Текст книги "Счастье Ангела (СИ)"

Автор книги: Анна Верная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 25 страниц)

Это вовсе не вопрос. Он сделал это, не моргнув и глазом. Оставил с ней, зная какая она. Ему было так на меня плевать. А в чем я была виновата? В том, что просто родилась.

Еся плачет все сильнее и сильнее, смотрит сквозь меня. А я понимаю, что теряю свою девочку, что она падает сама в пропасть. А я не могу ей помочь, не успеваю протянуть руку.

– Миля, она же не просто твоя подруга детства и жена Антона. Она моя родная тетя, сестра отца. Я всегда замечала, что она по – особенному смотрит на меня, не так, как на брата. Теперь я знаю причину.

А еще у меня есть бабушка, мать отца. И ей на меня тоже плевать. Я уже и не удивляюсь этому.

– Есь, мы тебя любим. Я, Руслан, Марк. Илья наконец.

Только об упоминании об Илье в ней что – то меняется.

– Меня нельзя любить. Такие, как я, уничтожают рано или поздно все хорошее вокруг. Я не хочу навредить никому из вас. Никому. Скажи, это ты убила мою мать, Лина?

– Есь, я не Лина для тебя. Я твоя мама! Слышишь, твоя мама.

– Но ты меня не родила.

– Это ничего не меняет. Ты моя больше, чем чья либо.

– Так ты убила ее?

Я прикрываю глаза и отвечаю, как думала всегда.

– В какой – то степени, да.

– Я так и думала. Но я не хочу, кому – то из вас навредить, тем более, чтобы кто – то из вас пачкал руки в моей крови. Поэтому я лучше сама, пока не стало поздно.

Вмиг и Еся откуда – то достает пистолет и подставляет к своей голове. Даже не успеваю среагировать, как подрываюсь к ней и пытаюсь выхватить это гребаное оружие. Перевес совсем не на моей стороне.

Дочка намного сильнее меня.

– Я люблю тебя, очень сильно. Всегда любила и всегда буду любить! – успеваю сказать последнее, прежде чем на всю комнату раздается оглушительный выстрел.

глава 60

Я ничего не чувствую, ничего совсем, кроме страха. Жуткого страха за свою девочку. Хоть бы с ней было все хорошо. Хоть бы она не пострадала. Хоть бы… Но ноги меня совсем не держат.

Я продолжаю только смотреть на дочь, читая по ее губам: Мама!

Да, Еся, я твоя мама. И только я. Так было всегда, с самого твоего рождения. Ты моя, только моя.

Сильные руки не дают полностью коснуться пола. Влад. Он здесь, рядом. Краем глаза замечаю, что рядом есть еще кто – то. Но сил посмотреть в сторону нет. Они с каждой секундой полностью покидают меня.

Влад что – то говорит, вернее кричит. На его щеках поток из нескончаемых слез. Почему он так плачет? Я же здесь. Все же хорошо? Ничего же не случилось? Но и слова вымолвить не могу.

Во рту столько крови. Кажется, еще немного, и я просто захлебнусь от нее. Но он здесь со мной, и это главное. Я пытаюсь улыбнуться хотя бы уголками губ, но не могу. Сознание переносит совсем в другую реальность.

Длинный коридор и единственная дверь. Открываю ее, не задумываясь, и захожу внутрь. Яркая вспышка света ударяет прямо в глаза. Но тут же исчезает. Это… Нет… Или все – таки да…

Это библиотека в доме Мальтовых.

Именно в таком состоянии, в котором я ее увидела в первый раз в тот самый день. День, который полностью разделил мою жизнь на до и после. Но и это не самое главное. Мой дедушка Глеб и его жена, которую я видела только на фотографиях, сидят в креслах в центре комнаты и так улыбаются мне со слезами на глазах.

Возле окна стоят и также дарят мне свои улыбки, Клавдия, Стелла и Даша. Перевожу взгляд в сторону. Без слов подбегаю к ним и обнимаю. Возле огромного зеркала стоят мама с папой.

Я точно чувствую их объятия, их аромат. Сама не сдерживаю слез, их так много, очень много.

– Я так скучала по вам, так сильно. Почему вы так рано ушли? Вы так мне были нужны. Почему оставили совсем одну?

– Мы всегда были с тобой, Лина. – слышу мамин голос. Смотрю на них. Они все, как и много лет назад, молодые, красивые и все в белом, в абсолютно белом одеянии. Перевожу взгляд и смотрю на себя в зеркало.

Я сейчас выгляжу, как та пятнадцатилетняя девочка. Кажется, еще вся жизнь впереди. И нас всех ожидает только самое хорошее, самое лучшее, без всех этих потерь и стольких смертей.

– Я дома? – неуверенно спрашиваю. – Я теперь здесь с вами останусь навсегда?

Вместо вопросов меня снова прижимают к себе и крепко обнимают.

– А как же они? Как они там?

– Не волнуйся, Лина. – слышу голос Даши. – Они все останутся под нашей защитой.

– Значит… Значит теперь это мой дом.

Это не вопрос. Понимание. Осознание. Сознание снова возвращает в реальность, где так больно, очень сильно. И снова глаза в глаза. Пусть эти любимые глаза будут последним, что я увижу и запомню в этой жизни. Жаль, не понимаю слов Влада, не могу их разобрать.

Говорят, ангелы уже давно не плачут. Но это не так. Они плачут всегда, переживая самую сильную боль за тех, кого так любят. И последнее, что я чувствую и слышу, это одинокую, скатившуюся слезу по моей щеке и нечеловеческий крик Влада…

Есения.

Я хочу проснуться, прийти в себя и понять, что мне просто приснился самый страшный кошмар. Что все это было не наяву. Но как можно было проснуться, если ты даже не спал. Это какой – то нескончаемый кошмар, бездна моих болей и страданий.

Неважно, сплю я или нет, но я слышу Ее голос. Постоянно. Так, как будто она рядом. Она не дает мне даже на секунду отключиться, изматывает меня, мучает, издевается. И нет сил кричать. Нет способа вытравить Ее из моей головы.

Я, как марионетка, которой она легко так управляет, подчиняет себе. Ни я, ни мой разум мне уже не принадлежат. За такое короткое время она сумела полностью завладеть им.

Сейчас я нахожусь в квартире у Ильи. Повсюду его запах. Я могу и дальше притворяться, что сплю и ничего не слышу, Илья все равно сейчас занят совсем другими делами. Он постоянно на телефоне. Хоть Илья и в другой комнате, но я слышу, как иногда он очень громко с кем – то спорит.

Его шаги все громче и ближе. Поймет или нет, что я не сплю? Но он только оставляет еле ощутимый поцелуй на щеке, проводит нежно по ней своей ладонью и покидает квартиру, оставляя меня абсолютно одну.

Хотя я и так уже одна. И в этот раз, боюсь, что навсегда. Не нужно быть умным, чтобы понять, куда так срочно и быстро уехал Илья. Я знаю, где в его квартире наличка. Беру именно столько, сколько хватит на такси в одну точку.

Есть только единственная больница в городе, куда могли отвезти маму. Если бы с ней… Прикрываю в такси глаза, вытираю застывшие слезы. И думать о таком не хочу даже. Но если бы с мамой, что – то случилось, все бы уже знали.

Ведь так? Смотрю на свои руки, на трясущиеся пальцы. Заламываю их сильнее, но тремор никуда не уходит, а становится только сильнее, перенося вибрацию на все тело. Теперь эти самые руки в крови.

В крови самого близкого и любимого человека. Она была права. Я родилась, чтобы причинять боль и страдания тем, кого так сильно люблю. Не успеваю вытирать слезы. Они градом стекают по щекам, оставляя невидимые ожоги.

Я выстрелила. Я… Выстрелила. И пусть не специально, но я сделала это. А ведь хотела только обезопасить всех от себя. И что из этого вышло?

– Девушка, вам плохо? Может вам воды? – слышу заботливый голос таксиста. Видимо, он уже не раз пытался достучаться до меня. Ничего не отвечаю, только лишь киваю. Наверное, взгляд у меня совсем безумный и не вменяемый.

Мужчина и не пытается продолжать дальше расспросы, чему я только рада. Наверное, они и не уместны, учитывая, куда именно он меня везет.

– Черт! – резко притормаживает он и ругается. – Не пойму, что сегодня творится в городе? Такого на моей памяти точно не было. Некогда даже новости посмотреть. Сегодня все заказы только с вокзалов, аэропорта, и все только до этой больницы.

Впереди пробка, мы минимум здесь на час и это в лучшем случае. Таксистов сегодня не хватает, все зашиваются. Да, что же такое произошло? Как будто чьи – то похороны кого – то очень важного не меньше.

При упоминании похорон, как будто сама перестаю дышать.

– Остановите здесь. Дальше я дойду сама. Сдачи не нужно.

Оставляю деньги на сиденье и вылетаю из машины, срываюсь на бег до больницы. Кажется, если не успею хотя бы на минуту… Даже думать о таком варианте не хочу. Машин, людей вокруг, их и правда очень много, через чур много.

Несколько длинных нескончаемых кварталов преодолеваю всего за несколько коротких минут. Нет времени отдышаться, легкие пекут. Но даже это не помогает от Ее присутствия в голове. Ощущения, что все прохожие смотрят на меня и пугаются моего ужасающего вида.

В больнице настоящая давка. Охрана еле справляется. В таком дурдоме сложно что – то понять. Наверное, сейчас и наступил конец света для всех. В этой больнице я знаю каждый уголок, каждый выход.

Руслан часто здесь проходил лечение. Я помню, как после тренировок уже поздно вечером тайно пробиралась в его палату. Вот и сейчас без труда попадаю внутрь. Найти больничную форму и переодеться, одеть медицинскую шапочку и маску, чтобы никто не узнал, не составляет большого труда и затрат времени.

Здесь тоже суматоха, суета. Нет никому никакого дела до меня. Я, как невидимка, для всех. Примерно куда идти знаю. Но полностью удостоверяюсь, когда вижу наших охранников, работающих на дядю.

Прячусь за углом, чтобы меня не было видно. Вижу сначала брата, потом и Илью, Влада и дядю. На отце Ильи до сих пор надета та самая рубашка, испачканная вся в крови, в маминой крови. Они все здесь уже вторые сутки, не отходят ни на минуту.

Даже с такого расстояния я вижу все их безжизненные лица. Новости все услышали разом. Из операционной вышел врач. Его я не знала и видела в первый раз. Хотя знаю почти весь персонал больницы.

Наша семья – главный спонсор лучшей больницы нашего города и не только города. Благодаря нашим миллионным вложениям эта лучшая больница области.

– Лука! – с надеждой в голосе слышу голос отца Ильи и любимого мужчины мамы. Бледное лицо врача не предвещает ничего хорошего. Он не спешит с ответом, испытывая терпение всех присутствующих.

– Лука! – уже громче срывается Белов и начинает трясти врача.

– Влад, успокойся. Ты вовремя меня выдернул из столицы. Мы четырнадцать часов на ногах. Операция… Я ожидал лучшего, друг. Прости, если не оправдал ожидания.

– Лука, ты лучший хирург из лучших. Я видел и знаю, как ты возвращаешь с того света. Что. С моей женой?

Влад смотрит на доктора, как зверь, готовый в любой момент растерзать его, стоит лишь сказать тому страшные известия. Каждое слово проговаривает громко и по слогам.

– Влад, ты мой друг, близкий. Я сделал все, что мог и даже больше. Но я не Господь, теперь от меня мало, что зависит. Я буду наблюдать твою женщину и дальше, но…

– Да, что ты мямлишь, твою мать!

– Отец! – пытается успокоить его Илья.

– Влад, мы извлекли пулю. Она в нескольких миллиметров была от сердца. За всю операцию У Ангелины трижды останавливалось сердце. Трижды, Влад! – теперь уже этот Лука кричит. – В последний раз я и сам уже не верил, что получится его завести. Но и это не главное. Было задето левое легкое. Нам пришлось удалить его часть. Приличную часть, Влад. И какие будут последствия, даже мне неизвестно.

Если она выкарабкается…

– Она точно выкарабкается. – с трудом отвечает Влад и даже слегка его ведет в сторону. Сын пытается его поддержать, но Белов жестом руки показывает, что не нуждается ни в помощи, ни в жалости.

– Я на это очень надеюсь. Влад, ты, наверное, знаешь, что у нее удалены все органы по – женски. Не знаю, у какого гинеколога она наблюдалась, но препараты, которые она принимала, уже давно устарели.

Ей уже давно нужно было их поменять. Скажу так, снаружи Ангелина красивая и молодая женщина, а внутри… Ее организм очень измучен, потрепан. Когда она выйдет из комы и пойдет на поправку, тебе нужно увезти ее, Влад.

Городской климат ей не подходит абсолютно. И никаких нервов, никаких потрясений. Реабилитация будет долгой и очень трудной. Это пока все. Я пойду, прилягу хотя бы на час. Вам всем советую тоже самое. Здесь толку от вас никакого.

Он уходит, а в коридоре наступает долгая томительная тишина, не предвещающая ничего хорошего.

– Влад, Лина в последние годы сама ездила по врачам. И всегда говорила, что с ней все хорошо. – только сейчас замечаю Леру, лучшую мамину подругу. Эта сильная женщина сейчас выглядела белее этих стен и сама еле стояла на ногах.

Вместо ответа Влад подбегает к дяде и наносит ему удар за ударом. Сперва дядя от неожиданности падает с ног и не успевает ответить. Но Белов его рывком поднимает и прижимает к стене.

Все в ступоре. Руслан и Илья пытаются оттащить их друг от друга. Но все безрезультатно.

– Это все из – за тебя, придурок! – орет Влад и наносит все новые и новые удары, совсем не жалея силы. Но и дядя приходит в себя, не собирается терпеть поражение и также отвечает в полную силу.

Хочется подбежать, помочь дяде, но продолжаю просто смотреть не дыша.

– Нет, Белов! Это все из – за тебя! Сидел бы и дальше, отсиживался за границей. Нет, тебя черти притащили. Этот пиздец только из – за тебя.

– Я тебя грохну, ублюдок!

– Попробуй, идиот. Я сделаю тоже самое.

И снова удары, хруст поломанных костей. Кому то точно сломали нос. И кажется это моему дяде.

– Хватит! – голос брата. Он становится между ними посередине, удерживая их руками, пока Илья пытается остановить своего отца. Сейчас и брат выглядит совсем по – другому, гораздо взрослее.

– Моя мать там. – показывает он рукой на закрытую палату. – Борется за свою жизнь, а вы оба устроили здесь петушиные бои. Хотите грохнуть друг друга, делайте это, но не здесь. И хотя бы дождитесь, чтобы мама пришла в себя.

И пошевелите оба мозгами, что с ней будет, когда узнает, что вы били друг другу морды? Вы слышали врача? Никаких нервов! Если пуля маму не убила, то с этим вы оба справитесь на отлично. А теперь отошли друг от друга!

– Я все равно тебя грохну, Белов! – огрызается дядя.

– Буду ждать! Лучше бы ты вместе со своим ублюдочным братцем подорвался тогда. Сейчас бы всего этого дерьма бы не было.

Видимо, Белов сразу понимает, что сморозил совсем не то.

– Рус… Руслан. Я не то совсем, не это…

– Да пошли вы оба! – взрывается брат и уходит прочь от них, проходя мимо и не замечая меня.

глава 61

– Нет, Белов, я тебя однозначно прикончу. Пусть это будет и последнее, что я сделаю в своей гребаной жизни.

– Хватит! – рычит Илья. – Руслан прав, вы оба достали. Клянусь, если вы сейчас оба не разойдетесь по разным углам и не угомонитесь, то я, отец при всей любви к тебе и Марк при всем уважении к вам, я вас обоих вырублю. Честное слово!

У меня у самого нервы не к черту. А вы оба испытываете последние крохи терпения. А после того, как я вас вырублю, вы оба будете лежать здесь, только этажом ниже в травматологии. И я побеспокоюсь, чтобы вас специально положили в одну палату.

Я, надеюсь, доходчиво вам все объяснил. Если плохо понимаете словами, могу по – другому. И вообще, отец, твои вещи уже давно привез водитель. Там в конце коридора тебе подготовили отдельную палату. Иди прими душ и переоденься в конце концов.

– Я не оставлю его здесь одного с Линой.

– Да, твою мать, папа! Ангелина еще не пришла в себя. Я останусь здесь, пока не вернешься. Так тебе будет спокойно?

– Вполне. – не хотя соглашается его отец. – Но приглядывай за этим…

– За мной точно приглядывать не нужно, а вот за тобой точно не помешает. Кто знает, может опять испугаешься трудностей и свалишь лет так на пятнадцать, пока все не рассосется.

– Нет, ты точно нарываешься. – орет старший Белов.

– Я сказал, хватит! Отошли друг от друга и ближе, чем на десять метров друг к другу не приближаетесь. Все общение только через меня или Руслана. Все, отец, иди, я сказал. – нажимает на последнее слово Илья.

Как бы не хотел он остаться, но вид у него и правда не очень. Хотя у кого он сейчас в норме? Хорошо, что ему палату выделили в другом конце, и он не пройдет мимо меня.

– Дурдом и правда! – почти валясь с ног, говорит Лера. О ее существовании и вовсе все уже забыли. – Да кому же еще так срочно надо? – ругается она на входящее сообщение.

– Марк, есть проблемы. Кристина с Германом и Антоном вылетели на частном самолете и уже скоро будут здесь.

– Блядь! – все что может сказать дядя и зарывается в свои густые волосы. – Они то как узнали? У нас же сотни людей работают, чтобы никто ничего не узнал.

– Узнали, как и все остальные, которые съезжаются в город и уже заполнили все снаружи. Мы упустили ценное время вначале. Если бы это был кто – то другой, можно было быстро все замять, а так каждая секунда равносильна целым суткам.

Кто – то что – то услышал, увидел и этого достаточно, чтобы информация просочилась повсюду. Лина, не просто богатая наследница. Она значимая фигура во многих сферах. Да, у нас сотни айтишников и юристов работают, подчищают любой выброс в сети, но, Марк, согласись, мы можем закрыть рот десяткам, даже сотням, но не тогда, когда численность достигает несколько тысяч людей.

Уже создаются каждые полчаса новые группы, сообщества, чтобы узнавать о состоянии Лины. Полицию тоже обрывают со всех сторон. Журналисты просто сбесились. Наши представители только успевают отбиваться от них.

Более того, информация ушла и за границу. Во всех наших офисах телефоны не замолкают. Программисты только одно почистят, следом вылазит другое. К тому же кто – то из работников больницы успел сделать и отослать фото, где ты и Руслан здесь.

А вас все хорошо знают. Полиции тоже не дают вздохнуть. Самый главный вопрос, как продвигается следствие, которого нет. Люди хотят устроить самосуд. В городе хрен пойми, что творится. Ощущение, что саму больницу скоро захватят в заложники.

– Лер! Мы не давали никакого официального заявления. Пусть уляжется пару дней, и мы выступим с Русланом перед прессой. Дадим им ту информацию, которая будет устраивать всех. Приезд Гриневых сыграет нам на руки.

Мне тоже звонили из компании. На бирже тоже какой – то кошмар творится.

– Я и представить не могу, Марк, что можно такое придумать, чтобы все успокоились, и все быстрее разрешилось. Черт! Да, что еще? – Лера снова отвлекается на телефон. – Марк, я вас оставлю. Мне нужно срочно спуститься вниз.

Как только Лера уходит, Марк сразу обращается к Илье, но так, что я отчетливо все слышу:

– Как ты сказал, при всем уважении ко мне? Так вот, парень, при всей симпатии к тебе, скажу, как есть. Если бы не дай Бог с Линой что – нибудь бы случилось, твой папаша уничтожил бы Есю и глазом бы не моргнул.

И поверь, твои чувства, его мало бы интересовали. Он бы перешагнул через тебя и даже не поморщился. Но скажу от себя. Одного ублюдка я на куски порезал в прямом смысле слова за Руслана.

За Есю сделаю тоже самое. И мне плевать, кто кому и кем приходится.

– Марк, вы не правы на счет отца. Вы его недостаточно хорошо знаете.

Слышу смешок дяди.

– Поверь, ты его и тысячную часть не знаешь. Но, как для сына, так даже лучше. Когда дело касается любимой женщины, ты готов перешагнуть через все, начиная от своих принципов, заканчивая даже самыми близкими и родными.

– Вы сейчас говорите о своем брате? – интересуется Илья. Даже отсюда я вижу, сколько боли во взгляде дяди. И если бы эта боль могла бы убивать, он бы уже давным – давно был бы мертв.

– И не только. Каждого из нас хотя бы раз сука – жизнь ставит перед самым сложным выбором. И если ты сам окажешься перед таким выбором – твой отец или любимая девушка, сам как думаешь, кого выберешь?

Правильно. Ее. Только ее и будешь всегда выбирать. Плюнешь на всю семью, на всех. Может твой отец и не убил бы ее в случае смерти Лины, но сделал бы куда гораздо хуже. Устроил бы ей ад на земле, засадил бы на пожизненное, чтобы ее самым большим желанием было поскорее умереть.

– Еся со мной в безопасности. Ей ничего не грозит. – рычит любимый.

– Вот поэтому я и позволяю, чтобы именно сейчас она и была у тебя, с тобой. Кстати, как она?

– Спала, когда уходил. И проспит, думаю, еще долго.

– Ты вот любишь ее, а совсем не знаешь. Не хрена она не спала и не спит. Моей девочке сейчас пиздец, как плохо. Гораздо больше, чем всем нам вместе взятых. Ты, надеюсь, хоть оставил людей, чтобы ее не выпускали или хотя бы двери все закрыл и ключи забрал с собой?

Твою мать, парень, да где твои мозги? – орет дядя после молчания Ильи. Только слегка улыбаюсь со слезами на глазах. Мой любимый дядя и правда знает меня лучше всех.

– Есе не нужна охрана. Она очень сильная и не наделает глупостей. Сейчас вернется отец, и я поеду к ней.

– Поедим вместе, хочу поговорить с ней.

– Вы опоздали с этими разговорами на несколько лет.

– Да что ты знаешь, Илья? Вот поэтому мы с Линой и молчали, потому что оба понимали, что именно все так и будет. Единственное, Лина не окажется там. А так все было бы также. Импульсивная Еся и спокойный с виду Руслан.

Узнав всю правду, как все тогда было, они…

Дядя не договаривает. А я понимаю главное. Я уже встала между Ильей и его отцом. При других обстоятельствах сейчас я бы уже сидела в наручниках, подвергаясь всем возможным допросам.

Меня и спасает только то, что мама жива. Я уверена, Илья костями ляжет за меня. А это значит, что он не задумываясь пойдет против своего отца. Сколько же нескончаемых бед из – за меня одной.

А в голове до сих пор ее слова.

–Ты – это я. Ты станешь еще хуже меня.

Пальцы еще сильнее начинают дрожать, как и все тело. Голова раскалывается так, что кажется взорвется.

– Лера, пропусти меня! Я проехала сотни километров не для того, чтобы меня лапшой кормили. Все равно никто из вас правду не скажет.

Я знаю этот голос. Я знаю эту женщину, которая заходит вместе с вернувшейся Лерой. Мамина наставница и учитель, один из самых близких ей людей, которые еще живы и остались с ней рядом.

Минимум раз в год мы ездили все вместе в ее родной город, где первым делом навещали Раису. Невероятно сильная женщина с таким же характером и просто с бешеной энергетикой. Но в последние годы она сильно сдала и с трудом передвигалась сама.

Мама наняла ей круглосуточных сиделок и обеспечила достойный уход. И я представляю, каких нечеловеческих усилий ей стоило приехать сюда, преодолевая столько душевной и физической боли.

Она вся в слезах и еле передвигается на ходунках. Лера и ее сиделки ей помогают. Но ей больнее не от количества шагов, а от того, что с мамой. Значит и правда, новости облетели уже всю страну и не только.

–Марк, Валерия. – обращается она к ним. – Скажите, что с моей девочкой? И не надо мне врать и вешать на уши лапшу. Я вранье сразу чую. – ее голос дрожит, совсем не такой, какой мы привыкли всегда слышать.

– Раиса Ильинична, лучше присядьте. – с надеждой в голосе просит Лера.

– Насиделась уже в машине, пока ехала сюда. При мне несколько раз менялась власть, я застала несколько войн, и вы думаете, что я не готова знать правду? И вообще, где Есения? Где Руслан?

Дальше я не в силах уже за всем наблюдать. Срываюсь с места, на ходу снимая халат, маску и чепчик. Легче не стало. Дышать, как и было трудно, так и сейчас не легче. Вылетаю на улицу, желая сделать вдох, но легкие отказываются слушаться.

Легкие. А ведь маме удалили его часть. Из – за меня. От боли сгибаюсь пополам. Даже если бы и хотела кричать, не смогла бы. Я Есения Мальтова, умеющая всегда держать удар, сейчас слабее листочка под ногами.

– Девушка, вам плохо? – слышу заботливый голос незнакомой женщины. Только сейчас могу оглядеться вокруг. Людей стало еще больше, намного больше. Не то что невозможно найти место, чтобы присесть. Невозможно найти место, чтобы стоять.

– Возьми, выпей воды. – протягивает она мне бутылку. – Тоже плачешь, как и все мы.

Она не спрашивает, утверждает.

– Здесь все мы плачем из – за нашей Ангелины. Все эти люди преодолели сотни и тысячи километров, чтобы приехать сюда. Кто – то и последнее отдал. Мы все так любим Ангелину. – вытирает она слезы.

– Столько сделать добра людям, и что получить взамен? Пулю! Это какой мразью и нелюдью нужно быть, чтобы стрелять в такую женщину. Здесь все из разных мест прилетели. Вот там. – показывает она чуть в сторону. – Там из самого Сахалина, чуть дальше из Калининграда, Дальнего Востока.

Все все бросили, как узнали такое, и сразу сюда примчались. В городе уже нет свободных мест ни в гостиницах, ни в отелях. Местные даже предлагают комнаты для приезжих. Это горе так всех сплотило.

А кто – то и здесь готов ночевать. Правда, погода совсем испортилась. Как будто на самих небесах страдают из – за Ангелины. Врачи молчат, в полиции тоже тишина. Мы сами узнаем новости.

Одни одно услышали, другие – другое. Так и делимся новостями. А еще. – говорит она чуть тише. – Здесь все хотят найти убийцу раньше полиции и самим устроить казнь, разорвать эту нечисть по кускам.

Все равно таким уродам нельзя жить. Таких только толпе отдать на растерзание. Тебе, что еще хуже стало?

Не слушаю дальше, просто бегу прочь. Куда и сама не знаю. Из денег совсем немного мелочи, телефона нет. Но это все меня волнует меньше всего. Я, как лишняя деталь этого мира. Само мое существование уже омрачает его.

Иду не смотря под ноги. Люди бегут или идут пешком, толкаются, пинаются. И каждый даже в этом обвиняет меня.

– Смотри, куда прешь! Совсем повылазило?

Подобные выражения я слышу через одного. Резкий звук и громкий сигнал автомобиля немного приводит в чувства.

– Совсем больная! Обдолбанная! – вылазит из машины злой мужик и просто орет что есть сил. – И так пробки на дорогах, еще и наркоманка под колеса бросается. Накачалась, так смотри, куда прешь. Еще из – за тебя проблем не хватало!

– Простите, – еле слышно и могу сказать. – Простите. – повторяю еще раз.

Да из – за меня и правда одни проблемы и одни беды для всех. Наверное, действительно вид у меня такой, что любая психушка заплачет.

– Убийца, дрянь, тварь, обдолбанная. – все слова смешались, как и множественные голоса. Сама не знаю, как оказываюсь внутри храма. Как я здесь очутилась? Ноги сами привели? Я же совсем не помню дороги. Даже не понимаю, в какой именно части города сейчас нахожусь.

– Ты на исповедь пришла, девочка? – обращается ко мне пожилая женщина в платке. – Или хочешь службу тоже заказать за Ангелину? Видишь, сколько людей? И все молятся за одного человека. Куда же ты? – кричит она мне вдогонку, когда я уже убегаю.

Нельзя мне здесь находиться. Нельзя. Не мое это место. Не для меня. А где сейчас мое место? Где мой дом? Еще сутки назад у меня было все, о чем можно только мечтать. А сейчас…

Сейчас у меня ничего и никого нет. А главное, я саму себя потеряла навсегда. Начался настоящий ливень. Когда выбегала из квартиры Ильи, даже куртку не схватила, не до этого было.

Теперь мокрая насквозь. Но дрожь вовсе не от холода и насквозь промокшей одежды. В кармане джинс нащупываю ту самую последнюю мелочь. На горячий чай должно хватить точно.

– Куда идешь? – зло цедит официант одного невзрачного кафе, в котором есть желание выпить чай и переждать ливень.

– Я хочу согреться и заказать чай.

Никогда на меня никто в жизни не смотрел с таким презрением и брезгливостью. Что же Еся привыкай. Теперь на тебя все так будут смотреть. Даже те, кто еще вчера клялся, что так сильно любит тебя.

Все правильно. Так и нужно смотреть на тварь, убийцу и дрянь. Теперь эти взгляды всех станут моим собственным проклятием, которое будет еще очень долго мне сниться.

– Вон пошла, здесь нет места, кто торчит. Вали в притоны, там как раз найдешь быстро для себя применение. В жизни до такой бы не прикоснулся. Пиздуй отсюда, пока полицию не вызвал. Они и чаем угостят и не только чаем. Может так и нужно сделать? Поработаешь своими дырками.

Не дослушиваю, снова срываюсь. Бегу, бегу со всех сил. А бегаю я очень быстро. Холодный дождь застилает путь. Ничего, никого не видно. Но зато слышно. Всех слышно.

– Убийца! Убийца! Убийца!

– Нет! – что есть сил ору и обращаюсь к небу, падаю на колени и снова кричу. – Нет! Нет! Я не хотела! Я не она, не она! Не она!

Но в голове только ее смех, снова ощущаю ту боль на плечах, на всем теле, которая всегда была после ее визитов.

– Нет! – закрываю уши ладонями! – Нет! Умоляю, оставь меня! Уйди! Не мучай! Прошу!

Плач срывается на крики, крики на ор.

–У тебя мое лицо. В любом отражении ты всегда будешь видеть только меня. -ее последние слова мне.

– Нет! – крик из последних сил. От боли начинаю царапать свое лицо. Не хочу его, не хочу такого.

– Есь… Есь. – слышу голос Ильи. Поднимаю глаза и вижу несколько машин, которые фарами светят прямо на меня. – Есь, что ты с собой сделала?

Мне не видно из – за света их лиц, но зато им хорошо видно мое, уже окровавленное. Только дождь и эта ночь свидетели моего окончательного падения и безумия. Мне не сбежать, не смогу. Здесь вся дядина охрана, и они мигом меня остановят.

– Есь, это я. Все хорошо. Тебе никто не причинит зла. Пошли ко мне. Я люблю тебя, Есь. – Илья протягивает ладонь.

– Нет! – откидываюсь немного назад и ползу по земле назад. – Нет! Не подходи! Не подходи! Нельзя! Нельзя!

– Есь! – голос Ильи срывается и дрожит. – Есь, я люблю тебя, больше жизни люблю.

– Нельзя, меня нельзя любить. Не подходи! – прошу, умоляю его. Если бы ты только знал, насколько сильно я тебя люблю. Но признаться в этом не могу.

– Есь. – поворачиваюсь в сторону. Дядя. Он тоже здесь. Выставляет руки в примирительном жесте. – Иди ко мне. Давай, как в детстве, Есь. Ты же помнишь? Всегда, когда тебе было страшно, я был рядом. Я знаю, сейчас тебе страшно. Но мы все выдержим. Иди ко мне.

Но не я поднимаюсь к нему навстречу, а он ближе подходит. От него я не уползаю. На него душа еще откликается.

– Вот и все, моя девочка. – дядя присаживается на корточки и притягивает к себе. Прижимает так крепко, как будто боится, что растворюсь, исчезну совсем. Гладит меня, целует щеки. Я только и могу, что уткнуться в его грудь и рыдать навзрыд.

Мы так и сидим под дождем при ярком свете луны, пока я не чувствую легкое покалывание в области шеи. Тело моментально расслабляется, глаза слипаются, только и успеваю услышать:

– Прости, малышка. Прости! – дядя тоже плачет. – Но так нужно. Прости меня, Еся!

глава 62

Влад.

Вот уже две недели Лина никак не приходит в себя. Состояние тяжелое, но стабильное. Мое же состояние… Да похер на него. Две недели адища, самого страшного в моей жизни. Столько же и Еся находится в этой клинике.

Когда мы с Ильей приезжаем сюда, я с замиранием сердца боюсь брать телефон, когда звонят из больницы, где Лина. Когда уже с Линой, наоборот, сжимаю телефон, когда звонят отсюда. И так по кругу. Так каждый день. Изо дня в день.

Ездить по разным больницам помогает меньше сталкиваться с Борцовым. Ни уговоры сына, ни крики Руслана, ничего не помогает совладать с собой, стоит только посмотреть на него и чеку в момент взрывает.

Мы не по разу еще раз набивали друг другу морды и по очереди ходили с багровым лицом. Не раз наставляли друг на друга и пушку прямо при наших пацанах. Поэтому такие отъезды нам обоим только на руку.