Текст книги "Вода и Перо. Узел (СИ)"

Автор книги: Анна Пляка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

Это правда выглядело жутко – провалившиеся внутрь срастающиеся веки. Но зато Айдан был жив. Он просто рассказал Текамсеху правду, и тот сразу начал ему помогать. Спас его, как смог.

Она в них не ошиблась. Во всей гвардии, в Империи. Они умели быть добрыми по-настоящему, даже рисковать собой, и сами решали, что правильно.

– Нас будет больше, мы справимся! Не обязательно бежать, прятаться в норах. Можно все изменить!

Эш обернулась, засмеялась. Сикис! Он тоже сумел, сбросил с себя постоянный страх. Пусть он все равно хочет решать силой, но главное – он понял, как быть собой. Свободным.

Она встала, выдернула перо из гвардейской куртки, обмакнула во флягу.

– Эти цветы распускаются от единственной капли, смотри!

Песня лилась, Эш видела, как собираются в путь Сикис, Отектей и Текамсех, идут к выходу, кивают ей на прощание. Они решили сделать свою страну лучше. Чьей-то смертью, да, но они просто иначе не умеют. Они – хищные птицы. Красивые птицы.

Горло пересохло, Эш с благодарностью взяла флягу из рук Кадо, улыбнулась Айдану. Он сиял блаженством, скользя взглядом по залу.

– Спасибо, – выдохнул, потянулся к ней, не вставая, поцеловал руку. Эш засмеялась – он ей рассказал про господ с севера, которые так делают, и почему-то ему очень нравилось за ними повторять.

Получилось. Она на самом деле немножко боялась, что не справится. Там же уже почти все зажило, сложно было вытягивать из того, что осталось, то, что раньше было. Должно быть. Наверное, промедли она еще день, и Айдан остался бы слеп навсегда.

– Это благодаря им, – сказала, кивнув в темный коридор. – Они же хотят поменять Империю, да?

– Убить Императора, – пояснила Кадо. Голос у нее почему-то был мрачным.

– Думаешь, у них не получится? – Эш испугалась. Они что, идут на смерть? Так не должно быть!

– Не знаю, – Кадо хмурилась, даже вечная улыбка почти пропала. – Но я за ними прослежу.

========== Глава 18 ==========

магреспублика Илата, город Илата

15 Петуха 606 года Соленого озера

Она бежала, оглядываясь через плечо. Сид держался за спиной, но не отставал, от этого хотелось хохотать и рыдать сразу, но было совсем не время. Перекрикивались бандиты, маячил позади Ястреб. Бежал за ними? Вроде бы да, но смотреть было некогда.

Сразу выскочить к каналу вдоль стены монастыря не получилось, их отрезал здоровенный мужик с дубиной. Обри заметила у него на поясе дудочку, кажущуюся игрушечной свистулькой, сказала:

– Привет, дядя Падди!

Выиграла мгновение для Ястреба, который от души двинул бандиту кулаком. Но вырубить не смог, пришлось уворачиваться от дубины и бежать назад. В квартале хлопали двери, один раз высунулась из окна женщина, закричала:

– Чужие здесь!

Обри только стиснула зубы и поднажала. Они бежали невидимой границей – шаг вправо и ты на земле циркачей, а слева все тянулась и тянулась до отвращения высокая монастырская стена. Впереди сиял факельными огнями проем и Обри чувствовала себя крысой, мчащейся прямиком в крысоловку – там же Старая рыночная, их наверняка ждут! Но останавливаться было еще глупей. Так была хоть какая-то надежда проскочить, успеть.

Она едва не влетела прямо в объятия знакомого бандита, споткнулась, пытаясь остановиться, проскользнула под его рукой, пропахала боком мостовую. Рядом стукнул о камни арбалетный болт.

– Сушь тебя!

Обри откатилась, подвернулась кому-то под ноги, на четвереньках метнулась в сторону. Ее поймали за воротник, но тут же взвыли и отпустили. Обри сплюнула чужую кровь, вскочила. Метнулась обратно к переулку, спиной к спине Ястреба. Наконец осмотрелась.

Как их много!

– Сид, – дурацкий ломающийся голос Витама раздался из-за спин бандитов, – дерись с девчонкой.

– Не смей, ты, ощипанный петушиный!..

Она услышала музыку и возненавидела мальчишку-мага еще сильней. Мелодия обессиливала, давила, но в Обри словно котел кипел. Держаться от Сида подальше и следить за всеми, только и всего.

Вот только циркачи совсем не собирались оставаться в стороне. Гудел трубой Ястреб, бросилась словно с какой-то крыши птица, перья посыпались на мостовую. Обри ругалась, пытаясь не даться никому. Она могла бы сбежать, наверное, но только если бросит Ястреба. Бросит Сида, который дрался до странного неумело. Из-за музыки?

Или потому что тоже пытался бороться с ней?

***там же

Роксан был очень недоволен собой. План у брата оказался глупейший, но почему-то получилось осознать это только сейчас, когда отступать стало поздно. Поэт, не умеющий импровизировать, и художник со специализацией портретиста – великолепная команда для спасения кого бы то ни было из лап хорошо подготовленной банды! На что они рассчитывали, являясь сюда даже без оружия?

Сумка Хелен с парой кинжалов забыты в монастыре, меч Ольги в доме О’Флаэрти. С собой осталось перо, но Роксан всегда здраво оценивал свои способности. Обычно и принимал это равнодушно – как не всем везет родиться красивыми, так не всем везет и с силой дара, но сейчас слабость бесила до дрожи. Бессилие, глупость, что вообще согласился спасать Обри вместе с братом. Все сразу.

Не отвлекала даже уже начавшаяся драка.

Они с Китом влетели в осиное гнездо, едва успели выйти из квартала ремесленников на Старую рыночную. Брат вдохновенно рисовал миски и серебряные кубки, валящиеся на врагов, ловко сохраняя дистанцию. Роксан предпочел стиль простой трактирной драки со всеми прилагающимися приемами вроде поймать врага за пояс и, придав ускорения, швырнуть в его же товарищей.

Музыку он не услышал, только увидел Витама, сосредоточенно выводящего мелодию. Кажется, юный бандит еще не заметил, что бой идет на два фронта… Или почему-то выбрал одну конкретную цель. Нетипично для музыканта, действовать из центра драки.

Роксан присел, пропуская над головой меч, которым махали, как дубиной, прикрыл брата. В голове звенело. Кит указал:

– Туда! Там наши!

Наши. Обри и Ястреб, у которого безвольно висела левая рука, но он все еще упорно защищал девчонку. А рядом с ними кружил, выбирая момент для удара…

– Сильвестр?

Показалось, темноволосый парень с рисунком синяков на обнаженной спине вздрогнул. Какой птицы он тут делает?

Как Роксан вообще узнал его? Семь лет не видел ведь.

Впрочем, конечно. Он просто стал копией отца. А Сагерта О’Тула Роксан видел даже чаще, чем хотел бы.

Не отвлекаться!

Мысли текли лениво, затягивали. Что-то внутри трепыхалось, разрывалось – защитить брата, помочь беглому бездарному, вытащить раненого Ястреба и явно измученную Обри. Как? Не важно.

– Сид, убей ее!

Сильвестр замешкался, затем бросился вперед. Почему у него такое странное сокращение имени?..

Медленно, словно краска по влажному листу, побежало осознание, соединяя точки. Сид. Обри. Тихо звучащая мелодия.

– Ну нет!

Как это вышло? Перо в руках, старый, позабытый шедевр – его даже не приняли, золотое перо Роксан получил скорее за маску и хитрый обман, тот романс, который якобы приворожил отца к прекрасной Гретхен, вообще едва держался в воздухе. А вот это, единственное, что он считал удачным и что Сагерт, скривив губы, отверг еще на бумаге, сейчас, вдруг…

Сработало.

Роксан тяжело дышал, замерев на мгновение. Медленно оглянулся Сильвестр О’Тул. Сид.

– Дыши, – крикнул ему Роксан. – Следуй за Обри, защищай ее!

Поймал удивленный взгляд музыканта, схватил брата за плечо.

– Отступаем.

Кит смотрел восхищенно, его пришлось тряхнуть. Впрочем, бандиты быстро их отвлекли. Получилось наконец сойтись, нырнуть в переулок. Они бежали, прикрывая друг друга, петляли.

– Тупик!

– На крыши!

Роксан подсадил брата, тот подал руку, помог забраться. Ястреб закинул Обри, Сид сам белкой взлетел наверх. Тренькнула тетива.

– Нет! – взвыла девчонка.

Роксан перевел взгляд с оседающего на землю монаха на рыжую арбалетчицу.

Она была очень похожа на маму.

– Ида, – сказал громко. – Тебя зовут Ида О’Киф.

Прицел дрогнул, стрела ушла над плечом. Девушка, ругнувшись, выхватила метательный нож.

Кит шагнул было к краю, но Обри вцепилась в них.

– Дураки! Бежим!

Она была права.

О чем говорить? Тем более теперь. Скольких они убили из банды? Скольких убила она еще до Ястреба.

Она была их сестрой слишком много лет назад.

Мог ли Роксан тогда сделать что-то, что не привело бы к этому исходу?

Он оглянулся, думая в последний раз посмотреть на Иду.

Споткнулся, едва не упал. Заметил перо в худой руке, толкнул брата и Обри в спины.

– В канал, ныряйте!

Но сначала надо было все же спрыгнуть на мостовую. А в них уже летела тройная стрела эпиграммы самого сильного мага на севере Приозерья.

– Это… Алан… Скажи… Ямбу…

Роксан не мог преодолеть дар этого человека: все равно что ребенку бороться с цергийским убийцей. Но он был обязан. Их еще не разглядели достаточно подробно для идеальной поэзии.

Кит упал на колени у самого края канала, Обри, крепко вцепившаяся в его руку, рухнула тоже. А ведь совсем немного осталось. Всего один шаг.

– Вот они!

Роксан понял, что падает. Оттолкнулся в последний раз от мостовой, влетел плечом в спину пытающегося подняться брата. Упал. Улыбнулся плеску воды.

– Сушь, утекли!

– Этого вяжи! Чего он упал-то, до них Витам дотянулся, что ли?

«Дыши» – шевельнулись губы стоящего на крыше мага.

Роксан закрыл глаза.

***там же

16 Петуха 606 года Соленого озера

Огрызок яблока скользнул мимо лица, пронесся дальше, крутясь. Течению было все равно, что тащить за собой – очистки, клок водорослей, или Китово тело, не способное ни шевельнуться, ни вынырнуть, ни вздохнуть. Впрочем, воду он тоже вдохнуть не мог, одна радость.

Или мог. Эпиграмма была охренительной, Кит раньше думал, так разве что шеф может приложить, но прицепилась она непрочно. Как стрела, вонзившаяся не прямо в сердце, а рядом.

В легкое, ага. Ничуть не лучше!

Роксан сказал, это Алан, и нужно сообщить Ямбу. Брат, наверное, тоже где-то здесь, тонет в проклятом канале. Снесет их в реку и все, прости-прощай! Впрочем, они намного раньше задохнутся.

Легкие жгло огнем, Кит уже готов был сдаться, хлебнуть мутной черной воды, но его перевернули, приподняли голову. Показалось, он захлебнулся воздухом, небо над городом было примерно таким же темным, как река. Рядом неловко бултыхался смутно знакомый парень, держал Кита, не давая снова уйти под воду. Где Обри? А Роксан? Это же он влетел в спину, когда Кит падал на мостовую в шаге от спасительной воды, он должен был нырнуть вместе с ними!

– Ой-ей, что у нас в канале плавает! Смотри, Фэй, какие красивые дети.

– Молли, птицы тебя дери, сеть рисуй, их же сейчас снесет!

Плеск, упругий толчок. Кит проморгался, разглядел на мосту над каналом сразу двух леди совета: Фэй О’Герман и Молли О’Келли. Еще бы, главы таможни и береговой охраны должны держаться вместе.

– Фэй, поймай какого-нибудь приличного поэта, – попросила золотоволосая, располневшая с возрастом художница, плавными движениями пера вытягивающая сеть. – Смотри, как их приложило.

– Шеймусу сдадим весь комплект, – рыжая, худая как палка, в неизменном черном платье с серебром, леди О’Герман была похожа на злодейку из сказок, словно вот-вот предложит деткам посмотреть на ее золотых птиц.

– Хочешь погрузить их в карету? Между прочим, мою, а с них ручьями течет, смотри.

Их уложили на мостовую, Кит попытался оглядеться, но куда там. Дурацкий поэт, дурацкая эпиграмма! Пока не снимут или сама не развеется, даже сказать ничего не выйдет.

– На лица посмотри, а не на ручьи, – посоветовала Фэй. – И прекрати спорить.

– О-ой, – всплеснула руками О’Келли. Кит был готов к очередным завываниям, как он низко уронил все, что можно было уронить, и попрал даже то, что нельзя было попрать, но леди любовались не им, а оставшимся на ногах парнем. Сидом, тем самым другом Обри, который все-таки оказался жив. В драке музыкант вертел им, как куклой, Кит никогда не видел, чтобы этим даром так пользовались. А Роксан перебил чужую музыку стихами.

Где брат теперь, вот главный вопрос? Обри вроде бы рядом, Кит видел, как ее доставали из воды, а Роксан?

– Это что, мальчик О’Тулов?

Кит совсем перестал что-либо понимать. Роксан вроде был единственным О’Тулом, который хоть как-то тянул на звание «мальчика». Но разглядывали леди все еще Сида, замершего истуканом. Ну еще бы, брат его таким шедевром приложил, это вам не баран чихнул.

– Так может, их лучше к Сагерту? – протянула Молли.

– Дорогие леди, что у вас за улов?

Кит закрыл глаза. Что здесь вообще делает О’Фаррен, Совет же только завтра!.. Хотя нет, ночь же, выходит, уже сегодня. Скоро заседание можно будет прямо не сходя с моста провести, эффективность и осмысленность от этого ничуть не пострадает. Шуму много, толку – он вот все еще лежит и пошевелиться не может. Проще дождаться, когда эпиграмма сама спадет, чем когда они до чего-нибудь договорятся, честное слово!

– А, господин О’Киф, – над ним наклонился пепельно-рыжий О’Фаррен. Присмотрелся внимательно к лицу, выпрямился. – Моя дочь советовала в таких случаях обращаться или к Нилу, или к Шеймусу. Первого пока нет в городе, насколько я знаю, так что…

– Одолжите свою карету, Дэниэл?

– Почту за честь, леди. К тому же мы можем поручить этот ценный груз моему кучеру, а сами вполне поместимся в одной. Если моя компания будет уместна, разумеется.

Брачные танцы стаи гусей, вот что это, а не этикет! Зато их наконец-то запихнули в карету и сейчас повезут к шефу. Обри, парень…

Роксана не было. Теперь точно, раньше Кит все надеялся, что просто не видит его, потому что не может голову повернуть. Внутри словно лопнуло что-то, он сумел выдавить:

– В реке… Никого больше?

– Никого, – уверенно сказала леди О’Келли. – Я весь канал перехватила сетью.

Роксана ведь не могло унести раньше них? Да нет, с чего бы. Значит, он остался там. У бандитов. У этого музыканта, Витама, чтоб его птицы, О’Доннелла! Еще и с невесть откуда взявшимся поэтом. Еще и после горсти сахара.

Кит сидел, зажмурившись, и считал мгновения. К Ямбу. Доложить. Назад в район. Найти, вытащить, спасти – любой ценой!

Карета тряслась, подпрыгивая на камнях мостовой.

***королевство Цергия, приграничная пустыня

17 Петуха 606 года Соленого озера

Он знал, что это сон. Чувствовал, как яростный свет двух солнц, отражаясь от барханов, пробивается сквозь ткань плаща и сомкнутые веки, как песок, забившись под одежду, колет спину, как липнет к небу сухой язык.

Но так же ясно видел темную комнату своих покоев, частые низки бусин, заменяющие дверь, резьбу большого окна. Под потолком металась летучая мышь – эксперимент наконец увенчался успехом, но разведка с помощью этого создания пока казалась невозможной. Едва Рагнар соединялся со своим творением, у него начинала отчаянно болеть голова – мышь летала совсем не так, как птица, и воспринимала окружение тоже определенно не зрением и даже не нюхом.

В стену у входа постучали, за подобием двери маячил силуэт. Рагнар собирался проигнорировать гостя или сказать, что занят, если тот окажется упорным, но оценил вероятную личность посетителя и передумал.

– Входи.

Эрик развел ладонями нити, нырнул под них. Выглядел он до странного серьезным, однако Рагнар едва успел удивленно поднять бровь, как мальчишка попросил:

– Возьмите меня в ученики! Я хочу рисовать птицу для шедевра, я уже решил.

Ему было всего одиннадцать. Обычно дети в этом возрасте не уверены даже в типе дара – в юности у многих проявлялось два или три направления, из которых предстояло выявить самое сильное. А Эрик уже выбрал специализацию?

Впрочем, он в самом деле был увлечен анималистикой, за четыре года с первой встречи в библиотеке успев прочитать все книги, которые давал ему Рагнар, и обогнав всех в классе по рисованию.

– Ты все еще обязан посещать общие занятия, – напомнил Рагнар. Эрик засиял:

– Конечно! Хотя у меня ничто другое так хорошо не получается, да и вообще почти никак, если честно. Я художник, как вы, я точно знаю.

Слышать подобный восторг в чужом голосе было странно. Впрочем, Эрик во многом отличался от других детей – начиная с прилежания, совершенно нехарактерного для его возраста.

А вот терпения у него было не больше, чем у других. Мальчик переступил с ноги на ногу, просительно заглянул в лицо.

– Так вы согласны? Декан Анаквад сказал, я должен сам вас просить, и что вы никого раньше не брали, но мне очень нравится анималистика! И я очень хочу больше учиться. А то я сам не могу разобраться.

– С чем? – уточнил Рагнар.

– С бабочками, – охотно ответил Эрик, тут же вынул из сумки эскизы, разложил на столе. – Вот, я рисовал как в книге, но видно же, что получается неправильно!

Рагнар придвинул к себе листы, указал на ковер. Ученик тут же плюхнулся напротив, разве что локти Рагнару на колени не пристроил.

Неплохие работы. Действительно неплохие, если учесть, что насекомых ребенок видел только в одном общем томе, в котором изначально были ошибки. Нужно будет велеть кому-нибудь из рабов наловить образцы и составить каталог, аналогичный гербарию.

– Что ж, начнем не с бабочки, а с этого жука…

Кажется, он так и не сказал Эрику, что берет его в ученики. Впрочем, разве это не было очевидно уже давным-давно? Помощь с учебой, ответы на вопросы, забота, насколько он умел ее обеспечивать. Рагнар делал все, что мог.

Он понял, что все будет разрушено, намного раньше дня экзамена. Обычно дети сдавали шедевры декану, если сами не рвались в гвардию, но им с Эриком не оставили выбора. Когда Сугар между уроками отдала ему письмо, и Рагнар понял, чего от них хотят, разве не знал он уже тогда, чем кончится его жизнь?

Темная фигура замерла на фоне первого рассвета, у них обоих не осталось ни капли воды, но у Рагнара на поясе почему-то висела тяжелая гвардейская сабля.

– Врешь, – тихо сказал он пустыне. – Я никогда не приходил в твои пески с клинком. Мне довольно пера.

Но ладонь против воли легла на рукоять, сжала. Эрик шел вперед, разведя руки, показывая, что безоружен.

Приказ жег кожу.

Это был только сон, видение, которому невозможно сопротивляться. Которое желало снова разыграть, как Рагнар попытается убить своего ученика и погибнет.

Можно пропустить первую часть?

Острие вонзилось в живот, прошло насквозь, хлестнула на руки кровь – не Эрика, его собственная.

Рагнар улыбнулся, не открывая глаз. Перевернулся на бок, подложил ладонь под щеку.

Скоро первое солнце зайдет. Тогда он встанет, нарисует ездовое животное и догонит беглеца – потому что должен догнать. А вот из «убить» и «быть убитым» он может выбрать то, что пожелает сам.

========== Глава 19 ==========

республика Магерия, город Варна

21 Петуха 606 года Соленого озера

Жених скушал свой драгоценный проект и не поморщился! Циска подбросила шкатулку со сломанным замком и слегка помятыми бумагами на маршрут стражи. Те, правда, добычу прошляпили, но подобрала куда более внимательная разномастная группа, и, как хорошие наемники, мигом притащили заказчику. Адельхайд в итоге целый вечер пришлось слушать прочувствованные речи о том, что хотя Аластер погиб, их дело будет жить.

Все еще могло получиться. Пусть плохо, пусть с потерями, но могло!..

Когда во время утренней прогулки, на которую Адель вышла просто потому что не могла уснуть, она нос к носу столкнулась с Гиром, показалось, что у корабля, из которого она так долго вычерпывала воду, лопнул разом весь трюм.

Друг был хорошо одет и выглядел в парке вполне уместно. Ада обронила веер, «приличный незнакомец» подобрал, подал ей с вежливым приветствием. Неспешно пошли бок о бок, говоря о погоде и ценах, и только убедившись, что их не слышат, замолчали.

– Сбежал? – она тут же обругала себя за бессмысленность вопроса. Ну конечно сбежал, что бы он иначе тут делал!

– Вроде того, – легко отозвался Гирей. – Пришлось дать по морде паре ребят, которые решили, что награда за мою голову нынче стоит больше, чем уличное товарищество.

Под ногами хрустел светлый камень насыпной дорожки, в кронах деревьев чирикали птицы. Вдали на центральных аллеях так же бессмысленно щебетали люди.

– Куда ты теперь? – наконец спросила Ада.

– Попробую выбраться из города, – друг пожал плечами. – Как я своим и советовал. Прибьюсь к какой-нибудь деревне, поскучаю в полях, если повезет, или побродяжничаю. Не впервой.

И тут же, без перехода сказал:

– Ада, меня возьмут. Слишком крепко вцепились, птицы знают, в честь чего, убийство этого мажека на облаву не тянет, даже если бы он твоему дожу не другом, а любовником был. Вряд ли получится выкрутиться, но чем птицы не шутят, так что самостоятельно топиться в озере я пока не собираюсь. Но и тобой рисковать – тоже.

– Ты меня не сдашь, – уверенность в голосе не вышла, растаяла, как кусок горного льда в низине.

Гир усмехнулся.

– Я вот тоже могилой матери поклясться не могу. Ты ж знаешь, какие у нас байки про допросы ходят. Так что я другое подумал. Поэзия ведь может изменить память?

Ада молчала. Показался край парка, кованая ограда с калиткой. На улице за ней кипела обычная утренняя жизнь торгового района – спешащие люди, стопки бумаг, курьеры, товары на пробу, крикуны-зазывалы. Каждый в этой круговерти был на своем месте, каждый играл роль и относился к другим сообразно. Одежда, манеры, внешность – все превращало людей в театральные маски со строго определенными возможностями.

У Адельхайд был целый веер таких масок. Но иногда приходится выбирать одну, которая ценней других. Которую не можешь потерять.

– Да, – кивнула терпеливо ожидавшему ответа Гирею. – Поэзия может изменять память.

Он взял ее за руку, сжал пальцы.

– Ты знаешь, что делать. Удачи. Это все равно были отличные годы, я рад, что знал тебя, – усмехнулся, обрывая путанные слова, коснулся шляпы. – Дождей твоим полям, леди Зальцман.

Медленно пошел вперед по аллее, Адельхайд смотрела ему в спину. Вздохнула, скользнула пальцами в непрошитый шов корсета, обмакнула маленькое перо в серебряную фляжку с гербом – вполне обыденный аксессуар при такой жаре.

У нее был заготовлен подходящий сонет. На самый экстренный случай, и она никак не ждала, что будет писать его Гиру, но стихотворение было, и от этого становилось еще больней.

Адельхайд сглотнула, нахмурилась, беря себя в руки. Она стоит посреди парка с пером, надо делать дело и жить дальше, прямо сейчас!

Капли воды легли идеально, даже чуть засветились, прежде чем унестись к подходящему к ограде Гирею.

Он ушел. Не оглянулся даже, просто отворил калитку, свернул в сторону городских ворот, сунув большие пальцы за пояс и насвистывая.

Аде хотелось привалиться спиной к дереву, но она не могла этого позволить. Спрятала перо, похлопала веером по ладони.

Что делать теперь? Куда идти?

Она глубоко вдохнула, медленно выдохнула. Сейчас второй восход, вечером Тилль устраивает небольшой прием. Он уже не в опале, так что следует прийти, к тому же Фриц должен сегодня официально объявить о помолвке – завтра утром он уедет наконец в свой Гарн. До того можно воспользоваться советом Зары и посетить хороших портных. В конце концов, это подозрительно – у нее скоро свадьба, а она к ней совершенно не готовится.

А вот плакать нельзя. Глаза покраснеют, будет заметно.

Плакать нельзя. Да и о чем? Леди Зальцман ведь ничего не грозит.

***Южная Империя, подземелья

17 Петуха 606 года Соленого озера

Хотелось спать. Сикис не мог точно подсчитать время, прошедшее с тех пор, как спустился в подземелья, но подозревал, что провел на ногах уже две ночи. Вода кончилась, припасов изначально не было, но подземники на прощание поделились своими и указали путь к трущобам поближе к дворцу.

Сложней всего сейчас было бы говорить, продумывать детали безумного плана, но не пришлось. Спутники не начинали разговор, Текамсех негромко насвистывал – не как подземница, скорее на мотив смутно знакомой трактирной песенки, Отектей шел молча, мечтательно улыбаясь и безумно раздражая.

У них один шанс из сотни, если не меньше. С чего бы вообще их пустили напрямую к Императору, а не послали в канцелярию? Глупость. Воздушный замок, воздвигшийся из речного тумана, встанет солнце и он растает без следа.

Но все же они поверили: и Отектей, и Текамсех, и проклятая подземница с кровавыми волосами.

Сикис пытался представить, какой может стать Империя, и не мог. Каким будет город? Что станет делать гвардия? Что он сам будет делать, если все получится? Сладкая мысль о мести канцелярше растаяла первой со странным, непрошеным пониманием – она ведь тоже кому-то подчиняется. Она работает, как и сам Сикис.

Он никогда прежде не думал об этом. Не пытался увидеть систему целиком, это огромное строение, в основании которого был всего один человек. Император. Да и не видимость ли это? Не окажется ли, что смерть Императора, ради которой они идут на самоубийственный план, вообще ничего не изменит?

Каменный пол ложился под ноги, мерцал светильник за плечом, тянул длинные тени, выхватывая рисунки на стенах. Сикис шагал ровно, отслеживая повороты.

– Здесь, – остановился Текамсех у поднимающегося вверх колодца, отмеченного черным треугольником. Вместе взялись за железку, с помощью которой открывался люк, навалились.

Лестница была вырублена в стене и Сикис уже представлял, как придется подсаживать раненых, но Текамсех предпочел воспользоваться магией – изобразил маленький смерч, взлетел на нем. Очень эффектно. Нужно запомнить, что он и так умеет вдобавок к тому, что вроде бы прекрасный фехтовальщик.

– Тебе нарисовать? – тем временем спросил Текамсех, сев на край. Отектей покачал головой:

– Я не удержусь.

Однако сумел забраться сам, держась за железный рычаг. Сикис выбрался последним, толчком вернул на место люк.

Подземничий ход прятался в маленьком полуразрушенном доме. Сикис глянул в проем, убеждаясь, что на улице пусто. Дворцовая дорога начиналась всего в нескольких кварталах.

– Идемте!

Он знал эти трущобы, кажется, даже сам этот дом. Знакомая яма на дороге, когда случался дождь, дети пили из нее.

В полутьме утренних сумерек легко не разглядеть дороги, споткнуться. Сикис придержал Текамсеха под локоть, помогая выровняться.

Сталь обнаженной сабли удивительно легко вошла в бок предателя. Сикис отскочил – даже умирающий командир гвардии еще мог отомстить своему убийце. Но Текамсех только кашлянул, упал на одно колено, прижимая ладонь к ране. Усмехнулся, подняв голову.

– Да славится Император?

Скорее можно было прочитать по окровавленным губам, чем услышать.

– Да славится Император, – яростно выплюнул Сикис. К птицам воздушные замки! Командирский пояс – вещь куда более надежная.

***магреспублика Илата, город Илата

16 Петуха 606 года Соленого озера

Обри никогда раньше не заколдовывали, но она почему-то думала, что тогда ты совсем лежишь, словно чушка бессмысленная и все. Лучше бы правда так было! А она чувствовала, думала. Только даже плакать не получалось.

Ястреб умер. Она знала его всего пару дней, но он прикрывал ее в драке, он спас Сида, он был рядом. А теперь его больше не было. Вообще. И птицы не было – Обри видела, как ее затоптали в драке. Зачем она только ввязалась в это! Могла бы убраться оттуда, она ведь уже была ранена.

Какая пакость эта поэзия, когда очень нужно разрыдаться, а не получается!

Сид сидел рядом, такой равнодушный, словно каменный. А мага, который сделал так, чтобы Обри не приходилось больше драться с лучшим другом, здесь не было. Он остался там, на берегу канала, в руках банды. В руках Витама, который умеет делать из людей куклы. Получается, маг им теперь все расскажет? Вот же сушь.

Напротив Обри безвольно растекся по сидению господин О’Киф. Ей очень не хотелось смотреть на него, а еще очень не хотелось думать, что он забыл на Старой рыночной. Они оба – птицы, она ведь даже имени второго мага не знает! А называть его Ольгой или Джейн было противно. Это же ложь, как у господинчика Эдвард и Даниэле.

Получается, как этого на самом деле зовут, Обри тоже не знает, только дурацкую окающую фамилию. Ну и сушь с ним.

Кольнуло – тот маг, который был Джейн, назвал Сида как-то длинно. Обри тогда видела лицо друга и могла поклясться – он понял, что это к нему, узнал то ли голос, то ли имя. Сильваном его назвали, что ли? Нет, но вроде похоже.

Но он же Сид. Обри его семь лет знает!..

И Джейн тоже семь. А ее, оказалось, вообще нет.

Обри бы головой потрясла, если бы могла, чтобы все эти глупые мысли вылетели из нее! Или, еще лучше, просто спросила бы Сида. Вместо этого приходилось кулем болтаться на сидении, надеясь, что там, куда их везут, придумают, как убрать эту дурацкую магию. Обри она уже просто до дрожи бесила – мало того, что ни шевельнуться, ни поговорить, ни даже заплакать не получается, так еще неудачно подвернувшаяся нога затекла и болела все сильней.

Наконец карета остановилась и все стояла и стояла. Обри тупо рассматривала красную обивку – уже даже злиться не было сил, а считать она все равно не умела так хорошо, чтобы этим развлекаться.

– В смысле они сами идти не могут, – дверца распахнулась, ударило по глазам светом. Темная фигура с фонарем на фоне первого рассвета присвистнула, фыркнула: – О, привет, Кит. А это еще кто?.. Впрочем, одна сушь к начальству тащить. Лора, поможешь?

– Мы все поможем. Начнем с девочки?

Их было трое, девушек примерно возраста Нэнси. Первую, темноволосую, в мужском костюме, звали Меган, Лора была русой, в россыпи веснушек и с подведенными глазами, а третья, Эбигейл, оказалась рыжей, в каком-то сложном платье, так что сразу понятно – леди. Хотя по остальным тоже было понятно, говорили они совсем не как служанки. Кажется, Обри их даже видела, когда тут работала.

Тошно было возвращаться в этот дом, да еще вот так, беспомощной тушкой.

– О, этого нести не придется, – обрадовалась Лора, когда Сид сам выпрыгнул из кареты следом за Обри. – Кис-кис, иди сюда, котик!

– На них разная магия. На этом еще и в два слоя, кажется, – Меган повертела пером, решительно сунула его за пояс. – Нахрен, я в это не полезу!

– Мег, – мягко сказала Эбигейл, – здесь, конечно, хоть нахрен, хоть к суши, но вечером прием.

– Да ладно тебе! Не уроню я фамилию О’Фоули бранью во дворце, не переживай. Дай хоть сейчас расслабиться.

– К тому же как будто на советах все всегда остаются в рамках приличий, – захихикала Лора, бедром открывая дверь в малую гостиную. – Давайте, кладем девочку на диван. Вы вдвоем Кита дотащите? Я пока присмотрю, мало ли, какие в них крючки заложены.

Над головой был красивый, в розетках потолок. Обри помнила, как надоедает протирать его щеткой на длинной палке. Ее, правда, тогда наняли только на кухню, но она сама стала хвататься за все. Хотела научиться разному, чтобы потом стать настоящей служанкой и денег больше получать.

А если бы не полезла, может, и пронесло бы.

От этой дурацкой неправильной мысли показалось, у нее сейчас пар из ушей повалит. Как же все-таки мерзко лежать таким вот бревном!