Текст книги "Юнец Торгового Флота (СИ)"

Автор книги: Антон Демченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 26 страниц)

Глава 8. Прощальные речи

Похороны получились скромными и мокрыми. С самого утра небо заволокло тучами. Водяная взвесь повисла в воздухе, и шквалистые порывы ветра то и дело хлестали дождевыми зарядами по обелискам старого кладбища. Людей на церемонии было немного. Мой бывший опекун с печальной тётушкой Еленой и дочерью, сопровождаемой капитаном «Феникса», стоящий за их спинами Ветров, Алёна со старшим братом чуть в стороне, а между Трефиловыми и Завидичами расположился лейтенант Брин и сёстры Осинины. Светлана с Ириной хлюпали носами, Хельга внимательно слушала что‑то бормочущего церковника, а Алёна, бледная, осунувшаяся смотрела невидящим взглядом прямо перед собой, не реагируя ни на что.

А вот это… интересно. На гравийной дорожке невдалеке от «моей» могилы остановился неприметный серый мобиль с шильдиком «Моран». И если бы не качественный бинокль, чёрта с два я рассмотрел бы в его салоне Андрея и Елену Долгих. Сестра осталась в машине, а вот сам Долгих вылез наружу и, вооружившись поданным водителем небольшим венком, решительно зашагал к могиле. Мобиль чуть слышно фыркнул и, покатил прочь, обгоняя немногочисленных пешеходов.

Жаль я слишком далеко от места, не слышу, что именно Андрей говорит Завидичам. С другой стороны, на такую удачу я не рассчитывал…

Дождавшись, пока церемония закончится и вся процессия двинется прочь от могилы, я старательно поправил дождевик и, двинулся следом, держась на расстоянии, но стараясь не выпускать из виду отделившегося от общей толпы и уверенно шагавшего к выходу Долгих.

Искушение было очень велико и я не устоял. Андрей уже был у ожидавшего его перед въездом на кладбище мобиля и протянул руку к дверной ручке, и тут, какая наглость, его толкнул проходивший мимо паренёк в бесформенном дождевике и натянутом на глаза капюшоне. Долгих поморщился от неожиданно сильного и болезненного удара, пришедшегося точно по затылку, но обматерить наглеца не успел. Людская волна уже унесла его куда‑то в сторону.

Я проводил взглядом уезжающий мобиль и еле задавил скривившую губы злорадную улыбку. Четверть часа. Ровно столько есть у бывшего кавалергарда, до обширного кровоизлияния в мозг. Правильно говорил там наш тренер: нет такой техники, которую нельзя было бы повторить с помощью рун. Добро пожаловать на собственные похороны, Андрей.

– Твой вывод, Никанор? – Игорь Стоянович Гюрятинич повернулся к младшему сыну, мазнув взглядом по сидящему рядом хмурому Завидичу и его заплаканной дочери, жмущейся к жениху, словно в поиске защиты.

– Вывод… У меня две версии. – Молодой генерал с явным недовольством перевёл взгляд с недоеденного десерта на отца и, фыркнув, бросил ложечку на тарелку. – Первая: юный Кирилл слишком поторопился и был наказан за непредусмотрительность. Вторая – самоубийство, но… это вряд ли.

– То есть? – Не понял глава семьи.

– Влюблённый может покончить с жизнью только в трёх случаях. – С видом знатока принялся отвечать Никанор. Впрочем, уж кто‑кто, а он и был знатоком. И даже тот факт, что погиб его знакомец, пусть и знали они друг друга совсем недолго, никак не повлиял на замашки полицмейстера. Всё та же самоуверенность и самодовольство с полным презрением к умственным способностям окружающих. – Итак. Случай первый. Несчастного отвергли. Первая любовь, знаете ли, самое жестокое чувство. Вскроет вены или бросится под поезд, как вариант. Первый, на мой взгляд, предпочтительнее. Аккуратнее и чище.

– Никанор! – Рыкнул отец. Тот хмыкнул.

– Вы просто не представляете, на что похоже тело после падения под поезд, иначе бы поняли. – Проговорил генерал, но заметив недобрые взгляды слушателей, вернулся к начатому объяснению. – Так вот, на отвергнутого любовника, Кирилл никак не был похож. Случай второй. Измена. Тут чаще всего не обходится без смертей, как минимум двух участников любовного треугольника. И по этому параметру у нас есть соответствие. Вместе с Кириллом погиб некий Ярослав. Если предположить, что дама сердца Кирилла отдала предпочтение юному мастеровому, то…

– А спросить у самой «дамы сердца» нельзя? – Резко спросила сестра генерала. Тот только руками развёл.

– Лиззи, милая. Даже я, при всей своей гениальности не смогу определить кого именно из двух мужчин оплакивает женщина. А верить на слово? Вам?! Уволь, сестрица. – С вежливой улыбкой ответил полицмейстер. Елизавета возвела очи горе. Иногда, братец бывает просто невыносим!

Никанор выдержал паузу и, убедившись, что никто не стремится вновь его перебить, решил всё же заканчивать лекцию.

– И третье. Невозможность быть рядом с предметом страсти, по независящим от самого влюблённого причинам. В общем‑то, по всем трём вариантам, это не случай Кирилла. Он любил и был любим, Ярослава мать Алёны Трефиловой по фотографии не опознала. Точнее, сообщила, что ни разу не видела этого молодого человека. Ну а невозможность быть рядом с любимой, мы отмели, поскольку никаких препятствий их отношениям не было.

– Никки, если вариант самоубийства влюблённого юноши ты отмёл, то зачем нужно было всё это рассказывать? – Хмуро спросила Елизавета, искоса поглядывая на замершую в объятиях Владимира, Хельгу. Судя по стеклянному взгляду девушки, она просто не слышала рассуждения Никанора. Но… может быть это и хорошо? Братец совершенно не умеет щадить чужие чувства.

– Я просто описывал ход одной из ветвей расследования. – Фыркнул генерал. Вот – вот, именно об этом Елизавета и думала. Он, видите ли, делился своей мудростью, и плевать на то, как это могут воспринять близкие погибшего юноши.

– То есть, это было не самоубийство? – Проскрипел Игорь Стоянович.

– Именно. Мы отработали все возможные версии, и могу сообщить совершенно точно, атака «Мурены» складов Долгих не была попыткой самоубийства. – Кивнул Никанор. – Скорее всего, Кирилл просто не рассчитал возможностей своего дирижабля и не учёл наличия на складах скорострельных орудий «Брюно». В последнем нет ничего удивительного, эти пушки были установлены хозяевами складов всего месяц назад, без всяких разрешений и согласований, тайно. Прежде, для защиты этих складов Долгих хватало стрелкового оружия. Но в какой‑то момент, новому главе рода показалось, что одного запрета на полёты дирижаблей в десятимильной зоне от складов ему мало. Не зря казалось, как мы теперь понимаем. И никакие тренировки с обстрелом мишеней Кириллу не помогли. Да и не могли, мишень ведь отстреливаться не умеет.

– Как же всё неудачно сложилось. – Пробормотал Завидич, поднявшись с кресла, и сделав шаг к высокому окну, уставился в его проём совершенно нечитаемым взглядом.

Мирон Куприянович, задумчиво, будто сам не понимая что делает, нашарил в кармане кисет и принялся набивать трубку. Завозилась в кольце рук жениха Хельга, и в воцарившейся в гостиной тишине отчётливо стал слышен барабанный стук пальцев главы семьи Гюрятиничей по подлокотнику кресла.

Обведя взглядом присутствующих, Никанор качнул головой и, решительно поднявшись с дивана, направился к выходу. Но не доходя до дверей, заметил разъярённый взгляд сестры и, тяжело вздохнув, резко свернул в сторону Мирона.

– Господин Завидич, я прошу прощения, если мои речи показались вам бессердечными. Ничего не могу поделать. Профессиональная привычка. Прошу меня извинить, если обидел.

– Ничего страшного, Никанор Игоревич. Я понимаю и обиды не держу. – Кивнул тот, по – прежнему не отводя взгляда от окна. Генерал на миг замялся.

– Мирон Куприянович, насколько я помню, вы опознали тело по… рунам. Если не секрет, что это было? Наши артефакторы голову сломали, пытаясь разобраться в уцелевших на нём обрывках рунных цепей.

– Кирилл был экспериментатором, Никанор Игоревич. Экспериментатором и настоящим гением рунники. – Мазнув взглядом по генералу, невыразительным тоном проговорил Завидич и резко выдохнул дым прямо в лицо собеседника. – Так что, боюсь, эту тайну мы уже не узнаем.

– Жаль. Перспективный был юноша. – Не обратив ровным счётом никакого внимания на невежливый жест собеседника, покачал головой Никанор.

– Да. Перспективный. Был. – Завидич резко отвернулся и генерал, поняв, что с ним не желают разговаривать, вышел из комнаты.

А Мирон стоял у окна и вспоминал последний разговор со старым другом. Люди Несдинича носом землю рыли, но тоже ничего не нашли. Удивительно ещё, как от тела Кирилла, вообще, хоть что‑то осталось! Специалисты седьмого департамента, правда, объяснили, что причиной тому, рунные цепи на теле. Если бы не они, Кирилла бы в пыль разорвало, как это случилось с его помощником. Но Завидичу не давал покоя другой факт. Почему подопечный не поднял гондолу во время атаки? Не сообразил? Понадеялся на отсутствие артиллерии? Впрочем, что уж теперь? Сделанного не воротишь. Остаётся только гадать. Эх, Кирилл…

Но имение Гюрятиничей было не единственным местом, где сегодня вспоминали подопечного Мирона Завидича.

– Значит, уходит в монастырь, да? – Побарабанив пальцами по столешнице, Несдинич вздохнул. – Молодёжь! Всё или ничего. Ну, погиб твой ухажёр, так чего себя‑то заживо хоронить?

На этот вопрос, присутствующие в кабинете не ответили. Зачем, если и так понятно, что начальство философствовать изволит.

– Ещё что‑то? – Контр – адмирал отвлёкся от размышлений и перевёл взгляд на докладчика. Тот покачал головой. – Ясно. Чёрт с ней, с этой девчонкой. Желает постриг принять, так туда дуре и дорога. Да и снимайте уже с неё наблюдение. Толку‑то от него… Да, вот что! По мастерской Завидичей… подумайте, кого можно им впихнуть взамен погибшего агента. Оставлять этот заводик без присмотра не следует. Иначе Гюрятиничи туда с ногами влезут. Исполняйте.

Подчинённый отвесил «кавалергардский» поклон и бесшумно исчез из кабинета, хозяин которого, дождавшись пока за посетителем закроется дверь, повернулся ко второму «гостю».

– Что у нас по проекту «Стекло»? – Несдинич взглянул на Брина.

– Пока пусто. Сам агрегат мы повторили без проблем, ничего сложного в нём нет. И даже процессы необходимые для создания нужного… материала, мы смогли распознать и понять. Но чего‑то не хватает.

– Электрический импульс? – Спросил контр – адмирал.

– Пробовали самые разные варианты, результат нулевой. Рунные цепи Хельги познаково разобрали. Не подходят. И я боюсь, что секрет не только в этом. Нам не хватает чего‑то ещё. Но чего именно? Подключили химиков и физиков, пытаемся подойти к решению вопроса с другой стороны, но и они пока только руками разводят. Их рунника здесь тоже бессильна.

– Чёртов мальчишка. – Скрипнул зубами Несдинич. – И тут подгадил.

– Ваше превосходительство?

– Свободны, лейтенант. Продолжайте работу. – Отмахнулся контр – адмирал и Брин, коротко кивнув, покинул кабинет.

– Фома Ильич, зайди. – Спустя добрых полчаса, оторвавшись от чтения бумаг, проговорил Несдинич в трубку телефона. Почти тут же дверная ручка провернулась и в кабинет вошёл бессменный секретарь главы Седьмого департамента. Контр – адмирал окинул старого друга долгим взглядом и, кивнув, указал Литвинову на стул для посетителей. – Значит так, Фома Ильич. Поскольку наш объект сгинул и вести его больше не нужно, все материалы по его разработкам уходят арт – инженерам «Форпоста» для изучения. Подбери толкового курьера и я тебя очень прошу, обойдись без участия Гюрятиничей, будь любезен.

– Собираешься и дальше держать их на расстоянии, Матвей Савватеевич? – Прищурился секретарь. Несдинич усмехнулся.

– Рано нам пока о союзе объявлять. Такая «свадьба» – дело долгое, спешки не терпящее. И так, вон какую бучу среди «Поясов» подняли. Сначала, Завидичи невесть откуда вынырнувшие, резко в силу входить начали. О Гюрятиничах да младших партнёрах вспомнили. Потом эта неудачная заварушка с Долгих, гибель Кирилла… а две недели назад и Андрей, года не побыв главой рода, на тот свет отправился от апоплексического удара. Нет, надо дать обществу успокоиться. Утихнут пересуды, начнём работать. А там, глядишь, и Борецких на свою сторону перетянем, а это уже два десятка фамилий в союзниках. Там и настоящим делом займёмся.

– Думаешь, этого хватит, чтобы Палату переговорить? – Покачав головой, произнёс Литвинов. Несдинич посмурнел.

– Нет, конечно. Но кто сказал, что я на этом остановлюсь? – Неожиданно ощерился контр – адмирал. – Фома, мы уже сколько раз об этом говорили?! Страну объединять надо, иначе сожрут. Рейх наглеет, силу набирает, а у нас даже в Новгороде всяк на себя одеяло тащит!

– Всё – всё. Оседлал любимого конька… – Пробурчал Фома, забирая со стола папку с документами. Несдинич фыркнул и махнул на старого друга рукой. А тот и рад. Документы в руки, и за дверь.

Глава 9. По делам и награда

К Алене я пришел вечером того же дня, когда меня «провожали в последний путь». Рисковать не стал, дождался ночи и просочился в дом Трефиловых через сад, предварительно убедившись, что за ним никто не наблюдает. Бесшумно поднялся по лестнице на второй этаж и тихо поскребся в запертую дверь, из‑под которой пробивалась узкая полоска света. Не спит, значит, должна услышать. Вот послышались шлепки босых ног по полу, дверь приоткрылась… а в следующий миг, какая‑то чудовищная сила втянула меня в комнату. Замок на двери щелкнул словно сам собой и я обнаружил себя стоящим посреди комнаты, обнимающим вздрагивающие плечи Алены, с силой вжимающейся в меня всем телом. Прислушался и… почувствовал себя последним негодяем.

– Пришел, пришел, пришел… – Тихий исступленный шепот, словно ножом по сердцу.

Ну вот что мне мешало раньше подать о себе весточку?! Идиот, придурок…

Не зная что сказать, и как оправдаться за долгое отсутствие, я просто принялся гладить девушку. По волосам, по плечам, по спине. Наконец, стальная хватка, обнявших меня рук, начала ослабевать. Алена подняла заплаканное лицо и… В себя мы пришли лишь часа через два, лежа в разворошенной постели.

– Пришел… – Промурлыкала Алена, и на этот раз в ее голосе не было и намека на боль. Только удовлетворение и радость.

– Я же обещал.

– Да… А еще обещал рассказать, зачем затеял все это. – Ноготки Алены впились мне в грудь и поползли вниз.

– М – м… раз обещал, значит, расскажу. – Согласился я и, схватив пискнувшую девушку затащил ее на себя. – Попозже.

В результате, разговор состоялся только утром за завтраком, после того, как Алена проводила матушку на работу в кондитерскую.

Свой рассказ я начал с жизни в Венде. Поведал, как сошелся с Краем Броновым и выживал на китовом кладбище, как торговал скрученными со старых дирижаблей деталями и находками в матросских и офицерских тайниках. Как вытаскивали Края из гарнизона Меллинга и как оказался в Новгороде под его опекой. Рассказал и о находке некоего прибора в одном из старых «китов», но без подробностей. Ни к чему они. А вот рассказывать о наших приключениях в первом моем рейсе, пришлось детально. Алена слушала, словно маленькая девочка сказку. Что ж, история вышла действительно интересной. Постепенно, повествование дошло до событий начала этого года, драки на балу, моих изобретений и визита бандитов в наш дом.

– Мне бы сразу сообразить, что ворвавшиеся в дом молодчики не имеют никакого отношения к германцам. – Повинился я. Алена недоуменно приподняла бровь.

– Почему?

– Потому что у германцев не могло быть детектора, способного обнаружить уведенный мною из Меллинга артефакт. В принципе не могло! Они ведь этот прибор в глаза не видели. Даже Гросс, захвативший его в Италии, не успел открыть ящики и рассмотреть их содержимое. И как, скажи на милость, как они могли сделать детектор, не имея достаточно подробного описания прибора, который требуется обнаружить?

– Ну так, может быть у них были чертежи?

– Тогда, на кой им сдался сам прибор? – Фыркнул я. – Могли бы и собственный собрать.

– Логично. – Согласилась Алена. – Но если это были не германцы, то кто?

– Тот, кто старательно запугивал меня ими. – Вздохнул я. – Вот, как раз у людей Несдинича было достаточно времени, чтобы исследовать переданный мною артефакт. И им создать такой детектор, раз плюнуть.

– Но зачем ему это? – Не поняла Алена.

– Мои разработки… опекун, а впоследствии и лейтенант Брин, арт – инженер Седьмого департамента, на полном серьезе именовали меня гением рунники. Я не хвастаю… – Быстро добавил я, заметив скептическое выражение лица моей девушки. – Это их собственные слова. Я не стеснялся объяснять свои идеи Завидичам, да и с лейтенантом делился кое – какими разработками. Понимаешь, серьезных арт – инженеров не так уж много, а свободных еще меньше. Большая часть специалистов работает либо на государство, либо на влиятельных людей и организации. Я знаю только двух очень толковых частных арт – инженеров избежавших подобной участи. Один из них, отец того самого лейтенанта Брина, так что, можешь представить, чего ему стоила эта свобода. А второй, совершенно сумасшедший параноидальный тип, прячущийся от всего мира в Высокой Фиоренце.

– Тебя решили посадить на цепь. – Констатировала Алена, сообразив к чему я клоню. Умница.

– Именно. – Кивнул я. – Точнее, приучить к цепи. Сначала, попытались законопатить в Китежград, организовав перевод в Воздушные классы. Я отвертелся. Тогда‑то в наш дом и нагрянули молодчики, якобы подосланные германцами. Которые, как я узнал гораздо позже, оставили любые попытки лезть в дело, едва прибор попал на стол исследователям Русской конфедерации. Очевидно, решили, что выкрасть результаты исследований будет проще и дешевле. Ну а поскольку долго «прятать» меня от происков жуткого капитана Гросса было невозможно, в ход пошел козырь под названием «Андрей Долгих», весьма удачно подставившийся под мой удар на Зимнем Балу в Ладожском университете и усугубивший противостояние уже в Китеже, напав на меня и сестер Осининых после празднования дня Ангела моего хорошего приятеля Миши Горского. В общем‑то, манипулируя двумя этими угрозами, германцами и Долгих, Несдинич вполне мог добиться того, что в конце концов, я бы сам стал затворником и держался за даруемую им защиту, забросив все свои мечты о полетах. Ни на секунду не сомневаюсь, что взрыв в мастерских, в первую очередь был направлен на «Мурену». Вот только подрывники Андрея не учли, что эллинг защищен моими рунескриптами. А склады были взорваны за компанию, и чтобы не выбиваться из традиций «родовой вражды».

– И все это, ради твоих познаний в артефакторике? – Проговорила Алена. Я пожал плечами и, воспользовавшись тем, что спускаясь к завтраку не стал надевать рубашку, активировал рунные цепи. По рукам, груди и спине поползли светящиеся строчки знаков. Девушка изумленно ойкнула.

– Нанеси такое роте штурмовиков и они без проблем возьмут любую столицу. – Прокомментировал я. – И я был полным идиотом, раскрыв этот секрет Хельге и опекуну.

– А мне не боишься открывать подобное? – Тихо спросила Алена. Я замер…

– Ну, кому‑то же нужно доверять? А если не тебе, то… кому? – Вздохнул я.

– Спасибо. – Расцвела девушка, а я смущенно хмыкнул. Надеюсь, я в ней не ошибся… Алена чмокнула меня в щеку и, подлив в чашку киселя, ткнула кулачком в бок. – Кирилл, а почему ты изменил мнение об опекуне?

– Заметно, да? – Грустно улыбнулся я. Девушка кивнула. – Понимаешь, я ведь им верил. Верил, что могу стать частью маленькой семьи Завидичей. Называть взбалмошную Хельгу сестрой, а Мирона дядькой. У меня не было от них секретов, да, собственно, поначалу все к тому и шло. Завидич, первое время после нашего приезда в Новгород действительно беспокоился за меня и был благодарен за помощь в Меллинге. Хельга, хоть поначалу и повела себя, как дура, после истории в Высокой Фиоренце стала относиться ко мне как младшему брату. У нее, конечно, были свои заскоки, но это было даже забавно, и я до сих пор вспоминаю наши перепалки. Все изменилось после демонстрации моих умений и кое – каких изобретений. Но узнал я об этом, гораздо позже.

Тот чертов разговор в госпитале, свидетелем которому я стал, одним поздним теплым вечером. Хотел пробраться к дядьке Мирону в неурочный час, а в результате… Я вспомнил свое сидение под окном палаты и меня передернуло.

– С Осиниными удачно вышло. – Проговорил знакомый голос, обладателя которого я не видел. Произнесенная фамилия всколыхнула любопытство и я, вместо того, чтобы поприветствовать дядьку Мирона и забраться на подоконник, застыл у карниза, затаив дыхание.

– Не говори «гоп», Фома. – Проворчал Завидич и я еле сдержал изумленный вздох. Литвинов в гостях у дядьки Мирона?! Мир сошел с ума! – Хоть, паренек и свел с ними знакомство, на восстановление партнерства пока рассчитывать не приходится.

– Ну – ну… организовать еще пару таких встреч в подворотне, как зимой в Китеже с Долгих, и они станут лучшими друзьями. А там можно и документы подписывать. – С насмешкой произнес Фома Ильич, вгоняя меня в шок. С трудом задавив поднимающуюся волну эмоций, я прислушался к ведущемуся за окном диалогу.

– Не лезь со своими советами, куда не просят. Или Матвей тебе живо укорот сделает. Веришь? – Буркнул Завидич. – Да и этот ваш Долгих… Кто ему посоветовал этот идиотский взрыв организовать, а?

– Матвей и предложил. Кто ж знал, что вы вместо пакетбота решите на «Мурене» полетать? – Ответил Фома Ильич, явно не впечатленный угрозой собеседника. – Мог бы и сообщить об изменении планов.

– Времени не было. – Огрызнулся дядька Мирон и вздохнул. – Фома, я бы на твоем месте задумался, что станет с Долгих, если он еще раз встретится с Кириллом. В первый раз дело обошлось одним сотрясением мозга, во второй, науськанные им курсанты три месяца валялись в госпитале с переломами, а сам Андрей и вовсе еле восстановился после… ну ты понял. А теперь, вспомни судьбу тех молодчиков, что Несдинич отправил для обыска в нашем доме. Уверен, что Долгих переживет еще одну встречу с Кириллом, особенно после взрыва и моего ранения?

– А ты своего щенка на привязи держи, чтоб не смел хвост на именитых поднимать, тля безродная. – Внезапно похолодевшим тоном проговорил Литвинов.

– Хех… как ты себе это представляешь? У парня вообще нет пиетета перед именитыми и чинами. Да и недоросль он. Пусть пока покуролесит… Вот откажется от опекунства, присягу роду возьму, тогда другое дело. Можно будет и хвост придавить и гордость пообломать. А пока – рано. – Откликнулся дядька… Завидич и мои внутренности словно обдало холодом.

– И чего вы с ним носитесь, словно дурак с писанной торбой? – Вздохнул Литвинов, сбавив тон.

– Не, неправда твоя. – Усмехнулся Завидич. – Как с курицей, несущей золотые яйца. Ты же видел рунные цепи на руках Хельги?

– О да. Исследователи до сих пор поверить не могут. Все про совместимость с органикой лопочут. Интересная затея, конечно. Да только в принципах никто до сих пор разобраться не может. Брин говорил, что помимо светящейся при активации части рун, там еще и невидимая имеется, та самая, что отвечает за совместимость. Значит, это твой подопечный сделал, да?

– Он самый. И алмазный проект, тоже его рук дело. Ты представляешь, какое это преимущество для нас? – Проговорил Завидич. Мои пальцы до хруста сжали камень карниза. В глазах потемнело, а когда я пришел в себя, понял, что по щекам катится холодная и мокрая мерзость. И больно. Очень больно в груди, так что ни вдохнуть ни выдохнуть.

– Хм. Слышал от Брина, да не поверил. Зря, выходит? А ведь там тоже что‑то не ладится. Никак исследователи результат получить не могут. – Задумчиво протянул Литвинов и, дождавшись подтверждающего кивка Завидича, проговорил. – М – да, тогда понятно, почему вы вокруг мальчишки такие танцы с бубнами устроили. Если он эти секреты отдаст, считай, свободу свою выкупит сразу.

– «Выкупит»?! Чтобы вы его тут же в исследовательском отделе закрыли? – Фыркнул Завидич. – Вот уж вряд ли. У меня на Кирилла большие планы, знаешь ли. И из рода я его не отпущу. Он нам еще и Осининых приведет. Только действовать надо аккуратнее, а не как тогда… с Воздушными классами, помнишь? Секретность, конечно, дело хорошее, но когда правая рука не знает, что делает левая, это уже перебор!

– Ладно – ладно, не кипятись. – Проворчал его собеседник. Помолчал… – Слушай, а может быть убрать ту девку, к которой Кирилл шастает? Подвести вместо неё кого‑нибудь… из наших, а? Всё проще будет его в узде держать.

– Не вздумайте! – Взвился Завидич. – Чёрта с два вы его тогда в Китеже удержите! У парня и без того, не жизнь, а мрак сплошной! Хочешь, чтоб он совсем умом тронулся? Вспомни, сколько нашему доктору пришлось помучиться, чтоб его в порядок привести после Меллинга? То‑то… Нет уж, и так перебор получается. Надо потихоньку ослаблять давление и крепче привязывать его к Китежу делами и интересами. Контракты для мастерской, база для «Мурены», друзья, сошлись же они с Мишкой. Заметь, без всяких принуждений и этих ваших интриг идиотских… можно какую‑нибудь подружку из местных ему подвести. Но это не сейчас, позже, когда перебесится. Да… не подумали. Надо было, конечно, этим делом раньше озаботиться…

– Тьфу, да кто знал, что он у тебя такой скорый? Ты ж и сам небось ещё не думал о невесте для своего будущего вассала! Вот и мы ничего такого до следующего года не планировали. – Фыркнул Литвинов. Его собеседник тяжело вздохнул.

– Это Ветрову, сволочи, спасибо сказать надо. Позаботился о психологическом комфорте на «Фениксе», называется. – Пояснил он и неожиданно хлопнул ладонями по коленям. – Ладно. Оставим Кирилла. Что у нас по Борецким? Есть подвижки?

Больше я не выдержал и, отпустив карниз, спрыгнул наземь. Слушать это… это дальше, сил не было. На заплетающихся ногах, кое‑как добрался до велосипеда, попытался его оседлать, но понял, что не могу удержать равновесие и, схватившись за руль, как за спасательный круг, поплелся пешком, мало соображая, куда и зачем. Отпустило меня уже за пределами города… И именно тогда в голову пришла мысль о том, как можно обрубить все «концы». Хотя, кому я вру? О самоубийстве я думал. Уж очень придавило меня это… предательство. Там родственнички и то честнее себя вели. Но удержался. Запихнул разочарование поглубже, вспомнил вот про это счастье, что сейчас рядом сидит, положив руки мне на плечи, сжал зубы и… Ну, что получилось, то получилось. Не жалею.

Алена слушала рассказ о разговоре, перевернувший все мои представления о людях, которых я считал самыми близкими в этом мире. Молча, не прерывая. Только один раз она дёрнулась, услышав о планах заделавшегося свахой Литвинова, но тут же упрямо вздернула подбородок, более ничем не выдав своих эмоций. И лишь когда я замолчал, она пошевелилась. Ласково провела рукой по моим взлохмаченным волосам и, коснувшись губами щеки, неожиданно сморщилась.

– Колешься. Бриться пора. – Может и пора, да сам я до сих пор не брился. Со здешними брадобреями, такой необходимости просто не возникало. Я сконфуженно развел руками, признаваясь в своем неумении, на что Алена только фыркнула.

– Зато я умею. Матушка научила. – Сообщила она к моему изумлению.

– А тебе‑то это зачем? – Спросил я.

– У батюшки после «хорошего» вечера, наутро обычно руки дрожат. – С улыбкой пояснила Алена. – Вот, чтобы не рисковать, она его в такие дни и бреет. Говорит, лучше похмельный муж, чем мертвый. Ну и меня научила… на всякий случай. Так как, идем в ванную?

– Ага. – Кивнул я. – Будем считать это репетицией.

На этих словах, Алена катастрофически покраснела, но ничего не сказала. Просто поднялась со стула и потянула меня в ванную. Впрочем, приступить к эксперименту сразу нам не удалось. Сначала мы решили принять душ, и вот тут‑то и выяснилось, что в супружеской жизни, оказывается, есть много моментов помимо бритья, которые стоит порепетировать.