Текст книги "Мои семейные обстоятельства (СИ)"
Автор книги: Анна Лерой
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)
16. Переменчивая удача
После рассказа Кариссы комнату на долгое время наполняет молчание. Я чувствую его душную пелену – это странное неприятное ощущение, что первое же сказанное слово повиснет в воздухе – неуместное и ненужное. В этой тишине ведьма осторожно выбирается из кокона одеяла и начинает собирать вещи: тихо, изо всех сил стараясь не скрипеть кроватью и дверцами шкафа, не шаркать тапочками по пакетному полу и не звенеть карабинами на рюкзаке. Но едва заметные сначала звуки постепенно возвращают комнату к обычной жизни. Страшный рассказ закончен, пусть и неизвестно, какое будущее ждет нас всех впереди. Я громко выдыхаю, и Левис тут же подскакивает со своего стула и принимается помогать Кариссе, будто мой выдох – это явная команда к действию. Сборы занимают едва ли больше четверти часа. Я даю ведьмочке время попрощаться с комнатой: выхожу в коридор первой. Но Карисса долго не задерживается и спешит за нами.
– Они ушли, – шепчет она. – Меня сразу предупредили, что это время придет – то, когда ведьмины башни Феникса окончательно опустеют…
Я прислушиваюсь к гулкой тишине коридора. Кажется, башня действительно пуста. Кроме нас, здесь никого – не слышно дальних звуков, не чувствуется чужого движения. Что ж, ведьмам ведьмино. Принятое ими решение не оспорит ни один территориальный совет или владетельный аристократ. Насильно здешних жительниц никто в башнях Феникса не удержит. Ушедшие найдут приют в других городах, а Кариссу ждет заброшенное, но еще жилое здание Птичьего клюва. Все, что мне понятно: ведьмочку крайне важно сейчас вывезти из столицы, свидетель она или нет – разбираться будем позже. Рада о ней позаботится. Я почему-то уверена, что подруга никуда не двинулась с места, ведь лето в разгаре, как раз время собирать и сушить травы.
– Нужно наведаться в Карожское крутолесье, – решительно предлагает Левис, – возможно, что-то удастся разузнать. Если поторопиться, то повезет с поездом и можно вернуться в Феникс максимально быстро.
– У нас не так много времени, – я качаю головой и с только мне заметной заминкой предлагаю: – Мы разделимся. Ты отправишься в Карож, а я займусь делами в Фениксе – подниму архивы, поинтересуюсь, чем еще занимался дядя, кроме моего брака. Пока еще мало кому известно, что я в городе. У меня есть шанс узнать больше, прежде чем дядя обратит внимание на мою деятельность.
– Я не уверен, что это безопасно, – брат крепко обхватывает мое запястье ладонью. Я понимаю то, о чем он молчит: Левис боится потерять еще одного близкого человека. Но страх сейчас ничем нам не поможет. Обстоятельства складываются не в нашу пользу, времени немного, но оно есть.
Я ловлю на себе его взгляд – горящий и тяжелый. Младший брат даже слишком серьезен, но это и к лучшему. Мы не играем в игры, мы ввязываемся в очень опасное предприятие. Нам слишком многое нужно доказать: что смерть Амира – не случайность, что дядя захватил власть в этих землях, что ведьма Карисса ни в чем не виновата, что мой брак заключается без моего согласия. Хотя последнее как раз доказывать не нужно, об этом и так все кому не лень знают.
– И тебе здесь нечего делать, – обращаюсь я к ведьмочке. Та немного возмущенно приоткрывает рот, будто не ожидала от меня такого самоуправства, будто я сказала что-то за гранью возможного.
– Но куда?..
– Я знаю место, где тебя примут. Здание покрылось пылью и слегка заброшено, зато имеется отличная библиотека и теплая кухня…
– Ты про Птичий клюв? – уточняет Левис.
– Да.
– Я слышала об этой школе много хорошего, – Карисса говорит сдержанно, но видно, как ее интересует эта тема. – Но разве ее не закрыли? И здание, говорят, пустует. Я думала, что смогу туда наведаться, когда выдастся возможность, но Мильда не разрешила.
– Печально, но за школой сейчас некому следить, – мне и самой не просто видеть запустение в Птичьем клюве, но с этим я ничего не могу поделать. Не ведьма я, увы, нет. – Но на самом деле там будет кому и обогреть тебя, и приютить.
– Нет, – после долгой паузы мотает головой Карисса, мы с Левисом смотрим на нее как на невиданное чудовище. Ведьма торопится объяснить, просительно складывая руки перед грудью: – Не сейчас. Я могу помочь. Я хочу это сделать. Пожалуйста. К тому же вы толком не знаете, где именно все произошло. А я достаточно восстановилась и смогу левитировать второго человека. Так будет быстрее… Пожалуйста!
Это не совсем то, что я обещала, но в итоге ведьмочка добивается своего. Я, конечно, строго настрого запрещаю ей лезть куда-либо, Левис дает мне слово, что и сам не оставит Кариссу в беде. Но отпускаю я ее, потому что времени действительно нет, а с ведьмой появится хотя бы крошечный шанс успеть. Что именно успеть, я и сама не знаю, но это важно – время, выгодный расклад, правильный момент, быстрая реакция на происходящее, расследование по горячим следам… Да что там говорить? Если уже сейчас смерть оберега перестала волновать обывателей, то через неделю или месяц я, скорее всего, ничего не смогу доказать, и ни в чем уличить дядю не получится.
⁂
Итак, мы расходимся. Трамвай уносит Левиса и Кариссу: они теряются среди пассажиров, а потом и вовсе пропадают. Вагончик ровно вписывается в поворот и скользит дальше по проложенной для него дороге. Водитель сигналит людям, перебегающим дорогу буквально перед самым трамваем. В меня еще в детстве вбили, насколько опасно так поступать, ведь транспорт не может сделать шаг в сторону или сменить колею. Совсем как… Мне немного смешно: чуть было не сравнила себя и братьев с этим вагончиком.
А ведь действительно нам, воспитанным определенным образом, сложно выйти за пределы отведенной обществом роли, попытаться свернуть с проложенного предками пути, попробовать шагнуть в сторону, выйти за пределы расписанного в древних договорах будущего. Да и что потом? Что если, сойдя со своих собственных рельсов, я просто упаду, не смогу дальше идти. Совсем как трамвай без электричества – застыну на перекрестке. Что будет, как только мои ноги оторвутся от привычной колеи? Неизвестность… Ощущение тошноты накатывает волнами. Я прижимаю ладонь ко рту и стараюсь глубоко вдыхать и выдыхать носом. Мир вокруг немного темнеет и кружится, но постепенно становится легче. Я успокаиваюсь.
Чем ближе к центру города, тем сложнее мне двигаться. Оказывается, в Фениксе немало людей – они спешат, переговариваются, размахивают руками и что-то жуют. Последнее и не удивительно, ведь как раз наступило время обеда. А так, каким бы ни был кризис, Феникс все же столица, и всегда найдутся те, кто не пожелает покидать город, боясь перемен, и те, кто приедут сюда из более бедных мест в поисках нового шанса.
Солнце скользит по белым камням мостовой и нагревает стены зданий. Я щурюсь, глядя вперед, на секунду притормаживаю, пытаясь вспомнить, куда же именно мне идти. Сзади в меня тут же кто-то врезается. Еще один прохожий со злостью бросает в мою сторону недовольную фразу о «деревенщинах, которые впервые в городе». Мне скорее смешно, чем обидно. Впрочем, я уже вспомнила, в какую сторону мне нужно повернуть. Память у меня хорошая, но в главном архиве я за всю свою жизнь бывала нечасто – всего раза три.
– Какая встреча! – у ворот нужного здания меня окликают. На дорогу передо мной ложится длинная узкая тень, и, еще не повернув голову, я уже догадываюсь, кто это.
– Алилль, день добрый, – я улыбаюсь.
– Вы-то мне и нужны, – возвращает мне улыбку Алилль и предлагает войти в здание вместе с ним.
Совпадение или нет, но случайный знакомый – это великолепный шанс попасть в архивы почти незамеченной. Мы неспешно двигаемся по коридорам архива. Размахивая руками, Аллиль рассказывает про сегодняшнее утро и какие-то древние книги, которые занесли не в тот раздел. Разговор совершенно невинный и, по всей видимости, не вызывает ни у кого интереса. Никто и встреченных нами работников архива даже не поворачивает голову в нашу сторону. Хотя, может, дело в том, что от некоторых взглядов Аллиль будто бы невзначай прикрывает меня своей спиной. Преграда из него не особо хорошая, но этого хватает, чтобы мы без приключений добрались до небольшого закутка с рабочим столом. Только тогда я понимаю, что и словом не обмолвилась, зачем пришла в архивы, и не знаю, почему до сих пор иду рядом с Алиллем. Его болтовня действительно усыпила мою бдительность.
– Вы удивительных талантов человек, Алилль, – я осматриваюсь. Со всех сторон меня окружают только полки с книгами, а рабочий стол завален свитками и писчими принадлежностями. Никаких звуков не слышно: ни разговоров, ни шагов других архивариусов.
– Почему вы так думаете, радетельная? – он отвечает мне удивленным взглядом: сама невинность, да и только. Я не спешу отвечать на его вопрос, обхожу вокруг рабочего стола и заглядываю в разбросанные бумаги. У Алилля ужасный почерк, но мне не нужно разбирать все, достаточно и части написанного.
– Здесь собрано немало компромата на моего дядю: не совсем легальные торговые соглашения, странные дополнительные торговые условий, контракты, стоимость которых завышена, поставки товара, которых на самом деле не было, передача недвижимости из рук в руки, льготы и подарки… Злоупотребление властью, так сказать…
Я ворошу руками бумаги, выхватываю то одну, то другую, проглядываю. Но и без полной проверки ясно, что Алилль собрал более чем достаточно, чтобы начать давить на дядю. А если территориальный совет окажется полностью на стороне Леонарда Флейма, то с доказательствами можно обратиться в Собрание Земель. Тогда-то пригодится и мое нежеланное замужество. Вот только Левису придется взять на себя обязательства по управлению землями Флеймов. Но так будет справедливее, чем та ситуация, что есть сейчас.
– Вы правы, – кивает Алилль.
– Я не верю в то, что вам стало меня жаль… Это было собрано явно не за одно утро.
– И опять вы правы. Я занимаюсь изысканиями уже немалое время. Правда, актуальным мое занятие стало лишь последние несколько дней. После смерти оберега.
– Зачем?
– Скажем так, во-первых, я испытываю большое уважение к вашему поколению радетельных. А во-вторых, именно протекция вашего брата Амира Флейма, да примут Предки его в свои объятья, позволила мне, выскочке из Санеды, занять весьма высокое положение среди архивариусов. До этого меня, несмотря на квалификацию, и помощником не принимали в архивах Феникса, мол, слишком молод, – делится своим прошлым Алилль.
– Амир заказал вам расследование? – я уточняю для того, чтобы поддержать разговор. Но все мои мысли занимает бесконечное количество возможностей, что именно и как сделать при помощи этих бумаг. В сложившейся ситуации кроется и опасность: мне стоит забрать доказательства прежде, чем дядя о них узнает.
– Да, в прошлом году, осенью.
– Кому еще о них известно? – меня очень волнует этот вопрос. Но Алилль неопределенно пожимает плечами:
– Я не распространялся по поводу своих исследований и тщательно маскировал те бумаги, которые брал. Так что никому. Кажется.
– Вы понимаете, что будет, если хотя бы кому-то известно… – делаю я предположение.
– Ваше появление в архивах нежелательно, – Алилль верно продолжает ход моих мыслей и бледнеет. Я действительно могла вызвать беспокойство тех, кто следил за излишне заинтересованным архивариусом. Тогда у нас остается не слишком много времени. Алилль тут бросается собирать бумаги и перебирать их. Когда на столе остается три оформленные стопки, я берусь за самую ближнюю ко мне и спрашиваю:
– Я могу ими воспользоваться? Защитить право нашей ветви Флеймов? Восстановить справедливость? Сделать то, что не успел Амир…
– Конечно, радетельная, – кивает Алилль. – Ужасы, которые я встречаю в летописях и жизнеописаниях, охладили мое сердце. Они сделали из меня прагматика. Но все же смотреть в сторону, когда мне под силу помочь, я не могу. Да и приучен отвечать добром на добро. Возьмите документы…
– Спасибо, – я прижимаю бумаги к груди. Меня охватывают волны беспокойства и страха: это давно не игра, но до этого у меня не было ни шанса, а теперь есть.
– И еще одно, радетельная Лайм. Я поднял договора между нами и Фьюринами за весь возможный срок. Если подождете, я принесу их.
– Они отменят мой брак?
– Возможно. Это может решить только Собрание Земель.
– Но это возможно? – переспрашиваю я.
– Да, – твердо отвечает Алилль.
– Несите, – я жду, пока он скроется за стеллажами, а потом медленно оседаю на кресло у стола.
Это странное и необъяснимое ощущение – ожидания удачного разрешения всех проблем – захватывает меня с головой. «Предки!» Я зажимаю рот руками, чтобы не рассмеяться. Всего-то нужно зарыться в архивы – не просто полистать пару древних книг, а именно закопаться с головой. Всего-то нужно найти неравнодушного человека, мастера своего дела. Всего-то нужно попасть в нужное время и в нужное место. Много ли у меня шансов на подобное? Нет, и еще раз нет. Но, может, полоса неудач, наконец, закончилась?
Из-за переживаний меня мучает жажда. Оставлять документы на виду и идти на поиск воды небезопасно: мало ли кто может их прочитать. Так что я рассовываю стопки бумаг в пару больших талмудов, пухлых настолько, что их дополнительное утолщение будет незаметным. Только тогда на сердце становится спокойнее. В коридорах между бесконечными полками пусто и мало света. Лампы под потолком не в силах осветить все, что находится в огромных залах. Но даже в архивах должно быть место, где усталые работники могут заварить и выпить горячий и бодрящий настой, съесть пирог и вдоволь поговорить, не шепчась. В своих поисках я ориентируюсь на легкий звук ложечки, стучащей по стенкам чашки, и пробираюсь в ту сторону со всей осторожностью.
В небольшой комнате, оборудованной под кухоньку и столовую, скучает пожилой мужчина в сером легком костюме и медленно что-то пьет. В какой-то момент он поворачивается ко входу вполоборота, а я с досадой узнаю в сидящем главного архивариуса Боррэ. В последний раз я его видела лет восемь назад, если не больше. Узнает ли он меня?
– Проходите, милочка, – внезапно обращается ко мне Боррэ. Наверное, увидел мое отражение в блестящем заварном чайничке.
– Добрый день, – я вежливо здороваюсь, а в голове тем временем путаница. Что бы такое придумать и быстро уйти?
– Мне, конечно, сказали, что Алилль привел посетительницу. Но я и не думал, что встречу вас здесь, радетельная Лайм. Вы же знаете, что вас полгорода ищет?
– Да, конечно, я как раз собралась на встречу с дядей, но встретила знакомого, – слабым голосом отвечаю я. Он все-таки узнал. Будь проклята феноменальная способность архивариусов в считанные секунды находить в человеке фамильные черты Флеймов.
– О, а где же сам Алилль?
– Я попросила у него книгу, чтобы развлечься, – страх понемногу отпускает меня, следующие слова даются еще легче: – Вы же знаете, как это скучно, когда собирается территориальный совет! Мне обязательно нужно что-то легкое и интересное, чем можно занять себя в это время.
– Тогда подождем вашего приятеля. Присаживайтесь, милочка. Я сделаю вам настой.
– Не стоит…
– Что вы! Для меня честь пригодиться нашей радетельной в последний раз. Вы уже обсуждали ваш отъезд с мужем? – Боррэ не дает мне и слова вставить. Он очень ловко для своего возраста управляется с мерными ложками и заварочным чайником, видно истинного любителя настоев. Смесь для заварки архивариус выбрал необычную, не по сезону. Я чувствую яркий хвойный запах, который спустя пару секунд сменяется более спокойным древесно-травяным. Я совсем не помню название этого настоя, изредка в холодные зимы его пил отец, но у меня и братьев совершенно другие предпочтения в напитках. А в Викке любят более сладкие смеси.
– Не успела, – тихо отвечаю я на вопрос.
– Тогда это наше с вами последнее чаепитие, – главный архивариус пододвигает ко мне чашку. Цвет жидкости внутри нее насыщенно-коричневый с легкой зеленью. Настой слишком крепкий, совершенно не такой, как я люблю. Вряд ли травы собирали квалифицированные сборщики. Но мне все же приходится с благодарностью сделать несколько больших глотков. Горячий напиток приятно согревает изнутри, заставляет вспомнить, что нужно где-то подкрепиться. Скорее всего, это будет ближайшая к архивам закусочная. Определенно, чем быстрее я закончу это чаепитие, тем лучше.
– Я думаю, у меня еще будет время в Фениксе, – добродушно улыбаюсь я, стараясь не морщиться: напиток действительно очень горький, настолько, что кружится голова и слегка подташнивает. – Тем более в архивы нужно зайти, чтобы отдать книгу.
– Вряд ли у вас это получится, – спокойно отвечает мне Боррэ и отставляет свою чашку на блюдце. Я с удивлением обнаруживаю, что он не сделал ни глотка оттуда.
Настой горчит не просто так. Когда горечь немного рассасывается, я тут же замечаю, что онемение языка вызвано вовсе не горячим напитком и не его вкусом. В смеси что-то еще: быстродействующее, слегка паралитическое, снотворное. Очень необычная комбинация, сильная и редкая, способная одолеть даже такой организм как у меня – укрепленный зельями и имеющий высокую сопротивляемость к негативным эффектам. Выпив такое, обычный человек может и в кому впасть.
Чашка выпадает из моих рук. Я безвольно слежу, как растекается темная жидкость по полу, но ничего сделать не могу. Мне все больше хочется спать. Боррэ проверяет мой пульс и с довольным лицом кивает. Кажется, меня не пытаются отравить, всего лишь вывести из строя. Но откуда им известно, что меня не берут обычные снотворные средства? Откуда эта подготовка?
Прежде чем мои глаза закрываются, я вижу, как ко мне кто-то подходит: мужчина в качественной обуви и великолепно сшитом костюме.
– Ну, здравствуй, племянница, – слышу голос и в ужасе понимаю, что я пропала. Все пропало, и все было напрасно. Может, Левису повезет больше, а мне, увы, не удалось уйти.
17. Жажда справедливого конца
Сны никогда не показывают мне будущее. Неудивительно, ведь предсказания – это достаточно редкий ведьмовский дар. Так же мне почти не снятся обыденные спокойные сны, в которых я стою у котла, общаюсь со знакомыми, иду на работу или на учебу – картины из прошлого или настоящего. Обычно я вижу странствия: как я прохожу по незнакомым землям, навещаю неизвестные мне города, спускаюсь к новым побережьям и блуждаю в чужих полях – запахи, цвета и окрестности совершенно другие. Почему так, мне неизвестно. Может, я рвусь к свободе? Или у меня слишком буйная фантазия, и во снах я брожу среди книжных сюжетов и описанных кем-то настоящих и выдуманных мест? Никто толком не подскажет. Пока сны дают возможность чувствовать себя лучше, мне без разницы, из чего они созданы и на что указывают. Но в последнее время, а фактически с ночи в поезде, мне не везет: даже во сне нет спасения от реальности.
За считанные дни сюжеты каждый раз меняются, но никак не становятся безмятежнее или спокойнее. Вместо приятных мест и красивых городов я вижу только серое марево. Возможно, это из-за того, что в моей жизни более нет ясности? Или же, потому что я откровенно запуталась? Или дело в том, что я не понимаю до конца, что именно творю и с чем сражаюсь? Все мои действия в Фениксе всего лишь игра на опережение, попытка изменить хотя бы что-то. Всего лишь отчаянная попытка, а не четкие и точные действия. Амир мог бы спланировать все от и до, он бы не попался ни на одну дядину уловку. Поэтому его больше нет с нами. А что я? Продолжаю трепыхаться. Ведь иначе как я смогу вспоминать Амира или смотреть в глаза Левису? Альтернатива мне не нравится. И сны это прекрасно передают.
Сегодняшний сон на редкость отвратительный. Я снова и снова проваливаюсь в болото. Вокруг туман, в стороне мелькают чьи-то тени. Мне страшно, я совершенно не помню, как здесь оказалась. С каждым новым шагом мои ноги все глубже затягивает в себя вязкая жижа. Мне с трудом удается вспомнить, кто я. Еще больше времени уходит на то, чтобы понять, что это всего лишь сон, и захотеть проснуться. Но не так просто открыть глаза. В ответ на мое желание болото становится все более глубоким и дурно пахнущим. Очень странно и невыносимо пахнущим – нашатырем и почему-то апельсинами…
Я просыпаюсь от боли. Сон отпускает меня из липкого плена, и за считанный миг я вспоминаю все: ведьм, архивы, документы, чай с ядовитой добавкой… Глова гудит, меня мутит, в горле ком величиной с тот самый апельсин. Я пытаюсь вдохнуть хотя бы каплю свежего, не вонючего воздуха, кашляю и утираю слезы. Все-таки это действительно нашатырный спирт с дешевой апельсиновой отдушкой.
– Радетельная, вы очнулись, какая радость! – слышу я взволнованный женский голос.
– Где я? – шепчу. Губы с трудом меня слушаются, а в горле ужасная сухость, так что шепот это все, что мне позволено. Голова раскалывается, а глаза… Мне приходится коснуться лица, чтобы проверить, что с ними все в порядке, потому что раскрыть их невозможно из-за боли.
– Во дворце оберега, – тихо отвечает мне тот же голос. – Меня зовут Ланада, и у нас очень мало времени. Я наложу на глаза компресс. Вы позволите?
Я слышу, как она возится с водой и какими-то склянками. Происшествие с главным архивариусом отучило меня верить всем подряд. Но вот до меня доносится запах свежескошенной травы с легкой примесью лаванды, и я киваю, соглашаясь на компресс: кажется, это именно то зелье, что мне сейчас нужно. Когда влажная ткань оказывается на глазах, я едва сдерживаю стон облегчения. В голове немного проясняется.
– Я слушаю, – киваю.
– Сейчас вы находитесь в гостевом крыле, радетельная Лайм. Вы здесь уже почти сутки. Я не могу вас вывести из дворца. Но могу провести сюда кое-кого. Меня об этом просили. У вас будет около часа на разговор. Травник, продавший вашему дяде смесь для усыпления, указал только ориентировочное время. А нашатырь, который передала ведьма, ускорил процесс. Вы проснулись раньше…
– И кто же меня хочет видеть?
– Ваш брат, радетельная Лайм. И его ведьма.
Какой из братьев, хочу спросить я, но вовремя прикусываю губу, не даю глупому вопросу сорваться с языка. Значит, Левису повезло больше. А я бездарно попалась тогда, когда все нужные нам доказательства уже были у меня на руках. Глупо-то как!
– Зови их, – прошу я Ланаду и обессиленно откидываюсь на подушках. Зелье очень медленно, но действует. Но смогу я видеть без боли в ближайшее время или нет – не так важно. Левис нашел меня, а я не уверена, что готова признаться брату в своей глупости.
Ланады нет довольно долго. За это время я привыкаю к неприятным ощущениям, а голова почти прекращает болеть. Наконец можно открыть глаза и убедиться, что я именно там, куда не собиралась возвращаться. Надо мной немного пыльный балдахин. Еще бы! Гостевое крыло уже давно не пользуется спросом. Посольства предпочитают занимать гостиницы в центре, а торговые союзы уже давно приобрели недвижимость рядом с дворцом оберега. Раньше здесь ночевали случайные гости и дальние родственники. Однажды в этих комнатах собралось больше десяти ведьм: какой-то конгресс, настолько популярный, что ни один башня и окружные пансионы не могли вместить всех желающих.
До рассвета еще далеко. Воздух в комнате прохладный и свежий. Я сажусь в постели, меняю сама себе компресс и безмолвно жду, вдыхая легкий аромат лаванды. Если встану, что могу нашуметь, а ночью звуки разносятся даже слишком хорошо. Мне остается только ждать. Через неплотно задернутые шторы виднеется сумрачное небо и россыпь звезд. Гостевые спальни на втором этаже, так что вид из окон открывается очень привлекательный. Жаль, что сейчас не время любоваться природой.
Мои гости появляются неожиданно – через окно. Сначала показывается голова Кариссы, потом она сама, крепко обнимающая Левиса. Ланада появляется и снова исчезает за дверью, сторожить нас от посторонних. И мне ничего не остается, как рассказать брату, как именно я попалась дяде на глаза. Странно, но до этого момента я даже не замечала, насколько устала и запуталась и насколько беспечной и опрометчивой в своих решениях была.
Левис не перебивает, слушая о моем промахе. Постепенно в его взгляде появляется что-то новое – жуткое, вызванное отчаянием и обстоятельствами вокруг нас. Мне хочется рыдать от бессилия, так не нравится мне этот излом. Я хочу хотя бы еще на день или даже час остаться его старшей сестрой – той, кто всегда будет на его стороне и примет нужное решение. Правда, я уже опоздала в своих желаниях.
Передо мной сидит, нахмурившись, мой младший брат – обычно он добрый и милый, слегка растерянный, мечтательный и тихий. В этот момент он уже не тот застенчивый юноша, которым я его помню, а вполне зрелый мужчина. И все равно это не та судьба, которой я бы ему хотела. Он – не Амир, и глупо себя переделывать, подстраивать под кого-то, пусть даже это и старший уважаемый нами брат.
– Я смогу взять на себя ответственность за Флейм, – произносит Левис. Он очень серьезен и сурово сводит брови, из-за чего на лбу проявляется вертикальная складка. Совсем как была у отца. Но я помню задумчивый взгляд из-под густой неровной челки, когда Левис решал, какой цветом подчеркнуть тонкие лепестки цветов на картине.
– Я не такой, как Амир, – продолжает он, качая головой, будто все уже решил. – Но я сделаю все, чтобы брат мной гордился. Я смогу. Мы сможем. Найдем еще раз доказательства. Вряд ли дядя их уничтожил. Вместе просмотрим каждый договор и каждую налоговую накладную, переберем отчеты до последней бумажки и проверим счета.
– Но я не смогу тебе помочь, – я пытаюсь его успокоить, но Левис неожиданно слишком решительный. И это его странное выражение лица… Что он увидел в Кароже?
Я хочу спросить его об этом, хочу схватить его за руки, остановить мелькание крупных ладоней. Такая непривычная манера жестикуляции для Левиса, но именно так вел себя Амир, когда выступал перед территориальным Советом. Это горько. Слова почти рвутся из меня, но я с силой закусываю губу и молчу. Если начну спорить, мы потеряем время. А в том, что спор будет, я уверена: слишком пылко говорит Левис, слишком уверенно. Возможно, в этом мы схожи: где-то в глубине мы с ним уверены, что этот мир будет добр и справедлив, а удача снова улыбнется. Все станет правильно, в конце концов, и обстоятельства тоже повернутся в нашу сторону.
– Стоит только начать! Благодаря Кариссе мы успеем забрать документы из архива, – убеждает меня Левис.
– Если они еще там…
– Тогда я что-то придумаю. Лайм, не волнуйся, я смогу повести Флейм вперед. Только, сестра, ты будь осторожнее, пожалуйста, – наконец я вижу прежнего Левиса: немного неуклюжего, но верного и заботливого. – Я сделаю все, чтобы тебя больше не впутывали в эти идиотские традиции. Выбери того, кто тебе будет по нраву…
– Левис, ты такой милый, – я ласково улыбаюсь ему и медленно глажу младшего брата по густым волосам. – Спасибо за то, что пытаешься.
– Ты не должна нести все на себе. Мне тоже не нравится, что происходит в нашем доме, – шумно вздыхает Левис. – Тем более, сейчас, когда Амира больше нет. У меня просто нет выбора.
– Да уж, – качаю я головой.
Выбора на самом деле нет и не было ни у кого из нас. Амир всегда знал, что ему предстоит отвечать за эти земли своей жизнью. Он никогда не жаловался и продолжал учебу со всем рвением, хотя отец всегда пытался дать ему больше свободы. Столько, сколько это возможно для оберега. Я всегда чувствовала, как давит на меня мое происхождение, и с удовольствием делала все, чтобы не оставаться в Фениксе. Будто уже давно предвидела, в какую бездну меня затянет. Левис не иначе как специально бежал от управленческих наук. Может, тоже чувствовал, что эта тяжесть в любом случае его достанет?
– Мы попробуем еще раз, – соглашаюсь я. – Но если не выйдет, Левис, пожалуйста, забирай Кариссу и уезжай. Сохрани ваши жизни. Это единственное, что я от тебя требую.
