Текст книги "Как стать контрабандистом (СИ)"

Автор книги: Арест Ант

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 50 страниц) [доступный отрывок для чтения: 18 страниц]

– Эсты, чудь, балты… у вас у всех одни корни. Финно-угорские из далёкого российского предгорья. По-русски zakholustie. А вы типичный представитель. Коренное население, – тут, не подумав, совсем неудачно использовал aboriginal population, от чего Василька перекосило, но я быстро закончил, – Совершенно не вижу никаких признаков монголоидной или негроидной расы. Нормальное такое лицо. Белое северное.

Это его окончательно добило. Он выразительно посмотрел на мою почти до фильтра докуренную сигарету и кивнул на дверь. Терпение доброго следователя всё же не безгранично. Зря он так, у него действительно просто семейное сходство с нынешним эстонским президентом – такой же улыбчивый клоун, только без бабочки. Или его хоккейная шайба так преобразила? Интересно, а пробив зубы, как далеко она продвинулась? И было ли кроме зубов там хоть какое препятствие?

За последующие три четверти часа мы, худо-бедно покончили со всеми документами по первым трём поставкам. Василёк расщедрился и сгонял кивалу за кофе. Я набухал себе полчашки сахару и блаженно расслабился. Жизненная сила потекла к желудку.

Василёк весь подобрался и задушевно спросил:

– А откуда у вас фотографии панелей, если вы их ни разу не видели? Скажете правду?

– Конечно, скажу, – также добродушно улыбаясь, ответил я, хотя в голове, перебивая друг друга, боролись две разномастные фразы «враги подбросили» и «чем ближе знакомишься с таможенниками, тем больше любишь гаишников». Но сдержался и сказал чистую правду: – Датчане просили, когда трейлер у них в порту пропал. Вот мне их и прислали, а я сразу переслал. А груза я так ни разу и не видел вживую.

– Опять ведь врёте, – устало констатировал Василёк, – Вы специально ездили в Россию на завод и сами сделали эти фотографии. А на допросе говорили, что посещали только Петербург. Врёте и врёте. А мне обещали…

– Делать мне больше нечего, как по Новгороду шляться, – огрызнулся я, – У вас там спецы по компам крутые, вот пусть они вам скажут, когда и кем были сделаны фотографии. Да, у меня должна остаться мыльная переписка, где я сначала прошу прислать эти снимки, а потом их получаю.

– И опять врёте, – уже меланхолично повторил Василёк и картинно вздохнул, – Когда же начнёте говорить мне правду?

Я допил кофе и отставил чашку.

– «Правда» – это центральная газета Коммунистической партии Российской Федерации. Вот и читайте её себе на здоровье. А я не лгу, не вру, не брешу и туфту не гоню. Можно ещё чашечку кофе?

Василёк благосклонно кивнул и даже сам налил. Воцарилось молчание, прерываемое моим протестным прихлёбыванием. Я закончил и осведомился, пользуясь тем, что моё толмачащее существо уже впало в полную прострацию:

– Если добавки не будет, то я готов вернуться в камеру и отдохнуть перед выходными. А то от ваших стульев моё седло уже стало таким же плоским, как и извилины у некоторых.

– Последний вопрос для протокола.

– Это откровенно радует.

– Как давно вы стали заниматься контрабандой?

Очень хотелось ответить особо жизнеутверждающе, но опять перебрав варианты «с голодного детства», «уже и забыл», «это тяжелое наследие коммунизма», «понимаете, всё началось с Горби…», я остановился на нейтральном:

– Ни я, ни моя компания никогда не занимались контрабандой. Не имел я о ней никакого понятия, а если бы узнал, то естественно… правда тут вся моя злоба вылилась в это змеиное ессессвенно, – … поступил бы в рамках демократической законности, но только нашими авторитарными методами.

– И опять врёте, – подвёл черту Василёк, – Сейчас распечатаю протокол, и мы все его подпишем.

«Сам дурак», – мысленно окрысился я, – «Заладил как попка одно и то же. Придумал бы что-нибудь новенькое, инвалид хоккейный».

Пока печатался протокол я никак не мог отделаться от прилипшей жужжалки⁹⁹.

Вдруг меня просто пот пробил. Я посмотрел на лежащий передо мной листок, на котором я машинально записывал звучащую цифирь, и зловеще спросил:

– А не поможете мне разъяснить это несоответствие, господин правдолюбец?

– Какое?

– Арифметическое. 14 июля в Данию ушла сдвоенная поставка, правильно?

– Да.

– А как оказалось, что тут на складе потеряли 6 блоков панелей из 16?

– Где? – Василёк стал лихорадочно просматривать CMR-ки.

– И средний вес панелей «похудел» на полтонны. Могу точно рассчитать, если дадите документы.

Василёк вдруг дёрнулся, сложил документы и отчеканил:

– Этот вопрос следствие не интересует. Пусть в России правильные весы себе установят. На сегодня допрос окончен. Подпишите протокол.

Все выходные я пролежал пластом и только мечтал, чтобы на нас, наконец, сбросили атомную бомбу. Или хотя бы нейтронную, если кому-то этих строений станет жалко. Контингент всё шёл какой-то особо вонючий и крикливый. Может на воле мясо со страшной скидкой стали давать? Или местные умельцы цистерну палёной водки в наглую протащили, пока тут половина управления со мной торчит и глюки ловит?

Я даже формулу вывел. Не хуже чем у Альбертика:

Провинция (км²) : [Вино (л) ± кал²(т)] = 1 провинциал

Состояние моё всё ближе стало подходить к критическому. То я впадал в тупое безразличие, то начинал с интересом наблюдать за странным поведением стен. Как часто язвительно говаривал один мой знакомый, хоть и совсем по другому поводу: «Выходные явно не пошли тебе на пользу».

Единственная радостная весть поступила ближе к обеду понедельника. Вертухай долго боролся с запорами, а пробившись, устало сказал:

– Там двое следователей приехали. Вас в больницу сейчас повезут.

– Знаю. Пешком я тут только на суд хожу.

Я сполз со своей плиты, восстановил пошатнувшееся равновесие и медленно побрёл за вертухаем. Меня встретили два индивидуума. Один хмурый, второй весёлый. Я присмотрелся. Хмурого я точно никогда не видел, а вот Живчик у меня на суде выступал. Точно, он что-то вроде первого зама у местного таможенного бугра.

– Добрый день, – по привычке проговорил я по-русски.

Оба покивали головой, но промолчали. Интересное кино.

– Do you speak English?

Оба опять покивали головой, но опять промолчали. Болванчики чухонские. Я решил продолжить эксперимент и, поколебавшись, не очень уверенно выдал:

– Sprechen sie Deutsch? Anyone speak German?

Тот же результат. Кивательная тишина. Я для очистки совести собрал остатки из советского киношного:

– Hände hoch! Nicht schießen! (Руки вверх! Не стрелять!).

Улыбка у живчика слегка потускнела, но в кивании никаких особых изменений не произошло. У меня на языке вертелось детское игривое:

Дойчланд марширен, зольдатен унд унтер-официрен.

Руссиш Москау на херр нихт капитулирен.

Но за аутентичность этого текста с немецким оригиналом я бы и гроша ломанного не дал. Значит, надо заканчивать лингвистические выверты. С остальными языками будет хоть и дольше, но значительно хуже. Я забрал у вертухая куртку, кое-как вставил ремень в джинсы и кивнул своим сопровождающим на дверь.

Мы с полчаса колесили по таким странным загородным местам, что я даже забеспокоился. В Лапенрантовке со всеми окрестностями едва наберётся 60 тысяч жителей, а мы уже несколько десятков километров накрутили. Или у обоих географический кретинизм, или они на свой навигатор не с той стороны смотрят? Хотя вряд ли. Он ещё постоянно что-то лопочет, хоть и негромко.

А может они просто решили втихаря отвезти меня в лесную глушь к какой-нибудь местной знахарке? Ну там, нелегальное заклятие с закреплением на предмет проращивания парадентозно модифицированных молочных зубов или вообще наговор на сушёном мухоморе для порчи моих показаний?

Да нет, вроде в цивилизацию заехали. Мы остановились на парковке перед вполне современным зданием. Я повертел головой. Оригинально. Больница в лесу. Двухэтажная, хоть и немного странная. Имеется только одна просека, она же подъездная дорожка. Но запарковано здесь всего две машины. На лыжах что ли сюда остальные добираются?

Заборов нигде не видно. Значит не психушка и не тюремный лазарет. Это обнадёживает. Может здесь и инновационный протезист случайно затесался? Бывают же чудеса на бело-синем финском свете.

Я вышел, увидел урну с пепельницей, достал сигарету и покрутил ей в воздухе. Сопровождающие синхронно закивали. Дожили. Хоть цирковой номер создавай «Злостный контрабандист и группа дрессированных таможников». Даже без репетиций с аншлагом на бис пойдёт, челюсть в залог поставлю. Я неторопливо покурил, поглядывая вокруг. Народу нет, но это и не удивительно для такого месторасположения. Но свет в окнах горит, видно именно там вся лесная живность попряталась. А вокруг действительно красиво. Заснеженные ёлки, нетронутые сугробы.

Прямо летняя резиденция Joulupukki – местного Санта-Клауса. Хоть Йоулупукки и означает рождественский козёл, но мне больше нравится ёлка пукает. Как-то роднее и ближе к теряющей последнюю невинность матушке-природе. Как в подтверждение моих слов один из таможенных големов довольно громко подпустил. Но здесь это в порядке вещей и никто на это не обращает внимания. Что естественно, то не постыдно, как говаривал наставник Нерона. Значит, порадуемся, что это сольное, а не хоровое выступление.

Я сделал последнюю затяжку и пальцами изобразил ходьбу. Оба моих голема кивнули и двинулись к входной двери. С такими темпами мы быстро освоим азбуку глухонемых.

Через узкий тамбур мы прошли в обширный светлый холл с полностью застеклённой противоположной стеной. Не, ну ни фига себе! С другой стороны, буквально в нескольких десятках метров от нашей больницы, отделённый небольшой группой деревьев, стоял торговый центр из точно такого же кирпича и даже сходной архитектуры. И там деловито сновал народ. Мои големы явно перестраховались и привезли меня лесными дорогами к чёрному ходу.

Я плюхнулся в кресло и стал наблюдать за их переговорами у регистрационной стойки. Через несколько минут ко мне подкатил Хмурый и стал настойчиво подсовывать какой-то многостраничный бланк.

– А вам мой хрен не горчит? – тоном заботливого хлебосольного хозяина осведомился я, отпихивая от себя листки, – Сами заполняйте, раз сюда привезли. Лоботрясы моноязычные. А то, ишь какой экономный выискался. Не оскудеет рука дающего, уж тем более у этой таможни загребущей. Ей и так за очень многое придётся мне платить – не переплатить. Я ещё раз отрицательно покачал головой и утомлённо прикрыл глаза. Шли бы они космическим строем в свой материнский звездолёт, раз такие крохоборы с сексуально-вербальными проблемами.

Таможенники пристроились рядом со мной вокруг низенького столика. Еле скрывая улыбку, я стал прислушиваться к их переругиванию и непрекращающемуся обзвону коллег с уточнением, что и в какую графу надо вписывать. Ну, какой телевизор сможет мне заменить такое наслаждение? Наконец они завершили и ушли утрясать свои вопросы с медсестрой. Я открыл глаза и стал рассматривать пейзаж. Любопытно, конечно, но моё циничное восприятие жизни сразу зашевелилось разрастающимся червячком сомнения.

Если со стороны rear yard (заднего двора) больница выглядела довольно презентабельно, то по сравнению с торговым центром она очень сильно проигрывала и напоминала бедного родственничка-приживалу. И дело даже не в яркой рекламе, которой был обвешан торговый центр. Оба здания строились явно по проекту одной архитектурной шарашки, но дом торгашей был явно перегружен ненужными излишествами и непонятными примыкающими строениями. Явно попахивает нецелевым использованием губернских средств. Может в этом и кроется причина такой удалённости от самой Лапенрантовки?

Совершенно не удивлюсь, если здесь обнаружится чья-то скромная берлога (а то и не одна), преподнесённая как творческий полёт передовой инженерной мысли и задекларированная под подсобное помещение очень важного назначения.

– Здесь хозяин тайга и медведь прокурор, – назидательно сообщил я сам себе, – Хотя не совсем так. Здесь хозяева границы сами себе однояйцовые судьи с прокурорами. Так-то оно лапенрантнее будет.

Ко мне подошла медсестра и спросила:

– Они сказали, что вы говорите по-английски?

– Да, а в чём дело?

– Почему вы сами не оплачиваете свой приём у доктора?

– Из принципа, – я с удовольствием повторил, смакуя, – On principle. Вон те представители таможни за меня будут платить. Они виноваты, они и мечтают покрыть ущерб.

– Хорошо. Доктор вас сможет принять только через полчаса. Это устроит?

– Без проблем. Готов и значительно дольше ждать. Спасибо.

Я с удовольствием рухнул назад в мягкое кресло и стал рассуждать о том, какая разница между врачом и доктором. Кажется, никакой. Врач – всегда доктор, а вот доктор – не всегда врач¹⁰⁰. Но вот как коновала не обзови, он так коновалом и останется. Вот у британских островитян всё очень просто: как видишь на визитке family doctor, так сразу понимаешь, что перед тобой солидный семейный врач, а уж если witch doctor, то ненавязчивая добавка ведьма тонко намекает, что это явно не джентльмен, а необразованный колдун или неграмотный знахарь, который явно не вашего круга. Есть ещё и healer, но это из разряда мифических целителей, вроде тех филиппинских пройдох, которые показывают фокусы своим пациентам без всякого скальпеля и наркоза.

Мимо меня несколько раз продефилировал Живчик, но в мануальный разговор вступить так и не решился.

– Это тебе не развесистую лапшу судье на уши вешать, — стал я негромко комментировать его перемещения, – Тут без балды пальцы гнуть надо. Давай, растряхивай жирок, трепло кабинетное. Может и мозги прочистятся. Заодно напитаешься свежей мыслью, что изучение иностранных языков развивает интеллект и расширяет кругозор вместе с коммуникабельностью. Правда ограничивает карьерный рост. Ну, какому начальнику понравится слишком умный заместитель?

Вновь появилась медсестра и громко произнесла мою фамилию. Даже без ошибок. Хотя не очень понятно, зачем это было надо делать? Нас всего трое во всём холле. Мы подошли к ней одновременно и были торжественно препровождены в огромный шикарный кабинет с несколькими креслами и кучей разных красивых приборов.

– Это я удачненько заскочил, – почти дословно процитировал я¹⁰¹, – Может, зря я так сильно хаю это прогрессивное захолустье? Видно здесь точно оросил денежный ручеёк с границы.

Ко мне подскочила очередная медсестра и под ручку подвела к крайнему креслу. Уложила, нацепила на меня защитные очки, перевела кресло в горизонтальное положение и удалилась. Жаль, что так сноровисто. Могла бы и поближе крутиться, да и помедленнее.

Из соседней двери деловой походкой вышла женщина средних лет и нависла надо мной:

– Мне сказали, что вы говорите по-английски, это так?

– Да.

– Откройте рот.

Я послушно открыл рот.

– Закройте рот. Где ваши зубы?

– Вот, – я вытянул из кармана пакетик с челюстями. Предусмотрительно ведь засунул их в передний карман, – Хорошо отчищенные и тщательно промытые.

– Что вы здесь делаете? Вы понимаете разницу между dentist и dental prothetist?

– Я то понимаю. Просто спросите вон у тех churls (скряг), почему я здесь у дантиста, а не у протезиста?

Дальше всё стало понятно и без перевода. Небесная музыка немедленно засочилась из уст докторши на головы моих големов. Негромко, но чрезвычайно действенно. Они оба поникли как нашкодившие кошкодавчики. Вот бы и на суде их так отчихвостили. Я бы свечки тому челу каждый день ставил. За здоровье и бурное процветание.

Когда докторша слегка утихла, я осторожно спросил:

– А у вас вообще в городе протезисты есть?

– Конечно. Я им уже объяснила и куда и к кому обращаться за срочной помощью.

– Спасибо. Большое спасибо, – поблагодарил я от всей души и страдальчески улыбнулся, – Жаль, что не смог воспользоваться вашими услугами. Мне действительно очень жаль.

На следующий день сразу после завтрака в дверь очень осторожно заглянул Костик.

– А, вот и наш толмач явился. Заползай. Татарским гостем будешь – сказал я слабым голосом, – Если хочешь, то можешь позавтракать. У меня теперь ваших разносолов много остаётся. Даже жалко выбрасывать. А камерный хряк мне не положен. Так что выручай заменой.

– У тебя сейчас допрос.

– Да пошёл он. Когда будет протезист?

– Я слышал, что тебе уже заказали время.

– Когда?

– Я не знаю.

– Так узнай. Моему адвокату звонили?

– Я не знаю.

– Господа, – я приподнялся на локте, – Да вы тут совсем ошвыдрились. Ваше начальство тут вчера через охранника мне клятвенно обещало, что сегодня будет заказан протезист.

– Он заказан.

– Поехали, раз заказан.

– Но сейчас будет допрос.

– Вам делать нечего, а мне жрать нечем. И жопу под принудиловку я подставлять не намерен.

– Но допрос…

– Да меня уж месяц по вашим допросам таскают. При этом о контрабанде ни слова. Только жалкие попытки надыбать хоть что-то. И ты это прекрасно знаешь. Надоело.

Костик ретировался, но объявился Лось.

– Бог мой, – не сдержал я удивления, – А я думал, что мы только на суде снова встретимся. Дебаты под лозунгом Say no to racism! (Скажи нет расизму!).

Лось помолчал и злобно выпалил:

– Хватит притворяться. Я тебя насквозь вижу. Если не будет допроса сегодня, то я напишу судье требование таможни об увеличении твоего срока наказания за постоянное противодействие следствию.

– Пиши. The delation from a free man of a free country, – мне даже самому понравилось, как это даже по-русски гордо звучит: Донос от свободного человека свободной страны.

Лось чертыхнулся и ушёл.

– Кто следующий? – громко вопросил я в незакрытую дверь и не ошибся. В проёме вскоре нарисовался Василёк.

– Заходи, – уже более вежливо выдавил я из себя, – Не голоден?

– Нет, – Василёк был сосредоточен, – Сегодня обязательно надо провести допрос. Иначе у нас будут большие проблемы с руководством. Следствие надо завершать, а у нас ещё слишком много неясных моментов. Пожалуйста, давай сегодня хоть часть решим. А доктора мы уже заказали. Самого лучшего. Но у него очень плотный график.

Я посмотрел на него внимательно. Кажется, сейчас он даже не играет в доброго полицейского. Видно Живчик их всех круто взгрел за свою вчерашнюю унизиловку у дантиста. Интересно, а тот, кто посещение заказывал, правда полный идиот, или это у следаков изначально была задумана такая особо заковыристая игра?

– Ладно. Только давайте очень оперативно, а то я действительно чувствую себя совсем хилым, – при использовании слова sickly мне жутко захотелось самого себя пожалеть¹⁰².

На этот раз собрались все мои следователи, даже парочку кивал пригласили. Набились, как на дискотеке, даже дышать стало нечем. Пышка вообще по такому случаю видно на себя весь доступный парфюм извела, а Костик, как обычно, окутывал окружающих своим галитозным ореолом. Да и я здесь не затеряюсь со своим камерным изыском. Одним словом, солдатская казарма на утро после раздачи годовой нормы одеколона.

И всё покатилось заново.

Сначала подтверждение достоверности документов по следующим трём поставкам. Следаки делали всё медленно и крайне настороженно, вчетвером изучая каждую закорючку в бесчисленных бумагах.

Я трижды был обязан подробно и тупо описать схему движения этих грузов, и в чём конкретно каждый раз заключалась ответственность моей компании. Господи, как это утомительно. Мой дешёвый заход о безусловном доверии всем этим документам был сразу пресечён, как злостно нарушающий запланированный ход следствия. А предложение об изучении вопроса о пропаже панелей и «усушке» оставшихся на местном таможенном складе был просто проигнорирован.

Я посмотрел на настенные часы. Уже больше двух часов сидим.

– Перерыв и сладкий чай или кофе, – категорично заявил я Костику, – Иначе я сейчас со стула рухну. Меня и так уже мотает и скулы сводит. Попробовали бы без зубов два часа лясы точить.

Костик посовещался с Лосем и торжественно произнёс:

– Перерыв на 15 минут. Нам совсем немного осталось.

– Верю. Завтра уже 3 декабря. Пора мне с вами прощаться, трезорки пограничные.

В сопровождении Костика я вышел на площадку пожарной лестницы. Вдохнул холодный воздух.

– Самое обидное, – сообщил я ему, – Что скучать о вас я не буду. Совсем. Даже ни капельки. Но вот вас икота точно замучает.

– Скажи нам правду и всё сразу кончится.

– Можно вопрос?

– Да.

– Ребята, а вы чей заказ исполняете?

Костик замялся, а потом неуверенно сказал:

– Я не понимаю.

– Ти ж мене підманула, ти ж мене підвела¹⁰³. Вот и я не понимаю. Вы прекрасно знаете, что я совершенно непричастен к последнему грузу, но пытаетесь именно на меня его повесить. Да ещё и связать с предыдущими шестью поставками. Почему? Это ваша инициатива, или команда сверху?

– Это тайна следствия. Но скоро ты начнёшь говорить правду об этой коррупционной сделке, и мы всё быстро завершим.

– А какая правда вам нужна? По секрету скажу, что в России только один человек вообще не ворует, да и тот простой арифметик Перельман. Это такое исключение, что с избытком подтверждает правило. Или вам что-то новенького трэба?

– Правда о том, что именно ты руководил российской мафиозной структурой в Финляндии.

– Ну всё, приехали. Это вы широко замахнулись. Не по чину. Я теневой руководитель галактической империи, а вы тут ко мне с такими пустяками лезете. Давай лучше ещё по одной сигарете выкурим, а завтра я вас тихонечко покину. Тайно. На имперском звездолёте. Иначе точно паранойю подцеплю.

Мы молча докурили и вернулись к следователям.

В комнате царило оживление. Все уже сидели со стаканчиками кофе. Мне торжественно был показан термос и вазочка с сахаром.

– Это всё тебе, – громко сообщил Костик.

– Спасибо. Даже не ожидал такой щедрости. Интересно, а что потребуется взамен?

– Просто говори следователям правду.

– Слушай, попроси их сменить пластинку, а то оскомину уже набили.

Тут, перекрывая гомон, громко заговорил Лось:

– Вы долго просили, чтобы мы стали говорить о пойманной контрабанде. Сейчас мы рассмотрим все факты.

– Вот за это спасибо. Не скажете, а чем вы весь месяц до этого занимались?

Лось пропустил мой вопрос мимо ушей и веско закончил:

– Мы пока не сможем показать вам все документы. Они ещё являются тайной следствия. Но часть мы покажем и надеемся на ваше честное признание.

Я чуть не подавился горячим кофе, но промолчал. Посмотрим, что за очередной сюрприз ребята приготовили.

Тут инициативу перехватил Василёк. Он покомбинировал с четырьмя листами чистой бумаги над лежащем перед ним документе. Открытым остался маленький кусочек текста.

– Посмотрите сюда, – я послушно перегнулся через стол, – Это CMR 0812477 на поставку последней партии металлоконструкций. Это так?

– Вижу, краешек товарно-транспортной накладной и номер вроде совпадает, – я весь скривился, – А что в самой накладной? Она что, адресована в мой адрес? Покажите, пожалуйста.

– Нет. Это потом. Мы все видим, что грузоотправитель тот же, что и у предыдущих поставок, – он, осторожно передвигая чистые листы, открыл первую графу накладной.

– Ну и что? При чём здесь моя компания?

– Подождите. Вы подтверждаете сказанное?

– Подтверждаю.

– Сейчас мы это запишем.

– Конечно. Не стесняйтесь.

Лось быстро забарабанил по клаве. Василёк стремительно вытащил из-под чистых листов накладную и убрал с моих глаз. Потом также обложил следующий документ:

– Вам показывают российскую грузовую таможенную декларацию или транзитную декларацию ТД1 за номером 10703152, – он указал пальцем на открытый верхний левый угол документа.

Я кивнул.

– Подтвердите это вслух, пожалуйста.

– Подтверждаю вербально и мануально – я шутливо поднял вверх большой палец.

Василёк сдвинул чистые листы и оставил открытым новый участок:

– В графе номер 4 указан грузоотправитель. Отмечаю, что грузоотправитель тот же, что и у предыдущих поставок.

– А как же иначе, если декларация делается на основании накладной?

– Считаем ваше подтверждение полным признанием достоверности этого факта. Так будет занесено в протокол.

– Заносите. – я даже сам подивился своей доброте в голосе.

– А теперь рассмотрим финскую таможенную декларацию, – он, как профессиональный напёрсточник, стал крутить листы бумаги, – Смотрим здесь. Прочитайте вслух.

Я опять перегнулся через стол. Становится всё чудесатее и чудесатее:

– Euroopan yhteisö MRN 08FI000000072380T3, если в нулях не запутался.

– Всё правильно, – он задвигал чистыми листами, – Графа 1: Грузоотправитель. Отмечаем, что грузоотправитель всё тот же, что и у предыдущих поставок.

– А как же может быть иначе? Вы мне лучше грузополучателя покажите.

– А вот сейчас и покажем, – победно провозгласил Василёк и слегка сдвинул чистые листы вниз, – Прошу всех подтвердить, что в финской таможенной декларации грузополучателем отмечена компания подозреваемого.

– Что? – я едва со стула не сверзился, – Покажи!

Василёк очертил пальцем незакрытую графу, где действительно была указана моя компания и адрес почтового ящика. Правда, без номера почтового индекса.

– Ничего не понимаю, – совершенно растерянно произнёс я, – Чушь какая-то. Почему мне на суде врали, что груз идёт на мой домашний адрес? Указан только почтовый ящик… даже без указания индекса. Первый раз такое вижу. Можно я полностью просмотрю все эти документы?

– Нет. Это невозможно до конца расследования. Кроме того… – он повысил голос, оглядывая присутствующих, – … у нас есть обличающие вас показания русского водителя и финского экспедитора. Теперь говорите правду, и срок вашего заключения будет значительно сокращён.

– Да что вы заладили. Я всегда говорил правду. Прошу показать мне эти сопроводительные документы полностью, а также все показания, данные против меня.

– Нет. Если нет вашего признания, то этот вопрос закрыт. А за противодействие следствию вас ждёт как минимум 4 года тюрьмы! Теперь у нас следующий вопрос, – он посмотрел на Лося.

Лось оторвался от клавы и едко спросил:

– Когда этот груз был куплен вашей компанией?

– Моя компания никогда не покупала этот груз. Посмотрите бухгалтерские проводки. Моя компания даже не получала заказа на обслуживание этого груза. Да и вообще всё это настолько странно, что требует очень внимательного изучения. Могу я всё же посмотреть документы?

– А вот этого не будет, – Лось аж залоснился от удовольствия, – Мы сами знаем, что и как изучать. Сейчас мы вам это докажем.

– Докажите.

– Это очень легко, – он вытащил листок и положил его передо мной, – Скажите нам, что это?

– Копия банковского перечисления. И что я должен сказать?

– Назовите вслух сумму.

– 219.000 евро.

– Дату.

– 2 июня 2008 года.

– Когда прибыла первая поставка металлоконструкций?

– 2 июня 2008 года.

– Как вы это объясните?

– Да никак. Совпадение по дате, – я посмотрел на календарь, – Был понедельник. Первый рабочий день недели. Поймите, вы сейчас связываете совершенно разные компании.

– А вот зато мы вам объясним. Вы финансировали поставки контрабандных сигарет! – в его голосе прозвучало столько победного торжества, что я даже поморщился.

– А больше ничего такого запретного я не прикупил в тот понедельник?

– Отвечайте только на заданный вопрос.

– Не финансировал. И вообще, во всех этих поставках, кроме такой странной последней, никакой контрабанды не было, и быть не могло. Если только народ не начал утеплитель курить. Вы запросили конечных грузополучателей?

– Это дело следствия.

– Я знаю, что дело следствия, но вы послали хоть один запрос?

– Это вас не касается.

– Ещё как касается. Я этого же требовал с самых первых допросов.

– Мы сами разберёмся. На сегодня допрос окончен.

– Как окончен? Вы мне тут накидали мешок обвинений, но не показали полностью ни одного документа.

– И не покажем. А вот в камере подумайте над следующей любопытной арифметикой: за эти семь грузов вы заплатили 219.000 евро, или свыше 30.000 евро за каждый трейлер. Не высока ли цена за какие-то металлоконструкции? А вот за контрабандные сигареты вполне нормально, – Лось достал допотопный калькулятор и забубнил, – Захвачено контрабандного товара 14.428 блоков… ладно округлим до 14.400… потом умножаем на 7… получаем… ого… 100.800 блоков. Итого свыше 2 евро за блок. Все сходится.

– Я вам уже говорил, что у вас навязчивая идея? Да и хрен вы в России купите пачку L^&M за 7 рублей. Ваша калькуляция полный отстой. Как и раньше с вертолётами и БАДами. Повторяю ещё раз. Это разные компании, а тот платёж никакого отношения к металлоконструкциям не имеет. Это была оплата за нефте-газововое оборудование. Проверьте бумаги. Они в бухгалтерии все есть.

– Любые документы можно подделать.

– Можно. Поэтому меня так сильно сейчас интересует финская таможенная декларация.

– Всё. Допрос закончен.

Лось распечатал допрос. Я его размашисто подписал. Все задвигались, стали подходить и ставить свои подписи, а потом, громко переговариваясь, покидать помещение.

Я ждал, бездумно уставившись в стену. И так себя сейчас отстойно чувствую, а тут теперь стала свербить эта тревога по поводу показаний, данных против меня. Или это следаки очередную порцию дерьма на вентилятор подкинули? Для окончательного размягчения клиента. Интересно, а они знакомы с нашей поговоркой, что аноним лучше онаниста, но хуже пидараса?

Завтра я покину этот загон и буду всё заново анализировать но уже со своих угодий. Пока общение с таможней ещё больше утвердило меня, что человек лжив во всём, и только в крайней животной злобе он недолго бывает самим собой. Как я сейчас.

С утра я разобрал и сложил все свои вещи. Оглядел камеру. Смешно, но я с ней свыкся, а что дальше будет вообще покрыто мраком. Неизведанное всегда хоть и манит, но страшит. Здесь хоть одиночка, а там уже тюремный коллектив со своими порядками и неизвестными законами.

А когда, кстати, мой суд состоится? Что-то я совсем затупил насчёт сегодняшнего дня. Даже следаков не спросил. Меня просто перевезут в другую тюрьму, или сначала будет очередная имитация суда? Убей, не помню. И мой адвокат что-то давно не проявлялся.

Чего мне больше всего сейчас не хватает, так это самой простенькой копии кольца царя Соломона, на лицевой стороне которого написано «ВСЁ ПРОЙДЁТ», а на оборотной – «ПРОЙДЕТ И ЭТО»¹⁰⁴.

Я улёгся и стал обдумывать свою дальнейшую судьбу, так коварно получившую пробоину. Словно беззащитный «Титаник», сослепу налетевший на разлагающуюся кучу таможни. А я, как неожиданно назначенный капитан, обязан, по мысли какого-то урода, идти ко дну с этой дырявой, но так дорого оцененной лоханкой.

Весь последующий день прошёл в нервном ожидании. Я прислушивался ко всем внешним звукам, постоянно теребил ветртухаев, но всё без толку. Никто ничего не знает. И знать совершенно не хочет. Наконец ближе к вечеру один удосужился сообщить:

– У нас этапы на Миккели проходят по вторникам, и, кажется, по четвергам или пятницам. Сегодня вы уже точно никуда не уедете. Не поступило никаких распоряжений от следователей.

Вот оно как! Следаки даже не почесались, хотя всё прекрасно знали. Одним словом типичные мустурбанцы, что является моим личным лирическим сокращением от «в Мустоле урощённые бандерлоги и засранцы».