Текст книги "Воин темной планеты (СИ)"
Автор книги: Анна Карвен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)
У нас заканчивается время, и мне нужны результаты, быстро.
Беспристрастная логика говорит мне, что я должен убить приближающихся людей. Но смерть – это наказание, которое лучше припасти напоследок, когда вариантов совсем не останется. Мне нужны эти люди, потому что мне нужны их техника, ресурсы и опыт.
Мы солдаты, а не механики.
Основы военной стратегии диктуют, что я должен заручиться согласием руководства. Только после того, как этот вариант провалится, мы переходим в наступление.
Поэтому нужно убедить людей, что из них не получится врага кордолианцам.
Женщина-солдат на платформе это поняла.
Странная женщина-ученый, с которой я столкнулся в коридоре, тоже поняла.
Лучше бы так называемому начальнику станции тоже понять это. Ради них и ради нас.
Нам нужно починить наш крейсер и вернуться в червоточину до того, как она схлопнется. В противном случае нам придется проделать долгий путь, потеряв время в шесть орбит в окольном путешествии по внешним секторам девяти гребаных галактик.
У меня нет времени на это дерьмо. Там находится военный корабль ксарджеков, и нам нужно его выследить.
– Почему, во имя Кайена, так долго? – Боль в висках настойчивая и нещадная. Я не в настроении драться. Но мне нужен достойный соперник, а не какой-то медлительный, немощный человек.
Убийство этих слабаков было бы пустой тратой плазменных картриджей.
Мы ждем, напряженные и готовые, шаги человеческого подкрепления становятся громче. Они приближаются.
Тем не менее этот чертов Джейкобс не появляется. Возможно, он сбежал и спрятался, как трус.
Я стискиваю от досады зубы.
– Я поднимаюсь, – объявляю я, извлекая кинжалы
из каллидиума из-за спины. Они эффективны в ближнем бою. Слева от лифта есть лестница. Я направляюсь к ней. Если начальник станции не хочет выходить, я его достану.
– Занять позиции.
Калан и Аркан кивают, соглашаясь. Мы сто раз делали такое. Когда толпа человеческих солдат приближается к нам с обеих сторон, я исчезаю на лестнице, перепрыгивая по четыре ступеньки за раз. Я использую синергетическое движение костюма, минуя четыре или пять этажей, чтобы достигнуть вершины лестницы.
Полагаю, начальник станции будет прятаться наверху. Большинство лидеров любят позиционировать себя высоко. Думаю, этот человек ничем от них не отличается.
Разумные формы жизни одинаковы во всех галактиках.
Дверь на верхний этаж защищена кодом. Я вонзаю клинок в светящуюся панель на стене, острые каллидумные кинжалы с лёгкостью рассекают панель. В воздух взмывает вихрь искр, срабатывает сигнализация, освещая меня красным мигающим светом.
О, черт возьми.
Я пинаю двойные двери, и они с треском открываются, показывая тускло освещенный коридор.
Под ногам толстый плюшевый ковер. Я фыркаю в мрачном веселье. Это расточительно. Когда иду по коридору, слабый гул привлекает моё внимание. Поднимаю свой меч и прорезаю летающий дрон, ливень искр каскадом ниспадает на пол, когда две половинки машины бесшумно падают на темный ковер.
Разворачиваюсь и направляю меч на второй беспилотник, который приблизился ко мне сзади.
Повсюду летят искры, усеивая темный ковер. Кое-где начинают разгораться небольшие пожары, выделяя едкий дым.
Я бегу к большим, богато украшенным дверям в конце прохода. Два охранника возле дверей начинают стрелять по мне лазерными пушками.
Их выстрели для моей брони ничто. Мои клинки опущены и прижаты к телу в то время, как охранники снова подняли оружие, чтобы выстрелить.
– Не стрелять, – приказываю я, пробегая мимо них, распахивая широкие двойные двери. В месте, где пространство на вес золота, у них старомодные вращающиеся двери.
Вращающиеся двери. На промышленной станции. Серьезно? Люди сумасшедшие.
Позади меня охранники нерешительно стреляют, но мой экзокостюм поглощает удары. Я вытаскиваю каллидиумный метательный кинжал из ножен на бедре и бросаю через плечо. Не оглядываюсь. Должно быть, кинжал попал в цель, потому что стрельба прекратилась.
Я осматриваю помещение, в которое вошел.
Два бледных, шокированных лица повернулись ко мне. Люди стоят посередине просторной комнаты с панорамными окнами по всему периметру, открывающими взору огромное пространство. Разумеется, один из них Джейкобс, а рядом с ним, должно быть, начальник станции.
Лицо Джейкобса приняло странный красный оттенок. Люди так делают, когда расстроены. Они меняют цвет. Так же произошло с женщиной-ученым. Ее щеки приняли светло-розовый оттенок.
Джейкобс выглядит нелепо. Но у женщины я нашел такое свойство странно привлекательным.
Она была маленькая и нежная и обладала невероятым запахом – смесью экзотических цветов и фруктов с далеких планет. Когда я находился рядом с ней, на мгновение моя головная боль прошла.
Я отбрасываю воспоминания. Сейчас неподходящий момент, чтобы думать об этом. Рядом с людьми я глупею.
– Стой на месте, кордолианец! – Начальник станции делает шаг вперед. В отличие от солдат, с которыми мы столкнулись на платформе, этот человек выглядит старше, в его истонченных волосах виднеется седина. Кожа под его глазами обвислая и темная, на талии висит лишний жир. – Ты под арестом. Посягательство на собственность суверенной Федерации является преступлением.
– Под чьей юрисдикцией? – Я двигаюсь вперед, нависая над потеющим человеком.
– Ты на станции Федерации, кордолианец. Мы по-прежнему руководствуемся земным правом. Скоро сюда прибудут два отряда миротворцев. Ты в меньшинстве. Советую тебе сдаться.
– Миротворцы? – Я уставился на него сквозь козырек шлема. Данные говорят, что у него высокая частота сердечных сокращений, учащенное дыхание и повышенная температура. Он боится. – Ваши миротворцы не придут. Вы действительно думаете, что сможете выстоять против полностью вооруженного кордолианского элитного дивизиона?
Улавливаю звук шагов позади меня и понимаю, что приближаются два солдата. Они думают, что застанут меня врасплох. Я делаю вид, что не замечаю.
– Я теряю терпение, начальник станции. – Он смотрит на меня в ужасе, когда я разворачиваюсь, а мои движения усиливаются броней. Наношу резкий удар, который сносит голову одного солдата с плеч, когда он направляет свое оружие на меня. Другой солдат застыл на месте. Я вонзил второй клинок ему в грудь. Кровь малинового цвета хлещет из его рта, пока он заваливается на ковер на полу.
У людей красная кровь. Странные существа.
– Мне нужно ваше сотрудничество, начальник. – Я доберусь до толстяка прежде, чем он сможет убежать. – Мне нужны ваши запасы и материалы, а также помощь людей, которые занимаются ремонтом космических кораблей. Я устал и предпочел бы больше не убивать ваших людей. Но если вы продолжите принимать глупые решения, ваши люди будут умирать. Я предлагаю выбор. И вы здесь главный, так что решать вам. Будете ли вы сотрудничать или продолжите бессмысленное сопротивление?
Страх. Это один из самых полезных инструментов ведения войны. Первое, что мы выучили в военной академии, – внушение страха противнику и манипулирование им.
Сеять страх. Доминировать. Управлять.
Для этого созданы кордолианцы.
Начальник станции уступит. Я могу судить об этом по его положению. Они всегда так делают.
– М-мы поможем, – заикается он, глядя на меня так, словно я ужасный ксарджек. Я мог бы смахнуть на него, если бы моя каллидумная экзоброня была на месте. Я уверен, что боевой костюм спроектирован, чтобы вселять ужас, а также обеспечивать защиту владельца.
– Мудрое решение. Я пришлю кого-нибудь со списком требований. Если мысль о сражении с нами снова посетит ваш толстый череп, то подумайте о том, что произошло с вашими солдатами.
– Ух, – он издает слабый звук шока, когда за стеной раздается низкий гул.
– О, и, возможно, вы захотите отозвать свои войска, пока никто из них не умер. – Я разворачиваюсь и покидаю кабинет, обходя тела двух солдат. Когда добираюсь до дверного проема, мой коммуникатор вибрирует.
– Райкал, что случилось?
– Эм, генерал, у меня тут проблема.
– Что за проблема, Райкал?
– Личинки ксарджеков выбегают с нашего корабля.
Я бросаю несколько красочных кордолианских ругательств.
– Как, черт возьми, они попали на корабль? Я думал, мы оставили их по ту сторону червоточины Ты убил личинок?
– Три, одна сбежала. Скрылась в вентиляции.
– Собери группу и прочешите станцию. Мы должны найти её до того, как она вырастет и начнет размножаться. – Меня не волнует судьба людей. Но я не позволю ксарджекам выжить. Достаточно одной личинки, чтобы весь сектор кишел этими существами. И если их корабль попадет в этот сектор, то не понадобится много времени, чтобы они нашли обитаемую планету.
А потом они начнут размножаться. Я не могу позволить этому случиться.
Устранить любой ценой. Таков наш приказ.
– Сэр, – пробормотал в ответ Райкал и отключился.
Я поворачиваюсь к начальнику станции, который уже переместился за свой стол. Он говорит по какому-то коммуникатору, отдавая приказы на другом человеческом языке. Я делаю резкое движение рукой, и он прерывает разговор, бросая трубку на стол.
– Ситуация изменилась, – сообщаю ему. – На данный момент станция заблокирована. Скажите всем своим людям вернуться в их каюты и оставаться там, пока мы не найдем и не убьем всех ксарджеков-паразитов. Любой, кто не подчинится нашим приказам, делает это на свой страх и риск. Я не буду нести ответственность за ущерб, который произойдет в результате их неподчинения.
– Ксарджеки? – Бледные глаза начальника станции расширяются, краска сходит с его лица. – На Фортуне ксарджеки? – Его голос превратился в шепот.
– Блокируйте станцию, – повторяю я. – На данный момент мы единственная ваша надежда на выживание, так что не облажайтесь.
* * * * *
Эбби
Я нахожусь во внешнем куполе кислородного фильтра – огромной конструкции, которая тянется над солнечной стороной Фортуна-Тау, когда динамики начинают дребезжать от объявления.
– Всем работникам возвратиться в свои каюты. Повторяю, всем работникам возвратиться в свои каюты. Объявляется чрезвычайное положение. Полная блокировка станции начинается прямо сейчас. Ни при каких обстоятельствах не покидайте свои каюты без особого на то указания. Это приказ верховного командования станции.
Я прервала чистку, стряхивая фитогель с перчаток. Капелька геля попадает на защитные очки, закрывая обзор. Пытаюсь её стереть, но только всё усугубляю, размазывая вязкую слизь по линзам.
Я нахожусь на высоте около ста футов над полом установки жизнеобеспечения, застряв между рядами кислородных фильтров. Каждый день миллионы литров углекислого газа перекачиваются через фильтры, и кислород генерируется путем фотосинтеза, а затем циркулирует по всей Фортуна-Тау.
Сюда и проникает зеленая слизь. Она застревает в фильтровальных картриджах, поглощает немного солнечного света и в основном фотосинтезирует.
В теории – гениально. На практике – фильтры часто забиваются. И тут в игру вступаю я. Среди биологов я единственная достаточно сумасшедшая, кто решится подняться на сто метров по хрупкой лестнице и извиваться в сложном лабиринте фильтров и труб, как обезьяна, очищая спекшуюся зеленую слизь.
Занятия гимнастикой в детстве, вероятно, помогают. Я не боюсь высоты и хорошо держу равновесие.
Можно подумать, что это ужасная работа, но мне здесь нравится. Тихо. Я вижу проблески звезд сквозь щели в механизме. И мягкий, ритмичный гул фильтрующей установки успокаивает.
Также помогает мой небольшой рост. Мое тело предназначено для перемещения по маленьким, извилистым пространствам.
Сигнал тревоги следует за объявлением, чередуясь с предварительно записанным роботизированным голосом «возвратитесь в каюты». Я стону. Я только что забралась сюда, а теперь обратно спускаться?
Я смотрю вниз через отверстие в механизме, но всё, что вижу, – зеленый полог биосферы. Мои коллеги, наверное, забыли, что я вообще здесь.
И если сейчас не очистить засоренные фильтры, существует вероятность, что вся система даст задний ход, что приведет к наращиванию в трубах давления углекислого газа.
Давление равно взрыву. Последнее, что нам сейчас нужно, – нарушение циркуляции.
Без сомнения, кордолианцы имеют какое-то отношение к этому «блокирующему» приказу. Но по какой-то причине я не чувствую себя сильно напуганной. Возможно, это связано с тем, что инопланетный босс действительно смотрел на меня в коридоре, а не убивал. Хотя я как-то задела его своей ухмылкой.
Снимаю очки и вытираю их о штанину, убирая зеленую слизь. Шаткая металлическая лестница спускается вниз по стене за моей спиной, исчезая в зарослях листвы. Я вытираю пот со лба рукавом. Под толстыми стеклянными панелями влажно, и время от времени конденсат превращается в капельки воды, падая на мое лицо или волосы.
Это самое близкое к дождю, что здесь есть.
Я очень скучаю по Земле.
Я решаю проигнорировать приказ и доделать свою работу. Здесь так тихо и безлюдно, сомневаюсь, что меня здесь кто-то найдет. Не думаю, что кордолианцы проявят интерес к установке жизнеобеспечения. Даже если проявят, то никогда меня здесь не найдут. Я знаю все закоулки этого лабиринта.
Не хочу возвращаться в свою стерильную каюту без единого окна. Что я буду там делать часами? Пялиться в планшет и мерзнуть?
Скукота.
Я хватаю щетку и шланг, направляя струю прохладной воды сначала на себя, потом на кислородные фильтры. Такая работа вызывает жажду. Когда поливаю из шланга, кусочки застывшей зеленовато-бурой слизи начинают отскакивать, а сточные воды стекают в лес, питая деревья.
Я улыбнулась. Пока остальные застряли в своих каютах, как в тюрьме, я просто спрячусь здесь и продолжу приятную работу.
Надеюсь, когда закончу, кордолианцы уже уйдут.
Я начинаю насвистывать старую земную мелодию, не беспокоясь, что меня обнаружат. Потому что отсюда никто меня не услышит.
* * * * *
Тарак
Я нахожу Калана и Аркана в вестибюле внизу, человеческих солдат нигде не видно.
– Тактическое отступление, видимо, с их стороны, – пожал плечами Калан. – У нас всё спокойно?
– Договоренность достигнута. Люди будут сотрудничать. – Мы быстро побежали, возвращаясь тем путем, которым пришли. Повернули в ещё один более узкий коридор, пронзительное объявление на каком-то человеческом диалекте, непонятном нам, звучит из скрытых динамиков.
Должно быть, это приказ о блокировке станции.
Объявление сопровождается пронзительным сигналом тревоги, включенным на невероятно высокой громкости.
Учитывая мою пульсирующую головную боль, такой звук слишком для моего чувствительного слуха. Боль давит на глаза, зрение размывается. Я притормозил.
Калан и Аркан обеспокоенно оглянулись, почувствовав, что я сбился с шага.
– Возвращайтесь на корабль, – перекрикиваю шум сирены, не желая, чтобы они увидели мою слабость. – У меня есть дело. Скажите Райкалу, чтобы подготовил список требований к людям и заставил их работать. Человеческих солдат распустите, но оставьте женщину-командира в качестве переводчика. Кажется, она обладает здравым смыслом. Я присоединюсь к вам позже.
– Сэр! – Они убегают без лишних слов, избавляя меня от пристального внимания. Именно поэтому мне нравится моя команда. Они следуют мои приказам.
И я не за что не дам им понять, что мне нужно отдохнуть.
Чтобы облегчит боль в голове. Когда, во имя Кайина, прекратится этот шум? Почему надо делать его таким громким? Люди плохо слышат?
Я стягиваю шлем, делая глубокий вдох, нуждаясь в свежем воздухе.
Опять этот запах.
Экзотических, душистый, несущий намек на загадочность. Я никогда раньше не чувствовал такого запах. Смесь горечи и сладости.
Это её запах, женщины-ученой. Той странной, крошечной человеческой женщины, которая при каждом столкновении с ним слегка краснеет и мелет вздор маленьким ртом.
Адская сирена орет и орет, я поднимаюсь с колен, превозмогая боль. Закрываю глаза, следуя за ароматом, позволяя ему вести себя, он становится сильнее, более пьянящим.
Словно Богиня Кали обвила вокруг меня свои эфемерные потоки, и я, не в силах сопротивляться, следовал за ней. Я почти забываю о головной боли, когда оказываюсь за стеклянной дверью.
Пара испуганных людей споткнулись, глядя на меня в ужасе, когда прохожу мимо. Они не останавливают меня, когда я шагнул внутрь.
Иду по узкому, ярко освещенному коридору и вхожу в пространство, которое могу описать как невозможное.
Запах ошеломляет и окружает меня, наполняет мои легкие. Воздух прохладнее, чище, всё вокруг пышет жизнью. Растительность. Странные экзотические фрукты, которые я никогда не видел. Цветы причудливой формы. Цвета, о существовании которых я никогда не знал.
Такое никогда не вырастет на Китии. Слишком мало света.
Пространство размещено в гигантском куполообразном строении, облицованном рядами панелей. Настоящий солнечный свет проникает через щели между панелями, заставляя щуриться, яркий ультрафиолетовый свет размывает зрение. Я приказываю своим нанитам сформировать пару очков, защищающих мои глаза от света. Но оставляю лицо открытым, наслаждаясь чистым, свежим кислородом.
Раздражающая сирена наконец замолкает. Я медленно вдыхаю, пытаясь расслабиться. Моя голова всё ещё болит, но уже не так сильно.
Мне нужна минутка, чтобы закрыть глаза и забыть о шуме и боли.
Совсем немного, чтобы отстраниться от всего этого.
Даже у меня бывают плохие дни.
Мне нужно отдохнуть, даже если это займет всего несколько секунд. Я замечаю сооружение, похожее на скамейку, рядом с извилистой тропинкой, ведущей в густую растительность.
Я полежу, пока головная боль не утихнет. Не могу позволить себе ходить с затуманенным зрением, чувствительным к каждому раздражителю из-за этой нелепой боли. Также не могу принять успокоительное. Не тогда, когда по кораблю ползают личинки ксарджеков. Я должен быть начеку.
Мне нужно восстановить уровень функционирования. И купол с растительностью кажется прекрасным местом. Все люди ушли, и, к счастью, стало тихо. Если появится какой-нибудь ксарджек, я услышу его противное щелканье до того, как он атакует.
Я кладу свои мечи рядом со скамейкой и ложусь, закрыв глаза. Убираю солнцезащитные очки, потому что слабое тепло яркой звезды на лице на самом деле довольно приятно ощущается.
Редкий момент слабости, но мне он необходим. Головные боли всё усиливались. А для такой работы необходима ясная голова. Мне нужно, чтобы боль прошла.
Аромат земной растительности и фруктов, кажется, обладает целебными свойствами. Потому что моя боль начинает исчезать. И когда замедляю дыхание до минимальной скорости и снижаю частоту сердечных сокращений, я что-то слышу.
Странные, человеческие звуки. Непонятное, бессловесное пение, мягкое и неравномерное.
Это должно раздражать. Но, как ни странно, я не возражаю. Несовершенный и уникальный человек.
Я ненадолго открываю глаза и прищуриваюсь. Звук доносится с верха купола. Между панелями.
Эта она. Её аромат достигает моего чувствительного носа, смешиваясь с запахом химикатов, сладких фруктов и ароматных цветов.
Я думал, все люди находятся в каютах. Неповиновение приказам?
Панели подвешены высоко над растительностью. И я много не вижу. Женщина действительно там? Я не смогу забраться на хрупкое строение, чтобы узнать.
Вместо этого закрываю глаза, ожидая, когда стук в моей голове утихнет.
Глава 3
Эбби
Закончив очистку блока закрытых кислородных фильтров, я вся покрыта зеленой слизью. Масса имеет странный травянистый запах, как у рубленного сельдерея. Мои волосы пропитаны потом, а защитные очки снова измазаны в зеленой слизи. Я снимаю их и засовываю в верхний карман защитного костюма.
Схватившись руками в перчатках за узкие перила лестницы, я опасно балансирую, медленно спускаясь. Под моим весом лестница немного скрипит.
У моего покойного отца случился бы припадок, если бы он увидел подобное. Как главный ученый крупной биотехнологической компании на Земле, он был большим поклонником безопасности и гигиены труда.
Но здесь на Фортуне? С этим особо не заморачивались.
Всё, что происходит в далеком космосе, остается в далеком космосе, верно?
Начальник станции Эмин держит всех в ежовых рукавицах. Ходят слухи, что он сокращает расходы и откладывает понемногу себе в карман, переводя деньги в секретное налоговое убежище за пределами планеты.
По-видимому, именно поэтому начали выключать свет во время ночного цикла. Ради экономии электроэнергии мы должны ходить по темным коридорам с долбаными фонариками.
Полная задница.
Я достигаю пола и иду по узкой извилистой дорожке, которая проходит мимо высокопродуктивных фруктовых деревьев. В нашей установке жизнеобеспечения растут суперпривитые деревья с Земли, которые плодоносят намного быстрее обычных. Цикл роста яблок от цветка до фрукта составляет одну неделю. Деревьям помогают кислородные фильтры, очищая воздух.
Вот почему здесь всегда пахнет свежестью.
Снаружи, особенно в жилых отсеках, иногда немного воняет. Вот что происходит, когда тысячи людей запихиваются в гигантское, плавающее ржавое ведро.
Поэтому я предпочитаю прятаться в куполе установки, пока кордолианцы нас захватывают. Не говоря уже о том, что я могу съесть яблоки, персики и вишню.
Достигнув маленького поворота тропинки возле главного входа, я замираю.
Кто-то смотрит на меня.
– Ты! – Я глазею на кордолианца. Он сидит на скамейке, которую мы в шутку называем козеткой. – Тебе нельзя здесь находиться!
– Человек. – Недовольство отражается на его лице. На нем забавные солнцезащитные очки. Они выглядят как продолжение его причудливой наноброни. – Всем было приказано вернуться в свои комнаты.
Он встает, хватает пару угрожающих на вид клинков, закрепляя их за спиной, и подходит ко мне.
– Почему ты ослушалась приказа начальника станции?
– Я выполняла очень важное задание.
– Ты пренебрегаешь собственной безопасностью ради работы?
– Видишь там кислородные фильтры? Я их чистила. Чтобы они не взорвались. Моя работа – обеспечивать чистый воздух. Так что извини, если ты расстроился, что я не вернулась в свою комнату, но другие дела важнее. Как, например, убедиться, что все дышат свежим воздухом. – Я сужаю глаза, пытаясь перенять устрашающий вид кордолианца. А он хорош, когда угрожающе приближается. Его серые губы неодобрительно поджаты. Он делает ещё один шаг, и я пячусь, краем глаза присматривая ближайший путь отступления.
Если бы было возможно, я бы забралась обратно в фильтровальную установку. Кордолианец слишком тяжелый, он не заберется туда.
Надеюсь, его нанокостюм не дает ему возможности летать. Это всё усложнит.
Кордолианцы летают?
– Неужели все человеческие женщины так мало заботятся о приличиях? – Он критически осматривает меня сверху вниз, мое отражение мигает в его черных очках.
– Приличиях? – Я сдержала смех. Слово такое старомодное, даже на универсальном языке. Знаю, что выгляжу ужасно с зелеными пятнами на одежде и волосами, превратившимися в птичье гнездо. – Это горнодобывающая станция. Мы здесь работаем. Ты знаешь, как трудно не сломать ноготь, пока чистишь засохший фитогель? Вот почему я всегда их подстригаю – Я шевелю пальцами в перчатках. – Не знаю, что вы, ребята, ожидаете от дам своего вида, но на дворе двадцать четвертый век. Я не собираюсь никого впечатлять.
– Хм.
– Как бы то ни было, мистер, эм, как мне к вам обращаться?
– Ты можешь звать меня генерал.
– Тогда генерал. – Получается, мы не перешли на «ты». Или даже на фамилии. Просто «генерал». – Вы, ребята, претендуете на Фортуна-Тау? Теперь мы под кордолианской юрисдикцией? Всё из-за этого?
Он склоняет голову, выражение его лица невозможно прочитать. На него падает луч света, делая его серебристо-серую кожу блестящей. Его волосы светлее, чем кожа, почти белые. Все солдаты во вселенной, похоже, подчиняются одному уставу, потому что его волосы коротко подстрижены.
Его заостренные уши дергаются так быстро, что я уже снова хочу увидеть это движение.
Что вообще это значит? Признак того, что кордолианец зол?
– Вы бы беспокоились, – тихо спросил он, – если бы это было так?
– Разумеется, беспокоились, – отвечаю я, не задумываясь. – Я не хочу, чтобы меня отправили в качестве домашней прислуги какого-то инопланетянина на далекую планету.
– Хм, – Он снова смотрит на меня, такой молчаливый и серьезный.
– А ты не особо разговорчив.
Он гневно молчит. Я словно со стенкой разговариваю. Вместо этого он поднимает свой взгляд к рядам кислородных фильтров, прикрепленных к куполообразному потолку. И меняет тему разговора.
– Эти устройства. Ты говоришь, что они нужны, для того чтобы воздух был свежий? И они требуют постоянного технического обслуживания?
– Да и да. Я только что закончила с этим блоком. И собираюсь на шоколадный перерыв. Затем снова вернусь к работе.
– Что такое «шоколад»?
– Генерал, – ахаю я в притворном ужасе. – Вы не жили по-настоящему, если не ели шоколад. Хотите попробовать?
Я получаю отсутствующий взгляд в ответ.
– Не думаю, что человеческая еда подойдет нашему виду.
Итак, чувство юмора у парня практически отсутствует. Нельзя винить девушку за попытку разрядить атмосферу. Особенно, когда я до сих пор не уверена, убьет он меня или поработит, или что-то ещё.
Я даже слышала странный слух, что кордолианцы едят другие виды. Уверена, что это не так. Пожалуйста, пусть это будут бабушкины сказки. Я стараюсь не дрожать.
– Ты будешь продолжать выполнять возложенную на тебя задачу, – властно объявляет он после краткого молчания. – Тебе будет назначен охранник.
– Охранник? Вам не кажется, что это слишком? Я не собираюсь убегать или начинать подземную революцию, обещаю.
– Поскольку твоя работа важна для этой станции, охранник для твоей защиты.
– Защиты? От чего?
Я снова сталкиваюсь с упрямой стеной молчания. Потом он уходит, оставляя меня пялящейся ему вслед. Будь проклята его стройная, мускулистая, облаченная в броню задница. Я никогда в жизни не встречала такого бесящего человека, э-э, инопланетянина.
– Не хочет пробовать шоколад, – фыркнула я про себя. – Ты не знаешь, от чего отказываешься, кордолианец.
Клянусь, его уши дергаются, когда он исчезает за углом.
* * * * *
Тарак
Я возвращаюсь на наш боевой крейсер, удачно названный «Безмолвие», и вижу начавшуюся работу над поврежденным корпусом. Хотя металл людей хуже каллидумного, он послужит временной заплатой до нашего возвращения на Китию.
Люди снуют по всему кораблю, как насекомые, управляя мелкими дроидами, которые заняты резкой, сваркой и стучат молотками.
Шум эхом разносится по всей огромной платформе, и я благодарен, что у меня было время отдохнуть. Я избавился от головной боли. К моему удивлению, она почти исчезла.
Я нахожу Райкала в середине напряженной перепалки с женщиной-солдатом, которую он взял в заложники. Теперь, когда начальник станции принял разумное решение, нет необходимости в дальнейших угрозах, и он её освободил.
Она сняла свои тяжелые доспехи, освободив длинный, заплетенный хвост золотых волос.
Несмотря на тон их разговора, Райкал выглядит расслабленным, почти веселым. Я подаю ему знак, и он подходит ко мне.
– Вы нашли личинки ксарждеков?
– Нет, сэр. Остальные парни прочесывают станцию. Они оставили меня здесь следить за ремонтом.
Я выругался себе под нос. Время на исходе. Не хочу покидать это место, не уничтожив оставшихся ксарджеков, но червоточина скоро схлопнется. Если где-то поблизости дрейфует корабль ксарджеков, то рано или поздно они притянутся к ближайшему источнику пищи. То есть сюда, к людям. Мы не можем уйти, не уничтожив ксарджеков, но мы также не можем позволить себе упустить червоточину. От этой мысли у меня снова начинает болеть голова. Я решаю побеспокоиться об этой проблеме позже. Лучше сосредоточиться на том, что можно сделать сейчас.
– Сколько времени займет ремонт?
– Люди сказали, что половину их дневного цикла, что соответствует одному нашему.
– Это дольше, чем я ожидал.
– Их инструменты примитивны.
– Знаю. Но мы ничего не можем поделать. Просто позволь им работать. И надейся, что остальные скоро найдут ксарджеков.
Райкал согласно промычал в ответ, его янтарный взгляд прошелся по человеческой женщине.
– И Райкал?
– Сэр?
– Не будь слишком дружелюбен с местными, – предупреждаю я. – Мы не на отдыхе. Высший совет презирает межвидовые спаривания.
– Что происходит за пределами планеты, остается за пределами планеты, верно, сэр? Вы же знаете, мы все время от времени баловались маленькими «экзотическими фруктами».
– Райкал, – рычу я, послав ему мрачный взгляд. Он опускает голову, соглашаясь. – Любой инцидент в твою смену повлечет за собой наряд на следующие пять орбит.
– Понял. – Он отходит, когда я направляюсь к нашему крейсеру. Я перемещаюсь по тускло освещенному помещению, обходя стеллажи с боеприпасами и оружием, пока не добираюсь до медицинского отсека.
Целитель первого дивизиона сидит перед голографическим дисплеем, листая данные. Когда вхожу, она смотрит на меня, поднимая элегантную сиреневую бровь.
– Снова головные боли, генерал?
– Зайара. – Я опускаюсь на смотровое кресло, позволяя моей экзоброне отступить, оставляя торс голым. – Было хуже, чем обычно. Мне нужно, чтобы ты взглянула.
– Вы, наконец-то, позволяете мне осмотреть вас. Знаете, вы должны были прийти раньше. – Зайара закатывает глаза. – Мужчины. Вы всегда думаете, что если игнорировать проблему, она исчезнет.
Её тонкие руки прикрепляют провода и мониторы на мои руки и торс, и она поднимает маленький голографический экран. На дисплее мерцают числа и диаграммы. Для меня это непонятные медицинские данные. Я в них не разбираюсь.
Зайара хмурится.
– Что происходит? – Я с нетерпением изучаю её реакцию. Но Зайара молчит. Будь мы на поле битвы или попадем в метеоритный дождь, ничто не удивит эту женщину.
Именно поэтому её выбрали в качестве медика пресловутого Первого дивизиона.
Она протягивает руку и нажимает чувствительную точку на моем виске, чуть выше линии роста волос. Я вздрагиваю. Мне неожиданно становится больно.
– Ваши рога регенерируют, – сухо говорит она. Зайара достает фонарик из-за пояса и светит в мои глаза. Я снова вздрагиваю.
– Предупреждай в следующий раз, – рычу я. Я всегда был чувствителен к свету. Вот почему я так хорошо вижу в темноте.
Зайара критически осматривает меня.
– Вы более светочувствительны, чем обычно. Добавьте к этому быструю регенерацию, раздражительность и головные боли. – Она начинает отцеплять меня от аппаратуры с задумчивым выражением лица. Я теряю терпение.
– Выкладывай, док.
– Вам нужна пара.
– Что?
Зайара пожимает плечами.
– Брачная лихорадка. Такое случается с некоторыми из наших мужчин. Уровень гормонов повышается, возбуждение возрастает, и вы находитесь в состоянии постоянной раздражительности.
– И что случится, если я не спарюсь?
– Симптомы станут более серьезными. Головные боли будут усиливаться, и вы превратитесь в сварливого ублюдка, извините за выражение, сэр. Это хорошо для боевых ситуаций, потому что любое высвобождение агрессии ослабит эффект. Но плохо, скажем, для долгой поездки домой при постоянном нахождении на корабле.
