Текст книги "Невинная вдова"
Автор книги: Анна О’Брайен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 28 страниц)
Граф и графиня каждый день до поздней ночи обсуждали создавшееся положение. Я знала, что они пытаются решить, куда нам следует отправиться ввиду недоступности Кале. Было ясно одно – в Англию мы сможем вернуться только во главе большой армии. Но всех богатств отца не хватило бы, чтобы профинансировать подобное предприятие. А если бы мы вернулись с повинной к королю Эдуарду, то тут же угодили бы в заключение. Это в лучшем случае. А в худшем мы рисковали бы не только свободой, но и головой. В поисках выхода отец с каждым днем все больше мрачнел. Я не знала, что нас ожидает, но догадывалась, что наше будущее не радует ни графа, ни графиню. Что касается Кларенса, то ему все было нипочем, лишь бы в конце концов заполучить заветную золотую корону.
Я много времени проводила на палубе, облокотившись на поручни и глядя в туманную серую даль, в которой осталось все, что было мне близко и знакомо. Угрюмые волны плескались между мной и моим домом в Миддлхэме, где я провела беспечное и счастливое детство, а также между мной и Ричардом, который не желал покидать мои мысли, как я ни старалась его оттуда изгнать. Растрепанная, в отсыревшей от морских брызг одежде, мрачная, как нависшие над нами тучи, я избегала общества людей, пока графиня не разыскивала меня и не требовала составить компанию сестре.
– Пойди, побеседуй с Изабеллой, – командовала она. – И если она захочет поговорить о ребенке, ты обязана ее выслушать. Кто-то же должен ей помочь, если этого не желает делать ее муж.
Эта откровенная критика презренного Кларенса придала мне сил, и я безропотно позволила Изабелле выплакаться у меня на плече. Я успокаивала ее, уверяя, что скоро все уладится, главное – высадиться на берег, и сама себя ненавидела за эти лживые слова. Впрочем, Изабеллу они, похоже, утешали.
Самой мне уже начинало казаться, что мы никогда не причалим к берегу и не найдем убежища, в котором снова почувствуем себя в безопасности.
Граф принял окончательное решение. В первый день мая, когда солнечные лучи наконец-то пробились сквозь облака, озарив наше жалкое суденышко, мы достигли цели путешествия и бросили якорь вблизи порта Онфлер, расположенного в устье великой французской реки. Стоя рядом с графом, я наблюдала за тем, как берег с каждой минутой становится все ближе и как солнце отражается от крыльев проносящихся мимо чаек. Впервые за много дней мое уныние сменилось надеждой.
– Это Сена, – сообщил отец то, что я и сама знала.
– Мы сойдем здесь на берег? Мы останемся в Онфлере?
Я и сама знала ответы на свои вопросы. На самом деле выбора у нас не было. Перед нами был открыт лишь один путь.
– Нет. Мы едем в Париж.
– Зачем?
– И в самом деле, зачем, моя проницательная дочь? Я и сам задаю себе этот вопрос. – Граф тихонько засмеялся, но в этом смехе слышались горечь и отчаяние, резанувшее меня по сердцу. – Мне нелегко было на это решиться.
Это я тоже знала. И хотя мне не терпелось взглянуть на роскошь французского двора, где я еще ни разу не бывала, а только слышала о царящей там роскоши и о великодушии монарха по имени Людовик XI, я понимала, что отец везет нас туда не ради пуховых перин и кулинарных изысков вроде жареных павлинов, подаваемых на золотых блюдах. Все это и даже больше было у нас и в Лондоне.
– Что еще нам остается? – спросил граф, ни к кому не обращаясь и уж точно не ожидая от меня ответа. – Не можем же мы вечно скитаться по морям? Придется нам связать судьбу с Людовиком.
– Он нам поможет?
– Этого я не знаю.
Жестокий, но честный ответ. Да и зачем ему лукавить? Я знала, сколько усилий приложил отец, чтобы наладить отношения между Эдуардом и Людовиком. Известно мне было и то, что Людовик очень уважал моего отца и, несмотря на отсутствие кровных уз, называл его своим «дорогим кузеном Уориком».
– А повлиять на него ты не можешь?
Этот вопрос, похоже, позабавил графа. Он покосился на меня, на мгновение забыв о своих тревогах, и улыбнулся.
– Кто знает? Может, мне это и удастся. Я надеюсь, что Людовик поможет нам хотя бы потому, что его королевское величество усмотрит в этом какие-то выгоды для себя лично. Впрочем, мы все стремимся обратить чужие несчастья себе на пользу. Но… торг будет жестоким. И готов побиться об заклад, что его исход меня вряд ли устроит. Нам придется заплатить дорогой ценой. – Он глубоко вздохнул, пытаясь примириться с собственным решением. Мне показалось, что отец задыхается от одной мысли о том, что ему предстоит. – Как я уже сказал, выбирать не приходится.
В его словах прозвучало такое отчаяние, что я содрогнулась. Хотя, возможно, дрожь была вызвана пробирающими нас до костей порывами резкого соленого ветра. Внезапно отец показался мне старым и усталым. Его темные, почти черные волосы блестели на солнце, но мне в глаза бросились вкрапления седины.
– Нам будут рады при французском дворе? – не унималась я.
Граф развернулся и внимательно всмотрелся в мое лицо. Это был очень странный, какой-то расчетливый взгляд.
– Думаю, что да, – пробормотал он. Его глаза расширились, словно ему в голову пришла неожиданная идея. – Во всяком случае, тебе, дочь моя, там будут рады.
– Мне? Что знает обо мне король Людовик?
– Пока ничего, кроме того, что ты моя дочь. Но он не прогонит тебя от своего порога.
Я не поняла, что отец имеет в виду, но не стала его больше ни о чем расспрашивать, потому что мрачные события последних дней сделали меня трусихой. Я была младшей дочерью Уорика, которая некогда была помолвлена с Ричардом Глостером. Когда отец восстал против брата Ричарда, короля Эдуарда, моя кандидатура была отвергнута, а помолвка поспешно разорвана. Теперь я и вовсе стала изгнанницей, не имеющей ни малейшей надежды вернуться домой. Я и представить себе не могла, что во мне способно заинтересовать французского короля. Но кожа на моих руках покрылась пупырышками от неприятного предчувствия.
Я молча проследила за взглядом отца, устремленным на французское побережье и открывшееся перед нами устье огромной реки, серые воды которой уходили далеко вглубь континента. Серый дождливый пейзаж показался мне таким же унылым и враждебным, как и тот, который остался у нас за спиной. Я попыталась взглянуть на него и на наше нынешнее положение глазами отца. Разумеется, у меня ничего не вышло. Я не могла представить, что чувствует беспомощный граф Уорик, лишившийся не только власти и земель, но и доброго имени, втоптанного в кровавую грязь предательства.
Как это вообще могло случиться?
Глава вторая
1462 год
Замок Миддлхэм, Северный Йоркшир
Несмотря на свою юность, я знала, что являюсь весьма важной персоной. Я всегда это знала. Мне сообщила об этом моя сестра Изабелла, когда мне было всего шесть лет. Или, скорее, с высоты своих одиннадцати лет она снисходительно заявила, что, возможно, я и важная персона, но сама она намного важнее. Провокационное, но вполне характерное для моей сестры заявление, в котором было много высокомерия, но, как обычно, мало правды.
Изабелла была на пять лет старше меня. В детстве пять лет – это очень много. Они позволяли ей царить надо мной, пользуясь бесценным многолетним опытом и привилегированным положением старшего ребенка могущественного графа Уорика. Изабелла была довольно высокой для своих лет. У нее были шелковистые белокурые, слегка вьющиеся волосы, светлая кожа и голубые глаза. Одним словом, она походила на мою маму и ее отца, Ричарда Бошама. Я же пошла в Невиллей и, сравнивая свою внешность с внешностью сестры, считала это величайшим несчастьем для себя. Я была хрупкой, темноглазой и темноволосой. К сожалению, волосы были прямыми, а землистого цвета кожа доставляла мне немало переживаний, особенно зимой. Все давно сошлись во мнении, что красавицей мне не стать. Я всегда была низкорослой для своего возраста, и Изабелла не упускала случая утвердить свое превосходство, ущипнув меня или ткнув острым пальцем в бок. Это научило меня всегда держаться настороже.
В тот день мы поссорились из-за тряпичной куклы, одетой в красивое бальное платье из старого дамаста. Куклу сшила для нас наша нянюшка Бесси. У игрушки были черные, как угольки, глаза и яркие, вишневого цвета губы. Черные, изготовленные из шерстяных ниток длинные волосы виднелись из-под льняного покрывала. Сразу отметив свое сходство с куклой, я принялась яростно оспаривать свое право на нее. Впрочем, этот спор закончился как обычно: Изабелла вырвала куклу из моих рук и подняла ее высоко над головой, чтобы я не могла до нее дотянуться.
– Ты злая, Изабелла. Это моя кукла. Ее сшили для меня.
– Нет, моя. Я старше.
– Зато я умнее. И кукла все равно моя.
– А я важнее.
Я беспомощно молчала, опасаясь, что тут она может быть права.
– С чего это вдруг? – наконец спросила я.
– Я наследница своего отца, – гордо вскинула голову Изабелла.
– И я тоже. – Я еще ничего не понимала в правилах наследования. – Граф Уорик и мой отец.
Изабелла презрительно и ехидно улыбнулась.
– Зато я старше. Как только я достигну брачного возраста, у меня отбоя от женихов не будет. Я смогу выбрать кого угодно, может, даже и принца крови.
Изабелла любила подслушивать разговоры слуг. В этой фразе чувствовалась самоуверенность Марджери.
– Это нечестно. – Я надула губы и стала еще больше похожа на куклу, послужившую причиной нашего спора.
– Еще как честно. А вот на тебе точно никто не захочет жениться. Ты младшая, и у тебя не будет наследства.
Я ударила ее ракеткой для игры в воланы. Этим заканчивались все наши разногласия. Изабелла ответила звонкой пощечиной. На наши вопли, эхом отразившиеся от стен закрытого дворика, примчались мама, наша гувернантка, леди Мэшем, и, конечно, Бесси. Увидев мои слезы и горящую щеку, графиня устало вздохнула, услала женщин прочь и увела нас в свою гостиную. Там она усадила нас на низкие скамеечки, а сама расположилась напротив. Я даже запомнила свою приличествующую случаю сдержанность. Но графиня отлично знала своих дочерей и не намерена была закрывать глаза на наши капризы и упрямство. Первым делом она обратилась к Изабелле.
– Что на этот раз, Изабелла? Ты ударила сестру? Ты ее дразнила?
Изабелла смотрела в сторону. Выражение ее лица показалось мне очень коварным.
– Нет, мадам, я этого не делала.
Так я и знала! Она была уверена, что я тоже продемонстрирую скрытность. Нам часто читали нотации о том, что гордыня – это грех, и моей сестре не хотелось посвящать графиню в суть наших разногласий. Но удар по моему самолюбию был слишком чувствительным, не говоря уже о пощечине, и поэтому я с огромным удовольствием на нее донесла.
– Изабелла говорит, что она важнее меня. И что на мне никто не захочет жениться.
Из моих глаз брызнули горячие слезы, но не обиды, а ярости.
– Так и будет, – как змея зашипела Изабелла. – Если ты даже язык за зубами держать не умеешь…
– Изабелла! Довольно! Что за недостойное поведение?! – Разгневанный взгляд графини заставил Изабеллу умолкнуть на полуслове. Склонившись ко мне, мама привлекла меня к себе. – Для меня важны вы обе. – Она промокнула мои слезы краем нарукавника.
Я покачала головой. Не это я хотела услышать.
– Она говорит, что ей достанутся все папины земли. А я не получу ничего.
– Изабелла ошибается. Вы являетесь сонаследницами. Это означает, что у вас одинаковые права на наследство.
– Несмотря на то что я не мальчик?
Я знала достаточно, чтобы осознавать превосходство этих существ над девочками. Хотя в нашей семье мальчиков не было, у нас постоянно жили сыновья из других благородных семейств, которых присылали к нам для завершения обучения. Но этих мальчиков можно было не принимать во внимание, а сыновей у моей мамы не было.
– Видите ли… – Графиня задумчиво посмотрела на меня, затем на Изабеллу, после чего вновь обернулась ко мне. – Земли и титул вашего отца являются наследством рода Невиллей и передаются по мужской линии. Это значит, что они отойдут сыну вашего дяди Джона и его жены Изабеллы. Но владения, которые привнесла в этот брак я, раньше принадлежали моим родителям, Ричарду Бошаму и Изабелле Диспенсер. Это огромное наследство, состоящее из земель, замков и монастырей, разбросанных по всей Англии. И оно будет поделено поровну между вами обеими.
– Но она слишком маленькая! – Изабелла не могла вынести подобного крушения своих планов и, вскочив на ноги, вперила в меня взгляд, в котором светилась ненависть. – Все должно достаться мне!
– Изабелла, ты слишком жадная. Успокойся и сядь. – Мама молча ожидала, пока Изабелла нехотя повинуется. – Анна не всегда будет маленькой девочкой. Она вырастет и станет очень важной леди, так же, как и ты. Земли будут поделены пополам. Это означает, что вы обе одинаково важны.
– Но я на тебя похожа, – обезоруживающе улыбнулась Изабелла.
Графиня рассмеялась. Я не поняла причины ее смеха.
– В самом деле, похожа. И я думаю, Изабелла, что ты будешь очень красивой. Зато Анна похожа на папу. – Она коснулась моих еще не успевших растрепаться волос. – По мере того как она будет подрастать, она будет становиться все привлекательнее. И вообще, внешность не значит ровным счетом ничего.
Боюсь, что, услышав это, я расплылась в постыдно самодовольной улыбке.
Когда нам было позволено уйти, Изабелла покинула комнату с высоко поднятой головой. Я же осталась и, подойдя к маме, прижалась к ее плечу щекой. В результате только что состоявшегося разговора мне в голову пришла совершенно недетская мысль.
– Мама, тебе придется умереть, прежде чем я смогу получить твои земли?
– Да.
– Тогда они мне не нужны.
Она улыбнулась и обняла меня.
– Дай Бог, чтобы это произошло еще очень нескоро.
Итак, я узнала, что моя взрослая жизнь будет обеспечена состоянием графини, половина которого должна была отойти ко мне. Но все мое существование перевернул с ног на голову Ричард Плантагенет.
Ричард появился в моей жизни, когда мне было всего восемь лет, и не произвел на меня особого впечатления. В то время мы жили на самом севере страны, в Миддлхэме. Как граф, так и графиня предпочитали эту резиденцию остальным своим замкам. Граф был главным советником короля, и поэтому у нас постоянно жили мальчики из самых знатных семейств Англии. Они приезжали, чтобы обучиться у нас всему, что могло бы пригодиться им в будущей жизни. Будучи девочкой, к тому же всецело поглощенной уроками и увлечениями, я почти не общалась с этими созданиями, погруженными в изучение приемов войны. Я все еще находилась на попечении Бесси и леди Мэшем, бедной вдовы, одной из многочисленных родственниц графини, которую наняли для того, чтобы обучить нас с Изабеллой обязанностям владелицы замка. Покрытые синяками и шишками мальчишки с их грубыми играми, состязаниями и драками меня совершенно не интересовали. Они, в свою очередь, тоже меня не замечали. Исключением был Фрэнсис Ловелл. Он жил у нас постоянно, потому что мой отец был его опекуном. Будучи ровесником моей сестры, Фрэнсис, тем не менее, не чурался моего общества и охотно болтал со мной. По доброте душевной он нарушал мальчишеский кодекс чести, запрещающий юным рыцарям обращать внимание на такое недоразумение, как я.
А потом появился Ричард.
Наверное, я обратила на него внимание только потому, что он чем-то был похож на меня. Мы оба страдали от одних и тех же недостатков. Ричард был невысок и худощав, а его голову венчала копна иссиня-черных волос, напоминающих цветом крылья воронов, гнездившихся в скалах за Миддлхэмом, но отличающихся от их прилизанных перьев постоянной взъерошенностью. С присущей детям хладнокровной жестокостью я решила, что рост и телосложение не позволят Ричарду преуспеть в обучении военному искусству. Что подумал обо мне он, меня не волновало. Для меня он был очередным мальчишкой, которому отныне предстояло сидеть за нашим столом и осваивать хорошие манеры.
Отца не было дома – король отправил его с миссией к французскому двору, поэтому, когда новичок со свитой, камердинером и целым обозом нагруженных багажом экипажей появился на нашем дворе, его встретила графиня. Внушительный антураж для столь юного создания, подумалось мне.
– Добро пожаловать в Миддлхэм, ваша светлость, – поприветствовала мальчика моя мама.
Он неожиданно изящно поклонился в ответ. Даже я отметила, что Ричард прекрасно обучен придворным манерам. Некоторым юношам, пытавшимся отвесить надлежащий поклон, с трудом удавалось удержаться на ногах. При этом они краснели до корней волос, смущенные любезным приемом, оказанным им такой высокородной леди, как моя мама.
– Миледи, – ответ Ричарда прозвучал тихо, но отнюдь не робко, – моя матушка герцогиня просила засвидетельствовать вам свое почтение и поблагодарить за гостеприимство.
Мама улыбнулась.
– Мы вам очень рады. Учитель пажей покажет вам, где вы будете спать и куда положить вещи. Ваше обучение будет полностью возложено на него. – Она указала на стоящего рядом учителя Эллерби. – А потом моя дочь Изабелла проводит вас в мою гостиную. Я буду вас там ждать.
Она подтолкнула Изабеллу вперед. Затем слуги начали разгружать экипажи, увели лошадей в конюшню и занесли в замок вещи гостя. Все это заняло некоторое время. Изабелла не собиралась дожидаться завершения хлопот.
– Я за тобой вернусь, – сообщила она мальчику, тем самым продемонстрировав ужасные манеры, и удалилась по своим делам.
А вот я почему-то медлила. Я и сама не понимала, что меня удерживает, и тем не менее осталась. Мне показалось, что мальчик не особенно счастлив, хотя это можно было сказать почти обо всех новичках. Он был бледен и серьезен, но спокоен.
Подойдя к одному из экипажей, Ричард извлек оттуда оружие – две шпаги, легкий лук и кинжал. У гостя были тонкие губы, которые он слегка поджимал, демонстрируя нежелание произносить больше, чем это необходимо. У него явно была привычка хмуриться. Возможно, мое воображение поразили его глаза. Они были очень темными и холодными. Сколько я ни присматривалась, в их бездонной глубине мне не удалось разглядеть ни одной теплой искорки. Я пришла к выводу, что мальчик грустит.
Самоуверенность, присущая мне как дочери хозяев замка, позволила мне потащиться вслед за ним. Разве я не леди Анна Невилль? Я путалась под ногами, пока вещи Ричарда Плантагенета складывали в сундуки и шкафы, после чего он уселся на кровать в отведенной ему комнате.
Я сделала шаг и вошла. Я смотрела на него. Он смотрел на меня.
– Это очень хорошая комната, – проинформировала я гостя, продолжая с любопытством присматриваться к нему.
Его поселили в одном из круглых помещений, расположенных по углам главной башни замка, где жили и мы, его владельцы. Каменные стены радовали глаз плавными очертаниями, а узкие и высокие окна выходили во внешний двор и на часовню, что делало комнату очень светлой по сравнению с большинством остальных помещений замка. Здесь даже была отдельная башенка с уборной, что было очень удобно, особенно в зимнее время, когда большинству обитателей замка приходилось мужественно переносить стужу в башне. Очень редко приходилось видеть, чтобы о пажах графа проявляли подобную заботу. Даже Фрэнсис Ловелл, который был почти такой же важной персоной, как и я, да к тому же будущим лордом, проживал в унылой комнатушке, расположенной в северной башне, принимающей на себя все порывы ледяного ветра.
– Я думаю, что это одна из лучших комнат в замке, – уточнила я.
– Неужели? А мне кажется, что тут холодно и гуляют сквозняки.
Я вместе с Ричардом еще раз огляделась вокруг. Следовало отметить, что здесь на стенах не было толстых гобеленов, как в нашей с Изабеллой спальне, а в отличие от комнаты графини, эти стены не были оштукатурены и расписаны экзотическими цветами и птицами. Пол был сделан из полированных дубовых досок, хотя в замке Уорик он был вымощен разноцветной плиткой. Я нахмурилась, заметив недостатки, бросившиеся в глаза этому мальчику. Зато деревянный остов кровати был украшен красивым темно-зеленым шелковым пологом, прекрасно гармонирующим с шелковым же покрывалом, искрящимся в падающей на него полосе солнечного света. Еще тут стояли сундук и шкаф для одежды. Нельзя было не заметить и целого пучка восковых свечей в высоком металлическом подсвечнике… Что еще ему нужно?
– А сам ты откуда? – Я высоко подняла брови, пытаясь сымитировать самое надменное из известных мне выражений лица графини.
Как он смеет критиковать мой дом, в то время как его собственный замок наверняка представляет собой грубую, окруженную стеной башню, не претерпевшую ни малейших изменений со дня постройки в эпоху Вильгельма Завоевателя!
– Из Фотерингхэя. Мой отец построил новое крыло. Там потолки пониже, и в каждой комнате есть камин.
Ричард бросил еще один угрюмый взгляд на неприветливые каменные стены.
– Этот замок, – повысив голос, заявила я, – один из самых больших в Англии.
– Но это не означает, что он самый удобный или что я хочу здесь жить. – Ричард посмотрел на меня как на надоедливую осу. – А ты вообще кто такая?
– Я леди Анна Невилль, – самоуверенным тоном избалованной девчонки провозгласила я. – А ты кто?
– Ричард Плантагенет.
– А-а… – Это мне ни о чем не говорило, хотя я знала, что имя Плантагенет носят особы королевской крови. – Мой отец граф Уорик.
– Я знаю. Граф – мой кузен, а значит, мы с тобой родственники.
Похоже, это открытие его не слишком обрадовало.
– Кто твой отец? – пожелала узнать я.
– Герцог Йоркский. Он умер.
Я проигнорировала резкость ответа, сосредоточившись на полученной информации. Теперь я знала, кто передо мной.
– Так, значит, ты брат короля Эдуарда.
Следовательно, этот гость принадлежит к совершенно иной категории.
– Да.
– Сколько тебе лет? – продолжала спрашивать я. – Мне кажется, что ты слишком юн, чтобы готовиться к посвящению в рыцари. Мне уже исполнилось восемь.
– Мне двенадцать лет, и я уже рыцарь Подвязки.
– Только потому, что ты брат короля.
Ричард пожал плечами и, демонстрируя нежелание продолжать разговор, наклонился, чтобы потрепать по голове забредшую в комнату гончую.
– Я тоже высокородная персона, – важно и беззастенчиво заявила я.
– Ты девчонка, к тому же еще маленькая.
После этого замечания я мгновенно опустилась с небес на землю. Развернувшись на каблуках, я с возмущенным видом покинула комнату, предоставив ему разыскивать покои графини самостоятельно или ожидать, пока над ним смилостивится Изабелла. Кажется, в конце концов над Ричардом сжалился Фрэнсис Ловелл. Я при этом не присутствовала. Леди Мэшем выследила меня и отругала за увиливание от уроков.
Мысли о новом госте не давали мне покоя.
Ричард Плантагенет продолжал отмалчиваться, но охотно и увлеченно приступил к учебе. Он заинтриговал меня своим спокойствием и серьезностью. При каждом удобном случае я стала околачиваться неподалеку от плаца и арены, где занимался этот необычный мальчик. И я оказалась права: Ричарду пришлось нелегко. Ему недоставало роста и мышечной массы, чтобы противостоять Фрэнсису, с которым он частенько оказывался в паре. Раз за разом Ричард летел в пыль и грязь. Но он не сдавался и вызывал у меня восхищение решимостью, с которой всякий раз бросался в бой. Он был очень способным учеником и быстро сообразил, что хитрость и ловкость способны компенсировать нехватку роста и веса. А на лошади он и вовсе сидел так, как будто родился в седле.
И все же Ричард то и дело оказывался на земле, с разбитым в кровь носом и измазанным грязью лицом. После одной особенно утомительной тренировки с мечом и щитом учитель Эллерби велел ему отдохнуть. Ричард Плантагенет плюхнулся на расположенную рядом с плацем скамью и вытер рукавом лицо. Прокравшись вдоль стены, я села рядом. Я хотела узнать о нем больше и не могла упустить такой удачный момент. Что меня интересовало? Да все. Все, что могло помочь мне понять этого мрачноватого паренька, не произносящего за столом ни слова, а лишь сосредоточенно сражающегося с ростбифом, молча наблюдающего за всем окружающим, все впитывающего и оставляющего свои мысли при себе.
– Тебе у нас нравится? – поинтересовалась я за неимением более интересной темы для беседы.
Ричард фыркнул, отбрасывая волосы с глаз.
– Я предпочел бы, чтобы моя голова не звенела от ударов учителя. Я уверен, что Эдуард прислал меня к вам не для того, чтобы я без сознания валялся на плацу.
– Ты сказал, что не хотел сюда ехать. – Меня продолжала терзать обида за критику в адрес Миддлхэма. – Где тебе было бы лучше, чем здесь?
– У брата, в Лондоне. Я поеду туда, когда пройду подготовку.
– Ты скучаешь по родным?
Он задумался.
– Не особенно.
– Кроме короля, у тебя есть братья? Или сестры?
– Да. Целых десять.
– Десять? – Я изумленно уставилась на него. – А у меня только одна сестра – Изабелла. И мне этого более чем достаточно.
– Некоторые из них уже умерли. Да и вообще, они все намного старше меня. Лучше других я знаком с Джорджем Кларенсом.
– Ты герцог Глостер. – Со времени нашего разговора я пополнила запас сведений. – Твоего отца заклеймили как предателя за то, что он сражался против предыдущего короля, ланкастерского выскочки Генриха.
– Да, – оскалил зубы Ричард. – И он погиб на поле брани в Уэйкфилде. А вместе с ним и мой брат Эдмунд. Маргарита Анжуйская, королева Маргарита, велела отрезать ему голову и насадить ее на кол у ворот Миклгейт-Бар в Йорке. Жалкий конец для такого отважного человека.
Это была самая длинная речь, произнесенная Ричардом в стенах Миддлхэма. Рана явно еще кровоточила.
– Тебе пришлось скрываться?
– Вроде того. Нам, то есть мне, моему брату Кларенсу и нашей маме, пришлось уехать в Нидерланды.
Я со своим допросом явно застала его врасплох, и неожиданно для себя самого он разговорился.
– Тебе там понравилось?
Я и представить себе не могла, что мне придется спасаться бегством из Англии, полагаться на милость чужих людей, даже не зная, вернусь ли я когда-нибудь домой. Тогда я бы этого точно не вынесла.
– Как тебе сказать…
Ну и что дальше? Я отчаянно искала новую тему для разговора, способную его заинтересовать. Это было нелегко.
– Тебя назвали Ричардом в честь отца? Меня назвали Анной в честь мамы.
– Нет, в честь твоего дедушки, Ричарда Невилля, графа Солсбери. Он был моим крестным, поэтому меня и назвали Ричардом.
– Вот как?
Оказывается, он в моей семье не чужой! Из его носа продолжала сочиться кровь, и рукав, которым Ричард вытирал лицо, тоже был измазан кровью. Я протянула ему полотняный платок. Наверное, леди Мэшем одобрила бы мое благородство, подумалось мне.
– Премного благодарен.
Ричард коротко и изящно кивнул, взял платок и, поморщившись, осторожно приложил его к носу, демонстрируя готовность воспользоваться моей помощью.
– Где ты родился?
– В Фотерингхэе.
– А я родилась здесь. И мне тут нравится больше, чем где-либо еще.
– Мне тоже тут нравится, – неожиданно признался он, чем мгновенно еще больше расположил меня к себе. – Ваш замок напоминает мне замок в Ладлоу, где я провел несколько месяцев, когда был помладше. А потом нам пришлось его покинуть, спасаясь от сторонников Ланкастеров.
Опять эта горечь.
– А почему тебя прислали сюда? Почему именно сюда?
Ричард покосился на меня, как будто пытаясь понять, что кроется за этим вопросом. Но моим единственным мотивом было врожденное любопытство.
– Вашу семью сочли единственной, достойной предоставить мне образование. Как брату короля Эдуарда… – Он невольно выпрямился и расправил плечи. – Мой брат очень близок с твоим отцом. Граф сражался за короля Эдуарда и помог ему взойти на престол. Возможно, ему это удалось только благодаря графу. Так что куда еще меня могли отправить? Выбора на самом деле не было. Мой брат-король хорошо заплатил за мое содержание. Он передал твоим родителям тысячу фунтов.
Я кивнула, сделав вид, что поняла. Сумма и в самом деле показалась мне огромной. Между нами повисло молчание. Ричард безуспешно пытался отчистить грязь с куртки.
– Ты еще будешь сегодня сражаться?
– Когда приду в себя. Наверное, я уже это сделал. Ведь последние несколько минут я только и делал, что болтал с тобой.
Он встал со скамьи и слегка застонал, выпрямляя ноги и спину.
– Быть может, лучше не надо?
– Ты думаешь, я на это неспособен?
Я продолжала сидеть, и ему было совсем нетрудно посмотреть на меня сверху вниз. Его темные глаза горделиво вспыхнули.
– Говорят, что когда я был младенцем, никто вообще не думал, что я выживу. Я всех удивил, включая свою маму, герцогиню. Она каждое утро докладывала домашним, что я все еще жив. – Ричард ухмыльнулся, обнажив ровные красивые зубы. – Я выжил, и я стану принцем, которому не будет равных. Ударом тупой шпаги меня невозможно отправить в могилу.
– Конечно нет, – улыбнулась я в ответ.
Я ему охотно верила.
Ричард потянулся за лежащим на скамье учебным мечом, и я протянула руку, пытаясь его остановить. Наши взгляды встретились. Глаза принца продолжали светиться.
– Я рада, что ты выжил.
Вырвавшиеся слова изумили меня. Мне было непонятно, почему я их произнесла. Я вскочила и умчалась, прежде чем Ричард успел ответить или прежде, чем меня обнаружили там, где мне было не место.
Уже в сентябре того же года мне пришлось приобрести первый опыт политических интриг. Это произошло, когда наша семья на целую неделю переехала в Йорк, чтобы принять участие в каких-то торжествах.
Все начиналось очень благоприятно. Отец пребывал в отличном расположении духа, что в месяцы, последовавшие за женитьбой короля, случалось нечасто. Последнее время граф ходил чернее тучи и при каждом упоминании об этом событии неодобрительно поджимал губы. Его недовольство объяснялось выбором невесты, Елизаветы Вудвилль. Граф считал ее происхождение слишком низким, а ее семью – алчной и рвущейся к власти. Я не понимала, почему вдова недостойна выйти замуж за короля. Ведь ее предыдущий муж лежит в могиле и никому не мешает. Слово «алчный» и вовсе находилось за пределами моего понимания. Впрочем, мое недоумение ничего не меняло. Я также узнала, что брак был заключен под покровом постыдной секретности. Это меня тоже удивило. Зачем королю что-то скрывать? Разве он не повелевает подданными, обязанными исполнять все его желания и прихоти?
– Именно это он и сделал, – ворчал граф, жуя кусок мяса. – Он пошел на поводу у своих желаний. Но чего это будет стоить королевству? Король решительно отверг все мои предостережения и советы. Мне остается только предполагать, что я ему больше не нужен. Ведь у него есть Вудвилли, готовые расшаркиваться, раскланиваться и делать все, что он прикажет.
Поэтому все вздохнули с облегчением, когда, приехав в Йорк, мой отец заметно повеселел. Нас с Изабеллой вымыли до блеска, нарядили и объяснили, что наше поведение должно быть безупречным. По этому поводу мне сшили новое платье, поскольку мне уже исполнилось девять лет и я пошла в рост.
