Текст книги "Чему не бывать, тому не бывать"

Автор книги: Анне Хольт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)

Ингвар откинулся на спинку дивана, поднял бокал и посмотрел на нее изучающе. Волосы в беспорядке, мешки под глазами. Бледная, что, впрочем, неудивительно для этого времени года; но ему показалось, что кожа у нее на лице стала прозрачной. Она выглядела до странности незащищенной и, похоже, пыталась маскировать это напускной злостью, которой он никогда в ней раньше не замечал.

– Иди ко мне, – нежно позвал он. – Нельзя принимать все так близко к сердцу. У людей нельзя отнимать возможность выкричаться. Обычно это не со зла. Острота ситуации, публичная ссора – для многих способ развлечения.

Ингер Йоханне поджала под себя ноги и пригладила волосы. Губы у нее подрагивали.

– Как меня это все раздражает, – тихо сказала она и добавила: – Извини, я хочу побыть одна.

– Хорошо-хорошо. – Ингвар встал с дивана.

– Матс Бохус, – вдруг произнесла она.

– Да, так его зовут. – Он сел обратно.

– Вы его нашли?

– Нет.

– Почему?

Ингвар пригладил рукой светлые, сильно отросшие волосы. Он знал, что это выглядит смешно: залысины, складка на шее и завитки над ушами. Обычно он стригся коротко. Так волосы казались гуще, а он сам – моложе.

– Его официальный адрес – в Осло, на Бислетт, Луизесгате. Но в той квартире его нет. Соседи говорят, что он странный тип. А старушка из квартиры сверху – что он часто куда-то уезжает и подолгу отсутствует. Ни с кем не разговаривает, только здоровается на лестнице. К тому же, насколько мы поняли, он как-то необычно выглядит. Можешь постричь меня завтра?

– Я могу постричь тебя сейчас. Время у нас есть.

Джек завилял хвостом, увидев, как Ингвар выходит из комнаты.

– Нет, мы не идем гулять, – прикрикнул он на собаку. – Кыш!

Джек потащился в угол, покрутился и со стуком шлепнулся на паркет.

– Не совсем коротко, – предупредил Ингвар, протягивая ей машинку и повязывая полотенце вокруг шеи. – Не под ноль то есть. Я хочу, чтобы кое-какие волосы все же остались.

– Договорились. Садись.

Он чувствовал себя овцой, когда машинка начала продираться сквозь волосы на затылке. Вибрация отзывалась в черепе.

– Ушам щекотно, – улыбнулся он, стряхнув волосы с груди.

– Сиди спокойно.

– Убийца просто невероятно удачливый, – задумчиво сказал Ингвар. – Если это один и тот же человек, который выбирает жертвы из списка норвежских знаменитостей, он или очень хорошо все спланировал, или родился в рубашке.

– Необязательно, – сказала Ингер Йоханне, ровняя ему виски.

– Обязательно, – уверенно возразил он. – Он еще раз пришел на место преступления и покинул его незамеченным. Пока кажется, что дело обстоит так, а мы задействовали тридцать человек из Аскера и Бэрума в обширной операции, они обходили каждый дом. Следов на месте преступления много, и они настолько четкие, что дают довольно точную картину нескольких предшествующих убийству минут. Убийца ждал в лесу, дал Вегарду Крогу пойти по тропинке, пошел за ним, заставил его обернуться, чтобы потом ударить. Но... – Машинка задела кожу. – Осторожней! Я же просил не под ноль!

– Все будет хорошо. Что ты говорил?

– Пока что мы все равно ничего о нем не знаем. Никаких органических следов. Нельзя даже определить его вес по размеру ноги, можно только сказать, что убийца не легковес. И везучий.

Она выключила машинку и постояла немного у него за спиной, задумавшись.

– Необязательно везучий. Хватило бы ума и осторожности. Все жертвы известные люди, и удивительно то, что... – Она замолчала.

Оба ее ребенка крепко спали. Соседи снизу затихли. Ни из сада, ни с улицы не раздавалось ни звука. Никаких кошек. Никаких машин или пьяных подростков, бредущих с вечеринки. И в доме было тихо, новая пристройка наконец-то осела, и пол больше не скрипел по ночам. Даже Король Америки спал совершенно бесшумно.

– Я была сегодня у Лине, – сказала она наконец. – У нас Интернет такой медленный, а у Лине выделенная линия. И мне понадобилось всего несколько минут, чтобы понять вот такую нехитрую вещь. – Она отложила машинку и села перед ним на корточки. – Известные люди действительно находятся на виду. – Она поставила локти ему на колени. – В буквальном смысле слова! Сайт Вибекке Хайнербак, как ни странно, не обновлялся после ее смерти...

– Ну, у ее семьи были другие проблемы, – заметил Ингвар.

– Да я понимаю, – быстро сказала она. – Но вот о мальчишнике деверя...

– Будущего деверя.

– Дай мне договорить. Об этом мальчишнике было написано на ее сайте со ссылкой на сайт Тронда. Там читателю предлагали подробную программу! Кто угодно мог узнать, что Вибекке Хайнербак, скорее всего, придет домой одна в тот вечер. То, что она рано ложится, тоже известно, потому что она несколько раз говорила об этом в интервью.

– Я, если честно, не понимаю, к чему ты ведешь. Моя прическа теперь, наверное, выглядит довольно странно.

– Все будет хорошо. – Она снова зашла ему за спину и включила машинку. – Фиона Хелле тоже щедро делилась подробностями своей частной жизни. Она сообщила всем на свете, что остается одна по вторникам. Вегард Крог вел интернет-дневник – он явно считал, что очень интересен миру. Вчера он поведал, что ему придется поужинать у матери, потому что он должен ей денег. Этот воинственный тип был на самом деле редкостный...

– Что ты делаешь! – воскликнул Ингвар и отдернул голову. – Я же просил!

– Ой! – удивилась Ингер Йоханне, рассматривая результаты своей задумчивости. – Да, здесь получилось коротковато. Подожди. – Она несколько раз быстро провела машинкой от шеи ко лбу. – Ну вот, – оценивающе произнесла она. – Теперь, во всяком случае, все ровно. Отличная летняя стрижка!

– В феврале? Дай я посмотрю.

Она нехотя протянула ему зеркало. Выражение его лица переменилось с недоверчивого на отчаянное.

– Моя голова похожа на корку на круглом хлебе! – ужаснулся он. – Я же просил не срезать все!

– Я и не срезала, – твердо сказала она. – Ты выглядишь прекрасно. Ну а теперь нам нужно сосредоточиться.

– Я похож на лейтенанта Тео Коджека из сериала «Детектив»!

– Думаешь, они много врут? – не обращая внимания на его недовольство, спросила она, сметая волосы на совок.

– Кто? – отвлекся он.

– Знаменитости.

– Врут?

– Ну да. Когда у них берут интервью.

– Ну...

– Некоторые это признают. Или хвастаются – это как посмотреть. Если они в данном случае говорят правду, я хорошо их понимаю. Они создают псевдожизнь, за которой все желающие могут следить, и сохраняют настоящую для себя самих.

– Ты только что сказала, что они выкладывают свою жизнь на сайты.

– Фрагменты жизни. Безопасные факты. Надо полагать, это делает ложь более правдоподобной. Я не знаю. Может, я просто говорю какую-то чепуху.

Она собрала волосы в пакет, завязала его узлом и выбросила в мусорное ведро. Ингвар застыл в молчаливой задумчивости с полотенцем вокруг шеи. Зеркало лежало на полу стеклом вниз. Из маленького пореза за ухом выступила кровь. Ингер Йоханне взяла один из грязных слюнявчиков Рагнхилль и прижала его к ранке.

– Извини, – прошептала она. – Я задумалась.

– Что ты имеешь в виду, когда говоришь, что этот убийца вовсе не обязательно везучий сукин сын? – спросил Ингвар.

– Обычное убийство не требует особого планирования, – сказала она. – Если только, конечно, человек не относится к наиболее очевидным подозреваемым. Если бы я хотела убить кого-то, о ком все знают, что у меня есть причины желать ему зла, я должна была бы готовиться к этому. Например, обеспечить себе алиби. Это главная задача.

– И сложная, – кивнул Ингвар. – Поэтому только немногие с этим справляются.

– Именно. Взять ограбление банка... там можно говорить о планировании! Деньги защищены гораздо лучше людей! Удачное ограбление – это всегда точный расчет, большая предварительная работа; нужно оружие, сложные приборы, инструменты... А люди... – Она положила руки ему на макушку, щетина приятно покалывала ладони. – Люди такие уязвимые. Один удар по голове. Нож в сердце или толчок с лестницы. Странно, что убийства не происходят чаще.

– Для добросердечной женщины, которая только что стала матерью, ты рисуешь невероятно мрачные картины, – сказал он, поднимаясь. – Ты действительно так думаешь?

– Да. Я уже об этом говорила недавно. Когда здесь был Зигмунд. Что самый ужасный сценарий – это появление убийцы, у которого нет мотивов. Если его не поймают на месте преступления или он не окажется чрезвычайно неумелым, его никогда не найдут.

– Я совершенно не согласен, – возмутился Ингвар, выплюнул волос и попытался почесать спину. – Убийство тоже требует планирования. И опыта.

Ингер Йоханне взглянула на бутылку, там оставалось вино. Она налила себе бокал.

– С этим я согласна, – кивнула она. – Человек должен обладать определенными знаниями – но не больше. Например, для этих убийств не нужно было много снаряжения. Ни одну из трех жертв не застрелили: приобретение огнестрельного оружия связано с определенными трудностями, и оно оставляет следы, которые могут привести к убийце. И еще: человек может передумать в самый последний момент. Если что-то пойдет не так, если случится что-то непредвиденное, он может дождаться другого удобного момента – ведь ему не нужно ни с кем договариваться. И это огромное преимущество. Что знает один человек, не знает никто, что знают двое, знают все.

– Ты вещаешь, как твоя мама, – поддразнил Ингвар, тяжело усаживаясь на диван.

– Ну, она не всегда говорит чушь. – Она тоже села, на этот раз рядом с ним. – Меня пугает мысль о возможности того, что наш убийца – человек, который действительно хорошо умеет выполнять свою работу, что он – профессионал.

– А они вообще существуют? – безнадежно спросил Ингвар. – Профессиональные убийцы? Я имею в виду, у нас, в Норвегии, в Европе.

Она покачала головой и посмотрела на него так, как будто он спросил у нее, бывает ли в Норвегии зима.

– Ладно, – смутился он. – Существуют. Но разве у них нет никакого мотива? Дела, за которое они борются? Того или иного извращенного основания, пусть даже это будут деньги или воля Божья?

Их взгляды на мгновение встретились. Она прижалась к нему, он крепко ее обнял.

– Что ты думаешь об этом Матсе Бохусе? – тихо спросила она.

– Что мы должны его найти.

– Но ты думаешь, что он как-то связан с этими убийствами?

Ингвар громко вздохнул. Ингер Йоханне устроилась поудобнее, поджала под себя ноги и сделала глоток. Он легонько поглаживал ее плечо.

– Нетрудно представить, что он может быть связан с убийством Фионы Хелле, – ответил он. – Мотив у него есть. Так что это возможно. Но что, черт побери, он мог иметь против Вибекке Хайнербак и Вегарда Крога?

– «Немо», – раздался голос Кристиане – она стояла в дверях. – Мы с Суламитом хотим смотреть «Немо».

– Кристиане, – улыбнулась Ингер Йоханне. – Иди сюда. Сейчас ночь, солнышко. По ночам не смотрят фильмы.

– Смотрят, – сказала Кристиане, забираясь на диван и устраиваясь между ними. – Леонард говорит, что Суламит не кот.

Она прижала к себе пожарную машину и поцеловала ее в сломанную лестницу.

– Это тебе решать, кот Суламит или не кот, – сказал Ингвар.

– Только мне, – кивнула Кристиане.

– Но я думаю, что Леонард считает Суламита пожарной машиной. В этом ведь нет ничего страшного?

– Нет. Кот.

– Для тебя кот, а для Леонарда пожарная машина.

– И для тебя кот, – убежденно сказала Кристиане и поднесла поломанную, давно уже без колес игрушечную пожарную машину к лицу Ингвара, он поцеловал ее в решетку радиатора.

– Тебе нужно спать, – нахмурилась Ингер Йоханне.

– Хочу вместе с вами, – захныкала Кристиане.

– Ты будешь спать в своей постели, – суровым тоном произнес Ингвар. – Пошли.

Он поднял ребенка вместе с пожарной машиной на руки и вышел. Ингер Йоханне продолжала сидеть на диване. От усталости ломило все кости. Она чувствовала себя больной и слабой. Казалось, силы ее покинули, а плачущий младенческий ротик высосал те немногие, что еще оставались после родов. Каждые четыре часа, круглые сутки, это маленькое существо делает ее нервной и слабой. И конечно же она должна уделять Кристиане больше времени, но у Ингер Йоханне его нет.

Даже ночи больше ей не принадлежат.

Матс Бохус, конечно, мог убить свою родную мать, Фиону Хелле.

Но двух остальных?

Ей нужно поспать. Она подержала красное вино во рту, почувствовала, как оно обволакивает язык, ощутила вкус, проглотила.

Если Матс Бохус хотел замаскировать убийство матери, он допустил фатальную ошибку – убил Фиону Хелле первой. Главное убийство в ряду других никогда не должно быть первым.

Элементарно, подумала она. Ошибка новичка. Недостаток опыта.

Убийца был профессионалом. У него было предостаточно опыта.

Да? Нет?

Ей нужно поспать.

Было какое-то другое дело. Похожее. В дальнем уголке ее памяти хранилась эта история, которую она никак не могла вспомнить.

В доме было тихо. Ей чего-то не хватало, и она не могла понять чего.

Ингер Йоханне заснула. Ей не снилось никаких снов.

Зигмунд Берли осушил четвертую чашку отвратительного кофе за три часа. Кофе был пережженным и холодным. Он поморщил нос. Возле монитора лежал пакетик с мармеладными медвежатами. Он закинул в рот сразу три жевательные конфеты и задвигал челюстями. Его жена посмеивалась над ним, что он начал толстеть. Попробовала бы она посидеть в четыре утра перед проклятым компьютером, который ничего не хотел ему рассказывать, попробовала бы не спать сутки и потом найти смысл в колонках с именами, цифрами и мерцающими буквами на прямоугольном светящемся экране, от которого слезятся глаза!

Найти убийцу – всегда сложная задача. Даже в такой маленькой стране, как Норвегия, много мест, где можно спрятаться. После вступления в силу Шенгенского соглашения полицейские европейских стран объединили свои усилия в поисках преступников, но и у разыскиваемых появились некоторые преимущества: в отсутствие паспортного и таможенного контроля легче пересечь границы, проще затеряться. Обычного же гражданина, такого, как Матс Бохус, несудимого, ни в чем предосудительном не замеченного, с пропиской и персональным идентификационным номером, найти, казалось бы, проще простого.

Они искали его вот уже почти сутки.

Он исчез. Как сквозь землю провалился.

Когда наконец-то выяснилось, что в последний раз его видели в квартире на Луизесгате двадцатого января, все криминальное отделение засело за работу. Ингвар был единственным, кому позволили уйти домой – из-за ребенка.

Укол зависти. Прикосновение желания – Зигмунду Берли помнилось лицо Ингер Йоханне в отсвете монитора. Он сунул в рот трех красных медвежат. Язык прилип к нёбу. Он потянулся за чашкой, хотя знал, что она пустая.

Он-то уверен: во всем виноваты иностранцы, все эти проклятые туристы, иммигранты и прочие! Приезжают и уезжают из Норвегии, когда им захочется, как будто явились сюда просто сходить по-большому. Они будто играют с полицией. Если бы люди только догадывались, сколько работы они прибавляют и без того до предела загруженным полицейским. Иноземцы! Но Матс Бохус?

Фиону Хелле убили двадцатого января. С тех пор его никто не видел. Где он, черт его побери?

– Мы наши его, Зигмунд! – Ларс Киркеланд стоял в проеме двери – рубашка вылезла из-под ремня, глаза красные. Он торжествующе улыбался и в такт словам бил кулаком по косяку. – Мы его нашли!

Зигмунд громко рассмеялся, трижды хлопнул в ладоши и высыпал в рот из пакетика оставшихся медвежат.

– Ммм, – замычал он, яростно прожевывая. – Надо немедленно позвонить Ингвару!

Нужно было выбрать другую гостиницу. «SAS», например. Она оформлена дизайнером Арне Якобсеном, и там такая незаметная, вежливая интернациональная обслуга. Всё под одной крышей, и можно не выходить из здания. Копенгаген так похож на типичный норвежский город, родину накачивающихся пивом мужчин в дурацких головных уборах и женщин с пакетами, в дешевых солнечных очках. Они ходят взад-вперед по Ратушной площади, между Тиволи и Стрёгет, как ведомый инстинктом косяк лососей. Тиволи и Стрёгет, всегда Тиволи и Стрёгет, как будто Копенгаген состоит из открытой площади с рестораном в одном конце и грязной улицы с магазинами в другом.

Она осталась в комнате. Даже сейчас, когда со стороны Оресунда веяло ледяным февральским холодом, в Копенгагене было полно норвежцев. Они ходили по магазинам, пили, собираясь в самых дешевых кабаках, ели котлеты и мечтали о том, как приедут в следующий раз весной, когда пиво можно будет пить на улице, а в парке Тиволи откроются площадки аттракционов. Ей хотелось домой.

Домой. Она с удивлением поняла, что домом для нее стал Вильфранш. А ведь ей не нравилась Ривьера. Раньше.

Все так изменилось.

Я родилась заново, подумала она и улыбнулась шаблонной фразе. Пальцы пробежали по животу. Он подтянулся, стал более плоским. Она лежала обнаженная на кровати поверх одеяла. Бархатные шторы были открыты. Только тонкие полупрозрачные занавески разделяли ее и того, кто, может быть, за ней следил. Если кто-то хотел ее увидеть, то из окон второго или третьего этажа на противоположной стороне улицы ее вполне можно разглядеть. Из окна сквозило. Она вытянулась и погладила свою руку, кончики пальцев почувствовали гусиную кожу. Брайль, подумала женщина. Моя новая жизнь написана на коже шрифтом для слепых.

Конечно, ей пришлось идти на риск. Но она знала, что справится, и без колебаний выбрала самый оптимальный с ее точки зрения путь.

Риск, вкус опасности – это было прекрасно.

Уверенность в собственных силах, ощущение неуязвимости – это могло подвести ее в будущем. Она поняла это, когда вернулась обратно, на виллу Бей-дез-Анжез.

Скука несвободы, отсутствие сильных чувств – она долго их не осознавала и потому не чувствовала себя ущемленной. До тех пор, пока наконец-то не проснулась и не сумела вырваться из рутинного существования, где она никогда не делала больше того, за что ей платили. Никогда больше, никогда меньше. В ту пору ее жизни дни медленно сменяли друг друга, превращаясь в недели и годы. Она становилась старше. Умнее. Ей исполнилось сорок четыре, и она готова была заскучать насмерть.

Опасность дала ей новую жизнь. Страх удерживал ее бодрствующей. Ужас заставлял пульс биться. Дни теперь мчались, звали ее за собой, ее, счастливую и смертельно перепуганную, как ребенка, бегущего за сбежавшим из цирка слоном.

И умираешь так медленно, что кажется, будто живешь, вспомнила женщина строки стихотворения. Это обо мне. Это обо мне написал поэт.

Шеф утверждает, что она лучшая. Шеф ошибается.

Я чемпион по прыжкам, испытывающий снаряжение, которое никто не решается попробовать.

А она... Она – тот, кто стоит на земле и знает, порвется оно или выдержит.

Я водолаз на глубине, на которой никто не бывал раньше.

Она – тот, кто сидит в лодке и рассчитывает, когда взорвутся легкие. Она теоретик, каким и я была раньше.

Я теперь тот, кто действует. Я – Исполнитель, и я наконец-то существую.

Пальцы скользнули между ног. Взгляд ищуще прошел по окнам на противоположной стороне улицы. Они были освещены, в одной из комнат зашевелилась тень, потом исчезла. Женщина повернулась, открывая тело взглядам из окна. Ноги были раздвинуты. Но тот, кто отбрасывал тень, не вернулся.

Я могу дурачить Ингер Йоханне Вик целую вечность.

Но в этом нет никакого интереса. Никакого риска.

Рагнхилль срыгнула. Прозрачная с белыми пятнами жидкость быстро стекла по подбородку в складочку на шее. Ингер Йоханне осторожно вытерла ребенка и снова уложила ее на плечо.

– Ты спишь? – прошептала она.

– Ммм. – Ингвар тяжело перевернулся набок и накрыл голову подушкой.

– Я вот о чем подумала...

– Завтра, – простонал он.

– Хотя все жертвы имеют отношение к Осло, – сказала она, больше не пытаясь говорить осторожно, – все убийства произошли за пределами города. Тебе приходило это в голову?

– Завтра! Я тебя умоляю!

– Вегард Крог жил в Осло. Чистая случайность, что он оказался в Аскере в тот вечер. Фиона и Вибекке работали в Осло. Большую часть дня они проводили в столице. И все-таки всех убили за пределами города. Странно, разве нет?

– Нет. – Он приподнялся на локте. – Прекрати, – серьезно сказал он.

– Тебе не кажется, что для этого была причина? – невозмутимо спросила она. – Ты когда-нибудь спрашивал себя, что происходит, когда убийство случается за городом?

– Нет, я себя об этом не спрашивал.

– Криминальная полиция... – сказала она, осторожно укладывая спящую Рагнхилль в колыбель.

– Криминальная полиция, – сонно повторил он.

– ...никогда не помогает полиции Осло в делах об убийстве.

– Нет, мы помогаем.

– Экспертизы проводите?

– Ну...

– Да послушай же меня!

Он снова лег и уставился в потолок:

– Я слушаю.

– Можно предположить, что убийца искал более серьезного противника.

– Уймись, Ингер Йоханне! У твоего воображения должны быть какие-то границы! Во-первых, мы до сих пор не знаем, идет ли речь об одном убийце. Во-вторых, нас отделяет всего ничего от возможного подозреваемого. В-третьих... в полиции Осло работают достаточно толковые сотрудники. Я думаю, что большинство сумасшедших преступников сочтут их достойными противниками.

– После того как исчезла эта Вильхельмсен, пошли слухи, что столичная полиция разучилась работать, все пришло в упадок и...

– Нечего верить слухам.

– Другими словами, ты не хочешь меня понять.

– Нет! Не в начале пятого, – сказал он и спрятал лицо в ладонях.

– Ты лучший инспектор, – констатировала Ингер Йоханне.

– Нет.

– Да. О тебе пишут в газетах. Хотя ты больше не даешь интервью, после той ошибки...

– Не напоминай мне об этом, – еле слышно выговорил он.

– Тебя изображают крепким профессионалом. Сложный характер, быстрый ум, странное нежелание карабкаться вверх по служебной лестнице...

– Перестань.

– Мы должны поставить сигнализацию.

– Тебе придется перестать бояться!

Он расслабленно положил руку на ее живот. Она полулежала и позы не изменила, только переплела его пальцы со своими. Зазвонил телефон.

– Будь оно все проклято! – Ингвар нащупал в полутьме ночной столик. – Алло! – рявкнул он.

– Это я, Зигмунд. Мы его нашли. Ты приедешь?

Ингвар сел и опустил ноги на ледяной пол. Он потер лицо и почувствовал теплую руку Ингер Йоханне у себя на пояснице.

– Сейчас буду, – сказал он и положил трубку. Повернулся и погладил себя по непривычно голой макушке. – Они нашли Матса Бохуса. Они его нашли.