Текст книги "Монетчик (СИ)"

Автор книги: Антон Бердников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

5

Забрав утром третьего дня деньги у Куана, Дарлан отправился на поиски сержанта Гидора. Настроение у него было приподнятым, даже вездесущим клопам не удалось испортить его в этот раз, а хозяин гостиницы неожиданно удивил на завтрак вполне сносной кашей на молоке. Набежавшие на небосвод облака скрыли солнце, поэтому, несмотря на отсутствие ветра, было не так жарко. Зазывалы на ходулях в последний раз заманивали клиентов, как обычно состязаясь в том, кто кого перекричит. Некоторые торговцы, не откладывая сборы до вечера, уже сворачивали свои палатки и шатры и прятали товары по сундукам и мешкам. Поспрашивав у патрулирующих территорию ярмарки стражников, монетчик выяснил, что Гидор вновь находился у игровых столов.

Многие из посетителей ярмарки сегодня смотрели на Дарлана по-другому. Из их глаз пропало восхищение, а кое-кто не стеснялся укоризненно покачивать головой, когда их взгляды пересекались с монетчиком. Но как Дарлан и сказал Куану, ему было все равно, что они думают. Он не знал этих людей, они не приходились ему друзьями, почему же их мнение должно хотя бы самую малость волновать его? Жизнь преподала Дарлану уроки, из которых он усвоил, что любые поступки, даже совершенные в благих целях, могут осуждаться. Так зачем прислушиваться к осуждению? Не проще ли делать так, как считаешь нужным?

Продажный сержант присматривал за игрой в карты. Судя по лежащим на столе фишкам, заменяющим монеты, на кону стоял приличный куш. Игроки обильно потели, сверля друг руга глазами. Дарлан замер в паре шагов от Гидора, предоставляя тому право заговорить первым. Сержант еще немного понаблюдал за ходом партии, а потом соизволил обратиться к монетчику.

– В городе только и слышно о твоей неудаче, – сказал он, отвернувшись от стола. – Хорошо, что я был не на смене вчера, иначе бы проиграл, поставив на тебя.

– Я оступился, досадная случайность.

– Ты принес, о чем договаривались?

– Конечно. – Дарлан бросил сержанту мешочек с монетами.

– С ума сошел? – прошипел змеей Гидор. – Хочешь, чтобы тут каждая собака видела, что я получил от тебя деньги? Я же просто спросил.

– Боги, неужели тут еще найдется тот, кто не в курсе, что ты берешь взятки?

– Не играй с огнем, монетчик! – сержант взвесил мешочек на ладони, потом поднял к уху и потряс. – Рука у меня онемела от этого проклятого шлема, но слух меня еще не подводит. Здесь явно меньше условленной суммы, почему?

– Потому что я тебе не доверяю. Ты получили половину, можешь пересчитать, там ровно сорок золотых арнхольмских марок.

– Осторожничаешь?

– Да, – кивнул Дарлан. – Хочу убедиться в твоей, хм, порядочности.

– А в хороших шутках ты смыслишь, – сказал, отсмеявшись, Гидор. – Не бойся, все с твоим дружком в полном порядке, сам убедишься.

– Когда я его заберу?

– Вечером, на шестой час после полудня, приходи к караульной у ворот, но не с главного входа, а со стороны задней стены. Не забудь прихватить вторую половину суммы, у твоего приятеля еще есть все шансы попрощаться с рукой.

На ярмарке Дарлан больше не задерживался. Вернувшись в гостиницу, он упал на кровать, чтобы немного подремать. Сон был отличным способом скоротать время, особенно когда нечем себя занять. Ему хотелось побыстрее убраться из Арнхольма, ибо этот город и Великая ярмарка, раскинувшаяся за его стенами, постепенно начали вызывать у него отвращение. Ему надоело бесконечно ходить по торговым рядам, слушать один и те же крики, тереться плечами о других посетителей, смотреть, как люди спорят, ругаются, словно это их любимейшие дела. Он хотел лишь поскорее выручить Таннета, убедить его наняться к Куану и при деле отправиться дальше. Монетчик провалился в темноту без сновидений.

В назначенное время Дарлан с лошадьми стоял у караульной. Его не было видно с улицы, поэтому Гидор и назначил выкуп здесь. До монетчика доносился смех стражников, которые готовились заступать на вечерние посты. Колокол в храме Колума отбил шестой час после полудня. С последним ударом задняя дверь караульной распахнулась, появился продажный сержант, подталкивающий перед собой человека со связанными руками и мешком на голове. Экая пунктуальность. Достойно похвалы.

– Вот и ваш товар, – произнес, ухмыляясь Гидор.

Он снял с Таннета мешок, иллюзионист заморгал, привыкая к тому, что перед глазами была уже не пыльная ткань. Ссадина на его лбу хорошо заживала, синяк почти пропал. Судя по всему, сержант сдержал слово, и с Таннетом действительно обращались хорошо. Голодным или замученным он тоже не выглядел.

– Вы ничего не забыли? – невинно поинтересовался Гидор.

– Как договаривались, – ответил Дарлан, вручая ему остаток суммы.

– Вроде бы все на месте. Или, может быть, мне стоит затребовать прибавки? Посмотри, как твой приятель поправился на казенной еде. Я лично следил, чтобы он плотно обедал. Ну чего язык проглотил, подтверди, чтобы развеять все сомнения.

Таннет ничего не произнес, но утвердительно кивнул.

– Нет, уговор есть уговор, – сказал Дарлан.

– Серьезно? – Сержант поскреб ногтями подбородок. – А если я сейчас позову ребят, мол, пытаются отбить арестанта? Что будешь делать? Нападать на людей князя прямо у ворот?

– Мне не придется этого делать.

– Почему же?

– Потому что ты не успеешь даже пикнуть, когда золотая марка, что лежит у меня в кулаке, войдет тебе в левый глаз, выйдет сзади, ударится о стену твоей вшивой караульной, а потом, отскочив, через ту же дырку в твоей продажной башке прилетит обратно ко мне в руку. Прежде, чем твои подчиненные обнаружат твое бездыханное тело в луже той самой красной водицы, что течет в тебе вместо крови, мы с Таннетом уже будем далеко от Арнхольма. Ну что, господин сержант, проверим, кто из нас прав?

– Ты смеешь угрожать мне? – Гидор побагровел, но никого, конечно же, не позвал. Он был еще той скотиной, однако далеко не глупцом. В отличие от Ермана, он не сомневался, что с мастером Монетного двора лучше не связываться, но промолчать тоже не мог, мешало чувство собственного величия, нередко вырабатывающееся у командиров низшего звена.

– Я бы назвал это не угрозой, а напоминанием, что условия сделки не меняются после того, как ее завершили. Вам ясно? Мы свободны?

– Свободны, валите отсюда. – Сержант зло сплюнул и скрылся в караулке, хлопнув дверью.

Оставшись наедине, Дарлан и Таннет не стали терять время, и направились к воротам, ведя за собой лошадей. Уже за пределами города, когда они шли навстречу людям, покидающим ярмарочные секции, которые разбирали рабочие, иллюзионист прервал молчание:

– Слушай, Дарлан, – сказал он неуверенно.

– Слушаю внимательно. – Монетчик поверну голову к Таннету.

– Прости, что так вышло, я сам не понимаю, как так вышло.

– Если бы ты предупредил меня заранее, что ты – зависимый игрок, мы бы вообще не заехали бы на эту проклятую ярмарку.

– Да я не думал, что сорвусь. Наши карманы пусты, а тут легко было можно заработать, даже не охотясь на чудовищ.

– И что, заработал? – спросил Дарлан.

– Ты же знаешь, что нет, – сконфуженно пробормотал Таннет. – Проиграв свою лошадь, да, дошло даже до этого, я осознал, что ты этому не порадуешься, а я буду выглядеть полным дураком и перед тобой, и перед собой. Ведь я только что обвинял тебя в том, что именно по твоей вине мы почти без денег, а сам проигрывал последнее, что у нас было. Поэтому с помощью эфира, исправил несколько своих бросков иллюзиями. Отыграл все обратно, а как начал быстро в плюс идти, меня и раскусили.

– Меньшим дураком ты, к сожалению, не стал.

– Это точно.

– Давай так, ты либо клянешься, что не будешь играть в азартные игры, а тем более мошенничать, либо я просто продолжу охотиться один. Найдешь себе другого компаньона. – Монетчик внимательно смотрел на друга.

– Клянусь, Дарлан! – горячо сказал Таннет. – Проклятье! Ну, прости меня, болвана этакого.

– Уже.

– Да?

– Самому не верится, я представлял, что как следует наору на тебя, может даже, отвешу подзатыльник, но, когда Гидор привел тебя, я остыл, понял, что просто рад, что ты живой, не покалечен, и мы продолжим работать.

– Всемилостивые боги, Дарлан, ты золотой человек. Больше я тебя не подведу. Кстати, что с губой? – спросил Таннет.

– Небольшая жертва во имя твоего спасения.

– И во сколько оно обошлось, помимо разбитой губы? Этот Гидор, сын ишака, все хвалился, что наварит на мне крупную сумму, но не называл ее.

– Восемьдесят золотых, – сказал монетчик, следя за реакцией Таннета.

– Восемьдесят?! Ты меньше, чем за три полных дня заработал целое состояние? Как же это возможно? Ты нашел заказ?

– Нет, чудовище возле Арнхольмграда мы не сыщем. Сделал удачную ставку на кулачных боях. Против себя.

– Что? – опешил Таннет. – Кажется, мои уши после заключения теперь слышат какой-то бред. То есть ты поставил на соперника, а потом нарочно сдал бой?

– Да, будешь осуждать? С учетом того, как я отнесся к твоему мошенничеству?

– Нет, конечно. Здесь другое, ты выручал меня. Спасал мою несчастную руку.

– Кстати, вот именно с этим господином я имел радость сразиться. – Дарлан указал на Ермана, который внезапно появился у них на пути в сопровождении братьев. Следил что ли? Наверняка, чтобы поглумиться, разумеется. Такие, как он, никогда не довольствуются простой победой, им нужны унижения проигравших. Ради них они и сражаются.

– Что, слабак, уезжаешь? – прогудел великан под хохот своих вездесущих родственников. – Правильно, беги. Ты опозорил свой орден.

– Пусть орден катится к демонам, – сказал Дарлан. – Вместе с тобой.

– Нарываешься, монетчик. Мало вчера получил?

– Таннет, подержи мою лошадь.

Дарлан пробудил эфир и прыгнул в сторону Ермана. Здоровяк попытался уйти в блок, но монетчик и не собирался бить его сразу в лицо. Он ударом в колено повалил Ермана на землю, уйдя от робкой атаки первого брата, локтем в спину лишил его равновесия, а потом отправил ногой в полет второго. Резко обернулся к встающему великану, схватил его за руки и, сместив энергию эфира в голову, лбом ударил Ермана в нос. На сей раз хрустнуло так, что звук услышали все, кто замер вокруг внезапной схватки. Ошеломленный великан упал на задницу, забрызгав кровью рубаху.

– Запомни, болван, – назидательно произнес Дарлан, выуживая из поясного кошеля серебряную марку, полученную от художницы. – В битве один на один, монетчик проигрывает только тогда, когда этого хочет сам. – Он раскрутил монету на пальце, сильно нагрев ее. – А чтобы ты помнил об этом всю свою дальнейшую никчемную жизнь, я подарю тебе это. – Дарлан прижал раскаленную монету к щеке Ермана. Великан дернул головой и взревел от боли. Когда монетчик отнял марку от его лица, на щеке остался круглый ожог с гербом князя Арнхольмского – скрещенными мечом и секирой.

– Отвел душу? – спросил Таннет, когда Дарлан забрал у него поводья Монеты. Трое поверженных братьев громко постанывали позади.

– Немного.

– Слушай, а можно нескромный вопрос?

– Задавай.

– Только обещай не обижаться.

– Ты умеешь заинтриговать. Обещаю.

– Ну, мы с тобой уже достаточно долго путешествуем. Уж не ведаю, что у вас за традиции такие, но лысую макушку быстрее напекает. Зачем бриться наголо? Женщина-монетчики тоже бреются что ли?

– И это твой вопрос? – улыбнулся Дарлан.

– Не совсем, – покачал головой иллюзионист. – Мы с тобой уже прилично путешествуем вместе, так вот. Когда ты успеваешь избавляться от волос? Когда я сплю? Да еще так аккуратно, ни щетины, ни порезов? Как так получается?

– Никак. Волосы у мастеров Монетного двора просто не растут. Скажем, не самая большая плата за способности.

– Вот оно что! Слава богам, одной загадкой про ваш орден меньше. Ладно, что дальше? Если монстров тут нет, куда двинем?

– Есть один купец, который помог тебя освободить, можем наняться к нему в охрану, если ты согласишься.

– Твой дух сейчас настолько бодр, что я лучше не буду возражать.

– Тогда к нему. Чудища от нас никуда не денутся.

История пятая: Отзвуки прошлого. 1

– Есть работа, – выпалил Таннет, вихрем ворвавшись в комнату. Его новый плащ при этом взметнулся словно гигантские черные крылья. Близился конец лета, и в предгорье заметно похолодало. Участились дожди, солнце все реже находило сил пробиваться через серые тучи, которые почти каждый день завоевывали небосвод. Иллюзионист подлетел к столу, на котором стоял кувшин с водой, схватил его и стал жадно пить, будто только что вернулся после недельного пребывания в жаркой пустыне. На самом деле он отсутствовал не более часа.

– Можем приступать? – уточнил Дарлан со своей кровати, где он одетый валялся, заложив руки под голову. Настроение соответствовало погоде.

– Да, у меня даже в горле пересохло от этих переговоров. Местный наместник достопочтимого князя Вилиара, прошу простить меня за этот оборот, не достойный уст ученого мужа, упорно не желал повысить оплату. Я использовал все известные риторические приемы, чтобы убедить сего градоправителя, что изначальная сумма кажется нам заниженной. Задаток брать не стал, мы же с тобой уже не бедствуем, как в былые деньки.

– Сколько в итоге он предложил?

– Триста золотых.

– Неплохо.

– Неплохо? – возмутился Таннет, подготавливая свой арбалет. Он внимательно проверял механизм, чтобы в ответственный момент тот его не подвел. – Фарвик просто-напросто пожадничал. Наверное, подзабыл, что уже несколько наемников отправились на суд Хиемса после неудачной охоты. Мы его последняя надежда, мог бы накинуть еще сотню, казна не обеднеет.

Почти все лето они проработали на Куана. Объездили едва ли не все княжества, обеспечивая безопасность его обоза. С торговцем было приятно вести дела, платил он хорошо и вовремя, да и как человек показал себя достойно. Но когда Куан объявил, что собирается передохнуть месяц-другой, Дарлан и Таннет решили, что пора вернуться к тому, ради чего они объединились в Балтроне. Конечно, пока они странствовали с Куаном, им не раз на пути попадались чудища, когда обоз сокращал дорогу через леса или другие глухие места. Но в основном они отбивались от немногочисленных разбойников, караулящих жертв по ночам, или просто диких зверей, жаждущих утолить голод.

Попрощавшись с торговцем, они отправились ближе к Облачным горам, чтобы посмотреть заодно на знаменитый хребет, проходящий на востоке почти через весь континент. Здесь раскинулись земли княжества Паранхольм. Город Кордан был последним крупным поселением этого государства, далее на востоке, ближе к горной гряде, оставались лишь редкие деревушки. Кордан встретил их мрачным духом, причину которого удалось они узнали еще на подъезде в город. В Кордане бесчинствовал кровосос.

Сначала прохожие нашли одно тело, но так как умерший считался беспробудным пьяницей, никто не заподозрил, что здесь замешано существо, которое было обязано своим появлением ордену некромантов. Да и труп выглядел непримечательно. Спустя день обнаружили тело знаменитого корданского музыканта. Его выпили досуха, превратив останки в подобие мумии. Жители, естественно, забили тревогу. Еще через день – очередной обескровленный мертвец. Город немедленно погрузился в пучину страха, люди стали опасаться лишний раз выходить из дома после захода солнца, матери запирали детей даже днем, от греха подальше. Усиленные патрули стражников положения не исправили, тела продолжали находить почти во всех кварталах города. В храмах священники молили богов о спасении. Появились слухи, что скоро этим делом займется Святая инквизиция.

Кордан издавна славился своими гончарными мастерскими, ведь местность вокруг была богата особой глиной, из которой изготавливались потрясающие по красоте и прочности изделия, продаваемые во все стороны света. Теперь же мастерские простаивали, либо работали не допоздна. Из-за этого доходы города упали, а князь Паранхольма Вилиар уже прислал гонца с посланием, что скоро явится в Кордан с ежегодным смотром пограничных земель. С них доход шел напрямую в королевскую казну, поэтому государь не чурался лично проверять состояние дел. Наместник великого князя Фарвик, наконец, засуетился, назначил награду в двести золотых марок за поимку кровососа. Он понимал, что если не справится с этой напастью до приезда Вилиара, то если его голова и останется на плечах, то своей драгоценной должности он наверняка лишится. В город потянулись наемники, охочие до золота. Они были прекрасно вооружены, не раз воевали в стычках мелких князей за звонкую монету, считались профессионалами своего кровавого ремесла. Но к всеобщему ужасу их постигла жуткая участь – они стали очередным кормом для некромантской твари. Даже местная легенда – знаменитый охотник, умеющий выследить любого зверя так, что тот и не почувствует человека до самой смерти, был найден под каменным мостом, белый, как первый снег. Правда, поговаривали, что перед гибелью он успел выстрелить из арбалета болтом с серебряным наконечником, но никаких следов ранения кровососа не нашли.

Объявление о заказе, Дарлан и Таннет прочли на перекрестке. Устроившись на отличном постоялом дворе, они не стали медлить. Монетчик был не в настроении, поэтому Таннет в одиночку отправился к наместнику, договариваться о деле.

– Ты определился, что за тварь нам предстоит найти? – спросил Дарлан, поднимаясь с кровати.

– Думаю да. – Таннет на всякий случай полистал свой бестиарий. – Заметил, что все несчастные жертвы мужского пола?

– Да, ни одной женщины. По крайней мере, сейчас.

– Тогда мы имеем дело со стригойей. Знаешь, что это за тварь?

– Таннет, для меня что один кровосос, что другой, разницы нет, – сказал монетчик, вешая ножны на пояс.

– А она есть! Стригойя всегда женского пола, питается кровью исключительно мужчин. Обратить в подобных себе могут только других женщин. А заешь ли ты, для чего их создавали некроманты?

– Понятия не имею, удиви меня.

– Во время Некромантских войн, – начал вещать Таннет менторским тоном, – популярностью пользовались так называемые обозные, хм, куртизанки, которые поднимали боевой дух солдат. Так вот эти колдуны, любители поэкспериментировать с мертвечиной, придумали стригой, чтобы наводить беспорядок в наших рядах во время ночных стоянок войсковых подразделений. Представляешь, сражения нет, все спокойно, ты вожделеешь женского внимания, тепла, уединяешься с одной красавицей, а она раз – и намертво впивается тебе в шею здоровенными клыками. А на утро тебя находят товарищи с улыбкой на устах.

– Прекрасная смерть.

– Надеюсь, мы этого не познаем.

– Лучше скажи, как они дожили до наших дней? Почему не истреблены, если Некромантские войны давно закончены, а орден только в Дретвальде дал знать, что каким-то образом возродился? Прошло уже три месяца, вестей, что некромантов видели где-то еще нет ниоткуда. Что же, они сотворили эту стригойю там, и она через столько земель добралась сюда?

– Ну, это уж вряд ли, зачем ей тащится сюда, если мужиков и в Балтроне полно. – Таннет задумался. – Как и все кровососы, стригойи по своей сути – живые трупы, поразительные твари. У них есть особенность – умение впадать в длительную спячку. Возможно, наша клыкастая дама, подремала сотню лет, а затем что-то ее разбудило. Она проголодалась, поэтому чуть ли не каждую ночь устраивает славные пирушки. Хотя…

– Что хотя? – полюбопытствовал Дарлан.

– Есть у меня подозрение, что стригойя в Кордане лютует в компании милых подружек.

– Почему?

– Посчитай трупы. Она давно должна была либо лопнуть от переедания, либо снова залечь на продолжительный отдых, чтобы неспешно это все переварить, – сказал иллюзионист, пряча арбалет под плащ. Это было оружие новейшей конструкции, небольшого размера, легко переносимое и перезаряжаемое, больше похожее на игрушку, чем на то, что легко отнимает жизнь при метком выстреле. Удобное до невозможности. Куан подарил его Таннету на прощание, очень уж пришлись купцу по сердцу представления, которые на привалах устраивал маг с помощью иллюзий.

– Тогда ты был прав.

– В чем конкретно?

– В том, что триста марок – маловато, – улыбнулся Дарлан, отворяя дверь.

Предвечерний Кордан порадовал их чистым воздухом и вполне комфортной прохладой. Солнечному диску удалось-таки прорвать оборону туч, поэтому теперь его лучи приятно гладили кожу. Сегодня охотники решили не делать засад, а лишь пройтись по местам совершенных злодеяний, чтобы самостоятельно опросить людей, которые что-то слышали либо видели в те ночи, когда происходили убийства. Город не блистал какими-то красотами, но хотя бы был чище, чем тот же Арнхольмград, бывший столицей княжества. Домики в Кордане выглядели аккуратными, на центральной площади имелся небольшой, но искусно вырезанный из камня фонтан. Речная пристань могла похвастаться новыми складами, а здешний храм Аэстас хоть и нельзя было назвать величественным, зато таких прекрасных фресок, как украшающих его стены внутри, нигде в ближайших княжествах не найдешь. Да и каких красот ожидать от поселения, которое расположилось почти у края цивилизованного мира? Дальше только Облачные горы. Главное, что здесь вполне тихо и уютно. Ну, было, до всей этой истории с невесть откуда взявшейся стригойей. Или стригойями, если Таннет не ошибся в их количестве.

Опросы прошли бодро. Жители Кордан отвечали охотно, хотя по их глазам было видно, что они мысленно уже хоронили монетчика и иллюзиониста, взявшихся за это, казалось бы, невыполнимое задание. Неудачи наемников словно отняли у них последние капли веры в благополучный исход для города.

– Я-то поначалу думал, что зверь какой кричит, – рассказал один из стражников, что дежурил во вторую ночь, когда погиб музыкант. – Когда проверил, ничего не нашел. Видать, эта тварь его как раз под мост и потащила.

– Это демон к нам явился, потому что в грехе мы все давно погрязли, – протараторила дородная баба в засаленном переднике. – Я когда его мертвого увидала, так и подумала – наказали этого прелюбодея! Что? Нет, я его рано утром нашла, ночью я спала, как должны делать все праведные люди.

– Видела я это чудовище, – проскрипела старушка, торговавшая пирожками на перекрестке. – Не спалось мне, бродила по улице. Гляжу, валяется кто-то, то ли пьяный, то ли еще что, а над ним оно. На что было похоже? Да на человека, но разве ж человек по стенкам как по земле бегает? Точно говорю, хоть и старая стала, глаза меня не подводят!

– У твари этой шесть рук, не меньше! Развелось всякой нечестии, – заявил красноносый мужик, которого они застали в трактире, возле которого кровосос высушил гончара. – Нет, я трезвый был тогда, жена, зараза деньгу не дала. Как я шесть рук насчитал? Да никак, я ж сам не видел ничего, это мне мой приятель рассказал, он той ночью тут гулял. Где он? Откуда ж мне знать? Я его уже давненько не видал.

– Ростом с ребенка оно, это существо, – прошептал лекарь, увешанный чесночными цветами. Народная молва гласила, что чудищ, питающихся человеческой кровью, можно отвадить запахом чеснока. Таннет утверждал, что это бабушкины сказки. – Я проснулся от шума, открыл ставни и заметил, как оно в проулок юркнуло. Шесть рук? Да ну, такое я бы точно запомнил.

– Какого роста? – переспросила швея, которая возвращалась с позднего свидания и наткнулась на остывающее тело пекаря. – Да вот с этого юношу. – Она указала на Таннета и подмигнула ему.

– Что мы имеем, – задумчиво произнес иллюзионист, когда свидетелей не осталось. – Ну, не считая, само собой, бреда про шесть рук, стригой минимум две, одна поменьше, другая побольше. Ужинают почти на всей территории города, но чаще всего в южных районах.

– Значит, там и надо расставлять сети. – Дарлан хотел устроить ловлю на живца. По его изначальной задумке Таннет должен был иллюзией создать человеческую фигуру, на которую нападет голодный кровосос, а они атакуют из укрытия на крыше, благо почти все дома в Кордане были одноэтажными. Но юный маг предупредил, что стригойя раскроет обман, ибо от иллюзии не будет исходить запах крови, поэтому сидеть нужно в непосредственной близости к сотворенному мороку, что тоже чревато обнаружением.

– Знаешь, за той наваристой похлебкой, что подают у нас на постоялом дворе, мне как-то думается лучше. Пойдем обратно?

– Да, я тоже проголодался, – согласился Дарлан.

Темнеющее небо над головой торопило их. Горожане тоже спешили, но их подгонял не возможный ливень, а приближающаяся ночь. Люди стремились домой, туда, где они чувствовали хоть какую-нибудь защиту. Монетчик пытался понять их. Понять, каково это бояться неведомого, переживать не только за себя, но и за семью, которой у него никогда не будет. Что хуже – стать жертвой кровососа, отправившись в обитель Хиемса, или оплакивать сына, дочь, мужа, жену. Ему такого ответа не получить до конца жизни. А способности мастера Монетного двора давно притупили его собственный страх. Да, при виде чудовищ его часто одолевала оторопь, но как только он начинал биться с ними, страх уходил. Каково же это – когда сердце сковывает ужас? Помнит ли он это чувство, которое могло обуревать его до того, как он стал тем, кем был сейчас? Дарлан заглянул вглубь воспоминаний. И, боги, он все-таки еще помнил, не превратился еще в бесстрашную машину для убийств.

На постоялом дворе человек в сером плаще с капюшоном отдавал вороного жеребца на попечение конюха. Когда Дарлан и Таннет прошли мимо него, сзади раздался голос:

– Так-то ты встречаешь старых друзей?

Дарлан резко обернулся. Незнакомец снял капюшон. Фиалковые глаза, лысая голова, татуировка монеты в центре лба, чувственные губы и подбородок с ямочкой.

– Тристин? – выдохнул монетчик, ощущая, как деревенеет его тело.

– Ну, здравствуй, Дарлан, – ответила она и улыбнулась, как встарь.