Текст книги "Развод. Не простить измену (СИ)"
Автор книги: Анна Томченко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)
Глава 45
– Где-то в Монако отсасывает толстосумам, – ударил словами Виктор и со звоном поставил чашку на стол. Я похолодела и тут же заткнулась. На душе стало пакостно и паршиво. Виктор умел буквально парой слов парализовать собеседника. Лично со мной срабатывало только так.
Я медленно обернулась к раковине и включила воду, чтобы ополоснуть руки.
Боже, прокляни мой язык, который вечно рвался вперёд мозга. Можно же было не спрашивать. Можно было просто принять гостеприимство и все. Ну максимум спросить, из-за дочери или тещи он покупал мои картины, но нет…
– Она работала стриптищершей в одном из моих клубов… – прозвучал голос Виктора за моей спиной, и я медленно выключила воду. Я даже развернуться боялась, потому что казалось, что как только Виктор заметит мой интерес, то сразу закроется и нарычит. – Тогда она молоденькая, сочная такая была. Вся невинная. Прям плакала после смены. Приехала поступать и не поступила. Ей двадцать один был. А я, как идиот, ещё поверил. Ее один раз пьяный гость изнасиловать попытался, тогда меня и прорвало.
Виктор крутанул в пальцах чашку с остатками чая. Я это видела боковым зрением, все же слегка повернувшись к Баженову.
– Слово за слово… – как-то глухо продолжил Виктор, смотря на свою чашку, но, вероятно, ее не видя. – Я попросил, чтобы она ушла с работы. Я ей квартиру снял. Обучение в институте оплатил, а она заартачилась, нет и все. Говорила, что я ее брошу и что она делать будет. Я ей пять лет сразу оплатил в институте. А потом замуж позвал, раз она такая принципиальная и не доверяла.
Я туго сглотнула. Таких историй тысячи. Антон, наверно, про меня что-то подобное будет рассказывать. Ну, может, около того. Как страдал, пока не позвал меня замуж, и прочее…
– А через год она забеременела. Ревела. Хотела аборт сделать. Куда она с ребёнком, если я их брошу…
Горько становилось от этого рассказа.
Я развернулась к Виктору, а он как будто не замечал ничего, что происходило вокруг. Он никак не реагировал на шорохи и шум.
– Я умолял ее не глупить. Штамп в паспорте ведь. Она в любом случае в безопасности. Я как вспомню, как на коленях перед этой сукой стоял и просил не делать аборт, так придушить хочется…
Виктор наконец-то проявил толику эмоций. Его лицо исказилось гримасой боли. А я, похолодев, просто слушала. Ничего не говорила, потому что это единственное, на что я была способна.
– Но в итоге выносила и родила. Люто бесился первые месяцы жизни Маруси. Приезжаю на обед, ребёнок обоссаный, голодный, орет, а она спит как лошадь. Скандалы. А она ведь устаёт и учиться, и с ребенком сидеть. Нанял няньку и домработницу, а у неё новые истерики, что я своих любовниц под бок просто перетащил. А я смотрел на все это и не узнавал свою жену. И чем дальше, тем хуже. Марусе полгодика было, когда она стала то с подружками пропадать, то в универе до ночи задерживаться. И такое отношение к ребёнку, как будто не ее дочь…
Я прикрыла глаза, чтобы не видеть Виктора таким…
Раздавленным отчаянием и полностью беспомощным перед женской наглостью, хитростью…
Черт, надо было быть последней идиоткой, чтобы от такого мужчины как Виктор иметь тайны и пытаться вить из него верёвки. Виктор слишком мужчина, чтобы соперничать с женщинами. Они ему просто по факту подчинялись.
– А потом мне партнёр прислал фотку, где моя жёнушка в ночном клубе с подружками отжигала, прыгая на члене потного и вонючего мужика, – чашка в пальцах Виктора хрустнула. – Я думал, удушу ее. Я же поехал туда. Выволок ее чуть ли не лохмы. И только и спрашивал, какого хрена ей не хватало. Вот такого не хватало? А она смеялась и говорила, что ей вообще не нравилось замужем и с ребёнком. Ей мужчины нравились. Много и разные. И чтобы с деньгами. Так, мать ее, я и был с деньгами. Но нет…
Виктор подвинул пальцами черепки чашки, словно складывая из них какой-то понятный только ему рисунок.
– Ей нужно было много разного секса… – он вдруг стукнул осколком о блюдце. – Знаешь, я таких называю идейными шлюхами… Типа не пососу на ночь – не усну. Так вот. Моя жена оказалась именно такой идейной шлюхой. Я думал, убью ее. Как сейчас помню, как меня трясло от ярости и бессилия, потому что убить не мог. Дочь оставить этой нимфоманке не мог. И вышвырнул ее.
Виктор тяжело вздохнул, а я отвела взгляд в сторону, чтобы не показать, насколько сильно прониклась этой историей.
– Маруся стала единственной моей отрадой. Ее мать потом молила, когда пару месяцев пожила без моего спонсорства, все простить. Она станет послушной хорошей женой, но я не настолько благороден, чтобы жить со шлюхой. И я не принял ее. Но и с дочерью одному было ой как непросто… Спасла меня Евгения. Она, когда все узнала от меня, в ноги упала. Выла и кричала, чтобы внучку не отнимал. И между дочерью и Марусей выбрала вторую…
Виктор откинулся на спинку стула и заложил руки за голову. Улыбнулся в пустоту.
– Поэтому, Анют, чисто гипотетически я думаю о бывшей жене хорошо и что она все же в Монако, а не в деревне какой-нибудь обслуживает бомжей…
Я подавилась воздухом.
– Маруся только моя дочь. После жены женщины для меня потеряли ценность. И да. Ника моя любовница. Была… – задумчиво сказал Виктор. – С ней хотя бы все предельно ясно. Пока я плачу, я и заказываю танцы. И никаких “люблю не могу”. Жена очень хорошую прививку от любви мне сделала… А теперь иди спать, Анют… Надеюсь, я полностью удовлетворил тебя…
И последнее прозвучало без сарказма.
Я кивнула и, подойдя к столу, медленно, как под прицелом пистолета, собрала со стола осколки и выбросила их в мусорку. Виктор сцепил пальцы в замок и сидел неподвижно. Уходя из столовой, мне хотелось остаться и обнять Виктора, но нет…
Глава 46
Ночь я провела, страдая бессонницей. Насыщенный день, суматошный вечер и очень странное чаепитие, как в гостях у Шляпника, не давали покоя. Я даже поплакать успела. Так, сдавленно и немного глупо. Что плакать, если Виктору уже даже наплевать на свой брак, а мне, как оказалось, нет.
Я сопереживала Баженову и отчасти понимала, почему он такой закрытый. Однажды его открытость не оценили и наплевали в душу.
Ближе к пяти утра я только смогла провалиться в поверхностный сон. Почему-то даже за закрытой дверью я все равно слышала звуки, шаги Виктора, который прошёл мимо моей спальни. Голос Евгении. Скрип берёзы, которая стояла за домом.
Проснулась я в начале седьмого и сомнамбулически вышла из спальни, потому что захотелось в туалет. Дверь в комнату Евгении была открыта, и я по инерции притормозила, а когда оттуда послышались голоса, и вовсе остановилась.
– Виктор, мальчик мой… – тихо говорила Евгения. – Столько лет прошло. Ты ведь не вдовец в конце концов, а девочка такая милая, такая нежная…
– Мама, мы уже говорили сотни раз на эту тему, – выдохнул резковато Виктор, и я зачем-то прижалась спиной к стене. – Мне никто не нужен…
– Виктор, больше четырёх лет прошло. Ты врешь сам себе. Тебе никто не нужен, подумай о Машеньке. Вот случись что, что ты с дочерью будешь делать?
– Растить, что тут непонятного, – фыркнул Виктор.
– Растить можно котёнка, а дочь тебе ещё надо воспитывать. Она у меня на ремне только так катается, и посмотри, ведь ничему жизнь не учит. Избалованная, капризная…
– Потому что моя и единственная! – рыкнул Виктор.
– Посмотрим, что ты заговоришь, когда ей восемнадцать исполниться, – выдала Евгения. – Я сейчас с ней справиться не могу… А ты и подавно. Ты же ее любишь. А девочке нужна мать, как ты этого не понимаешь!
– Ну что мне теперь, женится на первой встречной, раз Маше нужна мать? – сварливо спросил Виктор, а Евгения тяжело вздохнула.
– А эта девочка, Аня… кто она тебе?
Я задержала дыхание и сделала шаг назад. Вообще-то подслушивать плохо. И не надо мне было вообще тут останавливаться, но проклятое любопытство…
– А вот по поводу Ани никаких вопросов, мам… Хорошо? – тихо спросил Виктор, и я все же развернулась назад. Сделала пару неуверенных шагов и застыла от следующих слов: – Аня чудесная, хоть и слишком наивная, но эта тема не будет никогда открытой.
Я выдохнула и прокляла своё любопытство. А потом улыбнулась. Хоть наивная, а не глупая.
В спальне я вспомнила, что так и не сходила в туалет, поэтому вышла, ощутимо громко прикрыв дверь, и не таясь пошла в санузел. Виктор, услышав звуки из коридора, выглянул и увидел заспанную меня.
– Уже проснулась? – вскинул он бровь. – В город возвращаешься или здесь остаёшься?
Я сделала вид, что долго соображала, и медленно уточнила, прикинула, что в квартире я буду одна и, скорее всего, Новый год встречу тоже одна, а здесь…
– А можно? – хрипловатым голосом спросила я и опустила глаза в пол.
– Ну если ты не боишься остаться с Марусей в качестве ее принцессы… – протянул задумчиво Виктор, и я подняла на него глаза. Он улыбнулся, увидев в них незамутненную радость, и ухмыльнулся: – Ну тогда оставайся. Только никаких конфет до Нового года. Узнаю, что ты снабжаешь Марусю сладостями, выпорю!
– Виктор, не шути так, что даже я верю, – протянула Евгения, выходя из спальни и вынося на вешалке один из костюмов. – Доброе утро, Анют. Ещё поспишь или ты жаворонок?
– Аня у нас дятел… – заметил Виктор, сузив глаза. – Непонятно когда спит, но постоянно бродит по ночам.
Евгения рассмеялась, а я смутилась, потому что оказалось, что мои ночные эскизы Виктор все же заметил.
Когда Виктор уехал на работу, я вернулась к себе досыпать. Я бы осталась помочь Евгении, но она чуть ли не силой отправила меня в спальню, потому что по мне так и было видно, что я ещё не проснулась. Я поблагодарила за заботу и все же легла досыпать. А в начале двенадцатого, проснувшись, я заметила у себя в комнате следы одной маленькой лукавой лисицы, которая выглядывала из-за шторы, проверяя, когда я проснусь.
– Привет, – сказала я, перевернувшись на бок. – Ты давно меня караулишь?
– Нет, – тихо сказала Маруся и приложила палец к губам. – Я от бабушки сбежала. Она сказала, что я должна есть манку, а я ее не люблю. Она сопливая…
– Я ее тоже не люблю… – призналась я и спустила ноги с кровати. – Но ты бабушке покажись, а то волнуется, ищет…
– Все норм… – успокоила меня Маруся, махнув ручкой. – Куда я из дома денусь, а вот в обед приедут ледяной городок устанавливать… Ты же пойдёшь со мной смотреть?
Я склонила голову к плечу и поняла, что Виктор старался за отца и за мать, и ещё за вторую бабушку. Дочь у него была нереальная. И с ледяным городком, который поставили на заднем дворе. А Маруся скакала вокруг и приговаривала, что в садике все обзавидуются. Я стояла с Евгенией на террасе в ее спортивном тёплом костюме и длинном пуховике и пила чай.
– Виктор перебарщивает, – сетовала Евгения, подливая из термоса мне в кружку чая с облепихой.
– Зато у него вырастет нормальная здоровая дочка, которая не будет считать, что мужчина, который дважды подарил цветочки, уже совершил подвиг. Ведь большинство выбирают таких себе мужей, потому что где-то сплоховали отцы, – сказала я и замолчала. Ну да. У меня так и было. Бабушка в основном воспитывала. Стас вот. Конечно, я потянулась к Антону как к единственному мужчине в своей жизни, потому что где-то недополучила отцовской любви.
Но это все лирика.
А вот Маруся, с воплями носившаяся по снегу и уже насобиравшая его во все щели, это реальность.
– Виктор, наверно, сам и не предложит, а как обычно прикажет… – с сомнением протянула Евгения, когда я стаскивала с Маруси мокрые штаны. Дочь Виктора прыгала в прихожей на одной ноге, и, чтобы не растащить снег по дому, я ловила ее. – Но, может быть, вы, Анют, отпразднуете с нами Новый год?
Я замерла и подняла глаза на Евгению. Лукавая улыбка, которая распустила вокруг глаз тонкие паутинки морщин.
– Анечка, ну пожалуйста, – проныла мне на ухо Маруся и неловко, стесняясь, обняла за шею. – Ну не оставляй нас. А с тобой папа разрешит допоздна не спать. А я буду распаковывать все подарки.
Я приобняла Марусю и прошлась ладонью по пушистым влажным волосам.
– Но я ведь не думала, что буду с вами отмечать, у меня даже подарков нет… – призналась я смущенно. Да что уж. У меня и одежды своей не было.
– Но лучшим подарком будет, если ты останешься! – сказала Маша и ещё сильнее прижалась ко мне. А я вдруг поняла, что моя девочка, наверно, будет такой же. Избалованной, капризной и любимой.
– Действительно, Анют, – произнесла Евгения, забирая у меня мокрые штанишки Маруси. – Новый человек, новые впечатления, это самый лучший подарок для нас. Оставайтесь.
И я осталась.
Ледовый городок вечером засиял переливами гирлянд. Виктор рассматривал его с террасы, пока мы с Марусей катались с одной, зато большой горки. Точнее, Маруся каталась, а я ее ловила уже на земле. Баженов привёз мои вещи, которые напихал в свою спортивную сумку, и они пропитались ароматом его воды. Я сначала не поняла, зачем Виктор отдал мне свою сумку, но потом он пояснил надменно, что подумал обо мне и решил проблему с гардеробом. Я ещё вспомнила про комплект украшений, который так и остался лежать на тумбочке возле кровати, но нарвалась на суровый и злой взгляд:
– Я что, должен эти цацки сам носить? Я кому их покупал? Тебе? Вот и прими подарок и не заставляй меня разочаровываться…
Я молча кивнула, заливаясь краской до самых ушёй.
А потом оказалось, что до праздников всего несколько дней, и Евгения с домработницей стали готовиться к Новому году особенно интенсивно, подсунув меня Марусе, которая могла саботировать любую подготовку.
Вечерами Виктор заставал нас со своей дочерью в большой гостиной у камина. Я рисовала, а Маруся смотрела диснеевские мультики. Потом я, правда, стала ей рисовать бумажных кукол, и весь дом оказался завален обрезками разноцветной бумаги. Маша была в восторге от такого развлечения. Оказалось, она никогда не видела и не играла в такую чудную игру, как бумажные Барби. Евгения выдыхала и вечерами благодарила меня за присмотр, потому что сама руководила то садовником, который не убрал нормально выпавший снег, заказывала продукты к новогоднему столу, выбирала новую посуду, общалась с рабочими, которые доделывали в мансарде игровую комнату, в общем, была занята, хоть и делала больше вид.
А вот Виктор мрачнел с каждым днём. Однажды он застал нас с Машей, когда мы задремали после сказки на диванчике в гостиной. Мы обе так и не поняли, чем он был недоволен, но в порыве разослал нас по своим комнатам и запретил впредь такое устраивать.
Я той ночью поняла, что Виктор сам жалел, что познакомил меня с семьей ведь скоро я должна была уехать, а Маруся – расстроиться, хоть они и договорились, но это не помешало маленькой лисице той же ночью тихонько пробраться ко мне в спальню и выпросить сказку. Неудивительно, что утром Виктор снова был недоволен, ведь сказка затянулась и мы так и остались вместе с Машей спать у меня в спальне.
– Аня, я все понимаю, у тебя там гормоны и материнский инстинкт обострён, но ты как-то определись, улетаешь ты или остаёшься. И если первое – держи дистанцию с моей дочерью, – сказал мне утром за кофе Виктор, чем заставил задуматься над собственным поведением. Он был прав. И от этого ещё паршивее становилось, потому что как-то изменить своё отношение к Марусе я не могла, поэтому в обед, оставшись наедине с девочкой, я призналась:
– Твой папа прав… – сказала я, рисуя небольшой скетч для Маши. – Нам не стоит больше вместе засыпать…
– Ну почему? – простонала Маруся и закрыла личико руками.
– Потому что я уеду, и ты будешь скучать. И я тоже… – с трудом призналась я хотя бы самой себе, что дочь у Виктора была нереальной.
– А если я пообещаю не скучать, то можно сегодня сказку про принцессу-лебедь? – Маша подползла ко мне на коленках и заглянула в рисунок. Мы случайно столкнулись лбами над листом.
– Папа будет недоволен, – вздохнула я.
– А мы его поцелуем, и он станет довольным, – заговорщицки предложила Маша, и я только улыбнулась, представляя, что если полезу к Виктору ещё и с поцелуями, то точно пробью дно.
И да, Виктор был недоволен. Но Маша висела на нем как обезьянка на дереве и причитала, что точно не будет скучать и все будет хорошо, что я всего лишь уеду, но потом ведь вернусь, и Маша просто будет меня ждать. Но я не знала, что буду делать дальше, поэтому молчала под недовольным взглядом Виктора.
А потом наступил Новый год.
Глава 47
Машенька бегала по дому в платье принцессы Эльзы, а Виктор опаздывал. Он застрял на выезде из города и кроме как матом не отвечал иначе на вопрос, где он. Евгения накрывала на стол, а я путалась у неё под ногами. Стас звонил и рассказывал, что Лизу отпустили ненадолго погостить домой. Антон не звонил и вообще проявлял чудеса понятливости.
А я понимала, что осталась всего пара дней до момента, когда моя жизнь не станет никогда прежней. Я расставляла на столе свечи в пузатых подсвечниках с еловыми веточками внутри. Руки тряслись, а глаза то и дело становилось влажными.
Виктор приехал домой за пару часов до боя курантов и, не говоря ни слова, вручил нам с Евгенией гору подарочных пакетов.
– Разберитесь там сами, что и кому, а я в душ, иначе вздёрнусь, – бросил Баженов на ходу. Маша выглянула из зала и помахала отцу рукой, на что проучила воздушный чмок.
– Виктор как обычно… – покачала головой Евгения и, выбрав несколько пакетов, протянула их Маше. Та махнула рукой и ускакала в зал танцевать дальше.
– А он всегда был таким… – я замялась, не зная, какое слово тактичнее подобрать.
– Нервным и нетерпимым? – уточнила Евгения и, заглянув в очередной пакет, отдала его мне. Я зачем-то приняла и увидивмлась, увидев внутри графический планшет. Да быть такого не может… Зачем?
– Да, наверно, да… – протянула я.
– Нет. Сначала вполне обычным успешным мужчиной, но знаете, Анют, одиночество никого не красит. Он мне иногда Синюю Бороду напоминает, – Евгения скрыла смешок.
– Я, наверно, тоже такой стану, – призналась и тоже улыбнулась.
– Сомнительно, – покачала головой Евгения и прошла в гостиную. Поставила пакеты на столик у диванов и скрылась на кухне.
В этот раз я точно знала, что лимит чудес за свою жизнь уже истратила, поэтому во время боя курантов и под изучающим взглядом Виктора написала на записке, которую надо было сжечь, только здоровье для своей малютки. А потом, растрогавшись, на оборотной стороне приписала здоровья Стасу с Лизой, родителям, Маше и Евгении, а Виктору – любви. Мне почему-то казалось, что его глаза потеплеют, когда рядом с ним появится кто-то, кто сможет закрыть брешь в его душе после предательства жены.
Маша считала удары часиков. Евгения смахивала слёзы с глаз, а Виктор все смотрел на меня, роняя пепел в бокал от записки с желаниями.
Что он пожелал?
Чего хотел?
Я не знала, но искреннее обняла его, когда произнесла своё поздравление. И мужские руки чуть больше позволенного задержались на моей талии. А моих глаз совсем понарошку коснулись слёзы.
Аромат еловых веток щекотал нос. Свечной свет нагревал воздух за столом, и Виктор сказал своё поздравление.
– Пусть Новый год принесёт только счастье, а все плохое останется в прошлом.
И я была с ним согласна. Только вот впервые за свою жизнь от пожеланий хотелось плакать, потому что я прощалась со своей старой жизнью. Хоть я ее и не жалела, не тосковала по мужу, который предал, не плакала по подруге, которая оказалась лгуньей, я все равно оставляла позади восемь лет жизни и четыре года брака.
Это много. Хоть и казалось, что просто одним росчерком авторучки на заявлении о разводе все перечеркнуть.
Маруся ничего не понимала, но вела себя крайне по-взрослому. Демонстративно стукалась о наши бокалы своим с детским шампанским, впрочем, у меня тоже оно было налито. Евгения рассказывала о своей молодости и о первом новом годе с мужем, ещё в общежитии. Виктор рассказал, как они один раз с друзьями поехали отмечать праздники в лес на охоту и застали полночь на деревьях, прячась от разъярённого кабана. Благо, егерь быстро их нашёл по разбросанному оружию и бутылкам из-под пива. Маруся танцевала и я вместе с ней, просто потому что, мне казалось, нечего было рассказать из другой своей жизни. Разве что только про фигурку балерины в шаре со снегом.
Ближе к утру, когда Маша заснула на диване, а Евгения этот же момент объявила концом вечера и забрала внучку в спальню, Виктор остановил меня.
– Собственно, Анют, вот то, из-за чего я задержался в городе… – Виктор протянул мне тонкую папку с документами, на первой странице которой лежало свидетельство о разводе. Я не верила своим глазам и просто гладила бумагу.
Как? Как Виктор все это сделал? Ещё ведь даже суда не было и предварительного заседания. Как у него это все получилось?
Я подняла глаза на Виктора и он без слов понял все вопросы, которые вертелись у меня на языке.
– Я просто поговорил с твоим мужем приватно… – расплывчато сказал Виктор. – И он согласился пойти навстречу и не растягивать развод как соплю. А мои юристы сделали все остальное. Тебе даже не нужно было присутствовать на заседании.
Я не могла поверить в то, что слышала и видела перед глазами. Это было настолько нереально, настолько…
– Виктор… – протянула я и почему-то шагнув к Баженову обняла. Повисла у него на шее. Прижалась всем телом и уткнулась носом в шею. – Вы… вы… Виктор…
Слёзы счастья душили меня и не позволяли связно мыслить. Я готова была разреветься в голос, а Виктор, положив ладони мне на талию, прижал вдруг к себе, запутался пальцами у меня в волосах и выдохнул.
– Давай, давай… хвали меня. Я подготовился и готов вкушать лавры, – с усмешкой произнёс Виктор, стараясь скрыть и смазать этот хрупкий момент.
– Спасибо огромное, Виктор…. – выдохнула я ему в шею.
А в ночь с первого на второе января Виктор отвёз меня в аэропорт.
Он зашёл ко мне в три часа утра и тихо спросил:
– Все собрала?
– Я вашу сумку спортивную украла, – призналась я, сидя на кровати в обнимку с паспортами.
– Лишь бы не грязные шмотки, – отмахнулся Виктор и прошёл в комнату, присел возле меня и, вздохнув, спросил: – Страшно?
– Ага… – призналась я и шмыгнула носом.
– А чего боишься? – спросил Виктор и приобнял меня за плечи. Я вздрогнула, но руку его не скинула. Вообще с момента, как он привёз меня к своей семье, я все сильнее и больше привыкала к нему другому. Немного саркастичному и вредному, веселому и расслабленному…
– Всего… – глубокомысленно ответила я и встала с кровати.
А Виктор сам сел за руль, и мы поехали по заметённой снегопадом трассе в аэропорт. Что-то было невозможно печальное в том, чтобы молча ехать в машине с человеком, который изменил мою жизнь. Заставил сначала разочароваться во всем, а потом подарил небольшое чудо на Новый год.
После досмотра и регистрации мы с Виктором остановились возле коридора контроля. Я качнулась с пятки на носок.
– Надеюсь, Евгения и Маруся не обидятся, что я их не разбудила и не попрощалась… – сказала я тихо.
– Вы с вечера прощались до полуночи, – снова заворчал Виктор. Я кивнула, ведь он был прав.
– Хорошо, но я все равно буду скучать… – призналась я.
– Они, уверен, тоже, – выдохнул Баженов, стараясь не глядеть на меня.
– Да, конечно, – согласилась я. – И Виктор… я… я по вам буду скучать, Виктор…
Сказала и замолчала. Мне казалось, что это признание однозначно лишнее, но ничего поделать я с собой не могла. И замерла, ожидая ответа от Виктора, но он, как будто не расслышав, меня, сказал другое.
– Ты знаешь, что твой брат пообещал мне за помощь тебе? – Виктор встал передо мной, и я всмотрелась в его сейчас усталые глаза. Покачала головой. – Он будет должен мне услугу. Любую. Это может быть просьба о помощи в креплении кронштейна для телека или же должностное преступление. Ну там мелкое какое-нибудь. А может, и нет…
Я опустила глаза, понимая, в какую непростую ситуацию поставила Стаса.
– Но смотри, я так подумал… – продолжил Виктор. – Ты ведь, наверно, хочешь помочь своему брату? Да?
– Да, конечно, – откликнулась я, вскинув глаза на Баженова и ловя в его взгляде сомнения. – Все, что угодно. Чего вы хотите?
Виктор вскинул бровь, но ничего не сказал. Он шагнул ко мне невозможно близко, и его ладонь легла мне на затылок. Пальцы больно сжали волосы, а в следующий момент жесткие губы накрыли мои невесомым прикосновением. Легким как воздух. Язык скользнул в мой рот, а дыхание стало общим.
Я сжала пальцы на вороте пальто Виктора и привстала на носочки. Сама потянулась за поцелуем. И Виктор прижал меня к себе, прошёлся языком по губам.
Время остановилось.
В центре аэропорта стояли двое. Безнадёжно одинокие и влюблённые. И хриплые слова, прозвучавшие на выдохе:
– Возвращайся, Анют…
