Текст книги "Эра цепей (СИ)"

Автор книги: Антон Гудой

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц)

Annotation

Два прогрессора, попавшие в противоборствующие знатные дома, оказываются втянуты в кровопролитную борьбу за власть в мире победившего биопанка.

Все их понимание вселенной вмиг переворачивается с ног на голову, когда они понимают, что к незнакомой, отдаленно напоминающей Землю планете цепями прикованы шесть её лун, каждая со своим народом и культурой.

Им предстоит совершать открытия, нести свет знаний и бороться за власть. Две волны столкнутся, и разразится буря. Грядет время перемен, время инноваций и кровавой вражды. Да воспылает Тагацит Эрц-Ахей!

Эра цепей

Предисловие

Глоссарий

Пролог

Глава 1: Трофей

Глава 2: Жадность

Глава 3: Высокие поля

Глава 4: След в небе

Глава 5: Холодный янтарь

Глава 6: Спираль дождя

Глава 7: Собака

Глава 8: Разделяй и властвуй

Глава 9: Огонь

Глава 10: Эмансипатор, часть 1

Глава 10: Эмансипатор, часть 2

Глава 11: Обманщики

Глава 12: Харита из дома Артанит

Глава 13: Обезглавленная птица

Глава 14: Знамя цвета пламени

Глава 15: Мечник

Глава 16: Дом Сеотосов

Глава 17: Радиус

Глава 18: Социальная инженерия

Глава 19: Исцеление

Глава 20: Желтая тень

Глава 21: Маленькая смерть

Глава 22: Цутская дипломатия

Глава 23: Долги

Глава 24: Травмамантия

Глава 25: То, что погубит мир

Глава 26: Цвет

Глава 27: Кес и тетон

Глава 28: Узоры на пальцах

Глава 29: Медуза

Глава 30: Поющий замок

Послесловие

Эра цепей

Предисловие

На этой книге в свое время резко оборвался мой творческий путь. Она не стала тому причиной, хоть и получилась, в свое время, прямо скажем, не больно-то увлекательной. Просто именно в тот момент, когда я провалился с ее написанием, я нашел работу, которой отдал почти два года своей жизни, и из-за которой совершенно не мог все эти два года писать.

Сейчас, освободившись от корпоративного гнета, я вдруг вспомнил что я, вообще-то, писатель. И я паршивый писатель, если просто возьму и заброшу работу, которая мне не понравилась и которую кто-то когда-то поругал. Некоторые вещи требуют больше одной попытки, и сейчас я понимаю это как никогда хорошо.

Я готов это написать. На часах почти два ночи, я только что порычал на Киру, своего соавтора, а она в ответ даже немного пошипела. Теперь я знаю, что я зачем я хочу написать. И пусть то, на чем оборвалась писательская мысль, станет дверью, через которую я вернусь в свою стезю!

Глоссарий

Дисклеймер: этот глоссарий создан исключительно для удобства усвоения текста, представленного далее. Читать его перед началом прочтения основной книги не обязательно, он нужен только для централизации терминов.

Географические понятия

Эрцилль – центральный мир Шестилунья, святая столица империи и родина расы чистых людей.

Шуррах – покрытый полями аграрный мир, родина расы шурров.

Карда – заснеженная, скованная льдами планета, родина расы кардийцев.

Темиль – полностью покрытая пресным океаном планета, родина расы темильцев.

Мельхия – покрытая лесами и горами планета, богатая минералами, родина расы мелитов.

Цутон – планета, на которой бушуют адские ветра и процветает причудливая флора и фауна, родина расы цутов.

Экта – безжизненная серая луна, поверхность которой испещрена правильными геометрическими фигурами. Терра инкогнита, посещение которой запрещено под страхом смерти. Родина расы экитов.

Тагацит – форма управления, при которой фактическая власть над всей цивилизацией сконцентрирована в руках "тагаца", являющего собой также религиозную фигуру.

Ахей – планета, в буквальном переводе – царство. Находится под управлением архата (повелителя планеты) и архатима (его правой руки).

Такурат – крупный регион планеты, занимающий значительную часть территории, аналог области со столицей и подконтрольными поселениями. Управляется такуром.

Индарит – административная единица такурата, местное поселение/имение, подконтрольное центру. Управляется индаром, вассалом такура.

Юрт – малая административная единица на Шуррахе, сообщество шурров численностью до ста особей, кочующих с места на место в зависимости от необходимостей в рабочей силе.

Речь – единица измерения расстояния, равная примерно 1.1 км.

Предметы, животные, растения, природные явления

Псомия – монета наименьшего номинала, железный треугольник.

Номизма – квадратная железная монета номиналом в 12 псомий.

Калин – круглая железная монета номиналом в 4 номизмы.

Калиптун – круглая железная монета с отверстием в центре номиналом в 10 калинов. Используется не для повседневного использования, а для особо крупного рассчета.

Миам – особая субстанция, добываемая на Эрцилле. При наличии способности усваивать его, позволяет использовать местную магию, способную изменять тела живых существ, создавать и извращать жизнь.

Крака – естественный полимер, производимый из коры краковых деревьев, произрастающих на Темиле. По всем свойствам похож на резину, но, в отличие от нее, практически не обладает элластичностью.

Окаль – высокоэффективная сельскохозяйственная культура, основа аграрной промышленности и основная статья экспорта ахея Шуррах. Для большей части населения Шестилунья является важнейшим элементом ежедневного рациона.

Тайнаг – водяной змей, один из видов транспорта на Темиле. При наличии специализированного паланкина способен перемещать людей под водой.

Кес – особая погода на Эрцилле, зеленый ветер, окутывающий планету. Заставляет всех, кто попал под его влияние, переживать всю свою жизнь в мгновение ока, пробуждает глубинные воспоминания и вызывает сильные эмоции.

Тетон – особая погода на Эрцилле, аналог кеса, но с более загадочными свойствами. Синий ветер, смысл и функция которого остается загадкой, так как никто, попавший под его влияние, не может вспомнить что именно происходило с ним во время тетонового шторма.

Понятия и выражения

Гух – мужской половой орган.

Гух с'ге – непосредственное применение мужского полового органа.

Жаба, головастик – оскорбительные термины, обозначающие темильцев.

Корова, мясо – оскорбительные термины, обозначающие шурров.

Жук, насекомое – оскорбительные термины, обозначающие цутов.

Мясник – обскорбительный термин, обозначающий кардийцев.

Обезьяна – оскорбительный термин, обозначающий мелитов.

Гюке – особая техника обертонного горлового пения, необходимая пользователям миама для вхождения в глубокий транс и сотворения сложных, комплексных заклинаний.

Организации, народности, кланы

Шурры – раса коренастых полулюдей с копытной парой ног и иногда рогами. Составляют большую часть рабочей силы в аграрном секторе тагацита. Выносливы и не слишком умны. Живут, как правило, отдельными юртами – небольшими поселениями численностью до ста особей, кочующими с места на место.

Кардийцы – воинственная раса идентичных друг другу клонов, рождающихся в выводках от двух до двенадцати особей. Совершенно слепы, но обладают чутким слухом, а также используют специальные живые маски, которые позволяют им видеть в инфракрасном спектре. Делятся на различные кланы, среди которых особенно выделяется пьярим, члены которого отличаются низкой агрессивностью, острым умом и хорошо отточенными манерами.

Темильцы – раса людей-амфибий, унаследовавших некоторые черты жаб, как, например, горизонтальные зрачки глаз, особая форма ушей и перепонки между пальцами. Дышать под водой не умеют, но прекрасно переносят сильные перепады давления и способны задерживать дыхание на довольно длительное время.

Цуты – раса маленьких, ростом с десятилетнего ребенка насекомоподобных гуманоидов, покрытых гибким экзоскелетом. Делятся на множество функциональных каст, среди которых выделяются три основных. Так, каста рабочих особей отличается почти отсутствующей личной волей, низким интеллектом и исполнительностью, каста принцев составляет основную командную и интеллектуальную силу ульев, а каста королев, ранее правившая всей расой, ныне низведена до функции размножения и увеличения выводка.

Мелиты – малочисленная раса, предпочитающая изоляционизм и традиции в угоду связям с прочим населением тагацита. Представляют из себя людей, полностью, кроме лица, ладоней и ступней покрытых шерстью, а также имеющих длинный функциональный хвост как пятую конечность. Отличаются высоким уровнем интеллекта и предрасположенностью к освоению сложных ремесел.

Экиты – самая малочисленная и загадочная раса Шестилунья. Встречаются крайне редко и, в большинстве своем, являются советниками и почетными членами знатных домов. Внешне напоминают обычных людей, но имеют дополнительную пару рук, а также выделяются высоким ростом, серым цветом глаз и белыми волосами. По слухам, если не бессмертны, то как минимум являются долгожителями, чей возраст может достигать нескольких сотен лет.

Пролог

Полтора часа туда, полтора обратно. УАЗ, давно уставший, со старческой ржавчиной на порогах, скрипя, неспешно продвигался по промерзшей колее. Подвеска здесь помогала мало, водителя то и дело подбрасывало вверх на случайных кочках и выбоинах – последние, правда, были не исключением из правила, а скорее самой дорогой, каковой здесь, в общем-то, и не было. Оно и понятно, никто не станет проводить асфальтированную дорогу к мертвым деревням да живописным, но безлюдным горным долинам. Полтора часа на дорогу – лучшее, на что можно надеяться в этой глуши, и тут все мысли концентрируются лишь на том, чтобы особо ценный груз не слишком сильно растрясло по пути.

Когда блеклые фары накаливания выцепили в полуночной тьме низенькие, обдуваемые всеми ветрами здания, издали напоминавшие крошечную деревню или хутор (пусть они и были в несколько другой стороне необъятной), раздался лай. Маленькая, хвостик бубликом рыжая дворняга, истошно лая, вышла на свое регулярное сражение с ветряной мельницей. Мельница, скрипя, заехала за открытые ворота, кипящий двигатель, поперхнувшись, затих, и, наконец, водитель вышел на свет, льющийся из-за помутневших стекол обсерватории.

– Да отстань ты! Ну! – шикнул на дворнягу юноша в очках, вытаскивая с заднего сиденья пакеты с продуктами. – Отвяжись, кому говорю!

Но Буся не отвязывалась. В обсерваторию ее не пускали, и общение с ее обитателями, как правило, сводилось к кормежке два раза в день да изредка в скулеже с подвыпившим поваром-охранником Захаром Степановичем, поэтому возможность получить капельку внимания собака не могла упустить. Но лай, каким бы рьяным он ни был, был лишь игрой – хозяйку выдавал ее резво машущий из стороны в сторону хвост.

– Ты чего к собаке пристал? – тяжело вздохнула фигура в ярко освещенном дверном проеме. Она поправила очки, смахнула со лба прядь выбившихся из хвоста волос и усмехнулась: – Изголодались по женскому вниманию, Евгений Иванович?

– Любовь Васильевна! – осадил юноша, захлопывая дверь машины. – Вы чем языком чесать, лучше б с пакетами помогли. Не клуб джентльменов.

Двое очкариков зыркнули друг на друга. Даже собака на мгновение затихла, пригнув торчащие ушки к голове. А затем, два голоса среди полной звезд ночной темноты, мерзенько, устало захихикали.

– Небось весь вок мне раз… Разэтовал. Растряс. Как всегда. – пропуская юношу внутрь, Люба глянула в темноту, в холод, и хотела было закрыть дверь, но, вздохнув, добавила: – Ну заходи, заходи, господи.

Буся, радостно маша хвостом, забежала внутрь. В такой холод и собаку в обсерваторию можно, покуда кто из старших научных сотрудников не заметит.

– Тьфу ты, блин. Растряс, ага, – буркнула девушка, шурша пакетом. – Ну, хоть палочки не забыл, и на том спасибо. Продолжишь глицин пить – так вообще память как у слона станет.

Женя принялся разбирать пакеты. Что портится – в холодильник, что было горячим – на очередь в микроволновку. Ночь будет длинная, такие дежурства носили в себе отпечаток холода, завывавшего снаружи, и одиночества от ощущения отдаленности от людей. Оно и понятно, до ближайшей деревни на машине добираться не меньше получаса, а до Иркутска те самые полтора часа. Тут хочешь-не хочешь, а начнешь тосковать по простому, человеческому общению, особенно когда весь персонал десятый сон видит, а ты, как дурак, пялишься в мониторы, на которых ничего не меняется последние тридцать лет.

Микроволновка пропищала, и Люба вытащила из нее разогретую азиатскую гадость. “Догоняй”, лишь успела бросить она, и, подметая огромным халатом пол, скрылась в недрах обсерватории, направившись на свое рабочее место. Женя же, проводив ее взглядом, вздохнул, и вытащил из пакета одну-единственную грушу, какую успел урвать в это время года.

По пути к рабочему месту, он стал разбирать почту, которую едва успел забрать в уже закрывшемся отделении почты. Личные письма, разумеется, трогать не стал, это был бы совсем уж моветон даже для неприлично сблизившихся научных сотрудников, запертых вместе на отдаленной научной станции. Было одно, впрочем, которое мог открыть и он – письмо из РАН с несколько пугающей красной каймой на конверте. И чем дальше Женя читал его, тем беспокойнее его замерзшие после долгой дороги пальцы сжимали документ. Глаза под толстыми линзами очков прищурились, губы поджались, и любой бы, пожалуй, мог заметить по его лицу, что что-то не так, кроме единственной, кроме него, кто сейчас не спал.

– Опа-опа, это ж мне?! – ахнула девушка, буквально выхватив грушу у Жени. – Ну, Женёк, ты волшебник, по-другому и не скажешь. Спасибо, лапа мой.

Но даже ласковое слово не растопило вмиг заиндевевшее сердце юноши. То, что он прочел, не было простой сметой или приказом от руководства РАН, тут дело было серьезнее. Люба же, впрочем, как не замечала его смятения, так и не обратила на него внимания, открывая квадратную коробочку с лапшой и отодвигая в сторону клавиатуру.

– Люб, тут это… – начал было юноша, когда девушка занесла было палочки над едой.

Но не успел ни он сказать в чем дело, ни она приступить к еде, как множество экранов, холодным голубым освещавшие пустую, гулкую комнату, замигали, ожили. Девушка так и застыла с палочками в руках, и лишь, по привычке своей, додумалась скрутить волосы в пучок и заткнуть его этими самыми палочками. Она вновь поправила очки, вся напряглась и приняла серьезное выражение лица, словно мраморная статуя.

– Погоди, – осадила она коллегу. – Погоди-погоди…

– Люб, – вздохнул парень. – Это из РАН. Нас закры…

– Погоди! – уже громче, настойчивее гаркнула она. – Ёлки, это что такое вообще? Ну-ка, за станцию, глянь на показатели!

От порыва ветра снаружи застонали телескопы. Люба ввела команду, и на всех ста сорока разом зажужжали приводы, стали отодвигаться чехлы. Сигнал усилился. В зеркальных лицах засверкали звезды.

– Хм, – Женя упал в кресло, вглядываясь в показания. – Это…

– Это не атмосферный ливень, – кивнула его напарница. – Смотри, излучение направленное, не рассеивается. Это… Луч какой-то. Женя!

– Не сплю, не сплю! – юноша оживился.

Тридцать лет тишины, груш и целых поколений, сменяющих друг друга. Ничего похожего еще не происходило – максимум, засекали идущий от микроволновки сигнал, принимая его за что-то иное, но такого не было никогда. Даже Буся нервно лаяла и скулила, подпрыгивая и перебегая из одного конца комнаты в другой.

– Так, давай, бегом в машину! Оно уходит в тайгу! – скомандовала Люба, сбрасывая халат и хватая с вешалки у выхода пуховик. – Живей, живей, нельзя потерять!

– А остальных разбудить?

– Времени нет, давай!

Затархтел уставший двигатель, не успевший даже остыть. Женя открыл багажник, протолкнул в салон аппаратуру, а Люба нервно стискивала пальцами холодный руль. Он запрыгнул на пассажирское сиденье, машина резко сорвалась с места.

– Веди! – прикрикнула девушка, кинув напарнику в руки навигатор.

Красные огоньки габаритов быстро удалялись, машина все дальше и дальше улетала прочь, в ночь, мимо оживленно шепчущих телескопов, по мелкому снежку. След от колес все растягивался, скрываясь где-то далеко, а двое, трясущиеся в своей маленькой тарахтящей коробке, то и дело перекрикивались, устремляясь все дальше в пустошь, к загадочному сигналу.

Сегодня и звезды сверкали ярче, и ветер как-то разом утих. И чем ближе приближались ученые к пункту назначения, тем тише вокруг становилась предгорная зима.

Наконец, оно. Ничем не примечательное место, безлюдное и холодное, как и все вокруг. Не заглушая двигатель, они вышли наружу, огляделись. Никого. Ничего. Даже слишком ничего. Вот только с каждым шагом в сторону точки, в которой сходится сигнал, все сильнее под одеждой волосы вставали дыбом, и неясно, то ли это аномалия такая, то ли просто от волнения. Еще шаг, еще один, еще. В шаге от пункта назначения оба, не сговариваясь, взглянули вверх, к звездам, где сверкнула во тьме фальшивая звезда. В диоптриях отразился ее свет. Сделали шаг.

И умерли.

Глава 1: Трофей

С первым, судорожным вздохом, какой делают новорожденные, молодое, почти девичье тело попыталось закричать. Вместо жгучего холода дальнего востока, теперь ее окружали прохладный ветерок далеких холмов, запах металла и липнущая к коже кровь.

А еще были крики.

На вершине холма, словно врезанная в почву, идеальной формы серым кругом зияла каменная чаша, не меньше десятка метров в диаметре. По краям ее – восемь человеческих фигур, грудь каждой пронзена тонкими трубками, исчезающими где-то внутри чаши. В центре ее – молодая, в панике бьющаяся на алтаре обнаженная девушка, что могла поклясться, что всего секунду назад гналась за призрачным сигналом. Над ней – великан, невозможного роста человек, скрытый в глубоком темном балахоне. Неестественно длинные, тонкие пальцы тянулись к ней. Голос Любы присоединился к какофонии голосов, она закричала, попыталась отшатнуться от зловещей фигуры, но рука ее соскользнула с холодного алтаря, и она упала за него, набивая свежие синяки и ссадины на новом теле.

– Кардийцы! Мясники! – закричал кто-то из “подсоединенных”.

Люба не понимала ни слова. Более того – она и по-русски не смогла ничего вспомнить, звуки внутри ее головы почему-то путались, смешивались и сливались друг с другом, а на выходе получалось лишь тупое, бессвязное мычание.

Она попыталась отползти, нащупать что-нибудь для защиты, но лишь попала рукой в тонкий канал, высеченный в камне, и снова в ужасе вскрикнула, поняв, что по тому бежит горячая кровь.

Среди окружавших ее людей началась паника. Кто-то стал выдергивать странные трубки из своего тела, попытались бежать – их смерть настигла первыми, когда люди в глухих масках из кости добрались до каменной чаши. Они быстро, слаженно окружали культистов, и кто-то сразу пал от сверкающих в ночи мечей-хопешей, а кто-то оказался под тяжелым сапогом.

– Не бегите! Стойте! – из-под длинного балахона, что все выше и выше поднимался над алтарем, донесся жуткий, хриплый голос. – Еще слишком рано! Вернитесь, она все еще нестабильна!

Речь возвращалась к девушке, та быстро вспомнила все маты на всех языках, которые только знала. Вот только те звуки, что доносились до нее со всех сторон, не были похожи ни на один из известных ей языков. Слова, даже произнесенные в панике, грубо и небрежно, словно бы “звенели” на слух.

– Взять колдуна! – один из людей в масках, отличавшийся от других сверкающей кирасой на груди, отдал приказ. – Руби его руки, там должны быть катетеры!

Воины, один за другим заканчивая с казнью культистов, стали быстро окружать высокого. Костлявая рука потянулась к плотной вуали, скрывающей лицо, показались алые губы. Еще мгновение – и колдун щелкнул зубами, высекая искру, и ослепительно яркая струя пламени вырвалась из его груди, обдавая окружавших его воинов. Один, впрочем, смог подобраться достаточно близко, чтобы точным ударом перерубить вторую руку чудовища чуть выше запястья, и отрубленная конечность, покрытая синяками от следов уколов, отлетела куда-то в сторону. Колдун закричал, струя пламени вмиг сбилась, но к тому моменту несколько его противников уже были сожжены заживо.

– Ай, не надо! – зашипела Люба, когда один из воинов за волосы стал поднимать ее на ноги.

Она схватилась за его руки, стала впиваться в кожу ногтями, но мужчина этого даже не заметил. Зато колдун услышал, как девушка стала молить на чужом, далеком языке. Ритуал был завершен, больше не было смысла рисковать своей шкурой.

Воина, что отрубил ему руку, вдруг жестко, мощно ударило вырвавшимся из-под одеяний длинным, лысым хвостом. Еще мгновение, и из конца вырвалось, продирая кожу, жало. Оно обрушилось прямо на упавшего на спину мужчину, но тот в последний миг успел наотмашь взмахнуть коротким мечом, отражая удар. Еще мгновение, и остальные кардийцы стали окружать колдуна, отрезая ему пути к отступлению.

– Не дайте ему уйти! – снова закричал командир.

Но поздно. Разрывая ткань, колдун, хрипло застонав, выпустил наружу огромные кожаные крылья. На бледных перепонках бились синеватые жилки и вены, когда он, сделав взмах, взмыл в воздух, быстро набирая высоту. Улетая, он мог лишь впиваться острыми зубами в губы от досады, что не удалось провести ритуал в тайне от всех, но и тот исход, что получился в итоге, его более чем устраивал.

Командир кардийцев, безжалостных воинов, мог лишь сыпать ему вслед проклятьями и оскорблениями, не в силах догнать беглеца. Увы, летать дано было немногим, и среди их отряда таковых не было.

– Трусливая собака! – зашипел он сквозь зубы, быстрым шагом приближаясь к тому, что отрубил колдуну руку. – Ты должен был добить его!

– Ты так на меня лаешь, как будто это я идиот, а не вы, – огрызнулся в ответ он. – Лежал бы сейчас ровненькой кучкой пепла. Может, хоть так бы помолчал, когда не спрашивают.

– Ты, пёс… – командир начал закипать. Его пальцы с силой стиснули рукоять меча.

Все внимание воинов в этот миг было приковано к двум, что прямо посреди побоища решили выяснить отношения. И только сейчас Люба, почувствовав, что хватка на ее волосах ослабла, смогла кое-как оглядеть захватчиков.

Все, кроме двух, что, кажется, готовились к дуэли, выглядели практически одинаково. На них не было доспехов в привычном понимании этого слова, лишь то, что можно было бы с натяжкой назвать “формой”, а костяные маски крепились к голове странными отростками, уходившими куда-то за затылок. Единственный, кто смог ранить колдуна, имел несколько потрепанный, в сравнении с остальными, вид, он весь был в каких-то лохмотьях, а в руке сжимал не хопеш, а прямой, грубо скованный короткий меч. Так и маска его, в отличие от прочих, вся была покрыта царапинами, сколами, тогда как другие практически не имели следов использования.

– Тебе еще учиться и учиться, Хё. Твои братья погибли по твоей вине, – голос оборванца стал спокойнее, он опустил меч. – Нельзя недооценивать колдунов. Но ты выполнил задачу. Это хорошо.

– Катись в задницу со своей похвалой, без-клан, – командир Хё брезгливо взмахнул рукой. – Забирай свой трофей и проваливай с глаз моих..!

Воин-изгнанник оглядел побоище. Взять здесь было что, многие из убитых были темильцами, а об их жадности и запасливости шутили даже они сами. Кто-то из воинов-кардийцев уже обыскивал остывающие тела, срывал жемчужные цепочки, набивал карманы железными монетами. Другие, помоложе, обступали Любу – известное дело, если женщина становилась военным трофеем, то ничего хорошего ее точно не ждало. Да только девушка, пока все с интересом наблюдали за перепалкой двух кардийцев, схватила с земли меч погибшего воина и, занеся над головой, резким движением рук срезала свои волосы, падая на холодный камень и отползая назад.

– Прочь! Прочь! – слово, которое тело вспомнило первым. В мутном омуте сознания сверкнула едва заметная искра, воспоминание. Обе руки сжимали тяжелый меч, едва его удерживая. – Прочь!

Кардийцы, посмеиваясь, обступали ее. Кто-то играючи стал звякать своим оружием по ее мечу, как бы фехтуя. Ослабевшие руки девушки едва могли сжимать рукоять, и с очередным ловким, отточенным финтом хопеш со звоном отскочил в сторону.

– Её, – прохрипел, стиснув рукоять меча, изгнанник. – Она – мой трофей!

Кардийцы остановились, стали расступаться, но все еще были достаточно близко к Любе, чтобы у нее не было ни шанса на побег.

– Нет, – путь ему преградил все тот же командир. – Не смеешь.

– Смею. Она, – вдруг, он отбросил меч в сторону, щелкнул застежкой ножен, оставаясь совершенно безоружным. – Оспорь. Выставь лучшего воина.

Тут не выдержали уже даже те, что ринулись обирать тела убитых. Кардийцы обступили своего командира, которому бросил вызов изгнанник. Такое оскорбление нельзя было просто стерпеть, особенно когда твой противник сознательно избавился от оружия.

– Гур, – командир кивнул куда-то в сторону, а сам сделал шаг назад. – Избавь старую сволочь от страданий.

Посмеиваясь, вперед вышел один из воинов, поигрывая в руке рукоятью меча. Ему-то можно было держать в руках оружие, это не он бросил вызов. Но изгнанник не выказывал ни малейшего признака страха, напротив – стойка уверенная, каждая мышца в теле напряжена, натянута, как стальной трос. Это было соревнование на скорость – промедлишь, и клинок с легкостью отсечет твою голову. Впрочем, если ты достаточно быстр, длина меча твоего противника может из преимущества быстро превратиться в недостаток – у самой рукояти такие мечи не имели заточки, лишь серповидная часть могла нанести серьезные раны.

– Давай, давай! – Гур, молодой воин и младший брат командира, кровожадно шипел, посмеивался под маской. – Ну же, старик! Я быстро…

Командир выбросил меж ними платок. Ветер стих, и тонкая, покрытая въевшимися желтоватыми пятнами ткань медленно опускалась вниз. Люба, разоруженная и поставленная на колени, могла лишь, затаив дыхание, наблюдать.

И лишь только платок коснулся земли, как изгнанник с нечеловеческой скоростью бросился вперед. Меч со свистом обрушился на него сверху, под углом, но старик нырнул вниз, ладонью уводя клинок в сторону, а ногами беря противника в жесткий захват. Клинок по касательной срезал кожу у него на ладони, хлынула кровь, но он, опершись боком в землю, рванул в сторону, и молодой воин рухнул вниз.

Завязалась борьба. Изгнанник потянулся к упавшему на землю мечу, но Гур, будучи моложе и сильнее, взял старика в захват, согнутыми ногами принявшись его душить. Тот стал, не видя врага, бить над головой, пытаясь попасть в чувствительное солнечное сплетение, но не мог ни дотянуться до него, ни нанести из такой позы достаточно сильный удар. Кардийцы, сужавшие с каждой секундой круг, загоготали, зашипели в предвкушении победы своего брата, в предвкушении того, как поделят свой трофей.

Но трофей, понимая, что может не пережить общение со своими захватчиками, не собиралась так просто сдаваться. Интуиция подсказывала ей, что просто так сбежать она не сможет, а тот, кто потребовал ее в качестве награды, возможно, будет достаточно неосмотрителен, чтобы в какой-то момент ослабить внимание достаточно, дать ей всего-навсего небольшое окошко для побега, всего один раз отвернуться. Поэтому, дернувшись, Люба схватилась зубами за руку одного из державших ее воинов, изо всей силы впилась в горячую плоть. Тот дрогнул, потянулся к мечу, но в тот же миг девушка ногой подтолкнула выскочившее из рук Гура оружие. Изгнанник схватился за рукоять, нанес удар над головой, и под стон противника вскочил на ноги. Он поставил ногу ему на грудь, направил меч на пустую каменную маску, и громко, зло зарычал:

– Моя добыча, мой трофей!

– Это был нечестный бой! Все видели! – закричал командир, хватаясь за меч.

Вот только его люди его не поддержали. Нога изгнанника стояла на груди побежденного брата, он не начинал бой с оружием, а его противник сам был виноват в том, что потерял свое – все было честно.

– Хочешь попробовать сам? – понизив голос, угрожающе прохрипел победитель, пустой маской взирая на командира кардийцев. – Мой трофей.

– Я тебя найду, – зло прошипел в ответ командир, но сделал пару шагов назад, признавая поражение. – Тебя не защищает закон. Можно прирезать тебя во сне, и никто за тебя не заступится, ни один клан.

– Отбери мое. Мой трофей, – повторил изгнанник. – Я – Ар, и это мой трофей, мой! Отбери!

Он бросил хопеш на землю. Ему нельзя было носить меч, являвший собой символ власти, нельзя было забрать его у побежденного врага. Поэтому, схватив Любу за руку одной рукой, другой он быстро накинул на тело ножны и вернул в них свой прямой, короткий клинок. Медленно, шаг за шагом, он отходил назад вместе со своей добычей. Его рука легла ей на шею, слегка сжимая.

– Пойдешь следом – убью ее.

Снова искра. “Пойдешь” – это слово пахло садом, цветами, долгими прогулками, и никогда не людными улицами. Было и нечто из прошлой жизни, из старых воспоминаний, но оно меркло по сравнению с теми образами, что возникали в голове Любы сейчас. Звук за звуком, память о языке, который она никогда не знала, медленно возвращалась к ней, пока она следовала, пытаясь не споткнуться, за своим похитителем. Чувства возвращались к ней, теперь она стала стыдливо прикрывать грудь, будто бы ставшую больше, промежность. Лишь иногда она тихо всхлипывала от страха, пока они исчезали в ночной темноте, подальше от бойни, подальше от родичей изгнанника.

Над горизонтом запылал голубой диск, но это не было солнце. Медленно, бросая на раскинувшиеся внизу, под холмом, поля длинные тени, вдалеке поднималась другая планета. И когда Люба, астрофизик, ученый, увидела, что между двумя планетами натянута гигантская цепь, она вспомнила последнее ругательство на языке, принадлежавшем другому миру:

– Бляха-муха…

Глава 2: Жадность

С первым, судорожным вздохом, какой делают новорожденные, молодое, почти юношеское тело попыталось закричать. Вместо жгучего холода дальнего востока, теперь его окружали промозглость каменного зала, запах плесени и липнущая к коже амниотическая жидкость.

Для того, чтобы вздохнуть, Жене пришлось постараться. Саркофаг раскрылся сам, тяжелая крышка съехала в сторону, но вот удерживающая его плацента никуда не девалась. Воздуха в легких не было, паника быстро охватила юношу, и он стал ногтями, зубами прорываться сквозь полупрозрачную преграду из плоти, буквально прорывая себе путь в этот мир.

Наконец, свобода. Шумное дыхание, учащенное биение сердца. Камера смыкалась вокруг него, подобно теплой ванне, если не смотреть на то, что заполнена она была совсем не водой. Тусклый свет люминисцентных водорослей, свисающих с потолка, бил по глазам не хуже света в больничной палате – глаза, как-никак, были новые, абсолютно девственные. Наконец, когда зрачки немного привыкли к свету, начали сужаться, Женя попытался подняться, и тут же его повалила обратно резкая боль в животе.

– М-м-ах! – простонал он, пытаясь сказать хоть что-то и понимая, что не помнит ни единого слова.

Взгляд юноши устремился вниз, и он с ужасом обнаружил, как к его животу тянется длинная, гладкая пуповина, ускользающая где-то внизу, у основания саркофага. Женя в ужасе нечленораздельно замычал, бережно касаясь отростка дрожащими от волнения пальцами и понимая, что так просто ему не встать. Оставаться здесь было нельзя, нужно срочно выходить к людям, просить о помощи… Но для этого нужно покинуть саркофаг.