Текст книги "Счастье Ангела (СИ)"

Автор книги: Анна Верная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 25 страниц)

Но стоило только увидеть, как они с мамой смотрят друг на друга. Как она ему улыбается, с каким обожанием он ею любуется… Они любят друг друга и очень, очень давно. Мы с Русланом это сразу поняли.

Они оба, как будто сняли разом свои маски, которые годами носили, не снимая. Мама улыбается по – настоящему, и он тоже… Совсем другой. Даже Илья сказал, что его отец совсем другой.

– Что же, совет да любовь! – говорю я и пытаюсь отпить еще из бутылки. Но Еся быстрее меня ее выхватывает. Удержать ее, конечно, в таком состоянии сложно. Да и Еся не слабачка. Я, как никто другой, знаю это.

– Дядь, ну хватит, правда. У тебя же есть еще мы. О нас ты вообще подумал? Или совсем плевать стало? Кто обещал меня замуж выдать?

– Твою же! И ты тоже Беловой же станешь! Еще и маленьких Беловых нарожаешь. Может Илья не будет против, и ты свою фамилию оставишь?

– Очень смешно, дядь. Ты сам в это хоть веришь? Но все остальное, что сказал, я очень надеюсь когда – нибудь сбудется. И ты же понимаешь, что тебе с ним придется хоть редко, но видится. Может даже за столом общим сидеть. Надеюсь, вы же только не поубиваете друг друга?

– Смотря сколько оба выпьем перед этим. Я уверен, грохнуть друг друга, это единственное желание, которое у нас с ним точно совпадает. Блядь! Прости, малышка, за мат. Но я про внуков подумал.

Хрен ему, а не внуков! Он и так до хера чего у меня забрал. Еще и свою девочку в его семью передам. Нет, это точно контрольный выстрел. Нарочно и не придумаешь. Там сверху точно кто – то надо мной сильно решил посмеяться.

– Все, дядь, хватит себя заживо закапывать. Пойдем, сейчас ты примешь душ, потом выпьешь чай и спать, а я тут все уберу. И возражения я не принимаю. И если сам не пойдешь в душ, я лично тебя помою.

А потом тебе еще стыдно будет.

– Ты знаешь, чем на меня воздействовать.

Сделал все по тому сценарию, что и сказала Еся. Вот только, когда оказался на кровати и начались круговороты. Но Еся чем – то напоила меня и стало намного легче. Уснул почти сразу и ничего не снилось.

Зато пробуждение было очень тяжелым. Встал не с первой попытки. Да и в душе чуть не грохнулся пару раз. Позорная бы смерть получилась у Марка Борцова. Холодная вода немного помогла.

Но во рту настоящая пустыня. А еще и голова раскалывается на части. Сколько же я вчера выпил? И куда только все вместилось? Спускаюсь вниз уже полностью одетым в спортивные вещи.

Помню Есю вчера. Усмехаюсь. Сильная моя девочка. Судя по тому, что кабинет сверкает чистотой, она точно время зря не теряла. Только вот разбитые окна впереди. Сейчас только они напоминают о вчерашнем погроме.

Ну и еще отсутствие старой мебели. Перегара совсем нет. Еся все проветрила. А еще стоят новые коробки. И судя по этикеткам, Еська уже и новую временную мебель успела заказать. Повезло Илье с ней очень.

Но все равно еще передергивает от знания того, чей он сын.

– Еся! Еся! – теперь моя очередь звать ее. Куда же она подевалась? Может устала и теперь высыпается? Или Илья ее забрал? Нет, ни то, ни другое точно. Она бы не уехала не попрощавшись или не написав простой записки.

– Еська, выходи! Твоему дяде очень и очень плохо. Хочу твоего кофе и завтрака. Ну же, Есь!

Но в ответ только тишина. Хочу уже набрать ее, как взгляд падает на открытую дверцу сейфа. Вчера забыл ее закрыть, что и неудивительно.

Хочу закрыть, но… Пака с делом этой суки. Ее нигде нет, ни внутри, ни где – то снаружи. Комната сильно пустая, чтобы ее не увидеть. Черт! Блядь! Твою мать! Сразу сотни матов. Хочу встать, но замечаю и еще одну пропажу в сейфе.

Нет моего оружия. Заряженный полностью ствол. Его нет. И папки нет.

Сознание моментально прорезает реальность, и что есть сил кричу:

– Еся!

Знаю, что ответа не услышу. Нет ее в доме. Хватаю связку ключей и выбегаю на улицу. Одной из моих тачек нет. Значит уехала она одна, без Ильи, и это очень, очень сильно плохо. Нет, это хренова.

Завожу двигатель и срываюсь с места. Что я там вчера говорил? Больно мне было? А вот теперь мне страшно. И молю только лишь об одном. О том из того что думаю, чтобы ничего, совсем ничего не произошло.

глава 58

Похмелье быстро улетучивается, как и пульсирующая боль в висках. Мозг работает, как и раньше, в полную силу. Руслан, когда узнал об отце, в первую очередь побежал к Лине. Еся непременно поступит также.

Она помчалась к матери. Только Лина сейчас с Беловым. Или… Вчера она была на работе. Есть малейшая вероятность, что она не отмечает свой медовый месяц с этим долбоебом, а во всю занята делами.

Это был бы самый лучший из всех вариантов. В офисе всегда дохрена людей, а значит, вернее может быть Еся не наделает глупостей. Нет, она не способна кому – то преднамеренно причинить вред.

Особенно Лине. Но в таком состоянии… Набираю наш рабочий, отвечают сразу же. Но ответ совсем меня не устраивает. Лины сегодня не было и вообще у нее со вчерашнего дня отпуск. Тогда она с Беловым.

Где он живет, я понятия не имею. В надежде набираю Есю, но абонент ожидаемо в не зоне действия сети.

– Твою мать! – ору сам себе. Сам виноват, придурок. Надо было уже давно избавиться от этой чертой папки. Следом набираю Лину, но там просто длинные гудки, а потом и вовсе голос автоответчика. Не хочу звонить Русу, но выхода нет.

– Руслан, ты сейчас где? – начинаю без приветствия.

– С Ильей ездим по делам. Вчера Влад сделал маме сюрприз, купил для них новый дом. Мама раздала всем задания. Нам список, что купить. Влад тоже куда – то отъехал.

– Рус, это все прекрасно. Но ты хочешь сказать, что Лина сейчас одна в их новом доме?

– Да, мы как раз виделись полчаса назад.

– Тогда спроси у своего друга, где его бесполезный папаша, которого никогда нет рядом, когда он так сильно нужен? – ору еще громче, больше водителю, который пытается меня подрезать.

– Дядь, что случилось? – слышу уже обеспокоенный голос своего мальчика.

– Надеюсь, что ничего. С Есей из вас, хоть кто – нибудь сегодня разговаривал?

– Нет! – вот теперь голос подал и младший Белов. – Я сам лично отвез ее к вам вчера. Она сказала, минимум у вас до вечера. Сегодня она еще не звонила. Да, что мать вашу успело произойти?

– Скинь мне новый адрес Лины, немедленно! – игнорирую все его слова.

Никто не задает лишних вопросов, делает все, как и прошу. Черт! Смотрю на адрес, хрен знает где! Белов ничего лучшего не придумал, как купить недвижимость у самого черта на куличках.

Некогда думать, что на самом деле район очень даже хороший и идеально подходит для спокойной семейной жизни. А еще я понимаю, что в лучшем случае я буду там минут через сорок.

И это в том лишь случае, если буду проезжать на весь красный цвет.

– Парни, а вы сами где? – в душе бьется последняя надежда.

– Блядь! – вырывается, когда слышу ответ. Мы примерно с ними в одинаковом положении.

– Илья, звони отцу. Может он ближе нас находится к Лине и все едим туда. И еще… – запинаюсь. – Илюх, Рус… У Еси ствол.

– Что блядь? – это Илья уже.

– Ствол говорю, полностью заряженный, моя пушка. Все вопросы потом. Главное, успеть. Может мои опасения напрасны.

Пока говорю, слышу, как кто – то дозванивается по громкой связи. Это Илья звонит этому… Но и сейчас моя неприязнь меня меньше всего волнует, чем то, что сейчас происходит с Есей. Последнее, что слышу от Ильи:

– Пап… – запинается парень. – Ты приедешь раньше и прошу тебя, как отца, умоляю. При любых обстоятельствах не трогай Есю.

Вместо ответа – гудки. Все в манере Белова. Если он ее хоть пальцем тронет, я сам ему бошку прострелю. Клянусь! И пусть Лина меня и возненавидит потом. Если дело касается моей малышки, то я всех сравняю с землей.

– Встретимся на месте! – первый скидываю звонок. А дальше похлеще, чем на самых бешеных автогонках. Выжимаю, все, что можно со своей тачки. Как назло везде пробки. Понятное дело выходные. Все хотят пораньше свалить из города.

Солнце обманчиво греет, предвещая самый страшный апокалипсис. Его тепло, последнее, что мы сегодня запомним.

Наконец на месте. Почти одновременно с парнями влетаем во внутрь. На ходу выбегаем втроем. Свою тачку, на которой приехала Еся, узнаю сразу. Рядом еще один лексус. Вкус Белова однозначно. Не знаю куда идти, куда бежать.

Все на ощупь. Илья возглавляет, бежит впереди. Двухэтажный дом, но мы на первом этаже, движемся вглубь дома. А потом… Выстрел. Один громкий хлопок, который лишь на секунду успевает заглушить все звуки вокруг.

Только этой секунды и хватает нам троим остановиться, а потом мы вместе влетаем в открытую комнату. Этот день последний для меня, и для всех, кто сейчас здесь. Судя по увиденному, Белов всего лишь на минуту нас опередил.

Ступор. Шок. Боль. Вся гамма самых ужасных чувств на этот момент сосредоточена во мне. Еся стоит с пистолетом в дрожащих руках.

На полу… Лина с огромным красным пятном возле самого сердца. Белов крепко прижимает ее и орет, как раненный зверь.

– Илья, забирай Есю, выводи ее отсюда. – прихожу в себя первым.

Сам забираю Руса, вывожу следом. На ходу вызываю скорую, созваниваюсь с нашими врачами.

Смотрю, как Еся потеряла сознание в руках у Ильи. Парень подхватывает ее на руки и быстро увозит ее. Перевожу взгляд на Руслана. Он не моргает, стоит и не дышит.

– Эй, парень! – легонько даю ему по щекам. – Приди в себя! Нет времени на сопли. Рус! Рус, ты меня слышишь? Слышишь? – приходится все – таки сильнее ударить по его лицу. Но по крайней мере его это выводит из ступора.

– Дядь… – еле шевелит он заплетающимся языком. – Мама… Мам… Она… У нее изо рта столько крови. Она… Ее нет…

– А теперь слушай меня внимательно. – сильнее его встряхиваю и хватаюсь крепко ладонями за его щеки. – Твоя мать одна из самых сильных женщин, каких я только знал и видел. Мы с ней и из не такого дерьма выбирались. Всегда. Тебе это понятно? Ты меня услышал? Кивни, если понял.

Слабый кивок служит сомнительным согласием. Его трясет, очень сильно.

– Дядь, а Еся?

– За нее пока не думай. Сейчас она в самом, что ни на есть в безопасном месте. Нигде ей не будет лучше, чем с Ильей. – уверенно отвечаю.

– Она что… Она в маму стреляла? Но почему?

– Замолчи, сынок. Я тебя больше этой гребаной жизни люблю. Тебя и твою сестру. И не позволю никогда в ней усомниться. Ни все, что мы видим, правда. Иллюзия обманчива. А теперь подотри сопли. В конце концов ты мужик или нет?

– Но она же? Мама… Она выживет? – несмело спрашивает Руслан и с надеждой смотрит на меня. Если бы только от меня и зависело все. Вместо ответа обнимаю его. Чувствую, как бешено бьется его сердце, да и мое.

Выживет, говорю про себя. Должна. Обязана. Не может уйти. Не может всех нас бросить. Но впервые в жизни я и сам не верю ни в одну из озвученных в сознании мыслей. Я видел ее рану. И… теперь нам всем остается только ждать.

Ждать и надеяться. Скорая примчалась быстро. Еще бы, знали к кому ехали. Светлая рубашка Белова вся была в ее крови. В Лининой крови. Сама она на носилках была уже без сознания, с совершенно не живым лицом.

Казалось, уже спасать было некого. Влад держал ее за руку. Я был уверен, скажи ему отпустить ее, и он бы, не задумываясь, перестрелял бы всех без разбору.

С Русланом в больницу мы едим вдвоем. Никто и слова не проронил. А дальше самые длинные и мучительные часы в наших жизнях. Снова дежавю. Вот так и тогда было. Больница. Лина вся в крови.

И никаких гарантий. Но она выжила тогда и не только она. Но сейчас и представить никто не мог, что нас всех ожидает совсем другая реальность. Гораздо больнее, гораздо тяжелее, гораздо невыносимей.

Солнце и правда грело в последний раз. В последний раз мы ощущали его тепло. И в последний раз небо светилось нежными оттенками. В последний раз ангелы спускались на землю, и в последний раз они слышали наши крики и видели наши слезы.

Все было для нас в последний раз…

Есения. За несколько часов до…

Больше всех в своей жизни я любила свою семью. Мама. Брат. Дядя. Самые близкие и родные. В них моя сила, моя опора. Дядя… За него сейчас сердце и душа болели больше всего.

Я знала, после разговора с мамой ему будет очень больно, очень тяжело. Его этот разговор и правда в какой – то степени сломают. Поэтому я совсем и не удивилась, увидев его в таком состоянии у него дома.

Он еще и сам не понимает, насколько уже пьян. Но это все ничего по сравнению с его душевными ранами. Если бы я только могла, я бы забрала всю его боль, все его страдания. Если бы только могла.

Но все, что я лишь могу, это быть с ним рядом в этот тяжелый для него момент и поддерживать. И этого всего так мало. Мало по сравнению со всем тем, что он делал все эти годы для нас всех. Все, что я только что говорила ему, чистая правда.

Я действительно считаю его одним из самых красивых и лучших мужчин во всем мире. Улыбаюсь сама себе и поглаживаю его щеку. Наконец дядя заснул после душа. Очень надеюсь, что после сна ему хоть немного, но станет легче.

Всего пару месяцев назад мы отмечали дядино сорока шестилетие. И не смотря на возраст, он неверояный мужчина. Красивые черты лица, идеальное тело. Ему даже мои ровесники – парни позавидуют.

Но мы с братом всегда знали, что дядя любит только одну единственную женщину. Нашу маму. Также нам известно, что они никакие не родственники, даже не самые дальние. Дядя Марк – младший брат отца Руслана.

Это все, что нам сказали еще в детстве. Но он был роднее всех остальных. Всегда рядом, всегда готовый помочь. Дядя это не просто дядя для меня. В первую очередь это мой друг, самый лучший и самый верный.

Не описать никакими словами, сколько гордости я видела в его глазах, когда завоевывала кубок за кубком, награду за наградой. И такая же гордость была у меня, когда дядя забирал меня с занятий, с соревнований, со школы.

Как я висла на его шее, как каждый раз он называл меня своей принцессой. Не у каждого родные отцы так относились к своим детям. А дядя нас купал в своей любви, позволяя много всего. Но никогда мы с братом не переходили черту дозволенного и не выросли избалованными ублюдками, как многие наши богатые знакомые.

Когда у меня начались первые критические дни, я побежала о них рассказать не маме, а именно дяде. Мне было двенадцать, и я уже знала все о них. Но знать это одно, а столкнуться в первый раз совсем другое.

Помню, как дядя ничего не сказал. Взял меня за руку и повез в супермаркет. Там он сам выбирал мне прокладки. Долго все изучал сначала в интернете, а потом досконально расспрашивал консультантов.

Я стояла и краснела, а дядя с таким вниманием подошел к этому вопросу, как будто он машину себе очередную покупал. А новые машины он очень любил. Но, казалось, мои месячные и прокладки для него куда важнее любой самой дорогой и лучшей машины.

В результате он купил все, что было на тот момент в супермаркете. Набрал три больших пакета с самыми разными прокладками. Потом мы заехали в аптеку, и он купил мне обезболивающее.

Хотя я и не жаловалась, что живот разрывает от боли. Наверное, он сам все прочел по моему лицу, или просто чувствовал, как мне плохо. Но и потом все не закончилось. Мы отправились в кафе, в котором он мне заказал кучу сладкого.

Обычно я редко их ела из – за режима и тренировок. Но в тот момент так всего хотелось. Даже поздно вечером этого дня он был рядом с моей кроватью, пока я не уснула. И таких случаев в моей жизни было не сотни, а гораздо больше.

Даже про Илью он узнал самым первым. Мы так с братом хотели, чтобы они с мамой были вместе. Сколько раз мы пытались их свести. Уже все и со счета сбились. Устраивали им тайные свидания, походы в кино, посылали любовные послания.

Искренне веря, что они поверят, что их написали вовсе не мы. Но ни разу с маминой стороны не было и мельчайшего намека, что она ответит дяде взаимностью. Хотя бы просто даст ему крошечный шанс, самую маленькую надежду. Ведь он бы и этому был бы очень рад.

А мы еще больше. Большие несбыточные надежды двух маленьких детей. Я в отличии от брата даже злилась на маму. Не понимала, ну чего ей не хватает? Ведь лучше дяди Марка она никого никогда не встретит.

Помню, как подростком заявила, что если мама не выйдет замуж за дядю Марка, то я сама это сделаю, как только мне исполнится восемнадцать. Конечно, это была шутка. Но правдой было то, что в глубине души, я всегда хотела встретить парня, хотя бы на тысячную долю, похожего на дядю.

Но никого такого и близко не было в моем окружении. Да и не только в окружении. За мной с класса седьмого уже бегали мальчишки. И с каждым годом количество желающих встречаться только росло.

Мои одноклассницы и подружки уже давно активно встречались, меняя парней, как перчатки. Но для меня было все не то. Все были не такими. И нет, среди них было много красивых, симпатичных парней.

Но внутри ничего не было, от слова совсем. Максимум на какой они все могли рассчитывать, это только быть друзьями. Ни больше и ни меньше. Конечно, не всех устраивал подобный расклад.

Самые умные соглашались. У тех, у кого мозгов было поменьше, разносили потом грязные слухи обо мне. Но в скором времени очень пожалели обо мне. Наверное, их отвергнутое эго мешало им вспомнить все мои победы на ринге.

С моим кулаком они потом лично познакомились. Но все изменилось, стоило только увидеть раз Илью. Это произошло в Лондоне. Мы с Русом пошли, вернее это я его потащила на подпольные бои. И с того самого вечера моя жизнь изменилась.

Сердце стало биться по – другому. Все стало другим. В тот момент я наконец – то поняла маму. Поняла, что ее сердце давно уже занято другим мужчиной. И только поэтому она никого к себе не подпускает и не только дядю.

Было сложно признаться самой, что по уши влюбилась, раз и навсегда. Мы оба с ним, как пламя, как одна стихия. Сносит одного, взлетают оба. Можно долго вспоминать, какое противостояние между нами было, прежде, чем каждый смог признаться себе, что оба пропали сразу, стоило только лишь однажды встретиться нам глазами.

Такие же взгляды я увидела на ужине у мамы и отца Ильи. Так могут только смотреть друг на друга безумно влюбленные и любящие люди. Даже страшно представить, что им пришлось пережить в прошлом, чтобы наконец судьба снова их вместе свела и дала им второй шанс, пусть даже столько лет спустя.

Очень надеюсь, что у нас с Ильей будет совсем другая жизнь и никаких расставаний на годы, да даже на неделю у нас с ним никогда не будет. И никто никогда не встанет между нами. С этими мыслями я и заканчиваю долгую уборку в кабинете у дяди.

Я знала каждый сантиметр в его доме и где что лежит. Найти мусорные пакеты и инвентарь для уборки, не самое сложное. Можно было бы вызвать и клининг, но я сама хотела навести порядок.

Хорошо, что дяде хватило ума разгромить только свой кабинет. Если бы его ярость обрушилась на весь дом, одна бы я уже точно не справилась. Параллельно успела сварить легкий супчик.

Знаю, как ему будет плохо, но уже физически, как только проснется. И точно захочет есть. Ведь знаю наверняка, вчера, кроме алкоголя и сигарет, он больше ничего и не принимал в себя. Вот от всего алкоголя, что хранился в доме, я с радостью тоже избавилась.

Нечего ему попадаться дяде на глаза, пока до конца не остынет. Хотя и сама не представляю, когда это произойдет и произойдет ли вообще когда – нибудь. Параллельно смотрю в интернете новую мебель для кабинета. Знаю, что это временный вариант, поэтому сильно и не заморачиваюсь.

Все равно дядя все сделает по своему вкусу. А пока ему нужно хотя бы на чем – то хоть сидеть. Также делаю заявку на новые окна. От старых ничего уже не осталось. Кое – что из мебели привозят уже спустя пару часов после заказа.

Есть желание позже позвонить Илье и позвать его с Русланом, чтобы вместе собрать мебель. Да и дядя лучше узнает Илью. Сразу видно, что с его отцом, мягко говоря, у них высокие отношения. Не хочу, чтобы и к Илье он также относился.

Илюша все равно не такой, как его отец. Совсем другой. Хочу пойти и посмотреть, как там дядя. Может уже и проснулся. Я не спала всю ночь, но усталости нет совсем.

Но в поле зрения попадает последняя деталь. Открытый сейф. Код я не знаю, но хотя бы дверцу закрою. Приседаю на корточки, но что – то мешает закрыть. Какая – то весомая папка. Название бьет сразу.

Ангелика Мальтова. Дата рождения и дата смерти. Имя моей биологической матери. Пальцы начинают сжечь, ощущаю фантомные ожоги, которые намного сильнее настоящих. Знаю, что нельзя открывать ее, нельзя читать, в голове сплошные нельзя, не трогай!

Разум не кричит, он орет. Не пойму, почему упоминание о моей матери так действует на меня. Почему воздуха становится так мало? Почему легкие сужаются так сильно, что не могу вдохнуть? Почему?

Я видела всего пару фотографий своей настоящей матери и ни одной – отца. Никогда не спрашивала, почему после нее ни осталось никаких личных вещей, никаких воспоминаний? Это была моя личная закрытая дверь, открыть которую я всегда боялась.

Но я читаю каждую строчку в ее деле, смотрю каждое ее фото. Вот теперь фотографий много, очень много. После одного снимка глушу крик ладонью. На нем она возле мотоцикла. Но не это самое страшное.

Страшное то, что там ей столько, сколько мне сейчас. И я ужасно похожа на нее внешне. Сперва даже показалось, что это и есть я. Некоторые предложения я перечитываю по несколько раз и не верю, не верю, что это было все на самом деле.

Когда прочитываю последнее слово, глаза от слез уже ничего не видят. А комната, в которой сейчас нахожусь, сменяется совсем на другую. С другими обоями, с другими шторами. Посередине этой комнаты прям на полу сидит маленькая девочка.

Я знаю точно, кто это. Все знаю. Я открыла свою дверь в комнату, где было столько боли и слез, и ключи от которой были уже давно потеряны.

Я вспомнила… Я все вспомнила.

глава 59

Я смотрю на малышку, одиноко играющую с непонятным маленьким кубиком. Ведь это единственная игрушка, которую ей давали. Как и это платье, которое надето на ней. Оно уже совсем маленькое и ужасно короткое.

Но ничего другого ведь не давали. Только поношенные вещи и совсем не по размеру. А все потому, что так хотела Она. Именно так ее называла маленькая, никому ненужная Еся.

– Дрянь! – со всей силы подхватывает Она девочку за плечо. Я хочу защитить малышку, но не могу. Просто наблюдаю со стороны и плачу, сильно – сильно плачу. Это был день, когда Она приходила в последний раз.

– Почему ты не в подвале? Я же приказала, чтобы тебя не выпускали из него, только, когда я распоряжусь иначе. Почему ты здесь? – встряхивает она малышку, как тряпичную куклу. – Еще и одета к тому же. Но ничего мы это быстро сейчас исправим.

Такая дрянь вообще не заслуживает ничего!

Она рвет прям на девочке платье, берет со стола ножницы и следом разрезает майку. Малышка остается в одних трусиках и дрожит от страха.

– Ты не заслуживаешь этого лица! – впивается она со всей силы в малышкин подбородок. – Это все мое! Даже родинки у тебя такие же, как и у меня. И волос таких шикарных ты тоже не заслужила.

Она берет все те же ножницы, срывает со всей силы резинку и обрезает волосы. Потом стряхивает их на пол.

– А вот теперь все! Так же лучше! Правда? Мне нравится намного больше. Хотя нет! Вот чего не хватает!

Она впивается ногтями в худенькие плечи девочки и оставляет на тонкой коже длинные кровавые полосы. Девочка кричит, но ее никто не слышит. Я падаю на колени и сама кричу.

– Не трогай! – говорю одними губами. – Не трогай! – обнимаю себя за плечи. Я помню, как они пекли тогда от боли, как долго заживали. Я помню…

– Ангелика! Да ты с ума сошла! Ее крики слышны на весь этаж. Я, конечно, на все закрываю глаза, но это уже перебор…

– Перебор, Эльвира, это то, сколько я тебе непозволительно плачу. Заметь, содержимое конверта с каждым месяцем становится все больше и больше. Кстати, красивый набор. Я оценила. Так понимаю, наша новая коллекция.

Эльвир, это не вопрос. Нашу работу я распознаю среди всех подделок. У тебя оригинал. Хотя своим подчиненным ты наверняка заливаешь, что это подделка хорошего качества. Ведь никто не должен знать наши с тобой отношения и твои секреты.

А также твою страсть и бешеную любовь к красивым и дорогим вещам. Понимаю и не осуждаю. Я думаю, эта твоя любовь способна заглушить все крики, и всем, кому следует, закрыть глаза.

И так, раз этот вопрос мы решили, то тогда скажи, какого хрена это отродье не сидит в подвале, как я приказала?

– Ангелика… Дело в том… Есения, она боится и сильно плачет…

– Какая она Есения? У этого отрепья нет имени. В следующий раз, когда я неожиданно приеду, она должна быть в подвале. Если ее там не будет, значит на ее месте будешь ты и все твои близкие.

И вы все будете далеко не в подвале, а в гораздо худшем месте, намного хуже. Это не простые угрозы. Я не швыряюсь просто так словами. И если говорю, то все исполняю.

Она достает из сумки пачку сигарет и подкуривает прям в помещении.

– Ангелика, у нас… Не желательно курить. – мешкается эта Эльвира и опускает глаза под Ее взглядом. – Хотя если открыть окно и проветрить, то в принципе и почему бы нет.

Но Она совсем ее не слушает, Ей совсем плевать на всех и на все. Она медленной походкой снова подходит к малышке. Я снова прикрываю рот ладонью, кусаю ее зубами и раскачиваюсь из стороны в сторону. Потому что знаю, знаю, что последует дальше. Она начинает тушить сигарету об малышку.

– Господи! – отворачивается Эльвира. Даже ей плохо стало. Но в Ее глазах самое высшее удовольствие, удовольствие мучить меня раз за разом все сильнее и сильнее. Когда вся сигарета потушена, Она хватает за обстриженные волосы девочку и насмешливо произносит:

– Я научу тебя ничего не чувствовать, никого не бояться и никого не любить. Ты – это я. Может и с тебя будет какой – то толк в будущем? Не зря же ты родилась? Не зря же ты столько месяцев и часов меня мучила при родах.

Знаешь, я же тоже не получила материнской любви. До определенного времени я и не знала, что у меня есть мать. И более того, что она живет в соседней комнате. Она была слабой и очень жалкой.

А ты сама тоже никому не нужна. Никто за тобой не вернется, никогда. Только я буду приходить и воспитывать тебя. Может когда – нибудь ты сделаешь то, чего я так и не смогла. Тебя никто никогда не полюбит, и ты никогда никого не полюбишь.

Любовь – самое отравляющее чувство. Если ты и полюбишь кого – то, рано или поздно, ты убьешь всех. Всех, кто тебе дорог. Потому что ты – это я. Я буду вдалбивать это в твою голову постоянно.

Ты даже своему папаше была никогда не нужна. Ему плевать на тебя, как и мне.

Напоследок она наступает носом туфли на маленькую ладошку. Детский крик и плач снова взрывают комнату.

– В следующий раз я наступлю шпилькой и будет очень больно. Но ты же не боишься боли!

Она отворачивается и отходит к двери.

– Ангелика. – еле слышно подает голос Эльвира. – Почему, за что так ненавидишь дочь? Она же всего лишь бедный ребенок.

– Мне нравится делать ей больно. Это лучше любой психотерапии. Так я чувствую еще жизнь. Она напоминание о моем единственном проигрыше. А проигрывать я не привыкла. Тем более признавать поражение.

До встречи, тварь. Не скучай за мамочкой! Я скоро вернусь!

Когда мы остаемся одни, к малышке подходит Эльвира.

– Прости, Есения. Но я не в силах бороться с твоей матерью. Никто не в силах. И к тому же я и правда очень люблю красивые вещи.

Она уехала, а у маленькой Есении продолжились невыносимые дни в темном подвале, без окон, без игрушек, с одним единственным матрасом на полу. Но и этого было слишком много для девочки, которая никому не была нужна с самого рождения.

А потом пришла добрая красивая фея. Забрала девочку из страшного королевства, сказала, что будет ее очень любить, станет для нее настоящей мамой. Мог ли о большем мечтать этот ребенок?

Сначала были кошмары. В них всегда приходила Она. Ее голос еще долго слышался в сознании. Но постепенно воспоминания стерлись, даже забылись. Злая мать больше не снилась, а прошлое осталось за закрытыми дверями, которые ни за что нельзя было никому открывать.

Потом появился дядя, который так меня любил. Следом и любимый младший брат. Все вопросы о настоящем отце, о матери ушли прочь. Я была счастлива, очень счастлива. Любила и была любима.

– Ты такая же, как и я. Мы одной крови. Ты предашь и причинишь боль всем, кого так любишь. Ты -это я. Смотри, кого ты видишь? Я – твое отражение…

– Уйди с моей головы, умоляю уйди. – кричу, когда уже еду в дядиной машине. – Уйди! Тебя нет, нет!

– Ты это я. И всегда в любом отражении ты будешь видеть меня.

– Нет! Нет! – молю я.

Я знаю к кому еду. Сначала хотела поступить совсем по – другому. Но все планы поменяло входящее сообщение от мамы с ее новым адресом. Хочу в последний раз увидеть ее. Эту правду в свое время не выдержал Руслан, эта правда убила и меня. Гораздо сильнее, чем брата.

Я и сейчас слышу ее голос. Он в голове, он везде. А еще я ощущаю ее прикосновения, слышу ее издевательский смех. Это невыносимо. Это сильнее меня. Я уже не справляюсь. В доме тишина.

Но я знаю, мама здесь одна. Повсюду коробки, все накрыто клеенкой, пленкой. Она выстрадала свое счастье и заслужила его, как никто другой.

– Есенька. – мама несет маленькую коробку и пока не смотрит на меня. – Пойдем со мной. Как хорошо, что ты приехала. Поможешь мне. Скоро и Влад с мальчишками вернутся. А пока я тебе все покажу. Это будет кабинет Влада, я хочу…

– Ты тоже видишь ее, когда смотришь на меня? – перебиваю ее. Только сейчас мама смотрит на меня и замечает мое безжизненное лицо.

Лина.

Смотрю на свою девочку и совсем ее не узнаю. Взгляд полностью безжизненный, потухший, глаза настолько заплаканные и красные, что даже капилляры полопались. Она как будто не здесь, не со мной. Где то совсем далеко и совсем одна.

– Я и Руслан… Нас с ним никогда не должно было быть. Двое детей, рожденных в результате насилия, от нелюбимых, с нелюбимыми.

– Есь… Девочка моя, подожди. Чтобы ты не узнала. Мы справимся. Обещаю. Мы втроем сходим к психологу, пройдем все курсы. Можем уехать все вместе, отдохнем, сменим обстановку. Ты с братом возьмешь год отпуска по учебе. Я тоже переложу обязанности по фондам. Есенька…

– Я слышу ее голос. Он здесь. – дотрагивается она до своей головы. – Здесь, понимаешь. Я не выношу ее проклятого голоса. Ни один психолог не поможет, не избавит от нее.

– Есь…

– Это она всех убила, да? Она тебя сдала в бордель к отцу Руслана, где тебя насиловали. И не только его отец. Это все из – за нее.

Мы обе плачем. Я не из – за себя. Из – за дочери. Потому что вижу, как с каждым словом ее ломает все сильнее и сильнее.

– Тебя дедушка очень любил, Есь. И бабушка, если была бы живой.

– Но их никого нет, и все из – за нее. А мой отец… У него красивые дети. Оказывается, у меня есть брат и сестра. И отец живой, не мертвый. Он же ни разу… Ни разу про меня не узнал, легко отказался.