Текст книги "Сердце странника"
Автор книги: Анна Климова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)
В дверь подсобки неожиданно постучали. Нет, даже не постучали, а яростно прогрохотали по обитой жестью двери.
Три мучителя настороженно переглянулись. Потом Олежек брезгливо стряхнул что-то с рукава пальто и выскользнул за дверь. Что происходило в коридоре, Тимофей не слышал, но замер в тревоге. Это вполне могли быть Болтун и Очкастый, прибежавшие доложить о результатах расследования, проведенного с компьютерами фирмы.
Два гестаповца Олежека тихо переговаривались между собой. Тимофей слушал их краем уха, не отмечая ничего интересного.
Через несколько минут в кармане одного из драчунов, обожавших избивать скованных наручниками людей, сотовый телефон сыграл кусочек американского гимна. Односложно ответив несколько раз «да» и «не вопрос», драчун отключил телефон и пошептался с товарищем. Потом оба подошли к Тимофею.
Тимофей уже начал было прикидывать, как бы половчее наподдать этим двоим, если только они освободят ему руки, но сзади на его голову обрушилось нечто невидимое и тяжелое.
«Это и в самом деле больно», – подумал он и потерял сознание.
И вот Тимофей каким-то образом оказался в безопасности, хотя все могло закончиться более чем плачевно. Ныли саднящие раны. Голова продолжала болеть и кружиться, но исчезло чувство тревоги. С этой мыслью он спокойно уснул.
* * *
После совместного ужина Витек выложил на стол несколько предметов.
– Это его? – спросила Вера, кивнув в сторону комнаты, где лежал избитый незнакомец.
– Его, – подтвердил Витек.
– Как не стыдно рыться в чужих карманах!
– Не стыдно. Я же его грабить не собираюсь, – пожал плечами Витек.
Колька приподнял связку ключей, на которой болтался фирменный фордовский брелок, и сделал ответственное заключение:
– У него есть машина.
– Ну и что? – спросила Вера.
– По машине можно узнать имя владельца.
– Ты проявляешь чудеса сообразительности! – съехидничала Вера. – Только где мы найдем его машину?
– Я просто сказал, – надулся Колька и бросил ключи обратно на стол.
Здесь же лежали бумажник, шариковая ручка, несколько смятых бумажек, визитки фирмы «Комбат и К°» и рекламный листочек «ПРИГЛАШАЕМ НА РАБОТУ» из тех, что раздают в подземных переходах.
За бумажник взялся Витек. Домашние ребята не решились. Он вытащил оттуда мелкие белорусские купюры и фотографию немолодой пары.
– Я думаю, ему все же надо в больницу, – сказала Вера. – У него может быть сотрясение мозга или внутренние ушибы. Знаете, как это опасно?
– Нет, нельзя, – покачал головой Витек. – Пусть побудет здесь.
– Да кто он тебе такой?! – изумился Николай.
– Никто. Просто человек, – пожал он плечами, не желая рассказывать о Клоуне и о том, какие мотивы им двигали, когда он побежал за помощью. Возможно, о глубине этих мотивов он и сам не догадывался.
– Человек, – повторила задумчиво Катя, вырисовывая что-то в подаренном Верой альбоме.
Одно это слово повисло в воздухе, словно какое-то очень серьезное напоминание о вещах, с которыми они сталкивались лишь изредка. Это слово имело смысл, о котором они не думали до этого момента.
– Если он до сих пор не помер, значит будет жить, – уверенно сказал Виктор.
– Я не согласна, но с тобой спорить бесполезно. Ты упертый, как… вот как Колька.
– А причем тут я? Это его дела. Мне бы и в голову не пришло вытаскивать из придорожных канав разных доходяг… – Колька осекся, понимая, что сказал не то. А все из-за взгляда, который на него бросила Вера. Не любил он такой ее взгляд. Как будто она его видела впервые и молча очень удивлялась этому обстоятельству.
– Тебе не приходило в голову, Коленька, что у любого человека есть родители, родные люди, которые могут беспокоиться? Нет, не приходило? А если бы ты лежал в той канаве? Или я? У каждого есть кто-то, кому не все равно, что с тобой происходит. Как было бы хорошо, если бы кое-кто не забывал об этом.
Вера встала из-за стола и вышла из дома.
– Вот за меня точно никто переживать не будет, – сказал Витя.
– Я буду, – немедленно отозвалась Катька, оставив рисование.
Витя улыбнулся.
– Я вырасту и пойду за тебя замуж, – добавила она, подумав немного.
– Еще чего! – покраснев, поморщился он. – Мне что, до конца жизни тебе сопли вытирать?
– А тогда соплей у меня не будет. Я буду красивая и интересная.
– Все, Катька, кончай ерунду молоть! Рисуешь себе и рисуй. Не суйся в разговоры старших!
Во время их маленькой перепалки Колька успел более тщательно изучить содержимое бумажника незнакомца.
– Смотри, что я тут нашел, – подал он Витьке какую-то бумажку. «КРИСТИНА. Ул. Маркса 36–20» – значилось на ней. Находку изучили. Молча осмыслили текст.
– Знакомая какая-то, наверное. Надо ей сообщить, – предложил Колька. – Кому-то же сказать надо. Хотя бы имя его узнаем. И потом ему лекарства нужны. А у нас ничего нет. Вот и пусть сама его лечит.
– Я съезжу. Завтра.
– Я с тобой. Заодно домой забегу. Маманю успокою, – как бы оправдываясь, сказал Колька.
* * *
Кристина удивлялась тому, какой поразительный нюх на похороны иногда бывает у людей. Не у всяких, разумеется. Обычно чудеса осведомленности и сочувствия к чужому горю проявляли маленькие, сухонькие, набожно-строгие старушки, одетые во все черное. Они возникали в доме при первых признаках несчастья и бесследно исчезали во время поминок. Самое удивительное, что их никто не знал, хотя старушки вели себя так, словно усопший им был роднее всех на свете. Они обладали обширными знаниями в области похоронных ритуалов. Они знали, как, что и куда ставить, класть или вешать. Шепотком читали молитвы и громко вздыхали: «Господи, Господи, упокой душу усопшей. Хай хоць на тым свеце ей будзе добра».
И особенно жаловали старушки те похороны, где было мало родственников.
Зоя, все эти дни пребывавшая в траурных хлопотах, судя по всему, не имела ничего против присутствия посторонних людей в квартире. А может, она их просто не замечала. Зоя превратилась в наглухо задраенный танк, переправлявшийся через реку. Какова бы ни была сила горя, она упорно двигалась вперед, попутно взяв на себя весь груз проблем, связанных с похоронами. Впрочем, о ее чувствах трудно было догадываться. Мрачным, решительным вождем выступила она перед теми, кто присутствовал в квартире. Если старушки знали о похоронах все, то она знала больше. Зоя действовала тихо, почти незаметно, но распоряжалась всем именно она. Кристина едва ли перебросилась с ней десятком слов, но каким-то непостижимым образом Зоя и ей нашла занятие. Кристина готовила вместе с соседками поминальный стол и была рада хоть в чем-то быть полезной.
Венков навезли на удивление много. Прибыли представители из Оперного театра и из Театра музыкальной комедии. Приезжали какие-то важные благообразные старики с министерской выправкой. Заявилась даже парочка журналистов с телекамерой. Они искали тех, у кого можно взять интервью. В конечном итоге перед камерой выступили важные старики и представители, говорившие о вкладе Анжелики Федоровны в культуру страны, которой давно не существовало.
А вообще в квартире толпилось много народу. Приторно пахло цветами и подгоревшими в соседней квартире котлетами.
Горевала ли Зоя? По ней трудно судить. Слез ее никто не видел. И у гроба она не бдела с невменяемым видом. Вот только у могилы что-то промелькнуло на ее лице. Что-то жутковатое и безумное, как если бы она на мгновение очнулась и удивилась: что делают здесь все эти люди, со скорбью склонившие головы, и как она, Зоя, попала в их число? Она тревожно всматривалась в лица, будто искала кого-то, и оглядывалась. Но истерики старушки от нее так и не дождались.
– Вишь, як каменная, – шептались они друг с другом потом. – Сердце-то, видать, не больно жалючее.
– Мне суседка ихняя говорила, что уморила-то она старушку, саўсем уморила. Уж стольки на нее покойница жалилась, стольки плакалась слезьми горючими, стольки усяго от яе натярпелась…
– Да што вы кажате!
– Ага, ага! За што купила, за тое и прадаю, даражэнькая мая.
– Але ж будзе Суд Божы. Ничога не сакрыецца.
– Ваша праўда, даражэнькая, ваша праўда.
Кристину раздражал этот невольно подслушанный шепот, но спорить с кем-то она не считала нужным. Еще не хватает скандала из-за глупых старух, живущих за счет таких событий. Но Зоя в самом деле поражала окружающих своей выдержкой.
– Ты бы отдохнула, Зоя, – попросил ее Семен Григорьевич, явившийся с женой и дочкой. – В самом деле. Шатаешься уже. Не спала, наверное.
– Я отдохну, – кивнула она с каким-то мрачным значением. – Отдохну, Сема. Потом.
Такая Зойка пугала еще больше. И сдержанность ее, как подозревала Кристина, шла вовсе не от бесчувствия. Просто Зоя иначе не могла. Привыкла не выставлять свои чувства напоказ. Так и жила в своей скорлупе, недоступная, неуязвимая и непоколебимая. Как крепкое дерево, с которым ничего не могут сделать ни стихии, ни людская рука, ни людская молва.
Кристина это поняла, когда в какой-то момент осталась с ней наедине. Она следила за уткой в духовке, а Зоя резала огурцы для салата.
– Сядем-ка, – услышала Кристина ее усталый голос.
Зоя достала из холодильника бутылку водки и поставила на стол пару маленьких рюмочек. На лице ее лежала тень. Только теперь, присмотревшись, Кристина заметила ее припухшие, покрасневшие глаза.
Зоя аккуратно разлила водку Кристине и себе. Подняла рюмку, да так и застыла с ней.
– Тридцать восемь лет, – произнесла она, глядя куда-то в одну невидимую точку. – Думаешь, я ее ненавидела? – спросила и помолчала, покачав головой и как-то отстраненно улыбнувшись сухими губами. – Я и сама так думала. Столько раз желала напастей разных Фифе-то моей. Самой иногда жить не хотелось, так она мне душу выворачивала наизнанку. А вот нет ее, и словно вырвали что из души-то этой. Привыкла и к капризам ее, и к выходкам дурным, и к словам непонятным. Любила она слова непонятные говорить… – Зоя опрокинула содержимое рюмки в рот, поморщилась, закусила огурцом.
Кристина последовала ее примеру. Водка обожгла горло, горьким комком прокатилась вниз и упала.
– Все ей отдала. Все! Себе ничего не оставила. А мне ничего и не надо было, – голос Зойки задрожал. – Жила… Работала, как могла. К работе-то я с малолетства приучена. Мачеха чуть свет уж будит коров доить. А мне семь годков только стукнуло… – Зоя опять помолчала. – Ни у кого ничего не просила. Даже у Михаила Степановича. И любила его сильно. Никого я так не любила. Даже отца Анютиного. А его любила. И Фифу его, наверное, жалела. Несчастная она была. Все вроде бы имела. Немногие так жили, как она. Но все равно несчастная. Отсюда и придирки, и выволочки… Только когда дети появились, стало с ней полегче. Я так с ними не нянчилась, как она. Мишка-то мой вообще до самой женитьбы здесь жил. Фифа сыном его называла. Не при мне, но я все равно знала. А сынок вот что утворил… Ни ей, ни мне благодарности никакой. На похороны, видишь, даже не явился. Уж не говорю про Анюту. Эта стерлядь лет пять не показывалась. Так одни мы с Фифой и остались на старости лет. Шли, друг за дружку держась, – она горько усмехнулась. – Вот такая жизнь у нас была. А что теперь? Чего мне делать-то теперь? – Зоя полными слез глазами взглянула на Кристину.
Кристина и хотела бы ответить, но не могла. Ответить на такой вопрос было невозможно. Да и расплакаться боялась. Безудержно, так, что не успокоиться потом долго.
Вместо ответа Кристина снова разлила водку.
– За Анжелику Федоровну. Чтоб земля ей была пухом.
Выпили. От горечи слезы потекли у обеих.
– Спасибо тебе, Кристина, – сказала Зоя. – Спасибо, детка.
– За что? – сквозь слезы засмеялась она.
– За то, что ты ее порадовала. Радости-то у нее было мало в последнее время. А я дура… Жизнь проморгала. Детей, внуков… Все пропустила. Злобилась попусту. Наука мне старой. Видно, Бог не зря наказал.
Еще минута – и разревелись бы обе. Но тут соседка привела какого-то паренька. Пареньку было лет тринадцать-четырнадцать. Блондинистый чуб выглядывал из-под черной вязаной шапочки. Одет неброско, но хорошо. В глазах решимость. Такой через годика три-четыре мог вызвать неровное дыхание многих девчонок.
– А, вы тут! – обрадовалась соседка, подталкивая парня вперед. – Вот, Кристину ищет. Говорит, срочно нужна.
– Я Кристина, – удивленно отозвалась она, так как этого парня никогда раньше не видела. Хотя он мог быть от Тимофея. Почему-то именно такая мысль пришла ей в голову в тот момент. – Тебе чего?
– Поговорить надо.
– Говори.
– Выйдем, – хмуро кивнул парень в сторону прихожей.
– Давай выйдем, – согласилась Кристина.
Пройдя по коридору, где черными воронами расселись старушки, ожидавшие приглашения к столу, они вышли на площадку.
– Ну?
Парень неожиданно потерял всю решительность и затоптался на месте, не зная куда девать руки.
– Что ты хотел сказать? – подбодрила его Кристина.
– А тут типа кто-то умер?
– Ты этим поинтересоваться пришел?
– Нет.
– Тогда зачем?
– Тут такое дело… – он почесал затылок. – Мы парня одного нашли. Его… ну, из машины выбросили.
Сердце Кристины забилось так сильно, что она вынуждена была прислониться к косяку двери.
– В его кармане было это. Мы подумали…
Кристина выхватила из его рук бумажку и быстро прочла.
– Где он?
– У нас.
– У кого у вас?
– За городом, на одной даче. Его по голове чем-то стукнули.
– Что с ним? Почему на даче? – лихорадочно спрашивала Кристина, в один миг предположив самое мрачное. – Ну, что, что ты молчишь?
– Так вы его знаете?
– Ну а зачем я тогда спрашиваю?! – воскликнула она, бросаясь к лифту. – Так. Едем. Куда? Ты проводишь, да?
– Вы так и поедете? – кивнул на ее обутые в тапочки ноги.
– А, конечно! Сейчас оденусь. Жди здесь! Жди! На такси туда доехать можно?
– Можно.
– Хорошо. Тогда я вызову такси. Жди меня, слышишь?
– Да не волнуйтесь вы так! С ним все нормально. Вроде.
– Почему «вроде»? – снова бросилась к нему Кристина. – Почему «вроде»?
– Он спит все время.
– А «скорую»… Нет. Все правильно. Что надо взять? Йод? Бинты? Что?
– Берите, чего не жалко. Там сами разберетесь, – он направился к лифту.
– Да, конечно. Только не уходи, я тебя прошу! – ухватила она Витька за рукав куртки.
– Никуда я не уйду. На улице подожду.
Кристина оставила парня и ринулась в квартиру.
«Не опаснее, чем переходить дорогу на зеленый свет!» – сказал тогда Тимофей. Как же мужики любят врать! Не важно, из каких побуждений. И если хотят увлечь – врут, и если хотят успокоить – врут. Просто неисправимое племя, полагающее, что женский пол не может справиться с правдой. Какая самонадеянность! Еще как сможет!
В самом деле сможет?
Кристина на мгновение замерла, вдруг ощутив внутри себя какой-то нестерпимый темный ужас, сковавший руки и ноги. Загипнотизированная этим ужасом, она не замечала подозрительных взглядов, которые бросали на нее старушки.
«Хватит! – резко одернула она себя. – Хватит!»
Напихав без разбору в мешок разных лекарств из аптечки, Кристина вызвала по телефону такси и выбежала из квартиры.
Парень, имени которого она даже не спросила, ждал ее у подъездной скамейки.
– Рассказывай, – потребовала она. – Я хочу знать, как ты его нашел.
* * *
Зоя осталась на кухне одна.
Этот мальчик…
Какое-то смутное воспоминание промелькнуло в ее сознании. Но она никак не могла ухватить его суть. Это воспоминание было связано с дочкой Аней. Когда же это было? Да, кажется, несколько лет назад. Анюта приходила за деньгами. Зоя еще поразилась, насколько дочь изменилась за тот прошедший год. Лицо опухшее от пьянки, под глазом сходящий синяк, мочка уха заклеена пластырем, одежда неряшливая и грязная. И это была молодая еще женщина! Сначала она пришла с таким же потрепанным кавалером.
«Вот, маманя, знакомьтесь, это мой новый муж», – заявила дочь, выталкивая перед собой плюгавое созданье лет на пятнадцать старше ее.
Оба гнусно хихикали и обменивались игривыми взглядами. Зоя промолчала.
«Ну, чего стоишь пнем? Поздоровайся с мамой!» – Анюта зло толкнула «мужа» в бок.
«Здрассе», – кивнул тот, показав блестящие коронки.
«И до свидания», – ответила Зоя.
«Че такое? Зять не понравился?» – недовольно качнулся плюгавый. – А вы мне очень даже нравитесь.
«Все, поздоровался и иди. На скамейку сядь. Куда пошел? Да вон там скамейка! Козел! – Аня произнесла это, растягивая букву «з». – Ну, мама, надо же отметить это дело».
«Когда ты последний раз смотрелась в зеркало? – холодно спросила Зоя. – Тебе не стыдно так по городу шляться?»
«Ой, да не начинай ты снова! Ты уже как наша Фифа стала. Ну точь-в-точь, как она! Ц-ц-ц! – передразнила она, повертевшись из стороны в сторону, а потом вульгарно расхохоталась. – Скоро вас и не отличу друг от дружки!
«Хватит! – оборвала ее Зоя. – Чего тебе надо?»
«А денег на свадьбу! Представляешь, зарплату задержали на неделю. Я вчера ходила к директору. Говорю, дай хоть авансом! Совсем, что ли, страх потерял? Так фигу! Я, говорит… так и так, денег дать не могу пока. А мне, говорю, как жить? Ни копейки в кошельке! Чем мне семью кормить? Ничего, говорит, не знаю, ждите. А я женюсь… Тьфу! Замуж выхожу! Как он тебе? Слесарь-сантехник! Там сходит починит, тут подкрутит, Здесь воду перекроет. Денежный человек!»
«Что же твой «денежный человек» на свадьбу не заработал?»
«А в отпуску он сейчас! Денег ни шиша! Хлеба не на что купить, – Анюта мгновенно впала в слезливость. – А у тебя всегда есть. Я знаю. Че теперь, родной дочке с голоду помирать?! Да?»
«Ах, вот ты когда вспомнила, что у тебя мать есть! Понятно. Не дам я тебе денег. Пропьешь, знаю. Пошла бы лечиться, дала бы. А так нет».
«Сама иди лечиться! Вместе со своей старухой! Чтоб вы обе окочурились!» – завопила Анюта.
«Замолчи, или ты меня знаешь», – пригрозила Зоя.
«Ну хоть сколько дай!» – снова зарыдала Анюта, но Зоя ее уже не слушала.
Через несколько дней дочь пришла с маленьким насупленным мальчиком. На мальчике была простенькая рубашка в клетку, шорты с Микки-Маусом на кармашке. Белобрысую головку его покрывала смешная панамка. Да и сама дочь выглядела поприличнее – юбка, более-менее чистая кофточка и кожаный пиджак, чуть порезанный на рукаве.
Зоя узнала мальчика. Это был Витя, сын Анюты. У Анюты его забрали, едва ему исполнилось три года. Зоя сунулась было с усыновлением, но ей тут же дали от ворот поворот.
«Вот, поздоровайся с бабушкой, Витенька, – сюсюкала Анюта. – Бабушка у нас добрая, бабушка даст нам денежек, правда? Скажи: «Бабушка, дай нам денежек. Мы теперь будем жить хорошо-хорошо. Лучше всех на свете».
Зоя тогда еле сдержалась, чтобы не закричать на эту поганку. Руки ее дрожали, а в горле застрял давящий комок.
«Иди, поиграй в песочнице, а мама с бабушкой поговорит».
«Как ты его забрала из детского дома?» – тихо спросила Зоя.
«Не украла, можешь не волноваться. Я мать. Имею право гулять с сыном», – надменно заявила Анюта.
«Ты не мать. Ты… ты… тварь ты подзаборная, вот ты кто! Ты же себя погубила, жизнь свою обгадила! Как ты живешь? Как? Боже, боже, Аня, сколько раз просила тебя…»
«Ты денег мне дашь? Мне не с чем в парк с ребенком сходить».
Зоя рывком открыла сумку, достала кошелек и вытащила оттуда все купюры.
«На! На! Пропади ты пропадом! Все забирай! Лучше бы я тебя не рожала, паскуду такую!»
«Наверное, и правда, так было бы лучше, – ответила Аня, пряча деньги в карман. – Витенька! Пошли, сынок! Будем кататься на каруселях».
Витенька, Витенька, Витенька…
И личико, и волосы…
Сам пришел.
А если не он? Показалось? Ведь сказали же, что усыновили.
Спросить! Надо спросить!
* * *
Когда Кристина уже открывала дверцу такси, из подъезда выбежала Зойка.
– Стойте! Стойте! Подождите!
Никогда еще Кристина не замечала в ней столько беспокойства и тревоги, будто она упускала что-то важное.
Зоя подошла к парню, пристально разглядывая его.
– Тебя не Витя зовут?
– Витя. А что?
Зоя прикрыла рот рукой. Глаза ее сделались страшными. Столько боли, столько скрытого понимания, столько отчаяния – одним словом, столько чувств разом Кристина никогда не видела на ее обычно бесстрастном лице.
– Я Зоя. Баба Зоя. Помнишь меня? Твою маму Анютой звали? Да?
– Ну? – нахмурился парень, краснея с каждой секундой.
– Деточка, – простонала Зоя, протягивая к нему руки. – Деточка ты моя золотая! А где ж ты был, родненький? Господи! Мне же сказали, что ты уехал. Отправили тебя далеко, к чужим людям… А я, дура старая, позволила! Как же я позволила? – она прижала его, окаменевшего и безмолвного, к себе. – Ничего у меня не осталось, родненький! Одна я. Ни кола ни двора на старости-то лет! Витенька, внучек мой родной, прости меня! Прости меня, бабку-то свою дурную! Жила, ничего не видела! О суете пеклась. Детей упустила… Ой, не могу!
Зоя бухнулась перед ним на колени, обняла, рыдая в голос, уже ничего не в силах говорить.
Ошеломленный Витя поднял руку и осторожно погладил ее по седеющим волосам.
– Я узнал, – тихо сказал он, шмыгнув носом. – Слышишь, я узнал. Не надо, ба… Вставай. Ну что ты?
– Господи, не дай никому такой судьбы, как мне! – уткнувшись ему в живот, голосила Зоя, не замечая, что стоит коленями в воде. – Все по ветру! Ни жизни, ни веры, ни радости! Как проклял кто! Господи, прости! Прости! Прости! Прости! Прости зло мое, прости за детей моих! Прости за дитятко это! Я его к сердцу прижму, никому не отдам больше! Только прости старуху!
Таксист вышел из машины и озадаченно спросил у Кристины, прижимавшей к глазам платок.
– Что у вас тут такое?
– Все нормально, – ответила она. – Все абсолютно нормально.
– Чего ж все плачете?
– Хотим – плачем. Хотим – смеемся. Жизнь такая у нас.
– Н-да, – двусмысленно покачал головой таксист и закурил.
«Жизнь, – подумала Кристина, – и в самом деле удивительная штука».
* * *
– Ты, братец, глуп, как консервная банка, – тяжело и устало сказал Богдан Сергеевич потупившемуся Олегу, стоявшему напротив стола, за которым тот сидел. По причине позднего времени в офисах «Органа-Сервис» было пусто и тихо. Только в приемной сидели три системных администратора, с которыми Старик поговорил в первую очередь.
– Как сказал Равароль: «Будь дураки способны понять, какие страдания мы из-за них претерпеваем, даже они прониклись бы к нам жалостью».
– Богдан Сергеевич, я…
– Я! Я! Я! Доякался! – гаркнул Старик. – Браво! Да кем ты себя возомнил, сосунок?! Кем, я тебя спрашиваю? Что, трудно было мне позвонить? Трудно? Ну конечно! Захотелось вспомнить старые обиды, руки зачесались! Иди в спортивный зал и там выпускай пар! Но в деле ты должен быть как хрусталь! Сколько раз повторял! Боже мой, это же так просто! Почему не проконтролировали отлет и прилет Тимофея? Почему не ходили за ним по пятам? Приклеиться к нему надо было! Намертво! Чтобы ни один шаг без нашего ведома он не смог сделать! Можно было организовать такое? Можно. Почему не сделали?
– Кто же мог предположить…
– Надо было предположить! Надо, Олеженька мой дорогой! Тимофей – это не ты. Он как угорь. Его только в ежовых рукавицах и можно удержать.
– Я думал, он нам больше не нужен…
– Что?! – снова воскликнул Старик, приподнимаясь в кресле. – Ты думал? Знаешь, в Ирландии есть замечательная поговорка: если у тебя череп, как яичная скорлупа, не езди на ярмарку в Дублин. Так вот с прискорбием констатирую, мой дорогой, тебе с самого начала не стоило ездить на ярмарку в Дублин.
– Я туда и не ездил, – хмуро сообщил Олег, ковыряя ногтем кожу на ближайшем кресле.
– Это иносказание, идиот, – устало сказал Старик, прикрывая ладошкой глаза. – Я имел в виду, что тебе нельзя было доверять это дело. Тимофей оказался не по твоим молочным зубкам.
– Да что такого случилось-то? – чуть осмелел Олежек. – Работу в Лондоне он сделал. Вот и пусть катится на все четыре стороны.
– Спрашиваешь, что случилось? – взглянул на него с отвращением Старик. – А почему раньше это не выяснил? Только не говори, что ты снова думал. Меня это сильно насмешит.
– Что я должен был выяснить, Богдан Сергеевич?
– Я тебе скажу. Ты должен был выяснить, что Тимофей здесь делал. В первую очередь это! Но нет! Тебе же хотелось показать себя, свою силу, свою власть! Разве нет? Тебе бы почитать Публия, сказавшего: «Безумен тот, кто, не умея управлять собой, хочет управлять другими». Замечательно сказано! В самую точку! Хотя… Куда тебе понять, красивое, но глупое ты животное. Как я жалею, что на твоем месте не Тимофей. Зачем ты его отпустил?
– Это все Ира, – буркнул Олег.
– Что Ира?
– Сказала, что его нельзя трогать. Сказала, что все вам расскажет. Ну, что он тут был…
– Господи! Ясли, детский сад какой-то! – хлопнул Старик ладонью по столу. – Ей-богу, так невозможно, положительно невозможно работать. Ну, с Ирой я еще поговорю, но сейчас меня другое волнует. У тебя что, не возникло совсем никаких подозрений относительно того, что он делал тут с компьютерами несколько часов? Нет? Ладно. Можешь не отвечать. Я тебе сам доложу, голубь мой сизокрылый. Он перевел все банковские активы с наших счетов на счета, к которым мы доступа не имеем. Понимаешь, что это значит? Он знает все. Абсолютно все. Во всяком случае, я делаю такой вывод из отчета твоих компьютерных гениев, которых он так ловко провел. И скажу даже больше. То, что Тимофей работал именно из этого, вот этого твоего офиса, – Старик яростно постучал пальцем по столешнице, – уже поставило нас в положение букашек, которых вот-вот распнут иголками. Он нас подставил под удар. Не сегодня-завтра «ИТФ Компьютере Лимитед» распорядится вернуть им деньги. А этого мы сделать не сможем! И не сможем поднять шум по поводу хакерской атаки на них, потому что его программа «салями» еще не начала работу. Если она вообще когда-нибудь начнет. У меня большие сомнения по поводу того, что он побывал в офисе «ИТФ Компьютере». Резюмирую, драгоценный мой: мы не можем ни забрать денег, ни отдать их. Мы ничего не можем предпринять дальше. Если, конечно, не решим смотать удочки прямо сейчас, пока наши лондонские партнеры не потребовали свои деньги обратно. И пока наши московские партнеры не пронюхали о провале.
– Может, свалим все на пацана?
– Ты дважды дурак. Сказкой о малолетнем хакере мы можем обмануть директоров «ИТФ Компьютере», но не наших любезных московских друзей. Только не их! Стоит нам заикнуться о твоем Кольке, как на нас откроет охоту рота киллеров.
– И что, мы ничего не получим? – наивно изумился Олежек. – Это за два года работы?
– Нет! Мы получим! По свинцовой пуле в голову. Вот что мы получим. И все по твоей милости! Да-с, молодой человек. Вы сильно прокололись. И я вместе с вами. Мне-то что, я свое пожил. А тебя, мой дорогой, вряд ли ждет старость.
– Богдан Сергеевич, – жалобно простонал Олежек и ослабил узел своего галстука.
– Ладно, не скули. Тимофей явно что-то задумал, когда шел сюда… Где его оставили эти два остолопа?
– Где-то за городом, – пожал плечами Олежек.
– Дурак! Где, по какому направлению?
– В сторону Минского моря. Я точно не знаю.
– Сильно вы его били?
– Ну…
– Сильно?!
– Говорят, по голове ударили. Потом выбросили на обочину.
– Тебя бы на обочину вместо него! Кретины! Проверьте больницы, морги. Все, как полагается. Надо его найти. Иначе не сносить нам наших замечательных головенок. Иди работай. И позови мне этих костоломов. Я им вдую без вазелина.
* * *
Неделя выдалась хоть и пасмурная, но удивительно теплая для начала ноября. Земля покрылась толстым, мягким ковром из опавших листьев, по которым так приятно было бродить. Ни одна веточка не шелохнется в этом невероятном осеннем штиле. В воздухе бездвижно зависла дымка от далеких костров. И только глупая синица порой нарушит тишину загородного леса.
Небольшому домику в дачном поселке никогда еще не приходилось принимать столько жильцов. Он стал походить на островок, на котором нашли спасение потерпевшие кораблекрушение пассажиры огромного лайнера. Иногда оттуда доносился счастливый визг Катьки, а иногда раскатистый ребячий хохот. Долгими вечерами окна призывно светились в сырой темноте, слышалось шипение ужина на плите и тихий, неспешный разговор.
То была жизнь робинзонов, которым вовсе не хотелось покидать свой «остров». Робинзонов, наслаждавшихся обществом друг друга, которым было о чем рассказать.
В городе Виктор закупил несколько раскладушек и одеял. А Вера и Кристина привезли посуду. Кольке было поручено съездить на квартиру, снятую Тимофеем, и забрать ноутбук с мобильным телефоном.
Сам Тимофей, бледный и осунувшийся, с перебинтованной рукой и повязкой на голове, походил на героя Гражданской войны. Он отпустил бородку и категорически отказывался бриться, несмотря на уговоры Кристины. Катька же заявила, что Тимофей ей нравится таким больше и что она еще подумает, не выйти ли ей, кроме Витьки, замуж и за него.
Благо, в школе начались каникулы, и Вера целыми днями бродила с Катькой по роще, рассказывая ей что-то и терпеливо отвечая на ее многочисленные вопросы, так волновавшие шестилетнего ребенка, впервые попавшего из города на природу. Веру вначале ужасало, что Катя не знала элементарных вещей, известных любому в таком возрасте. А потом все поняла. На следующий день Вера навезла кучу ярких детских книжек, раскрасок и альбомов для рисования и принялась обучать ее азбуке.
Тимофей большую часть времени проводил за компьютером. Колька, Вера и Тимофей иногда тихо что-то обсуждали, глядя на экран. Их таинственные действия привлекли Виктора, никак не решавшегося спросить о чем-то. Но однажды, когда Вера со своим кавалером уехала в город, Витек подошел к Тимофею, сидевшему по своему обыкновению за компьютером.
– Мне спросить кое о чем надо, – сказал он.
Тимофей молча пододвинул к столу табурет.
– А отсюда можно написать письмо? Электронное или как там оно называется?
– У тебя есть адрес?
– Вот, – Витек протянул бумажку.
– [email protected], – прочел Тимофей и кивнул. – Не вопрос. Теперь смотри сюда. Сейчас я зарегистрирую тебя на портале tut.by, и у вас, сэр, появится собственный электронный почтовый ящик. Там ты можешь отправлять письма и получать ответы. Все просто. Я покажу.
Через несколько минут Витек стал гордым обладателем адреса [email protected].
– Вот специальное «окно», в нем ты можешь набирать письмо, – пояснял дальше Тимофей сосредоточенному Витьке. – В эту строку вводишь адрес получателя. Нажимаешь на надпись «ОТПРАВИТЬ», и все. Твое письмо отправится туда, куда надо. Будешь писать сейчас?
– Если можно, – почему-то покраснел Витек.
– Почему нет? Садись, – предложил Тимофей свое место и позвал Кристину: – Сестра милосердия, пошли погуляем что ли, пока молодой человек напишет любовное послание.
– Ты это чему, интересно мне знать, ребенка учишь? – отозвалась Кристина, заканчивавшая мыть посуду под маленьким рукомойником у двери.
– Я не ребенок. Я пацан, – запротестовал Витек. – И это никакое не любовное послание. Просто привет.
