Текст книги "Дар Солнца (СИ)"
Автор книги: Анна Шилай
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)
XIX
Утро разбудило меня горячими поцелуями и продолжением того, что было ночью. Не ограничившись постелью, мы переместились с Дарой в душ, где повторили все ещё раз, и, наконец, я смог нормально помыться, пока девушка ушла готовить завтрак.
Зачесывая челку вверх, я смотрел на себя в зеркало и улыбался. Скажи я сам себе, что найдется такая девушка, которая покорит меня настолько, что я смогу признать, что не против бы назвать её своей девушкой на официальном уровне, я бы долго смеялся. Но нет, такая нашлась… И если это не все её секреты, то я определенно хочу их все разгадать.
Невольно вспомнились чувства, что я испытывал к одной девушке пару лет назад… Сложно сказать, была ли тогда влюбленность, но сводящая с ума симпатия – точно. Что-то подобное было и сейчас, но между тем и этим случаем есть огромная разница – здесь я получил то, что хотел, и даже больше, а там меня прокатили… Там было светло и чисто, а в этих отношениях преобладал пульсирующий бордовый, цвет страсти и секса – и, да, мне это чертовски нравилось!
Ноздрей коснулся запах жарящегося бекона, и я, быстро сполоснув лицо, пошел на кухню.
Дарина парила между столом и индукционной плитой, полутанцуя-полускользя носками по полу. Лямка майки сползла с её плеча, обнажив один из засосов, которыми я украсил её грудь, плечи и спину. Не удержавшись, я обнял её сзади и прижал к столу, целуя сгиб у основания шеи.
– Если ты не прекратишь, будем есть угли, – пробормотала девушка, извернувшись и подставляя под мои губы лицо. – Все, хватит. Если захочешь, продолжим вечером.
Твою мать… сегодня же встреча с Абраменко, что б им…
– Да, хорошо. – Я сел за стол и принял из её рук тарелку. – Днем я встречаюсь с усыновителями.
– Все-таки нашлись, – улыбнулась Дара. Поставив рядом две чашки кофе, она села напротив меня. – Вот видишь, все быстро и легко.
– Ага… не легко это. Я привязался к дочке, – вздохнул я, ковырнув омлет. От мыслей, что скоро придется расстаться с Ариадной, пропал аппетит.
– Ты хороший отец, – Дара коснулась моей руки. – И поэтому ты делаешь правильно, что отдаешь её людям, которые будут любить её больше тебя.
Я хмыкнул, спрятавшись за чашку с кофе. Не будут они любить её больше. Потому что больше меня никто…
А вот этого не надо, Сафировский.
– Послушай, – совсем другим тоном заговорила Дарина. – Через три недели у нас мировой тур. Поедем по станам Европы на запад, потом в США и Канаду. Поехали со мной?
Я поднял голову, боясь, что что-то не так услышал.
– С тобой в турне?
– Да. Ты говорил, что тебя могут отпустить на месяц раньше в отпуск. Давай, будет круто. В Ванкувере мои родители, я познакомлю вас.
Она смотрела на меня лучистыми синими глазами, и я видел, как она этого хочет. Девушка вся светилась от этой мысли, улыбаясь и предвкушая, описывая, в каких странах мы будем, как там здорово. Призналась, что уже все уши прожужжала подругам и брату обо мне, и они страшно хотят со мной увидеться. Что уже заказала везде двухместные номера в отелях, где они будут останавливаться…
– Поехали! – почти подпрыгивала она на стуле, позабыв про завтрак. – Пожалуйста, Матвей.
– Дара…
– Ты ведь будешь свободен! Подпишешь бумаги, отдашь дочь и останься со мной. Я… ты мне нравишься.
Она сказала другое, но я по глазам увидел, что она хотела сказать. И – не испытывал ли я того же?
– Дара, это… – вновь начал я, но она стремительно выпорхнула из-за стола и села мне на колени.
– Пожалуйста, Матвей. И я буду твоя. Всегда. Только твоя. – Она коснулась губами губ, не целуя, но я ощутил их знакомый вкус.
Я не мог ей сопротивляться.
– Хорошо, – ответил я, сам же целуя самым настоящим образом.
Однако всё моё хорошее настроение слилось, когда я включил телефон. Три звонка от соседки по лестничной площадке Катерины, два пропущенных от Насти, по пять от папы и Дениса и пятнадцать от мамы. Резко почувствовав себя двенадцатилетним пацаном, который прошляпил звонок от мамы и сейчас получит таких люлей, что надолго запомнит, я нажал на зеленый квадрат.
– В первую клиническую больницу. Быстро! – В голосе моей матери прозвучало столько ярости, что я даже не подумал что-то возразить.
Стоило бы заехать домой, извиниться перед Марией Валентиновной, но я решил сначала поехать в больницу – вдруг что-то с папой или дедом?
На парковке больницы я увидел машины и мамы, и Дениса – наверное, он привез Настю. Тревога скрутила мои внутренности сильнее.
Мама была в приемном покое и, увидев в дверях меня, рванула навстречу.
– Что слу… – Договорить я не смог, потому что она размахнулась и влепила мне такую звонкую пощечину, что голова мотнулась и едва не треснула в шее.
Дед хорошо научил единственную дочурку защищаться и нападать.
Во рту появился привкус крови, но я стерпел, лишь глотнув и прокашлявшись.
– Где, блядь, ты был?! – Небесно-голубые глаза мамы сейчас пылали животной ненавистью. – Тебе звонили все! Все, понимаешь?!
– Что произошло? Почему ты такая злая?
– Потому что ты сволочь! Потому что я напрасно думала, что ты станешь хорошим отцом! Потому что ты не достоин того дара, что тебе вручила эта Солнечная девочка!
– Что-то с Ариадной? – холодея и чувствуя, как отнимаются ноги и руки, прошептал я.
– И не с ней одной! Её няня, Мария Валентиновна, сейчас на операции! Она может умереть!
Я открыл рот, а потом закрыл. Ну я и придурок… мог бы, сам бы залепил себе такого же "леща", как мама. Меня же она предупреждала, что ей плохо… просила, чтобы я приехал пораньше… А я остался трахаться… Десять баллов, Сафировский!
– У неё случился сердечный приступ, и Бог знает, сколько бы она пролежала на твоем гребаном полу и, может, даже умерла, если бы наша крошка Ариадна не была такой чувствительной и настойчивой, когда хочет, – уже тише, но печальнее произнесла моя мать. – Она плакала и плакала, и, к счастью, это услышала Катя. Когда через час никто не успокоил девочку, она стала звонить тебе, и в дверь. Потом нашла мой номер, я ей когда-то давала. А ключи от твоей квартиры у Насти, поэтому я связалась с ней. Матвей, у неё годовалый ребёнок, и ей надо было поднимать его и мужа в час ночи, чтобы поехать к тебе, скажи? Но нет, она это сделала, приехала и нашла полумертвую няню и Ариадну с высоченной температурой! Так ответь мне, сын, где в это время был ты?!
Я не знал, что сказать… Чувство вины сдавило грудь и перехватило горло, и я просто онемел.
– Как… кхм-м… Ариадна?
– Ариадна в детском отделении, с ней Настя. Врачи очень недовольны. Она-то выкарабкается, но тебя бы лишили родительских прав – если бы они у тебя были.
Мама хлестала словами, не щадя меня, не смягчая удар. Я перешел ту границу, когда она могла позволить мне побыть её избалованным любимым сыном. Моя выходка едва не стоила жизни моей дочери и, возможно, лишила её же женщину, которая помогала мне и любила моего ребёнка как своего внука…
– Ты был у неё? – спросила мама.
– У кого? – не понял я, глянув на неё.
– У любовницы! Думаешь, мы не знаем? Эта… как её… Дарина! Мария Валентиновна слышала, как ты с ней общался по вечерам, и рассказала мне, думая, что это твоя девушка. Так что, ты был у неё?
– Да, – тихо ответил я, опустив голову.
Мама с шумом вздохнула и развернулась, чтобы уйти.
– Как только Ариадну выпишут, твой отец отдаст её Веронике и Леониду. Хватит, девочка достаточно с тобой пробыла.
– А…
– Ничего не хочу знать. Я очень разочарована в тебе Матвей. Крохе не нужен такой отец, как ты, поэтому, как только все это закончится, можешь убираться ко всем чертям.
Она бросила эти слова и ушла, громко цокая каблуками.
В глаза Насте смотреть я не мог. Кожей чувствуя её горящий взгляд, я подошел к боксу, в котором лежала моя дочь. Такая маленькая, непривычно неподвижная… Доктор, узнав, что я отец, дернулся было, чтобы уйти, но потом все же дал мне её медкарту. У неё в самом деле ничего страшного не было, просто поднялась температура, её сбили и сейчас она спала, восстанавливая силы. Через пару часов её отдадут… не мне – Насте и Денису. Зять стоял позади жены, обнимая её и укачивая, пока она сдерживала слезы. Этой ночью переживаний хватило всем, кроме меня.
– Прости меня, – тихо пробормотал я, приблизившись к ним. – Я… я не знаю, как вымолить прощение.
– Не надо, Матвей. Не вымаливай его у меня. – Настя говорила с хрипотцой и безумно устало. – Попробуй обратиться к сыновьям Марии Валентиновны и её внуку. Расскажи им, почему она не поехала домой, где за ней присмотрели бы и помогли, когда ей стало плохо. Почем она в критическом состоянии. Объясни это им. И – не приближайся больше к Ариадне.
– Настя, я облажался. Знаю, я дебил, но это не относится к Ариадне. Я люблю её и все ещё её отец…
Сестра развернулась ко мне, по-прежнему цепляясь за руки Дениса.
– А это никого уже не волнует. Папа в бешенстве, он просто рвал и метал, когда я позвонила им с мамой, обнаружив Марию Валентиновну. Как только Ариадну выпишут, она передается Абраменко, и ты можешь забыть о ней.
– Не надо, – начал я накаляться. В конце концов, я не специально бросил няню и Ариадну!
– Пока формальности будут решаться, Ариадна будет или с нами, или у Василины Александровны с Иваном Николаевичем, – впервые за это время заговорил зять. – С тобой ей опасно.
Я мог до хрипотцы спорить с ними, но это не помогло бы. Поэтому я просто сел в кресло рядом с палатой, в которой лежала моя дочь, и стал ждать. Хоть чего-нибудь.
Через полтора часа пришла мама. Она едва держалась на ногах, поэтому, мягко отпустив Настю, Денис бросился к ней, подхватив под руку.
– Ну что, как она? – спросила сестра, тоже подойдя к нашей матери. Сзади тихо встал я.
– Операция закончилась успешно. Всё будет хорошо, Катя вовремя подняла тревогу. – Мама села на стул и откинулась на стену. – К ней сейчас нельзя, под дверьми палаты дежурят дети и их жены, так что на время можно расслабиться. – Её взгляд встретился с моим. – Я не говорила им, почему именно тебя не было вчера дома. Не нужно, чтобы на тебя ещё в суд подали. Но, Матвей, с нею в качестве няни для Ариадны можешь попрощаться.
– Я и не собирался настаивать. Нужны какие-нибудь расходы? Я все оплачу…
– Успокойся, – отмахнулась мама. – Её семья сама обо всем позаботится, да и Иван будет держать её под своим надзором. Не все решается деньгами, тебе пора понять это.
– Что тогда я могу сделать? – Чувство беспомощности с головой накрывало меня.
Родственники переглянулись. Сейчас я понимал, что, отгораживаясь раньше, я упустил какую-то ниточку, которая теперь связывала их, и из-за которой я не понимал их теперь.
– Езжай домой и выспись. Чем ты не занимался ночью, глаза у тебя уставшие, – беззлобно произнесла мама.
В этот момент из палаты вышел давнишний Александр Николаевич Трубанько.
– Анастасия Ивановна? – окликнул он.
Настя сразу же подскочила к нему, я – за ней.
– Это я.
– В общем, я осмотрел Ариадну, температура у неё снизилась. Если не подвергать её стрессам в ближайшее время, то выздоровление будет полным.
– Конечно. – Она бросила быстрый взгляд на меня и снова повернулась к доктору. – Мы позаботимся об этом.
– Тогда распишитесь и можете забирать её, – улыбнулся он.
Сестра ушла за дверь, а моего плеча коснулся Денис.
– Езжай домой, Матвей. Дальше мы сами.
– Но Ариадна…
– Мы сами о ней позаботимся.
Он был больше меня в плечах, ростом так же не уступал. Я мог, конечно, устроить драку, прорваться вперед – но Ариадне это было нужно в последнюю очередь. Так что мне ничего не оставалось, как наблюдать, как мою девочку уносят, пусть родная, любимая сестра, её хороший, заботливый муж и моя мама, которая всегда была на моей стороне, – но не я. Я больше не был им нужен. Я проиграл.
Телефон молчал весь день. Я то слонялся по квартире, рассматривая фотографии Ариадны, которые так и не сняли со стен, то забывался коротким сном, наполненным плачем девочки, то пялился в экран ноутбука, но нифига там не видел – и никто не позвонил мне. Ни родители, хотя бы даже для того, чтобы вновь рассказать, что они обо мне думают, ни сестра, за тем же, собственно, ни друзья – без понятия, известили ли их, или это просто так совпало. Дарина тоже не звонила. А я как-то и не ждал. Хотя нет, ждал, конечно, но ей повезло – позвони она, я бы на ней сорвался – я ведь хотел уйти, а она меня удержала. Пришлось перенести встречу с Абраменко, сказал, что Ариадна заболела и я с ними свяжусь. Или мой отец. Или кто-то ещё.
Я попытался поработать, но дело не шло, и я снова взялся за сигареты. Забавно, но присутствие ребёнка в доме сыграло на пользу здоровому образу жизни – я курил одну, максимум две сигареты в день, в отличие от тех времен, когда полпачки уходили стабильно. А сегодня что-то сорвался…
Дверь открылась совершенно неожиданно, но я даже не вздрогнул. Сквозь табачный дым я разглядел высокий светлый хвост Насти, её задумчивое выражение на лице, и жестом пригласил сесть за стол на кухне, за которым я курил и потягивал вторую рюмку коньяка.
– И давно ты так? – спросила сестра, заняв стул рядом со мной.
– Не очень. Видишь, ещё даже не опьянел.
Она помолчала, а потом поднялась.
– Я открою окно, ладно? И так на улице жарко, так ты ещё и… – всё это она произнесла, уже отворачивая ручку на стеклопакете и впуская свежий воздух в помещение.
Я пожал плечами. На меня накатила апатия, поэтому я просто наблюдал. Настя очистила пепельницу, сполоснула чашку и заварила нам свежего кофе, а я смотрел и никак не комментировал это.
– В общем, я приехала тебя повидать, – приступила она к делу. – Ты мудак, каких поискать надо, не буду отрицать. Но мы тоже слегка погорячились. – Не дождавшись от меня никакой реакции, кроме новой затяжки, она продолжила. – Никто не знал, как пройдет операция Марии Валентиновны, все были на нервах. Короче, давай не будем устраивать холодную войну.
– Ты просто хотела сказать, что будешь со мной разговаривать? – хрипло уточнил я.
– Ну, если тебе интересно, хотела рассказать, как у всех дела. В смысле, как дела у Ариадны, у её няни.
Я приглашающе махнул сигаретой.
– Мария Валентиновна отходит от наркоза. Сердце сказали беречь, но через неделю она, может, даже выпишется из больницы. Ариадна долго спала из-за лекарств, но к вечеру, перед моим уходом, развеселилась. С ней сейчас мама. Что-то мне подсказывает, она скучает по тебе.
– Чепуха. Я едва не убил её, даже она должна понять, что я урод, а не отец.
– Знаешь, мы бы объяснили ей это и она, может, согласилась, если бы ей было не два с половиной месяца, а хотя бы лет пять, – раздраженно бросила Настя. – Её преданность зашкаливает.
– Ага… И что ты мне предлагаешь? Забрать её обратно?
– Нет. Но общим советом мы решили, что полностью изолировать вас друг от друга не надо. Приезжай когда захочешь, общайся с ней. – Сестра погрустнела. – Не думаю, что вам осталось много времени, бумаги на удочерение будут готовы к середине недели.
Я взглянул на неё. И пойди разберись, что творится в головах моих родственников. То убирайся к демонам – то общайся с дочкой, мы не возражаем.
– Вы правы. Ей не место рядом со мной.
Настя вздохнула и взяла меня за руку.
– Рассказать, сколько раз я накосячила, когда появился Саша? А Денис? Да мы до сих пор периодически такое можем утворить, просто не афишируем.
– Ну, сколько вы нянь довели до сердечного приступа? – приподнял я брови.
– Это не ты её довел. Так получилось и именно в этот раз. Это ужасно, я понимаю, и я не оправдываю тебя в том, в чем ты виноват. Но лишнее на себя не бери. Вот… Когда Сашке было полгода, мы оставили его с моей свекровью и поехали в кино, потом погулять. Обещали вернуться к десяти, а сами приехали в половину первого.
– Это когда мать Дениса сломала ключицу? – вспомнил я.
– Я удивлена, что ты знаешь об этом, – усмехнулась Настя. – Мы тоже дико винили себя, потому что если бы мы не сосвоевольничали, она бы не полезла на эту антресоль за теплым одеялом одна.
– Этой историей ты хотела сказать мне, что все совершают ошибки?
– И что так мы учимся, как делать правильно. В прошлый раз ты напоил Ариадну молоком, и она заболела – с тех пор ты этого не делаешь. Сейчас ты понял, что обещания нужно сдерживать, потому что никто не знает, как все может обернуться. Жизнь состоит из проб и ошибок и уроков, вынесенных на них.
Я ещё пару раз затянул сигарету и потушил её.
– Мне казалось, это мама у нас дипломированный психолог, а ты имеешь биологическое образование, но готов поставить почку, что ты сейчас прочитала мне лекцию по психотерапии.
Вместо ответа сестра пнула меня под столом по голени, и обстановка разрядилась.
Пообсуждав какие-то отвлеченные вопросы, когда часы на вытяжке светились поздним временем, она вдруг затронула серьезную тему:
– Братец, кто такая эта Дарина?
– Настя, не начинай…
– Уже начала. Рассказывай.
– Эта девушка, с которой я недавно познакомился. Красивая, сексуальная, уверенная в себе.
– Она нравится тебе?
– Нравится, – кивнул я. Помедлив и прикинув, говорить или нет, я сделал выбор в пользу второго варианта. – Она мне предложила уехать с ней в отпуск. Я согласился.
Настя закусила губу, обдумывая, что сказать.
– А про Ариадну она знает?
– Знает.
– И что? Как она к ней относится?
– Никак, – вздохнул я. Это меня здорово напрягало. – Но она ведь и не должна её сразу полюбить. Ариадна ей никто.
– Зато тебе она "кто-то", – возразила Настя. – Дело, конечно, твоё, но если женщине важен мужчина, ей важно все, что есть в его жизни. Это я тебе говорю и как сестра, и как эта самая женщина.
– Насть… Через несколько дней Ариадна станет дочерью других людей. В моей жизни её уже практически не будет.
– Она всегда будет твоей дочерью, Матвей. Не важно, под чьей фамилией. – Настя допила кофе и встала. – Но повторюсь – дело твоё. Уезжай в отпуск, только скажи родителям, где будешь. Спокойной ночи.
Захлопнулась дверь, и я вновь остался один. Сегодня мне вставать среди ночи не придется, что вроде хорошо.
Но я все равно проснулся в три и в шесть часов – именно в это время обычно Ариадна просила есть. Правда, сегодня в квартире царила тишина.
Супруги Абраменко увиделись с Ариадной в понедельник, в мой обеденный перерыв. Я встретил их в оговоренном месте – своей машины у них не было – и мы поехали домой к Насте.
Естественно, малышка их очаровала. Мне хотелось думать, что такая улыбчивая и милая она была потому что увидела меня, но, возможно, в этом была исключительно её заслуга. Вероника просто растаяла, а Леонид беспрекословно согласился, что они забирают её себе.
Подписание бумаг назначили на четверг.
Вторник и среду я старался делать вид, что все хорошо. Переписывался с Владом, предупредил Марго и Тиму, что скоро все закончится и, если они хотят увидеться с ребёнком перед этим, пусть приезжают к моей сестре. Съездил в больницу к Марии Валентиновне, попросил у неё прощения и получил его – она не сердилась и была благодарна дорогим фруктам и заграничным лекарствам, что я ей привез. Каждый вечер врывался к Дарине и всеми силами изгонял мысли о дочери в её объятиях.
В четверг я взял отгул. Встав в шесть – привычка кормить Ариадну в это время осталась, и вновь заснуть я уже не смог – я обшарил каждый угол, собрал в бумажный пакет все вещи, что были куплены для девочки: костюмчики, фотоальбом, игрушки, снял все фотографии… В душе был полный штиль, я сам себе напоминал сомнамбулу. Сверху я положил медведя, которого ей подарили Марго и Тим, почему-то Настя его не забрала. Интересно, Ариадна хорошо спала у них?..
Позавтракал. Пощелкал телевизор и выключил его. Принял душ. Выпил ещё одну чашку кофе. Покурил на балконе. Гребаные часы издевались надо мной – время тянулось, словно плохой презерватив.
Не выдержав ожидания, я сгрузил все шмотки, что упаковал, в багажник и поехал в резиденцию отца, где и должны были быть решены последние нюансы и моя дочь официально перестанет быть моей и будет отдана чужим людям.
Оказалось, Настя с Денисом тоже приехали раньше. Мне разрешили подержать Ариадну до вынесения вердикта, и ещё полтора часа мы гуляли по аллее рядом, я рассказывал ей всякую лабуду, а она слушала и держалась за ткань моей рубашки.
– Я все равно буду к тебе приезжать, – тихо сказал я ей на ушко. – И подарки буду дарить. Может, если твои родители не против, иногда я буду брать тебя к себе на выходные…
Идея Ариадне нравилась, что она выражала в энергичном гулении.
Совершенно неожиданно – и очень быстро – к нам подошла Настя и позвала в кабинет папы – приехали Абраменко. У крыльца уже стояли Марго и Тима, рядом – Влад. Мои друзья выглядели грустными и бросали на меня сочувственные взгляды. Я благодарно кивнул им и первым вошел в здание.
Как только я с дочкой на руках переступили порог отцовского кабинета, малышка начала недовольно сопеть. Вероника помахала ей рукой, но девочка отвернулась и уткнулась мне в плечо. Я пытался пересадить её – мне же подписывать документы и прочее, – а она цеплялась и цеплялась маленькими пальчиками за воротник. У меня не поднималась рука проявить силу, и за меня это сделал Денис – он мягко расцепил её ладошки и прижал к себе.
– Не будем занимать и ваше, Вероника и Леонид, и твое, сынок, время, – заговорил папа. Я бы не сказал, что он выглядел очень довольным, но он был политик и умел делать морду кирпичом. – Вот два экземпляра договора. Один вам, один нам. С кого начнем?
– Давайте мы, – вызвался Леонид.
Моё сердце стучало все громче. Пара что-то болтала, шутила, мои родители отвечали, окружающие улыбались. Я то и дело переводил взгляд на дочь, и она тоже смотрела на меня. С осуждением, будто понимала, что я… я отказываюсь от неё. К горлу подкатил ком.
– Теперь ты, Матвей, – произнес отец.
Я взял ручку, пару раз щелкнул и потянулся к документам…
И ничего не вышло. Стержень не захотел писать.
– Что-то не так? – заметил Леонид.
– Видимо, "паркер" сломался, – ответил я.
– Возьми мой, – папа подбросил мне свою золотистую ручку. – Я ею только что подписал договор на строительство торгового центра.
Я взял её и занес над бумагой.
– Мы сможем забрать Анюту с собой уже сегодня? – прозвучал вопрос Вероники.
– А кто такая Анюта? – рассеяно спросил я.
– Мы девочку так назовем.
Я замер.
– Её зовут Ариадна, – напомнил я.
– Да, это её вы так назвали. А мы хотим изменить имя. Всегда мечтали о дочери по имени Анечка.
Мои родители переглянулись. Марго тихо кашлянула.
– Нет. По-другому её звать не будут, – вновь сказал я.
– Ариадна красивое, но сложное имя, – объяснил Леонид. – Мы же хотим, чтобы у неё не было проблем в садике и в школе. Дети теперь странные. Анна ведь тоже красиво звучит.
– Анна – чудесное имя, – согласился я. – Мне оно очень, очень нравится, но её зовут Ариадна.
– Но…
– Её мать так её назвала, – вступила Марго. – Она мало о чем просила, и это одно из нескольких желаний.
– Я должен этой женщине, – подтвердил я. – Нашу дочь звали и будут звать Ариадна.
– При всем моем уважении, но она уже не ваша дочь, а наша, – мягко возразила Вероника.
Я взглянул на лист перед собой. Моей подписи там ещё не было.
– Она все ещё моя дочь, – бросил я и встал из-за стола. – Прошу прощения.
– Передохните, – взял слово мой отец. Мне показалось, или он сделал ударение на третий слог? Юморист. – Матвей, сходи подыши свежим воздухом. Через десять минут возвращайся. – Он потянулся к селектору. – Маша, сделай нам чай, пожалуйста.
Внутри меня всё клокотало. Вот же, мать их, наглецы! Две недели она была Ариадной, а тут вдруг они решили дать ей другое имя! Почувствовали власть! Я им устрою – условия менять в последний момент!
На свет была выужена ещё одна сигарета, я вдохнул горький дым и попытался успокоиться. Мы договоримся, что уже…
Завибрировал телефон. Звонила Дарина.
– Привет, сладкий, – весело прожурчала она. – Как все проходит?
– Хреново! – Даже руки подрагивали. – Они хотят поменять ей имя!
– Кто кому?
– Эти еба… дурацкие Абраменко! Они хотят назвать её Аней.
– Ну, хорошее имя. У меня подруга Аня. Ладно, я звоню не за этим. Билеты уже забронированы, вылет пятнадцатого…
– Дара, мне не до вылета! – воскликнул я. – Моего ребёнка зовут Ариадна! Её так Солнечная назвала, я всегда так её звал. Только так её и будут звать!
В трубке прозвучал тяжелый вздох девушки.
– Матвей. – Теперь её голос был низкий и прохладный. – Да какая, к чертям, тебе разница, как её будут звать? Ты через неделю забудешь о ней.
Я едва не выронил сигарету.
– Что, прости?
– То. Ты уже задолбал со своим ребёнком. Сам говорил, что она не была желанной, ты её не хотел, побыстрее бы её сбагрить…
– Я так не говорил.
– Ты это имел в виду. Да стоит мне расстегнуть лифчик, ты забываешь, что у тебя есть дочь. Что за папаша ты, раз так легко тебя сбить с толку?
– Прекрати, Дарина.
Мы помолчали.
– Прости, – тихо пробормотала она. – Я тоже на нервах… родители давят. Хотят тебя увидеть. Я тоже хочу, если честно. Давай ты поскорее подпишешь документы и приедешь ко мне?
Дарина, Дарина… Я стряхнул пепел. По тротуару прошел молодой парень, ведя за руку светловолосую девочку с двумя бантиками, и они что-то весело обсуждали. Я на секунду представил себя и Ариадну, вот так же идущих и критикующих новую французско-немецкую интерпретацию "Красавицы и чудовища"…
– Дара, – медленно начал я, – может, мне в самом деле никому её не отдавать?
– Так, Матвей. Ты ведь несерьезно?
– Почему это? – нахмурился я.
– Потому что это не то, что тебе нужно? Ты хочешь связать себя путами отцовства в двадцать два года? Больше никаких вечеринок, спонтанной поездки по странам Европы, ночей без сна?
– Прошлая едва не стоила мне жизни няни, – ввернул я.
– Милый, – она снова включила режим "ласковой кошечки", – мы ведь уже всё решили.
– Но она моя дочь, Дара.
Девушка вздохнула, и я расслышал тихое ругательство.
– В общем, так, солнце. Тебе придется либо остаться с ней, либо поехать со мной.
Дураком я не был.
– То есть, ты ставишь меня перед выбором: ты или ребёнок?
– Суть ты уловил, – подтвердила Дарина.
Мне определенно нужна ещё одна сигарета… Взглянув на тлеющий фильтр в пальцах, я выбросил его в урну и полез за другой.
– Дарина, не надо так. Ведь можно…
– Я или она.
Я вздохнул и кивнул:
– Хорошо.
Я вошел в кабинет отца через десять минут и тридцать секунд после того, как стремительно покинул его.
– Ну что, одумались? – улыбнулся Леонид.
– Да. Я все обдумал, кое с кем посоветовался и решил.
Я сел, помассировал пальцы, взял ручку… а потом отбросил её, смел оба контракта и разорвал их.
– Что вы делаете?! – вскрикнула Вероника. Марго и Настя же всё поняли, и по их лицам расползлись светлые, счастливые улыбки.
– Удочерения не будет, – объяснил я. Встав, я взял ребёнка на руки. – Я буду её отцом, матерью, няней, сиделкой, всем, кем придется. И она останется Ариадной.
Тима и Влад хлопнули друг друга по ладоням, выкрикнув "YES!". Денис жевал губы, лишь бы скрыть улыбку, рвущуюся наружу, и у него, надо сказать, не особо успешно получалось.
– Всё из-за имени? – спросил Леонид.
– Не только. – Я поцеловал дочку в лобик и уложил на плечо, где она сразу перестала вертеться и успокоилась. – Я гнал от себя эту мысль, думая, что со мной ей будет плохо. Не обещаю, что не облажаюсь пару-тройку раз, но я научусь. Блин, я расшибусь в лепешку, но я научусь, как быть ей хорошим отцом.
– Ты уверен, сын? – спросила мама. В её глазах читалась надежда.
– Да. Я никому, никогда её не отдам. – Повернувшись к хозяину кабинета, который едва не танцевал ламбаду, я произнес сквозь улыбку и рвущиеся из глаз слезы. – Поможешь? Что там будет нужно, справки, регистрация в моей квартире, наследство… все. Пап?
– Не сомневайся. Простите, Леонид, Вероника… – Мой отец подошел к нам и обнял за плечи, – но наша внучка остается с нами.
Я опустил лицо в волосики дочки, вдыхая их знакомый, такой родной запах.
– Я люблю тебя, Ариадна, – тихо шепнул я ей.
И она сильнее сжала пальчиками мою руку, отвечая так: "И я тебя, папа".
