Текст книги "Перепутья"

Автор книги: Антанас Венуолис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)

– Князь, чего не имеешь сам, того не можешь дать другим. – И жрец положил на жертвенник связку дров, чтобы принести последнюю жертву Праамжюсу.

Заночевал князь на вершине одного из Трех курганов. Он долго с тревогой смотрел на зарево пожаров. Запали ему в сердце последние слова жреца: «чего не имеешь сам, того не можешь дать другим», и он долго не мог заснуть.

Штурм Кернавского замка начался в ту же ночь, сразу же, как только подоспели по Нерис тараны. Рыцарь Греже необычайно быстро снял с лодок стенобитные машины и, установив их вокруг замка, принялся за работу. Оба Книстаутаса и боярин Минтаутас со своими отрядами лезли на стены, подкапывались под фундамент, ломились в ворота. Гарнизон замка защищался, но не стремился проявить особое сопротивление. Если бы не крестоносцы рыцаря Греже и татары Книстаутасов, гарнизон, многие воины которого сочувствовали Витаутасу, может быть, и сдал бы замок без кровопролития. Но теперь они опасались мести крестоносцев и жестокости татар, поэтому упорно защищались.

На запрос из замка ответили, что ни боярыни Книстаутене, ни ее дочери здесь нет. Но в это никто не хотел верить.

Рыцарь Греже проявил здесь необычайную отвагу и все свое искусство в разрушении крепостных стен. И вскоре одна стена была проломлена, в другой образовалась брешь возле основания, и положение осажденных ухудшалось с каждым часом.

На стене взвился белый флаг, и появился посланец начальника замка.

Рыцари, и вы, отважные воины! – крикнул со стены парламентарий. – Если вы ищете боярыню Книстаутене и ее дочь, то я от имени своего старосты Таутгиниса заявляю, что в замке их нет!

– А куда вы подевали несчастных женщин, если у вас их нет?

– Их увезли в Тракай.

– Вы жестоко поплатитесь за то, что таскаете нашу мать и сестру из замка в замок! – пригрозили Книстаутасы и спросили: – Где владыка замка князь Александр Вигантас? ⁴⁷47
  Александр Вигантас (Вигант, Вигонд;?—1392) – литовский князь. Сын Альгирдаса.


[Закрыть] Лишь ему мы поверим.

– Наш князь уехал в Тракай; вместе с ним отправилась и боярыня с дочерью.

– За свою даму сердца, боярыню Маргариту, я каждого из вас, кто останется в живых, вызову биться на секирах или мечах!

– Еще раз заявляю вам от имени старосты замка, что женщин у нас нет; они уехали вместе с нашим князем.

– Скажите нам правду, где они, и за это мы даруем вам жизнь.

– Точно нам неизвестно, где они сейчас, мы только знаем, что здесь их нет. Замок мы не сдадим и милости у вас просить не станем, но боярыню Книстаутене и ее дочь ищите в другом месте.

Все же им не поверили и еще яростнее двинулись на стены замка.

Через два дня Кернаве была взята, но ни Книстаутене, ни ее дочери в замке не оказалось.

Расстроились Книстаутасы, обеспокоенные судьбой своей матери и сестры, задумался рыцарь Греже, но больше здесь делать было нечего. Женщин следовало искать в другом месте.

Отдав замок воинам на разграбление, рыцарь Греже и оба Книстаутаса с боярином Минтаутасом пошли к князю Витаутасу и попросили отпустить их в Тракай. Князь согласился, и в ту же ночь они уехали.

Когда стемнело, князь Витаутас снова смотрел на утопающую в огне восточную Литву, но от Кернаве уходить не хотел.

– Не понимаю, – вполголоса обратился князь к боярину Рамбаудасу, – неужели они уже и до Тракай добрались?

– Не может быть, князь, – охнул боярин Рамбаудас и прищурившись присмотрелся к огромному пожару, полыхающему далеко впереди.

– А может, это всадники миснийского маркграфа ворвались в тракайские пущи и подожгли какую-то избу, – засомневался боярин Гаршва.

– Боярин, еще вчера всадники маркграфа шатались по окрестностям Круониса и не могли они так быстро перебраться в тракайские леса, – высмеял его боярин Кершис и добавил: – По-моему, горят или Сумилишкес, или Ужугуостис.

– Боярин, Сумилишкес и Ужугуостис находятся как раз в тракайских лесах. Но это уже дальше Сумилишкес и слева от Ужугуостиса, – стоял на своем боярин Гаршва.

– Бояре, вы только посмотрите, – обратился к ним боярин Рамбаудас. – Вот это зарево – Жежмаряй, рядом дотлевает Вевис, и тут же Кетавишкес с окрестными селениями. Там, где двойное зарево, – Дарсунишкис с какой-то соседней деревней. Между ними пылают избы Наватичяй и Барсакишкес… Кальвяй еще вчера сожжены великим магистром и во второй раз гореть не могут. И если бы там горели Ужугуостис или Сумилишкес, то вокруг них пылали бы и все остальные селения и хутора, как вчера вокруг Кальвяй и Кетавишкес. А там во все стороны на расстоянии полдня пути – ни одного пожара… Ни всадники миснийского маркграфа, ни рыцари великого магистра не могли так быстро продвинуться вперед. Князь прав: это горят Тракай!

– Тогда почему не горят селения вокруг Тракай? – после продолжительной паузы спросил Кершис.

– Селения вокруг Тракай не горят потому, что замок поджег сам Скиргайла, – откликнулся князь Витаутас, молчавший, пока бояре спорили, и, не оборачиваясь к ним, приказал: – Подожгите и вы несколько деревень…

Вскоре на берегу Нерис запылали несколько деревень. Новое большое красное зарево охватило северо-западный край небосвода и слилось на нем с огромным морем кровавых сполохов.

– Гонцов от великого магистра нет? – спросил князь Витаутас перед тем, как отправиться в палатку спать.

– Нет, светлейший князь, но вас дожидаются несколько витебских бояр. Недавно прибыли.

– В доспехах?

– Да, и с людьми.

– Еще что?

– Есть бояре, сбежавшие от Скиргайлы и прибывшие из Лиды.

– Много их?

– Не очень.

– Бояре пусть подождут до завтра – могли пораньше приехать. – И князь вошел в палатку.

XXXV

На следующий день, проснувшись рано утром, князь расспрашивал о событиях прошлой ночи. С горы он смотрел на край, затянутый серой пеленой, на поднимающиеся кое-где черные клубы дыма, и дивился, что за ночь союзное войско совсем не продвинулось вперед.

Тракай еще курились, и облако черного дыма висело над лесами там, где были Ужугуостис и Сумилишкес.

– Прибыли гонцы великого магистра, князь, и желают немедленно говорить с тобой, – сообщил Витаутасу боярин Рамбаудас.

– А что у них?

– Плохо дело, князь: союзники отказываются идти на Вильнюс и хотят возвращаться домой.

– Какая причина?

– Кончается провиант, лошадей вообще кормить нечем; в деревнях всадники Скиргайлы подмели все под метелочку. У некоторых кони еле-еле ноги передвигают, листьями кормят.

– Ведь говорил великому магистру, чтобы не напитки, розы да шелка, а побольше кормов вез…

– Некоторые чужеземцы сильно пострадали: на рыцарей миснийского маркграфа в лесу из засады напал какой-то отряд литовцев и вырезал половину всадников; сам маркграф едва не погиб, от беды спас его быстроногий конь, – выкладывал новости боярин Рамбаудас.

– А как Тракай?

– В Тракай великий магистр нашел только кучу пепла! Сами литовцы сожгли замок!

– Зовите гонцов.

Позвали гонцов великого магистра.

– Ну, воины, как идут дела у моего друга, благородного великого магистра, и его союзников? – спросил князь Витаутас, не позволив гонцам заговорить первыми.

– До сих пор, светлейший князь, дела у нашего великого магистра и его помощников шли прекрасно, но чем дальше углублялись они в страну, ближе к Вильнюсу, тем опустошенней и безлюдней край видели!.. Даже для лошадей кормов не хватает… провиант тоже кончился.

– Удивительно, – пожал плечами князь, – если кормов нет, то в лесах травы с избытком…

Гонец прервал его:

– В лесах, светлейший князь, таятся летучие отряды литовцев и нападают на пеших и конных, угоняют лошадей…

– Постойте, – спохватился Витаутас и нахмурившись спросил: – Неужто на острове все было съедено и выпито, если теперь даже провианта не хватает?

– Оттуда ничего не взяли!

– Жаль, жаль… А хватило бы… Хватило бы… Еще скажите мне, неужто на складах в Тракай великий магистр не нашел ни провианта, ни кормов для лошадей?!

– Тракай были сожжены самим князем Скиргайлой.

– Неужели?! – удивленно посмотрел князь не гонцов и, будто разволновавшись, принялся ходить по палатке.

– Непомерно долго мы на острове задержались, да и сжигать все слишком рано начали, – казалось, сам себя упрекал князь и все ходил по палатке, заложив руки за спину.

– Светлейший князь, – прервал его гонец, – благородный магистр нашего ордена послал нас сюда испросить твоего совета, нельзя ли доставить корма и провиант из Жемайтии! Все-таки ближе, нежели из Пруссии!

– Хорошо, не возражаю, но если я отпущу своих воинов доставать провиант и корма, не ослабнет ли наш общий фронт? Нам следовало бы переговорить по этому поводу с самим магистром.

– Наш благородный магистр поручил нам, светлейший князь, согласовать с тобой, где удобнее было бы встретиться и посоветоваться.

– В Жежмаряй – и близко, и удобно! – как бы обрадовался Витаутас.

– Жежмаряй сожжены, светлейший князь!

– Может, в Круонисе?

– И Круонис сожжен.

– Ну, тогда, хоть и далековато и не так удобно, но сообщите благородному магистру, что мы встретимся… в Ужугуостисе.

– Ужугуостиса тоже нет.

– Значит, в Тракай… Ах да, Тракай тоже сожжены… Ну, тогда встретимся в Кетавишкес. Да, в Кетавишкес.

– Светлейший князь, Кетавишкес тоже сгорели.

Князь остановился и, уставившись на гонца, спросил:

– Ну, говорите быстрее, какое селение еще не сожжено, там и встретимся.

Гонец задумался, но так и не вспомнил несожженного селения.

– Пуня. Далековато будет, но что поделаешь, может, в Пуне?

– Пуня не взята, светлейший князь, – напомнил гонец.

– Пуня не взята. Значит, там тоже нельзя… Ну, в таком случае мы встретимся с благородным великим магистром на дороге из Жежмаряй в Тракай. Так и передайте ему. Я немедленно выезжаю. – И, глянув на солнце, князь добавил: – До полудня выеду.

– А что мы должны передать о провианте и кормах для лошадей?

– Об этом мы переговорим с великим магистром, но сначала нам надо встретиться.

Гонцы поклонились и ушли, а князь, оставшись один, шагал по палатке и думал о дальнейших своих действиях. Потом позвал боярина Рамбаудаса:

– Пора начинать, боярин. Ты, вернувшись в Жемайтию… займись!.. А теперь готовься к отступлению. Перед полуднем мы поедем «совещаться» с великим магистром!

Выдвинуться вперед в центре и окружить Тракайский замок, на время оставив оба крыла своего войска за тракайской пущей, уговорили великого магистра ордена бояре Книстаутасы, Минтаутас и рыцарь Греже. И здесь рыцарь Греже проявил свои недюжинные способности военачальника: за один день он перебросил с Немана в тракайские пущи множество таранов, пушек и других стенобитных машин. Он забрал во временное пользование даже те орудия, которые стояли на лодках и были предназначены для штурма крепостей Пуни, Алитуса и Меркине. Правда, на один день было остановлено продвижение почти всего фронта, так как для перевозки таранов и пушек не хватало лошадей и их пришлось забрать из некоторых конных частей и даже у рыцарей. Нелегко было с такой тяжестью пробираться через тракайские пущи. Лошади вязли в болотах, быстро уставали, а хорошо накормить их было нечем. Тараны раскачивались, падали в канавы и ямы. Пока их вытаскивали, терялось много дорогого времени. Но все трудились как одержимые, никто не жалел ни людей, ни лошадей. Все надеялись отдохнуть после взятия Тракай. Ну и кого и в мыслях не было, что с таким множеством пушек и таранов взятие замка затянется.

Чтобы ни один человек не успел сбежать из замка, оба Книстаутаса с Минтаутасом и комтуром Германом быстро продвинулись вперед и окружили Тракайский замок. Но, увы, едва они вышли из леса, как тут же увидели вместо замка груду пепла. Рыцари приуныли, словно проиграли весь поход. Магистр тоже расстроился и сразу же послал гонцов к князю Витаутасу, чтобы те потребовали провианта, кормов для лошадей и пригласили князя на совещание насчет дальнейшего похода. Но едва успели уехать гонцы, как на передовые части войска великого магистра навалились всадники Скиргайлы. Союзники только защищались и поспешно отступали. Пришлось бросить в лесах несколько пушек, все тараны и другие стенобитные машины. И опять рыцарь Греже проявил большие воинские способности и доказал, что он не только умело разрушает крепостные стены, но и продуманно организует отступление. Вся беда была в том, что провианта для людей и кормов для лошадей еще при наступлении не хватало, поэтому теперь, когда пришлось отходить по той же дороге, многие ели конину, а лошадей кормили зелеными побегами и прошлогодними листьями.

Вдоль всей дороги торчали обглоданные молодые деревья, то там, то здесь чернели выстриженные лошадьми до земли лужайки, а рыцари для утоления голода стреляли даже ворон.

Князь Витаугас, выехавший из своего лагеря на совет с великим магистром, увидел многочисленные полки союзников, отступающие по дороге из Тракай в Жежмаряй. Все были злые, голодные и оборванные. Лошади едва передвигали ноги и живы были только водой. Все наперегонки спешили к Неману в надежде переправиться на другой берег, в Судувию, где в лесах было много зверья, птицы, вдоволь травы для лошадей и не угрожали всадники Скиргайлы.

Вскоре прибыл великий магистр со своими вельможами и рыцарями. Лицо Конрада Валленрода сияло какой-то внутренней радостью, хотя он прикидывался расстроенным ⁴⁸48
  В своей поэме «Конрад Валленрод» Адам Мицкевич выдвинул гипотезу, что великий магистр, по происхождению литовец, своими действиями стремился нанести вред ордену. Такое романтическое отношение к Конраду Валленроду кое-где проскальзывает и в романе А. Венуолиса.


[Закрыть]. Никакого совещания не было, так как все понимали, что голодное войско на полудохлых лошадях не только воевать, но даже защищаться не сможет. Вслед за великим магистром по дороге двигалось несколько повозок, но были они нагружены не провизией и не добычей, а разными распятиями, ладанками и святыми образами, которыми орден намеревался оделить заново окрещенных литовцев. Чтобы литовцы не осквернили эти святыни, их не хотели оставить и увозили с собой.

Яростно набрасывался Скиргайла на отступающих союзников и бил рыцарей без всякой жалости. Рыцари тоже защищались отважно, и многие из них уже потеряли своих коней. В лесах действовали и отдельные отряды литовцев, причем они так осмелели, что группы из нескольких мужчин нападали на целые хоругви крестоносцев и, уничтожив передних, углублялись в лес; обогнав отходящих, литовцы вновь наскакивали на врага и таким образом изматывали отступающих, не давая им ни минуты передышки.

Войско князя Витаутаса не испытывало никаких неудобств; око даже значительно возросло за счет перешедших на его сторону полков и бояр Скиргайлы. И на сей раз, как и в прошлом году при отступлении из Вильнюса, князю пришлось прикрывать отход союзников и отражать все наскоки врага. Поначалу Скиргайла еще пытался нападать на Витаутаса, однако увидев, что его полки один за другим переходят на сторону сына Кестутиса, прекратил погоню. Но союзники и сами торопились домой, и несколько дней спустя все земли восточной Литвы от Тракай до Каунаса уже были очищены от войск крестоносцев и их союзников. Отступили они очень быстро. Если на грабежи и сожжение всех поселков и деревень вокруг Каунаса и Тракай крестоносцам потребовалось более двух недель, то отступление на голодных лошадях заняло у них неполных три дня. Мало кто из рыцарей нес или вез с собой какую-нибудь военную добычу или вел пленных; многие лишь торопились убежать от голодной смерти и спасти свою жизнь.

Добравшись до неопустошенных мест по ту сторону Каунаса и острова, на котором они так шумно пировали перед походом, союзники остановились на отдых. Вскоре прибыл и Витаутас; тогда на этом острове общими силами были сооружены два укрепления и обновлен Риттерсвердерский замок ⁴⁹49
  Риттерсвердер – замок на расположенном вблизи Каунаса острове Немана.


[Закрыть].

После отступления союзников в Пруссию князь Витаутас со своими полками и боярами, за исключением тех, которые были вынуждены уехать с войском ордена как заложники, остался в Риттерсвердере. Он взял также под свое командование другие замки и заново построенные укрепления на Немане.

Скиргайла на Каунас не пошел.

XXXVI

Сам не свой, словно он и землю продал, и свое счастье потерял, отступал в Пруссию с войском ордена рыцарь Греже. Все его надежды во чтобы то ни стало вызволить из неволи свою даму сердца Маргариту Книстаутайте разбились, словно глиняный горшок.

Чего ждать, на что надеяться – рыцарь не знал. Походы на Литву устраивались почти каждое лето, но ждать еще год… да и через год все равно сразу все замки не возьмешь и за один день всю Литву не завоюешь. Если теперь по мере приближения опасности женщины были вывезены сначала из Кернаве, потом из Тракай, то не станут поступать иначе их охранники и в дальнейшем. Если даже крестоносцы возьмут и Вильнюс, и Крево, и Лиду, то разве мало останется у литовцев замков в Белоруссии и в других землях. Трудно было что-то предпринять, но рыцарь Греже не терял надежды. Почти во всех больших литовских замках у ордена крестоносцев были свои соглядатаи среди купцов и шутов. Вот через этих соглядатаев и надеялся Греже разузнать, где заключены обе благородные женщины, чтобы потом каким-нибудь образом выкрасть их или обменять на плененных людей Скиргайлы.

В этом рыцарю Греже мог бы в какой-то мере помочь великий магистр, но рыцарь не смел напоминать ему об этом: крестоносцы обожали покорность литовцев, но избегали дружбы с ними как с равными себе и всегда старались подчеркнуть свое более благородное происхождение. Неблагосклонно относились крестоносцы и к смешанному браку, а рыцарям под страхом смерти запрещалось жениться на чужеземках. Да и говорить о своей даме сердца теперь, когда весь орден скорбит после неудачного похода, потребовавшего больших жертв, вряд ли уместно.

Совсем другое дело, если б рыцарь Греже мог остаться с князем Витаутасом в Риттерсвердерском замке. Лишь Витаутасу этот поход принес не только победу, но и выгоду. Кроме того, князь чувствовал себя спасителем войска ордена, ибо, если б не он, Скиргайла начисто уничтожил бы голодных крестоносцев, отступавших на полудохлых лошадях. Поэтому рыцарь Греже решил по прибытии в Мариенбург сразу же обратиться к княгине Анне за советом и помощью.

Рыцарь Греже слышал, будто князь намеревается отозвать свою супругу из Пруссии и отправить ее в Литву, чтобы там она вела пропаганду в пользу ордена, и надеялся оказаться среди ее спутников. А из Литвы все же будет удобнее и поиск вести, и женщин из плена вызволять.

Добравшись до жемайтийских берегов Немана, объединенное войско ордена и его союзников несколько воспряло духом, но теперь оно уже отнюдь не было похоже на воинственную банду сорвиголов и искателей приключений, которая два месяца назад вышла из Пруссии. Лошади едва плелись, да и сами рыцари были измученные, голодные и мрачные. За ними тащилось всего лишь несколько десятков повозок военной добычи; почти все тараны и другие стенобитные машины пришлось оставить в лесах или побросать в Неман. Гарнизоны замков, которые попадались на пути, встречали отступающих без всяких торжеств, без ликования, лишь молча провожали глазами, словно некое траурное шествие. Некоторые, не дождавшись возвращения родных, спрашивали о них у проезжающих. Когда те не могли или не хотели ничего говорить, становилось ясным, что они уже не вернутся. Многие выражали недоверие новому великому магистру ордена Конраду Валленроду. Одни говорили, что он мастер только устраивать пиры, буянить и пьянствовать, а в военном деле смыслит не больше любого кнехта. Другие считали, что он тайно связан с Ягайлой, поэтому умышленно проиграл войну. Третьи доказывали, что он не немец, и гадали, откуда он знает литовский… Чужеземные рыцари пустили слух, что Конрад Валленрод перед прибытием в Пруссию, воевал в Венгрии на стороне сарацинов и причинил ордену большой вред. Некоторые говорили даже, что Конрад Валленрод только прикидывается христианином, а на самом деле родился в язычестве и имеет где-то жену язычницу-литовку. Словом, все были сильно разочарованы в великом магистре, и многие уже начали поговаривать о новых выборах. О мести или о повторном походе на Литву никто даже не заикался. Вновь прибывающих из Европы в Мариенбург рыцарей направляли в Риттерсвердер к князю Витаутасу.

Теперь у князя Витаутаса было вполне достаточно собственного войска, поэтому чужеземные рыцари, которые думали только о грабежах, были не нужны ему. Вскоре князь один пошел в Литву и взял Меркине. Замок он разрушил, а гарнизон пленил и отправил в Мариенбург, доказывая тем самым свою верность ордену.

Успех сопутствовал князю Витаутасу и в Гродно. И здесь часть гарнизона, состоявшая из литовцев и русских, восстала против поляков и сдала замок князю.

Могущество Витаутаса настолько возросло, что, когда он написал письмо великому магистру и по-дружески потребовал вернуть ему некоторых заложников бояр, которые, дескать, необходимы как способные и опытные военачальники, крестоносцы согласились. Таким же образом он вызволил из Пруссии и свою супругу Анну, написав магистру ордена, что она нужна ему, чтобы вести в Литве пропаганду против, Скиргайлы и Ягайлы. Великий магистр удовлетворил и это требование князя, а когда через некоторое время Витаутас пригласил крестоносцев принять участие в новом походе на Литву, орден отправил ему большое войско со смекалистыми и опытными военачальниками – комтуром Рагайне ⁵⁰50
   Рагайне – замок в Пруссии, на левом берегу Немана, позже – город. Ныне – город Неман Калининградской области.


[Закрыть] и войтом Сембы ⁵¹51
  Семба (Самбия) – историческая область на западе современной Калининградской области, в то время населенная одним из племен пруссов.


[Закрыть].

Рыцарь Греже проводил княгиню Анну в Риттерсвердер и с тех пор не возвращался в Пруссию. Он жил при дворе князя Витаутаса и тщательно собирал сведения о боярыне Книстаутене и ее дочери, своей возлюбленной Маргарите. От купцов он узнал, что боярыня с дочерью долгое время томились в замке Меркине, но перед походом Витаутаса они были перевезены в Крево, а теперь находятся в Лиде, в ведении князя Карибутаса ⁵²52
  Дмитрий Карибутас (Карибут;? – после 1404) – государственный деятель Великого Княжества Литовского. Сын Альгирдаса. Князь Новгорода-Северского (до 1393). Некоторое время правил Лидой.


[Закрыть], брата Ягайлы.

Вот тут-то рыцарь Греже и постарался, чтобы удар был направлен прежде всего на Лиду, против правителя Новогрудка князя Карибутаса. С этой целью он настраивал против Карибутаса жемайтийцев и крестоносцев, уговаривал князя Витаутаса; просил также княгиню; и наконец счастье улыбнулось ему. Было решено идти на Литву, хотя об этом знали лишь приближенные князя.

Как нарочно перед самым походом из Лиды в Риттерсвердер прибежали несколько мелких бояр и, пожаловавшись на поляков, попросились на службу к Витаутасу.

Не подумав о предосторожности, князь принял их.

Рыцарь Греже воспользовался случаем и, переодев нескольких перебежчиков в крестьянское платье, отправил их обратно, наказав проследить, не увезут ли поляки благородных заложниц из замка, когда узнают, что князь Витаутас идет на Лиду. За это пообещал им деньги и подарки.

Через несколько дней из Риттерсвердера выехал и князь Витаутас со своими помощниками, рагайнским комтуром и сембским войтом. Рыцарь Греже тщательно присматривал за транспортировкой пушек и стенобитных машин.

Никто, кроме нескольких вельмож, не знал, куда ведет князь свое войско. Зато хорошо был осведомлен наместник Ягайлы в Литве, поляк Ясько из Олесницы, прибежавшие к Витаутасу из Лиды шляхтичи, которыми хотел воспользоваться и рыцарь Греже, были его лазутчиками. Он спешно стянул свои войска в Лиду, на всякий случай укрепил также и Гродненский замок, который был заново отстроен. Витаутас, приблизившись к Лиде и увидев, что замок сильно укреплен, начал не спеша окружать Гродно. Олесницкий подумал, что Витаутас обманул его лазутчиков, и ночью из Лиды пробрался в Гродно. Витаутасу только это и требовалось: в следующую же ночь он отошел от Гродно и осадил Лиду.

Чтобы опередить наместника Ягайлы, который мог прислать войско из Вильнюса, княз Витаутас решил овладеть замком за несколько дней. Работа шла быстро, и рыцарь Греже не жалел ни сил, ни людей. Только одно удивляло его: он нигде не видел посланных им разведчиков, и никто не мог ему сказать, находятся ли в осажденном замке боярыня Книстаутене с дочерью, или они опять куда-то вывезены. Ничего не знали о них и пленные. И лишь когда рыцарь Греже увидел на стене среди защитников замка одного из шляхтичей, отправленных им в Лиду, он понял, что его предали.

– Вот тебе плата за услугу! – зло, даже оскалившись, крикнул рыцарь Греже и с этими словами пронзил предателя сулицей.

Предатель закачался и головой вниз свалился со стены. Но от него уже ничего нельзя было добиться.

Со смертью предателя как бы умерла и надежда рыцаря Греже вызволить когда-нибудь из неволи свою даму сердца. Теперь он понял, что в замке женщин нет, что предатели предупредили поляков и заложниц снова куда-то вывезли. Но рыцарь не терял надежы что-либо узнать и с еще большей яростью штурмовал замок. И когда падал со стены кто-либо из защитников замка, Греже старался узнать, не предатель ли это.

Витаутас еще не успел взять Лиду, когда из Островца пришел на помощь осажденным сам правитель Новогрудка, брат Ягайлы Карибутас. Князь Витаутас первым напал на Карибутаса, разбил его и рассеял его полки. Возвратившись к замку, князь вскоре взял его и с большой военной добычей и множеством пленных двинулся назад, в свой Риттерсвердер.

Рыцарю Греже удалось лишь узнать, что пленницы перевезены в Островец.

Эта весть окончательно подавила рыцаря Греже. Потеряв надежду когда-нибудь увидеть свою Маргариту, он ехал назад совсем пришибленный. У него даже возникла мысль по возвращении в Мариенбург отдать свой меч великому магистру и уйти в монастырь.

Возвратившись в Риттерсвердер, князь Витаутас начал готовиться к новому походу на Литву. Перед рыцарем Греже снова забрезжила надежда, и он остался при князе. В последнее время он чаще задумывался, размышлял об общем положении и вроде бы стал испытывать ненависть к крестоносцам. Во время всех этих походов и штурмов литовских замков он понял, что и литовцы, и те же жемайтийцы ненавидят крестоносцев и никогда не подчинятся им по-хорошему, не удастся поработить их и силой. Рыцарь Греже знал, с какой целью орден поддерживает Витаутаса, и видел, какую яму роет ему и всей Литве. И не понимал рыцарь, почему такой умный и отважный князь любезничает со своим заклятым врагом, магистром ордена, и даже называет его другом. Так же непонятна была ему и недальновидность князя: зачем он всегда зовет в походы крестоносцев, зачем отдает ордену пленных и военную добычу; ведь теперь он мог бы обойтись и без помощи ордена. Что князь отдал ордену Жемайтию, так это его дело, но в том, что он позволяет крестоносцам строить новые замки между Гродно и Каунасом, проявляется, как считал рыцарь, его недальновидность.

«Если когда-нибудь и сядет Витаутас на трон великих князей литовских в Вильнюсе, то эти замки, заново построенные орденом, станут так же угрожать Литве, как теперь замки на Немане угрожают Жемайтии!» – размышлял рыцарь Греже, не понимая замыслов князя.

Хотя рыцарь Греже и служил крестоносцам, он не чувствовал себя их человеком, а в последнее время, когда полюбил Книстаутайте и лучше узнал жемайтийцев и литовцев, из среды которых и сам происходил, в нем поднималась неприязнь к ним.

Изменились не только его взгляды; он стал сердечнее относиться к своим соотечественникам. Испытывая ненависть к крестоносцам, рыцарь Греже с каждым днем все больше и больше проникался симпатией к литовцам и жемайтийцам.