Текст книги "Вода и Перо. Узел (СИ)"

Автор книги: Анна Пляка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)

– Идемте, – он взял Эрика за плечо. – Посмотрим, благосклонен ли мир к твоему творению, мальчик.

Ряд колонн скрывал каменную резьбу окна, командир остановился, запятнанный светом. Рагнар сжал второе плечо Эрика, предупреждая вопрос «чего мы ждем».

Внизу стало людно. Гвардия рассеялась по площади, стали по углам высокого помоста. Вывели на него человека – конечно, беловолосого. Альбиносы-подземники всегда оставались угрозой для Империи.

Рагнар шагнул ближе к Эрику, но когда огненная птица упала на плечи осужденного, мальчик не двинулся. Смотрел, не отрываясь, как сгорал человек, слушал, не затыкая уши, пронзительный крик, слитно птичий и человеческий.

– Хороший эскиз, – удовлетворенно сказал командир. Рагнар коротко поклонился, ученик медленно повторил движение. – Ты заслужил звание мага и награду.

Эрик не догадался подставить ладони, и командир протянул золотое перо Рагнару, а вместе с ним кошель, судя по весу больший, чем все, что заплатили ему за годы службы.

– Можете провести в городе этот день.

Вышли на улицу. Эрик все еще молчал, застыв лицом. Рагнар считал, что понимает – первая смерть на твоих глазах всегда потрясает. Пересыпал из своего кошеля почти все в новый, оставляя лишь на обед и ужин. Вложил тяжелый мешочек в руки ученика. Мальчик наконец поднял голову.

– Отдохни, – сказал ему Рагнар. – Купи что-нибудь на рынке или напейся. К закату вернись в бараки, и мы поедем в Цитадель.

Эрик нахмурился, как когда пытался осознать сложный урок. Кивнул.

Рагнар оставил его возле площади, с помоста в центре которой еще сметали пепел казненного.

Знал ли он, что совершает ошибку?

***республика Магерия, город Варна

13 Петуха 606 года Соленого озера

Она любила Варну. Прекрасно знала, что не за что – обычный портовый городок на стыке сразу пяти земель, реки своей нет, так что есть местную рыбу нужно с оглядкой, даже если ты не маг.

Адельхайд рыбу не ела никогда. И воду не пила на всякий случай. В конце концов, в деньгах она не была стеснена, могла себе позволить хоть рейнарское вино, хоть триверский сидр, а кто знает, когда вместо колодезной или привезенной издалека родниковой воды подсунут озерную? Хоть ее трижды опреснят, с даром, тщательно скрытым, много лет лелеемым, придется распрощаться.

А ведь здесь могут подсунуть легко. Здесь вам не приличный Триер-Норт, и тем более не сотенный Гарн, где все трактиры помечены пятилепестковыми цветами.

В Варне цветочная система не прижилась. Неудивительно – ведь даже заведения в центре города, дерущие втридорога, едва дотянули бы до третьего лепестка. А уж места, в которых обычно обедала Адельхайд с друзьями, и стебелька бы не удостоились.

Но она любила город не за стебельки. И даже не за то, что городская стража Варны увела ее первого жениха прямо со свадьбы, подгадав момент, когда мерзавец потянулся к руке невесты с обручальным браслетом.

– Гирей!

Узкая улочка, грязь под ногами, дома здесь строят из соломы и глины, почти как в нищей Империи. От стены отделилась темная фигура, блеснула в кулаке сталь.

Ох нельзя приличным женщинам забредать в такие трущобы. Тем более нельзя в них кричать.

Адельхайд шагнула навстречу громиле, вытащила за плечи на свет.

– Клаус, ничего себе, как ты вырос! Где Гир, дома? Проводи, мне нужно скорей с ним поговорить.

Разве что ты кричишь имя главы банды, что держит этот квартал уже десять лет. Тогда, конечно, другое дело.

Дом был не новый, но симпатичный, с деревянными углами и забавной, шитой из соломы дверью.

– Ада! – старый друг вскочил навстречу, закружил. Адельхайд засмеялась, уткнувшись лицом в жесткие черные волосы, обняла крепко. Гирей фыркнул в ухо: – Я тоже соскучился, подруга. Но ты ж вряд ли просто так в наш крысий угол заглянула? Просто так – это письмо было бы, не зря ж ты меня читать научила. Или посыльный, «госпожа желает встретиться», вот это все.

– Не просто, – отодвинулась, но рук не расцепила. С кем еще можно стоять так, прижавшись лбом ко лбу, и не думать, что ее поймут неверно? – Герхард опять задумал меня женить.

– О птицы! – Гирей вскинул руку к потолку, нарочито, но красиво, как в балагане. Высокий, с чертами потомка многих земель, он мог бы покорить немало сердец – если бы пошел на сцену, а не в бандиты. – Я надеялся, после смерти твоего отца эта свистопляска с женихами закончится, но брат доблестно подхватил павшее знамя. Когда он уже успокоится, не сказал?

– Все хуже, Гир. Намного хуже. Если я не выйду за Фрица, Герхард собирается сдать меня в монастырь.

Друг мигом перестал дурачиться.

– Вот сушь, – выругался с чувством. – Ладно, понял. Что делаем?

– Для начала я поговорю с женихом, – улыбнулась Ада. В городе она чувствовала себя намного уверенней, теперь казалось даже странным, почему она так испугалась монастыря. Ясно же, что если она не захочет, никуда ее брат не отправит. Все-таки шестое столетие от Соленого озера. Уже даже здесь, в Магерии, женщины становятся мэрами и дожами, а не считаются приложением к мужу. – «Пшеничный мост», на закате. А там посмотрим. Мы ведь с тобой знаем, в каждом шкафу найдутся если не скелеты, то хотя бы бастард-другой. А брат мой, к счастью, радеет за честь семьи даже больше папеньки. Убежит, едва увидит пятно на белье своего дражайшего Фрица.

========== Глава 3 ==========

Южная Империя, дорога вдоль приграничной реки

13-14 Петуха 606 года Соленого озера

Гвардеец, застрявший в рядовых, хромой художник «он не старик, ему всего пятьдесят», и бездарная девчонка, чьим главным достоинством можно было считать упрямство. И смелость, конечно. С Сикисом давно не спорили те, кто ниже его.

Идеальная команда. Отвратительная. Сикис не понимал, как согласился на это, на миг даже всерьез предположил, что его зачаровали, лишь бы скорей убрался, но тут же отмел это предположение. Распознать вмешательство он бы сумел, даже если бы не смог ему сопротивляться.

Пожалуй, дело было в словах девчонки о том, что они хотят работать и в опыте художника. За ними не придется присматривать и беречь свою спину, по крайней мере, не больше обычного. Это был серьезный аргумент.

Сикис покосился на напарников, с которыми делил легкую повозку. Девчонка вызвалась править и теперь, устроившись на передней обрешетке, ворковала с козами. Вряд ли те слышали тихий голос, но шли хорошо, ровно. Художник сел рядом с Сикисом, достал стопку бумаги и графитовую палочку, но не рисовал, смотрел на плоский горизонт, где быстро темнеющее небо сходилось с черным краем пустыни. Давно не выезжал из Цитадели? Впрочем, неудивительно, кому нужен хромой миражист.

Молчание утомляло. Причем, судя по всему, неуютно было только Сикису, и это быстро начало злить.

– Вы подписали контракт, но мы не представлялись, – сказал он, когда последние отсветы большого солнца растаяли в синеве. – Сикис Одиночка, рядовой особой гвардии Императора. Мне поручено найти гвардейца, которого со вчерашнего вечера никто не видел. Теперь – нам поручено.

– Отектей Миражист, художник, шедевр «Плащ теней», – представился по всей форме маг. – С вечера, значит, в трактире, в бараке, или в его доме?

– В его доме. Улица Церен, на краю купеческого района.

Увидел, как судорожно выпрямился маг, словно пытаясь удержаться от болезненного стона. Нахмурился, но спросить не успел – вступила девчонка.

– Эш. Просто Эш, из кочевников, умею охотиться с птицей и луком, немножко лекарка. А почему знают, что он не выходил из дома? За ним разве следили?

Сикис ущипнул нижнюю губу, прищурился.

– Мне об этом не говорили, но это возможно. Спросим, когда приедем.

– У того, кто дал задание? – голос Отектея был ровным, но все равно захотелось ударить. Понятно же, что к канцелярше с таким идти нельзя!

– В бараках и трактире. О прошедших заданиях говорить разрешается.

– Это могут посчитать проваленным.

Да, этот маг в самом деле работал на гвардию. Сикис кивнул на неловко вытянутую поперек повозки ногу:

– Последствия такого провала?

– Причина, – сдержанно отозвался маг. Даже не дернулся, странная у него выдержка.

Спросить, что у него связано с императрицей Церен? И, возможно, лишиться весьма небесполезного союзника – даже по паре фраз понятно, что толк от него будет далеко не только в смысле миражей, которые Сикис пока не представлял, куда приткнуть.

Он предпочел вернуться к прошлому вопросу.

– Если наблюдатель провалился, то можно будет проследить, кто исчез. Если его еще не выпустили после допросов, попросим присутствия у канцелярии. У нас связанное задание, имеем право. Если выпустили – о провалах тоже рассказывают.

Рискованный план. Очень рискованный, из тех, что могут стоить слишком дорого.

– Можно начать с дома пропавшего, – предложил маг, с явным усилием сгибая ногу. – В него заходили?

Сикис понятия не имел. Мало информации, много ограничений. Но он хотел пробиться сквозь нависший над ним невидимый потолок. А значит, он будет рисковать.

***там же

Работа. Отектей не мог сказать, что скучал по ней, да и опыта поиска, расследования, а не простой погони, у него было мало. Но он смотрел вдаль, туда, где ночь поглотила ровную линию пустыни, и губы вздрагивали в непривычной гримасе.

Он так редко улыбался в эти годы? Выходило, что так.

Было странно. Он сам выбрал Империю, когда его изгнали из племени за прорезавшийся дар, не передумал, когда пришел в приграничный город и узнал о войне юного тогда Императора с затеявшими переворот магами, и не передумал второй раз, когда восставших казнили, а прочим велели явиться в Цитадель и не покидать ее впредь.

Он был уверен, что крыша над головой, еда и знания стоят свободы. Разве что-то изменилось?

Пустые размышления.

Он помассировал колено, в которое всегда отдавалась боль, переменил позу. Подвел итог:

– Сейчас к дому пропавшего, утром в гвардейский трактир и бараки.

– Сейчас в бараки, переночуем там, – изменил план гвардеец. – Работать надо со свежей головой. К тому же одного договора мало, нужно взять у коменданта куртки и копии задания. Особенно тебе. Иначе, если разделимся…

– Меня ждут оковы и невольничьи бараки до выяснения обстоятельств, – кивнул Отектей. Что ждет гвардейца, без прямого приказа вытащившего мага из Цитадели и не обеспечившего постоянное наблюдение, уточнять не следовало.

На козлах вздохнула Эш, поежилась.

– Холодно!

Ветер дул с реки, принося запах тины и освежающую после дневной жары прохладу. Кому могло прийти в голову жаловаться на это? Разве что девчонке, до сих пор разгуливающей босиком и вместо имперских халатов одевающейся в жилетку, вязаную из дикого льна и увешанную костяными бусинами. Хорошо хоть шаровары носила нормальные.

– Оденься, – со смешком посоветовал Сикис, очевидно думавший примерно то же самое. – Станет теплей.

– Ну ты же обещал куртку, – Эш оглянулась, блеснули в улыбке зубы. – С перышками! Я лучше ее дождусь.

Отектей бросил взгляд на гвардейца, но того, похоже, не оскорбил внезапный переход на «ты». Сидел, пощипывал губу, глядя над спинами коз на возвышающиеся стены столицы.

– Давай направо, – велел перед перекрестком с объездной дорогой. – Быстрей воссоединишься со своими перышками.

Город. Ночью он спал, жили лишь трущобы, в которых не стоило появляться даже гвардейцу и магу. Или – тем более им. Здесь соблюдали закон перед лицом десятка патрульных, но два человека легко стали бы добычей стервятников. Сикис разумно предпочел ворота, открывающиеся на склады. Дорога, ведущая в одному из гвардейских бараков, оттуда была прямая.

Повозку оставили козлятнику, Отектей следом за гвардейцем и девчонкой вошел в высокий проем. Сколько лет прошло, двадцать пять? Кто жив из тех, с кем ему довелось работать? Тогда он был молодым миражистом, во время обеда показывавшим гвардейским магам тысячу вариаций своего шедевра. Теперь он хромой и старый, плащ теней давно известен всем и сила уникального творения выветрилась от многих повторений.

Птичьим чудом живой, дважды птичьим чудом здесь.

Засыпать на жесткой койке барака, когда над ним возилась девчонка, а неподалеку тихо обсуждали чужое дело, оказалось до обидного сложно.

***магреспублика Илата, город Илата

14 Петуха 606 года Соленого озера

Для начала Эдвард отправился в трактир – у стены, но недалеко от реки, а значит, и от главной дороги. Будет слишком глупо, если его ограбят в местных трущобах.

Сколько он, выходит, был в плавании, полгода? Да, полгода хватит. Налить всем, мол, гулять изволю с заработка, подсесть за самый шумный столик… Хороший план, если он собирается напиться, плохой для дела. Он должен нуждаться в деньгах, а не сорить ими. Корабль затонул? Да щас, кто ж ему поверит! Такие новости мигом разносят и обсасывают до последней косточки. Ладно, придумает на ходу.

Письма должны были разослать еще днем. Нужно добыть одно, волшебный пропуск в отдельный кабинет «Золотого гуся», и все будет тип-топ! Но у кого сейчас сушью проклятое письмо? Кому его принесли? Если с авансом, то вызнать можно запросто – легко пришедшие деньги просто обязаны тут же пропить всем миром, чтобы дело хорошо пошло. Слушай внимательней, мигом разберешься, где гуляют без явного повода.

Хотя зная заказчика… Нет, он не станет деньгами разбрасываться. Написал, небось, такую цифру, что у любого глаза на лоб полезут, да и все.

Эдвард знал местных – почешут в затылке от несусветной суммы и не пойдут никуда. Подозрительно мол. И встреча в расфуфыренном Гусе, это ж через весь город переться, да косо ни на кого не посмотри, по пути территории скольки, трех банд минимум? Куда ни кинь, или Крысы с Мясниками по пути окажутся, или Колесники с Домовыми, да еще мелкая шушера. Для пришлых наемников расклад примерно тот же.

Перекупить такой мутный заказ раз плюнуть. Надо только знать, у кого перекупать.

Одернул подол коротковатой куртки, приласкал то, что выглядело костяной рукоятью ножа, спрятавшегося в широком чехле.

Ну, помогай нам птицы. Хорошо, недавно с Эми О’Келли пил, самые свежие озерные байки да собственный язык доведут до любого письма.

– Хэй, народ! Что нынче наливают в славной Илате?

Двустворчатые двери хлопнули за спиной, Эдвард огляделся. Вот троица ночных бабочек, работы не ищут, отдыхают в свое удовольствие, одна даже с лютней. Вот компания грузчиков, ночью не стесняющихся использовать силу по менее мирному назначению. А вот то, что нужно – разномастная компания за столом щетинилась оружием.

– Сидр, хей, – весело отозвалась заричанка с длинной косой и не менее длинным мечом. – На вашем краю озера лучшего не найти!

Эдвард счел ответ поводом подсесть, заметил, что погодка самое то для яблок, следующий урожай небось будет не хуже прошлого. Фыркнула рейнарка с хитрой железкой на запястье, в которой она ковырялась, словно в крысиных внутренностях.

– Сразу видно, ты эти яблоки только в сидре видишь. На юге, говорят, сушь опять. Птицам под хвост пойдут нынешние яблоки.

– Ай, Винка, ты хуже вороны, – отмахнулся красавчик-цергиец. – У кого сушь, у пустынников? В Империи месяц назад еще были полные колодцы, а сюда все равно только через год-два докатится.

Эдвард пригляделся к черному костюму и едва не присвистнул. Это вам не самоучка с железкой, а настоящий наемник из гильдии. Такой пригвоздит твою ладонь к столу раньше, чем к перу потянешься.

Сидр был далеко не лучшим в городе, но для трущоб в самом деле неплохим. За болтовней опустела первая кружка, за байкой о встрече с береговыми и «честным» дележом груза заричанского стекла – вторая.

– Так что сижу я на мели, как рак дурацкий, – подытожил Эдвард. Заричанка понимающе хлопнула по плечу, пигалица-рейнарка нацелила свою железку.

– Перебирайся к нам. Будущее за механизмами, выучишься шестеренки одна к другой прилаживать – не пропадешь.

Эдвард выставил вперед огромные ладони, повертел, точно впервые видел.

– Думаешь, подойду?

Фыркнул цергиец, откинулся на стену.

– Хочешь, дело продам? Хорошо платят, но не по моему профилю, а ты парень… интересный.

– Упаси птицы, чтоб я тебе интересным показался! – с чувством отозвался Эдвард.

Засмеялись все, включая убийцу. Тот вынул из-за пазухи плотный бежевый конверт, взмахнул им.

– Камней у тебя нет? Тогда полсотни даров.

– Шутишь? Откуда у меня полсотни, едва десяток с четвертью наскребу!

– Меньше тридцати не интересно.

– Да даже если я пояс развяжу, и двадцатки не наберется!

– Развязывай.

Пришлось в самом деле вставать, снимать сначала тонкий ременной пояс с тощим кошелем, а потом на имперский манер намотанный поперек пуза кушак. Получилось, когда все вытряхнули, двадцать два дара с тремя четвертями.

Цергиец отложил четвертушку, хозяйственно сгреб остальное, пересчитал еще раз. Толкнул по столу письмо.

– Хэй, илатец, куплю за тридцатку, – внезапно вклинилась заричанка. Эдвард помотал головой, засовывая письмо поглубже за пазуху.

– Не в деньгах счастье, а в удаче. Чую, тут она, аж сердце греет.

– Подмышку она тебе греет!

Светлокосая заричанка до странного напоминала Меган. Было бы больше денег, Эдвард наверняка уболтал бы ее разделить если не ночь, так утро, но на четвертушку не разгуляешься. Разве что еще по кружке заказать, за удачу и во имя примирения, благо сидр тут стоил меньше десятой части дара. Еще и сдача осталась: трактирщик не пожадничал, отдал все, правда, не обрезками илатских даров, а заричанскими цветными бусинами. Небось наемница расплачивалась.

Кутить до утра не хотелось, но было надо. К тому же письмо обещало аванс, хоть и только по приходу в «Гуся», а значит, следовало прогудеть имеющиеся остатки денег.

Когда Эдвард на втором восходе явился в каналы, его здорово качало, от распахнутой рубахи разило уже даже не сидром, а дешевой бражкой из очистков. Куртка с надорванным рукавом болталась на плечах, полупустая бутылка отлично довершала образ.

– Вам назначено?

Серьезная девушка в ливрее загородила резную дверь, не смущаясь бандитского вида посетителя.

– Угу, – он полез под рубашку справа, затем слева. Хлопнул себя по лбу, запустил руку за пояс штанов сзади. Извлеченное на свет письмо оказалось изрядно пожеванным. – К этому, к Ямбу, вот!

Девушка внимательно изучила сломанную и покрошившуюся печать, но не отодвинулась.

– Со своим нельзя.

Эдвард поглядел на бутылку, словно на предавшую возлюбленную, запрокинул голову, допивая последние глотки. Половина пролилась на подбородок, потекла темными полосами по без того пострадавшей рубашке.

– Все!

Конечно, просто так его в зал «Золотого гуся» не пустили – девушка вызвала подавальщика, тот проводил прямо к кабинету.

Похоже, он припозднился: в полутемной комнатке уже сидел не только господин, подписавшийся Ямбом, но и еще пара наемниц.

Надо сказать, весьма странных.

***там же

Если бы не Джейн, Обри давно бы встала и ушла. К птичьей бабушке дурацкий заказ со всей его секретностью, к ней же сушью взятого богача! Сидит тут, такой большой, плечистый и рыжий, в черном шелке с белыми кружевами – не то в трауре, не то шикует, не то все сразу. Еще и пряниками хрустит, фу ты ну ты! В трущобах такие пряники даже в дни соловья не купишь, разве что десятком семей скинуться, чтобы каждому ребенку с ноготок досталось.

Хорошо, Джейн сидела рядом, держала за руку. Старшая портниха, хоть и появлялась в мастерской раз в пять дней, а то и реже, слыла не просто умницей, а чуть ли не ведьмой, и на памяти Обри не ошибалась ни разу. Если Джейн, едва взглянув на письмо, сказала, что надо идти, значит, правда надо.

К тому же богач, с какой-то стати подписавшийся Ямбом, словно она дура набитая и не знает, что такого ни имени, ни фамилии нет, намекнул на Сида. Обри специально пришла раньше назначенного, но вытрясти из расфуфыренного господина, откуда и что он знает, не вышло.

Если бы не Джейн, Обри бы ему глаза выцарапала, наверное, за эти недомолвки. А так ничего, проглотила спокойное «Если вы займетесь этим делом, то, полагаю, все узнаете сами».

Кажется, Ямб тоже уже был не рад, что написал ей, хотя терпел вопросы, как умный кот детские тисканья. Но от следующего наемника даже у него лицо переменилось. И то – пьянь подзаборная, драная куртка, рубашка в пятнах, воняет канавой.

– Здрасьте всем! Ты Ямб, что ли? Звиняй, я контрактик твой перекупил, последние гроши отдал, ух. Че делать-то? А то секретный ты, жуть!

Обри прищурилась, подалась вперед. Врет! Одежда воняет, тут без обмана, а взгляд ничуть не пьяный! И говорит, ишь какую речь выдал, никакие запинки с охами не спасут.

Но хорошо врет. Обри знала – то, что видит и слышит она, другие не замечают. Вот даже Джейн смотрит презрительно, отодвинувшись от плюхнувшегося рядом наемника, и не видит, что он играет.

Дверь каморки открылась еще раз, на последнее место сел…

– Монах? – это они с наемником сказали хором.

Мужчина в хламиде и с рваными шрамами на щеке кивнул. На голове у него сидел ястреб под колпачком, цеплялся когтями за толстую не то шапку, не то кольцо, как у расфуфыренных дам, не то тюрбан, как у имперских торговцев. Интересно, следы на морде тоже от его когтей?

Наемник сунул лапу в стоящую на столе миску с непонятными мелкими шариками, закинул в рот сразу горсть.

– Будем считать, все в сборе, – решил Ямб. Голос у него был под стать внешности: низкий, звучный. – Ваша задача узнать, кто ограбил дом О’Флаэрти две недели назад, О’Хили пять дней назад и О’Герман позавчера, и связано ли это с переделом территорий у банд вдоль западной стены.

– Хэй, папаша, не так быстро! – поднял руки глиняный пьяница. – Придержи козочек, что ли. Мы еще даже как кого зовут не знаем. Я вот – Эдвард, наемник, бабник, пьянь. Может, девчонки не захотят с таким, как я работать.

– Обри, – она сморщила нос. – Портниха из трущоб. Мне плевать, с кем работать.

– Джейн, – негромко продолжила подруга. – Тоже портниха. Если вы думаете так же хорошо, как пьете, меня все устраивает.

Монах вынул из мешочка на поясе замызганный лист и писчую палочку, черкнул что-то. Обри сердито нахмурилась.

– А для тех, кто не умеет читать?

– Бродячий монах Ястреб, – сказал за него Ямб. – Немой. А вы, госпожа Обри…

– Не госпожа!

– …не госпожа Обри, – да он каменный, что ли?! – умеете читать, насколько мне известно.

Она зыркнула исподлобья, спросила прямо:

– Откуда?

– Было кому научить, – так же спокойно ответил Ямб. – А вы не из тех, кто упускает возможности. Остальное узнаете сами, если возьметесь за дело.

– Как вы сказали, – иногда стоит стиснуть зубы и тоже изобразить статую. – Как вы и сказали, я не упускаю возможностей.

– Хэй-хэй, помедленней! – Замахал руками Эдвард, едва не снеся стоящую на столе вазочку. – Аванс дайте для начала. А то задачу изложили и все, гуляйте? Так не пойдет!

Его многословие очень хотелось заткнуть, но тут наемник был прав. Деньги – это важно. Очень важно, тем более для трущоб.

Аванса им выдали три, конечно. Обри пересыпала половину из своего в кошель Джейн – все равно ведь на одно дело пойдут, да и без нее Обри денег точно не дождалась бы. Так что все честно.

– А на карманные расходы?

Ямб внимательно посмотрел на наглеющего наемника.

– Входит в гонорар. Двести даров, согласитесь, достаточная сумма.

Птицы, она была не просто достаточной, она была несусветной! Пока дали шестьдесят, но Обри и таких денег раньше в руках не держала.

По крайней мере, честно заработанных и только своих не держала. И уже не подержит. Без Сида…

Дернула головой и встала первой.

– Все ясно, деньги получили. Пошли работать.

Дом О’Флаэрти, две недели назад…

Вот же сушь!

========== Глава 4 ==========

Южная Империя, город Пэвэти

14 Петуха 606 года Соленого озера

Сквозь маленькие окна каменного барака тек свет. Эш лежала на верхнем ярусе железной кровати и смаргивала слезы. Оказывается, иногда так сложно не плакать. Она уже это знала, поняла за прошлую неделю, но все равно часто накатывало, словно в первый раз.

Ей нравилась Пэвэти, город с женским именем. Она была большой, недоверчивой и пестрой, словно дикая птица, которую трудно приручить, но которая умеет распознавать ласку, и отвечает взаимностью тому, кто протягивает руки с миром. Но эта птица склевала сердце Эш, и теперь любовь причиняла боль.

“Империю сложно любить”, говорил он. Она тогда не понимала. Она, наверное, не понимала и сейчас – любовь ведь не баранья туша, которую трудно взвалить на плечи. Просто оказалось, что иногда любить – все равно что зашивать собственную рану.

Звонко протрубил рог, разом сели на койках гвардейцы. Эш свесилась со своей – Отектей тоже встал под этот звук, хотя, кажется, даже не открыл глаза.

– Доброе утро!

Маг кивнул, потер лицо, словно все еще пытаясь проснуться. Или не мог поверить, что барак ему не снится? В Цитадели Эш показалось, что ему очень нужна эта работа, и вчера он смотрел на мир вокруг, на город, на этот дом так, словно вспоминал очень важный, но почти забытый сон. Хорошо, что у них получилось уговорить Сикиса.

Тот спал напротив, и уже завязывал кушак.

– Одевайтесь, – поторопил. Он все время казался сердитым, словно ему в сапог попала колючка, но вытряхнуть ее не получалось. – Сейчас все, кто без срочных заданий, отправятся завтракать, надо отследить нашего наблюдателя.

– А как мы его узнаем? – переспросила Эш, спрыгивая на пол.

Сикис фыркнул, лицо у Отектея стало такое, словно Эш была его ученицей, которая не смогла ответить совсем простой урок – даже не разочарованным, а недоверчивым.

– Ему будет больно двигаться, – серьезно сказал он. – Могут быть видны свежие перевязки.

Ну да, они же вчера говорили, что того, кто следил за Текамсехом, должны были допрашивать. Эш знала, что случается с людьми после допросов гвардии. Но ведь он же был для них своим, этот наблюдатель! Неужели одного из своих они тоже ранили бы?

Один взгляд вокруг отвечал – да. Здесь боялись просто поверить, а единственная проверка, которую знали, была проверкой болью.

Эш отвернулась, поправляя перышки слишком большой куртки и вытирая глаза. Лучше бы гвардии не было! Всех этих правил, и недоверия, и страданий. Если бы ее не было, Эш бы до сих пор не знала, что любить бывает так мучительно.

Если бы гвардии не было, Эш бы не думала, что эта боль внутри нее может называться ненавистью.

Она старалась не думать и сейчас. Лучше просто поправить одежду, завязать пояс поверх, пробежать к дверям.

– Я готова! А куда идти?

Гвардейский трактир был совсем такой же, как любой другой, только люди в нем сидели все в перьях. Как будто шатер охотничьих птиц, и трактирщик сейчас даст им всем свежих мышек.

Дали и правда почти что мышек – крыс, фаршированных крупой. Эш ела, старательно глядя по сторонам. Гвардейцы собирались группами, обычно вокруг кого-то с синим поясом. Некоторые смеялись, обменивались историями, другие сидели серьезные, почти соприкасаясь головами – наверное, обсуждали дела. Несколько одиночек быстро проглотили завтрак и ушли, другие не спешили. Эш встретилась взглядом с кудрявой женщиной с глубокими морщинами по сторонам рта, улыбнулась ей. Гвардеец отвечать на улыбку не стала, изучила всю их маленькую команду внимательно.

Эш толкнула локтем Сикиса.

– Посмотри, та женщина с полной тарелкой. Кто она?

– Внутренняя проверка, – буркнул он тихо. – Не обращай внимания.

Отектей указал крысиной костью:

– Тот человек сидит слишком прямо и оглядывался сейчас только за счет шеи. Еще у двоих повреждены плечи, но давно. Та женщина хромает, травма недавняя, но вряд ли в результате допроса.

Сикис кивнул, ушел к стойке и, подхватив кувшин молока, подсел к гвардейцу с больной спиной.

– Его выпороли? – Наверное, ей не хотелось знать, но почему-то было нужно. Словно такие вещи позволяли лучше видеть. Нельзя ведь любить зажмурившись.

– Возможно, но не обязательно, – равнодушно ответил Отектей. – Есть не один способ привести к подобному состоянию.

Но открыв глаза иногда любить невозможно вовсе. Эш проглотила остаток каши, осторожно взяла кружку с молоком и тоже подсела к Сикису и незнакомому гвардейцу.

Оказывается, про проваленные задания и правда рассказывали. Эш слушала не очень внимательно, больше смотрела. Пыталась понять, как этот человек, которому, теперь она видела, было больно даже дышать, мог улыбаться. Он ведь не изображал улыбку, он весь был одна сплошная искренность, как звучащая струна чаранга, веселый, насмешничающий над своим провалом.

“Он счастлив, что жив. Чего еще ему желать?”

Уже неделю, когда Эш не могла что-то понять, когда не получалось во что-то поверить, ей казалось, что она слышит знакомый голос. Здесь, сейчас, когда она вместе с гвардейцами искала Текамсеха, это было еще больней.

– В общем, меня и за то, что не уследил, и за то, что оставил пост по головке не погладили, – подытожил гвардеец, опрокидывая кружку. – А вы его теперь ищете? Помогай вам птицы, что ли.

– Спасибо, – хмыкнул Сикис. – Ты давно с ним работал? С чего вообще слежка, да еще со стороны, у него же группа была?

– Ну знаешь, мне не докладывались, с чего. Я облажался как раз потому, что недавно. Да и жив, небось, потому же – всем понятно, что в начале слежки сложней, еще всех привычек не узнал. Сегодня пятый день был бы. Я там порог синенькой посыпал, не перепрыгнуть, так что смотрите – если следов нет, из дома он не выходил.

– А какая у него последняя работа была?

– Обычная вроде – имперец, которого подземники завербовали. Но тут я подробностей не узнавал, сам понимаешь.

– Понимаю, – кивнул Сикис. Встал из-за стола, кивнул. – Да славится Император!

– Да славится Император!

Теперь, наверное, они пойдут к дому Текамсеха, или выяснять про его последнее задание. Эш обернулась на ходу, чуть не столкнувшись с кем-то смутно знакомым. Жалко, что она даже имени раненого наблюдателя не спросила. Но это было не самым важным, главное запомнить лицо, очень-очень хорошо запомнить. Дернула Сикиса за рукав:

– Здесь отхожее место есть?

Он махнул рукой:

– С обратной стороны барака.

Нужно было сделать все быстро. Спряталась за одну из каменных загородок, похожих на стойла для коз, вжалась в угол, поднесла ладони чашечкой к губам. Представила наблюдателя и слова пришли сами, осталось только придержать их, сделать немножко слабей, медленней – чтобы не удивились, не поняли, не стали искать.

Он бы сказал – Эш, зачем? Не надо рисковать ради одного человека!

Но ей было надо. Очень надо.

***республика Магерия, город Варна

13 Петуха 606 года Соленого озера

“Пшеничный мост” был из тех заведений, которые должны нравиться дожам, и поэтому совершенно не нравились Адельхайд. Беленые стены с росписью и резная деревянная посуда так старались удивить, а вместо этого Ада прикидывала, сколько денег на них ушло, и на что можно было бы их потратить. Конечно, представительская функция очень важна, но вкладываться всерьез в мишуру – увольте. В трактире в первую очередь должны хорошо кормить. Золоченая табличка этого, увы, не гарантирует.