Текст книги "Как стать контрабандистом (СИ)"

Автор книги: Арест Ант

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 50 страниц) [доступный отрывок для чтения: 18 страниц]

Повисла весьма продолжительная пауза. Все, кроме моего адвоката, зашелестели бумажками.

– В чём меня обвиняют? – через Костика я потихоньку задал вопрос адвокату.

– А вы не знаете?

– Нет, не знаю, – я тут же стал немедленно закипать.

– Я тоже пока не получил никаких документов.

У меня даже рот открылся от растерянности и весь запал ядовитой злости улетучился. Я всего ожидал, но только не такого. Полная дурка. Как в сказке. Чем дальше в лес, тем меньше света.

– А когда я узнаю?

– Прокурор доложит.

Всё, сил моих больше нет спрашивать. Буду только тупо ждать. Хотя, как не крути, это полный караул. Вылитый Kunstkammer или Куншт-КамОра, как говорят её ласково величал Пётр Ляксеич. Здесь явно в подражание ему создали свою каморку, но выпендрились и набили живыми экспонатами для наглядного изучения тупиковой ветви антропологии и этнографии. Пока своими глазами не увидел, ни в жисть бы не поверил! Зуб даю.

Ещё минут пять судья вникал в написанное. Буквы расплывчатые ему, что ли подсунули, или он вверх ногами читать сейчас тренируется? Затем, не поднимая головы, судья монотонно забубнил.

– Слушается дело 08/1740 от седьмого ноября 2008 года… – жарко дыша мне в ухо, зачастил близко придвинувшийся Костик. Да что ж это такое! Лучше бы зубы почистил, декадент, или на Dirol побольше навалил Stimorol. Не жалея. Я же до конца суда не доживу. Господи, да сегодня 7 ноября! По городу болтаются редкие колонны трудящихся. Идёт празднование исторического события планетарного масштаба. Октябрьский переворот. Ах, какое было время! Матросы берут винные подвалы Зимнего и тут такое начинается! Все бегают бухие с красными бантами и ликуют. Одни толкают речи, а другие ретиво ищут, где добавить и что ещё можно экспроприировать.

Я очнулся от лёгкого толчка Костика.

– Вам мало интересно? – прошипел он, – Следователь таможни сейчас будет выступать.

– Мне много интересно, – огрызнулся я, вздрогнув от неожиданности, – Но пока ничего ценного я не услышал. Одно крючкотворное словоблудие и вялая перекличка присутствующих.

Костик сморщился как от зубной боли и отвернулся, давая мне короткую передышку. Хоть вдохну полной грудью.

Следователь покивал головой судье, масляно разулыбался и стал неторопливо раскладывать на своих бумагах мятые листочки, которые он по одному торжественно доставал из внутреннего кармана пиджака. Потом любовно разгладил их, даже ногтем подцепил загнувшийся уголок. Выдержал паузу. Затем манерно прокашлялся и приступил: – Сегодня в 8:00 утра мы предоставили суду первой инстанции требование об аресте находящегося  в зале суда подозреваемого, – гуняво забубнил Костик как истинный синхронист. Видать ему не впервой такую типовуху переводить. Наблатыкался, толмач языкастый, – Он был арестован в 16:30 в среду пятого ноября. Задержан в 8:50 утра  шестого ноября.

Я перевёл удивлённый взгляд на адвоката, но тот только слегка пожал плечами.

– Задержанному предоставлен полноправный адвокат, – Костик не удержался и махнул рукой в сторону подарка, – Для ареста существует… причина. Уклонение от уплаты налогов в особо крупных размерах… Произошло это в Лаппеенранте в понедельник третьего ноября 2008 года. Задержанный подозревается по вероятностным причинам.

– Что это значит? – шёпотом спросил я, тихо сатанея.

– Потом, – отмахнулся Костик, – Ваш адвокат расскажет… я не успеваю делать перевод … э-э… третьего ноября на территорию Финляндии через таможню Нуйямаа прибыл… truck…  машина и прицеп… регистрационный номер… по документам, которые имел водитель… задекларировано 80 покрытых в металл-панелей… стенные элементы… sandwich panels… я не знаю, как это звать правильно.

– Так и будет. Сэндвич-панели, или просто панели с утеплителем.

– Ага, груз шёл на растамаживание… однако рентген на таможне Нуйямаа был сломан… тогда водителю приказали ехать… на таможню Ваалимаа и там он должен быть просвечен… рентген… этот просвет нашёл, что внутри элементов спрятаны сигареты.

– Слава Богу, – выдохнул я, – Хоть не наркота и не ворованное оружие.

– Тихо, – уже достаточно зло отреагировал Костик, – При разломке одного элемента нашли… почти… примерно 180 блоков сигарет…

– А что, точнее сосчитать не смогли?

Костик одарил меня недобрым взглядом и стал что-то чиркать на листке бумаги.

– Сломали все элементы… нашли 14.428 картонок… блоков сигарет. В случае легальной растаможки… с этих сигарет сняли бы налогов суммарно… не менее 500 тысяч евро. Получателем товара указана ваша компания.

– Да, что вы такое говорите? – вырвалось у меня, – Без меня меня женили? А документы можно посмотреть?

– Он говорит… в документах указан ваш домашний адрес.

– Бред какой-то, – я уже не знал смеяться мне или уже пора начинать орать, – Послать несколько тонн контрабаса к себе на дом? Утопиться в никотине? Тут все совсем сбрендили или пока только прикалываются?

– Потом… все ваши вопросы… адвокат вон сидит… да, ваша компания… вы ответственное лицо… есть ваш адрес. Так. Специальные причины ареста. За преступление… ожидаемое наказание более одного года. Мы… нет, они… подозревают, что подозреваемый сбежит… или будет другим образом избегать следствия… суда… либо наказания. Будет… делать всё для того… чтобы усложнить расследование дела.

Костик перевёл дух и продолжил:

– Обоснование ареста… расследование дела не закончено… подозреваемый является российским гражданином, и он может уехать из страны… например в Россию… если будет сейчас освобождён. Речь идёт об очень серьёзном преступлении… надо выяснить его участие… и общую деятельность подозреваемого в преступлении… он русский гражданин… как это сказать… его надо проверить полномасштабно, с разных сторон. Сложность и серьёзность преступления… а российский подозреваемый, если виновен… будет на свободе пытаться помешать следствию… влиять на информированных лиц… прятать доказательства… которые пока не найдены. Полученная на данный момент информация от подозреваемого не может быть… признана исчерпывающей.

– Что? – я аж задохнулся, – Какая информация? Да со мной вообще никто не удосужился поговорить на эту тему. Только что-то о моей поездке в Турку.

Костик остановил меня взмахом руки.

– Арест подозреваемого не является негуманной мерой… учитывая возраст… его активность… и другое. Для гарантирования… нашего честного и быстрого расследования… должен содержаться в полицейской тюрьме.

Таможенник почмокал губами, улыбнулся судье, собрал листочки и бережно упрятал их назад в карман.

– И что я должен делать? – спросил я у адвоката.

– Встать и сказать, что вы невиновны. – переводя, Костик презрительно скривился, явно выражая своё отношение к заведомым лжецам.

– И всё?

– Больше ничего не говорите, остальное он сам скажет… – Костик перебил сам себя, – Вам дают слово.

– Скажите судье, что я невиновен и хочу ознакомиться со всеми документами, которые были с грузом. Никуда сбегать я не собираюсь. Мешать следствию…  а зачем? Готов только помогать. Прямо сейчас дам подписку о невыезде. Можете забрать мой паспорт. А арест… он только приведёт к большим финансовым потерям и, возможно, даже к потере бизнеса. Я обязательно буду приезжать по первому вызову следователя.

Судья молча проглотил эти сумбурные высказывания и уставился на моего адвоката. Тот сглотнул и, не поднимаясь, скрипуче выдавил из себя: – Мой подзащитный невиновен и должен быть освобождён.

И всё. Однако, какой лапидарный защитник мне достался. Своё веское слово явно на вес золота ценит. Судья поразмыслил и потом сфокусировал взгляд на прокуроре. Тот оторвался от своих бумаг и скороговоркой сообщил: – Я полностью присоединяюсь к требованию управления Восточного таможенного округа.

Судья с минуту бесполезно ожидал продолжений, а потом объявил перерыв на час для вынесения решения.

– Быстро тут у вас дела делаются, – резко высказал я Костику, –  Удавиться можно от зависти. А как насчёт моей жены? И зачем её то загребли?

– Это решает судья.

– Сейчас? Или в перерыве?

– Не знаю. А нам надо пройти в тюрьму и ждать решения там.

– А на улице подождать нельзя?

– Нет. Вы есть задержанный и должны ждать в тюрьме.

– Есть, так есть… жесть. Ладно, сваливаем.

– Извините, что?

– Перемещаемся к месту временной дислокации, роем окопы и выставляем боевое охранение.

– Зачем?

– На случай внезапного нападения агрессора, – я посмотрел на растерянного Костика и добавил, – А… извини, это так… шутка. Идём в тюрьму. Ждём сколько положено. Потом возвращаемся. Слушаем немногословного гражданина судью. Так понятно?

– Да.

– А когда меня выпустят, то я лично попрошу его разрешить тебе командировку в Питер для повышения языковой квалификации до недосягаемой высоты. Хотя нет, я знаю местечко и получше. Надо проехать из Питера через Псков по направлению на Пыталово, но за Островом свернуть дальше на запад, и там уже совсем недалеко будет знаменитая деревня Козлы. Какие там учителя! Как раз для всех вас. Ладно, пошли.

В том же порядке с замыкающим конвоиром-таможенником мы вернулись в тюрьму. Нас встретил ухмыляющийся охранник: – Так быстро? Будете здесь ждать решения?

– Да.

– Как долго?

– Около часа, наверное.

– В камере посидите или пойдёте прогулку?

– А можно?

– Да. Если замёрзните, то постучите в дверь. Если вас раньше позовут, то я сразу выпущу.

Ну, спасибо, вот правильный сапог попался, уважил, так уважил. Господи, да в гробу я видал свою камеру. Хочу на воздух, в душистые пампасы. Ну, какой идиот может торчать в прокуренной бетонной коробке в ожидании вердикта? Буду снова привыкать к запаху свободы!

– Гулять и только гулять! До самого конвоирования в суд.

В стене перед дежуркой оказалась неприметная дверь, к которой меня и направил охранник, пальцами показывая, что надо повернуть головку замка по часовой стрелке, а потом ладонью сделал отталкивающее движение – распахивай, мол, сам.

Я аккуратно приоткрыл дверь и вывалился в ярко освещённый кирпичный бункер. Сзади меня мягко захлопнулась дверь. Место для прогулок представляло собой пристройку к первому этажу с металлическим навесом, неплотно прилегающим к стенам. Продолжение приёмного бокса для машин. Щель в десяток сантиметров, как ожидалось, должна была исполнять роль естественной вентиляции. Но это только в теории. Чтобы здесь проветрить от устоявшейся чудовищного смрада, нужен тропический ураган и взвод уборщиков с ведром хлорки.

К стене наглядно намертво прикручена никелированная урна, которую явно игнорировали все предыдущие арестанты-променадники. Пол, выложенный большими тротуарными плитками, весь завален окурками, пустыми пачками сигарет и прочим использованным хламом. В углу кому-то стало плохо. Раза три-четыре. Видно сильно прихватило бедолагу, если он ещё и стену на полметра не пожалел. Или он так метки ставил? Грозный альфа-самец очертил свои личные владения? Дальше углубляться в натурные исследования я не стал, старательно обходя этот угол.

Зато по краям, под самой крышей, установлены две камеры слежения каких-то излишне устрашающих размеров, наводящих на подозрение, что их получили по списанию из запасников местного телецентра. Интересно, для каких целей? И что они вообще наблюдают, если тут стоит такой срач? Как я подозреваю, охрана явно предпочитает цветную порнуху из Интернета своим монотонным чёрно-белым обязанностям.

Кажется, я серьёзно погорячился, отказавшись от камеры. Понадеялся на чистоту и цивильность, которая присутствует в коридоре. В камере хоть и гадюшник, но уже почти свой. И миазмы привычные, в кожу впитавшиеся. Значит надо валить отсюда и быстро. А то добавлю ещё палитры от этой помойки так, что дыхание Костика амброзией покажется. Я заметался перед входной дверью. Садисты, могли бы хоть кнопку какую-нибудь установить, молоток там дверной или обычную ручку на худой конец. «На худой конец вертухаю», – весьма злобно подумал я, представляя такую систему экстренной эвакуации. Быстро, болезненно, но эффективно.

Нет, ничего такого не наблюдается. Грязная гладкая металлическая поверхность. Дотронуться противно. На кирпичных стенах только надписи. Урну проверять точно не буду. Сначала я этак интеллигентненько постучал ногой по наиболее чистому участку двери. Хоть бы хны. Минут через пять я начал долбить уже громко и продолжительно. Никакой реакции. Тогда начал стучать по очереди в два выходящих окна, плотно закрытых пыльными жалюзи. Опять ничего. Но и мы не лыком шиты. Чтобы не замёрзнуть, я стал маневрировать по извилистой траектории, лихо огибая наиболее сомнительные островки мусора, и стал делать по три стука в каждое окно, а потом особо смачно пинать дверь, завершая каждый круг. Как гонщик F1. Да ещё перед каждой камерой руками делать крест, ненавязчиво намекая, что такая гонка-гулянка меня слегка утомила. Нужен срочный pit stop. И ни фига. Ну что они там все срочно ушли на фронт? Их ведь там, субчиков, человека три-четыре, не меньше. Да ещё где-то там тусуются два нахлебника из таможни. Или им такую симпатичную шмару из сопредельной страны бдительные полицейские отловили, что её обыск требует особой тщательности и сосредоточенности? Причём в присутствии всего личного состава и в самой дальней камере? Значит, будем брать упорством и настойчивостью. Количество стуков и пинаний будем доводить до пяти, а скорость оборотов резко взвинтить. Круговорот среди дерьма в ограниченном пространстве. Вонизм, как двигатель прогресса.

Прошло минут десять. Всё напрасно. Бросили охраняемый объект. Полнейшая безответственность. А может я за это время уже дыру в стене сумел прогрызть и уйти тайными контрабандными тропами? Или руки на себя наложил, используя провода от видеокамер или неотобранный ремень? Вены ногтем вскрыл или язык откусил? Выговор же получат, раззявы безалаберные. И накроется им премия в квартал. Как тогда перед своими жёнами оправдываться будут?

Я встал на относительно чистом участке и негромко захрипел:

Мои друзья, хоть не в болонии,

Зато не тащат из семьи.

А гадость пьют из экономии,

Хоть поутру, да на свои.

А у тебя, ей-богу, Вань,

Ну, все друзья – такая рвань!

И пьют всегда в такую рань такую дрянь!

Уж ты бы лучше помолчала бы:

Накрылась премия в квартал.

Кто мне писал на службу жалобы?

Не ты? Да я же их читал.³⁷

В горле запершило. Нет, не пробыть мне и минуты всенародно любимым бунтарём-менестрелем. Было бы здорово, конечно, проорать что-нибудь обидное в адрес вертухаев и выругаться грязно до неприличия. Но неизвестно до каких высот дополз местный прогресс. Может они помимо картинки ещё и звук пишут. Потом просмотрят и обидятся, а мне извинения приносить придётся. А это совсем не в жилу. Противно это моему естеству – краснеть и ножкой шаркать, стыдливо хлопая влажными глазками. Да и с курением надо притормозить, а то с таких доз можно лошадей табунами укладывать. И самому копыта отбросить. Весьма, даже запросто. А я ещё должен разобраться в этой бредовой ситуации.

Интересно, что там судья целый час обдумывать будет? Небось, завтрак не успел вовремя потребить, вот и навёрстывает упущенное. С салфеткой на коленях. Боров в кружевах. Да, а сюда на допросы я могу и из дома приезжать. Никакой особой разницы не вижу. Хлопотно это, но потерплю ради процветания правопорядка в славной стране Суоми. И чем лично я смогу помешать расследованию? Да ничем. Все копии транспортных и финансовых документов есть и в самой таможне, и у экспедиторов. Мало будет? Так ещё есть бухгалтерия и налоговая. И вообще-то в данных сделках я являюсь только плательщиком за услуги, оказанные моей компании, ну и счастливым обладателем международных транспортных накладных CMR, которые также не моих рук дело. Мысли в голове безостановочно размножались и бесцеремонно толкались.

– Да куда же все запропастились, – не удержавшись, рявкнул я, – Совсем тут протух, задубел и скоро околею если не от холода, то от миазмов. От миазмов к маразму.

Как скоро они закончат свои большие и малые неотложные дела и вернутся к исполнению? Захолустье какое-то совершенно непуганое. Тюрьма без ока государева. Никто же потом не поверит. Оставили одного по колено в дерьме мечтать о тёплой и уютной камере. Видно, чтобы проникся, что за стеной чистая и честная жизнь бьёт ключом. Изуверы.

Дверь как-то внезапно и без всяких скрипов распахнулась, и на пороге появился что-то воровато дожёвывающий охранник.

«Нет, ну точно занимался чем-то неуставным, а теперь запах отбивает», – с российской ностальгией пожалел я его, быстро, но очень осторожно пересекая территорию по кратчайшему пути к двери.

– Грязно тут у вас.

– В понедельник уберут, – в голосе охранника был явный укор и обида, типа сами нагадят, а потом ещё с претензиями лезут.

Перед дежуркой Костик тихо переговаривался с таможенником. И эти явно вернулись с хорошего перекуса. Вот гниды лобковые. А почему меня не накормили? Я бы сейчас от чашечки кофе не отказался. И хорошей такой рюмки коньяку. Большой такой. И можно даже очень большой. Без всякого лимончика, но с крепеньким солёным огурчиком. Чтобы отдать дань моему несгибаемому характеру перед лицом трагических бурь и потрясений. Вот такой лёгкий завтрак простого русского человека в этой холодной и неприветливой стране. Я аж всхлипнул от умиления.

Всё-таки финны явно отсталый народ в области общения с выходцами из племени Большого Соседа. Ну, нет в них достаточной широты и нашей тёплой душевности. Только душегубство и серый бюрократизм в наследство себе оставили от общей хоть и короткой, но славной истории.

– Нам скоро надо идти, – негромко произнёс Костик, непроизвольно потянув носом в мою сторону.

– Да, воняю я… як гiвно москальское… но готов. Могу идти… хоть прямо сейчас. Где мой адвокат? – от обиды на такое его поведение, я стал говорить чётко, рублёными фразами. Преувеличенно артикулируя и жестикулируя. Как для глухого дауна. Да и на лице у меня, видно, всё так ясно прописалось, что Костик, слегка покраснев, очень неприязненно, добавил:

– Хорошо, пойдём. Адвокат должен быть уже там.

«Ну, не судьба нам, милый Костик, дружить семьями», – слегка отойдя, подумал я, разглядывая его затылок, – «У нас разные дороги, у нас разные пути. И чтоб глаза мои тебя ещё сто лет не видели. Ни в этой, ни в последующих жизнях. А то при близком общении с тобой хроническим токсикоманом станешь… как там по-бусурмански? Inhalants…  так твою перетак через парадентоз… addict».

Так, маршрут движения и схема построения колонны прежние. Не допускают и тени волюнтаризьму, господа из таможни, ох не допускают. И опять не дадут мне надышаться.

В зале суда уже сидел прокурор, зарывшись по макушку в своих бумагах… и безмятежно кемарил мой адвокат.

«Господи, да хоть бы в носу ковырял и результаты фиксировал, чем так нагло и демонстративно манкировать своими обязанностями», – с приливом накатившей злобы подумал я, – «Ну и как этого баклушника дрыхонистого расшевелить, чтобы он свою задницу с насеста оторвал и делом занялся? Или хотя бы ИБД – имитацией бурной деятельности. А то ведь совсем заплесневеет мужик от такой непосильной нагрузки на постоянном довольствии налогоплательщиков».

Меня этот охламон предпенсионного возраста точно с резьбы сорвёт. Ну, нельзя же так, в самом то деле. В этом захолустье и так всё неправильно. Зазеркалье, Mutter (мать) их ети. И при этом всё у них совершенно буднично и беспросветно. Как в тухлом застоявшемся болоте. Трясина и ряска. Только жужжания мух не хватает для полного счастья. Ну и как мне всё же этот гостинец от государства заставить хоть что-то толковое сделать?

Ох, как правы были советские люди, «лечиться даром – даром лечиться», говоря о достаточно неплохом бесплатном медицинском обслуживании. Здесь уж точно бесплатный защитник – деньги на ветер. С таким и вышак схлопочешь – моргнуть не успеешь. Хотя нет, здесь пока демократией высших мер не предусмотрено. Я решительно сел рядом и громко кашлянул. Адвокат неохотно приоткрыл один глаз, сосредоточился, открыл второй и слегка выпрямился.

– Что мне надо сейчас делать? – вынужденно затолмачил Костик, всё ещё неприязненно косясь на меня.

– Абсолютно ничего… у нас самые честные и профессиональные следователи… они быстро разберутся… если невиновны, то вы получите… справедливую денежную компенсацию.

– Да в гробу я видал эту компенсацию… – я запнулся, видя откровенное недоумение Костика, и уже спокойнее продолжил, – Мне не нужны эти деньги. Мне надо работать. Свои дела делать. У меня контракты скоро начнут тухнуть, а я здесь как кретин среди помойки торчу… как тополь, блин, жухлый на Плющихе. Э-э-э… моё пребывание здесь совсем необязательно. Я готов оказать любую помощь следствию. Но, находясь на свободе. Ну, какая от меня может быть польза, если я буду сидеть в этой вашей «дюрьме»?

– Следствие быстро и честно во всём разберётся.

– Таможенник уже сейчас нагло соврал, что они не получили от меня никакой информации. А со мной по этому контрабасу никто вообще не общался. И это у вас называется честным расследованием?

Костик отрицательно покачал головой и упрямо произнёс:

– Я это переводить ему не буду… за это можно получить тюремный срок.

– За что, за правду?

– Вы хотели… обвинить следователя… а он при исполнении.

– А ему врать при исполнении не запрещено?

– Он высказал своё мнение.

– Вот и я высказываю… моё объективное, хоть и субъективное мнение. И ещё в очень мягкой форме.

– Я этого переводить не буду, – набычившись, повторил Костик.

– Да и… крендель вам в… с вами, – безнадёжно махнул я рукой, – Посмотрим, что скажет судья. А потом я всё как на духу выложу. Достало меня это… уже до самого ливера.

С четверть часа мы, надувшись друг на друга, молча сидели, глядя в разные стороны. Адвокат опять ушёл в сумеречное состояние, и даже стал этак ритмично посапывать, стервец. Вот что значит профессиональная подготовка. Этого у него не отнять.

Сияя, как надраенный целковый, проскочил на своё место таможенный инспектор. Значит, скоро будет и явление судьи народу. Такая вот у меня теперь новая народная примета. Ну, как в воду глядел. Шаман, однако.

Опять повторилась сцена торжественного восшествия судьи, на которую никто из окружающих не отреагировал и по достоинству не оценил. Тот медленно сел, устроился поудобнее и глубокомысленно уставился в поданные ему бумаги. Все присутствующие, за исключением моего адвоката, как занимались, так и продолжили заниматься своими бумажными делами. «Соня несчастная», – опять впадая в озлобление, подумал я, – «Тут, можно сказать, судьба человеческая решается, а он свои зенки продрать не может. Может вмазать ему слегонца этак незаметненько, но чувствительно, за то, что он появление судьи проворонил? А то, глядишь, он так и всё заседание будет почивать в трагическом неведении». Я непринуждённо положил ему руку на локоть и слегка сдавил. Адвокат весьма живенько вздёрнул головой и открыл рот. Однако, зыркнув по сторонам, медленно закрыл рот, посмотрел на меня укоризненно, потом, осуждающе этак покачал головой и поднёс палец к своему рту, типа помолчите пока, не мешайте мыслительному процессу.

Нет, но как быстро сориентировался, шельмец. Ишь ты, бдит на посту! Или это он только для меня делает вид, что медитирует? А на самом деле уже мысли судейские активно гуманизирует, отрешаясь от всего сущего? Из неведомой простым смертным глубокой нирваны. Может он тут вообще инкогнито под прикрытием, а на самом деле это знаменитый Кашпировинен из Лапенжоповки, со своим коронным номером наполнения замшелых мозгов хохмами через раскрытые чакры? Муладхарит, понимаешь, через манипуру. А я сейчас совсем как Нео, который однажды похохмил в прекрасном мире Матрицы.

Время тянулось в томительном ожидании, пока судья медленно и невозмутимо перечитывал разложенные бумаги. «Ну, что ему там детективчик подсунули по ошибке?», – начал я ёрзать от переполняющего нетерпения, – «Слова заковыристые попались или секретарша, вместо решения по моей судьбе, свою личную маляву всучила об извращённом сглазе с требованием на бесплатный аборт»? Фу, дочитал, родимый. Давай, не томи, лепи своё правилово. А то я скоро вообще только на одну феню перейду с такой жизни. Все же со школьной парты знают, что бытие и сознание неразделимы, как нерушимая связь и любовь всех советских народов. Вон, даже Костик напряжённо на судью уставился. Засиделся, служивый. В бой рвётся. И ему не терпится узнать веское слово образцового правосудия.

Судья повертел в руках свой деревянный молоточек, отложил в сторону, и стал монотонно зачитывать текст, не делая никаких пауз. Костик потянулся вперёд, похлопал своим ртом, потом суетливо схватил авторучку и стал стремительно выводить малопонятные каракули на единственном, уже полностью исчерканном листочке, изредка бросая преданные взгляды на судью.

– Ну и… – весьма внятно произнёс я через некоторое время, – Переводить будем или глазки рисовать? Что там клинопись вещает?

Костик, сначала отрицательно мотнул головой, но потом осмелился, и виновато вклинился в речь судьи, всем своим видом показывая, что он здесь совсем не причём. Как дети малые в песочнице. Боится, что по кумполу судейской кувалдочкой схлопочет? Вообще говоря, Костик за последние четверть часа очень преобразился. Он бы ещё язык от усердия высунул, хвостом завилял и стал повизгивать от восторга, внимая мудрой речи Великого Судии. То ли сам в судейскую братию намылился, то ли что-то в речи судьи его так возбудило. А я тут сижу без понятий. Нехорошо это.

– Судья будет делать паузы для перевода… я постараюсь очень коротко… потом получите письменное решение.

– Да оно мне нах… э-э-э… хороший перевод только нужен… но краткий. Позитивный итог.

Костик пробежал глазами по своим закорючкам и торопливо начал:

– Суд первой инстанции города Лаппеенранты… решение об аресте… номера пропускаю… дата – сегодня… требование сделал старший таможенный инспектор… дальше идут все ваши личные данные…

– Лабуду пропускай, ты в суть вникай.

– Таможня требует ареста… причины были указаны…

– Это то, что зачитал вон тот жук таможный?

– Да. Он его сегодня письменно приложил.

– Бойко накосячил.

– Что?

– Это я так… отвлёкся… что там дальше, а то судья ждёт?

– Дальше ответы… подозреваемый опротестовал требование об аресте и потребовал отпустить… быстро… нет, моментально.

– Это правильно. Хотя не помню такого.

– Подозреваемый никогда не видел… инвойс и таможенный документ.

– Ты смотри, точно зрит в проблему.

– У подозреваемого нет причин для побега или… влияния на доказательства…

– Истинная правда.

– Подозреваемый готов согласиться на запрет на путешествия…

– Хоть сейчас подпишу. И перестаньте говорить подозреваемый. Коробит.

– Судья говорит, что запрошенный таможней срок расследования не слишком длинный… хотя расследование может закончиться и раньше.

– А сколько следователь запросил?

– Не знаю… далее… суд будет учитывать ваши финансовые потери, но это дело очень серьёзно.

– Я понимаю. Но и у меня деньги немалые…

– Теперь судья должен изложить позицию… требователей ареста.

– Кого?

– Прокурора.

– И эта плесень туда же.

Костик подобострастно уставился на судью и закивал головой. Судья замонотонил дальше. Костик перевёл дух и зашелестел: – В документах покупатель… ваша компания… груз направлен на ваш адрес… расследование дела только в самом начале… просит удовлетворить требование об аресте. А теперь решение суда.

Костик опять стал быстро чиркать по бумаге. Потом нескрываемо облегчённо вздохнул: – Решение суда… общие причины для ареста… преступление, по которому требуется арест… вероятностные подозрения…

– Да что это за хрень у вас такая «вероятностные подозрения»? Ты мне эти слова по-фински перепиши – я уж где-нибудь умом блесну!

– У нашей таможни просто имеются подозрения… не мешайте… подозрения в уклонении от уплаты налогов в особо крупных размерах… судья говорит, что это произошло в Лаппеенранте… дальше он говорит о грузовике и как нашли контрабанду… то же самое, что доложила таможня.

– Пропускай.

– Нашли 14.428 тысяч блоков сигарет.

– Я помню.

– 500.000 евро надо было заплатить в случае легального импорта.

– Уже слышал. Я в эти игры не играю.

– Ваша компания указана в инвойсе… вы владелец компании… глава правления… ответственное лицо компании, которая указана как получатель и покупатель товара… есть существенные подозрения… вы знали, что за товар прибыл…

– Не знал.

– Это вам надо сказать потом следователю. Я продолжаю… учитывая, что количество сигарет крайне большое… есть причины вас подозревать в преступлении. Теперь дополнительные обоснования ареста.

Костик опять вернулся к своему листку, а меня стали терзать смутные подозрения. Что-то далековато в сторону от домашнего очага уклоняется моя дорога. Да и звучат эти обвинения уж как-то больно убедительно. Вот только никак не могу пока понять, как это я умудрился стать владельцем контрабаса, да ещё на свой домашний адрес. Всё это оч-ч-чень странно и без документов мне ничего пока не прояснить. Надо обдумать, как их запросить…

– Максимальное наказание за преступление… более одного года тюрьмы, – прямо мне в ухо громко и удовлетворённо сообщил Костик.

– Чтоб тебя! – взвыл я, чуть не упав со стула. И уже тихо добавил, – Предупреждать надо. Так и мотор порвать можно.

– Боитесь тюрьмы?

– Нет, просто от неожиданности. Я что-то отвлёкся. А тут такое в ухо. Да, не хотелось бы. Что там дальше?

– Есть причина также подозревать… вы русский… вы сбежите… или другим образом будете мешать расследованию.

– Я это уже в третий раз слышу.

– Учитывая персональную ситуацию… ваш возраст… семейные обстоятельства… этот арест не является необоснованным или негуманным.

– Я что, на свободе засиделся?

Но Костик невозмутимо продолжил: – Злостность преступления и важность расследования данного дела… важнее вреда подозреваемому… это вам…  понесённого за это время.

– Спасибо, понял.

– Арест является обоснованным и гуманным.

– Гуманоид, блин.

– Кто?

– Я!!! Гуманофродит какой-то особенный.

– Я продолжаю… вы гражданин России… на свободе вы сбежите из Финляндии…

– Зачем?

– … так ожидается очень серьёзное наказание… если вас признают виновным…

– Но пока ещё не признали.

– … есть подозрение, что вы будете негативно влиять на следствие…

– А как на него можно повлиять?!!!

– … вы будете скрывать собственное участие в этом деле… разговаривать с людьми, которые об этом деле что-то знают… прятать и уничтожать доказательства…

– Какие доказательства?!!!

– Которые пока ещё не получены чиновниками… да помолчите вы!  Место содержания… для эффективного, быстрого и удачного расследования дела очень важно… и на то есть веская причина… содержать вас в полицейской тюрьме… Срок поднятия обвинения… суд считает, что запрошенный обвинением срок до 16 января 2009 года… является правильным сроком.