Текст книги "Замороженный король. Убить или влюбить? (СИ)"
Автор книги: Анна Соломахина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)
Всем понравилась её здравая мысль, даже Раттарду, хотя он не пребывал в восторге от этих гостей. Потому что, несмотря на всё недовольство и обиду, понимал, что безопасность – это не шутки.
Как оказалось, предусмотрительность Елены была очень своевременной. Среди рукоделия нашлась ещё одна прелюбопытная вещица – это красивый гобелен, тоже не самых больших размеров, но сделанный с отменным вкусом. В нём Феалла учуяла экстракты парочки трав, сами по себе безвредные.
– Я бы не стала заострять на этом внимание, но вам не кажется неуместным наличие этих запахов на рукоделии? – молвила драконица, склонив свою очаровательную головку набок.
Все задумались.
Раттард перебирал сначала в памяти, а потом и на бумаге справочник по травологии и зельеварнию, Жрец пытался уловить мысль, которая вертелась буквально на кончике языка, но ускользала. Елена погрузилась в память Жардетты, но ничего нужного там не нашла, разве что любопытный рецепт от поноса, который передавался в её семье из поколения в поколение.
Довольно простой, кстати, но действенный.
И только король думал о другом. В который раз перед ним открывалась неприглядная картина касательно его подданных. Нет, он не был наивным мальчишкой, верившим всем и вся, но поскольку сам предпочитал действовать прямо и честно, то думал, что и его двор будет хотя бы частично следовать этим правилам. В конце концов, он для этого приложил немало усилий в своё время. Чистил ряды советников, подкорректировал некоторые законы, в которых были плавающие формулировки, взял со всех приближённых серьёзные вассальные клятвы.
Магические!
– Но как тогда они их обошли? – увлёкшись размышлениями, он не заметил, как высказался вслух.
– Кого? – не поняла его Елена.
А вот Раттард понял, потому что лично эти клятвы подтверждал магией.
– Возможно, потому что они не желали вам никакого зла, – предположил маг. – Смотри, и настойка любистока, и волос доруна направлены только на обольщение. Причём тот же любисток мог вовсе не сработать, если бы у тебя уже имелось серьёзное чувство.
Коннарт задумался. Посмотрел на Елену, заставив её вопросительно приподнять бровь, но экспериментировать не стал. Ни к чему оно.
– У меня есть один вариант, но я даже не знаю, как он мог здесь сработать, – задумчиво проговорил Карвел. – Если к этим двум травам добавить экстракт равэны, то может получиться довольно сильный яд с отложенным сроком действия. Его изобрели в Шэллвуде, кажется, лет сто назад им местного короля отравили. Или принца – не помню уже.
Всем резко стало не до шуток. Кроме Елены, та ничего пока не поняла. Ну, какая-то равэна, с чего все так напряглись?
– Милый, ты пока не успел узнать, мы не ели вне комнаты, но равэну здесь добавляют в воду для мытья рук за королевским столом.
А вот теперь и до попаданки дошло, что к чему.
– Надеюсь, она не успела удалить это со своих рук? – в голове у Елены сформировался моментальный план.
Столь же быстро его суть уловил Коннарт, словно они были на одной волне.
– Стража, быстро, приведите сюда баронессу Ламбарскую и гранд даму. Ни в коем случае не позволяйте баронессе сходить в уборную и вообще что-либо сделать. За кисти рук не брать, ведите под локти, если будет сопротивляться. И передайте слугам, чтобы кто-нибудь принёс сюда чашу с равэновой водой.
Только на середине фразы остальные поняли суть. Ухмыльнулись, предвкушая развлечение, разве что Жрец с сожалением покачал головой. Он искренне надеялся, что дева не подозревала о том, что сотворила, мало ли что ей дали добрые родственники. Или кто другой – не суть. Ну а если всё же знала, то и в этом случае было о чём сожалеть – как-то же она умудрилась сбиться с верного пути порядочного человека.
Прибытия подозреваемой ждали с большим нетерпением. Коннарт сделал внушение Феалле, чтобы та держала эмоции при себе, когда он начнёт эксперимент, на Елену же лишь коротко взглянул. Кому как не ему было знать о её железных нервах, она уже не раз демонстрировала ему свою выдержку. В Карвеле, как и в Раттарде он тоже не сомневался, не говоря о Жреце.
Наконец, дверь отворилась, впуская в залу сначала гранд даму, потом ту самую девицу, которая пыталась выпытать у Елены, о чём та говорила с королём. Шествие замыкал страж, заставляя баронессу Ламбарскую изрядно нервничать. Она искоса поглядывала то на Жардетту, то на мага, а увидев Феаллу и Карвела даже запнулась, но быстро выровняла шаг. Только на короля она смотреть не решалась – чувствовала, что не к добру это всё.
– Раттард, нам нужно поговорить с Паталлой и Феаллой наедине, – спокойно, словно ничего такого не затевалось, проговорил Коннарт.
Главный маг тут же создал звуковую завесу, благодаря которой король и вышеозначенные дамы могли перекинуться парой слов, не выходя из комнаты. Елена пыталась по губам понять, что именно произносит Коннарт, но тот вновь включил режим отморозка. То есть говорил крайне сухо и сдержанно.
Впрочем, о содержании догадывались все присутствующие, ведь до этого они успели обсудить детали и даже подготовить всё нужное для проверки. И сейчас крайне важно было узнать, отлучалась ли подозреваемая в свою комнату, и чем вообще занимались претендентки после того, как покинули залу.
– Нет, мы все вместе пошли прогуляться в саду перед ужином, – отчиталась Паталла.
Её артикуляция, кстати, позволяла читать по губам.
– Феа? – Коннарту не требовалось озвучивать вопрос, сестра и так знала, чего от неё хотят.
– Руки пахнут, – подтвердила драконица виновность баронессы.
А заодно и тот факт, что поимка с поличным состоится уже здесь и сейчас.
Удовлетворённый ответом, Коннарт кивнул магу, чтобы тот снял завесу и произнёс:
– Вымой руки.
Кивок в сторону стола, на который буквально несколько минут назад слуга поставил чашу с раствором экстракта равэны. Жестокий по сути эксперимент, давящий на психику сильнее любой пытки, но зато наиболее эффективный. Тут сразу станет ясно, что к чему.
– Хорошо, – прошелестела девушка и безропотно двинулась к чаше.
На её лице мелькал страх пополам с недоумением, все ждали, когда она остановится и попытается избежать смертельных последствий. Вот только она … не останавливалась.
«Неужели ей сама смерть не страшна?» – удивился Коннарт и не только он.
Схожие мысли были практически у всех, за исключением пары человек. Паталла в силу того, что не знала сути проблемы, лишь ждала результата, Жрец изначально сомневался в осознанном участии девушки, он уже готов был её остановить, но его опередила Елена.
– Стой! – крикнула она резко, так как в последний момент её осенила та же мысль, что и Жреца. Даже две.
Девушка вздрогнула, на миг задержав кончики пальцев над самой поверхностью.
– Посмотри на меня! – Елена приказала так властно, что посмотрели на неё все присутствующие.
Даже те, кто не собирался. Например, Раттард. Он предпочитал её нарочито игнорировать, лишь исподтишка наблюдал – вдруг она попытается причинить королю вред?
– Ты хочешь умереть? – напористо спросила Елена, Жрец и вовсе подошёл к чаше и отодвинул её подальше.
Оба они чувствовали, что эксперимент может закончиться не так, как предполагалось: отказ подчиниться приказу, признание и прочее.
– Н-нет, – пролепетала вредная девица.
Правда, сейчас от её вредности не осталось и следа, только смертельная бледность из-за дикого волнения.
– Чем ты пропитала свой гобелен? – Король перехватил инициативу.
Кажется, он тоже понял, какую ошибку они чуть не совершили.
– Я… – она запнулась, сжала пальцы так, что они побелели, взглянула на Жреца. Его, в отличие от Коннарта, она не боялась, да и стоял он ближе всех. А ещё о его великодушии ходили легенды. – Мне сказали, что это приворотное зелье, – опустив голову, прошелестела на грани слышимости.
– Кто тебе его дал? – Коннарт почувствовал, как его охватывает сильный гнев, причём не столько на деву (на неё он уже успел позлиться), сколько на того, кто её обдурил.
Послал на верную смерть. Потому что, если бы её покушение удалось, установить, кто виноват, не составило бы большого труда. Рано или поздно, так или иначе.
– Папа, – окончательно поникла баронесса.
– Когда? – мягко спросил Жрец, пытаясь понять, где вышла осечка.
Ведь они с Раттардом лично контролировали осмотр личных вещей всех претенденток, Раттард проверял всё с помощью магии.
– После музыкального конкурса, – девушка вновь подняла глаза. – Он передал мне флакон с запиской через одного из слуг.
– Всех участниц запереть по комнатам до выяснения обстоятельств, флакон с запиской изъять, слугу найти, – король принялся раздавать короткие распоряжения. – Тех девиц, которые подарили ковёр и кружево сюда. По одной.
– Кружевницу уже отправили домой, – Паталла каким-то чудом умудрилась вставить в его поток короткую фразу. – Это была дочь графа Коппоты.
– Вернуть назад! Надеюсь, она не успела уехать. Быстро! – Коннарт так взглянул на Раттарда, что тот тут же активировал портал и бросился вслед за девицей.
Судя по всему, не избежать её семье отлучения от двора, ведь не могла она в одиночку провернуть такое опасное и дорогостоящее дело, как приобретение волоса фарэллского доруна.
– Далее, кулинарный этап отбора отменяем, пусть лучше стихи сочиняют, – продолжил король. – Паталла, выдайте всем по паре томов поэзии, будет чем заняться.
Елена вздрогнула, представив, какого рода опусы могут выйти из-под пера местных прелестниц. Коннарт заметил её движение, повернулся, чтобы внимательно посмотреть в глаза.
Нет, он не подозревал её в заговоре, ибо кого-кого, а Жардетту, ныне Елену проверили от и до. Более того, она успела доказать свою непричастность к каким-либо местным интригам. Коннарт попросту пытался понять, что же с ней делать.
– Только не стихи! – в ужасе открестилась она. – Пожалуйста, не надо меня запирать.
Вторую фразу она проговорила мягко, ибо почувствовала всеми фибрами то особое отношение, которое испытывал к ней Коннарт. Он смотрел на неё по-особенному, весь его замороженный вид смягчился, стал более человечным, не хотелось это нарушать.
– Хорошо, но одна никуда не ходи, – к всеобщему удивлению Коннарт уговорился. – Жрец – под твою личную ответственность!
– Конечно, Ваше Величество, – служитель Тарра почтительно склонил голову, показывая не только послушание, но и одобрение.
Он был очень рад тем изменениям, которые происходили в монархе.
Глава 23. Акушерство по-моривийски
Елена-не-Жардетта
Меня одолевали двойственные чувства. С одной стороны, было жутко интересно, как расследуется дело о покушении, с другой, в местных интригах я не разбиралась от слова совсем. Зато разбиралась в медицине, и именно сегодня мы договорились со Жрецом, что он сопроводит меня к акушеркам.
Вчера ничего не вышло, ибо ему надо было помогать королю. Всех участниц отбора снова досмотрели, допросили и заперли сочинять стихи. Я в очередной раз возрадовалась, что меня от этого освободили. К тому же, у меня есть особый козырь – русская классика, которую я помнила со школьной скамьи. Расскажу Коннарту про учёного кота на златой цепи и прочем зоопарке – пусть гадает, откуда у меня столь дивные галлюцинации.
Или лучше Маяковского? Хотя нет, у него ещё тот репертуарчик: то облако в штанах, то паспорт он из этих самых штанин достаёт. Да и то я уже не помню полностью, только «Крошка сын к отцу пришёл».
Дела.
Пока размышляла о поэзии, Эрилла принесла мне завтрак. Теперь мы все ели исключительно в комнатах, изоляция коснулась и этого аспекта. Впрочем, я была только рада, потому что не избежать мне тогда расспросов подруг. Они отличные девчонки, на самом деле, просто нельзя им знать обо мне правду. Кстати, надо бы поговорить с Варгусом по поводу операции на нос! Как только мне будет можно с ним увидеться, так сразу и подниму этот вопрос.
Не с Бернулли же его обсуждать.
Кстати, насчёт кудрявого, вчера вечером мы успели с ним немного пообщаться, он показал мне свой медицинский чемоданчик и объяснил, что за эликсиры там находятся да какие заклинания наложены на многочисленные камешки.
Впечатляло. На самом деле, у него был очень неплохой арсенал, жаль только, что только для избранных.
– А если не будет под рукой нужного камешка? – задала я резонный вопрос.
– Я достаточно сильный маг, чтобы исцелить болезнь напрямую, – Бернулли горделиво тряхнул кудрями. – Правда, стоить это будет дороже, потому что так больше Материи расходуется.
– А если болезнь неизвестная? – У меня пока не было доступа к местным учебникам, как и времени их изучить, но я не сомневалась, что такая ситуация имеет место быть.
Потому что процесс познания человека бесконечен, как и его болезней. Особенно вирусных инфекций.
– Такое бывает, – с грустью признал Бернулли. – Изучаем проблему, подбираем лечение. Чаще всего спасает божественное благословение, но его ещё дождаться надо.
Да, я помню этот аспект.
Поговорив ещё немного, я попросила Бернулли принести мне как можно больше медицинской литературы.
– Завтра я всё закуплю, Его Величество уже выделил средства, – кивнул он. – И учебники, и справочники, и энциклопедии. Можно вопрос?
– Да, конечно, – я предвкушающе улыбнулась, радуясь щедрости Коннарта.
Нет, я не сомневалась, что он, как человек рациональный и системный, подойдёт к вопросу моего информирования основательно, но чтобы сразу так! Хотя, он ведь король, о чём я говорю?
– Откуда ты столько знаешь о лекарском деле?
Я таинственно промолчала. Потом вспомнила того, кто оказался главным виновником моего нынешнего положения, и решила всё-таки дать ответ.
– Меня благословил Тарр, – и показала глазами на небо, точнее на потолок. – Он избрал меня для того, чтобы я помогла ему в нелёгком деле налаживания системы медицины в Моривии.
А вот тут Бернулли обиделся. Ему явно было неприятно, что, во-первых, выбрали не его – королевского мага, а какую-то деревенщину, и во-вторых, система всё же была, пусть и весьма своеобразная.
– Понятно, – проговорил он под нос, а вскоре откланялся, мол, вечер уже, спать пора.
В принципе, я его понимала. Пришла тут невесть кто, расшатывает местным врачам психику, трубку королю в нос суёт, вилкой окорок протыкает. С другой стороны, тот же Варгус реагировал на всё это совершенно по-другому. Вот кто реально открыт для нового, с кем действительно можно работать в паре и не переживать об оскорблённых чувствах.
Правда, он мне ещё и предложение умудрился сделать…
М-да, тут вот так сразу и не разберёшься, как отвечать. Да, он мне сильно понравился, и возможно спустя некоторое время я бы рискнула, но… король тоже меня привлекал.
Во-первых, он открылся для меня с новой стороны. О, как он сегодня всё чётко разрулил, это было по-настоящему круто! Я бы и сама так же поступила. Ну а во-вторых, после «разморозки», точнее с того момента, как он перестал принимать свой убойный эликсир, он стал похож на живого человека. Местами порывистого, местами сдержанного, с властными замашками, но король же.
Может, он не так и безнадёжен?
Ладно, посмотрим на его поведение. В конце концов, я не малолетка какая с гормональными бурями и отсутствием здравого смысла. Хотя, кубики, конечно, у него зачётные…
Позавтракав, одевшись и отказавшись от замысловатой причёски, потому что волосы во врачебных учреждениях надо тщательно прибирать, я собралась в Храм. Да, пришлось выслушать ворчание Эриллы на мой категорический отказ от дурацкого чепчика и якобы непотребный вид в импровизированной бандане, но мне не привыкать. В больнице тоже вечно кто-то ворчит.
Наконец, раздался спасительный стук в дверь.
– Жардетта, ты готова? – голос Жреца заставил радостно устремиться к выходу.
– Да, уже иду, – выпорхнула из комнаты, сияя, как новенький фонендоскоп.
Меня ждала работа! Наконец-то! А то так надоело вязать шарфик и слушать сплетни.
Кстати, мой снуд король сразу забрал себе, даже проверять его не стал. Сказал только, что сохранит его на память.
Приятно, что уж там говорить.
– Я уже предупредил акушерок, что к ним придёт гостья, немного упомянул о твоих лекарских талантах, – любезно вещал мужчина, ведя меня под руку.
За нами следовала парочка охранников, один из которых был тот самый неправдоподобный лакей. Он ещё вчера сменил дурацкий атласный костюм на строгую форму, показав тем самым, что мои подозрения имели под собой основание. С таким мужественным лицом и цепким взглядом человек априори не может быть простым служкой.
– Вообще, я не специалист по родам, – призналась я, спускаясь по мраморной лестнице. – Но цикл по акушерству в своё время сдала на отлично.
– Вот и славно, – улыбнулся Жрец, открывая мне входную дверь.
Солнце ослепило меня, заставляя моргать, вызывая слёзы. Опять жара. Нет, как хорошо, что у меня сейчас именно это тело, потому что ему не страшна повышенная температура и в то же время оно отлично выдерживает ту температуру воды, к которой я имела пристрастие в той, земной жизни.
Неожиданно вспомнились родители, коллеги, друзья… Сердце сжалось от тоски, от невозможности с ними увидеться, от того, что все они считают меня мёртвой. Наверняка Ирка корит себя за настойчивость, если, конечно, сама не попала в тот вихрь.
Нет, вряд ли! Константина ведь не притянуло, а наоборот, отшвырнуло подальше. К тому же она позже меня прыгала.
От грустных мыслей меня отвлекла очередная ватага ребятишек. Возможно, это были те же сорванцы, которых я встречала раньше, либо другие – мало ли в городе ребятни. В этот раз дети катались на собаке. Один сидел верхом, остальные бежали следом и улюлюкали.
– Да здравствует король Эддор, да славится его верный конь! – надрывался вихрастый пацан с берестяной короной на голове.
Тот самый, который восседал на «верном коне» дворянского происхождения. В смысле дворового: кто с кем спарился, тот и молодец.
– Слава королю! – вторила его «свита».
– Где мои невесты? – вопрошал «король». – Я хочу жениться, подайте мне всех дев королевства!
От такого поворота событий мы со Жрецом даже остановились. Стало любопытно, что же будет дальше.
– Мы тут! – заверещали девчонки с другого конца улицы, привлекая всеобщее внимание.
О. Боже. Мой. Я согнулась пополам от хохота, когда разглядела этих мелких модниц. Они были одеты так, что дали бы фору любой настоящей претендентке на руку и сердце короля. Серьёзно, фантазии им было не занимать!
Девочки явно ограбили шкафы своих мам и забрали из них самое ценное. Красивые белые юбки, отороченные кружевами (явно дорогими) и натянутые по самые подмышки, заменяли им платья. Сверху красовались всевозможные накидки из перьев, какой-то блестящей ткани, а у некоторых даже полупрозрачного шёлка. В волосах торчали красивые заколки, цветы и тоже что-то блестящее. Губы и щёки, разумеется, были ярко накрашены (судя по цвету – свеклой), а глаза подведены.
Спаси их Тарр от родительского гнева, пусть они его и заслужили!
– Я еду к вам, мои невесты! – воскликнул самокоронованный король, поправляя сползающую бересту, заменявшую ему корону.
Когда две процессии встретились, начался отбор. И самым забавным было то, что они начали… петь. Да так задорно, чисто и весело, что настоящие претендентки не шли с ними ни в какое сравнение. По крайней мере, по искренности и истинно детскому энтузиазму.
Подкравшуюся было хандру как рукой сняло.
– Как жаль, что я не могу снять это на видео, – сквозь смех посетовала я. – А потом показать Коннарту. Они играют в нас! – снова расхохоталась, старательно прикрывая рот рукой, чтобы не спугнуть малышню.
– Дети всегда копируют взрослых, – философски заметил Жрец, тоже улыбаясь во весь рот. – Пойдём дальше, нас ждут.
– Конечно-конечно! – очнулась я от дивного зрелища. – Обязательно надо будет рассказать об этом королю, пусть знает, где водятся действительно талантливые невесты.
Жрец понимающе ухмыльнулся, всем своим видом одобряя мою инициативу. А потом вновь подставил локоть, от которого я, сама того не заметив, отцепилась, пока покатывалась со смеху.
– Благодарю, – приняла его помощь, и мы продолжили движение к Храму, точнее соседствовавшему рядом с ним строению, где расположилось местное отделение акушерства и, возможно, гинекологии. Посмотрим, как у них тут всё устроено.
Первое, что мне бросилось в глаза – идеальная чистота. Приёмная, где стояло несколько столов со стульями, диваны и кресла, сверкала недавней уборкой. За одним из столов дежурила средних лет женщина в чепце. В отличие от моей служанки, ей он очень шёл, да и форму имел более благородную.
– Ладетта, познакомься, это Жардетта, та самая девушка, о которой я вам вчера говорил. Посланница Тарра и очень умелый лекарь. – Жрец элегантным жестом вывел меня вперёд. – А где все остальные?
– Несколько человек разъехались по вызовам, в родильной комнате сейчас никого. Но есть кое-что... На втором этаже сейчас графиня Сакланская... У нее... – Женщина замялась. Было видно, что говорить подробности ей неприятно и совершенно не хочется.
Так бывает, когда сталкиваешься с необходимостью обсуждать с посторонними случай, в котором сама ещё до конца не разобралась, но каждое сказанное тобой слово будет восприниматься, как уточнённый факт и впоследствии использовано против тебя. Особенно, когда прогноз неблагоприятен.
Посторонними для членов акушеркой семьи являлись абсолютно все, включая врачей других специальностей, и не безосновательно.
Вспомнилась первая лекция по акушерству на тему организации учреждений родовспоможения и акушерско-гинекологической службы.
– Итак, коллеги, уясните раз и навсегда: родильный дом не является больницей, клиникой, госпиталем или иным лечебным учреждением. Он есть медицинское учреждение родовспоможения, и стоит в классификации медицинских организаций обособленно. Кто из вас сможет объяснить, почему?
– Потому что беременность и роды – это естественный физиологический процесс, а не патология, – щегольнул один из студентов своей осведомлённостью.
– Совершенно верно, юноша! – Преподаватель одобрительно кивнул ему.
– Физиологический, угу, – буркнула я тогда себе под нос, но высовываться не стала.
Это ведь очень естественно, когда женщина 40 недель находится в состоянии, когда с ней может случиться такое, что ни одному нормальному человеку никогда в жизни не грозит! А потом... Вот если бы цикл практических занятий не прошёл на 3 месяца раньше, чем начали читать лекции, я бы может и поверила. Но после того как на меня вылезало синюшно-фиолетовое нечто, разрывая промежность и задорно разбрызгивая остатки амниотической жидкости... Нет уж, увольте! Рожать я точно не буду никогда в жизни, врагу такого «физиологического процесса» не пожелаешь...
Со временем эмоции от впервые увиденного улеглись, страх оказаться самой на родовой кровати притупился, а после и вовсе сошёл на нет. Однако беременные женщины так и остались единственной категорией пациентов, которую я не любила и побаивалась. Когда из телефонной трубки бодрый голос фельдшера вещал что-то вроде: «Поступает женщина, двадцать лет, предположительно флегмона лица, беременная, срок тридцать одна неделя...», – я плелась в экстренный приёмник, всей душой при этом желая оказаться как можно дальше от этой «радости»!
Стряхнув из внутреннего взора наваждение пятилетней давности в виде строк из протокола УЗИ «в полости матки обнаружен один мёртвый плод», я решительно пресекла неприятную для акушерки ситуацию.
– Клинический случай будем обсуждать у постели пациентки! Кто может меня проводить? – произнесла я с таким непроницаемо-профессиональным видом, что меня наконец-то признали как свою.
Или хотя бы допустили мысль, что лучше я, чем ничего. Видимо, у них действительно тупиковая ситуация.
– Одну минуту! – Хранительница бастиона под названием «приёмное отделение» с видимым облегчением тронула колокольчик. – Сейчас вас проводят.
– Отлично, как раз посмотришь, как тут у нас всё происходит, – возрадовался Жрец и… смылся.
Нет, я, конечно, понимала его, как никто другой, но чтобы вот так! С другой стороны, если он так поступил, значит тут и без него хорошо справляются.
Мои мысли подтвердила Ладетта, тут же облачившая меня в чистый халат и подавшая чашу с жидкостью, которая своим запахом не оставляла сомнений в её назначении. На мою импровизированную косынку, из-под которой не пробивался наружу ни один волосок, а также на то, насколько тщательно я промываю руки, она смотрела очень даже одобрительно. Из-за одной из дверей бесшумно выскользнула опрятная женщина в таком же чепце, как и у её коллеги.
– Знакомьтесь, Милесса. Она проводит вас, – в голосе сохранялось некое недоверие, но самообладанию Ладетты позавидовал бы любой анестезиолог.
Они обменялись короткими взглядами, после чего Милесса так же бесшумно исчезла, вскоре появившись снова с мягкими закрытыми мокасинами без каблука в руках. Даже державший меня в напряжении предстоящий осмотр клятой беременной ба... эээ... графини не помешал мне выпасть в осадок, как хлорид серебра, от уровня организации инфекционно-безопасной среды в местном роддоме.
Если честно, воображение накануне рисовало мне что-то в стиле допастеровской Европы: грязь, бедлам, самоуверенные доктора и докторята, наскоро вытирающие руки о фартук, заляпанный в ходе упражнений в "анатомическом театре", прямо по дороге к постели роженицы. Запах разложения и прочие прелести, коими портили нашу, тогда еще неокрепшую психику, на третьем курсе в рамках дисциплины под названием «История медицины». Нет, я искренне надеялась на лучшее, учитывая, что здесь всё же не настолько дремучее средневековье и даже магия имеется, но подспудный страх имелся, да.
Как оказалось, совершенно зря.
Не менее одобрительно я оценила грамотное зонирование. Стоило нам выйти из приёмной, как передо мной открылась прекрасная картина. Ширина коридора позволяла спокойно разминуться двоим всадникам. На свете тоже не экономили, можно было разглядеть каждую трещинку в идеально ровном полу. Табличек, конечно, нигде не было. Сомневаюсь, что в них могла быть необходимость, я уже успела понять, что здесь посторонний, появившийся без предварительного согласования, скорее всего, смог бы пройти туда, куда ему не позволено (а не позволено везде!) только через трупы сотрудниц приёмного отделения.
Не знаю, как у них это называется, да это сейчас и не имело значения, потом выясним.
Тем не менее, мне не удалось рассмотреть, куда ведёт дальше просторный коридор, сразу пришлось свернуть за безмолвной проводницей в первую же дверь по правой стене, за которой скрывалась широкая лестница с высокими перилами.
Так, понятно, судя по всему, сие вход в местное отделение патологии беременности. Правильно, нечего лишний раз ходить по общеродовому, если тебе не туда. Интересно, как они затаскивают наверх грузных женщин, многие из которых не в состоянии перемещаться самостоятельно? Возможно, есть какая-то отдельная система подъёма, нужно будет выяснить. Ох, до этого ещё нужно дожить. Что же всё-таки случилось с бедной графиней?
Память предательски подкидывала варианты, сбивая с рабочего настроя.
Нет, это не дело, ты для начала на сборе акушерско-гинекологического анамнеза не облажайся, потом уже умничай, светило недоделанное!
Глава 24. Акушерство по-земному
В просторной комнате вдоль стен стояли три кровати, на одной из которых лежала молодая женщина. Помимо кроватей я различила небольшой стол, два простых, но надёжных стула и два небольших шкафа. Но прицельно разглядывать обстановку было некогда, равно как изучать содержимое мебели. Пришла посмотреть роддом, ага. Посмотрела. На три раза.
Да, не так я представляла себе знакомство с пациенткой и коллегами. За сбор анамнеза, определение группы риска, постановку цели и задач консилиума можно было не переживать, это было лишним. Не особо имели значение предлежание, позиция и положение плода. Потому что даже от беглого взгляда становилось понятно: тут творился полный абзац.
Под плечами и головой женщины была подложена стопка подушек. С вершины этой стопки на меня уставилось пунцовое лицо с мутным плавающим взглядом и переполненными вздувшимися венами. Огромный живот, выступающий из-за бревнообразных ног, говорил о том, что одному лишь лучевому диагносту ведомо, какая часть из этого матка, а какая – свободная жидкость в брюшной полости.
Три женщины в одинаковых халатах, шапочках и мокасинах, стоявшие полукругом подле кровати, синхронно замолчали с моим появлением, встретив недоверчивыми взглядами.
– Девочки, это та самая Жардетта от Жреца, – представила меня Милесса. – Жардетта, это...
– Как давно поднялось кровяное давление? Что с мочой? Судороги были? Как давно находится здесь? – положив большой и толстый... учебник «Неотложные состояния в акушерстве» на правила хорошего тона, вывалила я на персонал.
Милесса немного опешила от такого темпа «ознакомления с местными порядками». Женщины же, напротив, выдохнули от осознания того, что я пришла не в театр за представлением и понимаю, что происходит.
– Мы наблюдали её на дому уже три недели. Опуха́ла, но не так сильно. Вели на эликсирах, гнали мочу, успокаивали сердце, кровь не отворяли, дабы не навредить. Магию супруг тоже покупал, но от неё был лишь временный эффект. Значительно захуже́ла она сегодня утром. Судорог не было. Пока… – начала одна из них, щепетильно подбирая слова.
Молодец, девочка, понимает разницу между фактической картиной и мнимой.
– Потом с именами разберёмся, – подмигнула вторая женщина стоя́щей столбом Милессе, – не до того сейчас.
Похоже, здесь тоже существовали старший и средний персонал, поведение одинаковых на вид женщин разительно отличалось. Судя по всему, я попала на подобие врачебного консилиума.
– Когда предполагаемый день родов?
– По расчёту лунного цикла не дотянули около двух дней.
Я подошла к постели графини. Скорее машинально, чем с диагностической целью, провела рукой по пальцам и тыльной стороне кисти. Судорожная готовность ещё явно не определяется, но это мнимое благополучие. Дошла до лучевой артерии, она ткнулась мне в пальцы стальным прутом.
Артериальная гипертензия под двести шпарит, не иначе!
Взгляд опустился вниз, выцепив на полу у края кровати деревянное судёнышко, отполированное до блеска грузными крестцами беременных женщин. Мутное белесовато-желтое содержимое судна, которое, по всей видимости, не спешили опорожнять с диагностической, опять же, целью поставило жирную точку в моих нехитрых дифференциально-диагностических изысканиях. Под прикрытыми веками всплыло новое наваждение – лицо профессора, величественно ниспускающего на наши юные разумы крупицы бесценных знаний.
«Преэклампсия – неотложное состояние, возникающее во второй половине беременности и характеризующееся сочетанием нарастающей артериальной гипертензии, протеинурии, часто осложняющееся отёками, асцитом и полиорганной недостаточностью, – вещал нам светоч познания, поглаживая густую седую бороду, за которую раз и навсегда получил прозвище «Сластёна» в угоду анекдоту о чудесных свойствах вагинального секрета в борьбе с облысением. – Сама преэклампсия не является неотложным состоянием, неотложным оно становится в средне-тяжёлой и тяжёлой формах. В ходе прогрессирования, при отсутствии адекватной своевременной медицинской помощи, даёт начало эклампсии, характеризующейся системной судорожной активностью, которая, в свою очередь, часто манифестируется в паралич дыхательной мускулатуры, стенок брюшного пресса, со всеми вытекающими, так сказать…»
