Текст книги "Невинная вдова"
Автор книги: Анна О’Брайен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 28 страниц)
Одно было ясно: речь шла не о продолжении нашей детской дружбы. Меня ожидал шаг в сложный мир политических интриг. Мне никак не удавалось привыкнуть к этой мысли. Нас объединяли общие воспоминания, мы так хорошо знали друг друга, и все же… Получалось, что на старом фундаменте нам предстоит возвести совершенно новые стены. Новое здание означало и новые перспективы. В Ричарде Глостере я видела человека, обладающего властью и умеющего ею пользоваться. Я понимала, что ему не чужда и беспощадность. А как быть с его сдержанностью? Смогу ли я его любить?
– Может ли женщина любить мужчину, руки которого испачканы кровью? – спросила я заплетающую мои волосы Марджери.
– Все зависит от того, чья это кровь и как она туда попала, миледи, – ответила она, сражаясь со спутанной прядью.
– Тот, кого убили, представлял опасность для людей и для королевства.
– Если вы говорите об Эдуарде Ланкастере, которого лишил жизни Ричард Глостер… Собаке собачья смерть – вот что я вам скажу.
Я вздохнула. Нечего было и надеяться на объективность Марджери.
Мне очень хотелось узнать, с чем пришлось смириться моей маме. На руках отца тоже ведь было немало крови. Кое-кто даже считал, что ее слишком много. И не вся она была пролита в сражениях. И тем не менее графиня продолжала любить своего мужа и до самого конца хранила ему верность. Терзали ли ее сомнения, упрекала ли она его, как это делала я? Скорее всего, да. Моя мама не относилась к числу безропотных, бессловесных женщин, всегда покорных воле мужа.
– Вот что я вам скажу, леди, – в ход моих размышлений ворвался бодрый голос Марджери. – Если бы принц мог убить Глостера, пусть даже ударив его ножом в спину, как вы думаете, он воспользовался бы этой возможностью или стал бы терзаться сомнениями?
– Разумеется, Эдуард убил бы его.
– Тогда я не понимаю, что вас волнует.
Скорее всего, Ричард, как и я, в ту ночь не сомкнул глаз, поскольку на рассвете он был у моей двери. Не дав мне и рта раскрыть, он разразился заранее заготовленной речью. От холодной сдержанности и тщательно выверенной дистанции не осталось и следа. Передо мной стоял мальчик, которого я когда-то полюбила. Из него ключом била энергия, и я впервые почувствовала, что наши отношения действительно очень важны для Ричарда.
– Выслушай меня, Анна. Прежде чем ты сообщишь мне свое решение, я должен кое-что тебе сказать. Что бы ты ни думала, мое сердце принадлежит тебе. Я тебя люблю и ни к чему не хочу принуждать…
Я также заранее заготовила для него изящные, обтекаемые фразы. Но в это мгновение все они вылетели из моей головы.
– Не хочешь принуждать? Да ты не оставишь меня в покое, пока не добьешься своего! Мы оба это знаем, так что не надо меня уверять, будто ты позволишь мне остаться одной или выйти замуж за другого.
– Я что, настолько упрям? – вспылил Ричард. – Ну уж не упрямее тебя…
Коснувшись его руки, я заставила его умолкнуть.
– Сначала выслушай мое решение, а потом будешь рассказывать мне о моем упрямстве. Я готова смириться с тем, что ты совершил. Я понимаю, что это было необходимо. И я не позволю принцу Ланкастеру и после смерти возводить между нами преграды. Его призрак не помешает нашему счастью.
На лице Ричарда отразилась буря эмоций, главной из которых было облегчение. Первый барьер взят. Можно переходить ко второму.
– А теперь я хочу задать тебе вопрос. Скажи, Ричард, ты меня любишь?
– Ты же знаешь, что люблю.
– Ничего я не знаю. Когда мы были совсем юными и вместе были при дворе, я это знала… или думала, что знаю. Я знала это, даже когда мы прощались в Уорике… Но с тех пор произошло много разных событий. Мы оба пережили предательство и узнали, что такое изгнание. Я уже не настолько наивна, чтобы верить в то, что любовь способна выдержать любые испытания. Теперь наши отношения неразрывно связаны с политическими играми, требованиями Кларенса, борьбой за мое наследство и даже угрозой новой войны. Со времени моего появления при дворе мы с тобой почти не разговаривали. В конце концов ты решил меня похитить. Но даже тогда все свелось к деловым переговорам. Откуда мне знать, что ты меня любишь? – По мере того как я изливала ему душу, я чувствовала, как ко мне возвращаются былые страхи и тревоги. – Я выйду за тебя замуж, но мои опасения останутся при мне. Насколько я поняла, мое наследство интересует тебя куда больше, чем я сама.
– Анна, мы ведь это уже обсуждали… – досадливо произнес Ричард. – Я думал…
– Ричард, я прекрасно понимаю все, что ты говоришь, но не забывай, что мне пришлось бог знает сколько времени быть судомойкой. Я чувствую себя сорванным листком, которым безжалостно играет ветер, и мне это совершенно не нравится. Любишь ли ты меня, Ричард? В последний раз мы говорили о любви, будучи совсем детьми. Если твои чувства изменились, я хотела бы знать об этом с самого начала. Я выйду за тебя замуж, потому что это в моих интересах, и я это понимаю. Но дело в том, что я люблю тебя всем сердцем и должна знать, взаимны ли мои чувства.
Вот так. Я сама не ожидала от себя подобной откровенности. И тем не менее я открыла ему свою душу и замерла, ожидая удара.
– Я тебя люблю.
– И это все?
– Я люблю тебя всей душой и телом.
Мне показалось, что Ричард улыбается. Его заверений было совершенно недостаточно.
– Видишь ли, Ричард, все это время ты держался отстраненно и замкнуто. Мне казалось, что ты преднамеренно надо мной издеваешься. И нечего улыбаться! Я уже не забавное дитя, а взрослая женщина.
Улыбка исчезла с его лица.
– Похоже, у нас сегодня день откровений. Твоя интуиция тебя, как обычно, не подвела. – По лицу Ричарда вновь скользнула улыбка, но он тут же стал серьезным. – Я полностью признаю свою вину. Но в свою защиту могу сказать, что все это время моей единственной целью было защитить тебя. Кларенс пошел бы на все, чтобы воспрепятствовать нашему браку. Уделяя тебе внимание, я дал бы ему в руки все необходимые карты. Поэтому я позволил ему считать, будто ты меня не интересуешь и будто я присматриваю себе жену на стороне. Этим и объяснялась моя холодность и отчужденность. Я не искал твоего общества и не стремился с тобой потанцевать. Ты сама знаешь, что произошло, когда Кларенс догадался о моих намерениях. Сначала он решил упрятать тебя в Тьюксбери, а когда понял, что времени на это у него нет, отправил тебя на кухню! Я хотел, чтобы ты была в безопасности до тех пор, пока я не смогу жениться на тебе и защитить тебя. Я не мог положиться на Эдуарда, поэтому мне оставалось лишь попытаться внушить Кларенсу, будто между нами все кончено. Чтобы он уверовал в то, что может безнаказанно лишить тебя наследства.
– Ты избегал меня, чтобы защитить?
Я почувствовала, как стремительно тают льдинки в моей душе.
– Да.
– Жаль, что я этого не знала. Почему ты мне сразу об этом не сказал?
– Чтобы ты все выложила Изабелле?
– Я умею держать язык за зубами! Я никогда бы этого не сделала.
– Честно говоря, я не знал, какое участие принимает твоя сестра в планах Кларенса и насколько вы с ней близки. Поэтому не стал рисковать.
Это звучало достаточно убедительно.
– Но даже когда ты меня спас, ты так и не сказал, что любишь меня, – вернулась я к своим первоначальным упрекам.
– Я тебя поцеловал!
– Ты говоришь о целомудренном прощальном лобзании, когда ты привез меня сюда, а от меня разило кухонным смрадом? Или речь идет о нападении на меня в Вестминстере?
– Нападении? Каком еще нападении?
Он удивленно поднял брови, а в моей душе опять зашевелилось раздражение.
– Я так это восприняла. Меня подхватили, едва не задушили и уронили обратно с обещанием овладеть мной вопреки всем препятствиям. Это мало походило на любовь. Такими признаниями не добиваются расположения дам. Я вообще не поняла, что это было.
Сообразив, о чем я говорю, Ричард с облегчением расхохотался.
– Анна! Любовь моя! Я поцеловал тебя с огромным наслаждением. Да, я потерял самообладание. Но в тот момент мне больше всего на свете хотелось спрятать тебя за семью замками и не спускать с тебя глаз, чтобы тебе больше ничто не угрожало, чтобы ты была в полной безопасности. – По старой детской привычке он склонил голову набок. – А тебе разве не понравилось?
– Нет… Да… Это не имеет значения!
Я вспыхнула от смущения и недовольно нахмурилась.
– Я вижу, что должен все немедленно исправить, то есть сделать так, чтобы это имело значение, – прошептал Ричард, беря меня за руку. – Разумеется, если ты этого желаешь.
Я этого желала. О, как я этого желала! Преодолев все преграды, я не собиралась жеманничать и изображать из себя недотрогу. Поэтому первый шаг к сближению сделал не Ричард. Я обняла его за шею и подняла голову, подставив лицо под его поцелуи. Но сначала он произнес то, что я так жаждала услышать.
– Я люблю тебя, – прошептал Ричард, почти касаясь губами моего рта. – Ты моя половина. Вдвоем мы единое целое.
– А я люблю тебя.
И расстояние между нами исчезло. Мы слились воедино в долгом поцелуе…
– Мне пора, – прошептал Ричард, покрывая поцелуями мое лицо.
Я вцепилась в его куртку.
– Ричард, любимый, неужели ты не заметил отсутствия Марджери?
– Где она?
Его губы переместились к ямочке у основания моей шеи.
– Уехала к родственникам. – Я задохнулась, потому что его поцелуи обжигали мою кожу и туманили мой рассудок. – Ее не будет до самого вечера…
– Я должен идти…
– Останься, – прошептала я.
Теперь ничто не могло нас разлучить. И пусть комнату заливал яркий солнечный свет, плохо сочетающийся с общепринятыми представлениями о том, в какой обстановке должно происходить соблазнение невинной девы, я не в силах была противиться снедающему меня желанию. Ничто не могло нам помешать… кроме одного обстоятельства, мрачным призраком вставшего перед моим внутренним взором.
– Я должна тебе кое-что рассказать, – робко начала я.
– Потом, – пробормотал Ричард, уткнувшись лицом мне в шею, а руками ловко расплетая кружева и ленты. – Все потом.
– Нет, сейчас!
Ричард все равно это обнаружит, но я хотела, чтобы он узнал об этом сейчас. И я все ему рассказала, борясь с необъяснимым чувством стыда. Сидя на кровати, я поведала Ричарду ужасные подробности своего недолгого замужества, внимательно следя за его реакцией. Рассказала ли я ему о противоестественной близости между Маргаритой и ее сыном? Нет. Это было выше моих сил. Это знание было заперто в моем сердце подобно сломанному украшению, хранящемуся на дне шкатулки. Я не стала рассказывать Ричарду о своих догадках, но по мере того, как я посвящала его во все остальное, по моему лицу начали струиться слезы. Это были первые и последние слезы, которые я пролила по принцу после той ужасной ночи. А потом я поняла, что уже не могу говорить, потому что мое тело сотрясали рыдания и мне казалось, что я уже оплакиваю саму себя, смерть отца, утрату матери и сестры. Мне было так стыдно, что я закрыла лицо руками и отвернулась. Но Ричард не был бы Ричардом, если бы оставил меня наедине с моим горем. Он обнял меня и прижимал к себе, пока я не выбилась из сил и не затихла.
Буря миновала. Ричард деловито вытер слезы с моих щек.
– Я, наверное, ужасно выгляжу, – прошептала я, шмыгая носом и представляя себе свою распухшую физиономию с набрякшими красными веками.
– Для меня ты всегда будешь красавицей, – заверил он меня, заставляя поднять голову и посмотреть на его искаженное страданием лицо. – Я ничего этого не знал, Анна.
– Зато знал весь анжуйский двор! – Меня вдруг охватили давно забытые обида и разочарование. – Я чувствовала себя опозоренной и обесчещенной.
– Значит, принц вообще к тебе не прикасался.
– Прикасался, только когда между нами было как минимум шесть слоев одежды.
Убогая попытка пошутить закончилась очередным всхлипом.
Ричарда мне развеселить тоже не удалось. Его глаза засверкали сухим металлическим блеском.
– Я его просто презираю. И готов убить еще раз. Я счастлив, что пролил его кровь за все те унижения, которым он тебя подверг, – отчеканил мой возлюбленный.
Я почувствовала, что должна вступиться за принца.
– Это произошло не по его воле…
– Ха! – Ричард еще крепче сжал мои руки. – Неужели ты думаешь, что если бы моей матери захотелось тебя унизить, то я стал бы ее слушать?
Ричард ни за что не подверг бы меня такой публичной пытке, в этом я не сомневалась.
– Я просто подумала, что ты должен это знать.
– Теперь я знаю. Не будем больше об этом.
Подобная беззаботность могла бы меня обидеть, если бы я не понимала, что за ней стоит. Ричард Глостер ничего не делал просто так. Вот и сейчас он действовал с определенным умыслом, стремясь отвлечь меня от оставшихся в прошлом страданий, от возрождения былых переживаний. По его напряженным плечам я видела, что его собственное возмущение подлостью Ланкастеров отнюдь не улеглось.
– Спасибо. – Я его поцеловала. – С Ланкастерами покончено, но для нас все только начинается.
– Твое мужество меня просто поражает, – признался Ричард, начиная понемногу успокаиваться и даже пытаясь улыбнуться. – А теперь я сделаю все от меня зависящее, чтобы заставить тебя забыть прошлое. Ему нет места в нашей с тобой жизни. – Он расплылся в довольной улыбке. – И все-таки я не жалею, что ты стала вдовой, сохранив невинность. Так ты говоришь, что приняла мои поцелуи за нападение?
– Да.
– Позволь мне исправиться.
Солнечные лучи нарисовали на стеганом одеяле золотистые прутья, превратив его в своеобразную клетку, в которой Ричард начал учить меня всем тем удивительным вещам, от которых равнодушно уклонился принц. Гордость Невиллей с готовностью склонила голову перед стремлением Плантагенета к обладанию. Но кто кем обладал? Я готова была поклясться, что когда Ричард показывал мне, как страсть заставляет женщину забыть обо всех своих горестях, его собственное самообладание было отнюдь не на высоте. Я училась жадно и страстно, ошеломленная и гордая новым знанием. Ричард ласкал меня так самозабвенно, словно я была единственным смыслом его жизни.
Что касается меня, то я полностью растворилась в нем. Если это и было нападением, то самым желанным нападением в мире. Натиск его рук и губ возносил меня на вершины блаженства, и я трепетала, уступая силе его гибкого мускулистого тела. Я запускала пальцы в его темную шевелюру, а он сплетал себе наручники из прядей моих шелковистых волос.
Когда Ричард овладел мной, я вскрикнула. Но это был не крик боли, а возглас, знаменующий победу.
И вот уже я лежу рядом с ним, наше дыхание успокаивается, и на нас спускается сон. Я наблюдала за тем, как разглаживаются складки у его рта и смягчается жесткая линия губ. Я вдруг поняла, что мой любимый крайне редко позволяет себе расслабиться. Но сейчас в нем вновь появилась детская уязвимость и беззащитность. Я попыталась представить себе, куда заведет нас его неуемная энергия.
А потом я тоже уснула.
– Что меня теперь ожидает? – спросила я, проводя кончиками пальцев правой руки по его спине.
Ричард задрожал, а я обрадовалась очередному проявлению его слабости.
Постанывая от удовольствия, он что-то пробормотал в подушку.
– Ты будешь жить здесь, – пришлось повторить ему.
– До конца жизни?
– Терпение по-прежнему не относится к числу твоих добродетелей, – повернув голову, вздохнул Ричард.
Тем не менее мне было ясно, что он на меня ничуть не сердится.
– Я хотела бы поговорить о маме, – робко произнесла я и тут же пожалела о своих словах, увидев, что его лицо снова становится непроницаемым.
От теплоты и искренности последних нескольких часов не осталось и следа. Как бы мы ни старались сделать вид, что все в порядке, над нами по-прежнему нависали грозные тени, а в дальних углах гнездилась тьма, угрожавшая нашему счастью.
– Анна, я знаю, как ты переживаешь, но, пожалуйста, не сейчас. Еще слишком рано об этом говорить. Я не забыл о графине и знаю, что ты хочешь забрать ее из монастыря.
– Не может же она оставаться там до скончания века!
– Не все так просто…
– Но почему? Я не понимаю…
– Потом. Я обещаю сделать все от меня зависящее. Но всему свое время. Тебя устраивает такой ответ?
– Нет!
– И с чего я взял, что он может тебя устроить? – иронично улыбнулся Ричард. – Клянусь честью, я не забуду о графине. Дай мне время. Как только представится возможность, я ею воспользуюсь.
– А какие возможности ты собираешься использовать прямо сейчас?..
Мои пальцы ласкали, соблазняли и манили.
– Сейчас я все тебе покажу…
И он показал. Стыдно признаться, но меня переполняло счастье, заставившее забыть обо всем остальном.
Вскоре в Лондон вернулся Эдуард, предоставив валлийской знати вариться в соку собственного недовольства. Он тут же вызвал к себе Ричарда. Я надеялась, что его возвращение положит конец моему ожиданию.
– Что сказал обо мне король? – спросила я Ричарда, как только он переступил порог моей комнаты.
Тишина и уединенность моего убежища мне уже изрядно надоели.
– Ничего, что меня устраивало бы, – последовал ответ.
Но от меня было не так просто отделаться. Я хотела фактов, и я их получила.
– Он не станет поддерживать нас в борьбе с Кларенсом, – ошарашил меня Ричард.
От такого вероломства у меня даже дыхание перехватило.
– Король не скупился на похвалы в мой адрес, когда ты попросил его согласия на наш брак.
– Он и сейчас его одобряет. Но ты же знаешь Эдуарда. Он никогда ничего не делает, предварительно не подготовив пути к отступлению. – Ричард нахмурился, вспомнив трудный разговор с братом. – Король очень вольно обращается со своими обещаниями. Уэльс грозит восстанием, и Эдуарду необходим Кларенс. Мы это и раньше знали, но я не думал, что король настолько от него зависим. А Кларенс готов костьми лечь, лишь бы не допустить нашего брака.
– Так хочет король, чтобы мы поженились, или нет?
– Он опять думает.
– Мы уже получили разрешение Папы? – борясь с раздражением, продолжала допрашивать я.
– Нет.
– Станет ли король мешать нам его получить? Разубеждать Папу, например?
Ричард развалился в единственном кресле, которым могла похвастать моя комната, и внимательно изучал свои скрещенные ноги, как будто впервые видел эти элегантные мягкие сапоги. Он напряженно размышлял, и я видела, как сильно беспокоит его этот вопрос.
– Не знаю. Вполне возможно. Я понимаю, почему Эдуард так поступает, и не могу его за это осуждать. Он стремится защитить Англию от очередного кровопролития. На его месте я действовал бы точно так же. И если это позволит хотя бы временно утихомирить Кларенса…
– Значит, нам не на что надеяться! – воскликнула я. – И что же, я так и буду сидеть здесь до самой смерти?
– Видишь ли…
Как будто не замечая моего раздражения, Ричард внезапно перевел взгляд со своей обуви на меня и улыбнулся. В его глазах мне почудилась ирония. Затем он встал, взял меня за руку и подвел к окну. Какое-то время он глядел на улицу, нетерпеливо постукивая пальцами по подоконнику.
– У всех наших проблем есть одно-единственное решение, – неожиданно заговорил он, пристально глядя мне в глаза.
– Какое?
– Я кое-что придумал. Но ты должна мне довериться. Сможешь ли ты это сделать после всего случившегося?
Он всматривался в мое лицо, как будто пытался прочитать мои мысли, но в его глазах мелькал озорной огонек, как будто Ричард бросал мне вызов, как в детстве, когда перед нами стояла задача по камням перебраться через реку, не свалившись в воду. Тогда мне было всего восемь лет, но я не сплоховала. В итоге мне крепко досталось от Марджери за мокрые ноги и юбки. Но теперь… Недавние события научили меня не доверять мужчинам.
– Это опасно?
– Опасно? Нет. – Уголки его губ приподнялись. – Я и не знал, что ты трусиха, Анна Невилль!
– Я не трусиха! Но…
– Ты мне доверяешь?
Я нахмурилась.
– Да… – выдавила я из себя, напомнив себе, что Ричард – не простой мужчина.
– Тогда докажи это!
Он медленно провел руками по моей спине, а затем привлек к себе, не оставив мне ровным счетом никакого выбора.
План Ричарда, в чем бы он ни заключался и для осуществления которого ему было необходимо мое доверие, пришлось отложить на неопределенное время. Неугомонные валлийцы подняли очередное восстание, подавление которого потребовало присутствия герцога Глостера. Наше прощание было очень коротким. Внизу Ричарда ждал оруженосец, а армия уже выступила на запад.
– Вернусь, когда смогу.
Быстрый поцелуй, пожатие рук, внимательный взгляд…
– Я буду по тебе скучать.
Ричард окинул взглядом пустую комнату.
– Может, купить какого-нибудь питомца? Тебе будет веселее.
– Только не птичек! – выпалила я.
– Я подумывал о собачке. Она сидела бы у твоих ног и тявкала, предупреждая о приближающихся гостях! – сухо ответил Ричард, удивленный моей горячностью. – Но я не собираюсь ничего тебе навязывать. – Заметив страх в моих глазах, он смягчился: – А почему ты не хочешь птичек? Я и врагу не пожелаю иметь такого попугая, какого держит моя мама, но ведь есть еще певчие птички. Они сидят в клетке и никому не мешают…
– Нет! – Я яростно затрясла головой.
– Ясно. – Ричард задумчиво провел ладонью по моей щеке. – Быть может, когда-нибудь ты мне расскажешь…
– Да. Береги себя, Ричард.
Итак, он уехал. Не могу утверждать, что я чрезмерно по нему скучала, потому что в его отсутствие меня постоянно и мучительно рвало по утрам. Тошнота не могла не отвлекать меня от мыслей о Ричарде.
– Я хочу умереть, – простонала я, борясь с очередным приступом, когда Марджери поставила передо мной миску с жутким пойлом – горячим молоком, приправленным мятой – и велела все это немедленно выпить.
Уперев руки в бока, Марджери, похоже, никак не могла решить, радоваться ей или огорчаться всему тому, что со мной происходит.
– Надо было с бóльшим сочувствием относиться к леди Изабелле, – наконец изрекла она. – Ничего, это только первые недели так тяжело. Скоро вам полегчает. – Но затем радость взяла верх. – А как счастлив будет его светлость! Кто бы мог подумать, что вы так быстро понесете!
– Меня это не радует!
В отличие от мамы, первые несколько лет брака испытывавшей трудности с зачатием, я забеременела почти мгновенно. Честно говоря, я и сама не знала, как мне относиться к этому неожиданному обстоятельству, значительно осложнявшему мое положение, хотя вскоре утренняя тошнота резко прекратилась и я почувствовала себя значительно лучше, если не сказать прекрасно. Мне трудно было представить себе, что Ричарда эта новость приведет в восторг, а передо мной и вовсе громоздились горы препятствий, и я понятия не имела, как мне их преодолеть. Я была незамужем, и в ближайшем будущем никаких изменений не предвиделось. С разрешением на брак тоже возникли проблемы. И некому было меня утешить или хоть что-нибудь мне посоветовать. Обнаружив, что я тоскую по графине еще сильнее, чем прежде, я запретила себе даже думать о ней. Доверься мне, – попросил меня Ричард. Вряд ли он предвидел такой вариант, когда уверял, что сможет все уладить.
– Будем надеяться, что милорд Глостер все еще намерен на вас жениться! – осуждающе бормотала Марджери, только что не произнося слово «блуд».
Впрочем, Ричард не мог совершить ничего дурного. Всю вину она явно возлагала на меня.
– Будем надеяться!
Я не хотела, чтобы мой ребенок родился вне брака и навлек на меня порицание Церкви и осуждение со стороны окружающих. Женщины обязаны были хранить целомудрие. К мужчинам общество относилось гораздо терпимее. Кроме того, кто кого соблазнил? Вспоминая проявленное своеволие, я горько раскаивалась, но изменить уже ничего не могла.
Тем не менее это осложнение, в сущности такое естественное и простое, еще больше сближало меня с Ричардом. Лежа по ночам без сна, я прижимала ладони к животу, думала о нашем ребенке и предавалась несбыточным мечтам о будущем, в котором самой серьезной нашей проблемой будет следующий урожай или состояние пчелиных ульев. Ради этого я была готова на все.
– Возвращайся скорее, Ричард, – шептала я в подушку.
Что он скажет, когда узнает? Я понимала, что мне придется ему довериться, и ожидала его возвращения с радостью, к которой примешивалась тревога.
Это не стало первым, что я произнесла при встрече, но тянуть я тоже не могла. Я узнала, что Ричард вернулся в Лондон, и понимала, что мне придется дождаться, пока его отпустит король, ожидающий от своего коннетабля подробного рассказа о восстании валлийцев. Я уже давно смирилась с тем, что никогда не буду занимать первое место в жизни Ричарда. И тем не менее, заслышав стук копыт по булыжной мостовой, я всякий раз нетерпеливо подбегала к окну, чтобы выглянуть на улицу.
И вот он со мной! У него очень усталый вид, как будто он долго скакал, не слезая с лошади даже для короткого отдыха. Его одежда была покрыта дорожной пылью, и эта маленькая подробность согрела мое сердце. Ричард поспешил ко мне, даже не переодевшись! По крайней мере важнее меня оказался только король! Не говоря ни слова, Ричард прижал меня к себе, окутав облаком пыли. Я с наслаждением вдохнула его запах, ощущая, как его жесткая щетина царапает мои щеки.
– Я безумно скучал по тебе, – прошептал он, перебирая мои распущенные волосы.
Всего несколько слов, но все мои страхи и сомнения мгновенно улетучились.
Наконец Ричард с глубоким вздохом опустился в кресло, а я налила ему кружку эля, который он жадно выпил.
– Это был очень долгий переход, – заговорил он. – И нам все время хотелось пить. Валлийцы…
– Ричард, у меня будет ребенок.
– Что?..
Его рука с оловянной кружкой замерла, а затем он осторожно опустил ее, провожая глазами, как будто там было нечто, недоступное моему зрению.
– Ребенок, – повторила я, вглядываясь в его лицо. – Наследник Плантагенетов и Невиллей.
Господи! Ну почему мне не удается понять, о чем он думает? Даже когда Ричард поднял на меня глаза, я все равно не могла истолковать их выражение.
– Почему ты молчишь? – не выдержала я.
– Ребенок? Ты уверена?
– Да.
В его глазах как будто зажегся далекий огонь, который по мере приближения разгорался все ярче и жарче. Я впервые осознала, что может означать для него мое сообщение. Ведь Ричард был так же одинок, как и я. Мы оба успели узнать, что такое одиночество, недоверие и измена. Мы оба умели держать язык за зубами, скрывать свои мысли и чувства. Но появление ребенка сулило нам настоящую дружную семью, и это приводило нас в восторг. И вот Ричард вскочил на ноги. Он хохочет. Нет ни малейших сомнений, что он счастлив узнать о том, что казалось мне нежеланным осложнением, и я улыбаюсь в ответ.
– Анна, любовь моя! Радость моя! Неужели ты не могла один-единственный раз в жизни хотя бы немного подождать?
– Это от меня не зависело!
– Пожалуй, да. – Ричард сгреб меня в охапку и усадил рядом с собой на скамью. – Это все усложняет, но я ни о чем не жалею.
– Усложняет? Я не допущу, чтобы наш ребенок родился непризнанным, вне священных уз брака.
Я пробормотала свои самые худшие опасения, уткнувшись лицом ему в плечо. Я ни разу не высказала их Марджери. По опыту собственной семьи я знала, как поступают с детьми, рожденными вне брака. У графа была дочь, Маргарита, плод его юношеского увлечения. Он позаботился о ее воспитании и выдал замуж за достойного человека, но я не хотела, чтобы нечто подобное ожидало моего собственного ребенка.
– Этого не будет.
– Не получив разрешения Папы, мы не сможем пожениться! – капризно воскликнула я.
– Ты должна верить в лучшее, моя недоверчивая Анна.
Ричард целовал меня и улыбался, а его руки лишали меня способности мыслить, заставляя умолкнуть мой острый язычок. И я неожиданно обнаружила, что грубое прикосновение его небритого подбородка таит в себе неизъяснимое обаяние. Кроме того, запах конского пота показался мне гораздо предпочтительнее аромата дорогого парфюма, благоухающего цибетом.
Но как мог Ричард сохранять такую непоколебимую уверенность в своей способности направлять будущее в необходимое ему русло?
