Текст книги "Пять лет на острове Врангеля"
Автор книги: Ареф Минеев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 25 страниц)
За одним из мысков он увидел впереди медведицу, неторопливо шествовавшую с медвежатами. Собаки заметили медведя и бросились к зверю. Нарта шла по крепкому бесснежному льду, и Пинехак заостолить[35]35
Заостолить – затормозить.
[Закрыть] ее не мог. Собаки подвозили его уже к самой медведице. Не доезжая немного, Пинехак выпрыгнул из нарты и начал второпях расстреливать медведицу. После первых же выстрелов она заметила его и бросилась к нему. Он стрелял в нее, пока она бежала, но не причинял тяжелых ранений, которые свалили бы зверя. Медведица уже подбежала вплотную. У Пинехака в магазине винтовки не осталось патронов. Пинехак бросился на лед вниз лицом и закрыл голову руками. Медведица подбежала к нему и, схватив его зубами за спину у поясницы, подняла в воздух. Собаки в это время добрались до медвежат и трепали их артелью. Те верещали, как поросята.
Не вытерпело, как видно, материнское сердце. Медведица кивком головы отбросила Пинехака, да так, что тот долго катился на животе по льду, и бросилась выручать медвежат.
Разбросав собак во все стороны, медведица неторопливо удалилась в торосы.
Собаки во время потасовки с медвежатами так перепутались в упряжи, что потеряли возможность двигаться.
Пинехак полежал некоторое время, поднял голову, осмотрелся. Увидав, что медведицы нет, зарядил винчестер, поднялся и пошел к собакам. Распутав их, возвратился обратно. И только четыре дыры на его кухлянке свидетельствовали о том, что он побывал в зубах у смерти.
Обычно мать защищает медвежат до последнего издыхания, но иногда после непродолжительной баталии с собаками, она уходит, пользуясь тем, что собаки занялись медвежатами. Такие случаи довольно часты. Поэтому некоторые промышленники не пускают на медведицу с ососками больше одной собаки. В одиночку пес, не обращая внимания на медвежат, «держит» взрослого медведя.
Но случается и обратное. Пока собаки и охотник заняты матухой, медвежата уходят далеко. Особенно часто это случается во время охоты в торосах. Медвежата бродят в поисках матери, пока не натолкнутся на промышленника. Я думаю, что оставшиеся от родительницы малыши, сами не могущие промышлять, если не попадут на человека, должны неизбежно погибнуть от голода. Туземцы, впрочем, уверяли меня, что медвежата не погибают: их подбирают другие медведицы, и они ходят с ними на правах кровных щенят.
Для туземцев период охоты на медведя является как бы праздничным периодом. В это время эскимос бросает все дела, как бы они ни были важны, и едет промышлять. Доходность охоты на медведя, при сдаче в склад только шкуры, меньше дохода от песца: хотя шкура медведя и была расценена несколько выше шкурки песца, но за медведем значительно больше забот. Сама добыча его сопряжена со многими трудами, опасностями, да и добытый медведь отнимает больше времени. Охотник, убивший медведя, чувствует себя героем. Промышленник, хорошо и успешно промышляющий медведя, считается лучшим охотником и пользуется большим уважением. Когда промышленник упускает медведя, он готов плакать, а в сторонних туземцах он теряет часть уважения.
Помнится мне такой случай. Летом 1931 года врач Синадский увидел в зрительную трубу невдалеке от берега медведя. Зверь стоял неподвижно близ воды: он как видно караулил нерпу. Синадский, будучи страстным охотником, загорелся желанием убить медведя. Я разрешил ему отлучиться с работы на время. Взяв с собой двух или трех эскимосов, бывших на фактории, он пошел на вельботе в лед. Во льду найти что-либо крайне трудно: лед, плавая все время, меняет свое положение. Они сбились с пути и не могли найти медведя. Несмотря на то, что на вельботе были значительно более опытные охотники, чем Синадский, тем не менее все негодование его жены, эскимоски Пувзяк, было обращено на него, так как он первым увидел медведя и пригласил на охоту. Она неотрывно смотрела в трубу за движением вельбота. Долго толклись охотники во льдах, несколько раз выходили на вершины высоких торосов, но медведя не видели. Наконец, признав тщетность своих попыток, они повернули обратно. Когда Пувзяк убедилась, что ее муж отказался от мысли добыть медведя, она громко сказала:
– Какой такой охотник! Все равно баба!
В ее сознании он оскорбил и осрамил ее в глазах других женщин – жен охотников.
Охота на медведя на острове и на всем побережьи Чукотского полуострова регулируется исписанным законом, которому строго следуют все охотники. Закон этот прост: «М е д в е д ь п р и н а д л е ж и т т о м у, к т о е г о п е р в ы м у в и д а л». Неважно, принимал ли увидевший участие в охоте или нет. Если медведя первым увидел ребенок, он принадлежит ребенку.
В то время, когда шкура медведя не имела товарной ценности, она не являлась большим приобретением. Кроме того, сила и свирепость животного при несовершенстве оружия неизбежно требовали для убийства зверя участия коллектива охотников. Натуральные формы хозяйства не могли породить в условиях севера другого обычая. Когда же шкура приобрела товарную ценность, медведь стал столь редок, что обычай этот уже не мешал, и он сохранился до сих пор.
На острове Врангеля обычай этот тоже жив, но обилие зверя, с одной стороны, и довольно крупная товарная ценность шкуры, с другой, начинают постепенно стирать обычаи.
В связи с большим количеством медведей, мы наблюдали постепенное исчезновение и другого обычая, связанного с промыслом этого зверя. Эскимосы до сих пор как бы очеловечивают медведя и иногда называют его «хозяином» или просто «человеком». Весной 1932 года я не мог поехать по острову для описи рек и сбора геологических образцов. Поехала Власова. Ее сопровождали Павлов и эскимос Анакуля. В верховьях реки Хищников они убили медведя, а двух медвежат – «Ваньку» и «Таньку» – взяли живьем и возили с собой. На следующий день, когда они работали руслом реки Мамонтовой, ехавшие впереди ее Павлов и Анакуля остановились и указывали почему-то на гору. Подъехавшая Власова спрашивает:
– Что случилось?
– Там человек! – ответили ей спутники.
Власова обеспокоилась и подумала, не случилось ли чего-либо на фактории. Павлов разъяснил ей, что на горе – медведь с медвежатами, но туземцы считают его таким же существом, как и человек, и часто называют зверя «человеком». Успокоившись, Власова с товарищами двинулись дальше.
Убив медведя, убивший или «хозяин» зверя совершает некоторые обряды. Как только шкура снята и разделывается туша, – а она разделывается сейчас же, так как замерзшую тушу разделать при помощи ножа невозможно, – извлекается сердце, тут же разрезается на куски и по куску бросается через плечо, за себя. Этим туземцы умилостивляют «духа медведя» в виде предварительного аванса. На этом обряд и кончается. Снимая шкуру, эскимосы оставляют череп в шкуре и так везут ее домой. По приезде, отдохнув, они устраивают, как они говорят, «праздник». Шкура вносится в юрту, распластывается на полу, голову немного приподнимают и раздвигают челюсти. Начинается «угощение» медведя. Перед головой ставят посуду с едой, горячим чаем, хозяин раскуривает трубку и предлагает медведю курить. После «угощения» хозяин иногда развлекает медведя: играет в бубен и поет, часто семья начинает подтягивать хозяину, и все поют хором под звуки бубна.
Только после этого череп вылущивается из шкуры. Шкура идет в обработку, а голову относят подальше за становище и укладывают мордой в северном направлении.
Но и этот обычай также начинает исчезать. Теперь все реже устраивают «праздники» кормления медведя. Убив одного медведя, легко соблюсти обычай. Но когда за весну промышленник убивает два-три десятка медведей, то на «кормление» всех просто нехватит времени. Иногда промышленнику случалось убивать в день три-четыре зверя, а эскимос Ннокко однажды убил сразу одиннадцать медведей. Тут уж не до «праздников». Тут и «духа»-то покормить сердцем некогда…
Не обошлось, конечно и без нашего влияния. В нашем присутствии большинство туземцев стеснялось «кормить духа», а тем более устраивать «праздник», и только просьба показать, как это совершается, заставляла их в нашем присутствии проделывать весь ритуал.
Так постепенно отмирает обычай, сложившийся на протяжении веков.
Мясо медведя вполне съедобно, только жир сильно отдает ворванью. Туземцы охотно едят и то и другое, при чем в свежем и вареном виде. Жир медведя, кроме запаха ворвани, других неприятных особенностей не имеет. Мясо, потребляемое с жиром, значительно вкуснее, – конечно, если не обращать внимания на запах ворвани. Если же мясо освободить от жира, то оно совершенно не пахнет ворванью или, как говорит, «рыбой», очень вкусно и не влечет никаких осложнений. Лучше всего его жарить на постороннем жире; вареное оно также вполне съедобно, но суп из медвежатины не сваришь, а если и сваришь, есть нельзя будет – так отдает он ворванью. Но особенно вкусны ососки-медвежата. Жир медвежат совершенно не отдает ворванью, поэтому они могут удовлетворить даже изощренный вкус гурмана.
Все части медвежьей туши съедобны, за исключением печени. Она обладает какими-то ядовитыми свойствами. Мне не пришлось пробовать печени медведя, но я видел ее действие. Когда Званцев убил первого медведя, он нажарил печени и наелся вволю. Печенка ему показалась очень вкусной. Поздно вечером он угощался ею, а утром с большим трудом встал к семичасовому отсчету. Утром же он пришел ко мне. Я ахнул от его вида. Лицо отекло, глаза он открыть почти не мог. Лицо было воспалено и приобрело кирпично-красный цвет с каким-то странным мертвенным оттенком. Физиономия Званцева производила впечатление лица человека, зверски искусанного пчелами. Отекло все тело, руки и ноги. Голова, по его словам, чудовищно болела, и в ушах стоял пасхальный звон «сорока сороков».
В течение трех дней он чувствовал себя разбитым. Потом отеки прошли, головные боли и прочие неприятные явления исчезли, и он окончательно оправился.
Аналогичное случилось и со Скурихиным в первый год пребывания его на острове. Туземцы не потребляют печени медведя.
Шкура, снятая с убитого медведя, привозится в становища с толстым слоем жира на ней. Жир у нас не имел товарного значения. В процессе снимания шкуры промышленник стремился оставить на шкуре как можно меньше жира, но по недостатку времени на его шкуре все же остается много. Из шкуры вылущиваются кости ног, кроме последних фаланг пальцев с когтями. Если голова извлекается из шкуры на месте убоя, то ушные и носовые хрящи остаются в шкуре. На лапах начисто удаляются пяточные затвердения.
Очисткой шкур от жира заняты исключительно женщины. Для этого употребляются тяжелые ножи особой формы. Вылущиваются ушные хрящи, подрезаются до нужных размеров хрящи носа и вылущиваются из сосков остатки млечных желез.
После того как шкура совершенно освобождена от жира, ее моют со стороны шерсти; этим занимаются, как правило, мужчины. Шкуру необходимо отмыть от крови, попавшей из ран, и удалить, насколько возможно, жир. Моется шкура чаще всего на дворе, прямо на снегу, горячей водой с мылом.
Поздней весной и летом, когда на море есть уже вода, шкуры после мытья полощут в соленой воде и мокрыми вешают для просушки. Зимой же и ранней весной вымытую шкуру чистят и обезвоживают снегом – сухой снег прекрасно впитывает в себя всю влагу, к тому же он механически забирает остатки жира и грязи.
Очищенные и вымытые шкуры вывешиваются на вешала для просушки. Особенно хорошо идет сушка зимой. Вся влага выветривается и вымерзает, а жир, неизбежно остающийся в небольшом количестве, затвердевает настолько, что потом не растекается даже под действием солнца.
Вымороженная шкура, в отличие от высушенной, в теплую погоду имеет красивый, чистый вид.
Подвеска шкуры белого медведя на вешала для просушки.
Белый медведь два-три десятка лет тому назад на нашем крайнем Северо-востоке был довольно частым зверем и спускался далеко на юг. Теперь же медведь на побережье материка встречается крайне редко, он не любит находиться там, где обитает человек. Это относится не только к посещению медведем земли для отдыха и промысла, – это он может делать с неменьшим успехом и на льду, – но главное – к залеганию беременных самок на зиму для деторождения. Последнее может осуществиться только на земле. В свое время на склонах материкового берега и в ближайших распадках часто находили берлоги с медведицами с ососками. Об этом также говорят исследователи, посещавшие район к востоку от устья Колымы. Но теперь берлоги здесь не встречаются.
На острове Врангеля медведь упорно держится. Ежегодно самки массами выходят на остров и залегают в берлогах, несмотря на то, что каждую весну они уничтожаются почти по сотне экземпляров. Почему медведицы «воспылали любовью» к этому клочку земли? Почему, несмотря ни на что, они не желают уходить в другое место, где еще нет человека, где они могли бы безопасно для себя и своего потомства находиться? Остров Врангеля расположен сравнительно южно, а медведя находили часто значительно севернее. Следовательно, это не может объяснить упорства, проявляемого самками. Именно самками, так как самец не залегает в берлоги и поэтому на острове не держится совершенно.
Мне думается, что это явление можно объяснить отсутствием суши к северу, северо-западу и северо-востоку от острова, во всяком случае на расстоянии 200—300 километров. Если бы к северу от острова была какая-либо земля, медведи ушли бы на нее, а на острове встречались бы так же редко, как на материке. Остров Геральд в счет итти не может, так как он очень мал. Медведи селятся на острове Геральд, и очень тесно. В сентябре 1934 года «Красин» подошел к Геральду. Люди, высадившиеся для ремонта мачты флага СССР, едва подошли на шлюпке к берегу, как тут же убили в берлоге самку. Затем они поднялись на вершину, оставив у шлюпки вахтенного. Тот поднялся к убитому медведю и в метре от себя увидел выглядывавшего из берлоги второго медведя. Немного позже его тоже убили. Так тесно медведь не селится, а уж если поселился, значит был вынужден к этому крайними обстоятельствами.
Туземцы нам неоднократно рассказывали, что видели землю к северу от острова. Эскимос Кмо сообщал, что он видел землю на NW от острова; чукча Кивьяна сообщал, что видел землю на NE и NNE; эскимосы Тагью и Анакуля сообщили, что видели землю прямо на N. Все говорили, что виденная ими земля – гористая с островерхими горами.
Если принять на веру сообщения туземцев, надо заключить, что это или группа островов, расположенных с востока на запад, или, может быть, крупный остров, находящийся недалеко от острова Врангеля и потому закрывающий почти всю нордовую четверть горизонта.
Но не всему, что видишь на севере, даже лично, надо верить. Тут как нельзя более уместно Прутковское изречение: «Не верь глазам своим!»
Часто в хорошие летние дни с совершенно ясным горизонтом мы видели в зюйд-остовом направлении землю. Далеко из-за горизонта поднимались смутные очертания какой-то земли. Наблюдение явления в зрительную трубу еще более усиливало иллюзию. Мы хорошо знали, что в этом направлении земли нет, кроме… северо-западной оконечности Америки, но последняя так далека, что рассчитывать видеть ее было нельзя. Но мы все же видели землю со всеми особенностями ее, и всегда гористую.
Думается, что и «земля», виденная неоднократно к северу от острова Врангеля, имеет ту же самую природу, что и «земля», виденная часто нами в зюйд-остовом направлении.
Остров Врангеля на крайнем северо-востоке является своеобразным медвежьим питомником. Начиная от устья реки Колымы и кончая мысом Дежнева, только здесь медведь выходит в значительных количествах на сушу для размножения. Уничтожение медведя на острове Врангеля приведет к изничтожению его в этом районе Арктики. Процесс же уничтожения идет быстро.
Увеличение населения на острове неизбежно повлечет за собой усиление уничтожения медведя.
Необходимо ввести регламентацию убоя белого медведя, чтобы спасти зверя от полного истребления. Наиболее рационально установить регулярные запуски[36]36
Запуск – перерыв в охоте.
[Закрыть], разрешая охотиться на самок по весне в берлогах и на воле, когда они ходят с ососками, только по четным или нечетным годам. Убой осеннего и зимнего медведя можно не регламентировать: эффективность его невелика. Летний же убой медведя необходимо прекратить совершенно. Летом шкура медведя качественно крайне низка, шерсть короткая, редкая, со многими проплешинами, а на брюхе в паховых областях настолько редка, что они кажутся почти голыми. Находясь в периоде линяния, животное к тому же теряет шерсть, и шкура производит впечатление подопревшей. Ценность ее невелика.
Еще полбеды, если летний убой медведя происходит с промыслового судна. В таком случае хоть не пропадет шкура и жир; о мясе мы не говорим, так как на любом судне найдется достаточно любителей «полярной экзотики», желающих полакомиться медвежатиной. С экспедиционных судов медведя бьют обычно в порядке «спортивной стрельбы». Ведь каждому, побывавшему в арктическом рейсе, лестно по возвращении сообщить сбоим друзьям: «Я убил медведя!»
Убить медведя, находясь на борту судна, нетрудно, но обработать убитого медведя значительно труднее. Снять шкуру, очистить ее от жира, а потом высушить – для всего этого надо много умения и заботливости. Еще по опыту похода к острову на ледорезе «Литке», в 1929 году, и ледокола «Красин» в 1934 году мы убедились, что делается со шкурами медведей, убитых с кораблей.
На «Литке» убивать медведя набралось желающих столько, сколько было винтовок, а… работать над шкурой никто не захотел. Первоначально взялся за это дело Синадский. По недостатку опыта, он ничего не смог сделать, и шкура лежала до самого прихода на остров. Там это дело было поручено эскимосской женщине, но, когда она занялась чисткой, оказалось, что шкура в ряде мест уже успела подопреть.
На «Красине» из полудюжины убитых медведей ни одной шкуры не удалось сделать прилично: все шкуры были крайне грязными от сажи и угольной пыли, падавшей сверху из дымовых труб. Только благодаря настойчивой требовательности начальника экспедиции П. И. Смирнова шкуры не погибли окончательно. Есть ли смысл бить медведя с плохой шкурой? К тому же, последующая обработка значительно ухудшает ее качество, если не портит совершенно.
Совершенно прав проф. Мантейфель, поднявший на страницах нашей печати вопрос о необходимости сохранения быстро исчезающего белого медведя.
Глава X
НЕРПА И ЛАХТАК
Весь май и июнь месяцы, после того как промышленники сдадут пушнину и сырье, идет весенний бой нерпы и лахтака.
Запасы нерпы и лахтака в водах острова не особенно велики. Ежегодная добыча этих ластоногих выражалась в среднем сотней штук. Незначительное количество этих животных у берегов острова объясняется почти полным отсутствием в островных водах рыбных богатств. Как это на первый взгляд ни покажется странным, но рыбы на острове нет. Мы пытались ловить рыбу помощью невода, но за все время нам удалось изловить только четыре рыбешки непромыслового вида.
Странность эту легко объяснить, если вспомнить, что реки острова, как уже было сказано, реки мертвые. Все островные реки промерзают до самого дна на всем своем протяжении, поэтому у острова нечего делать рыбам проходным, так как для нерестилищ[37]37
Нерестилище – место, где рыба мечет икру.
[Закрыть] им необходимы в верховьях рек непромерзающие до дна ключи, где малек пережидает зиму и вешними водами скатывается в море. Годами к берегам острова подходит в небольшом количестве рыба типа корюшки, и в это время обычно туземцы ее ловят примитивными способами.
Но нерпа, как стравило, от берегов острова Врангеля не уходит и зимой. То же можно сказать и о лахтаке.
Зимой добыть нерпу чрезвычайно трудно. Еще с осени устроенные ею продушины зимой заносятся снегом. Под слоем снега образуются небольшие полые камеры, в которых нерпа и залегает на отдых, будучи совершенно незаметной с поверхности.
При поездках по льду собаки иногда, казалось без всякой причины, рвали в сторону и, добежав до какой-то точки, начинали бешено разгребать снег. Оказывалось, что они попали на место такой нерпичьей камеры с продушиной. Если провалить ногой снежный потолок камеры, то внизу виднелось отверстие во льду, и блестела вода.
Когда солнце начинает припекать, нерпы пробивают снежные потолки над своими продушинами и выходят на поверхность. Здесь они лежат, греются на солнце и спят.
Несмотря на то, что нерпа спит, убить ее все же не так просто. Сон нерпы прерывист и чуток. Через каждые две-три минуты спящая нерпа просыпается, вытягивает шею и всматривается своими близорукими глазами в окружающее пространство, силясь разглядеть, нет ли какой опасности, и, только убедившись, что ландшафт остался неизменным, что ничто ей не грозит, она опускает голову и продолжает спать. Через две-три минуты вновь повторяется обозрение окрестностей. Нужно иметь много сноровки, много терпения, чтобы подойти к нерпе на выстрел и убить ее. Нужно быть метким стрелком, чтобы на расстоянии в сто и более метров с одного выстрела убить нерпу наповал. Даже смертельно раненое животное уходит.
Обычно нерпа ложится головой к отверстию продушины. Малейший намек на опасность – и она скатывается в воду. Иногда нерпа убита наповал, но, конвульсивно вздрогнув, сползает по скользкой наклонной плоскости в продушину и тонет.
Но вот, когда на льду начинает появляться вода от таяния снегов на острове и море изборождается бесчисленным множеством каналов и протоков пресной воды, текущей по льду, в это время нерпы выходят на лед довольно большими массами, и промышленники на собаках отправляются на лед для добычи нерп.
Лучшие охотники ухитряются за один промысловый день убить до десятка нерп в удачливый год. Бывают годы, когда нерпы выходят в незначительном количестве, – тогда и хороший промышленник в промысловый день не всегда добудет даже одну нерпу.
Позднее нерпы на лед выходит лахтак. Это крупное животное, достигающее иногда 20—25 пудов веса, чрезвычайно сторожко. Если нерпы, хотя и редко, правда, но все же лежат по две-три у одной продушины, то за пять лет нам ни разу не приходилось наблюдать, чтобы несколько лахтаков лежали в одном месте. Обычно лахтак лежит в одиночестве, выбирая такое место, где бы к нему было трудно подойти – вдалеке от торосов и обычно окруженный водой.
Бить лахтака значительно труднее. Охота на него для эскимоса, помимо спортивного интереса, имеет еще и большой хозяйственный интерес, так как шкура лахтака является прекрасным материалом, идущим на подошвы для обуви. Кроме того, лахтажий ремень считается туземцами лучше моржевого, так как он легче и значительно прочнее.
Лахтака бьют и летом во время моржевой охоты, но убой в это время случаен, потому что все внимание промышленника направлено на моржа. К тому же, лахтак, убитый на воде, крайне быстро тонет, и его почти невозможно добыть. На моторном вельботе мы, как правило, не успевали подойти к убитому лахтаку раньше, чем он утонет, хотя в таких случаях судно шло полным ходом. Рассчитывать же на то, что убитый и утонувший зверь потом всплывет, не следует, так как тонкая кожа не служит препятствием для работы ракообразных, нападающих на трупы в колоссальных количествах и пожирающих их раньше, чем они всплывут. За все время только однажды на берегу был найден прибитый водой труп лахтака, погибшего от пули.
Шкура лахтака почти полностью используется в хозяйстве туземца и только изредка, – когда промышленнику удается добыть лишнего, – шкура сдавалась на склад.
Шкура нерпы также в значительных количествах потребляется в хозяйстве туземца. Из нее делается летняя обувь, брюки и прочее. Но нерпы все же добывается несколько больше, чем необходимо для личных потребностей, поэтому часть шкур сдавалась на склады.
Нерпичье мясо и мясо лахтака вполне съедобно, и, если его освободить от жира, оно теряет неприятный запах ворвани. Между прочим, Амундсен в своей книге о путешествии к южному полюсу отмечает эту особенность.
Мясо лахтака и нерпы чрезвычайно богато кровью. Черное на вид, оно несколько напоминает кровяную колбасу. Из него можно готовить различные вкусные блюда.
Весной, когда начинался убой весенней нерпы и лахтака, мы переходили исключительно на мясо этих животных.
