Текст книги "Вода и Перо. Узел (СИ)"

Автор книги: Анна Пляка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)

А вот и они!

На крыше виднелись два темных силуэта: худой невысокий мальчишка вдохновенно выводил мелодию, девушка рядом целилась из арбалета.

Ящик, бочка, пристройка, черепица. Болт свистнул над плечом, Роксан хотел ударить мальчишку, прервать нескончаемую музыку, но тот ушел танцевальным па, сосредоточенная девушка закрыла его собой.

Ее лицо. Широкие брови, линия губ, рыжие прямые волосы заправлены за уши, приподнятые уголки глаз…

Он слишком замешкался и пропустил толчок в грудь, успел только выучено отбросить меч, чтобы не напороться в падении. Удар о землю вышиб воздух, Роксан с трудом поднялся на локте. Увидел, как белкой взлетела на крышу Обри, взвизгнув:

– Это ты?!

Выругался за спиной Кит, спикировал на девушку ястреб.

– Ида.

Совпадение было невероятным, но оно было.

Встать оказалось невыносимо трудно. Роксан подобрал оружие, шагнул к дому, преодолевая даже не боль в избитом теле – апатию, давившую на плечи парой мешков.

Музыка. Просто сменилась музыка, эти двое сбегут под ее прикрытием, останавливать их уже поздно.

Не поздно!

Сумел взобраться наверх, вовремя – выдернул Обри из-под выстрела. Птица налетала на арбалетчицу, музыкант прятался за спиной, отступая. Роксан попытался достать его, но подвела черепичная крыша, провалившись под ногами. Еще одно падение и нежелание даже открывать глаза, даже дышать.

Это неправда. Это музыка. Он ничего такого не чувствует, он просто выполняет удачно полученное задание.

Разумных мыслей хватало, чтобы не желать умереть прямо здесь от личной беспомощности и общей бессмысленности бытия, но не чтобы преследовать кого-то.

***Южная Империя, город Пэвэти

15 Петуха 606 года Соленого озера

Этот дом сразу показался ей красивым, уверенным и немного насмешливым. Он словно наблюдал за пришельцами глазами сильного, спокойного мужчины; позволял искать все, что им захочется, но настоящие тайны прятал всерьез.

Эш улыбнулась, подставив лицо солнцу под резным окошком. Боль никуда не исчезала, продолжая терзать сердце, но ей почему-то было радостно знать, что этот человек правда верил в свою страну. Текамсех Пустынник, охотник, палач, весь его дом говорил о любви к Империи и гвардии. Настоящей любви, а не прикрывающей страх ширме.

Когда человек что-то любит, его можно понять. Полюбить в ответ. И может быть, узнав больше о нем, поняв его сердце, Эш поймет, как можно любить этот жестокий край.

Сикис сказал, Текамсеха могли забрать подземники. Эш уже привыкла, что все здесь называют их так, а еще беловолосыми, альбиносами, шпионами, крысами. Почему-то она ни разу не слышала из уст имперцев название соседней страны.

Андаварудо. Словно перекатывается во рту глоток воды, теплой, чуть-чуть горчащей. Имя пахнет сухими травами, а еще сильней – камнем, влагой, горячим железом кузниц. Там, на маленьком клочке степи, отрезанном от нежилых земель за пределами Приозерья, жили совсем не так, как здесь. Наверное, поэтому и отзывались о них без дружелюбия.

Могли ли андаварудцы прийти сюда?

Эш не знала. Что-то мешало думать об этом, словно на стадо овец наталкиваешься, мягкое, теплое, но никак не пробраться сквозь него. Зато она поняла, где должна быть дверь. Топнула ногой, обошла очаг, разглаживая остатки пепла. Вынула камни обода. Под ними оказалась глубокая щель.

– Нашла? Молодец, – похвалил Сикис, плечом оттесняя ее. – Отектей, иди сюда.

Маг подошел, вместе они поддели люк тростью, наполовину сдвинули в сторону, открывая темный лаз. Дальше крышка почему-то не пошла, и ступеней видно не было. Отектей нарисовал огонек, уронил с ладони вниз.

– Неглубоко, – заключил Сикис. Кивнул Эш: – Проверь.

Она повисла на руках, спрыгнула в подземелье. Подняла голову:

– А что проверять?

Сикис фыркнул, не ответив, но уже через миг стоял рядом с ней. Оглянулся, поджал губы:

– Очевидно, это не подвал для воды. Отектей, – кинул вверх ключи. – Запри дверь и спускайся.

Ему будет больно, если он спрыгнет вниз. Эш хотела сделать ступеньку из рук, но Сикис отодвинул ее, коротко объяснив:

– Не удержишь.

Подставил плечо опорой для ног севшего на край мага, плавно опустился на одно колено. Эш подхватила Отектея под руку, помогая удержать равновесие, спуститься на каменный пол.

– Спасибо.

Сикис отряхнул куртку, с неудовольствием покосился на помятые перья. Эш склонила голову к плечу. Чем внимательней она смотрела на него, тем сложнее было разобраться, какой же он. Зоркий, умный, часто сердитый, иногда очень добрый и тут же снова недовольный. Почему? Не понять.

С люка вниз спускалась длинная железка, Сикис потянул ее вбок, наклонил, заставив каменную плиту со скрежетом сдвинуться, почти закрыв лаз. Отектей поднял огонек с пола, подбросил над плечом, и тот повис желтым крохотным солнышком, давая оглядеться.

Коридор был широким, Эш подошла к стене, погладила разноцветный камень. Из-под пальцев с шорохом посыпался песок, заставив отпрянуть, прикусить губу, сожалея о хрупкой красоте.

– Отектей, смотри, здесь рисунки.

Он подошел, приблизился огонек. Поправил:

– Раскрашенные барельефы. Многое долепили поверх камня, но смесь была плохая.

Сикис на стены не смотрел, изучая что-то на полу. Потребовал:

– Посвети.

На светлых камнях были ясно видны темные пятна – полосами, брызгами, каплями. Эш присела рядом, потрогала.

– Сухие.

– Конечно, им третий день уже. Отектей!

Тот замер в центре пятен, во вскинутой руке очень не хватало пера. Сикис медленно шагнул вперед, взмахнул ладонью. Тут же качнул головой.

– Шаг назад. Ты без пера, ты с саблей.

– Я не умею.

– Какая разница? Текамсех умел. Руку выше. Левую ногу назад.

Эш смотрела зачарованно. Они изображали сражение медленно, красиво, угадывая удары по следам на полу. На миг показалось, она видит, как это было, понимает, что здесь случилось. Вступила сама, обняла Отектея со спины, Сикис изобразил удар в грудь.

– Он спустился сюда сам, – заключил. – Возможно, что-то услышал. Его ждали и тут же напали. Пока один отвлекал боем, другой или другие зашли сзади.

Эш моргнула. Посмотрела еще раз на стену, где казавшийся прочным и целым барельеф потек песком под пальцами. На кровь на полу. На огонек над плечом мага.

– А так бы получилось?

– Конечно, – уверенно кивнул Сикис. – Даже лучший гвардеец не справится с несколькими врагами в темном коридоре. Видимо, была цель захватить его в плен. Осталось понять, в какую сторону они пошли.

Снова сел на корточки, изучая пол. Эш не знала, как можно увидеть следы на камне, но на всякий случай перебежала назад, разглядывая коридор с другой стороны от пятен. Не удержавшись, замерла перед барельефом, сцепив руки за спиной, чтобы случайно не потрогать.

Мужчина и женщина держатся за руки, лиц не нарисовано, но он весь светлый, волосы как лучи солнца, а она темная, словно ночь. Под ними два ряда фигур, шесть и еще шесть. Такие разные, темные, светлые, рыжие.

– Вряд ли они пошли бы в Цергию, – Отектей нарисовал еще один светильник. – Скорее в сторону своей границы.

– Несколько дней перехода, – напомнил Сикис. – Тащить раненого пленника так далеко рискованно.

– Но у него же не текла дальше кровь, – Эш указала на пол коридора. – Наверное, его сразу перевязали. Если дрались.

– Ты сомневаешься?

Он был похож на гремучую змею. Трещит предупреждающе – ближе не подходи!

Но Эш никогда не боялась змей.

– Барельефы очень хрупкие. Разве они бы не испортились, если бы тут дрались?

Сикис сощурился, прикоснулся к ближайшей стене, посмотрел, как тут же песком осыпалась краска. Было обидно, но Эш надеялась, что если этих рисунков много, то не будет очень плохо, если они немножко поломают один.

– Их граница в той стороне. Ищите следы, оба. Если ничего не будет, развернемся и проверим другое направление.

***королевство Цергия, приграничная пустыня

15 Петуха 606 года Соленого озера

Он вышел к колодцу на втором восходе, когда пустыня начала разогреваться после ночи. Привычную картину каменного обода на фоне плавной линии холмов нарушал ком, который Рагнар сначала принял за принесенный ветром цветок пустыни. Однако, подойдя ближе, понял, что ошибся. Опустился на колени, распутал ссохшийся комок ткани. Один край подрублен, второй грубо оторван, кровь пропитала его пятнами.

– У беглеца ранена рука или нога. Он отрезал на бинт подол халата, а здесь, вероятно, промыл рану еще раз и сменил повязку.

Раньше ему не требовалось проговаривать вслух свои выводы.

Коснулся лежащего рядом ведра на веревке – сухое, хотя было в тени, значит, отставание пока не сократилось. Толкнул тяжелую крышку.

Здесь редко накапливалось много воды, и чаще всего беглецы выпивали всю, ничего не оставляя охотнику. Но нужно было проверить.

Опущенное вниз ведро едва намокло снаружи и ничего не зачерпнуло. Хорошо, значит, отставание не больше двух часов. Однако как раненый беглец сумел идти с той же скоростью, что и опытный охотник?

Линия песчаных волн, за которой он следил одним глазом, уже давно начала блекнуть, однако он все еще не отзывал птицу, и теперь был вознагражден. Мелькнула вдали черточка, Рагнар медленно опустил ладонь, упрощая приказ до жеста. Картина приблизилась, ясно обрисовалась линия следов, идущая по верху бархана. Вдали виднелся незнакомый ориентир, одна из руин, которых было много в пустыне. Рагнар поманил далекое творение ладонью, позволил связи ослабнуть. Без спешки снял и расстелил плащ, сел в тени колодца. Коснулся приказа на шее.

Он не желал ни о чем думать.

Посмотрел вперед, но птица была еще далеко, различить ее на фоне слепяще яркого неба было невозможно. Порыв ветра вонзился в кожу песчинками, заставив прикрыть лицо. Тут же что-то коснулось ладони, Рагнар сжал пальцы. Взглянул на нежданную добычу.

Лист бумаги. Ученик… Беглец рисовал что-то здесь и потерял эскиз?

Первыми в глаза бросились кудрявая шерсть и загнутые рожки. Бессмыслица. А вот общее строение тела, изгиб спины, длинные ноги действительно были удачной находкой. Копыта слишком маленькие, вряд ли подобное создание сможет пройти достаточно далеко по здешним пескам. Но все же это ответ на вопрос, как беглец смог увеличить разрыв.

Ответ, принесенный ветром. Рагнар оглянулся, зная, что один, но все же перепроверяя это. Однако до самого горизонта виднелись лишь редкие кусты и холмы. Да и кто мог бы последовать за ним?

Горестный птичий крик, на плащ рухнуло маленькое, тающее тело. Рагнар взмахнул пером, прерывая его бытие, тут же припал к ткани губами. Да, сейчас у него был полный бурдюк и фляга, но здесь нельзя терять ни капли воды. Иначе можешь поплатиться жизнью.

Понимает ли это беглец? Если он творит таких удивительных коз, его расход…

Тем проще будет его догнать.

Рагнар взглянул на рисунок еще раз. Если убрать избыточность и увеличить возможность идти по песку, это должно стать разумным вложением.

Маленькое копытное переступило изящными ногами, издало странный звук, не похожий на блеянье обычной козы. Без рогов его голова казалась неправильной, но внешний вид значения не имел. Рагнар набросил плащ на спину творения, сел, хлопнул по пушистому коричневому крупу.

– Вперед.

Ухватился за шею стремительно рванувшегося с места создания. Оно передвигалось длинными легкими скачками, вскоре Рагнар приноровился к ним, смог одной рукой высвободить хвост тюрбана, прикрывая лицо от песка, норовящего забиться в рот.

Солнца поднимались, превращая пустыню в пылающий очаг, но Рагнар упорно подгонял свое творение. Он знал, где беглец. Он надеялся догнать его на дневной стоянке.

И пусть все решится быстро.

========== Глава 10 ==========

магреспублика Илата, город Илата

15 Петуха 606 года Соленого озера

Он ненавидел музыкантов! Обломки пера лежали на земле, Кит сломал его, когда не получилось нарисовать задуманную вазу. Или когда Роксан упал с крыши? Теперь не вспомнить.

Голова гудела, как после жуткой многодневной пьянки. Монах уже разгребал руины рухнувшего дома, птица улетела. Кит от души пожелал ей удачи. Может, хоть она, почти неподвластная магии, сумеет набить этому сушью взятому музыканту морду. То есть, выцарапать глаза, конечно.

Чтобы встать, пришлось вцепиться в стену дома, ладонь провалилась в дыру в двери. Обри сказала, ее пробили чьей-то головой. Кит суеверно отдернул руку, едва не потеряв равновесие, хотя кровь на дереве давно высохла. Да и было ее как-то мало. Вроде из лица же много должно хлестать, разве нет?

Поделиться мыслью было не с кем. Кит побрел к разваленой их стараниями хибарке, мысленно благодаря птиц, что, похоже, нынче в трущобах не принято выходить и смотреть, что происходит.

Безумцы шли на звуки? Искали ли они людей? Нет, Обри говорила, какие-то дети спаслись, спрятавшись в подвале. Значит, убивали всех, кто попадался на глаза, но специально не искали. Кто мог заставить людей сделать подобное? Зачем? Музыкант наверняка с этим связан.

Кит потер лоб. Ему и раньше прилетало мелодиями, даже часто получалось сопротивляться им, просто слыша музыку, а не испытывая наведенные чувства. Да и что тех чувств? Ну кажется чья-то речь более вдохновляющей, или в драке уверен, что вы ну очень сильные и сейчас всех победите, или наоборот, и все!

Такого, как сделал этот парень, Кит не испытывал никогда. Он вообще не знал, что такое возможно.

– Нужно спросить Мег, – пробормотал себе под нос. Потянул дверь, предупреждающе заухал монах, Кит поднял голову.

– Что? Не открывать? А, вижу, на ней все держится. Ладно, сейчас поищу окно.

Нашел не окно, а сразу брата, вылезающего из него. Роксан посмотрел мрачно, спросил:

– Что ты тут делаешь? – у него на лице еще оставались пятна грима, но они больше не складывались в лицо Ольги. Просто краска. У Кита был коллега, который делал так же, но что так умеет Роксан!..

– А ты? – вырвалось само.

Брат скривился, оглядел двор. Присел на корточки, подобрал штуки, изображавшие грудь, повертел в руках. Завернул в остатки рубашки вместе с париком.

Кит топтался рядом. Он не понимал примерно ничего. Спросил:

– Ты знал, кто такой Ямб?

– Знал.

– Поэтому хотел перекупить контракт? А просто взять у него задание почему не мог? А если бы не был знаком с Обри и не пришел с ней?..

– Джейн знакома, – зачем-то поправил Роксан, словно не было очевидно, что Джейн тоже его маска. Остальные вопросы вообще проигнорировал. Встал, посмотрел на хибарку с проломленной крышей. – Где Обри?

Уже подошедший к ним монах написал ответ, показал. Роксан кивнул, Киту пришлось самому забирать бумагу, читать.

– Побежала за музыкантом. Одна?!

Монах изобразил ладонями крылья, сцепив большие пальцы. Кит сначала взбесился – вот только светлой птичьей помощи им не хватало! – потом понял, что имеется в виду вполне конкретная птица.

– Пойдем за ними, – решил Роксан. Ожесточенно потер лицо, запустил пальцы в волосы, вытягивая заколки.

Он все равно был на себя не похож. Роксан О’Тул – идеально одетая сволочь, которая стоит так, словно палку проглотила, и смотрит на тебя сверху вниз с презрением. Даже если из хвоста выбивается прядь, падая на лоб, кажется, что это специально сделано, как на портретах придают живости образу. А сейчас. Полуголый, в широких серых штанах и высоченных сапогах – птицы, они же вдобавок на немаленьких таких каблуках! Как он по крыше в них скакал? Как вообще. Все.

Слова закончились уже даже в мыслях, Кит просто смотрел и пытался решить, что ему больше хочется: вцепиться в брата, которого словно впервые за пятнадцать лет увидел, или ударить его. Джейн! Ольга! Роксан знает про Ямба, значит, тоже работает на тайную службу, и Кит ничего про это даже не слышал?!

Решать ничего не пришлось – вернулись Обри с птицей. Девчонка выдохнула, вытирая текущую из разбитого носа кровь:

– Упустила, до улиц Циркачей бежала, но их там ждали. Что вообще…

Не договорила, замерла, уставившись на Кита. Он ответил:

– Музыка. Птицы знают, откуда тут маг!

– Не просто маг, – поправил Роксан. Голос у него был, словно они в дворцовых коридорах встретились! – Гений. Надо доложить Ямбу и выяснить, откуда он взялся.

– И дом О’Хили осмотреть, – напомнил Кит.

– Это ждет.

Негромко ухнул монах, Кит оглянулся к нему. Перевел взгляд на Обри, которая так и смотрела в упор, почему-то сжимая кулаки.

– Мы вообще на тайную службу работаем, – объяснил. – Ну и маги, так что лицом светить нельзя.

Что-то она ему смутно напоминала. Опять. Только одежда неправильная…

– Ты у О’Флаэрти работала? – спросил.

– Да, – ответила мрачно. Улыбнулась криво, одними губами. – И навела на него банду, да. Это Сид туда залез, договорился с Домовыми. Хороший куш.

– Зачем? – равнодушно спросил Роксан.

Киту было интересней, почему тогда ее нанял Ямб. Не может быть, чтобы шеф не знал, что в его собственном доме происходит! Намекал на что-то? Зачем?..

– Из-за тебя.

Кит удивленно посмотрел на уткнувшийся в него палец.

– Эй, а я-то тебе что… – и вспомнил. Был хреновый день. Хреновая неделя скорее, или даже больше, а шеф потребовал прийти. Кит приперся зачем-то в полдень, хотя было сказано на закате, поцапался с Меган, надеялся переспать с ней же, но она его отшила. Тогда он выпил еще, бродил по кругу в охотничьем зале, пялился на картины в дорогих рамах – вроде, и вычурных до отвращения, а вроде и красивых. Поцеловал какую-то служанку…

У нее тогда волосы были длинней. Он помнил, как зарывался в них носом, и как из-под кудрей выглядывали маленькие груди над стянутым до пояса платьем.

– Ты же не сопротивлялась, – брякнул, ничего не понимая.

Щеку обожгло резкой болью, голова мотнулась вбок.

– Ауч, – Кит накрыл горячий след пощечины. Обри стояла перед ним, сжимая кулаки, маленькая, яростная. Сколько ей лет? Ну не пятнадцать же, правда? Если ее к О’Флаэрти взяли, значит, все-таки взрослая. Просто выглядит так.

Совсем не в его вкусе.

– У меня остались шрамы от тех камней, – выдохнула тихим, дрожащим голосом. От злости? Ну сказала бы тогда, он бы подвинулся… Наверное. Все-таки пить надо меньше.

– Ну, извини.

Среагировал в этот раз быстрее, перехватил руку.

– За что?!

Монах закрыл лицо ладонью, потом взял Обри за плечо. Она вздрагивала. Тоже от злости, что ли? Почему, что происходит вообще?!

Обри швырнула ему под ноги кошелек.

– Можешь вернуть своему Ямбу или как там его на самом деле. Я не стану с тобой работать.

Как-то часто он смотрит ей в спину. Повернулся к Роксану.

– Ты что-нибудь понял?

Роксан убрал заколки в кошель, тряхнул головой, заставляя зализанные раньше волосы рассыпаться по плечам.

– Не имеет значения, – оперся о стену, начиная расшнуровывать высокие сапоги. – С музыкантом была Ида.

– Кто?

Брат посмотрел снизу вверх, кивнул чему-то, продолжая разуваться. Опять ужасно захотелось его ударить.

– Мы команда, – напомнил Кит сердито. – Обри – наша напарница. Нельзя ее бросать!

– Скажи это ей. Ида – наша сестра. Ты, очевидно, не помнишь…

Мама с круглым животом. Много смеется и всегда рядом, каждый день. Киту разрешают потрогать, а под кожей что-то шевелится. Страшно. “У вас будет сестра!” “А может, брат?” – ревниво спрашивает Рок. Мама смеется, гладит по голове. “Ваш папа все посчитал и уверен, что родится девочка. Такая же рыжая, как мы с Китом”.

Папа все время ходит с бумагой, что-то пишет. Это называется нумерологией. Папа архитектор, он строил Илату. Он верит в цифры больше всего.

Потом мама долго болеет. Кит ее почти не видит, а когда один раз спрашивает о сестренке, мама плачет и скоро уезжает. После этого она почти не бывала дома.

– Ребенок же умер, – сказал медленно. Вцепился в брата, тряхнул, повторил: – Она умерла! Я помню!

Лицо у Роксана было неподвижное, как на портретах.

– Отпусти. Мне надо снять сапоги Ольги.

– К птицам твои сапоги! Она умерла! Родилась мертвой, я теперь понимаю!..

– Она родилась живой, – брат все же отцепил Кита от себя, вернулся к своей сушью проклятой обуви. – Просто отец высчитал, что она будет бездарной. И заплатил повитухе, чтобы та сказала, что ребенок мертвый. Я видел бумаги и подслушал разговор.

– Не может быть. Папа бы не стал!.. – запнулся, тяжело дыша. Папа. Киан О’Киф. Всегда с пером, терпеливо учащий сына рисовать линии и завитки. Он когда-нибудь говорил не о магии?

Кит сглотнул. Спросил глухо:

– Что они собирались с ней делать?

– Не знаю, – Роксан не смотрел на него. – Я решил не ждать. Мы тогда в городе жили, если помнишь, так что я взял девочку и отнес в монастырь.

Кит сел на землю. Он не понимал. Не хотел понимать. Не хотел видеть, как ровно складывается картинка, щелкают кусочки головоломки, выстраиваются обрывки воспоминаний. Прошептал:

– Зачем? Ну не было бы у нее магии, ну и что.

– Не “и что”, – уверенно ответил Роксан. – У О’Тулов был родной сын, сбежал из дома в двенадцать лет, но его не стали искать, потому что он был бездарным. Гомер – сын Фэй О’Герман, но работает домоправителем. Бездарный не может наследовать фамилию и имущество одаренных родичей, заседать в совете, владеть землей в размере более трех государственных полей. Бездарный – прерванный род. Бездарный – пятно на репутации хуже бастарда. Конечно, тебе плевать, герб О’Киф все равно уже не отмыть после твоих выходок.

Кит все-таки врезал ему. Попытался. Роксан легко ушел из-под удара, остановился в шаге.

– На правду не обижаются.

Кит шагнул было вперед, нащупывая на поясе перо, выругался, вспомнив, что сломал его. Замер.

Роксан был каким-то не таким. Немного ссутуленная спина, босые ноги, голова опущена, вжата в плечи, но не испуганно, а как у барана, собирающегося боднуть несимпатичного наездника. Он был похож сейчас не на себя и даже не на Ольгу, а на грузчика со складов.

– Эй. Ты чего?

Роксан отступил еще на шаг, вынул из кошелька какие-то железные банки. Сел на порог дома Обри.

– На кой ты тут красишься?!

– Потому что Роксан О’Тул не может идти через город в таком виде, а вещи Ольги испорчены.

– Давай я на тебя портрет нарисую! Или тихо проберемся задворками до реки, умоешься, я за нормальной одеждой сбегаю.

– Нет, – он даже не задумался над предложением! – У Ольги есть приятель, Диллон. Грузчик, вышибала, как повезет. Живут вместе в заброшенном доме за стенами.

Большое родимое пятно на щеке. Брови гуще и темней, почти сросшиеся посередине. Лицо кажется шире. Накладка из бумаги, краска закрывает края, и вот уже тонкий нос становится кривым, много раз переломанным.

Кит помотал головой. Какая разница, как брат делает свои маски?! Ида. Сестра, которая, наверное, даже не знает, что она их сестра.

– Как ты ее узнал? – он еще надеялся, что Роксан что-то напутал, ошибся.

– Копия матери. Только глаза серо-синие, как у нас с отцом.

– Почему ты не сказал? – спросил наконец, поняв, что грызло с самого начала разговора. – Не мне, плевать на меня! Маме. Я был маленьким, но даже я видел, как ей плохо!

Роксан помолчал, заканчивая грим. Встал.

– А какая разница? Они в земле давно. У нас тут работа.

Кит моргнул. Перед ним стоял незнакомый мужик, даже голос у него был другим. Вскипело внутри, взорвалось:

– Прекрати! К птицам твои маски! Я спрашиваю Роксана! Почему ты не сказал?!

Все равно что со стеной говорить. Этот человек пожал плечами, развернулся, бросил:

– Я этому доложусь. Ямбу.

Кит вцепился себе в волосы, взвыл. Он думал, он хороший масочник? Вот, посмотри, как работают профессионалы! Ничего лишнего – ничего личного! Ничего прошлого. Ничего вообще.

Ты так не умеешь? На помойку тебя. Из-за тебя развалилась команда. Лучше бы герб разбили. Его все равно уже не отмыть. Мама бы никогда не позволила такого.

Нужно было выпить. Все равно от него никакого толку. Он всегда все делает только хуже.

***там же

Далеко она не ушла, так, попетляла немного, села за чьим-то домом – кажется, Гарри, но ему уже все равно, как многим другим – уткнулась лицом в колени и разревелась, как маленькая.

Маги. Оба. Ей не понравилась Ольга, ей было плевать на Эдварда и Даниэле, но с Джейн она работала! Портниха была настоящей, ее семье, живущей к северу от Илаты, сочувствовали – калека-отец, болезненная мать, сын старается, но у него своя семья, а у Джейн жених умер во время засухи, и она теперь навсегда одна. Кто-то вроде бы даже ездил туда, говорил со всеми. Точно, Нэнси ездила. Ее уже не спросить. И что теперь, никому не верить?

И этот рыжий господин. Когда Обри решилась пойти в служанки, Молли предупреждала, что с господами нельзя спорить, надо отвернуться к стене и ждать, пока они уйдут. А Сид послушал, как ей это рассказывают, сплюнул. Сказал, чтобы если что, давала в морду, как всегда. Плевать, что уволят, они нормально раньше жили и дальше так же проживут.

Она так и собиралась. Не совсем понимала, что может случится, хотя Сид объяснял, но была уверена, что сможет дать отпор хоть даже магу.

Не смогла. Замерла в чужих жадных руках, как тупая зайчиха, прижала уши и не то что не ударила, даже не пискнула. Просто не смогла. Она вообще разозлилась только когда эта старая тетка, как ее, уже не вспомнить, рявнула в служебном коридоре, где Обри сидела в слезах, «Не стеклянная, не разобьешься! Отряхнись и иди напитки господам отнеси. Привыкнешь еще». Тогда Обри рявкнула в ответ, отряхнулась и ушла. К Сиду. Сказала «Найдешь, с кем на дело пойти? Богатый дом, я там все знаю». Он нашел. Он не только нашел, он вернулся тем же утром с разбитыми кулаками, целовал и шептал, что проучил этого господина.

Она радовалась, но скорее тому, что раз у Сида сбиты костяшки, значит, бритву он не доставал. За убитого мага всем трущобам досталось бы. За избитого тоже могло, но обошлось.

А теперь Сида нет. Никого нет, ни его, ни Макса, ни Молли, ни Нэнси, ни Гарри, только дети, с которыми Обри не знает, что делать, и Тара Бреслин, хозяйка мастерской. И денег не будет, потому что ну не может она работать с человеком, который сделал с ней это! Не может и не станет. Можно простить драку, даже кражу можно, но не это. Никогда.

Знакомые тихие шаги рядом, звуки мирно сидящей на тюрбане птицы. Обри прерывисто вздохнула, вытерла лицо о плечо.

– Я уже не с вами. Видел?

На колени упал кошелек, Обри уставилась на монаха непонимающе. Повторила:

– Я не с вами. Ты что, не понял?

Он жутко выглядел, когда улыбался. Провел по своему поясу – пустому. Это он не тот, ее кошелек подобрал, а свой отдал. Обри тут же протянула подарок назад.

– Я не возьму. Тебе ведь тоже нужно.

Монах опустился перед ней на корточки, достал бумажку. Обри следила, как он корябает слова палочкой, медлит, пишет дальше.

“Мне не нужно. Не на что тратить, незачем. У меня есть еще, я долго жил, и могу заработать. Я хочу сделать лучше тем, кто здесь выжил”.

Обри вела пальцем по буквам, шевеля губами.

– Так не бывает, – сказала.

Ястреб усмехнулся. Забрал лист, написал еще что-то.

“Ты сказала, узнала одного по одежде. Как ему разбили голову?”

– О дверь, – она содрогнулась, обняла себя за плечи, вспоминая. – Он лежал лицом в эту дырку, и там совсем ничего… Только кровь, кости, совсем все.

“Крови мало”

– А? – Обри посмотрела на монаха. – Там по всей улице были пятна!

“Череп разбили?”

– Ну да, там мозг тек…

“В доме он был?”

Она задумалась. Кровь была в комнате, где убили Молли и Нэнси. На пороге правда было чисто. Только на углу дома сзади были пятна. Точно, если бы там приложили головой, вышло бы именно так.

Дыхание сбилось, она впилась ногтями в ладони. А ну не реветь! Взрослая дура, нечего тут плакать. Поздно уже. Похоронили всех.

А у Сида рубашка была задом наперед.

Обри моргнула. Посмотрела на монаха.

– Он может быть жив?

Медленный, внушительный кивок.

Подскочила.

– Тогда он у Циркачей! Они на нас напали тут, мальчишка ихний! Точно, они хотели Сида нанять тогда, он отказался, и они из-за этого!..

Задохнулась от ярости.

– Пошли! Их район там, я знаю, как обойти.

Монах придержал ее за плечо, вывел туда, где сидели эти два господинчика. Подобрал с земли брошенный кошелек, сунул в руки. Обри оскалилась. Им настолько деньги не нужны? Ну и отлично. А ей пригодятся. Один спрятать в доме под полом, второй на пояс, напоказ. Если не получится пробраться тихо, то она Сида выкупит. Тут денег как с грабежа, и еще со скупщиком собачиться не надо!

Все получится. Обязательно получится.

***республика Магерия, город Варна

15 Петуха 606 года Соленого озера

Когда после долгого бала и захвативших первый рассвет разговоров с подругами леди заказывает доставку завтрака из трактира, это никого не удивляет. Выбор разве что мог показаться странным – «Бараний рог» был далеко не самым престижным заведением, идти туда лично так и вовсе было небезопасно для репутации. Шелковая улица рядом, любая здравомыслящая леди обойдет подобное место за сто шагов.

Адельхайд лично и не ходила. А что в записку вложена вторая, никому знать не обязательно.

Поспать пока не удалось, так что голова болела, ныли натанцевавшиеся ноги, да и лицо отнюдь не сияло. Увы, у сорока лет есть объективные недостатки, а не только общественное мнение, что ты уже стара и надо замуж срочно, пока не стало окончательно и бесповоротно поздно.

Адельхайд сдержанно улыбалась в ответ на подобные восклицания, которых вчера пришлось выслушать немало. Тетушки начали петь о безвозвратно уходящем времени, когда Аде едва исполнилось двадцать пять. С тех пор «окончательно и бесповоротно поздно» было уже пятнадцать лет, и увы, женихов это ничуть не останавливало.

В дверь тихонько постучали. Три удара, долгая пауза, пока посыльный переминается с ноги на ногу, а Ада делает вид, что полностью погружена в неразобранные вчера визитки и ничего не слышит. Еще два тихих удара и один громкий – посыльный решился побеспокоить покой леди.

Отлично.

– Завтрак для леди Зальцман, – пискнул ребенок, закутанный в платок так, что не понять было, оно мальчик или девочка. Адельхайд улыбнулась.

– Спасибо, дитя. Заходи, мне найдется, что разделить с тобой.

Забота о нищих и убогих, все аплодируют и умиляются.

В комнате ребенок поставил поднос на стол, стащил тряпку с головы, оказавшись темноволосой девочкой, посмотрел деловито.

– Да, детка, я правда знаю Гирея, – улыбнулась Ада. – И даже знаю, почему его зовут Безродным, но только это очень большой секрет.

– Мне не нужны секреты, – девочка вытерла вздернутый нос рукавом. – Адрес дайте и приметы человека, и мы будем смотреть.

Адельхайд все же сначала достала из-под тарелки записку, прочитала.

Писать Гир стал заметно лучше. Неужели тренировался, находил время? Теперь это была уже не детская попытка повторить прописи, а вполне пристойный почерк. И ошибок не так уж много, хотя концепцию запятых не в качестве пауз в разговоре Гирей так и не понял.

Все верно, описать триверца и примерное место, где он живет, девочке, которая, как оказалось, откликалась на имя Циска. Ада подвинула ребенку тарелку.