Текст книги "Шесть серых гусей"

Автор книги: Анри Кулонж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 27 страниц)

9

14 февраля 1944 г.

– Как у стадиона «Янки»101101
  Стадион в Нью-Йорке, база бейсбольной команды «Нью-йоркские янки».


[Закрыть] перед началом матча, – сказал сержант Петтигрю.

Рев моторов и грохот грузовиков и бронетехники заглушал тонкий голос молодого радиста. Зычные команды старшего сержанта в плоской каске Второй новозеландской дивизии, безуспешно пытавшегося упорядочить движение на въезде в городок, только добавляли новые ноты в окружавшую их какофонию.

– Никогда в жизни не был на стадионе «Янки», – прокричал Пол.

– А я ходил часто. Вся наша семья была без ума от бейсбола. Понимаете, если ты родом из Нью-Йорка… «Янки» против «Гигантов»… – Он тяжело вздохнул. – Я им не завидую. Провести дивизию там, где двум навьюченным мулам не разминуться…

Пол посмотрел вокруг: сплошное царство грязи. Грязи вездесущей, липкой, кое-где присыпанной грязным снегом, делавшим ее похожей на запачканный пластырь. Грязи не было только на девственно-белых тюрбанах сикхов, набившихся в стоявшие без движения «доджи». Дождь усилился, и, несмотря на то что на нем была куртка, Пол почувствовал, что промок.

– Прежде всего нам надо выбраться из этого дерьма, – сказал он нетерпеливо, – и разыскать наконец этот чертов дом.

– Обычно жители знают, где находится дом дантиста!

Пол обернулся к сержанту:

– А где вы видите жителей?

– Бедняги, их так здорово накрыло из минометов, что они, наверное, забыли о зубной боли…

– Петтигрю, избавьте меня от своих замечаний, – нетерпеливо воскликнул Пол. – Мне казалось, вы знаете, где что находится. Отчасти поэтому вас и попросили меня сопровождать.

– Господин капитан, на вашем месте я свернул бы влево. Чтобы выбраться отсюда, придется немного отступить.

Пол решительно направил машину по идущей под гору улочке, вившейся между разрушенных домов с зияющими проемами окон. Джип скользил по мокрой дороге, и Пол, изо всех сил выжимая сцепление, на полной скорости въехал на гору в центр деревушки – или, скорее, в то, что от него осталось. Прямо перед ними, на окраине изуродованной снарядами оливковой рощи, стоял грузовик двадцатых годов, утопавший в грязи по самую ось. На хлопавшем на ветру брезенте виднелись полустершиеся буквы: «Светл…».

– Я подумал о солнце, – вздохнул Петтигрю. – Не помню, когда видел его в последний раз… Хотите кофе, господин капитан? У меня есть горячий в термосе.

– Нет, спасибо, я ненавижу эту бурду, – ответил Пол.

– Когда мы только высадились в Италии, я думал, что нас ждет неспешное и веселое путешествие в Рим, пинии, цветы и красивые девушки…

– Где вы высадились, сержант?

– В Пестуме, господин капитан, там же, где остальные.

– Наверное, поэтому. Когда сходишь на берег среди античных храмов, это вводит в заблуждение… Ладно, старина, надо двигаться.

– В сообщении, полученном мной в семь часов из Презенцано, говорилось, что нам нужен последний дом, стоящий на дороге, ведущей в Валлеротонду, в сторону Венафро.

При слове «Венафро» у Пола дрогнуло сердце.

– Мы что, уже во французском секторе?

– На их левом фланге, господин капитан, – уточнил Петтигрю. – Я это знаю, потому что с января месяца слежу за исправностью связи между Пятой армией и экспедиционным корпусом. Скажу вам по секрету, Кларк и Жюэн не всегда могут договориться. Жюэн оказался прав, доказывая, что не стоило очертя голову бросаться в это ущелье. Вы же видели, что стало с бедными техасцами из Тридцать четвертой и Тридцать шестой! Никогда больше не бывать им на бейсбольном матче!

Пол молча кивнул. Он медленно и осторожно вел машину по узкой дороге, усеянной воронками и изрезанной глубокими колеями, словно какая-то часть уже пыталась проехать здесь, но вынуждена была вернуться обратно. Не зная, куда поворачивать, он снова остановился. Пробка из танков и грузовиков внизу начала понемногу рассасываться. Сверху он мог видеть обгоревшие и наполовину обрушившиеся стены домов и сверкание вышедшей из берегов Рапидо, превратившейся в широкий свинцово-серый, волнующийся и клубящейся поток. Неожиданно на передатчике, лежавшем на заднем сиденье, зажглась контрольная лампочка. Петтигрю ловко и быстро выскочил из машины, покрутил ручку настройки, развернул антенну и взял трубку.

– «Невеста», – произнес он, прослушал, что ему сказали, и сказал: – Конец связи.

– Вы ничего им не сообщили, – удивился Пол.

– Это метеорологи, – объяснил Петтигрю. – Может быть, это плохая новость для вас, господин капитан, но они предупреждают, что завтра утром, часов в девять, погода прояснится.

Пол поморщился от досады, вылез из джипа и прошел несколько шагов, двигаясь на запад. Снежная крошка обжигала щеки. Он достал бинокль и направил его на тяжелые тучи, закрывавшие гору до половины. Изрезанные оврагами склоны с языками льда и снега, возвышавшиеся над разлившейся рекой, были похожи на скалистые берега неприступного острова.

– Эти чертовы минометы стоят там, наверху, – объяснял Петтигрю. – Когда видишь все это, лучше понимаешь, что могло бы произойти. Знаете, нам повезло, что сегодня они не могут стрелять по нас прямой наводкой. Уверяю вас, они ни за что не отказали бы себе в таком удовольствии!

– Но их позиция находится вне стен аббатства, и я попробую ему это объяснить…

– Вы думаете, он станет вас слушать?

Пол пожал плечами и спросил:

– Вы его знаете?

– Так, немного… Я видел его на КП Кейеса102102
  Кейес, Роджер Джон (1872—1945) – британский адмирал.


[Закрыть]. Это здоровенный тип, знаете, из тех, что ходят вразвалку, словно демонстрируя всем свою силу. Впрочем, при такой комплекции они и не могут передвигаться по-другому. Он скорее раздавит вас, чем выслушает!

– Я не обольщаюсь, сержант, – вздохнул Пол.

– Тогда зачем?.. – начал было Петтигрю.

– Как всегда, для того, чтобы потом иметь возможность сказать, что я сделал все, что мог… Скажите, «Невеста» – это наш позывной?

– Да, господин капитан. Его сообщили мне в последний момент и специально для этой поездки. Моему командиру известно, что я помолвлен. Или, может быть, он захотел подшутить над нами, потому что знает, что мы с вами хорошо ладим друг с другом.

Пол не ответил на шутку.

– Когда вы вызываете штаб Французского экспедиционного корпуса в Венафро, то вызываете офицера, ответственного за связь между армиями?

– Само собой, господин капитан. Я работал с лейтенантом Вуазаром из штаба генерала, потом с лейтенантом Обрио, женщиной-офицером, прекрасно говорящей по-английски, у которой еще такой приятный голос, а теперь снова дежурит лейтенант Вуазар.

– Когда он сменил женщину?

– Как минимум две недели назад, но никогда нельзя знать заранее, кто будет у аппарата Венафро. Я хочу сказать, что французы очень мобильны. Ездят по очереди на передовую и аванпосты, а генерал Жюэн передвигается по всему фронту, и не всегда возможно за ним угнаться. Поэтому нельзя попросить к телефону кого-нибудь конкретно. Чувствуется, что они воюют, а не рассуждают о том, почему топчутся на месте, если вы понимаете, что я хочу сказать.

Молодой сержант в выражениях не стеснялся, и в его искренности, в его гнусавом голосе нью-йоркского кокни было что-то, что интриговало и забавляло Пола. Тонкое безбородое лицо, усыпанное веснушками, делало его похожим на Перри Уинкля, любимого героя комиксов, которые Пол читал, когда гостил у дедушки в Балтиморе.

– Жюэн – это человек, – продолжал Петтигрю. – Он рыжий, как Беби Рут103103
  Рут, Джордж Герман, по прозвищу Беби (Малыш) (1895—1948) – легендарный бейсболист-рекордсмен.


[Закрыть], самый великий игрок, какого я знаю.

– Генералу будет приятно, что его сравнивают с Беби Рутом, – ответил Пол убежденно.

– Когда Беби подписал контракт с «Нью-йоркскими янки», родители праздновали это всю ночь! Но мы ходили не только на стадион «Янки», мы ходили смотреть, как играют «Гиганты», а иногда и на «Бруклин доджерс». Но редко. У моего отца есть автографы всех «Босых»: Джо Джексона, Лу Герига, Джо Димаджио, но больше всех он любил Беби. Отец обещал, когда я вернусь домой, подарить мне бейсбольную биту с его автографом. Так вот, у Жюэна почти такая же реакция и дар предвидения, как у Беби Рута.

– Бейсбол немного похож на крокет?

– Ну что вы, господин капитан! – оскорбился Петтигрю.

– Ну, ведь и там и там есть подающий, бита, мяч… Ладно, ладно, молчу.

Дождь кончился, вокруг журчали ручейки. Дорога резко сворачивала и круто шла вниз.

– Скажите, не этот ли отдельно стоящий дом мы ищем? Там, чуть ниже, в стороне от дороги? Кажется, над дверью сохранилась табличка…

Петтигрю, прикрыв глаза рукой, вглядывался в ту сторону, куда показывал Пол.

– На ограде сада написано: «Вперед, Бартали!» Кто такой Бартали?

– Нет, я говорил о табличке над входной дверью!

Пол снова взял в руки бинокль.

– «Зубоврачебный кабинет», – прочел он громко. – Поехали, у нас мало времени.

Они медленно спустились по склону и припарковались на узкой площадке, отделявшей дом от дороги. Дом был совершенно цел и, несмотря на скромное крыльцо, казался более солидным и богатым, чем остальные дома деревни.

– Эти ребята всегда забирают себе самые удобные помещения, – заметил Петтигрю.

– Его защищает склон, поэтому генерал его и выбрал… Устанавливайте вашу технику, сержант. Сразу после разговора с генералом мне надо будет связаться с Презенцано. Постарайтесь, чтобы немцы вас не укокошили!

– Я немного рискую, только когда устанавливаю антенну на крыше, но сегодня, чтобы меня задело, мне должно очень уж не повезти! – ответил Петтигрю, разматывая провода.

Пол смотрел, как юный любитель бейсбола входит в дом. Оставшись один, он прошелся по площадке, старательно обходя лужи. Горизонт на юге по-прежнему закрывали плотные тучи.

– Мой бедный монастырь, – прошептал он. – Я все сделаю для того, чтобы попытаться тебя спасти, но, может статься, так тебя и не увижу.

Когда он переступил порог дома, в тишине звякнул дверной колокольчик. Тесная прихожая вела в комнату, которая когда-то скорее всего служила приемной: на полу в беспорядке валялись связки старых номеров газет «Маттино» и «Рома». Казалось, хозяева оставили дом в спешке, а уже потом он был разграблен. В комнатах совсем не было мебели, как в квартире Амброджио Сальваро в Неаполе. На стенах висела только одна гравюра в рамочке с разбитым стеклом, на которой были изображены два ангелочка с «Сикстинской мадонны». Они не соответствовали мрачной атмосфере заброшенной комнаты и словно хотели улететь за тучи, спустившиеся в долину. Пол несколько минут в задумчивости рассматривал их. В каком темном погребе сейчас сама «Сикстинская мадонна»? В каких заброшенных катакомбах замурованы лукавые ангелочки Рафаэля? В какой ледяной крипте, в какой шахте в Курляндии или Тюрингии? Можно было быть уверенным в одном: немцы не стали, как некоторые, тянуть до последнего, чтобы подумать об укрытиях, в которых можно спрятать в случае чего сокровища музеев… Увидят ли еще когда-нибудь свет эти знаменитые произведения, которые, восстав из небытия, покажутся благодарному зрителю еще более трогательными и великолепными? Он слышал, как на втором этаже суетится Петтигрю, устанавливая свои антенны. На низком столике еще лежал старательно заполненный журнал посещений. Он был открыт на 14 декабря. Странно, именно в этот день он встретил Сабину. Страницы покоробились от влаги и запылились.

«2 часа. Де Сантис Пеппино.

3 часа. Бартолини Эмма.

4 часа. Поммероне Эдижио (зуб мудрости)» Следующая запись была сделана карандашом:

«5 часов.

Петтигрю Мэтью (кариес, непрекращающиеся боли, пожалуйста, веселящий газ)».

Он невольно улыбнулся.

– Надо же, неужели бейсбол способствует чувству юмора? Никогда бы не подумал, – сказал он себе, входя в соседнюю комнату.

Должно быть, здесь находился кабинет дантиста. На середине комнаты возвышалось зубоврачебное кресло, похожее на дыбу. Он подошел ближе и отшатнулся: в кресле сидел изможденный молодой офицер, мертвенную бледность которого подчеркивала многодневная щетина. Не решаясь приблизиться, Пол наклонился к нему. Кровь, сочившаяся из страшной раны, пропитала тяжелую ткань шинели с нашивками сто тридцать пятого пехотного полка и расползлась, став похожей на черного осьминога, казалось, пожиравшего внутренности офицера.

– Петтигрю! – позвал Пол.

Ответа не последовало, но из приемной послышался странный звук, словно кто-то что-то жевал. Пол поспешил туда. Навьюченный мул с длинной, заляпанной грязью и мокрым снегом шерстью мусолил журнал, и его загустевшая от мороза слюна стекала на разорванную тетрадь. Струйка ледяного воздуха проникала сквозь приоткрытую дверь с улицы, откуда, собственно, и явилось животное. Он услышал голоса и решил, что приехал генерал, но это оказался Петтигрю. Он вошел, тяжело шагая и поддерживая обессилевшего американского солдата.

– Я увидел его, как только вошел, господин капитан, он лежал на полу за лестницей. Он говорит, что привез своего командира взвода, но я не вижу, куда он его…

Пол показал на дверь в соседнюю комнату.

– Он там, рядом.

– Надо ему помочь и…

Пол взглядом остановил его.

– Займемся лучше этим парнишкой, ему это нужнее.

Они помогли солдату сесть и попытались согреть его, но он дрожал и не мог остановиться.

– У нас есть спиртное? – спросил Пол. – Ему бы не мешало выпить.

– Есть кофе в термосе, но вы сказали, что это бурда…

– Все лучше, чем ничего.

Петтигрю поспешил к джипу, вернулся и сунул в руки рядового картонный стаканчик. Тот с трудом сделал несколько глотков.

– Достаточно горячо? – спросил сержант. Солдат кивнул.

– Лейтенант… лейтенант Харрингтон был еще жив, когда мы переходили через реку, – начал объяснять он еле слышным голосом.

– Вы перешли Рапидо вброд? – спросил Пол с восхищением и любопытством.

– Это… это сделал мул. Я только… шел за ним, – ответил солдат. – Вода доходила нам до самых плеч, но животное как будто знало, куда идти. Я еще слышал, как лейтенант говорил мне: «Не утопи меня, Картер, я не умею плавать». Я ответил ему, что тоже не умею. Больше он ничего не говорил.

– Снимаю перед вами шляпу, старина, – сказал Пол. – Вынести командира взвода в таких обстоятельствах… Вы могли бы его спасти… Он просто обязан был выжить. А сами вы не ранены?

– Не думаю… Во всяком случае, я ничего не чувствую…

Тут его внезапно стошнило, и весь выпитый кофе оказался на кителе Пола.

– Простите, – по-детски виновато сказал солдат.

Пол почувствовал на плече какую-то тяжесть. Он обернулся и уткнулся носом в морду мула, который жадно принюхивался, словно почуяв съестное. Эта сцена заставила рядового Картера слабо улыбнуться.

– Если бы у нас было несколько сотен таких животных, мы бы не были сейчас в таком положении, – прошептал он.

После рвоты ему полегчало, и он немного порозовел.

– Вы из Тридцать шестой дивизии? – спросил Петтигрю, вытирая китель своего командира.

– Да, вторая рота Сто тридцать пятого полка…

– Сто тридцать пятого? Некоторое время назад я встречался с заместителем вашего командира, – сказал Пол, вспомнив вдруг ветреную ноябрьскую ночь и набитые соломой чучела. – Вашу дивизию только что сменили. На самом деле это просто отступление.

Солдат на миг прикрыл глаза.

– Некого менять, – прошептал он. – Нет больше Сто тридцать пятого полка. Нет Тридцать четвертой дивизии. Нет Второго корпуса. Ничего нет.

Петтигрю прислушался.

– Господин капитан, вот он, – встревоженно произнес сержант. – Он не похудел. Помните, о чем я вам говорил?

Пол выпрямился. Группа военных в касках вошла в комнату. Их силуэты были четко видны на фоне открытой двери. Он двинулся навстречу высокому крупному мужчине, к которому было приковано все его внимание.

– Приветствую вас, господин генерал, – сказал он, встав против света.

– Что это? Что это такое? Кто вы? – пробасил Макинтайр. – Это оперативный командный пункт, и я требую, чтобы меня оставили в покое! Что здесь делает этот мальчик?

Солдат посмотрел снизу вверх на огромную фигуру, заполнившую собой всю комнату, и не разобрал, кто перед ним.

– Я пришел сюда подыхать, мистер. А лейтенант – тот уже…

– Сэр, – шепнул ему на ухо Петтигрю. – Это генерал, парень, а не унтер-офицер, как тебе показалось.

– Рядовой Картер вывез на муле своего раненого командира взвода, – пояснил Пол, показывая на соседнюю комнату, куда направился Картер. – К несчастью, для лейтенанта Харрингтона было уже слишком поздно.

Пол чувствовал на себе пристальный, неприязненный и удивленный взгляд, словно генерал пытался вспомнить, где он мог видеть своего нынешнего собеседника.

– Прескот, офицер Службы охраны памятников при Пятой армии, – представился он, стараясь казаться равнодушным.

– Театр, – шепотом напомнил генералу сопровождавший его капитан.

Пол сразу узнал адъютанта, с которым сцепился в фойе два месяца назад. Все такой же заносчивый! Пол сделал вид, что не видит его, но напрягся еще больше.

– Я вспомнил, – сказал Макинтайр. – Господи, Прескот, вы по-прежнему суетитесь впустую и надоедаете людям?

– Вы хотите сказать: выполняю задание, порученное мне верховным командованием, господин генерал? В соответствии с полученными мной инструкциями я могу передвигаться куда хочу и не должен никому давать объяснений. А люди, как мне кажется, скоро утонут в грязи.

– Не умничайте, Прескот, мы не в опере! Декорации сменились, и будьте любезны, выметайтесь отсюда, и как можно скорее. У меня остались не очень приятные воспоминания о нашей последней встрече, и я не хочу, чтобы меня беспокоили на моем КП. Посторонних я здесь не потерплю.

Пол собрался было ответить, как генерал указал на Петтигрю:

– Почему вас сопровождает связист, капитан?

– Я никогда никуда не езжу без передатчика, – объяснил Пол загадочно. – Со мной в любой момент могут связаться.

– Кто, черт возьми? – спросил маленький капитан насмешливо.

Пол смерил его взглядом:

– Почему это тебя так интересует, Бродвей?

– Брэдшоу, – сухо поправил его капитан.

– Например, штаб Второго корпуса, – снизошел до ответа Пол.

– Но Второго корпуса больше нет, мой бедный друг! – бросил генерал. – Нет ни Тридцать четвертой, ни Тридцать шестой дивизий, спросите у генерала Кейеса, что он об этом думает! Вы, американцы, должны были выиграть это сражение, выиграть, а не потерять тут две дивизии! Было безумием пытаться взломать этот замок без массированной поддержки авиации… Теперь здесь будут стоять мои части, и, уверяю вас, если бы не погода, мы уже были бы в крепости. Ведь так, Харрис? Надо бы поприветствовать несчастного мальчишку, внушающий жалость символ этой катастрофы.

Сопровождавший генерала полковник, ни слова не говоря, последовал за ним.

Петтигрю, встревоженный таким вниманием к своей персоне, поспешил скрыться. Пол остался с капитаном Брэдшоу.

– Ты не долго будешь нам надоедать, – заржал новозеландец. – Выметайся, пока его тут нет, иначе будет плохо!

– Твой хозяин сказал: крепость. Досадная неточность: напоминаю тебе, что это аббатство, ты, обезьяна южных морей! Самое древнее и знаменитое аббатство во всем христианском мире! Я утверждаю, что вы не тронете ни одного камня этого священного здания. Предложи лучше своему доморощенному стратегу обойти его и помни, что мы живем не в четырнадцатом веке, когда было модно таранить стены.

Пнув ногой остатки журнала, Брэдшоу с самодовольным видом уселся на низенький столик.

– Узнаю слова этой французской идиотки, которая тогда попыталась нас учить…

Пол что было силы ударил капитана ногой в челюсть. Удар был таким сильным, что офицер упал на колени, после чего медленно завалился на пол, закрыв лицо руками. Пол наклонился. Брэдшоу с исказившимся от боли лицом лежал у его ног и едва слышно стонал. После того как он перекатился на бок, стоны прекратились.

– Петтигрю! – тихо окликнул Пол. Сержант появился с сумкой через плечо.

– Где вас черти носят? Вы мне нужны! – сказал Пол, показывая на лежащего на полу офицера. Петтигрю оцепенел от удивления:

– Господи, что случилось?

– Случилось то, что этот тип дурно отозвался о дорогом для меня человеке и получил удар в челюсть, который, кажется, запомнит надолго.

– Он так хорошо его помнит, что даже не шевелится! – заметил Петтигрю.

– Вы меня поймете, сержант: я рассердился, и у меня вместо ноги словно выросла бейсбольная бита.

Пол показал, как он ударил капитана. На лице сержанта отразилось восхищение, смешанное с удивлением.

– Вам не стоило так сердиться, капитан, – воскликнул он с упреком. – Даже Беби Рут не был так сердит в тот день, когда проиграл «Гигантам»!

– Сожалею, сержант, но я терпеть не могу этого парня.

– Кого, Беби?

– Да нет, вот этого болвана. Я его уже бил за то же самое и думал, что он понял.

– Мне казалось… что между офицерами… даже разных национальностей…

Пол обреченно махнул рукой:

– Мне тоже так казалось.

Из соседней комнаты доносились голоса.

– Эти двое, кажется, тоже не согласны друг с другом, – заметил Пол.

– По-моему, он приходит в сознание… – опасливо произнес Петтигрю.

– Он не в себе, воспользуемся этим, чтобы отправить его подальше. Представьте себе физиономию Мака, если он узнает, что я побил его адъютанта.

– Он может арестовать вас?

– Не имеет права; к счастью, у нас разная юрисдикция. А потом, этот юнец дважды оскорбил офицера, к тому же женщину! Но я не хочу из-за него ссориться с генералом: для этого мне хватит аббатства! Помогите-ка лучше вывести его за дверь.

Брэдшоу, вперив в них затуманенный взор, попытался встать. Они подхватили его под руки и буквально перетащили на площадку перед крыльцом.

– Куда подевался мул? – спросил Пол, когда они вышли на улицу.

– Привязан к столбу у ворот, прямо перед вами! – ответил Петтигрю смущенно.

При их приближении животное встряхнулось.

– Бедняга, он думает, что мы принесли ему торбу с овсом… Ему кажется, что он уже в своей конюшне.

– Поверьте, сержант, как только его отвяжут, он быстро найдет туда дорогу, – ответил Пол, усмехнувшись.

– Ему не придется далеко идти. Тыловая конюшня расположена прямо под Рокка-Янула, – пояснил Петтигрю и уточнил: – Понимаете, связисты всегда все знают. Например, что конюхам нечем кормить животных.

Брэдшоу всхлипнул.

– Помогите мне привязать его к седлу прежде, чем он придет в себя, – сказал Пол.

– Как! – воскликнул Петтигрю. – Вы же не станете…

– На этот раз бедной скотине не придется демонстрировать свой героизм, а потом ее накормят. Ну, давайте!

Они подняли капитана, перекинули его через седло и старательно привязали. Адъютант слабо застонал в забытьи, протестуя против подобного обращения. Пол отвязал мула и хлопнул его по крупу, подгоняя, пощелкивая языком. Повинуясь условному рефлексу, животное поскакало по искореженной снарядами наклонной дороге, ведущей в Кассино. Они смотрели, как мул удалялся ровной рысью, лавируя между воронками, а груз подпрыгивал у него на спине.

– Он скачет не так быстро, как Мазепа, но мы сделали все, что могли, – тихо проговорил Пол.

– Парень скорее всего скоро очухается и вернется на КП. Тогда берегись! – заметил Петтигрю со своей обычной иронией.

– Поверьте, сейчас он в обмороке, а после, со своим неуемным тщеславием, не захочет выставлять себя на посмешище и рассказывать всем, как его везли, словно мешок с сеном!

Они уже подходили к дому, когда услышали властный голос Макинтайра.

– Брэдшоу! – позвал он. Пол выступил вперед:

– Кажется, он отлучился, господин генерал.

Макинтайр смотрел на Пола так, словно не верил, что от все еще здесь.

– Отлучился?! Куда это?

– Капитан Брэдшоу не доверяет мне, считая себя выше меня, и не снисходит до разговоров со мной, господин генерал. Я слышал, что он собирался отвести мула в конюшню.

Генерал не мог скрыть своего удивления:

– Мой адъютант повел мула в конюшню?

– Я счел себя не вправе вмешиваться, господин генерал. Я здесь не из-за мула, а из-за аббатства.

Макинтайр молча повернулся к Полу спиной. Пол упрямо шел следом за ним.

– Харрис, – обратился Макинтайр к полковнику, когда они вошли в приемную. – Позовите рядового Картера, чтобы тот наконец объяснил капитану Прескоту, иначе тот так никогда ничего и не поймет.

При этих словах в комнату вошел солдат, словно вся сцена была отрепетирована заранее. Через открытую дверь Пол увидел, что тело лейтенанта унесли и только под креслом оставалась розоватая лужица. Картер немного пришел в себя. К удивлению Пола, Макинтайр, не обращая внимания на его присутствие, прямо обратился к сержанту Петтигрю, стоявшему у него за спиной.

– Сержант, – приказал он, – вы с рядовым Картером отвезете останки лейтенанта Харрингтона на КП Второго корпуса. Возьмете мою машину. Мой шофер пригонит ее обратно, а я позвоню генералу Кейесу и договорюсь о том, чтобы этим бравым парням была вынесена благодарность в приказе.

Пол выступил вперед:

– Господин генерал, приказы сержанту могу отдавать только я. Вы весьма яростно отстаиваете независимость новозеландских частей, независимость, позвольте заметить, которой не пользуются другие подразделения союзной армии, так что вы должны меня понять…

Впервые Макинтайр не знал, что ответить. «Ну так приказывайте» – таким образом можно было истолковать кивок, адресованный Полу. После чего он уставился на дверь, словно важнее всего для него было увидеть своего адъютанта. Пол подошел к Петтигрю.

– Сержант, вы исполните приказ генерала и вернетесь в Презенцано на попутной машине. Вы, Картер, – сказал Пол, обращаясь к рядовому, – отвезете тело лейтенанта и доложите командиру полка и командиру батальона о том, как вы пытались его спасти.

– Они погибли, – ответил Картер.

Пол вдруг как наяву услышал уставший и безнадежный голос майора Карлсена: «Меня убьют раньше, чем вы напишете свой рапорт».

– Погибли оба? – спросил Пол дрогнувшим голосом.

Картер кивнул:

– Лейтенант был последним офицером, который у нас оставался, мы его очень любили. Он не орал на нас, разговаривал с нами, объяснял положение, показывал, куда идти, но, к несчастью, там, куда он нас вел, были только изрезанные оврагами обледенелые склоны, и нам никак не удавалось окопаться, а над ними – непроходимые минные поля и пулеметные гнезда… Лезть туда в этот ветер и мороз было совершенно невозможно… Только я да еще несколько человек в дивизии не были техасцами. Я из Миннесоты, и мне казалось, я знаю, что такое холод… Может быть, если бы у нас было несколько сотен мулов, таких, как тот, что стоит во дворе, мы бы выбрались оттуда… Нам нужна была переносная печка… Ее очень не хватало, мы несколько недель не видели ничего горячего… А вместо этого нам прислали танки, которые даже не смогли переправиться через реку… Но хуже всего… хуже всего этот чертов монастырь…

Макинтайр согласно кивал.

– Нам обрыдли его нависавшие над нами бесконечные фасады с тысячами окон, из которых следили за нами… – отрывисто продолжал солдат. – Казалось, в каждом окне притаился немец и корректирует огонь их минометов… С третьего раза попадали наверняка. Я не буду плакать, когда это сооружение разнесут к чертовой матери. Я буду аплодировать, и все, кто выжил, тоже.

– Замолчите, Картер, – прервал его Пол, не повышая голоса. – Я понимаю ваше состояние, ваши гнев и отчаяние, но вы должны знать: мы уверены, что в монастыре нет ни одного немецкого солдата. Слышите? Ни одного. Наблюдатели и снайперы, о которых вы говорите, сидят вдоль укреплений на «линии Густава», а не в аббатстве. Меня же заботит именно судьба аббатства.

– Откуда вы это знаете? – спросил Макинтайр резко.

– Монахи-бенедиктинцы выехали из аббатства в ноябре, когда началось строительство немецких батарей. Они прибыли в Сан-Лоренцо и поставили в известность Ватикан.

– А вы не думаете, что после того, как союзники перешли в наступление, немцы сменили тактику?!

– Нам известно, что там, наверху, осталось человек двадцать насельников во главе с аббатом и что они поддерживают связь с Римом. Кроме того, в монастыре, спасаясь от бомбежек, укрылась большая часть населения городка. Не будете же вы стрелять по мирным жителям!

– Не ваше дело! – прорычал Макинтайр. – Где шляется Брэдшоу, черт возьми?

Он резко встал и вышел на улицу, словно его ничто больше не заботило. Полковник Харрис смотрел ему вслед, и Полу показалось, что он не одобрял поведения своего начальника. Этот полковник был, казалось, полной противоположностью своему начальнику: невысокого роста, тонкий и любезный.

– Мирные жители, господин полковник, – не унимался Пол. – Вы же не станете бомбить мирных жителей и монахов?

– Разве об этом кто-нибудь говорит? Мы их предупредим в свое время.

– Что вы имеете в виду, говоря «в свое время»?

– За несколько часов до начала операции над монастырем пролетит самолет и сбросит листовки.

Макинтайр вернулся. Полу показалось, что тот не одобряет откровенности своего подчиненного, и он решил воспользоваться своим временным преимуществом.

– Какое благородство! А если подует ветер? Если самолет будет сбит? Неужели вы думаете, что части фон Зингера пропустят беженцев? Там старики, дети… Сотни людей… Как, скажите на милость, будут они пробираться по заснеженным и непроходимым горным тропам?

– Решение принято, – отрезал Макинтайр, не повышая голоса, что сильно встревожило Пола – настолько твердо и сухо прозвучали эти слова. – Сейчас мои люди уже воюют, потому что срочно пришлось сменить янки на передовой. А я не позволю им пережить то, что пережил этот мальчик и его товарищи! Я получил согласие генерала Александера и генерала Кларка!

– Полагаю, что генерал Александер дал «добро», потому что он проигрывает сражение, – ответил Пол. – Но мы с вами знаем, что генерала Кларка принудили, что он не возражал против этого, с позволения сказать, стратегического решения только потому, что на него было оказано сильное давление со стороны англичан.

– Всегда одно и то же! – ответил генерал. – Вы, американцы, ненавидите британцев! Вы считаете себя какими-то сверхчеловеками, и если не можете захватить позицию, то ни за что не допустите, чтобы ее захватили другие!

Пол пожал плечами:

– На этом участке была возможность обойтись без штурма и обойти препятствие. Французы все время показывали нам, как надо действовать, и довольно успешно, по-моему… А если бы им еще дали подкрепление, которого они простили, чтобы удержаться на позициях, занятых ими по ту сторону «линии Густава»!

Макинтайр с насмешкой смотрел на Пола.

– Теперь вы изображаете из себя начальника штаба? Надо было сразу меня предупредить, я бы выставил почетный караул!

Пол старался сохранять спокойствие.

– Не надо быть Клаузевицем104104
  Клаузевиц, Карл (1780—1831) – немецкий военный теоретик и историк; прусский генерал.


[Закрыть], чтобы понять, что, если вы не начнете атаку в первые же несколько минут после того, как прекратится бомбардировка аббатства, – он вздрогнул, произнося эти слова, – развалины займут немецкие танки и десант. Там их будет достать значительно труднее, чем на открытом месте! Их просто невозможно будет выкурить оттуда.

Макинтайр тряхнул головой и ничего не ответил.

– Это если не считать той пропаганды, которую развернет Кессельринг! – настаивал Пол. – Вспомните, как они отреагировали на бомбардировки Рима в июле и на разрушение Сан-Лоренцо! Поверьте, они объявят всему миру, что мы бомбим безо всякого на то основания величайший исторический памятник, что мы ведем себя как варвары на древней земле.