Текст книги "Утраченное соглашение (ЛП)"

Автор книги: Ари Мармелл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)

– А городская стража? В Лурвью она есть?

– Солдаты церкви. Светское правительство больше записывает расходы, чем… – он напоминал черепаху, пытался спрятаться в панцирь от взгляда Виддершинс. (Ольгун казался ей еще одной черепахой, еще и с грязными мыслями и душой, и она быстро отогнала картинку, пока не рассмеялась, став красное, как малиновое варенье.

– Значит, – Шинс постукивала пальцами одной руки по столу, а другой – по чашке, – церковь назначила архиепископа из страны-соперника Галиции, не стала разбираться с возникшими мятежами, и теперь получила бунты в городе, где сосредоточена сила Священного соглашения. Я что-то упустила?

– Не бунты. Пока еще. Просто возмущения и вандализм, – он снова сжался от выражения ее лица. – Я… думаю, ты поняла смысл.

– Уверены? Ни один епископ не решил потыкать пару спящих медведей? Бросить дротики в гримуар и прочитать случайные строки?

– Думаю, так будет в следующем году.

Неожиданный и остроумный ответ утихомирил ее на миг, и Ольгун с насмешкой отметил, что этого монах и добивался.

– Она хочет помощи, Виддершинс. Если она поймет, что тебе можно доверять.

– Она? – Шинс покачала головой, пытаясь прогнать туман и, возможно, сбросить насекомое, гудящее в волосах. – Кто она? Чего хочет? Что такое?

– Ее преосвященство. Мы уверены, что кто-то устраивает беспорядки, хотя бы часть, и они умело скрываются ото всех, кого мы посылали искать их. Архиепископ надеялась, что ты…

Виддершинс отодвинулась и встала из-за стола, сбив стул, развернулась и побежала к двери. В этот раз мольбы монаха даже не замедлили ее, она распахнула дверь и бросилась к снежному ветру.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Лурвью во многом напоминал Давиллон, но были и отличия.

В бедных районах, далеких от бьющегося сердца Церкви Священного соглашения, хоть и относящихся к городу, все выглядело почти знакомо. Улицы в грязно-сером снеге, прохожие в тонких пальто и поношенных сапогах, тот же запах дешевого дерева и менее приятного топлива, которое сжигали, отчаянно защищаясь от наступления зимы. Те же здания, крупные, но едва живые, и они могли в любой момент обвалиться, как плохое суфле.

Но и тут была разница. Дороги были вымощены во многих местах, даже в жутких районах, и чаще кирпичом, чем брусчаткой. Архитектура была наряднее, с изогнутыми карнизами и искусно скругленными углами в нескольких местах. Одежда была лучше, пока ее не испортили носка и время.

И в те мгновения, когда здания и улицы договаривались с тучами наверху и туманом зимы внизу расступиться, на миг, залитый солнцем, даже из гадких районов Лурвью становилось видно центр. Центр города. Центр Церкви.

Большие арки и мосты сияющего белого гранита. Мраморные колонны и окна из дорогого стекла. Шпили и купола классических стилей, а еще 147 знамен с символами божеств.

Над всем этим возвышался один купол, такой большой, что мог родить несколько других, сиял серебром, несмотря на пасмурную погоду. Не украшенный, кроме узора из Вечного ока.

Бьющееся сердце и душа Священного соглашения, источник самой большой религии мира. Базилика Хора пробуждения.

Виддершинс не могла бежать еще сильнее.

Улицы не были пустыми, но людей было мало как для раннего утра – хоть было это необычным для Лурвью, или это было еще одно отличие от Давиллона, Шинс не догадалась бы, даже если бы пыталась. Где бреши между людьми и лошадьми с телегами были достаточно широкими, она проникала, почти не задевая прохожих. Где брешей не было, Ольгун подталкивал кого-нибудь сделать шаг в сторону, расчищая путь, или Шинс просто отталкивала людей с пути, бормоча извинения, чтобы не выглядело грубо.

Она не пыталась избегать юного монаха, который бежал за ней, выпуская облачка пара в холодном воздухе, пытаясь продеть руку в рукав тяжелого пальто – но она не замедлялась для него.

– Виддершинс, прошу! Ради богов, просто…

– Не богов, Морис, – рявкнула она, не оборачиваясь. – Церковь. Ради Церкви. А мне уже хватило людей церкви и их политики в моей жизни! Просто оставь меня!

– Что у тебя против церкви, а-а-а-а-а-ох!

Виддершинс не помнила, как отреагировала и зашевелилась. Миг растянулся на вечность, и она была не в Лурвью, перед ней не было отчасти заполненной дороги.

Она видела приют, и смотрители – монахи и монашки – утратили способность заботиться за неблагодарные годы работы.

Религиозный фанатик, призванный им демон, оставленные ими трупы – включая целую комнату ее друзей и товарищей, включая Уильяма де Лорена, включая мужчину, что был ей вторым отцом, Александра Делакруа.

Глупый священник играл с силами, которые не понимал, и он привлек опасного Ируока в Давиллон.

Тела… Боги, это существо поглотило столько тел… и хор призрачного смеха, что окружал его. Взрослые, дети…

Джулиен.

Она видела всех. Слышала их крики. Она ощущала запах крови, и это душило ее, проникая в ноздри и легкие, змей, что травил изнутри.

Они быстро пропали. Картинки, звуки, удушающий запах. Их смыл ручеек, холодный, чистый, радостно журчащий.

Ручей по имени Ольгун.

Зрение прояснилось, ее кулаки сжимали тунику Мориса, его спина прижималась к стене здания, которое – насколько она помнила, видя мир до этого – было в паре ярдов от нее.

Судя по дикому взгляду монаха, его путешествие по улице в ее руках и с ее яростью не было приятным.

– Простите. Я… – она хотела скрыть прилив стыда, ее щеки не мог остудить даже ветер, ведь это были действия ее спутника, а не ее. Она хотела, но не могла, знала это. – Простите, Морис, – а потом тише. – Поймите, это… – она чуть повысила голос. – Это не… я просто… Прошу, не просите меня об этом. Я не могу помочь. Я не могу работать с вашим архиепископом. Я не…

Ее шею покалывало сзади, словно по коже пробежал шмель в шелковых носочках. Она насторожилась и толком не слышала крик предупреждения, но почему-то ожидала услышать его.

Один из «криков» Ольгуна. Она много раз испытывала это и знала, что это значит.

– Кто? – осведомилась она, уже отворачиваясь от испуганной фигуры, сползающей по стене. Она разглядывала толпу – еще меньше, чем раньше, ведь многие убежали, увидев, как она напала на спутника. Оставшиеся пристально смотрели на нее, как она на них, подозревая, что она безумна. Выделить одного в толпе было невозможно, кто-то смотрел на нее с другими намерениями. Но она была не одна. Глаза Ольгуна отметили, как он щурился, как немного сменил позу, напрягшись, и как смотрел на нее, зная, а не удивляясь.

И теперь она невольно задумалась. Разве она не видела его минуты назад, когда покидала кладбище? Она почти не обращала внимания, не могла утверждать, но ощущала уверенность.

– Морис? – буркнула она уголком рта, отвлекаясь от найденного мужчины. – Левая сторона улицы. Сине-желтый плащ, потертые пряжки на сапогах, волосы как дешевая бечевка.

Что бы он ни думал о ней, монах уловил изменение в ее тоне.

– Выглядит знакомо. Думаю…

– Можно думать быстрее?

– Думаю, это один из горюющих по лорду Подозрительному, о котором мы говорили.

Шинс кивнула, медленно повернулась к мужчине, а потом встрепенулась, ведь тот резко сорвался и побежал по улице, будто опаздывал на похороны тещи. Многие провожали его взглядом, другие все еще разглядывали Виддершинс.

Она была так осторожна! Что заставило его сорваться…?

Ох.

Девушка и ее божество закатили глаза из-за Мориса (Ольгун передал это ощущениями), который пялился на указанного мужчину. Они побежали вдогонку, оставив менее сообразительного спутника позади.

Ошеломленные жители Лурвью отскакивали с ее пути, не хотели мешать безумной девушке бежать мимо. На миг в ее голову забрела мысль, что они видели, как она напала на невинного прохожего без повода, а потом бросилась за вторым как волк, но она отогнала это.

В Давиллоне было просто. Она побежала бы по крышам, зная, где сможет перехватить его, по углам, куда он сворачивал. Она могла пробежать там по дворам зданий, даже сквозь некоторые здания, зная, где выйдет. Она могла предугадать, куда он бежал, основываясь на общем направлении. Она бежала бы следом, а потом он замедлился бы, привел бы ее к тому, кто послал его. Или она напала бы на него на своих условиях.

В Давиллоне.

В Лурвью она почти ничего не знала об улицах, плане города, дворах. В Лурвью нарядные здания с наклонными крышами делали прыжки по ним медленными и опасными. В Лурвью…

Она могла рассчитывать только на помощь Ольгуна в гонке за добычей и бежать.

Она ощутила знакомое покалывание кожи, ноги налились силой, замерзшие легкие согрелись. Здания и прохожие проносились по сторонам, волосы развевались за ней каштановым флагом, переча ветру. Ее ноги летели так быстро, хруст снега под сапогами звучал так, словно она бежала по покрову из мертвых жуков.

Но было не так быстро, как ощущалось. Магия Ольгуна могла добавить ей сил, но не творила невозможное. Но ощущалось приятно, и Шинс смогла, хоть не знала эти улицы, хоть толкала людей, которые не успевали отойти, хоть перепрыгнула через тележку, что гремела на дороге, быстро добраться до жертвы.

Парень бросился в сторону, и даже новичок в городе понял бы, что в том переулке тупик. Она знала, что поймала его.

– О, не будь нюней! – рявкнула она от предупреждающей картинки, возникшей в голове. – Конечно, я знаю. Ты готов?

Ответ Ольгуна, исходя из эмоций, можно было перевести как: «Сама не будь нюней!».

Виддершинс повернула в переулок и упала, поехала на коленях на почти невозможной скорости. Она пронеслась на коленях, вырывая параллельные траншеи в снегу, плащ и волосы развевались за ней. Прогремел выстрел, и она увидела пулю, пролетевшую над головой, пробившую пространство, где она была бы, если бы бежала в полный рост.

Она оттолкнулась ногами, игнорируя вспышку боли в протестующих суставах. Разве в детстве не было проще? Она снова стояла на ногах, вскочив силой мышц и Ольгуна. Она стояла в паре футов от добычи, вытаскивая рапиру – оружие было выиграно у отличного дуэлянта, который решил пока не пытаться убить ее – с театральным размахом.

Он тоже достал клинок – нечто среднее между большим ножом и короткой саблей – но выражение его лица, намекающее, что ему нужен горшок, показывало, что они оба знали исход боя.

– Можно и без боли, – сказала ему Шинс. Кончик рапиры резал воздух между ними так быстро и сложно, будто она вязала. – Нам нужно лишь обменяться вопросами… Ох, финики.

С отчаянным воплем незнакомец бросился на нее с мечом в руке.

– Почему все вокруг такие глупые, Ольгун? – воровка развернулась на пятке, противник пронесся мимо нее, и она развернулась до конца, вытянув рапиру, кончик погрузился на половину пальца в левую ягодицу мужчины.

Шаг ближе, он повалился с визгом свиньи, а она успела выбить оружие из его рук раньше, чем он упал на пыльные кирпичи.

– Я бы не спешила, – сказала она, лениво указывая на его зад рапирой, а потом вытирая лезвие о его плащ. – Вряд ли кто-то захочет разглядывать то место, – клинком без крови она срезала край плаща, он скривился и вскрикнул, а потом понял, что не пострадал. Она дала ему кусок ткани, и он уставился на ткань в замешательстве. – Ох, для… Ты же не хочешь умереть от кровотечения из зада? Это было бы неловкой смертью!

Ворча что-то невнятное от унижения, гнева, боли и тихого голоса, он прижал ткань к ране движением, что вызвало веселье у северного божества.

– Нет! – ответила она на картинку Ольгуна. – Я не буду шутить о таком! С каких пор я стала взрослой в нашей команде?!

Решив после долгой паузы не отвечать на не озвученный вопрос, видя мысли о ее безумстве на лице противника, Шинс убрала рапиру в ножны с еще большим размахом, чем вытаскивала.

– Это, – почти задумчиво сказала она ему, словно продолжала прерванный разговор, – уже не должно вызывать боль. Согласен?

Он кивнул и скривился, даже это мелкое движение вызвало боль у него в заду.

– О, умное решение! Я так рада. Я боялась, что нанесенная рана навредила твоим мозгам.

Ольгун беззвучно хохотал.

– Хм… – постукивая неспешно ногтем по зубам, изображая беспечность, Шинс разглядывала переулок, где они сражались. (Ольгун отметил, что это и не было сражением). Тут были дешевые кирпичи, дешевая брусчатка… Узкий переулок между зданий, много грязи, мусора, зловония – но запах был слабее из-за холода и снега, чем в теплое время года.

Не лучшее место он выбрал – в ярдах от входа в переулок, а на другом конце была высокая ограда, наверное, отмечала чью-то собственность.

– Повернул, не глядя, – отметила она, лениво расхаживая. – Ты ожидал другого, да?

Она хотела просто прокомментировать это, поддразнить грубого на вид парня, которого уложила (и заставила забавно сесть) девушка. И не нужна была помощь Ольгуна и годы столкновений с бандитами Давиллона, чтобы узнать понимающий и почти виноватый вид на его кривящемся лице.

– Но ты ожидал это, да? – она не удивилась. Она знала по предупреждению Ольгуна, что он намеренно следовал за ними. Некоторые назвали бы это паранойей, но опыт показывал, что мишенью был не юный монах.

Она ожидала этого. Ее желудок сжался, душа трепетала от угольков гнева, что она приберегла с Давиллона. Они горели от стыда и ненависти. Они вспыхнули снова.

– Зачем ты преследовал меня? – она поняла, когда произнесла, что ее голос стал шепотом, точнее, тихим рычанием.

– Преследовал? Нет! Я просто…

Шинс сделала два шага в сторону, подбросила его клинок в воздух ногой, а потом с покалыванием от помощи Ольгуна поймала его и метнула тем же движением. Он погрузился в землю у его левой ладони, идеально попал меж кирпичей, и рукоять задрожала и замерла.

– Мне заплатили, – он запинался. – Нескольких отправили наблюдать за тобой, за девушкой твоей внешности. Предупредили, что ты опасна, но мы не поверили…

– И вам сказали следить за могилой Уи… архиепископа?

Он безумно закивал, Шинс думала, что его голова отвалится и убежит, пока она отвлечена.

Но мрачное веселье длилось не долго.

Кто в Лурвью так хорошо ее знал?

Даже в Давиллоне тех, кто знал, что ее нужно искать тут, было меньше десятка, насколько она знала. Они не могли следить тут, и у них не было мотива…

Морис?

Шинс и Ольгун отогнали эту мысль. Монах был честным. И это он предупредил ее о людях на кладбище. Шинс встречала людей, что любили обманывать, были такими и священники, но Морис таким не был. Так что…

– Кто? – она присела, чтобы увидеть глаза раненого мужчины. – Кто тебя нанял…

– Вот! Это она!

– О, да ладно! – Шинс даже не оборачивалась, ведь знала, что там. Несколько людей, видевших, как она почти напала на Мориса, а потом убежала за этим парнем, вызвали патруль стражи церкви. На них были красные табарды и простые нагрудники, а не пухлая неудобная форма – может, они одевались, как птицы в брачный период, только когда охраняли священные места? – но у них были те же алебарды, навыки казались схожими.

Эти стражи направляли оружие на Виддершинс.

– Ольгун? Это ты сделал, да? Это шутка?

Она знала, что это не так, она побежала по переулку раньше, чем ощутила его ответ. Но ее не удивило бы, если бы он признался в шутке. Так совпало…

Солдаты не ускоряли шаги. Зачем? Они были сразу за ней, и забраться на ограду будет непросто…

– Поможешь, Ольгун?

Ее следующий шаг опустился на пустоту, и невидимые руки подбросили ее. Она взмыла выше, чем поднял бы ее обычный прыжок, повернулась не в ограде, которая все еще была высоко, а к стене рядом с ней. Сапог прижался к старому дереву, сила Ольгуна покалывала в воздухе, и Виддершинс оттолкнулась от стены и взмыла еще выше.

Она услышала, как стражи стали ругаться не в стиле церкви, когда она перемахнула через ограду, приземлилась, присев, на землю, где раньше могла быть чья-то грядка. Она побежала по улицам Лурвью…

Она не понимала, как далеко нужно уйти от Давиллона, чтобы ее перестали преследовать эти проблемы!

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

– Скажи еще раз, – прорычал монах с полным ртом слизи, – почему я согласился сопроводить тебя в это отвратительное заведение? – он все еще был в одежде, которую можно было отнести к монахам, он выделялся из грубой толпы, как дерево на кладбище.

Шинс оторвала взгляд от бесцветного потертого стола, радуясь поводу отвлечься от своего – как бы это сказать – «обеда». Слизь в миске должна была напоминать рагу, но девушка была уверена, что это ложь. Даже Ольгуна почти тошнило, а он не ел, и у него не было желудка.

– Потому что ты согласился помочь мне понять, кто меня ищет, – напомнила она, – и ты сказал, что только тут твой… тайный связной, – она с трудом подавила смешок, – встретится с тобой.

– И почему я помогаю тебе, а не бегу на кладбище или в базилику, сверкая сандалиями?

– Потому что ты в сапогах, – Шинс сделала глоток разбавленного эля, который был гадким, но все же лучше псевдорагу, а потом дружелюбно добавила. – И, если ты не поможешь мне, то мне придется искать в Лурвью ответы самой, – она даже не пыталась хлопать ресницами, чтобы выглядеть невинной.

Ольгун хохотал в ее голове, и ей было сложно не присоединиться, когда Морис с ужасом поежился – но боясь не за ее безопасность, а за то, что случится с Лурвью, если она будет бушевать. Он долго и хмуро смотрел на Шинс, а потом хмыкнул и опустил голову к миске.

– Он предпочел есть эту гадость, а не говорить с нами, Ольгун? Думаю, это должно оскорбить меня! Ты оскорблен? Я – да. Стоит покарать его. Тебе можно карать монахов других религий? Или это грубо?

Какое-то время она болтала с Ольгуном – и Морисом, когда он не мог игнорировать ее – но при этом она поглядывала в стороны, ее обычные жесты и позы помогали ей следить за комнатой.

И ей не нравилось то, что она видела.

Это была типичная таверна. Это не удивляло, они знали, куда шли. Шинс не смогла прочесть вывеску на входе, но никто не мог, ведь она висела на одной ржавой цепочке лицевой стороной к стене. Внутри был лабиринт не сочетающихся столов, скрипящих стульев, старых досок на полу, и тут точно прятались крысы, что кормились мясом из рагу. Клиенты были и простыми неудачниками, и опасными, и запах от них перебивал отвращение от так называемой еды.

Она была в разных местах Давиллона – «Дерзкая ведьма» была выше этого заведения, хоть и не намного, и она управляла ей какое-то время – Виддершинс ощущала себя как дома.

И это было проблемой. Она знала достаточно, чтобы узнать хотя бы нескольких опасных людей, но не могла понять, кто с кем связан, кто играет, и как тут ведут себя местные скрытые злодеи.

Чем больше она думала, тем меньше веселилась. Когда Морис заговорил о тайных встречах и сомнительных сделках, она рассмеялась до слез. Даже минуты назад было сложно не сделать этого снова. Но она ждала глупое место высшего класса.

А это? Тут было гадко. Честный монах не должен был знать людей, которые разбирались в том, кто часто посещал это место!

– Морис… – он делал вид, что не слышит ее. – Морис! – это и ложка, попавшая по его переносице, привлекли его внимание. – Может, тебе лучше рассказать о своем «связном»?

– Я думал, мы договорились, что ты не будешь задавать вопросы.

– Это было, когда я не восприняла тебя всерьез. Теперь я против.

Морис мог жевать щеку, а мог пытаться не выплюнуть рагу, которое зачем-то стал есть. Шинс не была уверена. Несколько раз он начинал открывать рот, вдыхать, но передумывал говорить то, что было у него на уме.

– Все хорошо, Морис, – Шинс отклонилась на стуле, скрестив руки, бодро улыбаясь. – Я просто пойду за ним после нашей встрече. Мы узнаем так все, что нам нужно, да, Ольгун?

Монах будто увидел призрака и понял, что задолжал ему денег.

– Нельзя так!

– Ох… но это ведь довольно просто, да? Просто следить за ним и идти за ним.

– Виддершинс… – Морис отвлекся и стал мять остатки рагу в миске. Воровка была отчасти в ужасе, понимая, что «еда» принимает тот облик, какой из нее лепили пальцы монаха. – Я знаю, ты хорошая. И Ольгун делает тебя лучше.

Она хмыкнула, но не перебила.

– Но ты не знаешь Лурвью. Он знает. И он хорош в этом. Он тебя заметит.

– Вряд ли. А если и так… – она попыталась пожать плечами, и стул пошатнулся. – Я просто спрошу его прямо.

– Ты не знаешь, как можешь навредить! – заскулил Морис.

– Не знаю, – сухо признала она. – Боги знают, куда я вмешаюсь, – и в ответ на беззвучный комментарий. – Что? Нет. Ты знаешь? Тогда я не про всех богов говорила, да?

Она вернулась к неразговорчивому товарищу.

– Хватит смотреть на меня, как на безумную.

– А это тайна?

Виддершинс ждала, пока Ольгун перестанет хохотать в ее голове, так что не ответила Морису.

Когда ее мысли прояснились, и она смогла хмуриться, Морис принял решение.

– Я не скажу тебе его имя, – твердо сказал он. – Но он… кхм…

– Не самая информативная подсказка.

– Он… поставщик и бывший приобретатель… необычных товаров.

– Бывший вор, а теперь – скупщик краденого, – перевела она.

Улыбка Мориса была такой же разбавленной, как эль.

– Ну, да.

Виддершинс вскинула руки, чуть не рухнув со стула назад.

– Почему нельзя было так сказать? Хотя ты вряд ли хотел меня задеть… – она замолкла и медленно склонила голову на бок. – И раз разум догнал мой язык, ты не должен вообще знать таких людей! Разве он тебя не оскорбляет?

– Кто сказал, что нет?

Ее слова пропали от горечи, попавшей в голос монаха. Шинс кивнула, позволяя ему продолжить.

Перестав издеваться над едой, Морис рассеянно крутил миску, где она жила.

– Церковь… многое потеряла за века. Тексты. Святые реликвии. Иконы, – миска крутилась. – Порой кусочки не удается найти или забрать, когда они найдены, законными методами, – поворот. – И стража не трогает этого вора, пока он не пускает кровь, и взамен он порой… – поворот.

– Он приносил тебе украденные товары, – Виддершинс думала, что разочаровываться в Церкви еще сильнее она уже не сможет. Но эта ситуация сделала все хуже.

– Возвращал вещи, – исправил ее Морис, но возражение было вялым. Поворот миски.

– Угу. Как это типично. И откуда ты все это знаешь?

Впервые – не только в этом разговоре, но и во всех ее разговорах с ним – лицо монаха стало маской, а взгляд – тяжелым.

– В этом мире не так много святых, Виддершинс. Даже хорошие люди порой марают руки. Или руки своих помощников.

Ольгун – как всегда, да? – не дал ей сорваться со стула и ударить мужчину напротив. Шепот божества, успокаивающий, подавил ее гнев так, чтобы она не поступила глупо.

Как он посмел?! Как он смел так говорить о Уильяме?

Или… Морис знал архиепископа ближе, служил ему годами. Шинс знала его недолго.

«Я сама придумала ему светлый образ, да?».

Она не знала, говорила с Ольгуном или просто думала, и это не имело значения. Божество не успело ответить, если вообще услышало ее, ведь гость, которого они ждали, наконец, соизволил прибыть.

Он был в наряде, что выделял его в такой толпе, но не слишком. Его одежда была лучше, чем у всех тут, но не яркой, не цветной, как из другого мира. Просто он был из жителей низшего класса, которому везло больше. На него смотрели с завистью, те, кто отходил от него, раздраженно ворчали, но никто не пересекал границу с враждебностью.

Ничего примечательного в остальном. Выше среднего. Волосы, борода, глаза темных оттенков, которые было сложно различить в полумраке зала.

Он немного напоминал ей Ренарда, ее друга и бывшего наставника в Давиллоне. Если бы Ренард был на треть выше и не такой яркий.

– Если бы я знал, что ты не один, – начал он, – то выбрал бы заведение получше, – его голос был осторожным, густым, как йогурт. Но что-то за этим тоном Виддершинс узнала по жизни на улицах. Она скрывала эмоции, но внимание ее переключилось на его клинок, и даже шепот Ольгуна к ее голове зазвучал недоверчиво.

– А есть заведения получше, куда тебя впустят? – спросил Морис.

Мужчина тихо рассмеялся.

– А вы, милая? – он поклонился Виддершинс. – Как мне вас называть? Кроме милой?

Шинс захотелось помыться. И Ольгун в этом нуждался.

– Мадэлин, – выдавила она. – Просто Мадэлин. Не дорогуша. Не милая.

– Вы меня раните.

– О, нет. Поверь. Когда это случится, ты узнаешь.

Он выпрямился, улыбка впервые пропала.

– Вы оба хотели так грубо провести нашу встречу?

– Не хотели, – сказала она. – Но так вышло инстинктивно, – пауза. – Или я не планировала грубить. Морис, а ты?

– Эм… нет?

– Видишь? – Шинс отмахнулась. – Морис тоже не хотел грубить. Ты просто вызываешь это в людях, да?

Челюсти мужчин беззвучно двигались. Оба уставились на девушку. А потом незнакомец рассмеялся и выдвинул стул.

– Ты мне можешь понравиться, – признался он.

– О, не стоит так себя обременять.

Еще смешок, он понюхал ближайший эль, скривил губы и перешел к делу.

– И… что наша любимая Церковь Священного соглашения хочет от меня теперь?

Жизнь в обмане позволила Виддершинс скрыть эмоции с лица, но внутри она испуганно охнула, как и ее божественный напарник.

Стало понятно. Вряд ли этот мужчина выполнил бы просьбу одинокого монаха, но если Морис намекнул на дело Церкви, это было умно.

Она не ожидала, что помощник Уильяма додумается до такого, еще и сможет так поступить. Может, не только архиепископ отличался от того, каким она его считала.

– …требуется, – Морис рассказывал гостю, когда она сосредоточилась на разговоре. – Сегодня нам нужен тот, кто в курсе дел Лурвью. Не самых законных дел.

– Преступления, интриги, заговоры, – уточнила Виддершинс. – То, во что Церковь не лезет.

Если бы взгляды могли убивать, Морис… сильно ранил бы, как минимум. Для него это уже было жестоко.

Их гость поднял воображаемый кубок в сторону Шинс, криво и хитро улыбаясь.

– Хорошо, это довольно просто.

– Мм. Точно. И, Вид… кхм, Мадэлин была в городе меньше трех дней, но у нее тут появились враги.

– Поразительно, – пробормотал мужчина, а потом искренне поразился, когда Виддершинс в ответ высунула ему язык.

– Да, она привлекает врагов, – Морис заслужил, чтобы язык показали и ему. – Но эти люди искали ее задолго до ее появления. Мы не знаем, откуда им было известно, что она придет. И зачем она им нужна.

– Я не знала сама, что приду сюда, – добавила Шинс. – И никому не говорила, – а потом сказала тише. – О, ты не никто. И ты не обижен. Ты знаешь, о чем я!

Она вернулась к разговору на середине предложения:

– …уверен, я бы знал, если бы подземные гильдии или банды кого-то искали, – говорил скупщик. – Но утверждать не могу, всегда есть отдельные ребята или мелкие группы, которых никто не замечает. Но если посудить, тебя ищут не для кого-то из общества законопослушных. А если этот кто-то оттуда, они могут просто следить.

Законопослушный. Нужно это запомнить…

– Так кто же? – спросила Шинс.

Что-то мелькнуло на лице мужчины, пока он разглядывал ее, нечто невидимое, но почти осязаемое. Нечто, ужасно похожее на понимание.

Ой-ой…

– Ольгун… – ее не было слышно. – Думаю, он понял, что мы тут не по делу церкви.

Откуда-то сзади и слева души она ощутила ответ божества: согласие. И он был готов ко всему, что могло случиться.

Но они не были готовы. Тот продолжил говорить, отвечая на вопрос Шинс, о котором она уже забыла.

– Ты могла заметить, – сказал он, – что в городе сейчас неспокойно?

– Это место «немного» неаппетитно, да, – почему он еще помогал им? Она не так поняла его выражение лица? Он затевал что-то? Или решил, что, раз просьба от монаха, и он уже тут, то можно и выслушать до конца? – Гильдии мастеров и Дома тоже заметили. В Лурвью сейчас политические игры, интриги и манипуляции – как и во всей Галиции, пока церковь и правительство отвлечены. И тут этого больше, чем болезней в борделе.

Очаровательно.

– Я о таком не слышал! – возразил Морис. – Церковь бы не…

– Не сказала никому, даже если бы знала, – вмешалась Шинс. – У них нет людей, чтобы разобраться с этим.

– Точно! – незнакомец снова поднял в ее сторону невидимый кубок. – Ваши «шпионы» могут быть не личной местью, враг может оказаться Домом или гильдией, а не преступником.

– Это не одно и то же? – она говорила сухо, а разум кипел. Она страдала не от личной мести, но то было в Давиллоне. Даже если что-то одно могло вызвать охоту на нее по всей Галиции, никто не знал бы, что она навестит могилу Лорена.

И откуда это могли знать Дома, чтобы искать меня там?

Она могла просто уйти. Покинуть Лурвью, пропасть среди троп и городков Галиции. Затеряться, чтобы ее никто не искал.

И остаток жизни думать, кто еще хотел схватить ее, и зачем.

Как же она устала от политики…

– Думаю, – вздохнула она, – тебе лучше рассказать нам, что ты слушал…

Час они склонялись над столом так близко, что могли ощущать запах пятен на дереве, пока шептались.

Разговор был едва слышным, а для Виддершинс – почти непонятным. Дом Бла-бла купил место в городском совете у Дома Какого-то. Неизвестные группы медленно скупали вещи какой-то гильдии. Ремесленник пострадал, тот Дом все потерял, и это ничего не значило для Виддершинс, которой было сложно не уснуть. Это не было с ней связано…

Смутно знакомое название привлекло ее внимание.

– Прости, какой Дом?

Морис и скупщик вздрогнули, привыкнув, что говорят между собой.

– Карно, – повторил незнакомец. – Дом Карно.

Воровка и божество поежились. У Дома Карно родственники были почти в каждом большом городе, включая Давиллон. Гастон Карно, маркиз де Брилль, умер в резне, из-за которой Адрианне Сатти пришлось поменять имя и стать единственной выжившей послушницей чужеземного божества.

Они не были близки с Гастоном, но она не могла забыть его и остальных.

Но Карно было много. То, что она узнала Дом, ничего не означало.

– И что они делают?

– Я к этому шел. Они законными и не очень методами разбивают давних соперников. Выкупают их имущество, уводят работников, лишают доступа к правительству, сбивают цены и прочее. Их почти не осталось в Лурвью, так что Карно не сложно было убрать их влияние и убрать их из города, если слухи не врет.

– Угу, – Виддершинс снова отвлеклась, засыпала. Из долга, а не интереса она выдавила последний вопрос. – И какой Дом они топчут?

– Эм… полагаю, Дом Делакруа.

Виддершинс тут же поняла, что говорила за Ольгуна и за себя, сказав:

– Ясное дело.

Ей уже не хотелось спать.

ИНТЕРЛЮДИЯ: ДАВИЛЛОН

Звякали кружки, звенели тарелки, суетились работники, болтали клиенты. Звуки удовлетворения, а то и счастья, вместе становились голосом, песней, радостным вздохом «Дерзкой ведьмы».

В пятнах, но не грязная, потертая, но не старая, таверна принимала несколько десятков клиентов, что пили или общались. Они, как и само заведение, наслаждались лучшим сезоном в Давиллоне за последнее время. Недовольство церкви и вмешательство в торговлю уже не тяготило плечи граждан, и торговля с путешествиями процветали. И хотя дела «Дерзкой ведьмы» нельзя было сравнить с роскошью дней при покойной Женевьеве Маргулис, таверна все же оставалась здоровой.