Текст книги "Юнец Торгового Флота (СИ)"

Автор книги: Антон Демченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 26 страниц)

Глава 10. По всем фронтам

День встречи с директором начинается с того же, что и предыдущие. Тренировка у мастера Фенга и очередной экзамен, результаты которого нам сообщат только после обеда. Михаил недоволен, ворчит и ёрзает, даже в кофейне, где мы устроились, чтобы перекусить. Я еле успел поймать падающее со стола блюдце, которое младший Горский неловко смахнул, оборачиваясь на звук открывающейся двери.

– Прекращай вибрировать, Миш.

– Как? – Удивился он.

– Не суетись, говорю. – Пояснил я. – Сдали мы этот экзамен, не сомневайся!

– Да какой экзамен! У меня тут друга отчислять собираются… – Фыркнул Мишка.

– Да ладно! – Я сделал большие глаза. – Не сгущай краски, Миш. Ну не получится переиграть с этим временным переводом, и чёрт бы с ним. Будем учиться вместе в Китеже. Да, придётся перестраивать мои планы, но это же не смертельно… А значит, переживём!

Мишка вздохнул. А я…

У меня никогда не было друзей. Ни там, ни тут. В Меллинге я учился в школе Фабрички с детьми старших работников и конторских верфи… и дружить с ними мне было «не по чину». Они меня просто не принимали в свою компанию. Ну а дети рабочих с которыми мы работали на самой верфи, недолюбливали меня… по сути, по той же самой причине. «Выскочка»… «барчонок», как меня только не называли, и всё из‑за того, что отец, выбившийся в мастера своим умом, отдал меня в школу Фабрички.

А там, ну какие могут быть друзья, когда находишься на домашнем обучении без права покидать загородное имение рода, а трое родственников, единственные более или менее подходящие по возрасту в друзья, рассматривают тебя исключительно как грушу для битья?

Были, конечно, выезды в другие владения Громовых, но сдружиться с живущими там детьми, я просто не успевал. Вот так и вышло, что ни в одной жизни у меня не было человека, которого я мог бы назвать другом. Так что, фраза Михаила изрядно выбила из колеи, хотя я и постарался не показать этого.

– Кирилл, о чём задумался? – Окликнул меня Горский.

– Да так… о разном. – Ответил я и, покосившись на часы, заметил. – Ну что, пора на встречу с директором, а?

– Точно. – Мишка проследил за моим взглядом и поднимается из‑за стола.

Оставив деньги на столике, мы вышли из кофейни и, дождавшись трамвая, отправились в училище.

А в приёмной уже людно. «Китежцев» не видно, но их куратор здесь, о чём‑то разговаривает с секретарём и время от времени косится на спокойно читающего в уголке Гревского.

Поздоровавшись с присутствующими, я устроился на стуле у стены, а Мишка, повздыхав и хлопнув меня по плечу, исчез из приёмной. Ну и правильно, нечего толпу создавать. Приёмная невелика, и пять человек в ней с лёгкостью создают ощущение тесноты и скученности.

Секретарь выудил из жилетного кармана часы и, чему‑то кивнув, скрылся за дверью директорского кабинета, но уже через минуты вновь оказался в приёмной.

– Господа, директор ждёт. – Кивнув на дверь, сообщил он.

Переглянувшись с куратором «китежцев», позволяю ему пройти вперёд, а сам выглянул в коридор, по которому наворачивает круги мой… друг?

– Мишка, пора.

Горский кивает и полминуты спустя мы входим в кабинет директора. Успеваю заметить краем глаза, как секретарь пытается преградить путь Гревскому, но тот проскальзывает следом за Михаилом, а я, оказавшись замыкающим, закрываю дверь кабинета прямо перед носом секретаря. Щелчок замка. Не войдёшь.

– Добрый день, господа. Присаживайтесь. – Директор взглянул на Гревского. – Нил Нилович, чем обязан?

– Студенческий совет и мой клуб были поставлены в известность о недавнем происшествии и сочли необходимым присутствие своего представителя при определении наказания провинившимся. – Велеречиво ответил тот. Директор выслушал объяснение и, пробежавшись взглядом по присутствующим, кивнул, заметив одинаковые перстни на пальцах Михаила и Гревского.

– Что ж, законное требование. Добро. – В этот момент, дверь кабинета содрогнулась и директор недоумённо приподнял бровь. – Курсант Горский, откройте дверь, будьте любезны.

Ворвавшийся в кабинет секретарь, взъерошенный, словно мокрый воробей, наткнулся на взгляд директора и замер на месте, хотя как мне кажется, не прочь был бы вытащить отсюда Гревского за вихры, а заодно наградить меня хорошим подзатыльником.

– Оставьте нас. – Два слова, а какая реакция! Секретаря будто ветром сдуло. Дождавшись, пока его помощник покинет кабинет и закроет за собой дверь, директор покачал головой, но тут же перевёл свое внимание на нас. – Итак. Насколько я понимаю, Студенческий совет уже знаком с сутью происшедшего три дня назад столкновения?

– Да, господин директор. – Кивнул Гревский.

– Замечательно. Тогда не буду повторяться, чтобы не тянуть время. По результатам расследования инцидента, мы с Сергеем Александровичем пришли к выводу, что обе стороны конфликта равно виновны в происшедшем. Но в виду разной подчинённости сторон, наказание им будет назначать личное руководство. Так, Сергей Александрович, как руководитель определил своим подопечным наказание в виде одного месяца подсобных работ в Классах, с отсрочкой исполнения до возвращения в Китеж. Точно такое же наказание, с условием работы на альма – матер, я, как директор училища налагаю на курсанта Горского и слушателя Завидича, с такой же отсрочкой исполнения, поскольку оба они по завершении сессии отправляются для обучения по обмену в Китежские Воздушные классы.

– Простите, Роман Спиридонович. – Вклинился я в речь директора. – Но я ещё не согласился на временный перевод и обучение по обмену.

И два удивлённых взгляда мне наградой.

– Вот как? – Протянул куратор китежцев, пристально меня разглядывая, будто энтомолог неизвестную науке моль. Директор же тяжело вздохнул.

– Кирилл, в этом случае, я вынужден буду вас отчислить.

– Но это нечестно! – Воскликнул Мишка. Умница! Всё, как договаривались. – Получается, за один и тот же проступок, разные наказания. Курсантом одно, а слушателю – другое!

– Если вы настаиваете, я могу отчислить и вас, Михаил Иванович. – Изобразив улыбку, проговорил директор.

– Извините, господин директор, но я вынужден буду уведомить клуб и Совет о происходящем. – Заметил Гревский. – И мне кажется, эта история не придётся братству по душе. Мера наказания оглашена и менять её, тем более ожесточать, только потому, что один из наказанных вынужден отказаться от предложения участвовать в вашем проекте по обмену, да еще и угрожать отчислением курсанту, вступившемуся за собрата… это предосудительно.

– С каких пор, Студенческий совет заботится о слушателях? – Явно задавив рвущееся крепкое словцо, произнёс директор.

– С тех пор, как слушатель присоединился к братству. – Гревский кивнул на мою руку, где красовался точно такой же перстень, как у него самого и у Михаила. Директор скрипнул зубами.

– Кирилл, я вас предупреждал, и мне показалось, что вы правильно поняли сказанное. – Глубоко вздохнув, заговорил директор, справившись со своим гневом.

– Я прошу прощения, Роман Спиридонович. – Выудив из внутреннего кармана пиджака письмо Гюрятинича, я поспешил переключить внимание директора на себя. – Вчера, чтобы уладить личные дела, я был у своего нанимателя. Он меня выслушал и был крайне недоволен сложившейся ситуацией. Это письмо он настоятельно просил меня передать вам. Собственно, именно по результату разговора с капитаном, я и вынужден отказаться от вашего предложения участвовать в программе обмена.

– Наниматель? – Приподнял бровь до сих пор молчавший куратор «китежцев». Я кивнул.

– Мой статус слушателя – заочника обусловлен заключённым матросским контрактом. Его разрыв в связи с переводом на Китеж и, соответственно, невозможностью продолжать работу, грозит серьёзными санкциями. Неустойка в виде годового жалованья, пусть даже юнца, ощутимо бьёт по кошельку, знаете ли. – Объяснил я и повернулся к только что закончившему чтение директору. – Я готов принять наказание дирекции за свой проступок и могу заверить, что окажу всю возможную помощь по хозяйству училища, особенно если это будет связано с работой и наладкой артефактов. У меня большой опыт в этом деле. Но перевод в Китеж, пусть и временный, для меня просто неприемлем.

Мягче надо, мягче. Если директор сейчас вспылит, я действительно могу вылететь из училища. Пусть и не сегодня…

– Значит, говорите, хорошо разбираетесь в артефакторике, да? – Медленно протянул Роман Спиридонович. Я кивнул в ответ.

– Без ложной скромности могу сказать, что мог бы пройти испытания на звание арт – инженера хоть сегодня. – Заверил я директора. – Сложные арт – приборы, это мой конёк.

– Вот как… – Роман Спиридонович окинул нас взглядом, помолчал, но, в конце концов, очевидно, махнул рукой на свою затею и, сложив письмо Гюрятинича, проговорил, – Так, господа. Курсант Горский, слушатель Завидич, я прошу прощения за свою несдержанность и горячность. Оглашённое наказание остаётся в силе. Но! В отличие от курсанта Горского, в вашем случае, Кирилл, я не вижу необходимости в отсрочке наказания. Поэтому, поступим следующим образом: наказание для вас начинается с сегодняшнего дня и будет продолжаться до вашего отбытия в рейс. На время рейса, наказание, естественно, откладывается. Отныне и до истечения тридцать первого дня, вы обязаны проводить не менее пяти часов в день в училище под руководством управляющего хозяйством Никиты Даниловича Ремизова. Он будет назначать вам работы и следить за их исполнением. У Студенческого совета есть возражения?

– Никак нет, Роман Спиридонович. – Откликнулся Гревский.

– Вот и замечательно. – Кивнул директор и тут же усмехнулся. – Тогда, прошу совет и лично вас Нил Нилович, озаботиться выбором трёх толковых курсантов. Одного с младших курсов и двух со старших, которые и отправятся в Китежские воздушные классы для учёбы по обмену… раз уж слушатель Завидич отказался от такой чести. Или четырёх? А, курсант Горский? Не собираетесь отказаться, как ваш приятель?

В тоне директора послышались нотки злого ехидства.

– Роман Спиридонович, я безмерно рад возможности оказаться в Китежских классах. – Чуть ворчливо заметил Михаил. – И мне ничто не препятствует в этом, в отличие от Кирилла.

– Что ж, я рад, что хоть кто‑то понимает значимость того, что делает дирекция для должного образования наших курсантов. – Проговорил директор. – Думаю, на этом мы можем закончить нашу встречу. Курсант Гревский, будьте любезны, проводите слушателя Завидича к господину Ремизову для знакомства.

– Слушаюсь, господин директор.

Поднявшись из‑за стола, мы попрощались с директором и куратором «китежцев» и вывалились в приёмную прямо под недобрый взгляд секретаря. И уже вдогонку, я услышал из кабинета хозяина училища…

– Удачи на экзаменах, господин Завидич.

Оставил последнее слово за собой. Ладно… прорвёмся.

– Что значит «он не согласился»? – Изумлённо проговорил гость хозяина поместья.

– То и значит. – Абсолютно невозмутимым тоном откликнулся его собеседник, подливая себе и гостю коньяк из хрустального графина. – Сказал, что не в его правилах разбрасываться толковыми подчинёнными.

– Он что, ни в грош твоё слово не ставит?

– Я ошибся. – Пожал плечами хозяин дома, подвигая пузатую рюмку собеседнику. – Ты говорил, что всё нужно сделать быстро, и я отослал сыну записку с указанием. А надо было бы съездить к нему самому и всё объяснить. Забыл, старый, что он не терпит приказов. Хорошо ещё, что вечером он приехал ко мне сам. Поговорили, разобрались…

– И что? Он выполнит просьбу? – Поинтересовался гость.

– Нет, конечно. Более того, теперь отобрать у него этого мальца будет сложнее, чем забрать медвежонка у его матери. Драться будет до конца.

– Но почему?! – Гость аж кулаком по столу треснул от избытка чувств.

– Потому что твоё ведомство уже дважды нарушило наш договор! – Неожиданно рявкнул в ответ хозяин дома. – Сначала эта авантюра с артефактами, чуть не лишившая нас «Феникса», теперь затея с мальчишкой… Хватит, Матвей, ты перешагнул черту!

Гость удивлённо взглянул на хозяина дома, но после небольшой паузы, нехотя кивнул.

Часть II. БЕЛКИ И КОЛЁСА
Глава 1. Кто ходит в гости

Я закончил этот марафон. Нет, не так… Я закончил этот долбанный марафон!!! Последний экзамен позади, а впереди, как минимум, две недели отдыха. Без зубрёжки, без мандража и «боёв» с экзаменаторами, вспоминая которые, я то и дело жалую недобрым словом мстительность директора. Нет – нет, меня никто не «валил», и сданные письменные работы принесли свои законные «отлично», но вот с устными экзаменами… это было что‑то. Обошлось, правда, без особых каверз и разбора тем до последней запятой, но… такое впечатление, что преподаватели, все без исключения, решили обкатать на мне, как минимум, по половине от всех имевшихся в их распоряжении экзаменационных листов! А вторую половину отрабатывали на Михаиле. Хорошо ещё, что у него, как у курсанта, экзаменов меньше… но всё равно, круглыми отличниками мы сессию не закрыли. Четыре «хорошо» у меня и пять у Горского. Чёрт, да мы с ним похудели за эти полторы недели килограмм на десять, не меньше… в общем зачёте, так сказать. На нас даже мастер Фенг без жалости смотреть не может. Но занятий не прекращает. Эх… Ладно, всё хорошо, что хорошо кончается. И первая сессия тому доказательством. Вот теперь можно немного расслабиться.

– Кирилл, ты не забыл о своём обещании? – Вкрадчивым голосом поинтересовалась Хельга. Что я там говорил об отдыхе? М – да…

– Помню. Но может быть, ты мне дашь хоть пару дней, чтобы прийти в себя после экзаменов? – Со вздохом ответил я. – У меня до сих пор перед глазами штурманские карты с алгебраическими формулами чардаш отплясывают!

– Я же не предлагаю тебе прямо сейчас заняться исполнением обещаний. – Ну, слава богу, кажется, у Хельги ещё не совсем ум за разум зашёл. – Но ведь тебе наверняка нужно как‑то подготовиться?

М – да, зря надеялся. Ладно, попробую иначе.

– Этим я займусь не раньше, чем провожу Горских в Китеж.

– Хельга, отстань от Кирилла. Забыла, как сама сессии сдавала? – Нарисовавшийся в гостиной, дядька Мирон зыркнул на дочь так, что та подавилась очередным уже явно готовым сорваться с язычка вопросом. Ну и замечательно. А то, того и гляди, речь зайдёт о предстоящем как раз накануне Мишкиного отъезда Большом Зимнем Бале, ежегодно устраиваемом Ладожским университетом, а эту тему я не хочу обсуждать ещё больше, чем предстоящий вскоре эксперимент с добычей «сырья» для накопителей. Хватит и того, что глава клуба потребовал моего непременного присутствия на этой «дискотеке». Впрочем, не один я такой счастливчик. Требование касается всех неофитов, принятых в клубы с момента последнего университетского бала. Собственно, поэтому Горские и отложили свой отъезд в Китеж, поскольку Михаила приняли в Веди – клуб аккурат на следующий день после Осеннего бала.

Кстати об отъезде Михаила…

– Хельга, не знаешь, Святослав Георгиевич сейчас в Новгороде?

– Ветров? – Зачем‑то уточнила сестрица.

– А ты знаешь другого Святослава Георгиевича? – Удивился я.

– А – хм… должен быть на верфи. Присматривает за «Фениксом», пока идёт обслуживание.

– Значит, в Новгороде. Это хорошо.

– Кирилл? – В унисон заговорили, надо же!

– Да?

– Ты что задумал? – Спросил дядька Мирон. Хельга промолчала, но посмотрела о – очень выразительно. Пытать будет?

– Не надо на меня так смотреть. – Попросил я, поднимая руки. Понимаю, в полулежачем положении такой жест выглядит странно, но мне так лень вставать с дивана… – Что? Я, всего лишь, хочу освежить свои навыки пилота! А кто мне даст порулить дирижаблем, кроме второго помощника? Заодно и Горских на Китеж доставили бы. Да и просто прокатиться…

– Мальчишка. – Вздохнула Хельга и, неожиданно оказавшись рядом, потрепала меня по волосам. – Перед какой барышней хвастаться‑то собрался?

– Пока не знаю. На балу выбер…у – Язык мой, враг мой! Ведь зарёкся же! А!!!

– На балу, значит. – Глаза Хельги недобро сверкнули… ну а как ещё назвать этот предвкушающий большой шопинг взгляд?! Уж точно не сияющим добротой и лаской… – На балу, это хорошо. А вот в чём ты собираешься на него идти?

– У меня костюм есть. Хороший. Тройка! – Заверил я сестрицу. Сейчас, ага! Она уже встала на рельсы, теперь хрен остановишь! У этого экспресса тормоза конструкцией не предусмотрены… Один стоп – кран, и тот сроду не ремонтировали. Я попал.

– Нет, дорогой мой. Позориться в костюме – тройке я тебе не позволю! – Припечатала дочка моего опекуна. Вот, я же говорил… – Даже старики появляются на балу, как минимум, в смокинге, и то поздним вечером, а приличные молодые люди приходят исключительно во фраках. Собирайся!

– Попал, Кирюша. – Расхохотался Завидич и воздел указательный палец к потолку. – Не быть тебе настоящим разведчиком. Болтаешь много.

– Да я и не собирался. – Обреченно пожав плечами, пробормотал я, нехотя вставая с дивана. А может, ну его, этот бал?

– И не мечтай. – Прочёл мои мысли дядька Мирон, прислушиваясь к грохоту донёсшемуся со второго этажа, куда уже успела сбежать его дочь. – Раньше думать надо было. А теперь, терпи. Как говорится, попала мышь в колесо, пищи, да беги. Вот и ты беги одеваться. А то до бала, насколько мне известно, осталась неделя, портной может и не успеть подогнать одежду по фигуре.

– И неумение танцевать меня не спасёт, да?

– У – у… что, совсем не умеешь? – Протянул дядька Мирон.

– Только вальс. Мама учила… – Честно признался я.

– А больше и не нужно. Три тура покрутишься и свободен. – Успокоил меня опекун и кивнул в сторону холла. – Иди, одевайся. А то Хельга тебя за шиворот к портному потащит.

– Дядька Мирон, а это вообще обязательно? – Я жалобно взглянул на опекуна.

– Приглашение ты принял, неявкой оскорбишь хозяев. Нехорошо. Фрак – обязателен, как форма и фуражка у капитана «кита» на мостике, так что, тоже не отвертишься. Хотя… можешь, конечно, прийти в форме. Думаю, матросская роба произведёт фурор среди присутствующих. – Протянул опекун с усмешкой, но тут же посерьёзнел. – Танцы, Кирилл… Запомни, на балу не танцуют только старики, а сидеть в танцевальном зале имеют право только старухи. И хоть в лепёшку разбейся, но три тура вальса ты оттанцевать просто обязан. Захочешь отдохнуть, выйдешь в сад или в игровые комнаты. Там можно и присесть, это не зазорно. Да, к банкетным столам раньше девяти вечера можешь подходить только чтобы горло промочить. Сельтерской или шампанским, не так важно, но крепкие спиртные напитки идут только под закуску, а значит, опять же до девяти вечера даже рук к ним не тяни… Да и вообще, узнаю, что коньяк или ещё что‑то крепкое на балу пил, отхожу розгами. Ясно?

– Так точно. – Выдал я, ошеломлённый лекцией Завидича.

– Хех. Ладно. Об остальных премудростях, вроде правил приглашения на танец, бальных книжек и прочей… иллюминации, тебе Хельга расскажет. Дуй, юнец. Да… о деньгах за фрак можешь не беспокоиться. Считай это моим подарком за первую сданную сессию. – Опекун подмигнул и, развернувшись, потопал на кухню. Хм… и судя по донёсшемуся оттуда нежному рокоту его голоса, с покупками и возвращением домой нам лучше не торопиться. Дабы ненароком не ввести дядьку Мирона и тётушку Елену в конфуз…

Но к моему удивлению, надолго в портняжной мастерской мы не задержались. Уже знакомый мастер лишь уточнил мерки, Хельга ткнула пальцем в понравившиеся ей ткани, и всё, «ждём вас через два дня».

Пришлось уговаривать сестрицу съездить на верфь, раз выдалась такая возможность. Ну в самом деле, не портить же отдых опекуну!

Хельга сопротивлялась недолго, так что спустя полчаса «Изотта» притормозила у въезда на территорию Новгородских верфей. Бродить меж гигантских эллингов можно, наверное, не один час, если не день, но к счастью, нам это не понадобилось. Во – первых, потому что нас пропустили на территорию верфей на машине, а во – вторых, как оказалось, Хельга прекрасно знает, где нужно искать как сам «Феникс», так и второго помощника его капитана. Так что, вскоре мы шагали по скрипучим полам первого этажа конторы. Длинное трёхэтажное здание из красного кирпича, вытянувшееся вдоль одной из окраинных улиц Новгорода казалось абсолютно пустым. По крайней мере, за то время, что мы шагаем по его коридорам, нам не встретилось ни одного человека. Но это ощущение оказалось обманчивым. Стоило приоткрыть одну из дверей, как в уши ударил стрёкот пишущих машинок, гул голосов и резкий трезвон телефонных аппаратов.

– А я думал, сегодня выходной день. – Протянул я, пробираясь следом за Хельгой меж конторок, за которыми сидели клерки, не обращающие на гостей ровным счётом никакого внимания.

– Не на верфи, Кирилл. – Не оглядываясь, бросила уверенно шагающая вперед сестрица.

Ветров отыскался в кабинете управляющего третьего эллинга, в сугубом одиночестве. Хозяина кабинета здесь не было и в помине. Может быть сбежал из газовой камеры, в которую Святослав Георгиевич превратил его владения?

– Кхем… По – моему, здесь пора проветрить. – Помахав перед лицом ладошкой, проговорила Хельга.

– Может быть… – Задумчиво протянул второй помощник, не отвлекаясь от чтения какого‑то документа.

– Святослав Георгиевич! – Окликнул я увлёкшегося офицера.

– А? Кирилл? Хельга… вы что здесь делаете? – Подняв на нас взгляд, удивился Ветров.

– Это моя идея, Святослав Георгиевич. – Признался я, заметив, что сражающаяся с неоткрывающейся форточкой, Хельга не намерена отвечать на этот вопрос.

– Решил навестить скучающее начальство? – Отложив в сторону лист, поинтересовался Ветров.

– Ну… можно и так сказать. – Протянул я. Действительно, последний раз мы с куратором виделись, когда я получал жалованье за рейс. – Но это не единственная причина.

– Вот как? Ну что ж, внимательно тебя слушаю, Кирилл. – Второй помощник выбил потухшую трубку и, водрузив её на небольшую подставку, с интересом уставился на меня.

Я замялся. Ну в самом деле, не могу же я внаглую заявить своему куратору и учителю: дай дирижабль погонять!.. Или могу?

– Святослав Георгиевич, у меня к вам просьба… – Глубоко вдохнув, заговорил я. – Мой друг через неделю отбывает в Китеж учиться в Воздушных классах по обмену от нашего училища…

– И? – Заметив мою заминку, поторопил меня Ветров.

– Я бы хотел доставить его в парящий город на «Резвом». – Эту фразу я выдал на одном дыхании. Куратор невозмутимо молчал, и я поторопился объясниться. – Дело не в хвастовстве. Просто мне показалось, что это удобный случай потренироваться в пилотировании… без убытка.

– Без убытка, говоришь… – Медленно произнёс Ветров, окинув меня долгим взглядом, и усмехнулся.

– Ну… да. – Я смутился, но постарался объяснить. – Билет на пассажирский рейс в Китеж стоит десять гривен, багажный билет – ещё две. А Михаил отправляется в Китеж с отцом.

– Только стоянка в Китеже для «Резвого» будет стоить десять гривен в сутки. – Заметил Ветров. – Да пять гривен за вывод шлюпа с палубы «Феникса». Плюс оплата газа, ещё пара гривен. Это на «ките» он у нас бесплатный, а на верфи конденсаторов нет. Вот и считай.

– Но ведь нам больше и не нужно. – Ответил я. – В ноль выйдем. А я потренируюсь.

– А работу наставника кто оплачивать будет? – Прищурился Ветров.

– Эм… Простите. – Куратор прав. Это в рейсе об оплате его труда голова болит у капитана, а сейчас… Пф. У меня что, денег нет? – Я могу из своего кармана заплатить. Это будет честно.

– Дурак ты, Кирилл Миронович. – Констатировал Ветров и улыбнулся. – Шучу я. Не нужно никакой оплаты. Если в ноль выйдем, уже хорошо, ну а если расходы будут выше дохода, поделим их пополам. И не спорь… ученик. Не один ты по небу соскучился.

– Спасибо, Святослав Георгиевич! – Спорить с куратором, когда он говорит таким тоном? Ха! Нашли идиота!

– Но учти, предполётная подготовка и работа с портовыми… то есть с властями верфи, за тобой. Регламент я пришлю. – Ветров спустил меня с небес на землю.

– Понял. А сколько времени примерно это займёт? – Поинтересовался я.

– Часа за три управишься. У вас всё? – В ответ, мы с Хельгой, переглянувшись, дружно кивнули, и Святослав Георгиевич вновь взялся за отложенный при нашем появлении документ. – Тогда, свободны… И да, ученик, не набирай много «пассажиров». Шлюп не резиновый.