Текст книги "Эра цепей (СИ)"

Автор книги: Антон Гудой

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)

– Отвечай, мать твою! – заорал он, схватив за грудки старого моряка. – Это кес или тетон?! Зеленый или синий?!

– Да зеленый, зеленый… – ворчливо вздохнул мужчина, силой отцепляя от себя капитана. – Успокойся, жаба.

Он медленно, нервно выдохнул и так же медленно осел вниз, на палубу. Дрожащими от волнения руками он провел по лицу, стирая побежавший вниз холодный пот и громко, нервно сглотнул. Шторм все приближался, но, в отличие от обычной непогоды, не было видно дождя. Ветер поднял волны, да, но далеко не такие сильные, как при нормальном шторме. Вместо этого сам воздух окрасился в зеленый цвет, и стал быстро поглощать океан, а вместе с ним и крошечное суденышко.

Все трое закрыли глаза, окутанные зеленым ветром. Старик чему-то тихо улыбался, юноша, взявшись за борт корабля, тихо плакал. Хуже всего было темильцу, который испытывал оба чувства сразу – сквозь плач он истерично смеялся, его не привыкший к подобному мозг взрывался от пробужденных эмоций и ощущений.

Зеленый ветер гнал дальше и дальше, тяжелые тучи быстро закрывали собой небо. Вскоре он достиг берегов малого царства, быстро пополз по извилистым улицам Эрхима, и всякий, кто попадал под его действие, замирал, садился, ложился. Некоторые влюбленные, кто любили друг друга по-настоящему, обнимались, ложились рядом, тонули друг в друге. Прочие то радовались чему-то, то громко плакали.

– Хах… – усмехнулся, усаживаясь на землю, Кастор. – Как точно вы подгадали время, господин.

Зеленый ветер захлестнул и его. Воспоминания о доме, о службе, обо всем горьком и приятном бурным потоком ударили в его сознание. Он испытывал всю палитру эмоций сразу, ощущения и чувства, которым не было названий ни на одном из языков. Шторм ударил дальше, задувая в приоткрытое окно лечебницы, где спали двое теперь уже неразлучных спутников. И каждому снилось свое – зеленый ветер вызывал ярчайшие, сильнейшие сны, какие только можно представить. Мысли и чувства потопили Эрцилль, покрыли его весь… И так же быстро схлынули, исчезнув эхом в последних, быстро растворившихся тучах.

Люди на улицах медленно приходили в себя, поднимались на ноги. Они делились друг с другом впечатлениями, шутили и посмеивались. Кто-то напротив, был хмурым, не хотел ни с кем разговаривать – каждому свое. Кастор улыбался. Настало время.

– Пора, – сказал он, войдя в палату Ара. – Прошу вас, госпожа.

– Мфм… – простонала Харита, разлепляя глаза. – Ого, нихера себе. Чего только что было? Как будто вся жизнь приснилась.

– Это кес, ветер воспоминаний. Вам повезло застать его во сне, такое не каждому выпадает, – с улыбкой ответил Кастор, протянув ей руку и помогая подняться. – Полагаю, вам теперь лучше?

– Это ты устроил? – удивленно вскинула бровь девушка.

– Что вы! – усмехнулся пьярим. – Такое не под силу ни одному из ныне живущих. Это сила самого Эрцилля. И, между прочим, одна из причин паломничества на святой ахей. Наверняка те женщины, которых вы нагрели на деньги, сейчас вне себя от счастья.

– А сам-то, хер хитрожопый, – проворчала Харита, выходя с Кастором на улицу, все еще не до конца придя в себя после странного сна. – Ну, где там твои жукоиды? Веди.

– Прошу.

На улице их уже ожидал крытый экипаж, несколько отличавшийся от того, на котором Ара привезли в клинику. Этот пусть все так же не был похож на роскошную карету, но уже точно был создан исключительно для комфортной перевозки пассажиров – внутри, за шторками, были разбросаны мягкие подушки для сидения и горел под потолком маленький бумажный фонарик. Кастор галантно помог своей спутнице подняться по короткой ступеньке, следом залез внутрь сам и приказал кучеру трогать.

– Чего еще на Эрцилле интересного происходит? Я пока только на Шуррахе побывала, – лениво, между делом спросила Харита, выглядывая наружу, на пролетающие мимо улицы. – Блин, ну и телеги у вас… Даже с подушками пятую точку отбить можно.

– Прошу простить, такие дороги, – улыбнулся Кастор. – А касательно Эрцилля… Ну, помимо кеса еще иногда случается тетон, синий ветер. Но лучше вам его на себе не испытывать.

– А он что делает? – девушка перевела взгляд на собеседника.

Кардиец-пьярим лишь пожал плечами, и даже не соглал. Никто не знал что именно делает тетон, потому что никто не помнил как сталкивался с ним. Некоторые лишь могли строить теории что из-за него лишние воспоминания стираются, но доказательств ни у кого не было.

– А зачем цутам дарить подарок тагацу? – продолжала спрашивать Харита, не желая сидеть в тишине. – Он ведь не правит напрямую, вроде как. Им бы со своим такуром или архатом отношения налаживать, а не с верховной властью.

– В случае любой другой планеты это было бы правдой, да, – коротко кивнул Кастор. – Но только не для Цутона. С местными обитателями больше сотни лет назад был заключен особый пакт, заключен лично тагацом.

– Чего за пакт такой?

– Цуты являются подданными тагацита напрямую, без посредничества такуров, индаритов и прочая прочая прочая. Чисто технически, это ставит дом Рехаль в уязвленное положение по отношению к другим высшим домам, однако им все еще принадлежит земля, на которой цуты проживают. Впрочем, это Цутон, земля там… Что ж.

– То есть получается, что жукам каждый раз нужно спрашивать разрешение у самого тагаца чтобы в нужную сторону жопу почесать? Неудобно. – цокнула языком Харита.

– Не совсем. И я бы не выражался подобным образом, обсуждая власть тагаца. Даже в отсутствие посторонних, – Кастор выдохнул, улыбнувшись. – Рои цутов управляются принцами, которые, в свою очередь, являются вассалами самого тагаца. Это было одним из условий эмансипации цутов от власти их королев сотню лет тому назад, и с тех пор они обязаны получать разрешение на расширение у тагаца, но взамен получают свободу от тех, что управляли ими на протяжении тысячелетий.

– Н-да. Сменили шило на мыло.

– Что, простите?

– Да выражение такое… Не бери в голову. Поняла я, они пытаются задобрить тагаца, чтобы он разрешил им нарожать больше братиков и сестричек. Великолепно.

– Именно так я и сказал.

Улыбкой Кастора, казалось, можно было ножи точить – Харита еще никогда не слышала и не видела чтобы кто-нибудь так много лыбился. Причем он, несмотря на сдержанность, улыбался, кажется, вполне искренне, ему нравилось отвечать на ее вопросы. А вопросов у нее было много.

– А почему ты сказал, что я…

– О! – в ту же секунду экипаж остановился, Кастор приподнялся, выглядывая наружу. – Госпожа, мы приехали. Видимо, этот вопрос останется невысказанным до следующего раза.

– Сукин ты сын, Кастор.

– Сын Карды. Не думаю, что целая планета может быть сукой.

Он ловко выпархнул из остановившегося экипажа на улицу, отдернул шторку, закрывавшую вход. В этот раз Харита, щурясь от яркого света, отказалась от протянутой руки и сама, своими силами спустилась с экипажа с присущей ей неуклюжестью и отсутствием манер в движениях. Глядя на то, как девушка двигается, Кастор то и дело хмурился и тихо простанывал под маской, оглядываясь и проверяя, не видел ли кто этого позора. О том, что новая Харита не умеет себя вести на людях он ей, конечно же, не говорил, потому что считал, что время для этого еще не пришло.

Остановились они у здания, что внешне больше походило на античный храм, нежели на что-то функциональное, как прочие строения в городе. При этом оно не было большим, размером не отличалось от окружающих построек, а внутри было заставлено множеством деревянно-бумажных ширм, выставленных так, что они образовывали отдельные комнаты и проходы между ними.

– Раньше, более сотни лет тому назад, здесь располагался вольный лекторий. Любой мог прийти сюда и поприсутствовать на дебатах и различных уроках, – тихо сказал Кастор, сопровождая девушку в глубины огромного зала. – Сейчас же здание используется как среда для размещения бездомных.

– Энциклопедия на ножках, – буркнула Харита. – Великолепное место твои жуки выбрали. Просто замечательное.

– Они расчетливы и прагматичны, а их понимание роскоши и комфорта разительно отличается от нашего. К тому же, цутам с огромной неохотой сдают комнаты в тавернах, из-за чего даже послам ульев часто приходится перебиваться подобными местами для проживания на время своей миссии.

– Воняют?

– Не то слово.

Вокруг курились десятки палочек благовоний, вонзенных в маленькие, заполненные песком горшочки. Едкий, ароматный дым перебивал запах тел, пота и крови, благодаря чему находиться в этом месте было по меньшей мере терпимо. Тут и там мелькали между ширм фигуры в черных балахонах с символом ордена прозелитов на одежде. Заметив это, Харита стала держаться к своему спутнику поближе, тихо шепнув:

– Ты куда меня привел, гузнолюб?

– Прошу вас успокоиться. Это лишь рядовые агенты прозелитов, они слишком заняты помощью беднякам и вряд ли вас заметили.

– Почему не выбрали другое место?! Эй! – она зло шикнула на мужчину, схватила его за рукав, заставив остановиться. – Что все это значит?

– Прошу вас, – он пристально уставился на нее, не шелохнувшись. – Идемте. Уверяю вас, что вам ничего не угрожает.

– Оно и видно… Скотина.

Почти в самом центре зала, за очередной ширмой действительно нашлись те самые цуты, которых Харита видела до этого. Они переговаривались между собой, громко, ритмично щелкая раздвоенными челюстями, отчего между ними пробегали яркие искорки. Жуки не сразу заметили двух людей, что вышли к ним, отчего Кастору пришлось прервать их беседу:

– Кхм-кхм. Уважаемые принцы, прошу вашего внимания.

Цуты встрепенулись, поднялись с пола, дергано, как марионетки, двигаясь и осматривая пришедшую к ним добычу.

– Кто? Что? – прожужжал один из них, потянувшись трехпалой рукой к Харите.

Девушка сердито шлепнула его по руке. Жук отступил.

– Получилось? Оно согласно? – спросил второй.

– Все по плану? – подхватил первый.

Кастор тихо, сдержанно засмеялся, поклонившись.

– Разумеется, господа. Я же говорил, что могу найти для вас что угодно. Уверен, она станет прекрасным подарком для нашего владыки.

– Да.

– Согласен. Да.

Цуты довольно застрекотали своими челюстями, обходя девушку с двух сторон, снова потянули к ней свои лапы. Кастору вновь пришлось напомнить о себе:

– Кхм. Прошу прощения, но мы еще не закончили.

– Деньги.

– Награда?

– Верно, – кивнул кардиец, протянув руку. – Вы согласны купить свободу этой девушки и сделать ее рабыней?

Жуки дернули головами, быстро защелкали. Пару секунд спустя, они ответили в унисон:

– Да.

Кардиец тихо усмехнулся. В ту же секунду ширмы вокруг прорезали длинные, кривые серповидные мечи, и их стали окружать люди в чешуйчатых доспехах и плащах пламенного цвета дома Артанитов. Зал огласил крик женщины, огненно-рыжей хищницы, что стала раздавать им команды:

– Окружить. Взять живыми!

Цуты обеспокоенно застрекотали, стали отходить назад, но и за спинами их уже поджидали солдаты Артанитов. Их короткие, громкие щелчки превратились в бессвязное жужжание имитаторов голоса, из-под одежды показались полупрозрачные крылья.

– Не отпускать!

Воины стали напирать, брать цутов в плотное кольцо острого, холодного железа. Принцы кричали, молили о пощаде:

– Нет! Нет! Запрещено! Нет! Просим!

Но женщина в доспехах, что вышла вперед, громогласно, голосом разъяренной львицы зачитала приговор:

– Законом тагацита, за попытку обращения в рабство знатной девы из дома Артанит вы и ваш улей приговариваетесь к немедленному уничтожению! Диктат будет в ближайшее время направлен на Цутон! Привести в исполнение!

Не медля ни секунды, воины отсекли цутам головы. Их тела, покрытые гладкими пластинами, еще какое-то время подрагивали, отказываясь умирать. Воины добили их, наверняка оборвав жизни двух принцев.

– Вы как всегда вовремя, мастер Кира, – поклонился Кастор, улыбнувшись. – И эта прическа вам безумно идет.

– Прекращай уже, лис, – усмехнулась женщина, и наконец встала на одно колено перед Харитой, заставив ту опешить от удивления. – Рада видеть вас, госпожа. Теперь вы в безопасности.

Глава 28: Узоры на пальцах

Когда паника в доме пошла на спад, а из комнаты Кайры убрали разорванное выстрелом тело убийцы, Келеф прошел в обеденный зал. Сейчас здесь не было никого, даже лампы не горели, за исключением одной, которую слуги зажгли специально для юноши. Он сидел один, в тишине и темноте внезапно умолкшего дома, прислушиваясь к своим собственным мыслям. В руках у него – маленький хрустальный знак, который он бережно держал в клочке ткани. Подобные знаки могли выдать только те, кто носил имя Сеотосов и жил в этом доме, и он позволял беспрепятственно пройти за ворота, если показать его стражам. Круг подозреваемых сужался, сжимаясь до одной единственной точки в пространстве. Мысли под силой притяжения тяготели к этому проклятому шпилю, который, казалось, вот-вот падет, как суждено любой высокой башне. Закручиваясь в бесконечную спираль, все мысли сводились к одному простому, но кажущемуся бредом вопросу:

Зачем убивать Кайру?

И действительно, старшая дочь главы дома, будучи внебрачным ребенком, вряд ли могла представлять для кого-то хоть какую-то угрозу. Конечно, все еще могла оставаться вероятность того, что она попросту знает что-то такое, из-за чего ее было решено убрать. Но почему тогда не пришли за ним самим? Из всех, кто сейчас находится в шпиле, Келеф, пожалуй, знал больше всего секретов для него не предназначенных. Возможно, сама Кайра знает ответ, но разговаривать с ней порой было трудно – мысли девушки витали где-то даже не в облаках, а среди звезд, а сознание будто бы было перемешано и спутано. Порой она говорила такими сложными, витиеватыми и пространными метафорами, что, секундой позже, сама переставала понимать смысл сказанного. И все же стоило с ней поговорить.

Келеф убрал хрустальный знак под халат, завернув его в ткань, и быстрым шагом направился наверх. Если кто-то и может приоткрыть завесу тайны, то это он, остальные слишком заняты грызней друг с другом. Именно по этой причине он, забрав с тела противника пропуск в дом, решил пока никому не рассказывать о своей находке, понадеявшись на то, что Кайра тоже решит сохранить это в тайне. Впрочем, насчет девушки можно было не беспокоиться, ведь если она и решила бы кому-то рассказать, еще не факт что ее вообще поняли бы.

– Выходи… – устало простонала Цара, прислонившись к стене напротив двери в башенку Кайры. – Ты не сможешь сидеть там вечно.

Подле нее были двое слуг, что держали большое, явно недешевое зеркало, направленное на дверь. Келеф нахмурился, наблюдая за разворачивающейся сценой, и чуть помедлил, прислушиваясь.

– Нет! – раздался из-за двери крик девушки.

Она боялась. Боялась по-настоящему, что случалось очень и очень редко.

– Выходи! – перекрикивая ее, повторила Цара. – Живо!

Келеф вышел на свет. Слуги, не имея возможности поклониться теперь уже дворянину, коротко склонили головы. Мать семейства тяжело вздохнула, массируя гудящие виски.

– Что здесь происходит? – спросил парень, глядя на зеркало. – Она боится зеркал. Зачем вы это делаете?

– Хватит уже! – рявкнула на него в ответ женщина, в воздухе повеяло запахом алкоголя. – Этого бы не случилось, если бы она… Она…

Цара не могла подобрать правильных слов. Не смогла бы, наверное, даже если бы была трезвой – слишком долго копилась в ней обида на чужую дочь, которую так любил ее муж. Эмоции, обиды, чувства смешались в ней, и уже нельзя было разобрать в ворохе мыслей чего-то конкретного, осталась лишь бесконечная неприязнь и непонимание что с одной, что с другой стороны конфликта.

– Цара, послушайте…

– Отвяжись от меня… – она не дала ему сказать, зло зашипела в ответ.

– Давайте выпьем.

Женщина подняла на него взгляд усталых, темных глаз, прикрыв ладонью лицо. Она тяжело вздохнула и жестом показала слугам, чтобы они унесли зеркало, и вслед за ними вместе с юношей шатко пошла вниз по длинной винтовой лестнице.

Пусть он и не был обязан, но Келеф отослал слуг и стал сам разливать кислое, пряное вино по хрустальным бокалам. Сам он не пил, алкоголь был ему неприятен из-за того, насколько быстро юноша терял из-за опьянения голову, но все же он звонко чокнулся с хозяйкой дома, на что та произнесла тост:

– За детей!

– За детей.

Они выпили, и снова дом погрузился в тишину. Келеф знал, что лучше сейчас не напирать, дать женщине самой прийти к нужным мыслям и высказаться, когда она будет готова. Да и торопиться уже было некуда – после произошедшего время ощущалось вязким, густым, будто бы еще чуть-чуть и оно остановится вовсе. Цара вздохнула в темноте, покачивая бокал с вином в руке и пустым, пространным взглядом уставившись куда-то перед собой.

– Я люблю своего мужа, Келеф. – наконец, начала она.

Такие разговоры были для ее собеседника не в новинку. Десятки посиделок на прокуренных кухнях, балконах – там жизнь, что кипела в соседних комнатах под жар алкоголя и музыки, останавливалась, замирала. Начинался тихий разговор, шепот и откровения, которыми не делятся обычно даже с близкими.

– Я знаю. – тихо поддержал он.

– Я правда его люблю. Ты бы видел его в молодости – он был великолепен. Высокий, статный… Ну, не как ты, конечно, ходуля, но все же.

Келеф улыбнулся новому прозвищу, отпил еще вина.

– Меня не волновало даже то, что у него на руках была маленькая дочь от какой-то умершей при родах простолюдинки. Я ради него была готова весь Темиль осушить.

– Как вы с ним познакомились?

Женщина мечтательно улыбнулась в свете масляной лампы, поигрывая остатками вина в бокале. Поднявшись, Келеф взял со стола кувшин и добавил женщине алкоголя, дав той возможность на мгновение погрузиться в воспоминания, сформулировать мысль.

– Мои родители были из числа опального дворянства. Лишенные индаритов, кораблей, людей. Но все еще благородные, это знали все. Впрочем… Благородство и способность пичкать свое чадо миамом так, чтобы оно не сдохло еще ничего само по себе не значит. С тем же успехом я могла стать очередной марионеткой на службе Артанитов. Но… Мой отец когда-то сражался бок о бок с отцом Карамаха, мы даже жили здесь, в Остацине. Не в шпиле, конечно, но… Да уж.

– Родители решили за вас?

– Не-е-ет! – усмехнулась Цара и отпила вина. – Нет-нет, что ты. В молодости Карамах был таким наглым и самоуверенным, что даже его отец не мог им управлять. Ну и я была не промах, знаешь ли. И красоткой.

– Вы и сейчас красивы.

– Ну ты уж чуши не неси, подлиза, – женщина не переставала улыбаться, все так же погруженная в свои собственные мысли. За весь разговор она ни разу не взглянула на Келефа. – Тогда я была… Ух! Стройная, подтянутая. А попка, Собака, м-м-м!

– Я понял, понял, – прыснул юноша, заметно смутившись. – Но как вы с ним сошлись?

– А… Он тогда вернулся из очередного плавания, уже с ребенком на руках. Когда отбывал – мы друг другу пообещали, что сбежим, когда он вернется, вместе. А оно вот так вот получилось. Но да чего уж, было и было, со всеми случается.

– Вы ненавидите Кайру? – вкрадчиво, тихо спросил Келеф, но голос его дрогнул, вызвав подозрения у собеседницы.

– Меня подозреваешь? – горько усмехнулась она. – Нет, Келеф, я люблю ее. Как и все, что связано с Карамахом. Может, если бы он чуть больше уделял внимания мне и детям, я бы вообще ему ноги целовала. Но увы.

От слов про поцелуи у Келефа в голове возникло болезненное, резкое воспоминание о том, что он видел в городе. Возможно, он предпочел бы не видеть того, чем занимается Фрида со старшим сыном семейства.

– Спасибо вам, – тихо сказал юноша, забирая пустой бокал у Цары. – Я… Честно говоря не знал, чего ждать от этого разговора.

– Обращайся, – бросила она в ответ, махнув рукой и раскинувшись на стуле. – Ни один из сволочей в этом доме со мной все равно больше не выпьет.

Он тихо, быстро вышел из обеденного зала, сжимая бокал за тонкую ножку. В свете чуть более ярких ламп у входа в Шпиль он пригляделся, подняв его и глядя на мутное стекло на свету. Тут и там виднелись отпечатки пальцев госпожи этого дома, и пусть многие из них смешивались и перекрывали друг друга, из этого можно было бы что-нибудь придумать.

Быстро спустившись на кухню, Келеф попросил у кухарок немного крахмала. Его всегда было в избытке, окаль давала уйму крахмала при готовке, и женщины-темильки охотно отсыпали юноше белого порошка. Следом он забрал с кухни одну из глубоких суповых тарелок, покрытых эмалью, и быстро, пока никто не заметил его, вернулся в свою комнату.

Тарелку он с минуту держал над крохотным огоньком масляной лампы, чтобы та покрылась копотью, и так несколько раз, каждый раз соскребая копоть со дна, пока не набралась небольшая кучка. Наконец, он смешал крахмал и копоть и аккуратно, держа смесь на ладони, стал дуть на нее, покрывая бокал и хрустальный пропуск тонким слоем темно-серой пыли. Она прилипала к поверхности в тех местах, на которых оставались слегка жирные отпечатки пальцев людей, делая их более яркими и четкими, и теперь Келеф мог сравнить отпечатки на хрустальном знаке и на бокале, который держала Цара.

При примитивном освещении делать это было весьма непросто, но юноша постарался выставить небольшое зеркальце, что было в его покоях, так, чтобы оно сильнее отражало свет, фокусируя больше яркости на стекле. Едва дыша, он склонился над столом, сверяя одни отпечатки с другими, прикидывая где на них сходились петельки, спирали, узлы. Процесс был медленным, кропотливым и требующим усидчивости. К счастью, работа в обсерватории и долгие ночи вместе с Любой научили его не бросать начатое дело.

В конце, когда спина уже ныла и просила о пощаде, а в комнате стало нечем дышать от спертого воздуха, Келеф открыл окно, опершись на узкий подоконник. Он закурил, сжимая сигарету грязными от порошка пальцами и задумчиво глядя вдаль.

Ни один из отпечатков не совпадал с теми, что остались на бокале Цары.

***

– Ты тоже заметил, что на пальцах есть узоры? – тихо спросила Кайра, пока Келеф снимал отпечатки ее пальцев.

– Ну, не сам. Я об этом читал, – честно признался юноша, вытирая пот с шеи. – Но суть в том, что у всех эти узоры разные. Если найду, у кого они совпадают с узорами на хрустальной печати, то узнаю, кто хочет твоей смерти.

– Никто не хочет, – все так же тихо продолжала художница. – Ту девушку подослали не чтобы убить меня, а чтобы умереть.

– Что ты имеешь в виду? – Келеф поднял на нее взгляд.

– Ты пришел сразу, как убийца зашла ко мне. Это не совпадение.

Выходит, Келеф не просто успел вовремя и чудом спас девушку – кто-то изначально спланировал покушение так, чтобы он успел ее спасти. Конечно, это была лишь теория, и ни у Келефа, ни у Кайры не было доказательств ее состоятельности, но все выглядело именно так, как и предположила девушка.

– А зачем тебе мои узоры? – она склонила голову набок, обхватив руками колени и пристально глядя на юношу у нее в комнате.

– Пока не знаю, – он пожал плечами. – Может, там и твои пальцы остались. В любом случае, мне нужны отпечатки всех твоих родственников.

– Тогда не говори никому зачем ты это делаешь, – взгляд ее больших, холодных глаз заставлял кровь в жилах Келефа стынуть от странного, неприятного ощущения. – Сестра умеет менять внешность. Наверное, и узоры сможет поменять.

– Ты подозреваешь, что Рина хотела тебя убить? – удивленно спросил юноша, подняв на собеседницу взгляд.

– Нет. Меня никто не хотел убить. Они хотели, чтобы ты меня спас.

И снова та же песня. Келеф уже знал, тут он больше ничего не добьется. Если Кайра зацикливалась на какой-то идее или мысли, то она ее уже не отпустит. Переубедить или вытянуть из нее больше информации на этом этапе уже было невозможно.

Следующей на очереди была ее сестра. Рина не покидала комнату после покушения, как и почти все домочадцы, и это, на самом деле, положительно сказалось на ее состоянии. Сейчас она была уже далеко не такой уставшей и измученной, как обычно, хоть и не бросала табак – Келеф научил ее правильно сворачивать самокрутки, и теперь даже в его отсутствие Цацат был ей не страшен, курить она могла и без своей трубки.

Юноша, открывая дверь спиной, держал в руках, касаясь краев полотенцем, большой металлический поднос с болотными фруктами и ягодами. Рина, что корпела над какой-то книгой, тут же поднялась и поспешила помочь – юноша отдал ей поднос, но забрал полотенце, чтобы она прикоснулась подушечками пальцев к холодному металлу.

– Чего читаешь? – он заглянул ей за плечо, глядя на исписанные сложными квадратными иероглифами страницы книги.

– Пытаюсь найти что ты сделал, – усмехнулась Рина, усаживаясь обратно за стол и закидывая небольшую алую ягоду в рот. – Прислуга жужжит целыми днями, все гадают что это было и откуда у тебя такая магия.

– Это не магия, – улыбнулся Келеф, присоединяясь к трапезе. – Всего-лишь технология из моего мира.

– Надо близнецов такими штуками вооружить, – медленно, сосредоточенно произнесла девушка. – Оно же только один раз стреляет, да?

Келеф кивнул, прожевывая горсть ягод.

– Значит, обстреливают противника из арбалетов. Потом они сближаются и… Бум! Как бы не оглохнуть только.

Юноша тихо усмехнулся. Рина времени зря не теряла и, надеясь на верность собакоголового, уже мысленно присвоила себе его оружие. Он мог ее понять, потому как ни один человек не заслуживал его верности настолько же сильно, как она. И все же он пришел забрать и ее отпечатки пальцев. Нельзя было быть уверенным ни в чем. Нельзя было отметать возможную подозреваемую.

– А как у тебя с чтением? Сколько слов уже знаешь?

Письменность Шестилунья пошла по самому отвратительному и сложному из всех возможных путей – местные иероглифы работали на манер китайской письменности и являли собой одновременно и идеограммы, и целые слоги. Понять, в каком именно значении используется тот или иной иероглиф можно было по соединениям – длинные слова представляли собой набор из нескольких слогов, соединенных друг с другом прямыми линиями, но от этого становилось лишь сложнее, потому что текст сливался в сплошную мешанину черточек, квадратов и углов.

– Ну… – вздохнул Келеф. – Серединка на половинку. Думаю, сотню иероглифов могу написать.

– Ого! – искренне удивилась Рина. – Да ты у нас полиглот! Это очень хороший прогресс.

Всякий раз, когда она принималась его за что-нибудь хвалить, он невольно становился еще больше похожим на пса. Иногда он, вспоминая то, как вел себя перед госпожой, думал про себя, что, будь у него хвост, его можно было бы вести по дому и хвалить, и это помогло бы сэкономить на уборке залов – все смел бы. Одним словом, юноша таял, и сильнее всего он таял когда это говорила она.

– Этого мало. Эрциллийский сложный, и письменность у вас ужасная. Я бы, честно говоря, подумал как ее можно поменять.

– Тише, тише, притормози, – Рина тихо засмеялась, тепло улыбаясь. – Сначала давай разберемся с оружием, а потом подумаем насчет реформ. У меня сестру чуть не убили, на секундочку.

– Да понимаю я… – горько вздохнул в ответ Келеф, опустив голову.

Как похвала заставила его мотать хвостом от радости, так и ее слова после опустили его уши. Конечно, Рину можно было понять, она думала о самых насущных проблемах и просила у него оружие не просто так, но все же юношу ужасно огорчало то, что она и слушать не хотела о других его идеях. Раз за разом Рина просила его сосредоточиться на оружии, а это было именно той стороной изобретательства, которой Келеф касаться совершенно не хотел.

Он провел с ней чуть больше часа, непринужденно болтая о чем-то совершенно несущественном. Рина заметила, что Келеф избегает разговоров об оружии и отнеслась к этому с пониманием, больше не заводя разговор о том, что он сделал с убийцей. В конечном итоге она бы все равно получила это оружие в свои руки, это понимала и она, и сам юноша, однако время еще не пришло.

Оставались двое, если не считать главы дома, который сейчас находился в море. Проще всего оказалось разобраться с Фридой – та сама поймала молодого человека и поманила за собой, коротко сказав, что им нужно поговорить. Разговор вести она собралась в своих покоях, где юноша до сих пор ни разу не был. Это была просторная комната в темных тонах звездного неба, почти полностью заполненная книгами и свитками. Большой стол из темного дерева был завален исписанными листами бумаги, на нем также громоздились раскрытые тома, и даже на неубранной постели с шелковым бельем лежала книга с закладкой-кисточкой. Фрида выдвинула из-за стола стул, предлагая гостю сесть, и сама села напротив.

– Зачем позвала? – неожиданно грубо даже для себя самого спросил Келеф и тут же осунулся.

– Чтобы ты не тратил мое и свое время, – холодно ответила женщина, выложив на стол лист бумаги. – Дактилоскопия, м? Умно.

С этими словами она приложила один за другим пальцы к губке, смоченной чернилами, и оставила на чистом листе бумаги все свои отпечатки. Келеф, глядя на это, уже знал, что не найдет там совпадений с отпечатками на хрустальной печати, Фрида не стала бы так рисковать.

– Откуда мне знать, что ты не поменяла узор на пальцах?

– Такое может сделать только Рина, ты сам можешь спросить у нее и не тратить мое время, – вздохнула в ответ Фрида. – А теперь я хотела бы поговорить с тобой насчет случившегося.

Келеф чуть наклонился вперед, давая понять, что он слушает ее.

– Ты должен оставить попытки создания огнестрельного оружия.

– Испугалась? – ухмыльнулся юноша, закинув ногу на ногу. – Увидела что-то, от чего не сможешь защититься?

– Ты идиот, Келеф. Эта примитивная поделка ничто по сравнению с тем, чем сражались мои братья и сестра. Раз ты такой умный, то наверняка должен понимать концепцию электромагнитного оружия.

– Хочешь сказать, что у вас есть ускорители частиц? Фрида, вокруг все с мечами и копьями бегают!

– Были! – громко, зло отрезала женщина, осадив собакоголового. – У нас они были. Но этого было мало.

– О чем ты?

– Тагац. Когда пришел он, многие пошли за ним. Добровольное вымирание. Оружие не понадобилось. Вскоре оно было переплавлено вместе со всем остальным, запрещено и забыто. Следом в топку отправились пороховые ружья, пушки. Не удивлюсь, если и арбалеты скоро станут чем-то необыкновенным для новых поколений.

– Технологический регресс? Но зачем?

– Хватит вопросов. Я расскажу тебе о том, что произойдет, когда Рина Сеотос получит в свое распоряжение твои идиотские пороховые палки.

Нахмурившись, юноша откинулся на спинку стула, ничего не отвечая Фриде. Он пристально уставился на ее лицо, слушая ее рассказ и с каждым словом все больше понимая, какую ошибку совершил.

– О пороховом оружии вскоре узнают на Эрцилле. Скорее всего, летучую мышь отправят в тот же день, и путь через вакуум у нее займет около двух недель. Еще две недели потребуется на то, чтобы еще одно послание добралось до Карды, где день и ночь рождаются и воспитываются бойцовские собаки тагаца, золотой клан кардийцев. Они погрузятся в свои капсулы, уснут, а через неделю проснутся на подлете к Темилю. Еще несколько часов уйдет на корректировку орбиты, несколько минут на жесткую посадку. Потом начнутся чистки, это еще где-то два-три часа. Через четыре часа город Остацин будет стерт, как будто его не было. Кардийцы пожмут друг другу руки, побьются лбами и улетят на Эрцилль за наградами от своего повелителя.