Текст книги "Чему не бывать, тому не бывать"

Автор книги: Анне Хольт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 22 страниц)

Она больше не шептала. Он осторожно укусил ее за подушечку пальца.

– Я сосредоточиваюсь на своих исследованиях. Погружаюсь в них полностью. У меня было столько дел с Кристиане и... Потом появился ты. Началась наша жизнь здесь, с тобой и Рагнхилль. И мне не нужно ничего другого. Как ты думаешь, почему я все-таки просиживала здесь ночь за ночью и работала над делом об убийстве, к которому я, по большому счету, не имею ни малейшего отношения?

– Потому что не могла иначе, – сказал он, не отрывая взгляд от ее лица.

– Да, я не могу иначе, – кивнула она. – И я говорю тебе теперь, потому что вынуждена это сказать: Венке Бенке выиграла. За все эти недели вы не нашли ни одного, ни единого следа, который бы она оставила. Никакого. Она не хотела быть пойманной. Она хотела, чтобы ее заметили – но не поймали.

– И все-таки мне придется попробовать. – Слова Ингвара прозвучали как вопрос, будто ему нужно было ее разрешение.

– Да, ты должен будешь попробовать, ты тоже не можешь иначе. И твоя единственная надежда – доказать, что она была на месте преступления. Доказать, что ее не было во Франции.

У тебя никогда не получится, подумала она, но не стала повторять это вслух. Ингер Йоханне допила вино и сказала:

– Дети не могут здесь оставаться. У Венке Бенке по-прежнему остается еще одно дело. Мы должны перевезти детей.

И она пошла звонить матери, хотя была уже почти полночь.

– То есть ты считаешь, – сказал начальник Крипос, ковыряя в ухе мизинцем, – что Норвежская криминальная полиция должна перевернуть все расследование с ног на голову из-за исчезнувшей книги и пуговицы? Пуговицы?

– Значка, – поправил Ингвар.

Главный полицейский страдал ожирением. Живот нависал над брюками, как мешок муки. Рубашка на пупке разошлась. Во время отчетов Ларса Киркеланда и Ингвара Стюбё он молчал. Хотя все остальные участники этого маленького собрания обсуждали дело больше получаса, он не произнес ни слова. Его выдавало только то, что короткие толстые пальцы нетерпеливо стучали по столу каждый раз, когда кто-то говорил дольше двадцати секунд.

Теперь все его подбородки зашевелились под влиянием чувств. Он с трудом поднялся и подошел к доске, на которой на листе бумаги под чертой с тремя датами убийств красным было написано имя Венке Бенке. Он остановился и несколько раз шмыгнул носом. Ингвар не понял: то ли начальник выражал таким образом презрение, то ли у него действительно был заложен нос. Начальник пригладил правой рукой почти лысую голову, потом сорвал с доски лист, на котором писали докладывающие, и тщательно его скомкал.

– Я тебе вот что скажу, – сказал он, сверля Ингвара маленькими острыми глазками. – Ты мой самый ценный сотрудник. И поэтому я торчал здесь больше часа и слушал всю эту...

Он подергал себя за усы, которые обычно весело заворачивались над уголками рта и делали его похожим на толстого и веселого дядюшку семейства.

– ...чушь, – закончил он. – При всем моем уважении.

Все молчали. Ингвар обвел взглядом коллег. Шестеро самых опытных следователей Норвегии сидели вокруг стола, опустив глаза. Крутили в руках чашки. Возились с очками. Ларс Киркеланд рисовал в блокноте и казался крайне сосредоточенным. Только Зигмунд Берли не опускал взгляд. У него на щеках горели лихорадочные красные пятна, и он вертелся, будто собираясь вскочить. Вместо этого он поднял руку, как школьник, желающий ответить на вопрос:

– Разве этот вариант не стоит того, чтобы попробовать? Мы же все равно топчемся на месте! Если хотите знать мое мнение, это...

– Никто не хочет знать твоего мнения, – прервал его начальник. – Все, что должно было быть сказано в этом деле, уже сказано. Ларс очень подробно изложил результаты расследования, которые имеются на данный момент. Все здесь знают, что в работе полицейских не бывает никаких... фокусов-покусов. Работа полицейских – это основательность, друзья мои. Терпение. Никто не знает лучше, чем мы, что тяжелая работа и кропотливая систематизация всех находок – это единственный путь, которым можно добраться до преступника. Мы современная организация. Но не настолько современная, чтобы позволить себе выбросить на помойку недели тщательной интенсивной работы, потому что какая-то случайная баба что-то чувствует по этому поводу и ей кажется, что она что-то там знает.

– Мы говорим о моей жене, – подавляя гнев, спокойно сказал Ингвар. – Я не связываюсь со случайными бабами.

– Ингер Йоханне и есть случайная баба, – повторил начальник так же спокойно. – В этом расследовании – да. Извини, если мои слова прозвучали грубо. Я отношусь к твоей жене с огромным уважением. Прекрасно помню, как она помогла нам несколько лет назад в том деле о похищении детей. – Он снова пригладил редкие волосы на макушке – тонкие пряди казались нарисованными на черепе. – Только поэтому я так снисходительно относился к твоему несколько... небрежному обращению с документами. Но в этом расследовании ей делать нечего. Сейчас все обстоит по-другому!

– По-другому? – раздраженно переспросил Зигмунд. – Мы ничего не знаем! Ни черта! Ларс не нашел ничего, кроме незначительных улик, которые не указывают на убийцу, а у нас есть несколько робких версий, которые никуда нас не ведут. По большому счету у нас ничего нет! Мы по уши в дерьме, мы... – Тут он смутился и, сбавив тон, произнес: – Извините. Но версия Ингвара...

Начальник поднял руку.

– Нет! Последнее, что нам сейчас нужно, это еще одна порция помоев на нашу голову в прессе. Если мы набросимся на эту Венке Бенке... – Он посмотрел на корзину для бумаг, как будто писательница лежала там вместе со своим именем, написанным красным на бумаге. – Если мы хотя бы покосимся в ее сторону, начнется скандал мирового масштаба. Насколько я понял, она теперь звезда. Я вчера два раза видел ее по телевизору, и, если верить анонсам «НРК», она главный гость в сегодняшней программе «Первый и последний».

Он поцокал зубом. Звук действовал на нервы. Потом причмокнул и покрутил ус.

– И если вдруг, паче чаяния, в твоей теории что-то есть, – добавил он, глядя на Ингвара, – в этой абсурдной теории о старой лекции и скуке, то эта дама должна быть крепким орешком.

– Значит, лучше не пытаться вообще, – сказал Ингвар, стойко выдерживая его взгляд.

– Побереги свой сарказм.

– Ты предпочитаешь иметь три нераскрытых дела, чем подвергнуться критике в прессе? – спросил у него Ингвар, пожимая плечами. – Ну и прекрасно!

Начальник криминальной полиции огладил свою обширную талию. Просунул большой палец за растянутый ремень. Снова поцокал зубом. Подтянул брюки, которые мгновенно сползли обратно в складку под животом.

– Хорошо, – выдавил он наконец. – Я даю тебе две недели. Три. На три недели ты освобождаешься от всех других задач и занимаешься установлением передвижений Венке Бенке во время убийств. И только этим. Понятно?

Ингвар кивнул.

– И ни шагу в сторону, хорошо? Никакого копания в ее частной жизни. Я не хочу никаких скандалов, понял? Выясни, есть ли все-таки какие-то слабые места в ее алиби. Мой совет: начни с последнего. С убийства Ховарда Стефансена. Когда он был убит, она уж точно не была во Франции.

Ингвар снова кивнул.

– Если я услышу хоть одно слово о том, что по ее поводу ведется следствие от кого-то еще, кроме тех людей, которые сидят сейчас здесь... – Лицо главного полицейского покраснело, со лба катился пот. Маленькая толстая ладонь ударила по крышке стола. – И которые должны держать язык за зубами... – Он глубоко вдохнул и выпустил воздух сквозь сжатые зубы. – То будь я проклят! – закончил он наконец. – И вы все понимаете, что это значит.

Все старательно закивали, как первоклассники.

– А ты, – указал начальник пальцем на Зигмунда, – если ты всенепременно какого-то черта хочешь быть оруженосцем Ингвара – я ничего против не имею. Три недели. Ни дня больше. А в остальном расследование развивается, как раньше, Ларс. Совещание закончено.

Задвигались стулья. Кто-то открыл окно. Кто-то засмеялся. Зигмунд счастливо улыбнулся и показал знаками, что ему нужно пойти в свой кабинет позвонить.

– Ингвар, – задержал Стюбё начальник, когда помещение почти опустело.

– Да?

– Мне не нравится последнее дело, – сказал он тихо.

– Ховард Стефансен?

– Нет. Последнее дело в той старой лекции. То, которое еще не повторилось. Пожар в доме полицейского.

Ингвар не отвечал. Он моргал и отсутствующе смотрел в окно.

– Я попросил полицию Осло делать несколько лишних кругов по ночам, – продолжил начальник. – По улице Хёугес.

– Спасибо, – сказал Ингвар и протянул руку. – Большое спасибо. Мы перевезли детей.

– Ну хорошо, – пробормотал начальник и собрался идти, но еще на мгновение задержал руку Ингвара в своей. – И это не потому, что я верю в тот профиль, который вы сделали, – сказал он. – Это просто мера предосторожности. Ясно?

– Ясно, – серьезно ответил Ингвар.

– Да, и еще... – Начальник вынул из нагрудного кармана Ингвара сигарный футляр. – Это я заберу. Ты можешь не курить в офисе? У меня будет куча проблем с комиссией по охране труда.

– Ясно, – повторил Ингвар, широко улыбаясь.

Ингвар думал, что здесь должно быть больше гламура, что ли. Может, не совсем как в Голливуде, с именами звезд на гримерках, но все-таки он ожидал чего-то более... ну, блистательного.

Однако в помещении с желтыми стенами – он добрался сюда по длинной лестнице, – с остывшим кофе в термосах на столе и чайными пакетиками в пластиковых стаканчиках, блеска было немного. Вдоль стен стояли похожие на скамейки диваны, на которых развалились какие-то люди. Ингвар Стюбё не понимал, в чем заключается их работа. Они ничем не занимались, просто сидели и отпивали кофе, беспрестанно поглядывая на часы. На мониторе, который висел высоко в углу, он видел саму студию. Люди с наушниками сновали взад-вперед и выглядели так, как будто прекрасно проводили время.

Ингвар поздоровался с двумя полицейскими в форме, стоявшими рядом с лестницей и смотревшимися здесь явно неуместно, – один из них спрятал за спиной бисквиты и перестал жевать, когда подошел Ингвар.

Так как вокруг здания «НРК» охрана была усилена, попасть в студию стало легче. Ему нужно было только показать удостоверение молодому человеку у стойки, и ему указали нужное направление. Он кивнул и улыбнулся, но никто не обратил на это внимания. Некоторые болтали, другие выбегали из переполненного помещения и возвращались обратно. В комнате нашелся свободный стул, с которого можно было наблюдать монитор. Ингвар сел и развернул газету, чтобы не казаться совсем не у дел.

– Ингвар Стюбё, – произнес чей-то голос, на его плечо легла рука.

Он поднялся. Повернулся к говорившему.

– Венке Бенке, – сказал он.

– Кажется, вы меня преследуете, – улыбнулась она.

– Ни в коем случае. Дело просто в ужесточившейся системе безопасности. – И он указал в направлении двух полицейских.

– Ну, если это можно назвать серьезным усилением охраны, – с иронией заметила Венке Бенке, поправляя очки. – А вот использовать опытного и пользующегося заслуженной славой следователя как телохранителя во время записи развлекательной программы – это впечатляет. Вам не кажется, что это... перебор?

Она продолжала улыбаться. Голос был приветливый, немного поддразнивающий. За очками он все-таки разглядел ее глаза, и это заставило его насторожиться.

– Понимаете ли, нам приходится использовать те возможности, которые у нас есть. – Он почувствовал, что вспотел, и снял пиджак. – В такое время, – добавил он и бросил пиджак на стул, с которого только что встал.

– «В такое время»? – повторила она. – Это в какое же?

– Когда убийца на свободе, – ответил он.

– Или несколько убийц, – улыбнулась она. – Насколько я поняла, вы до сих пор не уверены, ищете вы одного человека или нескольких.

– Я уверен, – сказал он, –  что человек один. Или – чтобы соблюдать в такое время политкорректность – одна.

Ямочки от улыбки разделили ее щеки на две равные половинки.

– Да, так, конечно, лучше всего, – кивнула она.

Она не собиралась уходить. Ведущий вышел на лестницу, кивая во все стороны, позволил какой-то проворной женщине заново напудрить себе нос и снова исчез в студии. Венке Бенке не шевелилась. Ее взгляд был прикован к лицу Ингвара.

– Какой у вас интересный значок, – проговорил он с тщательно скрываемым волнением.

– Этот? – Она похлопала себя по груди, по-прежнему не спуская с него глаз. – Я купила его в секонд-хенде в Нью-Йорке.

– У него очень интересная история.

– Да, – кивнула она. – Именно поэтому я его и купила.

– То есть вы знаете... почему вместо лавра здесь...

– Орлиные перья? Вождь. Конечно!

Она рассмеялась. Смех у нее был мягкий и глубокий.

– «Вождь», – повторил Ингвар. – Вы его знаете?

– Уоррена Сиффорда? Нет. С моей стороны было бы преувеличением сказать «да». Я, конечно, много знаю о нем. Прочла, наверное, все, что он написал. Однажды мне посчастливилось его встретить. В колледже Святого Олафа. В Миннесоте. Я слушала там курс его лекций. Он-то меня наверняка не вспомнит. Но забыть Уоррена Сиффорда невозможно.

Она наконец-то опустила взгляд на свою грудь. Провела по значку пухлым указательным пальцем.

– Можете спросить у своей жены, – легко сказала она, не поднимая глаз. – Уоррен – из тех мужчин, которых не забывают.

Ингвар почувствовал слабость. Голова стала легкой, он прижал руку к горлу, пытаясь проглотить комок.

– Но... вы знакомы?

Она подняла взгляд к потолку, будто пробуя слово на вкус.

– Нет. – Потом наклонила голову, приблизив к нему лицо, и спросила тихо, почти шепотом: – Что вы здесь делаете, Стюбё? На самом деле?

Наступила неприятная тишина. Слышалась только болтовня гримерш в смежной комнате. Ее глаза потемнели, стали почти черными за прозрачными стеклами очков. Он заметил у нее на радужке бело-желтое пятно, словно какая-то болезнь пожирала ее левый глаз. Он не мог заставить себя оторвать взгляд от этого дефекта в вытаращенном глазу Венке Бенке.

– Вам пора заходить, – прошептала женщина в больших наушниках и с планом программы под мышкой. – Мы начинаем через минуту.

Венке Бенке выпрямилась и отбросила волосы со лба. Волосы тут же упрямо вернулись на место.

– Вы идете? – спросила ассистент режиссера и потянула ее за руку.

– В колледже Святого Олафа много норвежцев, – сказала Венке Бенке, как будто не собираясь никуда идти. – И потомков норвежцев. Может быть, поэтому...

– Извините, но мы правда должны... – Ассистент режиссера взяла ее за руку.

Венке Бенке сделала три шага, пятясь назад:

– Может быть, поэтому Уоррен всегда заканчивает свои лекции заявлением...

– Пойдемте, – сказала женщина в наушниках, теперь явно раздраженная.

– ...что Ингер Йоханне Вик – лучший профайлер, которого он когда-либо встречал. А может быть, просто потому, что это правда. – И она исчезла в студии.

Тяжелая стальная дверь медленно закрылась за ней.

– Все в порядке? – спросил младший полицейский. Он казался обеспокоенным и предложил Ингвару стакан воды. – Эй? Все...

Ингвар, не отвечая, уставился на монитор. Появилась заставка: заяц и черепаха танцевали в психоделическом лабиринте. У Ингвара кружилась голова. Он оперся на спинку стула. Ведущий вошел в кадр под оглушительные аплодисменты тщательно проинструктированной публики.

Венке Бенке уселась.

На ней был темно-красный костюм.

Ведущий рассмеялся над чем-то, что она сказала. Ингвар не слушал. Он смотрел на маленький значок, почти неразличимый на экране. Иногда, когда писательница двигалась или наклонялась вперед, к ведущему, металл поблескивал в ярком свете софитов. Они секретничали на глазах миллиона зрителей, но Ингвар не воспринимал ни одного слова, пока светловолосый мужчина не спросил:

– Что вы там делали? Зимой на Ривьере?

– Писала, – ответила она. – Я работаю сейчас над романом про автора детективов, который начинает убивать людей, потому что ему скучно.

Все засмеялись. В студии смеялись, это воспринималось как дрожь, как грохот пола. Смеялись и в той маленькой комнате, в которой стоял Ингвар, смеялись громко и долго, а ведущий смеялся громче и дольше всех.

– Можете говорить что угодно, – продолжила свою мысль Венке Бенке, когда все наконец-то успокоились, – но если кто-то и умеет убивать, то это мы, писатели. И более того... – Она широко улыбнулась, мягко, по-матерински положила руку на плечо ведущему и добавила: – Мы знаем, как сделать так, чтобы нас не поймали!

– Черт побери, Ингвар! Ну и история!

Ингвар рассказал о том, о чем нельзя было рассказывать.

– Да, – протянул он. – Такая вот история.

В маленьком доме на Сагвайен, сразу за старой прядильной фабрикой у Акерсельва, в кирпичном камине весело горели дрова. Была поздняя ночь. Ингвар сидел, откинувшись на спинку кресла. Когда он закрывал глаза, то слышал шум водопада у Мюлла, в паре километров дальше на юг. Дождь сделал непроницаемой темноту за окном. В доме было жарко, Ингвара клонило в сон.

Его собеседник вышел, взял на кухне два бокала. Ингвар слышал звон кубиков льда.

– Держи, – сказал Бьорн Буек и протянул ему стакан с большой порцией виски, потом подбросил дров в огонь и сел в другое кресло. – Ингер Йоханне одна дома?

– Нет. Она ночует у родителей. Только сегодня. Она считает, что Венке Бенке все равно знает, где и когда мы находимся. Поэтому она не хочет, чтобы мы ночевали под одной крышей с детьми. Этой женщине, очевидно, нужны мы вдвоем. Не дети. Мы останемся дома, Кристиане какое-то время поживет у Исака. За Рагнхилль присмотрит мама Ингер Йоханне. По ночам. Бог знает, сколько мы сможем выдерживать такую жизнь.

Бьорн Буек положил ноги на пуфик и сделал глоток виски.

– Ты действительно в этом уверен? – задумчиво спросил он.

– В том, что ей нужны мы? Нет. Но я на сто процентов уверен в том, что она убила Вибекке Хайнербак, Вегарда Крога и Ховарда Стефансена. – Ингвар замолчал, изучая свое отражение в желтоватой жидкости. – И мне еще никогда не доводилось говорить, что я совершенно уверен в виновности подозреваемого. Причем в деле, которое начисто лишено доказательств.

– Хорошо, что ты сам это сказал, – улыбнулся Бьорн Буек. – Потому что, насколько я понимаю, нет ничего, что хотя бы отдаленно напоминало разумное основание для подозрений.

– Именно поэтому я и пришел к тебе посреди ночи. Без предупреждения.

– Все в полном порядке. После того как Сара переехала...

– Мне очень жаль, Бьорн. Я должен был тебе позвонить, когда я об этом узнал...

– Да брось! Это жизнь. Мы все бегаем по делам. Мы всегда заняты. Нам хватает проблем и в собственной жизни, нет нужды загружать себя чужими. У меня все хорошо, Ингвар. Я в каком-то смысле... преодолел это. И я очень ценю то, что ты пришел сегодня.

Бьорн Буек улыбнулся и поставил свой бокал на маленький столик между ними. Это был большой и сильный мужчина одного возраста с Ингваром. Они дружили с того самого дня, когда, оба коротко стриженные, с синими рюкзаками, болтавшимися на узких, загоревших за лето плечах, в 1962 году в первый раз пошли в первый класс.

– Можно сказать, – произнес он задумчиво, – что наш Уголовный кодекс только в малой степени учитывает возможность убийств, лишенных мотива. Если улик слишком мало или они только косвенные, тогда мы основываем обвинение на мотиве. Я раньше об этом серьезно не задумывался. – У него на лбу появилась глубокая морщина, он сделал еще глоток. – Но поскольку граждане довольно надежно защищены правом от вмешательства со стороны властей тем, что существуют определенные требования к степени подозрения, прежде чем будет разрешено расследование...

– Ну, запричитал, юрист! Попросту говоря, если мы не находим мотива – это означает, что мы ничего не сделали. Разве только нам удастся поймать преступника с окровавленным ножом, спущенными штанами или тремя свидетелями с видеокамерой.

– Ты утрируешь, конечно, но я имел в виду примерно что-то в этом роде.

Они улыбнулись. Помолчали.

– Ты же понимаешь, что просишь меня совершить нечто противозаконное, – сказал Бьорн.

Ингвар открыл рот, чтобы возразить.

Не противозаконное, думал он. Я прошу тебя только немного ослабить веревку. Посмотреть сквозь пальцы. Просто рискнуть – во имя справедливости.

– Да, – подтвердил он вместо этого. – Именно об этом я и прошу.

– Условия предоставления тайной банковской информации не выполнены. Нет вообще никаких оснований давать вам доступ к ее счетам, если быть точным.

– Без решения суда я никак не могу проверить ее счет, – сказал Ингвар. Он почувствовал, как тепло от алкоголя растекается по щекам. – Но, не проверив ее счет, я не имею ни малейшего шанса узнать, где она была во время убийств.

– А ты не можешь просто попросить ее? – Бьорн посмотрел на него поверх очков.

– Попросить ее? Ха-ха!

– Попросить, чтобы она дала тебе доступ к счету, а не рассказать, где она была. Судя по тому, как ты ее описываешь, я не удивлюсь, если она разрешит. Ты рассказываешь о женщине, которая хочет приковывать к себе внимание. Которая хочет, чтобы ты хотя бы на мгновение заметил ее, пусть и вне зоны досягаемости, но чтобы ты знал, что она... есть. На месте. Как эльф в лесу. Если увидишь одного, ты поверишь в то, что они существуют. Но ты никогда не сможешь это доказать.

Дрова потрескивали. Пламя время от времени вспыхивало желто-синими язычками. Легкий запах горящей смолы смешивался с запахом крепкого виски. Бьорн достал с полки деревянную шкатулку и открыл крышку.

– Бери, – сказал он.

– Спасибо, – поблагодарил Ингвар. – Спасибо огромное.

Они в тишине готовили сигары. Ингвар зажег свою одной толстой спичкой, прикрыл глаза и не смог подавить вздох блаженства.

– Видишь ли, когда речь идет о Венке Бенке, – сказал он, выпуская в потолок колечко дыма, – следует предвидеть, что она все учла. Не знаю, найду ли я что-нибудь в выписке из ее счета. Наверняка нет. Судя по всему, она это предусмотрела. Она умная и отлично разбирается в своем деле. Я не особо верю, что она не замела свои «электронные следы», но если вдруг она этого не сделала...

Он сунул в рот сигару. Сухой тонкий табачный лист прилипал к губам. Дым был мягким и казался почти прохладным.

– Если она, против всех ожиданий, не подумала о таком важном пункте – это значит только одно – она не хотела о нем думать... – Он легко улыбнулся, рассматривая толстую, наполовину выкуренную сигару. – ...И это все только часть игры. Она так уверена, абсолютно, полностью уверена, что мы никогда не найдем никакой зацепки, на которой можно было бы основать решение суда, что чувствует себя в безопасности. Она знает, что мы не получим доступа к счетам без ее разрешения. Или без решения суда, основанного на серьезном подозрении. У нас нет ни того ни другого. И ей это известно.

Бьорн пододвинул ему пепельницу.

– У меня должно быть это разрешение, – настойчиво сказал Ингвар, постукивая сигарой по бортику пепельницы. – Я прекрасно понимаю, что прошу очень многого. Но без этого...

Ветер сменил направление. Теперь он дул с запада. Дождь... На небе сверкнула молния. За окном высветились обнаженные деревья, отбрасывая плоские тени, как на неудачной фотографии. Через секунду донесся раскат грома.

– Неужели начнутся дожди? – пробормотал Бьорн. – Что-то рановато, нет? И холодно еще...

– Ты судья, ты в этой системе уже... Сколько? – спросил Ингвар.

– Восемнадцать лет. Плюс еще два года, когда я работал младшим адвокатом сразу после окончания университета. Двадцать лет.

– Хоть один раз за все эти годы ты встречал... зло? Я не имею в виду убийц, действующих из корысти, зависти, эгоизма, а настоящее, воплощенное зло. Ты когда-нибудь такое встречал?

– Оно существует?

– Да.

Они пили молча. Вкусный дым слоями медленно поднимался к потолку.

– Ты можешь кого-то попросить заверить заявление? – спросил Бьорн.

– Зачем же еще нужны молодые юристы?

Они улыбнулись, не глядя друг на друга.

– Проследи, чтобы оно попало в суд в среду, – сказал Бьорн Буек. – Не раньше, не позже. Тогда появится шанс, что оно ляжет мне на стол. Но я ничего не обещаю.

– Спасибо, – поблагодарил Ингвар, собираясь подняться.

– Посиди еще, не хочешь? Мы еще не допили, и коробка полная.

Пальцы барабанили по деревянной шкатулке. Ингвар откинулся на спинку кресла и положил ноги на пуфик между ними.

– Если ты настаиваешь, – сказал он, закрывая глаза. – И если ты не боишься оставлять меня здесь.

– Ливень, – успокоил его Бьорн Буек. – Сегодня этот дом не сгорит.