Текст книги "Невинная вдова"
Автор книги: Анна О’Брайен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 28 страниц)
Глава десятая
Граф стоял перед Маргаритой в зале для аудиенций. Скромно застыв в стороне среди ее фрейлин, я отчетливо ощущала исходящее от отца раздражение. Он устал беспрестанно подбадривать и уговаривать королеву. Это заставило меня задаться вопросом, что он скажет ей на этот раз. Если он рассердит королеву, она, несомненно, попытается сорвать досаду на мне.
– Мадам, я больше не могу ждать. Время для вторжения наступило. На севере Англии, в Йоркшире, вспыхнуло восстание, и Эдуард Йорк отправился его подавлять. Лучшего времени, чтобы напасть с юга, у нас не будет. Если мы хотим свергнуть его с престола и при этом пролить как можно меньше крови, мы должны действовать. С Божьей помощью еще до конца следующего месяца я мог бы занять Лондон.
Граф оказался прав: свадьбы пока что не предвиделось. Папа Римский демонстрировал удивительную устойчивость к золоту Людовика и Невиллей. Лето близилось к концу, июль сменился августом, и граф на побережье собирал войска и подготавливал транспорт. Все эти проволочки приводили его в отчаяние. С приближением осени он вернулся в Анжер, чтобы изложить Маргарите свой план.
Ему не удалось ее убедить. Она скептически смотрела на графа, барабаня пальцами по подлокотнику кресла.
– Слишком рано, месье де Уорик. Мы недостаточно подготовлены для сражения с Йорками. Мы ведь знаем, что этот самозванец Плантагенет весьма искушен в военном деле.
Решительным жестом граф отмел все ее возражения.
– Я готов, мадам. Лондон – это ключ к господству над Англией. Как только я вступлю в Лондон, я немедленно освобожу из Тауэра его величество короля Генриха. Едва мы вернем ему корону и королевство, как все приверженцы Ланкастеров встанут под его знамена. Сопротивление йоркистов будет сломлено. После этого препятствий для вашего воссоединения с супругом уже не будет.
– Да! – Стоящий рядом с матерью Эдуард вспыхнул от восторга. – Вы действительно должны отправиться в Англию, милорд.
Граф поклонился ему и перевел взгляд на Маргариту.
– Свою дочь и все вопросы, связанные с ее свадьбой, я оставляю на вашем попечении, мадам.
Он бросил беглый взгляд в мою сторону.
– Разумеется, месье де Уорик, – безмятежно кивнула Маргарита. – Я предвкушаю это счастливое событие с таким же нетерпением, как и вы. И я согласна с вами. Ничто не должно встать между вами и ожидающим вас успехом.
Она криво усмехнулась и позволила графу поцеловать ее пальцы.
Мне было позволено временно оставить свои обязанности при королеве, чтобы вместе с мамой и сестрой проводить отца. Войдя в комнату родителей, я почувствовала, что меня охватили сильные чувства, хотя все, что должно было прозвучать, уже было произнесено наедине. Сколько раз за свою жизнь граф прощался с мамой, уезжая на войну? Но легче ей от этого не становилось. Всякий раз она ожидала его возвращения, тревожась о его судьбе и готовясь к самому худшему. Она давно научилась контролировать свои страхи и теперь отчаянно пыталась улыбнуться.
– Ты сообщишь нам, как у тебя дела?
Графиня продолжала сжимать маленькими ручками пальцы мужа.
– При первой же возможности. Ты должна крепиться и верить. Нам уже не раз приходилось преодолевать множество препятствий. Неужели ты забыла об этом?
Граф обнял жену и крепко прижал ее к себе. Она вздохнула и спрятала лицо у него на груди.
Меня вдруг захлестнуло ужасающее чувство утраты, и я с трудом удержалась от слез.
– Я помню, – прошептала графиня. – Но все равно буду волноваться.
Единственным сюрпризом было возвращение в Анжер Кларенса. Он пребывал в отличном расположении духа, что, видимо, объяснялось приближением активных действий. Он был весел, полон энергии и приветлив с Изабеллой. Меня просто потрясла происшедшая с ним перемена. К нему вернулись и былая самоуверенность, и высокомерие.
– Еще до наступления зимы мы все возьмем под контроль. С нами Людовик, а значит, мой братец обречен. Поверь мне, Изабелла, скоро мы вместе будем в Вестминстере.
Я не понимала его энтузиазма. Что ожидает он от победы Ланкастеров? Почему согласился сражаться под их знаменами? В планах графа он вообще не фигурировал. Правда, если вторжение Ланкастеров провалится, если я не смогу родить принцу наследника, то в отдаленном будущем корона могла достаться детям Кларенса и Изабеллы. Мне эта надежда казалась слишком эфемерной, чтобы объяснять подобную лояльность Кларенса. Тем не менее, похоже, ее оказалось достаточно, чтобы его разочарование сменилось ликующим предвкушением. Я исподлобья наблюдала за тем, как он успокаивает Изабеллу. Нет, эти перемены объясняются чем-то куда более серьезным, чем перспектива вторжения в Англию и сражения на стороне Ланкастеров, – решила я и попыталась подавить острый приступ раздражения. Но, по крайней мере, он растормошил Изабеллу, пробудившуюся наконец от затянувшегося летаргического сна.
– Храни вас Господь. – Граф прижался губами к волосам мамы. – Я вызову вас к себе, как только пойму, что вам ничто не угрожает.
– Я приеду.
На моей памяти это было первое подобное прощание. Когда отец сражался на стороне Эдуарда в Тоутоне, мне было всего пять или шесть лет и я мало что понимала. В нынешнем тревожном расставании не было ничего необычного. Точно так же граф прощался с нами, отправляясь в Лондон из Миддлхэма. Но мой мозг неотступно сверлила страшная мысль: это война. Возможно, я больше никогда не увижу отца. Мой дед погиб на поле брани… Я задвинула эту мысль в глубину сознания, яростно коря себя за подобную слабость. Этого не будет! Мы одержим победу! Это решено!
– Будь хорошей дочерью! – произнес отец, привлекая меня к себе. – Не позволяй королеве себя подавлять. Из тебя получится великолепная принцесса, а в будущем – королева Англии.
От неожиданного комплимента я смутилась, и мои щеки заалели.
– Я постараюсь. Когда мы встретимся в Лондоне, я уже буду замужней дамой, а принц Эдуард будет восстановлен в правах.
Я расправила плечи и вздернула подбородок. Отец будет мной гордиться. Пусть, вступая в битву против Эдуарда Йорка, он помнит меня такой.
Граф направился к двери. Встретившись взглядом с Кларенсом, он кивнул, приглашая следовать за ним.
– Королева не должна отвертеться от этого брака, – напомнил граф жене.
– Она не посмеет этого сделать. Помолвка освящена перед Богом.
Отец обернулся и остановился. На его лице залегли угрюмые складки.
– Ты уверена? Когда это Маргарита считалась с чем бы то ни было? Если она изыщет средство, с помощью которого сможет заполучить трон для своего сына и при этом избавиться от Невиллей, она, не колеблясь, им воспользуется. Даже теперь.
– Что сказал тебе Кларенс, что привело тебя в столь радужное настроение?
Я стала случайным свидетелем разговора Изабеллы и Кларенса. Это не было торопливое прощание. Нервным движением она коснулась его руки, не сводя с его лица широко открытых глаз. И эти сияющие глаза, и румянец на ее щеках вновь пробудили во мне смутные подозрения. Было в них что-то заговорщическое.
– Так что он тебе сказал? – не отставала я, заметив, как радость на ее лице уступила место упрямству.
Сестра отвернулась от меня и заколебалась.
– Я не могу тебе сказать, – наконец вымолвила она.
– Почему?
Я преградила Изабелле дорогу и внимательно посмотрела ей в глаза. И хотя ее губы были сжаты в попытке сохранить секрет, я видела, что ей страшно хочется с кем-нибудь поделиться. Почему бы не со мной? Она смотрела на меня, не зная, довериться ли мне как сестре или отвергнуть меня как ненавистную соперницу в борьбе за корону. Изабелла взглянула в сторону графини, провожающей графа к двери.
– Я расскажу тебе, но ты должна пообещать сохранить это в тайне.
Значит, в данном случае она решила видеть во мне сестру.
– Я постараюсь.
– Поклянись.
Она стиснула мне пальцы, подтвердив обоснованность моих подозрений.
– Хорошо, клянусь. Говори скорее. Мне пора возвращаться. Королева остра на язык, и если ей что-то не по вкусу, она может так…
Изабеллу мои проблемы не интересовали.
– Милорд Кларенс получил письмо от Эдуарда, – сияя от счастья, прошептала она.
– Письмо? От Эдуарда? Что ему нужно?
Подозрения разрослись до таких размеров, что мне стало трудно дышать.
– Эдуард просит моего мужа перейти на его сторону, – сказала Изабелла. – Он предлагает Кларенсу покинуть графа и Ланкастеров и вернуться к английскому двору. Король обещает полное прощение и восстановление в правах.
Это сообщение потрясло меня до такой степени, что я онемела, лихорадочно пытаясь сообразить, что из этого вытекает.
– Тебе что, нечего сказать? – возмутилась Изабелла.
– И Кларенс верит Эдуарду?
– Они братья. Одна плоть и кровь, – просто ответила Изабелла.
– И Кларенс это сделает! – возмущенно воскликнула я. – Он предаст графа?
– Он об этом думал, – лукаво сощурившись, ответила Изабелла.
– Изабелла!
– Тсс! Не суетись, Анна. Не привлекай внимания. Кларенс решил этого не делать. Он все-таки считает… он считает, что с графом ему будет лучше, чем с Эдуардом.
Но мне было ясно, что она лукавит, и я задалась вопросом, что все-таки на самом деле считает Кларенс. Поняв, какие недостойные доверия союзники окружают отца, я похолодела от ужаса. Король Людовик всегда был себе на уме. У королевы Маргариты на первом месте только собственные интересы и интересы ее сына. А теперь еще и Кларенс задумал переметнуться от Ланкастеров обратно к Йоркам…
– Я уверена, что он ничего не рассказал графу об этом мерзком заговоре! – вспылила я.
Мысль о том, что граф вступит в битву, не зная о коварстве зятя, человека, которого он считает сыном, казалась мне невыносимой.
– Конечно, нет! И ты этого тоже не сделаешь!
– Но если твой муж задумал совершить предательство, граф должен об этом знать…
– Кларенс этого не сделает. Я ведь уже тебе сказала. Он не предаст графа. Просто, понимаешь, Анна, мы обязательно должны победить. Если граф одержит победу, мы вместе с Ланкастерами вернемся к власти. Но если наш план провалится… что ж, Эдуард охотно примет Кларенса обратно. Он ему пообещал…
Какая смехотворная наивность! Зная эгоизм Изабеллы, способной так хладнокровно и беспринципно рассуждать о возможности предательства, я понимала, что она вполне может убедить своего супруга перейти на сторону Эдуарда. Ведь Кларенсу не на что было рассчитывать в лагере сторонников Ланкастеров. Неужели она не понимает, что подобный шаг может поставить под угрозу жизнь графа? Неужели амбиции Кларенса для нее важнее безопасности отца?
– Изабелла, мне это не нравится…
Сестра с оскорбленным видом развернулась и зашагала к двери. Наверное, она давала мне понять, что я не имею права ставить под сомнение порядочность Кларенса. Насколько я могла судить, он таким качеством вообще не обладал, но я также понимала, что Изабелла останется глуха к моим увещеваниям. Меня раздирали сомнения. Возможно, следует предупредить графиню? Но что она может сделать? Я лишь добавлю к ее переживаниям новый повод для тревоги. Хорошо это или плохо, но вторжение в Англию началось. И если Кларенс все же сохранит верность отцу… Но меня приводила в отчаяние мысль о том, что отец может положиться на человека, который меняет свои взгляды с такой же легкостью, как лошадей в разгар азартной охоты. И моя собственная сестра не усматривает в этом ничего предосудительного! В конце концов я решила, что мне остается лишь надеяться, что граф никогда в полной мере не доверится Кларенсу, а вместо этого будет бдительно следить за каждым его шагом. А если отец одержит победу над Эдуардом, то все мои страхи относительно Кларенса окажутся напрасными.
Но если все планы графа рухнут из-за предательства зятя, в этом будет и моя вина!
– Нам угрожала серьезная опасность. Шло сражение. Солдаты падали и умирали. Моя одежда была испачкана кровью. Чтобы спастись от неминуемой гибели, нам пришлось бежать.
Я гуляла в саду с принцем. После помолвки мне позволили это делать, но нас всегда сопровождала одна из придворных дам Маргариты. Мы шли по дорожке вдоль внешней стены замка, а леди Беатриса, с которой я также была вынуждена жить в одной комнате, следовала за нами по пятам, ловила каждое слово, а затем все докладывала своей госпоже. Наверное, королева опасалась предательских комментариев с моей стороны. Неужели она всерьез считала, что я могу ослабить ее влияние на сына? Она могла спать спокойно. Наши беседы всегда были исключительно односторонними. Сейчас принц Эдуард с наслаждением смаковал подробности своего бегства из Англии.
– Мы потерпели полное поражение. Наши войска были рассеяны, наши крепости занял неприятель. Мы были вынуждены спасаться бегством. У нас были очень крепкие лошадки и надежные проводники. Мы ехали только ночью. Я помню, что у меня был слуга, который вел моего пони, хотя я хотел ехать на нем сам. Я был уже достаточно взрослым, но мама сказала, что так будет безопаснее… – Принц замолчал, переводя дыхание, и, сощурившись, уставился на штокрозу. Возможно, перед его внутренним взором проплывали эпизоды его детского приключения, вновь пробуждая в душе гнев и негодование.
– Наверное, вам было очень страшно, милорд.
Я не знала, что еще ему сказать. Эдуард вообще не нуждался в репликах с моей стороны. Я устраивала его в качестве молчаливого слушателя… Хотя я подозревала, что ему очень хочется произвести на меня впечатление.
– Да, но я был очень храбрым, – продолжал он, даже не взглянув на меня. – Мама сказала, что счастлива иметь такого смелого сына. Но ведь я принц! Я рожден для того, чтобы быть смелым и сильным.
– Я уверена, что вам очень пригодились эти качества, милорд.
– Однажды ночью на нас напала банда воров. Они хотели нас ограбить и убить. Они грозились лишить меня жизни, и мама отдала им все свои драгоценности…
Эдуард повернул и начал подниматься по лестнице, ведущей на крепостную стену, откуда открывался вид на окружающие холмы и перелески. Он даже не оглянулся, чтобы убедиться, иду ли я за ним. Впрочем, мне ничего другого не оставалось. До меня продолжали доноситься его взволнованные речи.
– Между ворами разразилась ссора, перешедшая в драку. Все претендовали на мамины украшения. И тут мама продемонстрировала необычайную смелость. Она поняла, что у нас появился шанс на спасение, схватила меня за руку, и мы бросились бежать. Мы бежали, бежали, пока совершенно не выбились из сил. Тогда мы укрылись в лесу. Мимо проходил какой-то человек. Судя по его виду, это был еще один разбойник. Мама пыталась меня удержать, но я вырвался и подошел к бродяге. «Я Эдуард, принц Уэльский, – заявил я. – Когда-нибудь я стану королем. А сейчас ты должен нам помочь». У разбойника была лошадь, на которую он нас посадил. Мы спаслись и добрались до Шотландии, и шотландская королева приняла нас ко двору.
Вот таким было мое общение с принцем. Эдуард был полон энергии. Слова лились из него потоком, и я невольно сравнивала его с Ричардом, из которого невозможно было вытянуть ни слова и который никогда не рассказывал ни о своей семье, ни о своем раннем детстве. Я охотно слушала, потому что бесконечные речи Эдуарда позволяли мне лучше узнать как принца, так и Маргариту, а также убедиться в существовании между ними нерушимой связи. Он так открыто восхищался матерью, что мне очень скоро стало ясно – других авторитетов в его жизни просто не существует.
Принц начал очередную сагу, воспевающую его дерзость и отвагу, но мне было трудно сосредоточиться, мои мысли блуждали, и мало-помалу меня охватывало мрачное, тягостное уныние. Я обязана была хранить верность гордо вышагивающему рядом со мной принцу, но на задворках моего сознания постоянно теснились воспоминания о Ричарде Глостере. «Что он сейчас делает?» – спрашивала я себя.
Что бы ты хотела узнать? Неужели ты считаешь, что существует информация, которая может тебя утешить?
Мой внутренний голос неожиданно зазвучал так громко, что заглушил даже голос принца. Разумеется, Ричард служит королю Эдуарду. Что еще он может делать?
Он коннетабль Англии, главный судья Северного Уэльса, верховный адмирал… На его плечи возложена забота о безопасности королевства. Он заседает в верховном суде, вербует войска, вместе с Эдуардом скачет в Йоркшир, чтобы подавить вспыхнувшее там восстание. И он уже наверняка обручен с Марией Бургундской. Он и думать о тебе забыл!
Принц вновь ударился в воспоминания, а я представила себе Ричарда. Я видела его сражающимся на поле брани. Он будет биться до последней капли крови, стремясь сохранить корону для своего брата, и использует для этого все навыки и умения, приобретенные им в Миддлхэме. По сравнению с ним мой нынешний царственный собеседник выглядел таким никчемным и незрелым. Этого принца интересовала только собственная персона. Объективности ради я попыталась вступиться за Эдуарда, напомнив себе, что у него просто не было ни единого шанса проявить свою доблесть. Быть может, став королем, он проявит все свои способности.
– Если мадам королева рискнула всем ради меня, я тоже должен поставить на карту все, лишь бы вернуть ей престол.
При этих словах я очнулась от грез, в которые успела уйти с головой. Усилием воли я заставила образ Ричарда поблекнуть и обернулась к собеседнику.
– Разумеется, королем станет ваш отец, – осторожно напомнила я ему.
– Отец править не способен. Он выжил из ума и преждевременно состарился. Будем надеяться, что долго он не протянет. – Эта резкая отповедь застала меня врасплох. Неужели все это внушила ему Маргарита? – Отец будет доживать свои дни в каком-нибудь безопасном месте, где он сможет нести околесицу, молиться и верить в то, что все еще правит страной. На самом деле править буду я. Я взойду на трон в день своего совершеннолетия. Так говорит мама.
И Эдуард снова вернулся к излюбленной теме:
– Когда мы отплыли из Шотландии, мы были одеты в тряпье, словно крестьяне. Ты не поверишь…
Я вздохнула. Он смотрел куда-то вдаль, в сторону невидимой Англии. Я стояла рядом с ним, прислонившись спиной к нагретым солнцем камням. Я его почти не слушала. Эдуард ни разу не поинтересовался моим прошлым, ни разу ни о чем не спросил и не посочувствовал моему положению бездомной изгнанницы. Я предположила, что, возможно, у него просто нет никого, кому бы он мог изливать свою душу, и мне стало его жаль.
– Сколько вам было лет, когда вы покинули Англию? – спросила я, воспользовавшись небольшой паузой, подобно любой женщине пытаясь направить разговор на личные темы.
– Десять лет.
– Мы с вами прежде встречались?
Принц равнодушно пожал плечами и зашагал обратно к лестнице.
– Понятия не имею. Если и встречались, ты была совсем маленькой, а значит, не могла меня заинтересовать. Я просто не обратил бы на тебя внимания.
Он не считал нужным льстить мне или флиртовать со мной. Такое безразличие меня задело. Я окончательно убедилась в том, что его вообще никто не интересует, не считая его самого. И все же я решилась задать еще один вопрос.
– Когда вы станете королем, сделаете ли вы моего отца своим советником?
Резкий и категоричный ответ заставил меня похолодеть.
– Вряд ли. Уорик несет ответственность за то, что сверг моего отца и лишил меня прав и имущества. Я ничего ему не должен.
– Даже если он свергнет Эдуарда Йорка и вернет вам корону?
– Разумеется, я буду ему за это благодарен. Но я сам выберу себе советников, и сомневаюсь, что месье де Уорик будет одним из них. – Принц резко остановился и перевел на меня взгляд, как будто только сейчас вспомнив, кто я, собственно, такая. Его лицо озарила улыбка, и глубокие угрюмые складки разгладились. – Довольно об этом, леди Анна. Вы моя невеста, и у меня есть для вас подарок. – Он поднял руку и сделал знак почтительно стоящему у входа в сад слуге.
– Подарок?
Слуга приблизился и по сигналу принца опустился на колени и протянул мне маленькую золоченую клетку. В ней с жердочки на жердочку прыгали две покрытые ярким оперением птички. Я была в восторге.
– Вот видите… – Принц провел пальцем по прутьям клетки, и птички засуетились еще сильнее. – Я о вас думаю. Каждое утро эти птички будут петь и напоминать вам обо мне.
– Они прелестны. Спасибо…
Я взяла клетку и подняла ее повыше, чтобы получше разглядеть своих новых питомцев. Мы никогда не держали птиц. В Миддлхэме у нас были только охотничьи собаки и полудикие кошки, обитавшие на конюшне. Птицы были очень красивы. Их перышки и маленькие черные глазки-бусинки поблескивали. Все же принц знал, как меня удивить. Он подумал обо мне, проявил заботу и преподнес такой изумительный подарок. Быть может, он вовсе не так равнодушен ко мне, как я полагала.
Вернувшись в свою комнату, я поставила клетку на окно. Теплые солнечные лучи успокоили птичек. Они уселись на жердочку, взъерошили перышки и запели. Золоченые листья и цветы, составляющие узор прутьев клетки, тускло поблескивали на солнце. Я все еще любовалась экзотическим оперением своих новых друзей, когда в комнату вплыла леди Беатриса.
– Значит, принц сделал вам подарок? – произнесла она, окинув меня высокомерным взглядом.
– Да. Правда, они красивые?
– Несомненно. А королева об этом осведомлена?
Я подняла на нее удивленные глаза. Какое имеет значение, осведомлена об этом королева или нет? Какое ей дело до пары певчих птиц, которых принц подарил своей невесте? Но Беатриса качала головой, а ее губы подрагивали в желчной усмешке.
– Почему бы вам не сказать мне все прямо? – поинтересовалась я.
Но она опять покачала головой.
– Когда-нибудь вы сами все узнаете. А теперь пойдемте со мной. Королева не любит, когда ее заставляют ждать.
Она развернулась и, не оглядываясь, зашагала прочь. Даже когда я была ребенком и жила в Миддлхэме, я имела больше прав, чем здесь. Будучи дочерью графа Невилля, я внушала окружающим уважение. Здесь же я была в клетке, как и мои милые птички.
Мою жизнь при дворе королевы Маргариты трудно было назвать приятной. Что я могла узнать здесь нового, чему меня еще не научила мама, под руководством которой я прошла суровую школу придворной жизни? Мне было известно практически все о предъявляемых там требованиях. Воспитание в семействе Невиллей налагало определенный отпечаток. Кроме того, я с самого начала понимала, что Маргарита преследует совершенно иные цели. Если коротко, то она хотела держать меня рядом с собой, намереваясь сломить мою волю и превратить в кроткую и покорную невестку. А также чтобы показать всем, какого она невысокого мнения обо мне и об этом навязанном ей браке. Открытой жестокости она никогда не допускала, довольствуясь мелкими оскорблениями и ядовитыми насмешками. Критике подвергались все мои действия, без малейшего исключения. Это было рассчитано на то, чтобы указать мне мое место и запретить его покидать.
«Леди Анна покажет нам всем, как следует вышивать это алтарное покрывало. Давайте посмотрим, как она умеет обращаться с иголкой… Леди Анна развеет нашу скуку, хотя, может, не стоит заставлять ее петь? Быть может, леди Анна нам почитает? Ах, нет! Лучше не надо. Ее акцент недостаточно благозвучен и труден для восприятия…»
И так далее, и тому подобное. Я не могла не замечать ехидных улыбок и не слышать источающих яд смешков. Иногда среди ночи мне приходилось отчаянно бороться с нахлынувшей на меня тоской. В такие моменты бывало очень трудно удержаться от слез и не смочить ими подушку. Но я твердо решила не допустить того, чтобы вездесущие шпионы Маргариты донесли своей повелительнице, что она заставила меня горевать. А я располагала не вызывающими сомнений доказательствами того, что за всеми моими действиями неусыпно следят и что я не могу произнести ни одного слова, которое тут же не передали бы королеве.
– Я запрещаю тебе подбивать принца на то, чтобы он назначил твоего отца, графа Уорика, своим советником! – обрушилась на меня Маргарита.
– Но я не…
– Мне сообщили, что ты затрагивала эту тему.
Вот тебе и прогулка по саду!
– Больше ты этого делать не должна. Поняла?
– Да, мадам.
– Если я услышу что-либо еще, что мне не понравится, я отменю все эти прогулки.
Я вышивала и молилась, играла на лютне и прислуживала королеве, держа свои мысли и возмущение при себе. Моя жизнь превратилась в одно сплошное ожидание. Ожидание того дня, когда я выйду замуж за принца и избавлюсь от гнета его матери.
Граф отплыл в Англию с внушительным флотом из шестидесяти кораблей. Во Францию поступали обнадеживающие новости. Глаза королевы Маргариты сверкали, хотя она ни одним словом не выразила одобрения действиям графа Уорика. Самозванец Йорк выслал ему навстречу свои корабли, пытаясь воспрепятствовать высадке войск Ланкастеров на английскую землю. Однако буря разбросала английский флот, и высадка в Плимуте произошла без сучка, без задоринки. Кларенс по-прежнему был рядом с графом. Видимо, он все же не решился на очередное предательство.
В Анжере принц не находил себе места. Его возмущало то, что он вынужден бездействовать. В присутствии матери он скрывал свое смятение за ласковыми и беззаботными улыбками. При ней он играл роль идеального придворного. Эдуард танцевал, садился с королевой за стол и исполнял все ее капризы с удивительной сыновней преданностью. Иногда он улыбался и мне. Но расставшись с Маргаритой, он позволял бушующей в нем яростной энергии вырваться наружу, что выражалось в крайне скверном расположении духа. Когда мы узнали, что армия графа идет на Лондон и под его знамена отовсюду стекаются люди, принц на целый день отправился на охоту в долину Луары, захватив с собой всех собак и соколов.
Когда он вернулся, я прогуливалась по саду в компании других фрейлин. Эдуард немедленно направил коня ко мне. Склонившись и держа шляпу в руке, принц заговорил:
– Миледи! Охота удалась, добыча просто великолепна. Вот это была погоня! – Его лицо раскраснелось, глаза сияли.
– Похоже, милорд, охота доставила вам удовольствие, – улыбнулась я.
– Огромнейшее удовольствие, миледи. Взгляните, что мы привезли. Какой прекрасный олень! Он чуть было не ушел от гончих, но я готов был преследовать его до ворот преисподней. – Эдуард через плечо оглянулся на окровавленную тушу, прикрепленную к спине одной из лошадей. – Сегодня нас ждет великолепный обед. И я позабочусь, чтобы на вашей тарелке, леди Анна, оказались самые лучшие куски. Вы моя невеста, моя принцесса, а значит, заслуживаете только самого лучшего.
– Благодарю вас, милорд.
Я грациозно присела в реверансе, сохраняя невозмутимое выражение лица. Это далось мне нелегко. Подобное внимание принца должно было мне польстить, но мои чувства были совершенно иными. Я испытывала жалость к великолепному чалому жеребцу принца. Его лоснящаяся шерсть была покрыта грязью и пóтом, а глаза закатывались от ужаса, когда Эдуард железной рукой натягивал поводья, чтобы удержать перевозбужденное животное на месте. По бокам коня струилась кровь. Принц вонзал в них шпоры, причем делал это не случайно, а вполне преднамеренно. Эдуард спрыгнул на землю и бросил поводья груму.
– Забери коня и позаботься о нем, – небрежно сказал он. – Неуклюжее создание, но сегодня он неплохо мне послужил. – Принц стегнул жеребца хлыстом.
Ричард так ни за что не поступил бы. Я вспомнила, как он заботился о лошади, повредившей ногу, как боялся, что она не выздоровеет, как осторожно накладывал компресс. Тем временем принц даже не взглянул на коня, продолжавшего трясти головой. Я догадалась, что животному очень больно, но принц не обращал на это внимания.
– Принц Эдуард всегда так жесток с животными?
Эти слова вырвались у меня прежде, чем я успела подумать.
– Он любит верховую езду, миледи, – ответила леди Беатриса. – Жеребец должен повиноваться наезднику. Принц умеет обуздывать норовистых лошадей. Ее величество гордится мастерством своего сына.
Мне следовало промолчать. О моей бестактности, несомненно, вскоре донесут королеве. Злясь на себя за неосмотрительность, я с возмущением увидела, как принц ударил грума, наказывая его за неповоротливость. Я тут же вспомнила об инциденте с Томасом в библиотеке, когда я попыталась убедить себя в том, что мне все показалось.
Знает ли Маргарита о необузданности сына? Я подозревала, что она готова простить ему все, кроме смертных грехов. Но и для них она нашла бы оправдание. В данном случае королева лишь поздравила Эдуарда с успешной охотой. Лучшие куски оленины поднесли, разумеется, королеве, а не мне.
– Ты превращаешься в мужчину, которым так и не стал твой отец, – прошептала Маргарита, нежно глядя на склонившегося в низком поклоне принца. На столе перед ней источала чудесный аромат горячая сочная оленина. – Корона Англии увенчает поистине мужественное чело. Ты сумеешь распорядиться полученной властью.
– Сумею. Клянусь.
Маргарита обняла маленькими ладошками лицо сына и поцеловала его сначала в обе щеки, а затем в губы. Этот поцелуй показался мне гораздо нежнее простой материнской ласки.
Недели тянулись невыносимо медленно. Новостей не было ни о моей свадьбе, ни об успехах графа. Принц уезжал на охоту. Королева все чаще теряла самообладание. Каждое утро на моем окне заливались звонкими трелями две маленькие прелестные птички, но им не удавалось развеять мрачную атмосферу ожидания.
И вот наконец долгожданный гонец!
– Ваше величество! – воскликнул одетый в цвета Уориков человек.
Его костюм был покрыт пылью, и, отказавшись даже от кружки эля, он потребовал, чтобы его немедленно провели к королеве. Принц бросился перед ней на колени, а она, напротив, встала, несмотря на небольшой рост, являя собой поистине устрашающее зрелище.
– Прекрасные новости, ваше величество, – прохрипел гонец. – Англия пала. Милорд Уорик удерживает Лондон. Эдуард Йорк повержен.
Глаза королевы вспыхнули.
– Он жив?
– Пока жив. Ему удалось бежать в Бургундию.
– А мой господин король Генрих?
– Он освобожден из Тауэра, ваше величество, и находится под защитой милорда Уорика.
Маргарита так стиснула руки, что их суставы побелели.
– Слава Богу! Это действительно хорошие новости.
– Мне поручили передать вам следующее. Англия ждет возвращения Ланкастеров. Вам уже ничто не сможет помешать. Милорд Уорик просит вас прибыть с первым же попутным ветром. К его просьбе присоединяется и его величество король Людовик. Вас встретят и с почетом препроводят в Вестминстер.
Наконец восковое личико Маргариты согрела улыбка. Я ожидала, что она что-нибудь скажет, но вдруг королева села и задумалась.
– Мадам, когда мы едем? – пританцовывал на месте принц Эдуард. Было видно, что он готов немедленно вместе со всем двором выдвинуться к побережью.
– Пока рано об этом говорить. – Маргарита встала, расправила юбки и, поманив фрейлин, направилась к двери. – Я должна помолиться. Откуда мне знать, что в Англии действительно безопасно? Что там не вспыхнет мятеж? Слишком рано, сын мой.
