Текст книги "Перепутья"

Автор книги: Антанас Венуолис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)

XXI

Четвертого сентября 1390 года, рано утром, еще до восхода солнца, князь Витаутас, английский граф Дерби, саксонский герцог маркграф Фридрих со своими спутниками и еще несколько рыцарей знатного рода свернули в сторону и, галопом поднявшись на высокий берег Вильняле, удивились: внизу, у них под ногами, окруженная реками и холмами предстала Вильнюсская крепость, которая состояла из четырех замков. Вокруг крепости с одной стороны, извиваясь змеей, бурлила и шумела Вильняле, а с другой – тихо струилась широкая Нерис. Чистые воды рек омывали стены замков. Два замка, воздвигнутые ниже, казались новыми и очень прочными. Два других стояли на холмах и были обнесены деревянными укреплениями. Особенно сказочно выглядел Верхний замок, который венчал вершину горы и, окруженный высокими деревьями, казался заколдованным.

Вокруг стен крепости и по берегу Нерис были разбросаны деревянные домики. Три новых небольших костела своими колокольнями тянулись в небо и сверкали позолоченными крестами. Они словно хотели заглянуть, увидеть, что творится в крепости и еще дальше, за городом. Вдоль Нерис извивались узкие, кривые улочки; они уводили из города и узкими дорогами поднимались на заросшие лесами холмы, в поля и долины.

Не только сам город Вильнюс, жители которого уже успели вместе со своим скарбом перебраться в замки, выглядел словно вымерший, но и в крепости с первого взгляда нельзя было увидеть какое-нибудь движение. И правда, казалось, что все происходит во сне, что все тут заколдовано.

Долго глядели чужеземные вельможи и не могли налюбоваться. Такую картину – такую гармонию лесов, гор и рек, окружавших крепость, замки и город, им еще никогда не доводилось видеть.

– Какая прекрасная, какая изумительная крепость! – наконец заговорил английский граф Дерби и бросил взгляд на задумчиво стоящего Витаутаса.

Витаутас ничего не ответил.

Помолчав, граф добавил:

– Слишком мало мы привезли таранов, чтобы разрушить такие замки.

Тем временем, пока другие благородные рыцари в прекрасном расположении духа рассматривали замки и любовались окрестностями Вильнюса, князь стоял суровый, задумчивый и как бы прислушивался, о чем это шумит разъяренная Вильняле и шепчут, омывая стены Кривого замка ³⁵35
  Деревянный Кривой замок, сожженный в 1390 году, заново не отстраивался.


[Закрыть], волны Нерис.

Больше всего привлекал внимание князя Витаутаса Кривой замок, и он, морща лоб, прямо-таки пожирал его глазами.

– Да здравствует! Здравствуй! Здравствуй! – донес ветерок до вершины горы возгласы невидимых людей.

Присмотревшись получше, рыцари увидели во дворе одного замка тысячи двигающихся шлемов, разглядели и самих людей, когда те, наверно, выслушав речь своего военачальника, стали кричать и расходиться по своим местам.

А потом, когда туман несколько рассеялся, рыцари увидели и в других замках большое движение народа; они разглядели на стенах крепости также и пушки, которые смотрели в поле и как бы выбирали себе жертвы. Союзники окружили город со всех сторон.

По всем долинам, склонам, по берегам Нерис и через холмы тянулись к Вильнюсу вереницы закованных в железо витязей, распевающих священные псалмы; другие переправлялись через Нерис. В утреннем тумане развевались их хоругви, покачивались над шлемами пучки гибких перьев и двигался настоящий лес копий и рогатин.

– Глядите, глядите, наши уже на крепость двинулись, – забеспокоился близорукий герцог саксонский и показал Витаутасу и всем вельможам на лес, из которого выехала вереница всадников и галопом понеслась к замку.

– Это не наши, а часть гарнизона замка. Смотрите, они сейчас нападут на нас, – даже не шелохнувшись, сказал Витаутас и снова стал смотреть на крепость, словно подсчитывая что-то про себя.

Тем временем вдоль Нерис двигался маршалок ордена со своим войском и французскими рыцарями. Сначала рыцари не узнали литовцев и подумали, что это один из отрядов Витаутаса. Увидев всадников, крестоносцы хотели преградить им дорогу в замок, но, пока они разворачивались, пока выстраивались в боевые порядки, литовцы первыми набросились на них и нескольких уложили. Возле костела они поколотили бургундских рыцарей, которые, не ожидая такой внезапной атаки, даже не оказали сопротивления. Захватив пленных и несколько повозок с провиантом и кормами, литовцы быстро укрылись в замке.

Наблюдавший за всем этим Витаутас не сдвинулся с места, а между тем из остальных вельмож одни выругали своих, другие похвалили литовцев.

Пока не подошли основные силы войска маршалка, убитые рыцари и лошади лежали на берегу Нерис, и с вершины горы казалось, будто туда из проезжавшей повозки набросали мешки с сеном.

Светлейший князь, – прошептал Витаутасу подошедший сзади боярин Книстаутас, – а не следовало бы нам, пока рыцари будут выстраиваться да разбираться, внезапно напасть на крепость?

Витаутас не скоро ответил ему. Он долго смотрел на стены крепости, измерял взглядом Кривой замок, а потом сказал:

– Вы со своими воинами сначала попытайтесь поджечь Кривой замок и идите на него со стороны Нерис и с востока.

– Сколько людей с собой брать? – спросил боярин Книстаутас.

– Возьми нескольких и предложи им сдаться, а когда начнется пожар, тогда уж навались всеми своими силами.

Книстаутас поднял руку, отдал честь князю, отдал честь благородным рыцарям, вскочил на коня и со своими людьми направился с горы туда, где стояли его полки.

Витаутас и родовитая знать оглядывали местность с вершины горы и ждали маршалка Тевтонского ордена, чтобы держать большой совет. Но суеверный маршалок, расстроенный этой небольшой, но все-таки бесславной неудачей, медлил с прибытием. Эта маленькая неудача не предвещала ничего хорошего и в будущем и сильно испортила настроение войска; особенно подействовала она на французских и бургундских рыцарей, которые еще не сталкивались с военными хитростями литовцев.

Стыдно им было и за своих товарищей, которые так легко и бесславно сложили головы на глазах объединенного войска и гарнизона всех четырех замков.

Маршалок приказал побыстрее похоронить убитых и отслужить панихиду в костелах, оставленных литовцами.

Наконец взошедшее из-за лесов солнышко озарило группку вельможных рыцарей на вершине горы. И в это же время, когда горы уже сверкали и переливались в лучах восходящего весеннего солнца, все четыре замка продолжали скрываться в тени гор. Туман, поднимающийся с Нерис и Вильняле, затягивал замки таинственной дымкой и придавал им еще больше очарования.

Едва маршалок ордена поднялся на гору, начался военный совет. Маршалок был злой, недовольный и снова жаловался Витаутасу, что вероломные жемайтийцы во время похода ограбили его обозы, из засады перебили несколько отрядов всадников и что, вообще, христиане так не воюют.

Военный совет быстро распределил места, составил план штурма, и командиры отрядов и хоругвей, выполняя приказ старших, поспешили с горы к своим частям.

Но штурм замков начался не сразу, так как долго ждали подвоза пушек, таранов и других стенобитых машин.

Одни жители города бросили свои дома и со всем скарбом и добром перебрались в замки, другие сбежали в леса и болота, поэтому теперь по городу, словно муравьи, беспорядочно сновали отдельные воины в поисках хоть какой-нибудь добычи. Когда они слишком близко подходили к стенам замка, по ним пускали стрелы, бросали копья, а если где-то собиралась густая толпа, то даже стреляли из пушки. Из Верхнего замка сделали несколько выстрелов по вершине горы над Вильняле, где стояли вельможи; одно железное ядро пролетело слишком высоко, второе – слишком низко, а третье зарылось в землю у подножия горы. Вельможи не разошлись.

Когда поднялось солнышко, словно проснулись после долгого сна все четыре замка. Ожил и сам город. В Верхнем замке на всех стенах курилась разогреваемая смола, поднимался пар над кипятком, сверкали шлемы, доспехи воинов, а изредка доносились и людские голоса. А там, внизу, извиваясь струилась Вильняле и тихо вторила ей Нерис.

Вокруг Кривого замка сновали конные и пешие, и было слышно, как они переругиваются с его защитниками.

– Послушай, ты, жемайтиец дремучий, чего глазеешь, ворон что ли считаешь? – со стены замка кричал стражник зазевавшемуся жемайтийцу.

– Да никак ты человек? Я-то подумал, что ворона, вот и гляжу, как на ворону, – отрезал жемайтиец.

– Никудышний из тебя стрелок, если человека от вороны не отличишь. Ты что, только в ворон стреляешь?

– А ты в мою задницу попадешь? А? Попробуй! – И жемайтиец, нагнувшись, выставил зад.

– Подойди поближе, попробую.

– Ха-ха-ха! – грохнул внизу смех. – Поближе подойди! Он сначала пощупает, а уж потом и копье бросит! Ну и стрелок!.. Ха-ха!..

– Эй ты, лопух, откуда у тебя такой шлем? Возле речки нашел? – кричал другой жемайтиец.

– С твоей головы снял.

– Да моя голова на плечах.

– Приглядись получше, не горшок ли.

– Это вы свои головы полякам продали, а сами вместо них горшки напялили, – шутил мелкий боярин из отряда Витаутаса.

– А вы вместе с потрохами крестоносцам продались и своих жен ордену под залог оставили, – резали со стен замка.

– Наши жены дома сидят, а мы тут с вашими жить будем!

В погребе одной избушки воины нашли спрятанный бочонок с пивом. Бочонок выкатили на улицу, вышибли дно и принялись угощаться.

Воины проталкивались к бочке, подставляли шлемы, ладони или первую подвернувшуюся под руку посудину. Вокруг домика собралась толпа, началась давка. Другие, увидев толпу, захотели узнать, что там происходит, и поднажали еще сильнее, так что вся улочка оказалась забитой народом. Это заметили со стен замка и бабахнули из пушки. Ядро просвистело над толпой и, угодив в крышу домика, прошило ее насквозь. Некоторые жемайтийские юноши, еще не слышавшие пушечных выстрелов, разинув рты, смотрели на стены.

Пиво быстро выпили, расколотили и саму бочку; воины снова рассыпались по городу, чтобы уничтожать скарб, бить окна, ломать двери в поисках какого-нибудь добра, оставленного беженцами. В одном доме обнаружили спрятанный мешок орехов; откуда-то вытащили на улицу старушку. Старушка была такая древняя, что даже ходить не могла. Воины окружили ее, начали толкать, щипать, о чем-то спрашивать, а потом потащили к Нерис и бросили в воду.

Со стен замка снова бабахнули по толпе из пушки, но опять промахнулись, только разбили повозку на берегу Нерис и испугали лошадь. Подняв хвост и задрав голову, фыркая и путаясь в вожжах, лошадь понеслась по берегу, а ее испуг передавался и другим коням.

– Ребята, отойдите от стен замка, вот тараны везут!.. Отойдите. Сейчас у всех будет работка! – И мелкий боярин верхом на коне, размахивая копьем, оттолкнул воинов подальше. Наконец привезли один таран, второй, потом еще. Установив эти машины подальше от стен, принялись налаживать их, подтягивать, подправлять… Но штурм замка все еще не начинали.

Пеших и конных вокруг Кривого замка собиралось все больше и больше. Появилось несколько башен прикрытия; наконец установили налаженные тараны и из катапульты выпустили несколько камней по стене замка. Привезли пушку и тоже принялись стрелять по замку. Его защитники не отвечали. Вдруг над замком поднялся столб дыма, раздался крик. Осаждающие тут же подхватили этот крик. Немногим раньше никто всерьез и не помышлял идти на штурм Кривого замка, но теперь, когда там поднялся столб дыма и возникла всеобщая паника, все бросились к стенам. Тем временем привезли еще несколько таранов из других частей войска, чаще начали стрелять из пушки, и со всех сторон стали подниматься на стены жемайтийцы боярина Книстаутаса.

– Что они делают, князь, что они делают: они напрасно тратят силы, – приглядевшись к штурму замка, сказал Витаутасу маршалок и нахмурившись спросил: – Кто отдал такой приказ?

– Я, – коротко ответил Витаутас, не отрывая взгляд от замка.

– Это противоречит решению нашего совета, – наступал маршалок.

Тем временем защитники замка бревном сбросили со стены нескольких воинов. Недовольный маршалок снова обратился к Витаутасу:

– Образумьте их, князь, ведь это банда дикарей.

Витаутас притворился, что он ничего не расслышал; сложив руки на груди, он стоял на краю обрыва так, что все остальные рыцари и вельможи находились позади него и не могли заглянуть ему в лицо. Маршалок ордена начал было что-то говорить ему, зашел с одной стороны, потом с другой, но Витаутас, казалось, не только не видел его, но и не слышал. Не отрывая взгляда от замка, он следил за происходящим и словно ждал чего-то.

– Баублис, все на стены! Отвлеките их от тушения пожара, – вдруг, обернувшись назад, приказал князь своему боярину. Баублис, поклонившись князю и вельможам, ловко прыгнул в седло и помчался к замку.

Прошло совсем немного времени, и на стены замка со всех сторон стали подниматься люди. Штурмующие и защитники схватились не на шутку. Одни воины летели вниз, просто сброшенные со стены, другие валились, облитые кипятком, расплавленной смолой, и, упав на землю, звали на помощь, корчились, извивались и, ошпаренные, умирали в страшных муках. Никто не обращал на них внимания. Те раненые, у которых были еще силы, сами отползали подальше от стен, пока их не относили или не растаптывали. В такой жаркой схватке только родственники и друзья спасали своих. Но чем больше штурмующих поднималось на стены замка, тем больше его защитников вынуждено было отвлекаться от тушения пожара. Дым, поднимающийся над замком, с каждой минутой становился все гуще, и было видно, как распространяется огонь.

– Кершис, Пильца и ты, Кинсгайла, немедленно приготовьтесь штурмовать ворота замка, – снова, обернувшись к своим боярам, приказал Витаутас, и снова несколько бояр поспешно скатились с горы.

Когда дым начал окутывать уже и стены Кривого замка, ворота вдруг распахнулись и из замка хлынули конные и пешие. Жемайтийцы этого не ждали. Передние части гарнизона замка отбросили от стены, смяли всадников белорусского боярина Пильцы из Матаковцев, а также воинов Кершиса и Кинсгайлы, которые стояли ближе к воротам, и, чтобы очистить дорогу для рвущихся вслед за ними, бросились одни налево, другие – направо. Жемайтийцы растерялись. Удивились, не ожидавшие такой внезапной вылазки, и чужеземные рыцари. Те, которые уже поднимались на стены, быстро скатились вниз и поспешили спасать тараны и пушку. Этой суматохой воспользовался староста замка, брат Ягайлы, отважный князь Казимир Каригайла ³⁶36
  Казимир Каригайла (?—1390) – Мстиславский князь. Сын Альгирдаса.


[Закрыть]. Он понял, что замок был подожжен изнутри его же людьми, сторонниками Витаутаса. Понял, что его гарнизон ненадежен и что он может опираться только на польские отряды, присланные Ягайлой. Поэтому князь решил оставить горящий замок и любой ценой прорваться. Кривой замок не был связан с другими замками подземными ходами, поэтому князь мог рассчитывать только на собственные силы. Прежде всего он пожертвовал литовцами, как верными, так и ненадежными: первыми вытолкнул их из замка, первыми бросил в огонь.

Едва выбежав из замка, одни литовцы Каригайлы – сторонники Витаутаса – сразу побросали оружие и сбежали, другие повернули против своих же; однако некоторые, верные князю, схватились с жемайтийцами и не хотели сдаваться живыми. Сзади на них навалились успевшие опомниться бояре Кершис с Кинсгайлой… и полилась рекой литовская кровь. Литовцев было намного меньше, и они быстро рассеялись.

– Napszud, bracia! **
  Вперед, братья! (польск.).


[Закрыть] – крикнул воинственный Казимир Каригайла и во главе усатых польских офицеров и отважных молодых шляхтичей Ягайлы галопом вылетел из замка.

– Naprzod, bracia, naprzod! – подхватили его клич поляки, и земля задрожала под копытами их коней.

Разогнавшись, они врезались в полки боярина Книстаутаса, которые преградили им дорогу, и схватились мужчина с мужчиной. Но словно о стену ударились литовцы и поляки Каригайлы о жемайтийцев боярина Книстаутаса. В самом начале всех закрывали тучи черной пыли, и ничего нельзя было разглядеть.

Но вскоре литовцы и поляки увидели, что они окружены со всех сторон и что уже нет для них спасения; однако сдаваться они не хотели, а старались любой ценой прорваться вперед, к воротам. Жемайтийцы били их железными палицами сзади, рубили мечами спереди, протыкали копьями сбоку… Однако верные своему государю и своему командиру поляки и литовцы, хотя и таяли, редели их ряды, все же рвались только вперед и вперед. Там, где они прорывались, оставались горы трупов людей и лошадей, раздавались плач и стоны раненых и умирающих. Одни умирающие обращались к Иисусу и Марии, взывали о помощи к святому Иосифу, другие называли имена Перкунаса, Праамжюса, мстительного Пикуолиса. Некоторые крещеные литовцы, увидев, что жемайтийцам сопутствует удача, в свой смертный час взывали к теням предков и тоже называли имена многих богов.

– Сдавайтесь! Все равно вам конец! – крикнул боярин Книстаутас, когда живая стена поляков и литовцев ударилась о его полки и была окружена.

– Naprzod, bracia, naprzod! – со словом "naprzod" опуская меч то в одну, то в другую сторону, ответил ему седой усатый воевода, и там, где сверкал его меч, с треском крошились доспехи, валились с коней всадники, падали пешие. Молодые шляхтичи Ягайлы, казалось, тоже не хотели отставать от своих усатых командиров.

Но отважнее всех, яростнее всех орудовал мечом молодой рыцарь, брат Ягайлы, староста Кривого замка Казимир Каригайла. Над гребнем его шлема развевался пучок перьев дорогих заморских птиц, сверкали на солнце кованые доспехи работы миланских бронников; да к тому же его шлем украшала прицепленная слева изящная перчатка польской красавицы. И он вместе с поляками кричал "naprzod, bracia", отдавая приказы и по-литовски, и все рубил и рубил. Рубил направо, рубил налево, топтал своим конем сбитых пеших и всадников и все рвался вперед, поближе к воротам замка. Когда над его головой поднималась железная палица жемайтийца или со свистом пролетала тоненькая сулица, или когда сверкал перед глазами меч, Казимир Каригайла взывал не к Перкунасу, не к Праамжюсу, не к Иисусу и не к Марии – его губы шептали сладкое имя польской красавицы.

Рубил Казимир Каригайла жемайтийцев так, как его дед Гедиминас и прадед Миндаугас рубили когда-то крестоносцев и меченосцев.

Увидев жемайтийского боярина в дорогих доспехах, Каригайла пришпорил своего коня и в несколько скачков очутился перед равным себе богатырем. Он замахнулся мечом, но тут узнал боярина Книстаутаса и, растерявшись, поднял своего коня на дыбы.

Боярин Книстаутас тоже узнал Каригайлу. Хорошо он знал и его отца, славного князя Альгирдаса. Не раз ходил он с князем Кестутисом помогать ему воевать Псков и Смоленск, ходил походом на далекий Новгород. Князь Альгирдас тоже приходил Кестутису на помощь, когда надо было бить крестоносцев и меченосцев. Вспомнил теперь боярин Книстаутас, как он носил на руках маленького Каригайлу, одногодка его сына Манивидаса.

– Каригайла, сдавайся! – крикнул боярин Книстаутас и тоже поднял на дыбы своего коня.

– Naprzod, bracia! – ответил ему отважный Каригайла и что было силы ударил боярина Книстаутаса мечом по голове.

Боярин успел отвести этот удар в сторону и в свою очередь вышиб из его рук меч.

– Живым мне его, живым! – зло приказал своим воинам боярин Книстаутас и показал на князя.

Но Каригайла быстро пришел в себя, оруженосец подал ему меч, и он снова бросился на боярина. Их кони зубами вцепились друг дружке в гриву. Скрестились взгляды старого боярина и молодого князя. Глаза Каригайлы горели ненавистью, он был так разъярен, что, казалось, вот-вот вцепится зубами в доспехи боярина Книстаутаса. Боярин смотрел на него пренебрежительно, насквозь пронизывая взглядом.

– Каригайла, сдавайся! – цедя слова сквозь зубы, во второй раз предложил ему боярин и занес над его головой меч.

Каригайла отвел этот удар, отскочил назад и снова со всей силой опустил свой меч на голову боярина. Он перерубил шлем и сбил латунную броню. Боярин закачался, снова выпрямился и, воскликнув «живым мне его, живым!», бросился на Каригайлу и сшиб его с коня.

– Jadzio! – воскликнул отважный Каригайла, падая на землю.

Поляки, увидев своего командира поверженным наземь, бросились спасать его, а усатый воевода со своими оруженосцами начал рубить мечом простоволосого жемайтийского боярина. Книстаутас еще защищался, но долго сопротивляться не мог: истекая кровью, он свалился с коня.

– Живым мне его, живым!.. – еще крикнул боярин Книстаутас, не выпуская из рук уздечки и нащупывая стремя. Но оруженосец усача соскочил с коня и вонзил ему в грудь мизерикордию…

На Каригайлу Казимира навалились несколько мужчин и попытались взять его живым. Он вырвался и снова схватился было за меч, но тут один жемайтийский воин секирой на длинном древке снял ему голову. Вскоре было покончено и с другими отрядами поляков и литовцев Каригайлы.

Когда князь Витаутас вместе с родовитой знатью спустился с горы над Вильняле, Кривой замок уже был взят и теперь пылал. В нем хозяйничали жемайтийцы. Ликующие воины носили под стенами других замков надетую на копье голову Казимира Каригайлы, показывали ее защитникам замков, чтобы нагнать на них страху.

Боярину Книстаутасу поспешно устроили торжественные похороны.

Хотя Кривой замок был внезапно и быстро взят, штурм других замков начался еще не скоро, только через несколько дней, когда прибыли все пушки, все тараны и другие стенобитные машины.