворники на моторках собирали с поверхности всякий мусор, проплывали почтальоны, ремонтники, разносчики, проносились фирменные катера, буксиры пыхтели и толкали баржи. Досадуя на соседей-рыболовов, я вернулся в каюту.

Элеонора уже проснулась и готовит завтрак. Мы пьем кофе на нашей крохотной кухоньке. Кроме кухни у нас еще есть гостиная, она же по ночам спальня. В гостиной я принимаю своих пациентов, тогда наша кровать превращается в удобный диван. Но на кухне помещается только столик и два стула под иллюминатором.

Элеонора знает, что по утрам я выхожу послушать Великий Рокот. Сегодня она серьезнее, чем обычно, и я догадываюсь, что это от затаенной мысли. Мне нужно заставить ее заговорить, иначе ее мысль уйдет в глубину, и я ее никогда не услышу. Я чувствую, что она хочет вернуться ко вчерашнему разговору, и осторожно продвигаю ее по этой тропке. Я рассказываю ей о шумных рыболовах.

Наконец, она начинает говорить. Как у многих женщин, ее мысль полна еле сдерживаемой страстью. Она говорит горячо и резко, как будто делает прыжок в воду, – иначе она не умеет.

– Я слушала вас вчера… Вы все как будто сговорились. Вы придумываете ужасы, которых вовсе нет. Кто сказал, что нас ждет гибель в Великом Водопаде?! Ничего подобного! Никто не видел Водопада! Кто сказал, что нас сносит Поток? Никто этого не видел. Это нельзя увидеть. Наш город и все другие города находятся там, где они всегда находились. Я не хочу больше слушать ваши разговоры. Ирина заболела от них. И я скоро стану истеричкой, как она.

Глаза ее наполняются слезами. Я знаю, если Элеонору не отвлечь, она будет плакать, и это ее совсем расстроит. Кроме того, ей нужно уже выезжать – фирменный автобус заедет за ней через пять минут. Я торопливо спрашиваю ее о запланированной нами завтрашней прогулке на остров Нечаянной Радости. Этот плавучий остров славился своими уютными бухтами и апельсиновыми рощами, и мы с Элеонорой давно собирались туда поехать. Да, мы не совсем подготовились, кое-что мы не учли. Мы начинаем обсуждать, кого мы пригласим и что возьмем с собой. Легкий звонок сообщает нам, что подъехал водный автобус. Элеонора надевает шляпку, и мы с ней выходим на палубу. Я смотрю на водную дорожку, которую оставляет уплывающий автобус. Вот ее уже и нет. Жизнь – это дорожка на воде, – думаю я и захожу в дом.

* * *

В те времена, когда человечество, жившее на Шаре, почувствовало приближение общей гибели, возникло два сценария конца: ядерная катастрофа или всемирное потепление. Развитие событий пошло по второму сценарию, но никто не думал, что дело зайдет так далеко. Когда растаяли ледники на двух полюсах, весь Шар покрылся водами океана и только высокие горы оставались на поверхности.

Второй Потоп был таким же страшным, как и первый, описанный в Библии. Вода падала сверху и била из-под земли, а океанские волны слизывали бегущие толпы. Погибло 9/10 населения, и жизнь сосредоточилась в горах. Там появились новые города, напоминавшие мегаполисы погибшего мира. Жизнь начала восстанавливаться, но скоро обнаружилось, что затопление продолжается, съедая метры и километры суши. На этот раз не вода наступала на сушу, а суша сползала в воду. И вода не схлынула. Напротив, случилось то, чему никто не может найти объяснение: вся суша ушла под воду, и пропало дно.

Некоторые ученые утверждают, что по какой-то непонятной причине, возможно, внезапного толчка от столкновения Шара с другим небесным телом, воды Океана, покрывавшие поверхность нашего Шара, выбросило в открытое пространство Космоса, и они создали Поток, который, подчиняясь силе инерции, несется по неизвестной орбите, так же как несутся в пространстве потоки газа, пыли и метеоров. Так возникла наша «плавучая цивилизация»? Великий Поток с людьми, уносимыми им в неизвестность. Мы не знаем, живем ли мы на прежней планете Земля, покрытой Океаном или же Океан, превратившийся в Великий Поток, стал нашим новым обиталищем. Между прочим, все попытки обнаружить Исток и Устье, начало и конец Великого Потока, не дали нам никаких результатов – разведочные экспедиции, снаряжаемые время от времени вверх и вниз по течению, никогда ничего не обнаруживали, кроме бескрайней водной глади во все стороны горизонта.

Новое значительно сокращенное человечество не разделяло себя больше на языки и страны, у него нет единого правительства и чиновничества. Нет стран, нет этносов, люди селятся вместе по профессиям, по диалектам, по темпераментам, по возрасту. Есть поселения музыкантов, ассириологов, аквологов, любителей древней философии, цветоводов. Люди живут городами и поселками на воде, не создавая громоздкую индустрию, как в прошлые времена. Жизнь стала проще, но люди не избавились от страхов и болезней. Ведь именно страх вынудил нас завести военные флотилии. Но над всеми нашими страхами довлеет Страх Потока и всеобщей гибели, и я как психиатр знаю об этих страхах лучше многих.

* * *

Сегодня у меня три пациента. У каждого свой псевдоним и две истории – та, которую рассказывает мне пациент, и другая, которую придумываю для него я. Совместными усилиями мы пробуем согласовать эти две непохожие истории – в этом и заключается моя работа. Я поддразниваю своих пациентов, им нравится спорить со мной, им хочется убедить меня в своей правоте, и таким образом они привязываются ко мне. Не было случая, чтобы пациент добровольно меня покинул – обычно, когда приходит время, я сам расстаюсь с пациентом.

Все мои пациенты, так или иначе, принадлежат к категории людей, которые известны в психиатрии как «обеспокоенные Потоком». Есть три разновидности «поточных» заболеваний. Больные первой группы состоят из тех, кто остро переживает неумолимость Потока и неотвратимость всеобщей и личной гибели. Вторая группа состоит из тех, кто все это знает, но находят недостаточно оснований для того, чтобы тревожиться. Страх разъедает таких людей изнутри. К последней наиболее серьезной группе принадлежат люди, отрицающие самую идею Потока как недоказанную.

* * *

Мою первую пациентку, густо раскрашенную даму средних лет, зовут Изидой. История Изиды трогательна и банальна. Ее брата и мужа Озириса разрывает на части злобный Тифон – Изида находит и склеивает эти части (аспекты), но Тифон его опять разрывает. Разорванные аспекты Озириса уносит Поток. «Представляете, все утекает, у него уже погибло множество прекрасных „я“, – рассказывает мне Изида, – очень редко мне удается найти и оживить их. Может быть, один раз в году, может быть – реже. Тогда я вижу прекрасного Озириса. Однако большей частью я одна. Его просто нет. Есть другие люди. Но мне не нужны другие люди. Я пробую ему объяснить, но как он может меня услышать – ведь он отсутствует!»

Изида развивает свою версию семейной истории, но при этом пользуется именами, которые я даю героям ее драмы – это непременное условие наших сеансов. Она в ужасе от того, что ее брак распадается:

«Мы с ним на грани разрыва!» – и ей нужна моя поддержка. «Он мне больше, чем муж. Я о нем забочусь как о брате. Но он ни во что меня не ставит. Он никого ни во что не ставит и живет одной минутой, не думая о будущем. Мне приходится думать за двоих».

«Представляете, он мне говорит: Изида, мы гибнем. Все прошлые цивилизации погибли, и наша на исходе. Это будет больше, чем гибель одной цивилизации – это будет окончательный Апокалипсис, полный Конец! Я не могу слышать такие разговоры. Я начинаю на него кричать. От моих криков он теряет голову, он становится совершенно сумасшедшим. Тогда я начинаю его жалеть. Я чувствую, какая я гадкая. Я его успокаиваю, глажу, целую. Все наши споры заканчиваются сексом».

«Озирис говорит, что люди хотят отвлечься от неизбежной гибели, однако помимо своей воли постоянно фиксируются на ней и из-за этого погибают. Он говорит, что большая часть его внутренних „я“ уже погибла. Он говорит, что Тифон – это внешние „я“, человеческое общество. Я его не понимаю, как общество может быть братом?»

Я заверяю Изиду, что общество может быть и братом, и сестрой, и всем на свете. Оно живет внутри каждого из нас. У большей части людей нет ничего внутри, кроме толпы с ее разрушительными инстинктами. Общество убивает в нас наши живые аспекты, а Изида должна собирать и воскрешать их – в этом ее миссия.

Изида смотрит на меня с доверием и благодарностью. Я даю ей смысл ее существования. Я делаю ее египетской богиней.

* * *

Нервического молодого человека зовут Алкивиадом по аналогии с греческим юношей, которым восхищался Сократ. Греческий Алкивиад был красавцем и героем. Мой Алкивиад маленького роста, у него нечистое лицо в оспинах и с жидкими пучками растительности возле ушей. Однако он говорит, что у него нет отбоя от женщин – они вешаются ему на шею. И мужчины также волочатся за ним и делают ему прозрачные намеки. Алкивиад уверен в своей неотразимости, в том, что он излучает притягивающие флюиды. Еще бы – ведь он в избытке обладает двумя главными мужскими достоинствами: он силен и умен, и все это чувствуют.

Я сажаю Алкивиада в мягкое кресло перед большим зеркалом. Его головка на тощей шее выглядывает из подушек. Я внушаю ему, что я Сократ и принадлежу к числу его поклонников. Я во всем поощряю моего Алкивиада, но даю ему понять, что кое-чего ему не хватает. Я говорю ему, что ему не хватает уверенности в себе. Алкивиад признается: ему, действительно, недостает настоящей уверенности. В глубине себя – мы с ним выяснили это после десятого сеанса – он сомневается во многом. Ему кажется, что он теряет свою неотразимость. Девушки теперь редко на него оглядываются. Мужчины обрывают его на полуслове. Он бодрится, но у него уже началась паника.

Получается, что, хотя на поверхности у Алкивиада все стабильно, он теряет устойчивость и его несет подводное течение. Оно швыряет его в разные стороны с ужасной силой. Он чувствует, что приближается к омуту, и у него по коже бегут мурашки. Недавно Поток поглотил его младшего брата. Тот сидел в лодке и ловил рыбу. Внезапно вода всплеснулась. От страха он подался назад, упал в воду и пошел ко дну. Никто не сумел ему помочь. Алкивиад истолковал это как предупреждение.

Медленно и осторожно я подготавливаю Алкивиада к принятию жизни и смерти. Жизнь, говорю я ему, это Поток, она не может остановиться. Смерть это трансформация, а не уничтожение. От нас зависит направление этой трансформации. Мы должны выбрать для себя образ и позаботиться о новом рождении. Алкивиад должен возродиться в образе героя.

Моему Алкивиаду мысль эта кажется заманчивой. Он озадачен, он задает вопросы. Да, действительно, в смерти нет той фатальности, которой все так страшатся. Это слово может означать совершенно разные вещи. Алкивиад уходит от меня обнадеженный, он не догадывается, сколько ему еще предстоит работы.

* * *

Куда уходит вода? Куда летят звезды и планеты? Куда несется наш мир? Куда нас несет? Каков смысл Потока? Когда-то морская раковина на вершине горы говорила нашим предкам, что в прошлом мире море было везде и все было Великим Потоком без берегов. Я думаю о греческом философе, сказавшем, что все произошло из воды и что все полно богов. Может быть, под водой он подразумевал Хаос, который создал богов. И – о другом философе, определившем жизнь как поток событий и как игру Зевса. У человеческой истории никогда не было никакой цели и никакого смысла. Во всяком случае, их не было до сих пор. Я устал от ненавистных вопросов, на которые нет ответа. Одного я никогда не пойму – как могут люди спокойно жить с завязанными глазами! Впрочем, иногда в самых неожиданных случаях появляется щель и мелькают смутные образы. Но что они значат?

* * *

Проводив Алкивиада, я устраиваю себе небольшой отдых: сажусь в весельную лодку и отправляюсь на ближайшую плавучую платформу. Мне нужно попасть в банк и продуктовый супермаркет, Я направляю мою лодку в направлении Бездны и плыву по течению. Дорога занимает 14 минут.

Возле банка я сталкиваюсь с Михаилом. Михаил как всегда благодушен и весел. Он делится со мной своими мыслями. Нужно следовать Дао так, как будто вы плывете по реке со своими друзьями. Ваша жизнь – это Дао развертывания событий. У вас могут быть свои представления о том, куда вы направляетесь, но Поток несет вас непостижимым путем. В этом по видимости неконтролируемом движении вниз по течению есть скрытый паттерн, лежащий в основе повседневного опыта, паттерн сновидений. Он проявляет себя в отношениях с друзьями, в телесных ощущениях, в потоке образов, слов и переживаний, в ночных снах и дневных фантазиях. Хотя поток сновидений содержит в себе общую схему событий, то, что лежит в основе его, в высшей степени загадочно. Итак, есть Поток наших жизней, есть наше представление о том, куда мы должны двигаться, и есть загадочная суммирующая нашего реального движения. Чтобы видеть реальную траекторию движения, нам нужна проницательность ученого, тщательно следящего за сигналами в самом себе и окружающем мире, и спонтанность даоса, который может входить в процесс сновидения и выходить из него, не обязательно зная направление движения.

Я говорю Михаилу о том, что меня привлекает Дао, которое не ищет словесного выражения, но несет в себе личный миф и возможности его развертывания. Истинное Дао состоит в способности постоянно соотноситься с потоком событий, осознанно вплетая его в наш поток сновидений.

Мы с Михаилом прощаемся, и я иду в супермаркет. Мне нужно купить продукты, и я стараюсь это делать, внимательно следя за Потоком и за своими снами.

Набирая в корзину водоросли и кальмаров, я думаю о том, как питались люди первого и второго миров, жившие на Земле, когда суша простиралась на целую треть поверхности планеты. Тогда столы людей ломились от разнообразия овощей и фруктов, мяса и вина. Сегодня мы тоже выращиваем плоды и разводим крупный и мелкий скот на наших плавучих платформах и островах, но прежняя культура земледелия и скотоводства большей частью утеряна. Зато у нас изобилие рыб, моллюсков и водорослей, которые мы добываем из нашего Потока.

Я отношу пакеты с едой в лодку и сажусь за весла. Я правлю лодку в направлении Истока и плыву против течения. Обратная дорога занимает 32 минуты.

Кстати, Солнце у нас традиционно восходит на Востоке и заходит на Западе, но то, что прежде было Севером, зовется у нас Истоком, а Юг, куда стремится Поток, стал у нас Бездной.

* * *

Ремесло терапевта заключается в том, чтобы определить сдвиг в потоке внутренней жизни пациента и дать ему стимул для возвращения в русло, обозначаемое нами как норма. На самом деле никто не может определить параметры этой нормы. Человек несет в себе много пластов реальности, но обычно ассоциирует себя с одним из них. Чаще всего это его социальный пласт и его отношения с другими людьми. Эти отношения – источник всевозможных слепых беспокойств и тревог. Если помочь пациенту взглянуть на свои установки, тогда чаще всего наступает облегчение. Тогда он перестает их мифологизировать и от них страдать. Но тогда проступают фоновые беспокойства… Поводов для таких беспокойств предостаточно, но главный – это неумолимый Поток, смывающий все на своем пути и грозящий загасить хрупкий огонек жизни. Особенно трудны случаи с людьми, отличающимися необычными способностями.

Некоторые люди обладают редкой способностью узнавать тот момент в нашем движении по Потоку, когда глубинное течение выходит на поверхность и производит мощной всплеск. Всплеск – это предзнаменование несчастья, он оборачивается огромной Воронкой на поверхности воды. Такая Воронка, закручиваясь спиралью, затягивает все, что оказывалось рядом.

Такой способностью обладает Европа, последняя сегодняшняя пациентка. Европе пятнадцать лет, и она бесконечно несчастна. Это худенькая девочка с мелкими прыщиками на висках и на лбу. Ее родители умерли, когда она была совсем маленькой, и потому она их не помнит. Она живет одна на плавучем острове, избегая общения с людьми. Европе хочется быть привлекательной и желанной, целоваться с мужчинами, как это делают героини в кино. Еще ей хочется покончить с собой, но она боится кармических последствий этого шага. Несмотря на свой юный возраст, она уже многое понимает и еще больше чувствует.

Иногда на Европу накатывает страх, она кричит о том, что слышит всплеск, видит Воронку и картину несчастья: тонут люди, лодки, корабли и целые селения. Предупредить несчастье ей ни разу не удалось гибнут те, кто не слышал о ее предсказаниях или не прислушался к ним. Предсказав несколько роковых всплесков Потока, унесших много жизней, Европа стала знаменитой. Ее осаждают журналисты, о ней пишут газеты, и это делает ее еще более безутешной. Слушая бедную девочку, я думал о том, что никогда провидцы не умели предотвращать несчастий – об их предсказаниях вспоминали тогда, когда помочь уже было невозможно.

Но как освободить Европу от разрывающих ее на части желаний и страхов, как дать ей почувствовать радость существования и хоть какой-то смысл? Сможет ли она найти равновесие и независимость? Как правило, удовлетворенность связана с делом, с призванием и с ремеслом. Я знаю, как несчастны люди, не нашедшие себя и уже отчаявшиеся найти. У Европы еще не все потеряно. Ее нужно терпеливо направлять и поддерживать, это дело ее родителей и друзей, а вовсе не терапевта. Кроме того, она постоянно уходит от прямого разговора, прячет от меня свои глаза и мысли.