Текст книги "Пластмассовый космонавт"

Автор книги: Антон Кротков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)

Впрочем, официантка старательно изображала лёгкую весёлость, чтобы не загружать своими личными проблемами вернувшихся с полётов мужчин:

– А у нас тут, Павел Поликарпович, как видите, всё по-прежнему.

– Вижу. Даже меню не изменилось.

– Ой! – всплеснула руками Зинаида. – Так давайте я сбегаю на кухню, попрошу Матвея Семёновича быстренько пожарить блинков, или шашлычков сообразить.

– Да не надо. Я пошутил. Скажи лучше, как сынок твой поживает.

– Павлуша-то мой? Тёзка ваш? – лицо женщины озарилось какой-то болезненной болью и одновременно нежностью. – Почтовыми марками нынче увлёкся. Коллекция у него уже толстый альбом занимает. Целыми днями сидит на постели и в увеличительное стекло разглядывает свои марочки. Я уж ему не отказываю в радости, когда просит что-то новенькое, хотя дело это недешёвое. Вот недавно купила ему почтовый блок про ваш прошлый полёт. Вы там такой красивый – в скафандре после возвращения из космоса, и в белом парадном кителе! Вот бы вы ему написали что-нибудь на память, он был бы так счастлив. Всё-таки такой уважаемый, заслуженный человек, дважды Герой Советского Союза.

Мужики за столом переглянулись, ведь пока у Беркута была лишь одна золотая звезда, но никто не поправил допустившую ошибку официантку. Павел тоже будто ничего не заметил. И, чтобы не смущать знакомую, пообещал:

– Обязательно, Зиночка, напишу.

Официантку с обедом ждали и за другими столами, Зинаида пошла работать дальше, а Беркут тихо спросил у товарищей:

– Как её мальчишка?

– Худо – ответили ему. – Тяжело ей одной с ним. Муж их бросил, едва про болезнь сына узнал. Так мы над ней негласно решили шефство взять, и начальство нас поддержало, верно Василий Трифонович?

Власов смущённо пояснил, стараясь не слишком выпячивать свою роль в столь благородном деле:

– А что я? Я только выразил общее желание, и с разрешения начальника института официально перевёл её на шестичасовую рабочую неделю с сохранением полной зарплаты. Жаль хорошего человека, надо поддержать. Профком, естественно, тоже в стороне не остался. Сейчас вот выделили две бесплатные путёвки в наш санаторий на Волге. Но денег им всё равно не хватает. Мальчишка славный, очень смышлёный, но одной Зинаиде хворого пацанёнка не вытянуть. При его заболевании рекомендован крымский климат. Хорошо бы ей там с мальчиком целый год провести. Но на это деньги нужны.

Богдан Рыбак, отличный парень и лётчик, бойко отрапортовал Павлу:

– Так мы с ребятами решили скинуться, чтобы положить на её имя в сберкассу приличную сумму. Если получится, Зинаида сможет год или два совсем не работать и заниматься только сыном, чтобы поднять его на ноги.

– Тогда я тоже участвую! – загорелся гость. Не откладывая дело в долгий ящик, он тут же полез во внутренний карман и выложил толстую пачку новеньких пятидесятирублёвок, ещё в банковской упаковке.

Ребята ошарашенно переглянулись. Конечно, они и сами неплохо зарабатывали на испытательной работе, но, чтобы вот так запросто вытащить из кармана пару тысяч и хлопнуть их на стол…

– Спокойно, хлопцы! Сберкассу я не грабанул, – пояснил Беркут. – Просто как раз вчера гонорар за книжку получил, так уж счастливо совпало.

– Зачем так много? – покачал головой Власов.

– Мне эти деньги сейчас ни к чему: своих детей у нас с женой нет… пусть хоть чужим они счастье принесут. Всё равно копить я не умею, – подвёл черту под этим разговором Беркут.

Глава 19

Очередной рабочий день на аэродроме был закончен – самолёты больше не поднимались в небо и не садились. Вместе со знакомыми ребятами Беркут шагал по опустевшей взлётной полосе, которая своим дальним концом упиралась в берёзовую рощу. Идти было легко, ибо дневная жара сменилась долгожданной вечерней прохладой.

Едва смолк гул моторов, как приближающийся лесок наполнился птичьими трелями. Где-то там он едва не сгорел живьём несколько лет назад…

Под соловьиное пение компания лётчиков с шутками-прибаутками подошла к одноэтажному зданию, официально именуемому «комплексом психофизической разгрузки лётного состава». Их встретил ловкий приветливый мужичок, занимавший должность смотрителя бани. К приходу компании он хорошенько протопил парную и всё подготовил.

Раздевшись в предбаннике, Павел придирчиво выбрал веник, затем шутливо обратился к Власову:

– Ну что? Хоть ты мне начальство и бывшее, но, по старой памяти, полагается соблюсти субординацию.

Василь с таким раскладом не согласился и отобрал у него веник:

– Нет уж, Павло! Это в честь тебя марки печатают и тебя уже дважды героем народ величает, так уж позволь мне, чумазому, «Ваше Превосходительство» уважить.

Глядя на высохшие мускулы бывшего сослуживца, складки дряблой кожи на его груди и животе, Беркут невольно подумал, что его некогда сильное массивное тело хорошо послужило Василю до определённого возраста, однако никто из людей не властен над законами природы и в конечном итоге время берёт своё…

…Нахлестав друг друга до изнеможения, несколько раз перебегая из парилки в ледяную купель и обратно, мужики в приятной истоме сели за накрытый в чайной комнате стол. Беркуту очень хотелось пивка, но строгий режим дозволял лишь квас. Впрочем, и он показался божественным.

– Держишь жёсткий режим, лететь скоро? – понимающе сказал один из товарищей.

– Завтра медкомиссия, – кивнул Беркут. А сам с приятным удивлением исподволь поглядывал на собственное отражение в большом настенном зеркале. С его телом произошла поразительная метаморфоза: складки дрябловатой кожи на шее и животе куда-то делись, зато снова рельефно проступили кубики пресса, более жёсткой стала выглядеть мускулатура рук и торса. И лицо будто разгладилось, – исчезли мешки под глазами, появившиеся у него лет семь назад… Вот так пилюли!

Очередной вопрос переключил его мысли на менее приятные вещи:

– А машина как – надёжная?

«Странный вопрос. Можно ли назвать надёжной ракету, которая до сих пор лишь взрывалась либо разбивалась при возвращении на Землю?!..» – подумал Беркут. Впрочем, выбрав профессию военного лётчика, он всегда знал, что любой день может стать для него последним. Но даже умирая, надо вести себя достойно. Ни стонов, ни криков быть не должно. Советский офицер, коммунист всегда готов выполнить приказ Родины, даже смертельный. Гораздо больше гибели Беркут боялся, что перестраховщики или откровенные саботажники погубят хорошее дело. Он ведь так и написал в том обращении в ЦК КПСС, когда с товарищами вызвался лететь на одном из «Зондов» к Луне…

Хотя история эта была относительно недавняя, о ней многие уже забыли. А произошло там вот что. В рамках проекта «Союз» конструкторы (в качестве такого промежуточного «относительно недорогого» решения) разработали двухместный космический корабль 7К-Л1, который предполагалось использовать для облёта Луны. СССР тогда уже вступил в активную космическую гонку с США за самый престижный «лунный» приз. Было уже известно, что американцы тоже строят корабль, предназначенный для облёта Луны без высадки на её поверхность. Уже тогда угроза потери важного исторического приоритета оценивалась, как весьма реальная.

Испытания нового корабля столкнулись с большими техническими проблемами. Четыре попытки вывести беспилотный вариант «Зонда» на траекторию полёта к Луне закончились неудачами. Лишь «Зонд-4» был выведен на высокую эллиптическую орбиту, имитирующую полёт к Луне. Но при возвращении тоже сгорел в атмосфере.

В течении последующих двух месяцев погибли ещё два корабля. И лишь «Зонд-5» был успешно выведен к Луне, обогнул её и благополучно вернулся. На его борту находились две черепашки, которые нормально перенесли трудности многодневного космического рейса.

Всё это время Беркут и его товарищи упорно готовились к рейсу. Однако «Зонд-6», отправленный в космос в качестве последнего испытательного полёта перед тем как послать людей, разбился во время приземления. Проект снова застопорился. И тогда Беркут обратился напрямик в Политбюро с письменной просьбой всё-таки разрешить ему и его товарищам по экипажу полёт. В письме он объяснил, что шансы на успех значительно возрастут, если на борту будут не черепашки, а опытные пилоты. Они смогут справиться с аварийными ситуациями. Если же авария обернётся катастрофой, то, что ж… в таком случае они готовы пожертвовать своими жизнями во имя сохранения космического превосходства СССР.

Не все тогда его поняли, некоторые записали в одержимые фанатики-камикадзе. Но ведь когда речь идёт о приоритетных достижениях такого исключительно-высокого уровня, когда на карту поставлена честь страны, без самопожертвования часто не обойтись. Предстоящая задача с самого начала выглядела невероятно сложной, почти недостижимой. К тому же усугублялась схваткой двух главных мировых идеологий – капитализма и коммунизма (американцы уже тогда дышали нам в затылок). А ещё внутренними амбициями главных конструкторов и космонавтов, каждый из которых мечтал о таком триумфе и активно интриговал.

Ситуация напоминала Битву за Эверест. Когда в 1953 году британская экспедиционная партия, в составе которой был будущий покоритель главного восьмитысячника планеты новозеландский пасечник Эдмунд Хиллари, отправилась в Непал, то участники группы понимали, что другого такого шанса у них больше не будет – следующая британская экспедиция должна была состояться лишь в 1956 году. А на 1954 год разрешение от местных чиновников было выдано французам. На 1955-й – швейцарцам, которые осенью 1952 года не дошли до вершины Джомолунгмы (с непальского «Божественная») всего 250 метров – помешала непогода. Кто-нибудь из конкурентов обязательно покорил бы высочайшую гору мира (фактически Луну 1950-х годов).

И члены британской команды готовы были погибнуть, но воткнуть имперский штандарт в пик Планеты – закрепить за Британией приоритет. Двое первых покорителей Том Бурдийон и Чарльз Эванс поднялись на вершину Южного склона Эвереста. До главной высоты им оставалось всего100 метров. Но парни уже фактически находились при смерти от предельного физического истощения и кислородного голодания. И тогда на штурм пошла связка Хиллари и непальского шерпа Тенцинга Норгея. Они взяли высоту. Британия рыдала от счастья. Вскоре вступившая на престол королева Елизавета II произведёт Хиллари в рыцари Британской империи. Но это случиться чуть позже. А пока альпинистам предстояла новая схватка иного рода.

Когда Хиллари и Тенцинг спустились с вершины, непальские коммунисты, которые тогда были невероятно популярны в стране, решили, что эта победа должна стать не просто спортивным достижением, а политическим манифестом планетарного масштаба в честь приближающегося коммунизма. И уговорили Тенцинга сказать, что первым вступил на вершину именно он, а не англичанин (хотя именно Хиллари шёл первым в связке и первым вступил на вершину). Ведь когда речь идёт об идеологии и политике, – то будь это организованная извне революция и гражданская война в бывшей африканской колонии, битва за первенство по завоёванным медалям на Олимпийских играх, альпинизм или космос, – не до щепетильности. Что такое конкретная человеческая жизнь, если речь идёт о демонстрации преимущества социализма и величии Державы! Именно так Павел и рассуждал, когда отправлял письмо наверх.

Через месяц из правительства вроде бы последовало добро. И Беркут с товарищами по экипажу «Зонда» даже вылетели на Байконур, и находились там в течении недели, ожидая что поступит срочное указание о запуске. Но в последний момент старт всё-таки отменили. По легенде генсек якобы сказал, когда окончательно решался вопрос: «Этот ваш Беркут похоже готов лететь к Луне хоть на метле! Но мы-то должны думать о международном политическом резонансе в случае гибели корабля с космонавтами. Ведь одно дело, если Советский Союз потеряет в космосе экипаж из двух черепашек, и совсем другое, если в корабле будут находиться люди». Это стало тяжелейшим ударом для экипажа.

Но новый проект специального лунного комплекса ЛЗ, реализуемый сейчас приемником Королёва, который должна вывести в космос новейшая сверхмощная ракета Н-1, снова возродил в Беркуте погасшую было надежду. Уже полгода возглавляемая им специальная группа космонавтов параллельно с программой «Союз» тренировалась управлять будущим лунным кораблём на тренажёре. В прошлом месяце они почти сто часов отрабатывали процедуру прилунения на специально переоборудованном вертолёте…

Только ведь такая складывается ситуация, что новый проект тоже может постичь печальная судьба «Зондов» из-за аварий «Союзов» и ракет Н-1! Перспективную технику закроют в пользу беспилотных научных станций и автоматических луноходов! А ждать следующего шанса отправиться к Луне, чтобы воткнуть флаг СССР в лунный грунт, он не может. Поэтому должен, обязательно должен успеть вскочить на подножку последнего вагона пока ещё находится в оптимальной физической форме и лучше других подготовлен к такой миссии! Но для этого ему просто необходимо нормально слетать на «Союзе» и вернуться. Иначе честь страны пострадает…

Все эти мысли мгновенно пронеслись у Беркута в голове. Но он ничего не ответил товарищу. Врать друзьям Павел не хотел, но и вдаваться в подробности права не имел. Да и жаловаться, рассказывать о проблемах было не в его характере. Не так воспитан. Как бы тяжело и больно не было – терпи без стонов и упрёков – так его воспитали с детства.

Впрочем, красноречивое молчание гостя говорило само за себя.

– Да…тяжёлая тебе досталась работёнка, – вроде как посочувствовал другой бывший сослуживец. – Всё-таки три неудачных пуска подряд…мы тут наслышаны.

– А то возвращайся обратно, Паша! – то ли в шутку, то ли всерьёз предложил Богдан Рыбак. У нас тут поспокойней, чем в вашей космонавтике.

– Можно сказать курорт по сравнению с вами! – хохотнул другой сослуживец.

– Так я спокойных путей не ищу, – ответил им Беркут. – Меня ведь никто в Отряд космонавтов на аркане-то не тащил, я добровольно туда пошёл. Даже брать долго не хотели из-за предельного возраста. Я по их меркам уже старик. Сами знаете, несколько лет свой первый полёт ждал…

Павел был очень благодарен парням, пожалуй, нигде больше он не чувствовал себя так хорошо, как среди них. Только им было дано понять его, ведь лётчикам-испытателям тоже часто приходится идти на огромный риск ради того, чтобы конструкторы нового самолёта получили бесценную информацию. И всё же не дай бог никому из них оказаться на его месте, ощутить такой же свистящий пролом в душе…

– Ты на нас не обижайся, брат! – попросил за всех Василь, когда они вышли вдвоём подышать воздухом – Нам ли с ребятами не понимать, что такое настоящая испытательная работа. А вам космонавтам геройские звёзды не зря дают.

Павел внимательно взглянул на бывшего начальника, и всё же решил спросить, хотя до последнего сомневался, стоит ли.

– Василь Трофимыч, ты ведь принимал участие в опознании останков Гагарина.

– А что это ты об этом вдруг вспомнил? – удивился Власов.

– Да разговор у меня недавно состоялся с одни журналистом, – соврал Беркут. – Вспомнили мы о той катастрофе, журналист сказал, что приехал в тот лес только на третьи сутки. А я о тебе подумал, ты ведь вроде там сразу оказался?

– Верно, – не без гордости подтвердил Власов. – Так уж вышло, что я помог опознать его останки. Не сказать, чтобы я был лично с Гагариным так уж близко дружен, но иногда мы оказывались в одной компании, как в канун его гибели.

Василь был немного навеселе, благодушен, и ему захотелось рассказать о своём участии в историческом событии. По его словам, он оказался на месте гибели знаменитого космонавта одним из первых. И так уж случайно совпало, что накануне он с Гагариным и с ещё одним космонавтом пошли в гостиницу «Юность», близ стадиона «Лужники», к парикмахеру, у которого Гагарин обычно стригся. Звали парикмахера Игорь. Юра сидел в кресле, а друзья смотрели, как ему делают модную в то время «скобочку». И вот когда Игорь начал править «скобочку» бритвой, бывший с ними третий товарищ, кажется это был Алексей Леонов, ему и говорит: «Смотри, Игорь, не срежь у Юры всю красоту». А была у Гагарина родинка, коричневая такая, ровненькая-ровненькая. Парикмахер ответил: «Да я знаю, много раз его стригу и все время обхожу ее, эту родинку».

– Но за секунду до этого я первым предупредил парикмахера: «поосторожней с лезвием!». Громко так сказал я ему, – рассказчику отчего-то явно хотелось подчеркнуть свою особую роль в том, вроде бы незначительном эпизоде. После этого он продолжил:

– В тот момент я ещё обратил внимание, что у одного моего знакомого маклера с ипподрома, – Жоры-«лимонада», точно такая же родинка сзади на шее. Правда, потом тот парень погиб. Обходил как обычно перед заездами конюшни, собирая информацию о лошадях и жокеях, и молодой горячий жеребец по прозвищу «Рок» лягнул его копытом в голову, мгновенно убив наповал. Странная, нелепая гибель, ведь Жорик был опытным лошадником.

Власов задумчиво помолчал, и ещё кое-что припомнил:

– Интересно, что именно во время той стрижки парикмахер Игорь аккуратно собрал срезанные локоны Гагарина и спрятал. До того он стриг его много раз и никогда этого не делал. А во вторник Юрий погиб…

По словам бывшего начальника Беркута, после того, как гагаринский самолёт исчез с радара, долгое время была надежда что кто-то из лётчиков успел катапультироваться. Вроде бы даже нашлись очевидцы, которые подтверждали, что видели купол парашюта над лесом. В первые сутки прочесывания и поисков нашли куртку инструктора Гагарина Серегина, потом и его останки, а из вещей Гагарина – только пробитое портмоне, в котором было немного денег и фотография Сергея Павловича Королева. Была надежда, может, катапультировался, а портмоне выпало… Всю ночь искали, прочесывали лес. Никого и ничего не нашли. Однако потом прошла информация, что нашли часть скальпа с родинкой.

– И когда мне и другому свидетелю показали его, мы ответили: «Да, это его останки». Никаких сомнений не осталось…» – закончил свой рассказ Власов.

– Тяжёлая тебе выпала миссия, – посочувствовал Беркут.

– Это точно, – согласился с ним товарищ, но помолчав, сделал неожиданную оговорку:

– Сам ведь знаешь, у нас в авиации приметы играют огромную роль. Юра словно благословил меня. Может это прозвучит кощунственно, но та Гагаринская родинка стала для меня счастливой путеводной звездой и в конечном счёте опустилось мне на погон генеральской звездой.

– Ты ведь кажется и орден Ленина именно в тот год получил, и должность заместителя начальника института, – припомнил Беркут. – И ещё Госпремию в 50 000 рублей.

– Нет, только 30 000, – хладнокровно поправил Василь. – Мне присудили премию 2-й степени, так называемую «серебренную», а не «золотую» 1-й степени.

– Но всё равно тридцать «серебряных» червонцев…, – уважительно протянул Беркут, – тоже неплохо.

– Но я сразу сдал её в Фонд мира. Хотя, что было, то было, в общем, год стал для меня урожайным, – согласился Власов.

– И в Москву кажется тогда же перебрался?

– Верно. И квартиру на Ленинском проспекте в новом доме тоже получил тогда же, – подтвердил собеседник, не видя в этом ничего предосудительного. – И свою новенькую «Волгу» тоже в тот год купил. Машину мне вне очереди выделили – из обкомовского резерва. Просто так совпало. Правительство отметило мою долгую работу в институте, и мой вклад, как ведущего испытателя в освоение новой важной машины.

Разговор на этом стоило закончить, тем не менее Беркут задал главный вопрос, не желая держать камень за пазухой:

– Василий Трофимович, а это правда, что ты в тот день находился в той же зоне, поблизости от МиГа, в котором были Серёгин и Гарин? Вроде как испытывал новое оборудование на Су-15?

Власова словно кипятком ошпарили. Это было необычно видеть его таким.

– Кто тебе это сказал?! – лицо бесстрашного лётчика исказил мгновенный испуг. Никогда прежде за долгие годы совместной работы Павел ещё не видел его таким – утратившим контроль над собой.

– Так от кого ты это слышал? – волновался Василь.

– Уже и не помню, наверное, я что-то перепутал, – прикинулся лопушком Беркут, не чувствуя себя вправе называть фамилию «Ненашев».

Власов несколько секунд пристально, как будто с подозрением смотрел ему прямо в глаза. Павел спокойно выдержал взгляд, и тогда Власов, немного успокоившись, дружески похлопал его по плечу:

– Не верь этим сукам, Паша! Поверь, нет таких документов, которые бы это подтверждали. А тот, кто распространяет эту клевету, просто всеми способами пытается опорочить моё имя, чтобы протолкнуть своего блатного на мою должность.

Мужчины вернулись за дружеский стол. Остаток вечера Василь молча сидел напротив, сам на себя не похожий. Курил непрерывно и исподлобья наблюдал за ним. Беркут чувствовал: сейчас что-то произойдёт.

– Какая же я мразь! – вдруг ни с того, ни с сего вырвалось у бывшего начальника. Власов опрокинул в себя стакан водки и вышел в раздевалку, ни с кем не простившись.

По пути домой на пустынном шоссе Беркута настигла стая бесшабашных искателей приключений – пятеро парней на мотоциклах и с ними девчонки. «Вольным всадникам» пришла в голову забавная идея немного покуражиться над водителем одинокой «пенсионерской» «Волги». Давя ему на психику, они с рёвом пошли на обгон. Грозно газуя моторами без глушителей, семеро сопляков были уверены, что до мурашек запугали старичка. Для пущего эффекта шутники врубили на полную катушку магнитофон с западной музыкой.

Довольная своей «психической атакой», хохочущая «мотошпана» стала быстро удаляться. Обнимающие своих парней девчонки, махали ему на прощание руками с задних сидений «ЯВ» и ИЖ-ей.

Можно было поздравить себя, что ещё легко отделался, ибо от ночных гонщиков можно ожидать чего угодно. Во всяком случае ещё вчера Павел спокойно бы отреагировал на выходку сопляков, ну что с них взять, пусть детишки тешатся. Но тут в нём взыграл азарт. Как это так, ему можно сказать бросили вызов, и не ответить?!

И Павел азартно включился в гонку, словно такой же пацан. Километров пятьдесят они выясняли кто же из них всё-таки круче. То он «делал» мотоциклистов, то они выходили вперёд. Беркут выжимал из машины всё, на что она была способна. Не зря он столько часов провёл в гараже, заботливо ухаживая за мотором и ходовой частью своей «ласточки»: вместе они почти смогли утереть молокососам их сопливые носы.

Лишь заметив, что двигатель начал опасно перегреваться и тревожно постукивать, Беркут решил, что на сегодня всё же довольно, пора дать отдых своей старушке, моральная победа в этом состязании итак осталась за ними. Он сбросил скорость и позволил обойти себя в последний раз. И был совершенно уверен, что больше никогда не увидит случайных соперников. Поэтому очень удивился, заметив через пару километров, впереди на обочине, пожидающих его мотоциклистов. Они размахивали руками, предлагая остановиться. Павел не стал уклоняться от личного знакомства, хотя, наверное, из элементарной осторожности следовало проскочить мимо. Уже почти стемнело, проходящих машин было крайне мало, и непонятно чего ждать от разгорячённых гонкой парней. Но чувство опасности словно притупилось в нём.

Мужчина вышел из машины и уверенно направился к поджидающей его компании, фары мотоциклов были направлены на него. На кожаной лётной куртке Беркута, сшитой из «чёртовой» кожи, не было ни погон, ни иных знаков различия, и всё же один из парней сразу признал его.

– Оп-паньки!.. – изумлённо хлопнул он себя по ляжкам. – Мы бы не стали вас задевать, если б знали… – с уважением заверил патлатый парень с прыщавым юношеским лицом. Они все были очень молоды, трое точно ещё в армии не служили, лишь тот, что у них похоже за предводителя, был постарше – лет 25-ти. Голова вожака была повязана чёрным платком, в ухе серьга – настоящий пират! Он тоже узнал знаменитого космонавта.

– Промашка вышла, товарищ генерал, – от лица всех принёс извинение «пират».

– Хотите сказать, что не считаете меня достойным соперником? – поинтересовался задетый за живое Беркут.

– Это там вы короли, – с горделивой ухмылкой ответил вожак, указывая глазами в небо, – а тут мы на своих железных конях.

В это время подружки байкеров пританцовывали чуть в сторонке под магнитофонную запись.

– А ничего у вас музыка – слегка оглянувшись, небрежно похвалил Беркут.

– Ну вы даёте, товарищ генерал! – изумился длинноволосый паренёк. – Не в обиду вам будет сказано, но у людей вашего возраста обычно уши вянут от нашей музыки.

– Ваше поколение её терпеть не может. У пенсионеров на наши записи – «ал-лергия»! – с трудом выговорив заковыристое словечко, хохотнул третий в «банде» – с индейским ирокезом на лысом черепе. – У нас во дворе один дедок нам целую лекцию прочитал, что мы потенциальные агенты и шпионы, потому что сегодня мы увлекаемся западной музыкой, а завтра родину продадим капиталистам в обмен за западные записи, фирменные джинсы и бабл-гамы.

– «Сегодня он танцует джаз, а завтра родину продаст», так что ли? – понимающе процитировал одного фельетониста Беркут. Ему было знакомо, что значит быть стилягой, на которого, словно на прокажённого изгоя, охотятся милиция и дружинники, чтобы заклеймить в рабочей стенгазете, в сатирическом журнале «Крокодил», изгнать из учебного заведения, с работы. Несмотря на огромную разницу в возрасте, зрелый мужчина ощутил родство с ночными странниками. И одновременно пропасть между поколениями. Ведь положа руку на сердце, это он сейчас пытается выглядеть таким демократом. А сам с возрастом тоже как-то незаметно превратился в ханжу и зануду. Тоже порой ловит себя на старческом брюзжании, не понимает и не желает понимать вкусы молодого поколения, и тем предаёт идеалы своей мятежной юности. Это касается и их музыки, которая вызывает в нём лишь раздражение своей новизной и отличием от привычных ритмов. То, что слушает молодёжь в уличных компаниях, часто казалось ему абсолютной безвкусицей. А на самом деле это просто старость, теперь-то Беркут это ясно осознавал.

– Скажу вам, что тот дедок просто недалёкий человек, – заверил ребят он. – Потому что то, что вы слушаете, вышло корнями из народной негритянской музыки, это потом уже появились такие направления, как джазом и рок-н-рол, а когда-то это были песни африканских рабов.

– А вы шарите, – уважительно заявила ему девица с томным лицом.

– Я в молодости довольно лихо бил стэп, – не хвалясь, спокойно сообщил он, чем вызвал недоверчивую, ироничную реакцию собеседников.

– Можете сбацать? – подначил его патлытый, переглядываясь с дружками.

Павел тут же отстучал на асфальте чечётку, затем изобразил несколько роке-н-рольных па. Чтобы завести «старикана» ещё пуще, главарь мотоциклистов, а за ним и остальные устроили импровизированную дискотеку на обочине. Взрослый мужчина стал повторять за юнцами энергичные движения незнакомых ему танцев. Вероятно, получалось у него неплохо, потому что молодёжь поддержала его восторженными аплодисментами. Беркут почувствовал, что стал им намного ближе и понятней.

– А вы нереально круты, товарищ космонавт! – без насмешки объявила одна из девчонок. Павел и сам был приятно взволнован и горд собой. И наслаждался чувством лёгкости, эйфории, как бывает лишь в юности. Ночной воздух буквально пьянил. Было ощущение рухнувших стен, даже звёздное небо казалось каким-то новым, непривычным, неизведанным, полным таинственных загадок.

Давайте мы вас проводим, а то уже стемнело, а дорога тут далеко не хайвэй, – вежливо предложил вожак стаи.

Ветеран с симпатией оглядел собеседников, хорошие они оказались ребята, хоть и выглядят угрожающе в своих кожаных мотоциклетных куртках, непричёсанные.

– Спасибо, но мне эскорт без надобности, – ответил взрослый мужчина, – это я вас могу проводить до дома, тем более, что некоторым из вас вероятно завтра в школу. – И взглянул на самого молодого паренька в «стае», у которого светлые усики едва пробивались над верхней губой. Юноша скоромно не влезал в разговор, лишь внимательно глядел своими мягкими печальными глазами на взрослого. И от этого взгляда Беркуту становилось не по себе. Отчего-то подумалось: «А ведь так мог бы выглядеть наш с Вероникой сын».

Встречное предложение нового знакомого вызвало беззлобные смешки в стане мотоциклистов. Впрочем, на лёгкую снисходительность взрослого никто из них не собирался обижаться. Павел почувствовал, что они стали друзьями и попросил позволить ему немного прокатиться на одном из мотоциклов. Оседлав ревущий байк, он почти сразу начал вытворять на нём разные трюки. Так что владелец даже забеспокоился за своего железного коня:

– Э-эй! Папаша, поосторожней с моим мустангом, так и разбить недолго, а он между прочим полторы штуки стоит.

– Я разобью – я и починю, или куплю новый! – весело крикнул Беркут, пробуя поднять мотоцикл на заднее колесо…

Домой он заявился всё ещё не остывший от эмоций. Пока раздевался в прихожей, жена с удивлением смотрела на него, наконец удивлённо спросила:

– Что за вид, Беркут? Почему у тебя волосы стоят дыбом, через тебя что пропустили разряд электрического тока? И что у тебя с глазами?

– А что у меня с глазами? – удивлённо глянул он в зеркало.

– Ты пьян?! Ты же говорил, что у тебя полёты на этой неделе!

– Так я и с полётов, – весело подтвердил он. – Поверь, давно так круто не летал, просто ништяк!

– Что за выражения, Беркут?! А может, ты снова не смог отказать «почитателям таланта»? – предположила Вероника и сердито поджала пухлые губы. – Опять «незапланированное общение с народом?». Когда ты наконец поймёшь, что ты не можешь пить с каждым, кто тебя об этом попросит! Не имеешь права опускаться до уровня толпы. Потому что на тебя должны ровняться, а не думать, что с тобой можно запросто «сообразить на троих».

– Да трезв я, трезв! Сама можешь убедиться, – Беркут дыхнул на сморщившуюся жену. Но даже не уловив и намёка на перегар, Вика всё равно продолжала с подозрением разглядывать супруга.

– А что за нелепая куртка на тебе? И куда подевалась твоя?

– Подарок от новых братьев. Мы махнулись по-братски! – осветившись тёплой улыбкой воспоминания, пояснил Беркут, впрочем, не ожидая понимания своего поступка, ибо женской логике такие «сакральные» жесты неподвластны.

– А это что за папуасское ожерелье? – Вика опасливо коснулась весящей у него на шее массивной цепи из крупных металлических колец. – Что ещё ты «махнул» в обмен на эту побрякушку? Надеюсь, часы и папин подарок – серебряный портсигар с золотой монограммой остались при тебе?

– Это не побрякушка, а знак «почётный байкер»! – горделиво ответил он.

– А это у тебя на щеке что, губная помада? – сузила глаза Вика. – Тоже какой-то особый знак?