Текст книги "Дары небес. Цена обещания (СИ)"

Автор книги: Анна Шведова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)

У Дагула был очевидный талант манипулирования другими и он пользовался им сполна. Он умел искусно наступать на больной мозоль и с улыбкой смотреть, как корчится противник.

Элизе казалось, что склока длится бесконечно, на самом же деле времени прошло не много. Дагул постарался посеять сомнения в честности и порядочности только двух из лордов, но не более того – он не оскорблял ни их, ни остальных, не добивал противника и не убеждал поверить своим словам, а стоило только опровергнуть его доводы, как тут же отказывался от своих слов. Мудро. Человек оправдывался, но яд-то в ране все равно оставался. И яд, и горечь, и подозрение...

Более других ярился лорд Орел, ему вторил лорд Ястреб, но этого и следовало ожидать – они оба слишком быстро выходили из себя, чего и добивался Дагул. Язвил и задавал каверзные вопросы лорд Альбатрос. Гордо выпрямившись, молчал лорд Ибис. Время от времени огрызался лорд Цапля, но в изворотливости старый Майеш мог бы посоревноваться с Дагулом, а потому быстро обретал свой невозмутимый и чуть дурашливый вид. Лорд Ворон пару раз в сердцах рявкнул, а после просто отмалчивался, задумчиво наблюдая за словесными баталиями... Лорд Ласточка. После стычки с канцлером Элиза редко слышала его голос, в основном он отделывался короткими рублеными фразами, но в споры не вступал. Зол? Удручен? Опечален? Она посмотрела на него. А он смотрел на нее – холодным, тяжелым и пустым взглядом, как смотрел бы, наверное, на разрушенный мост на своем пути: неважно, кто взорвал мост, важно, как перебраться на другой берег. О чем он думает? Пытается понять, какую роль играет во всем этом именно она? И зачем присутствует сейчас?

– Ваше величество. Милорды, – лорд Ибис неожиданно прервал разговор и церемонно поклонился всем и каждому, не вставая с места, – Прошу простить мою старческую слабость, но я вынужден оставить вас. Мне нужен отдых.

– Милорд, – нахмурился Раган, чуть привстал и вцепился в край стола – пальцы его от внезапного напряжения побелели, – Мы слушали пока только одну сторону. Надеюсь, лорд канцлер закончил свой спектакль. Теперь мы можем поговорить как разумные люди. Никто из нас никогда не поверит...

– Мой молодой друг, – с усталой улыбкой перебил его старик, – Я благодарен тебе за добрые слова, но не нуждаюсь в твоей защите. Каждый отвечает за свои поступки только перед своей совестью. Мне нечего добавить к тому, что уже сказано. Предоставь мне самому нести свою жизненную ношу и самому принимать ответственность за содеянное. А теперь прошу меня простить...

Уход лорда Кшарбона несколько отрезвил присутствующих. Дагул бросил вслед лорду Ибису язвительное замечание о покидающих поле боя первыми, на что Джеерт негромко ответил:

– Иные поражения достойнее побед. Вам этого никогда не понять, лорд канцлер.

Воспользовавшись моментом, лорд Ласточка на правах хозяина спросил у короля, что еще он желает услышать от лордов-протекторов. Эрвис, сбитый с толку неожиданным замешательством Дагула, ответил, что ничего. Это положило конец собранию. Что бы еще ни задумал лорд канцлер – он упустил шанс перехватить инициативу. Ему пришлось смириться, но на побежденного он почему-то не походил...

– Миледи...

Сначала в нос ударил какой-то пряный цветочный аромат, потом Элиза обнаружила у своего правого плеча невысокого лорда Майеша. В зале почти никого не осталось, Раган отдавал кое-какие последние распоряжения слугам, а Элиза скромно дожидалась его ухода, чтобы втихомолку уйти вслед за Нейлом – она боялась, что самостоятельно выйти из лабиринта этих коридоров и подземных переходов просто не сможет, а спрашивать слуг было бы смешно. Она ведь вроде как хозяйка в этом доме.

– Я восхищен, моя дорогая леди, – проворковал Майеш и Элиза почувствовала своим бедром словно бы случайное касание чужой руки.

– Лорд Цапля, – прошипела Элиза, – Если вы еще раз распустите руки, я спущу вас с лестницы. Не взирая на ваш почтенный возраст.

– Ну что Вы, как можно, – хихикнул Майеш, отодвигаясь, – Я не мог не выразить свое восхищение, миледи.

– И чем же? – смиренно вздохнув, Элиза бросила последний взгляд на Рагана, отдающего распоряжение невесть откуда появившимся слугам, и решительно направилась к двери. Лорд Цапля приклеился рядом.

– Изумительно разыгранная партия, моя дорогая. Ваш дядя покорил меня своим обаянием.

Ну, обаяния-то она не заметила. Потому промолчала.

– Он далеко пойдет, – Майеш говорил негромко, задушевно, нарочито склоняясь к женскому ушку и напуская таинственности своим словам, но Элизе его внимание было противно. Впрочем, старикан это понимал и, похоже, намеренно провоцировал ее, – Лорд канцлер сделал то, что до него удавалось очень редко.

Элизе, по правде говоря, были безразличны достоинства лорда канцлера, как и его недостатки. Она вообще предпочла бы поскорее помахать королевскому кортежу платочком на прощанье и забыть о "родственниках". Властительница была права, вдруг подумала Элиза, десять дней пребывания здесь – это как бонус, оплаченная путевка, своеобразный незапланированный отпуск в совершенно чужую страну. И один минус ("совершенно чужая") вполне уравновешивался двумя плюсами: "отпуск" и "все включено". Неприятности вроде приставаний Дагула или косых взглядов дворовых людей нужно просто перетерпеть. И принимать близко к сердцу непорядочность того же Дагула не стоило. Вот только она никак не могла избавиться от горького осадка при мысли о лорде Ибисе, но и это временно... Ее это не касается, в конце концов.

– И что же он сделал? – рассеянно переспросила Элиза.

– О, он заставил нас ссориться друг с другом, – хихикнул Майеш, – Мало того: признать свои разногласия перед посторонними.

– Неужели это так трудно? – не удержалась от презрительного хмыканья Элиза, – Вы и без канцлера не показались мне добрыми друзьями.

– В том-то и оно, моя милая леди, в том-то и оно. Мы никогда не выносим сор из избы. Для посторонних мы едины, сплоченны, мудры и не подлежим осуждению. Хотя бы на словах. Я помню времена, когда никто не смел усомниться в чести Межевого лорда не только на словах, но даже в мыслях! Если протектор произносил слово, это слово было законом. Если он приказывал, никто не обсуждал его приказы. Межевые лорды указывали королям Эдифира, Ирны и Молефрана, что делать, а чего не делать. Никто не смел противиться – и так всегда было до вашего батюшки. В их доблести не сомневались, а честь Межевых лордов была эталоном во все времена. Они были едины, Семь протекторов, семь мечей, семь Гнезд. Тронь одного – семь уколов вонзятся в твое сердце...

– Так что же случилось? Почему теперь все не так? – спросила Элиза, с удивлением глянув на Цаплю.

– Что случилось? – с невеселым смешком Майеш отстранился и остановился, – Честь не тряпка, уронишь – не поднимешь. Если достоинство держать в дырявом кубке, оно вытечет, а ты и не заметишь... Человеческая порода мельчает, моя дорогая, вот что случилось. Посмотрите на нас, что в нас осталось от Паладинов? Где наши черные волосы, белая кожа, голубые глаза? Из всех нас, Межевых лордов, в одном только Нейле Рагане сохранилась налицо древняя порода, да еще сыновья Ворона и Ибиса черноволосы и синеглазы. Даже внешне мы уже не те, а что говорить о чести и достоинстве? Мы не Паладины, чужой низменной крови в нас слишком много, это она разбавила нашу доблесть подлостью и коварством. И не только мы. Воины уже не те. Мудрые стали слабее. Законники пренебрегают честью и не брезгуют предательством. Чернь обуяли жадность и лень. Порубежники отдают приказы, вместо того, чтобы им подчиняться. Времена меняются, миледи, я это чувствую. Боги оставили нас и не слышат наших молитв. Может, они не слышали и раньше, а теперь и вовсе отвернулись... Но дальше будет хуже. Скоро все изменится до неузнаваемости. Так что поспешите жить, моя дорогая, и постарайтесь взять от нее все, что еще возможно!

– А этот ужасный Торгул, Хирон или какой-то там Властелин разве не бог? Вы боитесь, он действительно начнет войну?

Майеш вскинул поредевшие светлые брови в комичном удивлении:

– Моя дорогая, вы шутите. Торгул может называть себя как угодно, но он такой же человек, как и мы. Разве что более удачливый. Боги здесь не при чем.

– Тогда почему его так боятся?

– А почему вы решили, что мы его боимся? По ту сторону Границы, милейшая Элиза, кто-то и для чего-то собирает силы. Чтобы напасть на нас? Но зачем? Приграничье почти разорено, а Эдифир недосягаем, его завоевать будет непросто. Единственная наша ценность – жилы иллюминита и кристаллы карметина, но Граница их не пропустит – испепелит, как и любой другой магический предмет. А наша знаменитая сифийская сталь... Сомневаюсь, что ради нее кто-то решится штурмовать горы. Она ценна, но не настолько. Да и проданная контрабандой стоит гораздо больше, вам ли этого не знать.

– Погодите, но ведь лорд... э-э.. Орел уверен, что на него вот-вот нападут!

Лорд Цапля вздохнул:

– Барнасса склонен к преувеличениям, миледи, не верьте его душераздирающим воплям. Он страдает от набегов морских разбойников, вот и решил за наш счет разделаться и с сухопутными тварями. На него напал не Торгул. Я думаю – и так думает большинство из нас – этот Торгул собирается воевать с кем-то из своих южан. Ведь Талебаста куда привлекательнее того же Дол-Синганира.

– Кто-кто? Талебаста?

Майеш бросил на Элизу испытующий взгляд.

– Юг далеко не пустыня, миледи. И живут там не одни только безмозглые варвары.

– А еще сказочные чудища, которые так и норовят полакомиться северянами, – пошутила женщина, вспомнив Ирби, но старик шутки не принял.

– Правда многолика, а истина одна, – непонятно сказал он, – Шутка в том, что истина, как женщина, любит броские наряды. Не обольщайтесь яркими тряпками, моя дорогая. Доброй ночи.

Лорд Цапля поклонился и скользнул в боковой коридор, скудно освещенный вдали лампами. Элиза еще несколько секунд с открытым ртом смотрела ему вслед и пошла в другую сторону.

МСТИТЕЛЬ.

В любой телесной форме есть как преимущества, так и недостатки. Иллюзия хороша для решения кратковременных задач, а ее создание почти ничего не стоит. Воображение и малость силы – и вот готов правдоподобный образ, единственное достоинство которого заключается в остром зрении, гибкости или физической крепости. Иллюзии подобны каплям, стряхиваемым с руки – жидкость забирает с собой частицы кожи и заряды могущества, но не является ни тем, ни другим. Недостаток: ограниченность функций. Можно увидеть глазами иллюзорного образа, но решение за него на расстоянии не примешь. Присутствие в смертном мире требовало куда большего внедрения.

В самом начале своего пребывания на Карохане Мститель действовал неторопливо и скрытно; для своих целей создавал множество недолговечных иллюзорных образов, мелких шпионов, собирающих для него информацию по всей доступной ему части континента, пока не понял, что перестарался: его враги, могущественные дидарх галлары, так были заняты собой и собственными проблемами, что ничего не замечали и опасности вторжения инородной волшбы не почуяли. К тому же магию Охотника нельзя назвать чуждой Карохану – благодаря отцу, тысячу лет назад она привилась к древу местных магических сил и уже давно не являла признаков отторжения. Скрываться оказалось несложно. Мститель не боялся своих противников, однако не желал являть себя раньше времени. До сих пор задуманное им реализовывалось с точностью хорошо отлаженного механизма, в котором одна деталь неизбежно цепляет другую, а та – третью, но рано или поздно те, кого в далеком мире Мстителя называли дидарх галлары, заподозрят неладное и контратакуют... Вот тогда маски и будут сброшены. Не раньше.

Охотники были продуктом генных манипуляций с ДНК человека, но более поздних, изощренных и куда лучше приспособленных к смертным мирам, чем дидарх галлары. Последние в своем изначальном плане бытия подразумевались как совершенные воины, способные противостоять самым грандиозным и сильным магическим существам вроде истинных драконов, но оборотной стороной этой мощи была беспомощность перед магической мелочью наподобие простого оборотня-зверя. Охотники этого недостатка избежали. Благодаря своей умеренной магической силе они могли входить в смертные миры в собственном теле, при этом избыток мощи имея при себе, пространственно свернутым в какой-либо предмет. Обычно – меч или иное материальное оружие, иногда – животное-спутник.

С дидарх-галларами было иначе. Магическое могущество практически лишило их телесной формы. Чтобы материально проявиться в смертном мире, им приходилось отбросить часть своих сил и влезть в некую материальную оболочку. Чаще всего в виде простой проекции, которая будучи полезной и удобной, имела и существенный недостаток. Она требовала привлечения внешних сил – ведь и слабенькую телесную оболочку требовалось из чего-то создавать. Чем больше могущества вмещала в себя проекция, тем заметнее становилась для других: огонек свечи, хорошо промасленный факел или горящий дом – каждый излучает свет, но не каждый можно прикрыть ладонью от постороннего взгляда.

Был и еще один способ для дидарх галлара явить себя в мире – довольно неудобный и ограничивающий, зато с массой преимуществ в плане неуязвимости. Воплощение. Элементарное, банальное занятие чужого тела, аватара. Человеческая плоть прекрасно маскирует магическое вторжение, поэтому воплощенное существо невозможно отследить. Разум аборигена подавляется, однако навыки тела и моторная память остаются, поэтому не приходится управлять слюнявым идиотом, забывшим, как справлять естественные потребности. Но главное: связь между аватаром и захватчиком легко прервать без ущерба для последнего; разрушение тела не означает убийство того, кто в нем воплотился.

Обратной стороной занятия чужого тела было неудобство: аватар всегда нужно держать под рукой, контролировать его жизнь вне воплощения – в этом случае проще всего уложить аборигена в кому до того времени, как он понадобится. Однако самой большой проблемой был выбор этого самого аватара: при всем обилии разумных жизненных форм на Карохане, далеко не каждое тело способно вместить чужое могущество, пусть и ограниченное, и далеко не в любое время.

Когда дидарх галлары почуют истинную магию Охотника и забеспокоятся, им потребуется телесное присутствие в мире. Мститель не рассчитывал на то, что нынешние кароханские боги настолько глупы, что явятся перед ним в наиболее уязвимой для себя форме, однако его устроил бы и мельчайший след их присутствия. Да, он собирался выманить дидарх галларов, прятавшихся за Стеной, и заставить их действовать. Пришло время громких фейерверков и красочных шутих.

...Он шагнул сквозь стену, попутно материализуясь. Следом прыгнула серо-дымчатая пантера – кошке страшно нравилась новая игра. Зверь мягко сошел на грязный пол, сел и зевнул, продемонстрировав остроту всех своих клыков.

Человек, в это время писавший за столом, поспешно подхватился, перевернул при этом глиняную черепушку с чернилами и опрокинул стул. Лицо его сильно побледнело, нижняя челюсть безвольно обвисла. Ступор, впрочем, длился недолго, однако страх остался. В неловкой позе, хотя мужчина старался расправить плечи, в отводимом в сторону взгляде, хриплом голосе.

– Г-г-господин мой, какая честь.

Мститель привык, что его присутствие вызывает страх, но это очень утомляло. Раз за разом ему приходилось наблюдать нелепые позы и нечленораздельное бормотание, и тщетные попытки перепуганного разума подавить панику и собрать несколько слов в единую осмысленную фразу. Или того хуже – извержение словесного поноса из смеси лести и подобострастия... Он, разумеется, может и подождать, пока "собеседник" не придет в себя достаточно для предметного разговора, однако и снисходительность его не бесконечна. Люди... Они просто не представляют, как их страх раздражает...

Мститель лениво осмотрелся: в наспех отремонтированном покое в верхней части башни не было и намека на роскошь, да что там роскошь, хотя бы сносное удобство. В дальнем углу ворох шкур обозначал постель, другой занимала длинная лавка с бадьей воды, парой грязных мисок и завернутой в увядший лист дурно пахнущей ветчиной с облаком мух над ней (пантера скосила глаза в сторону, коротко мяукнула, однако осталась на месте, у ног Мстителя), противоположную стену заставили корзинами с углем, но круглый очаг посреди покоя пустовал. Единственной приличной вещью здесь был большой сундук, обитый металлом – его, кажется, инкрустировали костью.

Живший здесь человек мало обращал внимание на то, что его окружало, однако одежда и обувь на нем были добротными и даже богатыми, борода аккуратно подстриженной, черные с проседью волосы убраны назад. Выглядел мужчина лет на сорок, старили его мешки под глазами, тяжелый взгляд и недовольные складки у носа и губ. Жизнь его не баловала, за все, даже простейшие блага приходилось драться, бесчестно ли, грубо или грязно: все это вскользь отпечаталось в чертах его лица, крупных, но резких и неприятных.

Мститель еще раз окинул помещение взглядом. Единственный стул валялся под столом, сундук далеко – не дождавшись реакции хозяина, гость небрежно махнул рукой, и рядом с ним появилось изящных форм кресло, обитое синим бархатом.

Темноволосый мужчина нервно сглотнул. Он был не из пугливых, но визитер неизменно приводил его в трепет – от того исходила незримая подавляющая сила, от которой вопили все инстинкты самосохранения.

– Торгул, я слышал, ты объявил себя возрожденным Хироном? – глаза Мстителя заискрились смехом, ибо он находил это весьма забавным, однако самому Торгулу казалось, что взгляд гостя сверкает гибельным огнем. Он пошатнулся; сохранить присутствие духа помогла стена, на которую пришлось опереться.

– Я... Мне... показалось, это добавит моему имени веса.

– А ты знаешь, кто такой Хирон, Торгул? – тонкие губы искривились в холодной усмешке.

Хозяина башни, казалось, приморозило... но он собрался с духом и перешагнул рубеж страха. Бояться следовало раньше, до того, как он связался с этим... не к ночи будь сказанным... Выпрямился, глядя в пылающие глаза гостя.

– Бог.

– И ты равняешь себя с богом?

– Только с именем.

– Разве этого мало? Имя может стать удавкой, тем более такое имя. Оно возложит на твои плечи часть чужой доли, не обязательно славной и великой. Не боишься споткнуться?

– Я и так всю жизнь живу с петлей на шее, – хрипло проговорил Торгул, – Меня чуть не задушили в колыбели, раза три травили, продавали в рабство, однажды бросили за борт посреди моря, не говорю уже о том, сколько раз меч и стрела пробивали мою шкуру. Но я жив. И собираюсь жить дальше. Чужому имени меня не сломить.

– Похвально, – равнодушно заметил Мститель, – надеюсь, ты будешь так же смел, когда придет время последствий.

Последствий? Каких последствий? – возопил было хозяин, но не рискнул произнести это вслух и спросил совсем иное:

– А ты, господин мой, почему безымянен? Чего боишься ты?

Спросил – и переменился в лице: а не слишком ли дерзко? Но гость и в этот раз был настроен вполне благодушно.

– Ты дай мне имя.

Торгул надолго замолчал, время от времени с опаской поглядывая на спокойно сидящего в кресле Мстителя.

– Подростком меня продали на галеру, – начал он, растягивая губы в фальшивой улыбке, – Я был слишком тщедушен для гребца, зато миловиден, так что капитан забрал меня к себе... для утех. Не буду говорить, какая это была жизнь...

– Меня это не интересует.

– Да-да, конечно, – скривился Торгул, – Галера перевозила рабов из Талебасты на Фаэрок, но в Жестяном море на нас напали. Пираты, как мы сначала подумали, ведь в Жестяном море что ни лодка – то сам себе пират, а это был великолепный трехмачтовик-аранер, вооруженный по самые реи. Тот, кто владел таким судном, был очень богат и силен, у команды галеры не было ни одного шанса. Я видел, как моему хозяину пускают кишки, и не скажу, что не радовался, но когда того, кто тобой владеет, убивают, это значит одно: убийца скоро станет твоим новым хозяином и все повторится. Я не ждал милости. Не надеялся на лучшее. Но нас освободили. Меня и других рабов галеры. Капитан того аранера очень походил на вас, мой господин. Его звали Аскат.

– Повелитель, – сухо заметил гость.

– Да, Повелитель. Высший титул на Фаэроке, другого имени у этого человека не было. Как он оказался в Жестяном море и зачем, я не знаю. Но ему я обязан жизнью и долг мой не выплачен. Это случилось лет двадцать назад.

– Пусть будет Аскат, – усмехнулся Мститель.

– А долг? – осторожно спросил хозяин башни.

– Живи сегодня, Торгул. Когда придет время долгов, ты выплатишь все, хочешь того или нет.

Гость до сих пор приводил хозяина башни в смятение, хотя трудно было понять, чем именно. Странными горящими глазами? Неестественной тягучестью движений? Ощутимой подавляющей силой? Торгул заявил, что он походил на спасшего его в юности Повелителя Фаэрока, но это ложь: тот Аскат был человеком во плоти, надменным как все власть предержащие, и в то же время буйным, непримиримым, не терпящим несправедливости; этот же если чем и напоминал прежнего, так только внешностью, типичной для фарогийцев, обманчиво томной и изнеженной: тот же орлиный профиль, миндалевидные глаза, черные волосы и гладкая смуглая кожа, за двадцать лет не нажившая ни одной лишней морщинки. Похож... да не он. Иногда Торгул задавался вопросом, что за существо этот странный гость, но предпочитал не искать на него ответа: лучше быть полезным, чем мертвым. Кстати, о пользе.

– Мой господин, чем обязан честью видеть тебя? Какое дело привело тебя сегодня? – осторожно спросил он.

– Ты добыл то, что я велел?

Хозяин кивнул, распахнул дверь и крикнул в гулкую пустоту сердцевины старой башни:

– Эй, там! Тарчина ко мне зови! Да пусть камни захватит!

Повисло тягостное молчание. Торгул боялся спросить лишнее, а гостю терпения было не занимать...

Топот на лестнице возвестил о прибытии новых посетителей. В покой ввалились двое. Один был низеньким и толстеньким, с круглым лоснящимся лицом, окруженным скудной неопределенно-русой растительностью: с боков черепа свисали неопрятные тощие пряди, а бороденка выглядела такой скудной, что через нее просматривались скошенный подбородок и грязная шея. На груди толстяка болталось ожерелье из костей и засохших клочков кожи, его длинный полотняный балахон с кожаным жилетом густо покрывали пятна и потеки. От него воняло тухлятиной.

Второй вошедший был несколько опрятней предыдущего – может, по молодости и неиспорченности, ибо мальчишке едва исполнилось двадцать. Он нес, бережно прижимая к груди, несколько камней и испуганно поглядывал на своего спутника в ожидании дальнейших инструкций.

– Я принес твои камни, Торгул, и хочу знать, что в них такого, – проговорил толстяк столь недовольным тоном, что каждому становилось ясно: он пересилил себя и пошел на уступки, которые, разумеется, требуют возмещения, – Как по мне, это обычные камни, но мне из-за них пришлось лезть на Стену. Ты же понимаешь, что я чуть не сгорел там? Эта твоя новая блажь...

И тут он как будто увидел сидящего в кресле гостя.

– О, ты не один.

Аскат не обернулся.

Магические силы, столетиями прессовавшиеся в горах недалеко от Стены по обе ее стороны, изменили свойства некоторых пород и растений, придав им удивительные качества. Но люди не знали о них. Они вообще нечасто замечают перемены и еще реже принимают их; они игнорируют даже самое очевидное, и нужен случай, чтобы открыть то, что лежит у них под носом. Иногда это полезно. Слепота, суеверия и приверженность традициям всегда были отличным инструментом для управления людьми. Но не единственными. Страх куда более действенен.

– Положи камни в очаг и можешь идти, – произнес Аскат.

– Идти? – возмутился толстяк и прошел вперед. Вонь от его немытого тела, одежд и протухших костей достигла обоняния гостя и вызвала его неудовольствие – он поморщился, и это не укрылось от взора хозяина башни.

– Да-да, уходи побыстрее, Карчин.

Но толстяк разумному предложению не внял.

– Это и есть твой таинственный господин? Это под его дудку ты так пляшешь?

Торгул переменился в лице, зато Карчин быстренько обогнул кресло и встал перед сидящим человеком и его зверем.

– Ну так вот, я хочу...

Слова застряли в его глотке. Глаза видели смуглого мужчину, холеного и изыскано одетого, но разум... разум и некие чувства превыше него осознавали куда большее. И он допустил самую большую ошибку в своей жизни – решил прощупать незнакомца магически. Подобных Аскату Карчин никогда не встречал, любопытство его было понятным. Но несвоевременным.

Пантера, мирно дремавшая у ног своего хозяина, неожиданно сорвалась с места и накинулась на дерзкого толстяка. Пару секунд спустя все было кончено: Карчин с разорванным горлом корчился на полу, тщетно прикрывая пальцами хлещущую из артерии кровь, большая кошка лениво вылизывалась, Торгул с ужасом смотрел на это, а сам Мститель меланхолично заметил:

– Тебя же предупредили, глупец. А я нечасто это делаю. Так кто-нибудь положит камни в очаг?

Юноша сбросил камни и в панике убежал.

– Пошли за своим магом, Торгул.

– Увы, мой господин, Карчин и был лучшим моим магом. Другие... еще хуже.

К его удивлению Аскат улыбнулся.

– Я найду для тебя мага. А пока зови тех, кто есть. Вид этого глупца будет хорошим уроком послушания.

– Да, мой господин.

Он не испытывал жалости. Ценность разумных существ заключалась в их пользе для реализации его целей – подходящее тело для воплощения, нужные положение в обществе или умения, сиюминутная выгода. Иногда он обращал внимание на людей, чьи качества превышали средний уровень; если ему приходилось с ними сталкиваться, противостояние с достойным противником развлекало его. Но это случалось не часто.

Его целью были существа, во много раз превосходящие мощью любого из людей или нелюдей Карохана. И эти существа походили на него самого намного больше, чем на смертных. Название "Дидарх Галлар" ничего не означало в этом мире, а между тем означало оно "Закатная стража" – звание некогда почетное, но изменившее свой смысл до противоположного.

Беда созданий, принадлежавших к этой расе, была в чрезмерной магической мощи – могущество было и силой, и слабостью, и отличительной чертой дидарх галларов. Ошибочно принимаемые за людей, эти существа на пике своей силы могли превзойти средней величины мир со всей его внутренней магией. Пятеро дидарх галларов могли бы уничтожить обычную планету за несколько минут. Они могли бы выстоять против истинного дракона или сдержать внушительную армию магических существ попроще и послабее... Да, они были способны на то, что другим и не снилось. В этом и была их суть – в мощи. Не в уме и тем более мудрости, не в приспособляемости, не в душевности, а в мощи и способности безоговорочного подчинения другим. Такой создали эту расу, таков был грандиозный результат долгих целенаправленных мутаций исконной человеческой ДНК. Закатная Стража, Дидарх Галлары, непобедимое грозное воинство Устроителей, Владык Ойкумены, направляемое по их слову на любого, даже самого опасного и могучего врага, и наводящее непритворный ужас своей неумолимостью и напором.

У мутаций оказался побочный эффект, который проявился далеко не сразу. Магическое могущество оказалось чрезмерным для человеческого тела, да и материального тела по сути не осталось. Сгусток энергии, способный превращаться во что угодно и качать силу почти из ничего – однажды Дидарх Галлар вышел из-под контроля и осознал себя творением более чем свободным. Он ощутил себя богом. Он вознесся и возгордился и обратил всю свою магическую мощь на своего же творца – Владык Ойкумены. Силы ему было не занимать, а вот многотысячелетней хитрости Владык не доставало... Страшная это была война, чудовищная и кровопролитная, и воинов-дидарх галларов уничтожили. Владыки равнодушно смахнули пепел с доспехов и принялись создавать себе другое воинство...

Но у этой истории было продолжение. Дидарх галлары были живыми существами и, разумеется, плодились подобно другим – хотя делать это они могли только в исконных местах своего обитания. Лишь самые умелые и сильные из их потомков пополняли ряды Закатных Стражей, о прочих же Ойкумена предпочитала забыть как о результатах неудавшегося эксперимента. "Прочие" не настаивали на известности, хоть и назывались "дидарх галларами" по имени своей магической расы и обладали немалым могуществом, жили себе тихо и мирно на самой окраине Ойкумены в цепи открытых миров, названных общим термином Галларион, существовали крайне обособленно и можно сказать скрытно. До Избиения их насчитывалось всего около пяти миллионов.

Предательство Дидарх Галларов уничтожило и их. Однажды небеса Галлариона вспыхнули и лишь немногие сумели избежать смерти. Выжившим пришлось бежать не только от магического нападения, но и от погони, высланной по их следу – от представителей не менее могучей расы Охотников, тело одного из которых теперь покоилось в водах Черного озера на Карохане.

Мстителя не заботило преследование беглецов Галлариона, он не получал такой заказ и был волен поступать по-своему. Он шел по следу отца, желая узнать о его судьбе, и нашел его останки здесь. Его убили обосновавшиеся на Карохане дидарх галлары – и именно по этой причине он убьет их.

Изначально беглецов было семеро или, возможно, больше; четверо из них так или иначе уже заплатили за свои прегрешения, причем один – совсем недавно. В поисках далеко за морями Мститель провел последние несколько лет, кровь одного из дидарх галларов была на его руках, однако желаемого удовлетворения не принесла: к смерти Охотника погибший Навол оказался непричастным.

Оставались трое. Авала, Морена, Хирон. Такие имена носили они здесь. Хирон обитал далеко на юге, Авала и Морена – за Стеной. Мститель не торопился. Всему свое время.

Когда испуганный человечек – не более опрятный, чем толстый плешивый Карчин, зато более сговорчивый, – согнулся в раболепном поклоне, Аскат велел разжечь огонь в очаге. Передав дальнейшие инструкции, он поманил свою большую кошку, шагнул в сторону и исчез где-то посреди стены.

А маленький маг, неожиданно приобретший привилегию быть первым в войске Торгула, скрупулезно выполнил все, что ему велели: ему и в голову не пришла мысль о неповиновении. Камни, взятые из особых белесых трещин в Стене, были накалены до нужной температуры, обработаны кровью, серебром и толикой магии, затем охлаждены и истолчены.

Торгул до последнего сомневался (только не вслух) в пользе этой затеи, но когда весьма показательный эксперимент показал, что одна кроха полученного порошка разнесла вдребезги весь каменный очаг и пробила недавно залатанную крышу, воспрял. Одним горшочком этой смеси можно пробить мощную каменную стену любой крепости и для этого не нужны маги с их сомнительным, но очень дорогостоящим даром. Единственное, что чуть коробило во всем этом процессе – кровь, его собственная кровь, а не чья другая. Оскандалившийся потомок древнего рода, изгнанный из своих владений и лишенный всего, он слишком высоко ценил свою кровь, чтобы раздавать ее направо и налево. Но... чего не сделаешь ради мести. Отдать каплю крови и получить волшебный порошок, взрывающий камень, – разве не равноценная плата за возможность расквитаться с врагами, засевшими в его родовых землях?