Текст книги "Избранное 2009-2012"

Автор книги: Анна Рубинштейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

гармоничное **

Ночь. Алюминьевая кружка,

А в кружке непременно ром.

И рядом друг, а не подружка.

С бабьем какой, в пизду, покой.

            «Покой и воля» – Татьяна Скокова

–

Чуть сер потёртый алюминий,

чуть терпок неямайский ром...

Подруги глаз лилово-синий

так гармонирует с бедром

того же нежного оттенка

(из-за линяющих трико...).

На стуле – кошка-отщепенка,

блохастым свёрнута клубком.

У входа – грязь и раритеты,

пустых бутылок пёстрый рой,

как на картинах Тинторетто

стоит ведро с большой дырой.

А на столе – гаргантюально-

пантагрюэлистый бардак...

В алькове, бля, опочивальни

спит неопознанный мудак.

На стенах – Уорхолл, бра и плесень,

в буфете – Маркса "Капитал".

Мир невъебенно интересен,

как кубка Дэвиса финал.

Всё так стабильно, чудно, вольно,

как в райском грёбаном саду...

А за окошком добровольно

шагают граждане в пизду.

почти онегинское **

Лови моих сентенций гири – тебя утешить тороплюсь: пускай ему нужны другИЕ, но не взамен тебя, а – плюс. И полно выпадать в осадок, понявши, что любой самец готов окучить многих самок, пока работает конец...

       Лавр Васильев

           ======================

Херачит блинчики кухарка. Терзает кошку мальчуган. Метёт загаженные парки нерасторопный басурман...

А я ловлю сентенций гири, как пёс конфету "Отними". Пизде роскошный панегирик – луч света в сумраке фигни, строчимой денно, нощно, вечно толпой задроченных писцов... Васильев Лавр очеловечил труды и подвиги самцов на ниве пахоты и жатвы в "сельхозугодьях" у девиц, литературным тонким матом ведя повествованья нить о яйцах, конях, ланях, бабах, кентаврах, ебле, седине... Я б согласилась с ним едва бы, когда б он ни был близок мне... Его онегинские тоны тревожат мне поникшу грудь когда-то трепетной матроны, не упускающей взгрустнуть над той татьяниной малявой, что, мол, чего тебе ещё... Велеречивые отравы кармином мне туманят щёк. Ах, Лавр, душка – дивный лирик, ты мне так мил, хорош и люб...

Ты, как ямщик, который пилит по тракту, втиснутый в тулуп... На облучке, в конячью жопу уставив мутные зрачки, ямщик пиздит об эфиопе, что мирно в бозе опочил... "Ах, сукин сын, товарищ Пушкин (так льётся ямщикова речь), ты баб ебал и пил из кружки, стараясь вьюношей увлечь своею лирой невъебенной... И тем ты памятник воздвиг..." Пиздит ямщик, бухой и тленный, лавровасильевый двойник. Текут слова, сознанью внемля, под цветомузыкой из звёзд. Васильев Лавр мне близок тем, бля, что он певец концов и грёз, лиричен, тонок и бесстрашен, любитель и знаток пизды.

Он, может, глубоко не вспашет, но не испортит борозды.

cплинное

То ли пулю в висок, словно в место ошибки перстом,

То ли дернуть отсюдова по морю новым Христом.

Да и как не смешать с пьяных глаз, обалдев от мороза,

Паровоз с кораблем – все равно не сгоришь со стыда:

Как и челн на воде, не оставит на рельсах следа

Колесо паровоза.

       «Конец прекрасной эпохи» – Сплин

                 на стихи Иосифа Бродского

–

Можно пулю в висок. Мой висок: что хочу – сотворю.

Закурю по последней. Бесплодная пачка зарю

встретит вместе со мной. Не рассвет, а приказ раствориться

в безвоздушной, бездушной и душной пустой темноте

получаю от тех, про которых я знаю – не те,

не любимые лица.

Обалдев от стыда за впустую прожитую жизнь,

загорю под луной в синеву и начну ворожить

на костях и на гуще кофейной в стакане забытом...

Приманю, изменю и составлю подробно меню

для дальнейших измен. Приучу и привыкну к вранью,

ни жива, ни убита.

С пьяных глаз мной замешан бездумно любовный раствор.

Передёрнут затвор и зачитан судьёй приговор:

"не помиловать", выметен начисто путь Долороза.

С исцарапанным лбом вверх пойду, не боясь постареть,

обману и надежду и страсть, и хорошую смерть

от превышенной дозы.

Не оставлю следа – ни на рельсах, ни в тёмной воде.

Я хочу, чтоб ты выжил, ошибкой моей не задет –

не расстроен, согрет, пусть не мной... Остальное мне похуй.

Как корнями, руками друг в друга в июне вросли,

но к июлю нам время покажет сплошные нули

той прекрасной эпохи.

мобильное

...сквозь вой мобильного звонка мой крик о помощи не слышен... венозной кровью цвета вишен стекает смуглая рука... я заплачу по всем счетам, не жди меня и не тревожься, лишь помни вкус и запах кожи, и свет, зажжённый неспроста... всё так неправильно и зло, так не должно быть и не будет... не нас двоих рассвет разбудит, побита ставка на zero... я так устала просто быть – быть, как бывают третьим лишним, не слышать, как любимый дышит, беде сдаваться без борьбы, быть лицемерной и нагой, быть силуэтом, следом, тенью, сменять глагол местоименьем, от боли выгнувшись дугой... но я пощады не прошу, от просьб отученная болью... разрез надёжнее продольный... я всем мученья приношу – тебе, себе, другим, иным – родным, невинным, невиновным... счета, оплаченные кровью, снимают комплексы вины... не жди звонка. и не звони... не режь собаке хвост кусками... не уплывёт земля под нами... не буду больше. извини.

тихотворное

Тихотворение мое, мое немое,

однако, тяглое – на страх поводьям,

куда пожалуемся на ярмо и

кому поведаем, как жизнь проводим?

           Иосиф Бродский

–

Кому поведать, как уходит жизнь? Куда уходит жизнь? Маршрут неведом. Укрытая колючим жарким пледом, я выбираю – почему не жить.

Знобит, хотя на улице жара... Июньский зной кружит и жалит разум. Покончить бы с сомненьями, и разом забыть про злые вдовьи вечера.

Бессчастия ярмо мне велико, но давит и гнетёт, как по заказу. На шее узел накрепко завязан – написанной давным-давно строкой.

Стихи, так тихо брошенные мной, поводьями мне рвут сухие губы... Мой ненаглядный, нежный, нужный, любый, напуган наступившей тишиной...

Кому поведать – ведьмам? Ведунам? Кому нужны чужие боль и страхи? Но милый запах стираной рубахи "не" уберёт из слова "ненужна"...

Уйти легко. Куда труднее – быть. Немеют руки, помнящие ласку. Любимый мой, я буду быть, согласна... Лишь помоги о будущем забыть.

непрошенное

...я пробую не бросить пить. курить не бросить ведь сумела! журчанье мыслей а cappella – как перекличка по цепи: живой... убит... пропал... устал... «charmant, mon cher» – скрипит шарманка... чертополохи в стиле «танка» украсят тёмный пьедестал, листы лаврушки (из борща – ах, как практичны поэтессы!) вплету в венок... по ходу пьесы я выпью водки натощак и закурю, и отражусь в чужих зрачках зеркальной ведьмой... сбрелись ко мне и аз и веди, и буки тянутся к ножу... бессонный день, а ночь светла: как в доме Стивы, всё смешалось, всё началось, как просто шалость, но вдруг смутились зеркала и отказались отражать, и отражаться отказались... я жду тебя у трёх вокзалов, на трёх валетов ворожа и вспоминая вкус и цвет, и забывая стон и запах... не устою опять и залпом приму непрошенный рассвет, как валидол под языком – он растворится и залечит, и разберёт на чёт и нечет шаги по стёклам босиком...

дымное

кальян, а также алкоголь – предметы райского масштаба.

    Матвей Багров

__________________

...какой такой к чертям кальян? в колючих пальцах сигарета, как неразумности примета, как четкой логики изъян... вредна, как я сама себе, – масштабно, весело, с размахом... посыплю всё вокруг – не прахом – везувьим пеплом по судьбе... а хули ж нет? о чём страдать? о том, что в лёгких дым и сажа? говно вопрос. здесь принцип важен – меня ничем не запугать, эффекта – ноль. ведь все умрут. в конечном счёте не спасётся ни похуданья доброволец, ни на ночь кушающий Брут, ни от инфаркта убегун, ни пиво жрущий жирный рокер... все будем Там по воле рока – на Том зелёном берегу, под сенью (сень – одно из слов, что не терплю, но что же делать?) итак, под сенью обалдело, в кругу развесистых грехов, присядем мы, и закурив, затянем вой и покаянья: ах, мол, какой мы были дрянью (лишь подобрался б коллектив из тех песочниц, где «Избу» хлестала я в свои шестнадцать), и будет нам так славно, братцы, пенять друг другу на судьбу...

...кинь зажигалку – я жива, под сень (вот чёрт!) не собираюсь, я похожу ещё по краю... в руке индейская трава дымится, блядь, вплетая кайф в постылой скуки повседневность... не жду от дыма перемены, табак – как тот же гербалайф – лишь лжёт рассчётливо и зло, мол, не поправишься, не бойся... да пусть дымится папироса – я буду ставить на zero, крутить романы, хохотать, дразнить уставших толстых тёток, легко накатывать по сотке и поминать ядрёну мать... и чёрт с ним, с серым ишаком, – пускай подохнет, не заплачу. я край сама себе назначу – помадой крашенным бычком.

пустяк – Геворк

                 Анне Рубинштей – на «дымное»

какая логика, ма шер? ее ведь нет и в том, что – живы… тем паче мы насквозь фальшивы, красуясь в смертном неглиже… по сути, это и не мы, не нас готовят к погребенью… а мы, себе сейчас верны, вовсю смеемся с вышины над этой дикой пое@енью…

что толку нам от разных логик? мы – нелогичны… пурку па? на нас с укором смотрят боги: ну, набежала шантрапа…

и ведь не выпрешь снова в жизнь, чай, не мигранты-нелегалы, не скажешь: вас здесь не стояло… гораздо проще положить… что называется, забить, да-да – на все покласть с прибором… на небесах ведь, мать итить, нас всех положено любить… здесь не поклацаешь затвором…

да нам чихать на божьи страсти, и пострастней видали мы… мы ить могём принять за счастье этап до самой Колымы…

на нары сядем и закурим,

кто – табачок, а кто – косяк…

да, жизнь закончилась… вот курва!

но это, в общем-то, пустяк…

параллельное

...Каренин не простил? да чёрт бы с ним... в набухших жилах старческие пальцы...

Любимой быть порыв неутолим – и "apres nous"... – обнять и не бояться, согнуться и хлестнуть, как гибкий прут, почувствовать, как сердце сатанеет... хрипя в пыли, как падшая Фру-Фру, кусать мундштук – железный, так больнее...

Бегом, рывком – на сцену? на панель? учить слова чужой и пошлой роли...

Бежать? Бежать за тридевять земель на тяжкие опасные гастроли: спектакли, закулисье, тёмный грим, суфлёры, сквозняки, судеб обноски...

Простил Каренин – да и чёрт бы с ним...

В дверях вокзала – вечер, люди, Вронский...

Товарный поезд – стук колёс и стон. Под первый – не успела. Уголь... тени...

Второй – обетованный мне – вагон... "Где я?.. Зачем?.. Прости..." – и на колени.

Совсем не больно. Вспыхнула свеча. Мигнув, потухла. Выбор невозможен.

Я так и не успела закричать. И Анна не успела.

Мы похожи.

горькое

...позволь подумать и не торопи... спешить нельзя в делах такого сорта...

потёртой позолотой ослепить, потом продать себя?.. какого чёрта...

наивность хороша в семнадцать лет... тебя бы подманить чуть раньше, летом.

теории "всё пох..." апологет, поделишься последней сигаретой?

курить бросаем? вместе? не вопрос... не выдержим – не стыдно, правда, милый?

набором слов – "жестокость, боль, курьёз" – мы предали всё то, что победили

давным-давно, в порезанных мирах, в прошедших обесцвеченных постелях...

...вкус губ, как невозвратный гонорар за считанные сладкие недели,

за точное сплетенье наших рук, за горькие украденные ласки,

за корку хлеба на чужом пиру, за радость, невозможную к огласке...

зачем-то выживаем... и живём, бравируя от нежности и горя...

нелепо разлучённые – вдвоём, героями придуманных историй...

саму себя в кромешной темноте разглядываю в камеру-обскуру

и утренней забытой тошноте так радуюсь... Господь, какая дура!

...позволь подумать и подумай сам... в гортани ком, под сердцем – знак вопроса...

ночное счастье весом в полчаса, длиною в половинку папиросы...

будущее

...и рассвет найдёт нас у дверей –

наспех заколоченного века...

        «Эта жизнь...» – Татьяна Пешкова

...пусть рассвет дождётся у двери

счастья, нами выбранного наспех...

ты гори, звезда моя, гори –

до недолгой ветреной развязки...

...выпущу к ночному роднику

стёртые в пути до крови мысли...

камни соберу в одну строку –

бусами для счёта битых истин...

...день вчерашний выпью, словно сок,

тут же позабыв – что мне налито...

временем припудренный висок –

выданная долька dolce vita...

...на свету дарёном поскользнусь,

в руки упаду, в плечо зароюсь...

приживусь в намоленном плену,

сдавшись мной пленённому герою...

мне бы...

– Это мне? А за что?

– Просто так!

    Из мультфильма «Просто так».

 – А интересно, – подумал Ёжик, – если Лошадь

ляжет спать, она захлебнётся в тумане?

    Из мультфильма «Ёжик в тумане».

Написано для

"Ы-пых-граф.

Новые приглючения или Все всех-всех"

    Выход Из Под Контроля

______________________________

...мне бы стать большой и белой лошадью,

мне б тумана вдоволь нахлебаться бы,

позабыть бы то, что мне положено,

убежать бы от цивилизации

в левый угол – дальний и заброшенный –

всех лесов, дремучих-придремавшихся...

...мне бы стать в ночи гулящей кошкою,

в темноту прицельно бы таращиться,

мне бы знать, как в форточки выскальзывать,

чтоб не ждать открытия закрытого,

мне б на слух улавливать бы разницу

между ложью и "всёшитокрытостью",

мне смотреть бы взглядом василисковым

всем в глаза – и пусть стыдятся многие...

...или стать без страха и без риска бы

псом-собакою четвероногою,

отрастить бы хвост для повиляния,

завести бы в горле "рррры" недоброе,

обожать бы бьющего хозяина,

греть его собою по сугробам бы,

мне моргать бы кроткими ресницами,

от него все беды бы оттаскивать,

мне б последней косточкой делиться бы

с ним – жестоким, любящим, неласковым...

.....................................

...но я баба – будущая-прошлая,

белая, пушистая, уставшая,

не плохая, но и не хорошая...

над совсем пустой кофейной чашкою

наклоняюсь:

– да за что же, Господи?

– просто так – негаданно-непрошено...

.....................................

...видно, быть мне кошкой-псом-и-лошадью –

гордой, непоглаженной, заброшенной...

неправильное

А, между тем, окончен карнавал – четыре запрещенные недели... и разве я чего-то предлагал такого, что мы оба не хотели?...

    «аэро-руины» – Альберт Эм

...мы оба так хотели – что с того? не дети... нам с тобой не по пятнадцать... какого чёрта маяться-метаться над чёрточкой печальной «итого»... не жалуюсь – я выбрала сама недели, дни, часы, минуты – в роли циничной и бессовестной ассоли... мне похеру – тюрьма или сума, не зарекаюсь... выгорю дотла в горячей неодобренной постели с тобой одним... мы оба так хотели... я столько лет твоей любви ждала – неправильной, воюющей, слепой, немыслимой, нелепой, нестерпимой, доверчивой – без масок и без грима, бездомной, нерастраченной, земной...

...не кончен запрещённый карнавал – ещё мы бьёмся рыбами на леске, ещё не сняты с окон занавески, ещё неясно – пан или пропал... гордыня чуть приглажена рукой... никто за нас наш узел не разрубит... до крови исцелованные губы плетут молитвы связанной строкой... у прозы отвоёванный рассвет горчит, и горек предрассветный кофе... а на часах – наш fucking present perfect... и выхода, увы, отсюда нет...

...мы оба так хотели – и смогли – назло и вопреки... к чертям собачьим скупой судьбы тоскливые подачки... горят за нами дни и корабли, мосты, подмостки, ночи, паруса, торопятся по шатким сходням будни... мы были вместе, значит, вместе будем – ещё полжизни... или полчаса.

почти романтичное

Как это все красиво на закате, и только не хватает рукопашной… Тебе тут жить – а-ну как скажут бате?

А в интернете выложат – не страшно?

    «задержавшееся» – Альберт Эм

–

...красиво на закате?

охуенно...

палатка,

комары размером с лошадь,

царапина,

предчувствие гангрены,

зелёнка,

мириады наглых мошек,

невкусный чай с иголками и сором,

без интернета – ломка и безделье,

объятья,

поцелуи,

нежность,

ссора,

пейзаж,

Куинджи,

Рерих,

акварели,

турбазе "Сокол" шумный панегирик,

приблудный ёж,

уплывшие кроссовки,

тушёнка с гречкой,

грёзы о сортире,

натужный секс, ненужный и неловкий,

матрасик тощий,

камешки,

мокрицы,

на попе – млечный путь прыщей и сыпи,

напрасные мечты опохмелиться –

запас спиртного вычислен и выпит,

простуда,

кашель,

дождь,

намокший сахар,

жестокий бой за трупики рall mall'а,

насравшая в остатки чая птаха...

и сумерки...

а в них – "свеча горела"...

свободное

«Свеча горела» первые полночи, потом ее задуло сквозняком.

    «не-баронское» – Альберт Эм

============================

...усталость пресловутой «середины», ярмо из скуки, долга и тоски...

упрямо незадёрнуты гардины – не для, не потому, а вопреки... пол-литра кофе, полстакана водки, похеренных законов толстый свод... раскрученная взвинченность походки расслабиться и сникнуть не даёт... "свеча горела" первые полночи, потом её задули сквозняки... свободна, неустроена, порочна, торчат под майкой острые соски... нахальный взгляд, развёрнутые плечи, зелёно-наглый яркий маникюр... и к чёрту лифчик – пусть гордиться нечем, не быть бы лишь одной из глупых кур – фригидных, нестроптивых, несвободных, пристроенных – за-мужниной спиной... аборты, кухни, койки, склоки, роды, врачи, подруги, сплетни, геморрой – набор известный... серость и унынье... завидовать? смешно... и я смеюсь...

...усталость пресловутой "середины" – морока? помешательство? искус? скорее – дар, единственный из многих, припрятанный под рёбрами во тьме... ещё неподведённые итоги – бубенчики на крашеном ярме – звенят набатом, бьются об устои в подрощенном подлеске из осин... охотно выцарапываю сотни автографов на сотнях потных спин... а хули нет? невидимы чернила, которыми подписан целибат... я год назад безжалостно убила застиранный до подлости халат...

разборчива, распутна, окаянна, свободна – и окончен разговор...

...пол-литра кофе, водки полстакана... и два соска, как выстрелы в упор.

обрывочное

Теряем содержимое, теряем... Взимается положенный оброк – взимающий, как дыба – прост и строг, и холодом каким-то предваряем...

           «пляшущие человечки» – Альберт Эм

_________________________

...я стала ведьмой – выжжено тавро... под рёбра слева тычется перо – упорно, методично, отрешённо, синкопами жонглируя хитро... Be Loved By You – I Wanna Wanna Wanna: смеясь, рыдает глупая монро, бездетная роскошная мадонна, мишень для пошлых шуток и острот...

...взимается положенный оброк... взмятежен растревоженный мирок – рожают матки, бряцают кинжалы, стекает сперма меж горячих ног... и бывший ненаглядный глуп и жалок – как школьник, опоздавший на урок...

...в обрывках оправданий, слёз и жалоб вернуть бы тот упущенный глоток, но выплеснут невыпитый остаток... платок не подан – я не прощена... как горек вкус казённого вина... парчой накрытый стол тяжёл и шаток... мне снова не напиться допьяна, а сердцу в толстых швах от грубых латок могла бы пригодиться тишина... не спится... сука, подлая луна... не пишется, оправдываться нечем... и незачем, забыты имена... не пляшущие больше человечки кричат: не верь, не бойся, не проси!.. Be Loved By You... Создатель, упаси... держаться на плаву не хватит сил... иль кинь мне круг, иль дай уйти досрочно в дыму костров из тлеющих осин, в пергамент пропусти короткий прочерк – "не прерывайте партии, Мессир..." – и далее, сквозь дебри многоточий, сквозь "мене, мене, текел упарсин" добавь чуть света в тьму текущих строчек... и пусть снаружи дождик моросит.

накрошенное

Чьи-то пальцы пахнут ладаном,

А моим ещё тепло.

Я сижу под Баден-Баденом,

Пью вискарь, грызу стекло.

...

Мне вообще всё нынче хихоньки.

Отсмеюсь – шагну во тьму –

Прям туда, где каждый тихонько

Топит сам свою му-му.

           Екатерина Горбовская

______________________

...сколько хиханек да хаханек

за бутылочным стеклом...

по несжатому распахано,

горе в рюмочку стекло...

...хули делать в Баден-Бадене –

слушать Шумана во тьме?

чьи-то строчки пахнут ладаном

в неотправленном письме...

...в нерасспрошенном сознании

не продолжен разговор...

предстоит дорога дальняя –

кто не пойман, тот и вор...

...неотмеченными датами

переполнен календарь...

серафимы некрылатые

улетают в никуда...

...неединожды солгавшая,

я не верю никому...

попрощается с домашними

и пойдёт к реке му-му...

...крепко слепится нелепица,

не допишется тетрадь...

неразлюбленному стерпится

с нелюбимой вековать...

пыльное

...и если нынче пыль не вытирали,

то можно написать: люблю тебя...

         «Уткнётся лбом...» – Татьяна Пешкова

–

...не вытру пыль. нарочно, не от лени...

настольный бархат тронуть побоюсь...

...горячий лоб, прохладные колени,

любимых губ прозрачный тёплый вкус...

...я напишу на сером покрывале

"люблю тебя"... витки и вензеля –

"во многом счастьи многия печали"...

из слов свернётся мёртвая петля:

«я счастлива», «за что?» и «что мне делать?»...

спираль сожмётся, рёбра уколов...

...горела, жгла, пытала, била, тлела

намоленная глупая любовь...

...я напишу (а дальше – будь, что будет:

узлы, заплатки, камни из толпы...)

на тонком полотне из старых судеб:

"я буду жить, пока не стёрта пыль"...