Текст книги "Арт-Джаз"

Автор книги: Антон Шаффер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 33 страниц)

Глава 5

Коротков остановился в небольшой гостинице в районе Московского проспекта. До этого он никогда не был в этой части Питера и с удовольствием для себя отметил, что здесь и, правда, все очень похоже на столицу: широкий проспект, «сталинские» дома, да и вообще атмосфера.

Кинув вещи и приняв душ, следователь переоделся и первым делом решил навестить своего питерского коллегу Гену. Ему он позвонил еще накануне выезда из Москвы, и тот с радостью воспринял новость о приезде московского знакомого, решив, что рыбалке все-таки быть. Узнав, что Коротков приезжает по делам, он немного расстроился, но все равно сообщил, что будет в полном распоряжении Сергея Ивановича и окажет ему всю посильную помощь в частном порядке. Само собой, питерские милиционеры должны были помочь Короткову и официально – соответствующий запрос был отправлен в Санкт-Петербург, а кроме того, начальством Короткова были сделаны все нужные звонки.

Отпускать его в командировку не очень хотели, но майор настоял на своем. В деле всплыли новые подробности, как оно часто и бывает. Расследуют одно, а в итоге раскрывают совершенно другое преступление. Вот и здесь, в деле о происшествии на Яузском бульваре неожиданно проклюнулось дело о пропавшей без вести жительницы Санкт-Петербурга, которая, возможно, каким-то образом причастна к смерти сотрудников Алмазяна.

Коротков набрал Гену и сказал, что он прибыл и готов встретиться в любой момент. Геннадий кота за хвост тянуть не стал и предложил увидеться через полчаса в тихом кафе на Невском, где можно было бы спокойно посидеть и обсудить все дела.

Кафе московский следователь нашел быстро: оно действительно оказалось тихим и неприметным. Если бы Гена не объяснил, что ему надо свернуть в арку сразу после магазина известной арки, а потом войти в обшарпанную дверь безо всякой надписи, то времени на поиски ушло бы куда больше. Но Коротков располагал полной информацией, а потому через пол часа он уже входил в полумрак небольшого зала, где еле слышно играл джаз, а занят был лишь один столик в самом дальнем углу. Приютившаяся там парочка лениво оглянулась на вошедшего, и тут же вернулась к своему воркованию.

Коротков опытным взглядом окинул помещение и выбрал столик недалеко от зашторенного окна. Не успел но еще присесть, как в кафе вошел Гена. Он приветственно поднял руку, по дружески перекинулся парой слов с барменом и официантом, и сделав на ходу заказ, подсел к москвичу.

– Ну, что лет не виделись! – Крепко сжал Гена руку Короткова. – Я там два завтрака нам заказал. Они тут стандартные, так что извини, что лишил тебя права выбора. Но обещаю, что после этого завтрака ни в одном другом кафе Питера ты больше завтракать не захочешь.

Гена выглядел по-настоящему счастливым человеком. Короткова всегда удивляли такие люди, которые словно вовсе не знали бед и разочарований в этой жизни. Капитан Гена Михайлов был как раз из этих людей. Он всегда улыбался, всегда был доволен абсолютно всем, никогда гримаса удовольствия не искажала его лицо, а глаза светились каким-то неподдельным счастьем и радостью. Да внешность у Гены была под стать его внутреннему состоянию: невысокий, округлый, со светлыми волосами и чуть вздернутым носом, увенчанном увесистой картофелиной.

– Тоже рад тебя видеть, Ген, – улыбнулся Коротков. – Спасибо, что нашел время. А то если по правилам сейчас волынку заводить, то время потеряю черт знает сколько. А мне надо побыстрее.

– Побыстрее, так побыстрее. – У Гены, как показалось Короткову, похоже и правда в жизни было все легко и просто. – Давай, излагай.

– Короче, в центре Москвы завалили двух пацанов. Вернее, один другому мозги вынес, а потом под трамвай голову положил. В машине, из которой они перед всем этим шоу выскочили, была дамочка. Был и свидетель, который на днях утонул в Подмосковье. Дамочка с места преступления скрылась, но по всем раскладам очень похоже, что это была Екатерина Рогова.

– Та самая что ли? Наша?

– Точно. Та самая, которая без вести пропала два года назад в вашем славном городе. Но это еще не все. Парочка, которая в ящик сыграла в центре Москвы, тоже числилась пропавшей без вести. Жили под чужими документами в Москве. Человек, который мог бы прояснить ситуацию, увы, сейчас, что называется, вне зоны доступа. Как мне сказали – отдохнуть решил, на солнышке погреться. Вот такие дела.

Гена почесал голову. Принесли завтрак: дымящуюся яичницу с ветчиной, овощной салат, две больших чашки кофе и булочки. От одного взгляда на еду, Коротков мигом уверовал, что в других кафе он точно в Питере питаться не будет – прав был капитан. Они с аппетитом начали жевать.

– Есть и еще кое-что, – отправляя в рот добротный кусок яичницы продолжил Сергей Иванович. – У парней этих не наркоты, ни алкоголя в кровушке не нашли. Свидетель утверждал, что они словно под гипнозом были. Выскочили, орали что-то, а потом на тот свет отправились. Но есть еще один нюанс. Перед самым отъездом мне наши эксперты подкинули еще одну задачку. У мальчиков этих обнаружили повышенное содержание в организме радиоактивных компонентов. Очень повышенное.

– Похоже, игра крупная, – отхлебнув кофе, резюмировал Гена. – А под дядей серьезным мальчики ходили.

– Да как сказать. Из бывших. Сейчас легализовался. С нами работает, если очень попросить. Официально – ресторатор. Трясли сто раз, но придраться там не к чему. Но что-то подозрительно резво этот господин на юга подался…

Они доели, расплатились и вышли на улицу. Погода была похуже, чем в Москве. Этот вечный питерский ветерок, который и летом не дает косточкам как следует попарится под солнцем. Коротков застегнул куртку и поднял воротник. Гена же словно и не замечал природных неудобств – все ему было хорошо.

Сев в Генин «форд», они поехали на «Приморскую».

– А на работу-то не опоздаешь? – Коротков смотрел на пролетающий за окном утренний город.

– Я отгул по такому случаю взял. – Гена лихо обошел ехавший впереди грузовик, умудрившись заскочить на свою полосу за пару сантиметров до начала сплошной двойной. – Если понадобиться, то и еще возьму. Друзьям надо помогать.

Коротков сидел и думал, что, наверное, здорово быть таким вот беспечным парнем, как капитан Михайлов. Записывать в друзья едва знакомых людей, бросаться, очертя голову, им на помощь, и быть всегда жизнерадостным и позитивным. При этом, что было удивительно, со стороны Гены не чувствовалось никакой навязчивости. Он явно делал все по зову сердца, а не из каких-то корыстных побуждений. Человеком он вот таким был.

Тем временем центральные кварталы остались позади, и они уже мчались по питерским окраинам. Впереди мелькала станция «Приморская». Нужный дом они нашли не сразу. Куча корпусов, строений – извечная городская болезнь. Наконец, дом нашелся. Припарковавшись, они вышли из машины и, пройдя через сомнительно благоустроенную детскую площадку, вошли в подъезд, от самой земли и до козырька изрисованный граффити.

Лифт не работал. На шестой этаж пришлось идти пешком. Лестница была буднично загажена: кое-где милиционеры заметили даже использованные шприцы. Увы, это давно не вызывало у них никаких эмоций – реальность есть реальность. Пусть участковый с детской комнатой милиции работают.

Позвонив, майор с капитаном какое-то время вслушивались в тревожную тишину за дверью, а потом замок щелкнул и они увидели маленькую женщину, в годах, но все еще весьма привлекательную. Коротков сразу заметил, что она очень похожа на пропавшую Екатерину.

– Доброе утро, – начал первым московский гость. – Майор Коротков. Милиция. Разрешите?

– Проходите, – как-то легко согласилась женщина. – У меня не убрано. Извините.

– Ничего, – подбодрил ее Гена. – Это все мелочи.

Она проводила их в гостиную, запретив снимать обувь. Усевшись в кресла, милиционеры начали беседу. Вернее, начал Коротков, а Михайлов внимательно следил за реакцией матери. Так они условились еще в машине. Обычно, такой прием действовал очень даже неплохо: разговаривающий мог из-за втянутости в беседу упустить некоторые психологические нюансы. Поэтому внешний наблюдатель был бесценен.

– Анастасия Сергеевна, – неспешно заговорил Коротков, стараясь придать своему голосу как можно более спокойный тембр. Сделать это было сложно. Внутри у него все клокотало. Причину этой тревоги он объяснял себе близостью раскрытия тайны. Хотя какой тайны? На что он надеялся? – Анастасия Сергеевна, мы хотели бы поговорить о вашей дочери, если вы не против.

– Против? – мать Роговой иронично усмехнулась, приподняв правую бровь. – С чего бы? Правда, я не совсем понимаю, о чем еще говорить, но если вы настаиваете. После больницы ко мне вообще мало кто заходит, так что я рада любым гостям.

– Вы болели?

– А вы будто не знаете? Что ж у нас за милиция такая? Где дочь моя – не знают. Что творится с человеком, которого по кабинетам своим сами же затаскали, когда дело расследовалось – не знают.

Говорила она спокойно, ровно, не заводясь.

– И все же? – Мягко перебил ее Коротков.

– Муженек мой, теперь уже бывший, в психушку меня упек. Так что я, в определенной степени, сумасшедшая. Теперь каждые полгода лежу в стационаре, таблеточки ем, укольчики мне всякие делают. Потом полгода хожу как зомби, а когда более менее голова проясняется – тут уж опять пора. Она поднялась, горделиво откинула прядь со лба, и сверху в низ посмотрела на милиционеров.

– Чай хотите?

Вопрос обоим показался неуместным, но отказываться мужики не стали. В такой ситуации лучше во всем идти на поводу у собеседника, не заметно самими этот поводок перетягивая в свои руки. Чай так чай.

Она минут пять хлопотала на кухне, а потом вернулась с подносом. Кроме трех чашечек из чайного сервиза, на нем стояла небольшая вазочка с конфетами. Гена тут же потянулся за одной.

– Берите, берите, – закивала Рогова. – Катя я очень любит. Для нее специально держу.

Рука Рогова так и осталась лежать на вазочке с конфетами. Он уставился на хозяйку, а потом медленно перевел глаза на Короткова. Тот чуть заметно кивнул ему: мол, не тормози, бери конфету; все под контролем.

Михайлов поймал сигнал и, пошарив в вазочке, выбрал одну из конфет. – Столько конфет, – улыбнулся он Роговой. – Глаза разбегаются! Не знаешь, какую и выбрать!

Анастасия Сергеевна внимательно посмотрела на него, сделал небольшой глоток чая, а потом, поставив чашку на поднос, тихо произнесла:

– Товарищ милиционер, я понимаю, что вы теперь тоже считаете меня старой слетевшей с катушек дурой, но пусть я хоть всю оставшуюся жизнь проведу в психушке, никто не переубедит меня: Катя жива. И она бывает у меня. Она стала немного другой, но это все ее новая жизнь. Она жива, понимаете?

Глава 6

Коротков жадно глотнул обжигающий чай. Дело принимало острый оборот.

– Анастасия Сергеевна, а почему же муж вас в психиатрическую больницу отправил? Что-то я не очень понимаю…

Она посмотрела на него исподлобья, и взгляд ее показался следователю не менее обжигающим, чем чай, который она заварила. Чисто внешне Рогова производила вполне адекватное впечатление. На сумасшедшую она никак не была похожа. Прилично одета, здраво рассуждает, на людей не бросается. Коротков прекрасно понимал, что сумасшедшие, конечно, бывают разные. А уж маскироваться под здоровых людей и лицедействовать умеют так, что любой заслуженный артист России позавидует. Но ведь была у него и еще одна причина для того, чтобы усомниться в умолишенности Анастасии Сергеевны Роговой: он сам, своими собственными глазами видел ее дочь.

– Хорошо, я расскажу, – согласилась Рогова. – Я понимаю, что вы теперь тоже смотрите на меня как на сумасшедшую, но это ничего… Можете слушать как бред психа. Катя приходит ко мне иногда. Примерно раз в полгода. Обычно это случается в самых неожиданных местах. Не дома, нет. А конфеты я с собой эти всегда ношу. – Она кивнула на вазочку и снова смахнула челку, которая настырно лезла ей в глаза и делала похожей на девчонку. – Но Катя сейчас стала другой. Она не говорит, где живет. Все потом, да потом. Мол, отстань, мама. Красивая она теперь, конечно, очень. Я так думаю, что она в Москве живет, но вот только не пойму, почему прячется… Мужу я когда рассказал, он у виска покрутил и все – лечиться отправил, а потом развелся сразу.

Коротков тщательно фиксировал на бумаге каждое слово Роговой.

– А чем занимается, она вам не говорила? Ну, может, намекала хотя бы?

– Нет, – отрицательно покрутила головой Анастасия Сергеевна. – Но одну странность я заметила. Знаете, лицо у нее все ухоженное, одета с иголочки, а вот руки…

– Что руки? – Коротков поднял на нее глаза. – Что с руками?

– Да ногти какие-то обломанные все… Царапины, синяки… И кожа такая грубая, словно она лопатой ворочает с утра до вечера. Ничего я не понимаю.

Рогова зарыдала, мелко тряся маленькими плечами.

– Ну, ну, – начал успокаивать ее майор. – Не плачьте. Я к вам потому и пришел, что тоже считаю, что у нас есть все основания полагать, что ваша дочь жива. И находится именно в Москве. О больницах можете забыть – больше вы туда не вернетесь. Успокойтесь.

Анастасия Сергеевна, всхлипывая, устремила благодарный взгляд на Короткова, и улыбка заиграла у нее на губах. Похоже, она никак не могла поверить, что этот интеллигентный милиционер не только воспринял ее слова всерьез, но еще и сам подтверждает, что Катя жива.

– Ладно, Анастасия Сергеевна, – сказал Коротков, поднимаясь с кресла. – Нам пора. Спасибо большое, что согласились побеседовать. Как только у нас будет хоть какая-нибудь информация, мы тут же свяжемся с вами. Но и вы, если что-то вспомните, а уж тем более снова увидите дочь, сразу дайте нам знать.

Сергей Иванович протянул Роговой свою визитку. Она покрутила ее в руках и бережно убрала в кошелек, который взяла на полочке, недалеко от стола.

– Да, и еще одно, Анастасия Сергеевна, – Коротков пристально посмотрел на нее, давая понять, что это последнее, что он сейчас скажет, особенно важно. – При встрече с Екатериной, я вас очень прошу, ни слова о нашем визите. Это для ее же блага. Я могу на вас положиться?

– Можете.

Милиционеры попрощались и покинули квартиру. – Ну, что думаешь? – жизнерадостно спросил Гена, когда они оказались на лестнице.

Коротков пока не знал, что ответить. Он промолчал, не сказал Роговой, что ее дочь, возможно, замешана фактически в двойном убийстве. Ни к чему это пока было ей знать. Не сказал и то, что сам видел Екатерину. Впрочем, не сказал он этого и Гене.

– Думаю, что пора объявлять девушку в федеральный розыск. Но уже ни как пропавшую без вести.

– Согласен. Похоже, девица натворила дел. Скорее всего, впуталась она во что-то еще до своего исчезновения, а теперь вообще полностью ушла в тень. А если ты говоришь, что парни убитые радиацией светились, то игра, чувствуется, идет по крупному.

– Может и так, может и так… – Коротков потер лоб. У него начинала болеть голова.

– Слушай, Серег, и внешность она изменила. Может, «пластика»?..

– Может… – Все также неопределенно отозвался Сергей Иванович. – Посмотрим.

Они доехали до центра. Гена деликатно оставил Короткова одного, словно чувствуя, что его московскому товарищу надо подумать, упорядочить мысли. Майор в очередной раз подивился чуткости этого человека, так странно сочетавшего в себе качества неунывающего весельчака и тонкого психолога.

В гостиницу Коротков решил пока не возвращаться. Ему захотелось побродить по городу, который он толком-то в своей жизни и не видел. Те мимолетные визиты во время бурного романа в расчет можно было не брать – он тогда был полностью поглощен ей, а город был всего лишь фоном, красивой декорацией. Следователь прогулялся по Невскому, заглянул в пару магазинов, где так ничего и не купил, потому что покупать ему там было нечего, постоял на горбатом мостике, глядя в черную воду реки.

Желание позвонить Оле возникло словно бы спонтанно, хотя Коротков и чувствовал, что оно давно в нем зреет. Он всячески гнал от себя эти мысли, заставляя работать в мозги только в направлении работы. Но ничего не мог с собой поделать. Он поймал себя на том, что дело дошло до того, что в душе у него поселилась ревность. И это было самое страшное и неприятное – какое право он имел ревновать ее к кому-то? Кто она ему?..

Коротков все еще боялся признаться себе, что влюбился.

Он достал мобильник и нашел в записной книжке ее номер. Долго стоял, глядя на мерцающий экран телефона, сомневаясь, стоит ли делать этот звонок. Убрал телефон. Снова достал. И, наконец, позвонил. Оля взяла трубку практически сразу.

– Здравствуйте, Оля, – не узнавая свой голос, поприветствовал девушку Коротков, кляня себя за слабость. – Это Коротков. Сергей Иванович.

Она, сразу узнала его (конечно, подумал про себя Коротков, номер-то, наверное, определился). Ему показалось, что в голосе ее звучали теплые нотки, но до конца он уверен не был, считая, что, все же, ему показалось. Он спросил как ее здоровье, как себя чувствует Крылова. Со всеми все было в порядке. Женщина находилась в стабильном состоянии, да и у самой Оли первый шок прошел, и теперь она постепенно приходила в себя после пережитого потрясения.

Ему безумно хотелось сказать ей что-нибудь хорошее, нежное, ласковое, но вместо этого он говорил холодным официальным тоном, прячась за стандартными казенными формулировками.

– Ну, хорошо. Я вам еще позвоню, чтобы узнать, как там у вас и что.

Сказать больше было нечего. И вдруг она спросила:

– Сергей Иванович, а вы когда в Москве будете?

Сердце у Короткова чуть не выпрыгнуло из груди. Конечно, за этим вопросом могло стоять что угодно, а он, дурак старый, вот так сразу понадеялся. Сердечко шалит? Да тебе, старина, давление бы пойти померить, да таблетку под язык, а ты за девчонкой вдвое младше себя увиваться вздумал…

– Я завтра буду, – переборов волнение, ответил Коротков. – Вы что-то хотели?

Ага! Ничего умнее спросить не мог? Сейчас она тебе скажет: да, Сережа, я по тебе так соскучилась! Приезжай, милый… Ой, дурак!

Коротков был готов бросить телефон в реку, провалиться сквозь любую из питерских мостовых, глубоко – глубоко, чтобы никто не видел его нелепого позора.

– Я бы хотела с вами встретиться. – Он все никак не мог понять, каким тоном она это говорит. Равнодушно? Заинтересованно?

– Да, конечно, Оля, – собрав волю в кулак, сказал майор. – В любое время. Когда вам будет удобно.

– Тогда давайте прямо завтра. Вы приезжаете утром?

– Да, в восемь. Надо будет еще заехать домой…

– Конечно, конечно… Часов в одиннадцать нормально будет?

– Да. А что-то случилось? – Ее настойчивость начинала его волновать, но теперь уже и в рабочем порядке. – Оля, у вас все в порядке?

В трубке зашумело, и Коротков испугался, что связь сейчас прервется. Но все обошлось. Просто помехи.

– Да, Сергей…Иванович, – ответила она. – Я просто хотела вас увидеть.

Она не дала ему ответить. Коротков ошеломленно посмотрел на экран телефона и несколько раз прочитал фразу «вызов завершен». В голове у него шумело – давление и правда подскочило. Он так и стоял еще минут пятнадцать на мосту, пытаясь осознать, что же это было. Неужели он смог ее чем-то заинтересовать? Неужели понравился? Но как же так – у нее же парень несколько дней назад погиб, а она вот так… Короче, одни вопросы. Коротков вернулся в гостиницу, положил на стол листок бумаги и нарисовал схему. Обычно это помогало устаканить мысли.

Итак, что он имел? Первый прямоугольник: Екатерина Рогова. Версия первая и пока единственная: предположительно три года назад связалась с поставщиками радиоактивных материалов (компонентов?). По каким-то причинам была вынуждена залечь на дно и работать нелегально. Возможно, владеет гипнозом (ему подвергся Крылов и он сам). Изменила внешность (скорее всего, пластическая операция).

Второй прямоугольник: Арсений. Есть только имя. Стрелочка к Роговой. Она сама о нем рассказала, когда он был под гипнозом. Зачем?

Версия: Рогова хочет отойти от дел, избавиться от опеки преступной группировки. Для этого вышла на него.

Еще один прямоугольник: Алмазян. Погибли именно его люди. На теле и в организме обнаружены радиационные компоненты. Версия (пока единственная): Алмазян под прикрытием легальной ресторанной деятельности занимается контрабандой. Скрылся. Срочно взять помощника Алика Нежданова.

Отдельно на листе: Артем Крылов – единственный свидетель, погиб. По утверждению своей подруги был похищен человеком по имени Арсений на берегу озера Сенеж.

Коротков еще долго сидел над листом, на котором появлялось все больше стрелок, восклицательных и вопросительных знаков. Он несколько раз заваривал себе кофе, много курил, наполняя гостиничный номер облаками сизого дыма. Мысли путались, а голова болела все больше. Поезд был только в двенадцать ночи. А на часах – два часа дня. Он вышел из гостиницы и побрел по Московскому проспекту, в поисках какого-нибудь недорогого кафе. Но вокруг были сплошные итальянские патио, да французские закусочные, в которых можно было прилично выложиться, так и не почувствовав вкус еды.

Завибрировал мобильный. Коротков извлек его из кармана куртки и увидел номер Гены. Голос у его питерского приятеля звучал еще бодрее, чем с утра:

– Серег, время обеденное! Я тебя к себе приглашаю. Разносолов не обещаю, но щей наваристых целая кастрюля! Ну, и бутылочка имеется. Ты как?

Коротков с радостью согласился. «Удивительный все же парень этот Генка», – снова подумал он и улыбнулся.