Текст книги "Его любимая Кошка (СИ)"
Автор книги: Анна Калина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)
Глава 3
Первым делом я заперла двери в свою спальню и попыталась отдышаться. Сердце колотилось в груди и мысли путались. Не могло же мне померещиться такое… но я точно видела, как глаза мертвой девушки из зелёных стали карими. В один миг, будто зелёная краска утекла в зрачок.
– Руфус, – тихо позвала я.
Тишина. Спит паршивец. Тут такое, а он спит… я достала из тумбочки старинный перстень, который часто носила на цепочке вместо кулона, но сегодня не стала надевать. Так и было, камень матово блестел, лишившись заметного синего свечения. Осторожно провела пальцем по прохладному камню, потом потерла сильнее.
– Руфус! Проснись ты, лежебока потусторонний!
Камень в перстне слабо засветился, из почти чёрной его середины рассыпались крохотные искорки цианового цвета, пока сам камень не принял привычный окрас. Тонкая струйка светящегося тумана выстрелила из перстня, проявляя в воздухе сонную полупрозрачную фигурку лиса. Руфус любил образы животных.
– И чего ты орёшь? Режут? – лениво зевая, прошамкала призрачная тварь.
– Прыгают, – выдохнула я.
Руфус перестал демонстрировать мне свои гланды и, захлопнув пасть, удивлённо уставился на меня своими чёрными глазками-бусинками.
– Куда?
– Вниз с балкона, – пояснила я и прошла к кровати.
Присела на мягкий матрац, потом вообще легла, раскинув руки. От волнения слегка кружилась голова и вздрагивали пальцы, но я точно знала, что увиденное там, у лестницы, не было игрой света и тени.
– Когда ты так говоришь, то чувство, что с балкона сиганула ты, – слетая на кровать, пробормотал Руфус, – причём летела головой вниз.
Лисёнок пробежался по покрывалу, сев рядом с моей головой. Я положила руку на глаза, одновременно защищая зрение от мягкого свечения Руфуса, и пытаясь собраться с мыслями.
– Только что в дальнем крыле дворца прыгнула с балкона горничная, – прошептала я, – и я могу поклясться, что её глаза поменяли цвет после смерти.
– Хм, – изрёк Руфус.
Я почувствовала, как зверёк лёг рядом, положив мордочку у самого моего уха. Он часто так ложился, дугой выгибаясь вокруг моей головы, мордочку укладывал возле уха, а хвост забрасывал на грудь, будто обнимал.
– И что с того? – послышался его ленивый голос.
Я от такой реакции резко села. Нет, к тому, что Руфус эгоистичен и ленив, я давно привыкла. Но вот такое…
– В смысле «что с того»? – прошипела я. – Человек умер. А её глаза…
– Её глаза – её проблемы, – тоже садясь, произнёс лис, – какое тебе дело до её проблем и её глаз?
– А если это какая-то тварь?
– Какая? – произнёс дух, склоняя пушистую голову на бок.
– Не знаю, – начинала я злиться, – это ты у нас знаешь их всех в лицо и по названиям!
Руфус показательно задумался, почёсывая макушку кончиком своего пушистого призрачного хвоста. Для вида даже прикрыл глаза. Потом всё же отрицательно мотнул головой.
– Таких не знаю, – фыркнул лис.
Ясно. Придётся лезть в схрон. Я ещё раз проверила дверь и быстрым шагом направилась к камину. Там, внутри дымохода, в нише кладки лежало то, что я берегла и прятала от посторонних глаз. Впрочем, свои знания я тоже клялась прятать и не проявлять перед людьми. Я пыталась жить нормальной жизнью, но как это возможно, если ненормальное время от времени в эту жизнь врывается?
Книги всё так же лежали в нише, обёрнутые толстым слоем тряпья и старых, пожелтевших газет. Зашуршала старая бумага, с тряпья осыпалась на пол сажа. Шелест страниц, запах старых чернил… С каким трудом и риском я доставала эти книги. Эти зарисовки, записки. Часть из них рисовала моя мать… которую считали сумасшедшей. Безумная Абигейл (как звали мою мать крестьяне) не была сумасшедшей. Точнее, была, но я точно знала, что именно послужило причиной утраты ею рассудка.
– Может, это банальный одержимый? – произнёс Руфус, слетая на пол.
Я осторожно перекладывала листочки с записями, жуткие рисунки, но всё же память о близком мне человеке. А ещё тут лежал маленький камушек с дырочкой, такие часто «выплёвывает» море. Не знаю, почему я всё ещё хранила этот подарок из прошлого? Подарок на удачу, подаренный от чистого сердца… возможно он и вправду принёс мне везение.
– Одержимость иная, – пожала я плечами.
– Сирена?
– Ру! Где ты здесь видел море?
– Логично…
Руфус лапкой пролистнул ещё парочку страниц, на которых были нарисованы существа, которых принято было считать выдумкой. Хотелось, чтобы они и вправду были только сказкой. Возможно, тогда бы и жизнь моей матери не оборвалась в больнице для душевно больных. И я бы не боялась открыться перед друзьями… мужчиной…
– А можно не морочить себе голову и забыть всё, что случилось, как страшный сон, – задумчиво протянул Руфус.
– Человек умер, Ру!
– И? Сколько их умирает каждый день? Ты считала? А сколько из погибших умирает от рук всякой нечисти, которую люди считают выдумкой? Почему все вокруг живут с этим и не дёргаются, а ты…
– Они не знают то, что знаю я, – пожала я плечами, – не могу просто сделать вид, что ничего не случилось… отвернуться.
– Так она уже того! Как ты ей поможешь?
– Может погибнуть ещё кто-то.
– Вот погибнет, тогда и будем дёргаться, – топнул лапкой Руфус, – А если ты будешь вынюхивать про всю эту ситуацию, то можешь и сама погибнуть.
– Я буду осторожна. Только совесть мне не позволит…
– Я! Я нарекаю себя твоей совестью! – заявил Руфус, поднимая хвост вертикально вверх, будто восклицательный знак.
– Такой бессовестной совести не бывает…
Руфус обиделся, надул щеки и отвернулся. А я продолжила сидеть на полу, рассеянно листая страницы книг. Мои знания – тяжкая ноша, которую придётся нести в одиночестве. Это неизбежно. А ещё сложнее знать, что я всегда слабее любого из тех, о ком написано в сказке. Пускай меня и научили стрелять из арбалета, ездить верхом, вязать узлы. Но этого мало…
Руфус продолжал сидеть передо мной, пристально глядя в глаза, только кончик его белоснежного хвоста нервно дёргался, выдавая волнение лиса. Нужно просто жить дальше… я даже не знаю, что за тварь орудовала там у лестницы. И как с ней бороться, не знаю… И потустороннее ли всё, что случилось?
Когда-то, в далёком детстве, мне тоже приказали молчать. Запретили говорить людям о чудовищах. Всё списали на неизвестного убийцу. В то время в городе было ещё несколько смертей. Всех людей одинаково обескровили, оставив бездыханное тело в постели. А я плакала и умоляла поверить мне и матушке. Мои слова посчитали фантазией, а матушкины – бредом.
Но я точно помнила чудовище, пьющее жизнь из отца. Крик матери. И то, как я бросаю в тварь зажжённую в камине палку. Я точно видела упыря, ссутулившегося над растерзанным телом. Меня не брал сонный паралич, я услышала шаги упыря. Я смогла его ранить и сделать видимым. Вой, крики, щелканье клыков. С годами меня убедили в том, что увиденное было кошмаром. Точнее, пытались убедить, настойчиво и зло. И я притворилась, что забыла.
Мать плохо переносила гибель отца и постоянно твердила о тварях, живущих среди нас. С каждым месяцем её бредни становились настойчивее, она рисовала жуткие картинки в альбоме, пугала меня истериками и жуткими описаниями. А после… после стала опасной для самой себя. Безумие отняло её рассудок, а вскоре и жизнь. Это только став старше, я поняла, какую страшную муку переносила матушка и как тяжело ей было… Думать, что ты безумен, и сходить от этого с ума.
И я поняла, что если хоть кому-то заикнусь про ту ночь хоть ещё раз, то отправлюсь следом за матушкой и остаток жизни проведу в клетке, связанная по рукам и ногам.
Вскоре меня забрал к себе дядя, и я переехала из захолустного городка на севере на захолустный остров в океане. Фаринго стал моим новым домом. Там я повстречала Руфуса и узнала, что родилась одной из немногих, кто мог видеть сквозь личину. Что моя мать была не безумной, а у меня не было галлюцинаций. Я просто другая. Дитя, в чьей крови растворена частичка магии. Ведь мир потустороннего так близко к людям, и порой рождаются дети, способные его видеть. А моя матушка не смогла пережить то, что ей открылось. Не справилась, её убедили, что увиденное было выдумкой. А я? Я была слишком мала, чтобы защитить её.
Руфус назначил себя моим консультантом и нянькой. Я видела сквозь личину и почти не была подвержена чарам. «Видящая» – так назвал меня Руфус, так называли подобных мне в потустороннем мире. Мы были чем-то вроде ошибки природы для обоих миров. Уродцы для людей и помеха для потустороннего. Скорее даже, раздражающая мелочь. И я стала просить дядю обучить меня стрельбе из пистоля и арбалета, ссылаясь на любопытство и скуку. Я не знала, встречусь ли ещё хоть раз с чудовищем из сказок, но хотела быть готовой к новой встрече. Собирала знания, легенды, слухи… Руфус очень помогал.
Я сжала в руке смешной амулет-камушек, будто он должен был меня защитить.
– Ты ещё хранишь его подарок? – удивился Руфус, – я думал, ты выбросила весь хлам.
– Это не хлам, – откладывая камушек, шепнула я.
***
– Нет! – рявкнул Рик, когда ему предложили слегка подвить волосы.
Скакавший вокруг лорда Файса портной испуганно отскочил. Маригор тихо давился смехом, сидя в дальнем углу комнаты. Его величество лично заявился к Рику с самого утра. Благо спальня безопасника была в том же крыле, что и у монарха. Маригор нагло ввалился в комнату, а за ним туда же, шурша шелками, забежало что-то, что отдалённо напоминало мужчину. Лорда Файса собирались основательно вписывать в рамки придворной жизни.
– Он не кусается, – ёрничал император, обращаясь к портному, – и на луну давно не воет. Со временем он одомашнится, и его можно будет вычесать. Пока волосы трогать не будем.
Рик посмотрел на брата со всей суровостью, на которую был способен. Маригор только ещё больше расхохотался, сползая в кресле. А странного вида господин Харди скакал вокруг, обвешанный лентами, тесьмой и прочей пёстрой дребеденью. Маригор уже донёс брату, что с чьей-то лёгкой руки нового безопасника кто-то прозвал медведем. Это не особенно ранило Рика, больше раздражал портной.
– Могу предложить вот эту материю для жилета, – пискнул портной, – цвет фуксии в моде!
У Рика начал дёргаться глаз, Маригор рухнул в подушки и только тихо всхлипывал от смеха.
– Ваше величество, – обернулся к брату Рик, – а чем мой вид вас не устраивает?
Рика вот всё устраивало. И сдержанный крой нового камзола, и минимум кружева на отделке. Добротная ткань, едва заметное шитьё. И удобно, и в плечах не тесно. Хмуро? Лорд Файс перевёл взгляд на нечто пёстрое и суетливое, именовавшее себя Григор Харди. Если вот это новая мода – то Рик предпочёл бы мешок из-под зерна, но не бантики и атласные ленты. Господин Харди, может, и был лучшим портным империи, но привык работать с дамами и сам слегка уже походил на леди. Столько было на нём белил и румян. Этого цвета фуксии тоже было в избытке, аж в глазах рябило.
– Это будет маскарад! – отсмеявшись, сообщил Маригор.
Про маскарад лорд Файс уже знал и готовился к нему со всей ответственностью. У Рика было в планах стоять где-то в углу и отслеживать передвижение Маригора и Илларии, а не скакать по паркету в виде попугая или феникса.
– И у тебя статус, – уже чуть серьёзнее произнёс его величество.
Рик обернулся к брату, хмуро насупив брови. Это настроение ему не нравилось, а попытки раскрыть происхождение лорда Файса – откровенно раздражали.
– Да-да, – закивал завитой головушкой Харди, – начальник имперской стражи – это статус! А вы такой заметный мужчина, вам бы пошло…
Рик так глянул на Харди, что тот опять отскочил.
– Ворон! – щелкнул пальцами император, – нарядим тебя хищником. Твои любимые цвета, твой любимый минимализм. Будешь продолжать пугать гостей под маской.
– О-о-о, – захлопал в ладоши Харди, – я уже вижу образ…
– Без блёсток, – хмуро обронил Рик, – снимаем мерки, и идёте шить, что вы там надумали.
– А борода? Вы не хотите её…
Харди опять отскочил от лорда Файса, перепуганно глядя на императора. Рик тоже обернулся к венценосному брату.
– Что? Что не так с бородой?
– Тебе перечислить всё её недостатки? – продолжал веселиться Маригор.
Бороду Рик брить отказался. Он к ней привык, он с ней сроднился, а ещё она хорошо маскировала следы от прошлого ранения. Рубцы почти затянулись, но всё же их вид напоминал о том времени, когда Рик Файс перестал быть уважаемым капитаном и стал изгоем. Следы от ожога сравнялись с цветом кожи, но всё равно осталась уродливая пигментация. А мазать лицо белилами как Харди Рик был не готов.
– Бороду можно аккуратнее подстричь и расчесать, – жалобно пискнул Харди.
Рик молча кивнул портному. Тот просиял радостной улыбкой, из-за чего с его лица сильнее стали осыпаться белила. Когда Харди ускакал, цокая каблуками, прочь из комнаты, Рик устало присел рядом с братом в соседнее кресло. Комнату лорду Файсу выделили просторную и светлую, с огромными окнами и дорогой массивной мебелью. Стены были обиты синим шёлком с золотыми вензелями. Все удобства. Водопровод, ванная с горячей водой. Гостиная, спальня, кабинет. Словно свой дворец во дворце.
– Как, обжился? – улыбнулся Маригор, кивая на пару сапог, стоявших в углу гостиной.
– Вполне, – пожал плечами Рик, – к хорошему легко привыкнуть, – а как ты? Выглядишь уставшим.
Маригор только вздохнул, потерев переносицу. Выглядел монарх и вправду вымотанным, уставшим и осунувшимся. Глаза покраснели, скулы впали. Груз власти никого не красил.
– После батюшки приходится разгребать столько дерьма, – зло вздохнул Маригор, – ты же знаешь, его не интересовало ничего, кроме баб и лошадей.
Рик кивнул. О том, что Хагар Первый был, мягко сказать, правителем аховым, все знали, все говорили, многие возмущались. Хагар игнорировал бунты, забастовки, развязывал войны и спускал казну на роскошную жизнь. Этим он доводил императрицу до истерик. Прежний император страстно желал абсолютной власти, страдал припадками ярости, страдал от паранойи и бредовых идей.
Его жестокость и неверность толкнула императрицу в объятия придворного офицера, имя которого так и осталось для Рика тайной. Её величество долго терпела издевательства супруга, но всё же не выдержала. По официальным данным, её сгубила сердечная хворь… по слухам – яд. Император ушёл из жизни закономерно и предсказуемо, если учесть то количество алкоголя, что он употребил за свою жизнь. Срамные болячки только приблизили кончину.
– Я хочу воплотить матушкины идеи в жизнь, – вздохнул Маригор, – её должны помнить… не его.
– У тебя получится, – пробасил Рик, похлопав брата по плечу, – у тебя её характер. Её сила. Ты выстоишь, а я прикрою спину.
Маригор слабо улыбнулся. С Риком Файсом они стали друзьями задолго до того, как узнали о своём родстве. Оба учились в кадетском училище, быстро нашли общий язык, несмотря на совершенную несхожесть характеров. Маригор был старше на пару лет, но при этом отличался более ветреным характером и легко сходился с людьми. А Рик Файс отличался сдержанным нравом и довольно тяжёлой рукой. Уже подростком он на голову обогнал в росте сверстников, так что легко из любой драки выходил победителем. Её величество очень радовалась дружбе молодых людей.
Рик всегда жалел Маригора, зная изнутри тот кошмар, который он изо дня в день мог наблюдать. Неуправляемый отец, убитая тоской мать. Рик жил в семье где царили любовь и понимание. Чета Файс была чуткой к взглядам и мечтам сына, поддерживала его во всех начинаниях. Детство лорда Файса и его юность прошли счастливо и без потрясений. Оттого сильнее выбила из колеи новость, что его родители ему не родные. Он монарших кровей… бастард императрицы. Таким же шоком это стало и для Маригора. Рик боялся, что друг отвернётся от него, но тот даже не осуждал мать, видя бесчинства отца.
« Если бы она бросила тебя совсем, я бы злился на неё, – сказал когда-то Маригор, – а так она всегда была рядом. Заботилась о тебе, обо мне… должно быть, ей было горько хранить эту тайну»
Рик считал себя не вправе осуждать императрицу. Матерью он её так и не научился воспринимать. Матерью Рик считал другую, ту, что не спала, когда малыш Эллерик болел корью. Когда плакал по ночам, когда страдал ангиной. Ту, что была с ним рядом. Императрицу лорд Файс жалел и уважал, не держал на неё зла и не видел смысла ворошить прошлое. Это уже было, этого не изменить… к чему решать, кто был прав в своих поступках, а кто нет.
– Твою шкуру уже делят придворные красотки, – произнёс Маригор после долгого молчания, – надеюсь, твоя давняя любовная тоска отступила?
Рик ничего не ответил брату. Маригор не понимал, как можно было хранить в сердце ту, которую даже не знал толком. Файс не раскрыл брату имя своей возлюбленной, не рассказал подробностей их знакомства. Ветренный Маригор бы не понял. Рассказать сейчас, что Авриэль Роннер и есть та девушка с Фаринго, тоже было глупостью. Брат начнет помогать и с большой вероятностью всё испортит.
– Я стараюсь залечить душевные раны, – кивнул Файс и улыбнулся.
Маригор довольно крякнул, ударив брата по плечу. Рик изобразил улыбку, а сам хмуро соображал, как ему стоит подступиться к леди Роннер. Авриэль изменилась, стала какой-то чопорной и сухой, только в глубине её золотистых глаз ещё плескались искры былого задора. Нужен ли ей такой, как Рик? Примет ли она его внимание? То, что леди Роннер не стала леди Канри, ещё не значит, что у командира дворцовой стражи есть шанс…
Глава 4
– Какой прелестный день, – щебетала Фари, любуясь безоблачным небом.
Сегодня и у неё, и у меня был выходной, и мы вырвались в город развеять дворцовую скуку и вдохнуть пыльный городской воздух, пропахший весной. Даже хмурые городские улицы с приходом тепла стали чуть веселее. Иначе блестели окна в витринах магазинов, иначе разносились звуки в пустых подворотнях. Город даже гудел в другой тональности. И копыта лошадей стучали по мостовой звонче, веселее. Клаксоны редких автомобилей своим «кряканьем» распугивали ворон и голубей на крышах домов. Журчание воды в трубах на крышах звучало уютнее. Ободряюще.
– Весна, – втягивая носом воздух, выдохнул Руфус.
Паршивец. Его же, кроме меня, никто не видит! И он пользуется тем, что я не могу сказать ему гадость. И прогнать не могу. Нахальный джинн в образе белого пушистого кота завис в воздухе, сверкая голубыми глазами.
– Купи мне пирожок… мур, – и Руфус перевернулся в воздухе, становясь на голову.
Зачем ему пирожок? Ему три тысячи лет! Он дух, он бесплотный, но пирожки ест! Как? Я не большой знаток джиннов, но исчезнувшую выпечку видела.
– Давай зайдём в пекарню и купим пирожков, – попросила я подругу.
Фари только языком поцокала, разглядывая меня будто учитель ученицу.
– Какие пирожки, Ави! – нахмурилась Льюис. – Бал уже на носу! Или ты ждешь, что Харди будет перешивать твой корсет?
Бал. Точно. Я же из-за него питаюсь всякой пакостью вроде капусты, морковки и прочего корма для морских свинок. И талия моя всё так же стройна, румянец на щеках не такой явный. Только взгляд у моего отражения грустнее день ото дня. Тоска глядит на меня из тарелки с супом. Тоска! На балу я буду в образе синего от голода уныния…
Весна ещё толком не началась, а головную боль уже устраивала. Каждый год во время цветения садов во дворце давался бал. Простой, скучный, с танцами и сладким пуншем. Но в этом году новая императрица решила слегка изменить традиции и сделать этот бал маскарадом, ещё и с тематикой костюмов. В этом году планировалась тема птиц и цветов.
Модистка повесит на петле из лент, если я заявлюсь к ней с фразой, что я поправилась в талии. Меня насмерть заколют шпильками. И будут правы. А господина Харди вообще инфаркт хватит после такого. А ведь мой наряд уже шьётся. Я должна быть незабудкой.
Вот Фари собиралась быть фиалкой. Господин Харди уже даже набросал эскиз наряда. Глубокий фиолетовый цвет, дорогой атлас и воздушные оборки из полупрозрачной сетки. И всюду множество крохотных фиалок из лент. К тёмным волосам Фариэллы и её голубым глазам этот наряд пойдёт безусловно. А жалование фрейлины покроет все расходы, ещё и на шляпку хватит. Мы же во дворце на полном довольствии содержимся, на что ещё тратиться, как не на гардероб. И Фари стойко сидела на диете, а я… а я иногда с диеты сползала.
– Ну один, – попросила я подругу, – а потом меня Пушок протянет по парку кружков двадцать. А?
– Ладно, тебе можно, – вздохнула Фари, – с твоими формами не опасно есть пирожки.
Какие формы? Где? Своей формой жука-палочника я почему-то вызывала жгучую зависть у придворных девиц, пивших для похудения уксус. Хотя я не замечала в их фигурах чего-то там уж слишком лишнего. Или безобразного. Красота – она же не в объемах талии или бедёр. И даже не в цвете глаз.
– Два пирожка, – напомнил мне Руфус, – с вашим балом я вообще отощаю.
Я удивлённо глянула на Руфуса, а тот уже щеголял в воздухе в образе тощей цапли. Клоун. Не джинн, а цирк шапито. И угораздило же меня вытащить это кольцо из моря. Ах какое счастье! Вы же думаете, что Руфус джинн из сказок и исполняет желания? А вот и нет! Джинны разные бывают, и чаще всего желания исполняли те из них, кто относился к сущностям тёмного мира. Их удерживала власть хозяина или той вещи, куда их заточали. Джинн мог хозяину и навредить. По некоторым легендам, даже скушать.
А Руфус это больше хранитель. Он не исполняет желания, магия его настолько ничтожна, что её почти нет. Зато общительность, нахальство, любопытство и наглый нос – в наличии. Я могла бы выбросить этот перстень но… Признаюсь честно, с появлением Руфуса я хоть не ощущала себя такой уж одинокой и оторванной от мира. Да и поговорить о непостижимом теперь было с кем. Первое время я боялась, что джинн это плод моих фантазий и я так же, как моя несчастная матушка, приближаюсь к безумию. Но были моменты, когда джинн реально помог и даже спас мне жизнь. Так что он не галлюцинация.
– Кстати, твоё прозвище прилепилось к Файсу, и девушки из дворца его уже вовсю называют Медведем, – хихикнула Фари.
– Как? Зачем? – ошалела я.
– Как зачем? – удивилась Фариэлла, подставляя лицо весеннему солнцу, – от скуки. Они вчера не унимались, битый час обсуждая то, почему это ты и он из парка пришли вместе…
Я даже споткнулась от неожиданности. То есть то, что вчера во дворце человек ушёл из жизни, наш курятник не заботило, а вот я и Файс… Потрясающая оторванность от реалий жизни! Будто в пузыре живут, где, кроме моды и сплетен, других проблем и нет… Хотя что этим золотым девочкам знать о бедах? Откуда? Они выросли в роскоши, в роскоши живут, и их просто передадут супругу, который в роскоши их будет содержать далее. Это на моих руках еле свели мозоли от стирки… Да, было время, когда леди Роннер хваталась за любой, даже самый тяжелый труд.
– Бред, – фыркнула я, – они сходят с ума.
– Они плетут сплетню, – пожала плечами Фари, – а я тебя предупреждаю.
«Пускай подавятся своим ядом», – всё, что я могла бы сказать в ответ. Мне были безразличны эти мелкие нападки из репертуара школьных лет. Хотя Катриэлла Зьонге и Лилия Норгас – они для меня и есть дети. Сколько им? Восемнадцать? Для них я сущая старуха, невесть как, без связей и денег, угодившая в свиту императрицы. Так я и не стремилась сюда. Я вообще не надеялась ни на что хорошее в своей жизни, только на одинокую старость в нищете. А большего и не светило в те дни.
– Так как ты встретила Файса? Как он тебе? Ну, рассказывай, – схватила меня за руку Фари.
Руфус подплыл ближе к Фари и замер за её спиной, вопросительным знаком изгибая хвост. Сплетник, паяц, нахал!
– Что я пропустил, крошка моя? – мурлыкнул кот, – что за самец?
Нет, я всё же вышвырну этот перстень в сад, и пускай другой «счастливчик» разбирается с Руфусом. А то он сначала всё проспит, а потом…
– Что тебе рассказать? – пожала я плечами, отвечая обоим собеседникам, – Обычный человек, приятный в общении, неглуп. Воспитан.
– Галантен, широк в плечах, с тёмным прошлым и суровым взглядом… Ави, ты совершенно не умеешь описывать мужчин, – вздохнула Фари.
– Я констатирую факты, мне его разглядывать некогда было, и чего ты так вдруг прониклась этим Файсом?
– Не одна я, по дворцу уже ходят всякого рода слухи, – мечтательно вздохнула Фариэлла, – Что он был в изгнании и только волею нового императора его вернули ко двору!
Руфус внимательно слушал Фариэллу, кивая в такт её словам. Наглая морда духа расплывалась в мечтательной улыбке.
– Какой мужчина, – протянул Руфус.
– И? – складывая руки на груди, фыркнула я.
– И? – разнервничалась Фари. – Ты издеваешься? Это же мужчина нарасхват. Молод, хорош собой, судя по всему друг императорской семьи!
– У тебя есть жених, – со смехом напомнила я подруге.
– А у тебя нет, – грубо оборвала она меня, – а птички из нашего с тобой курятника уже обсуждают захват этой крепости! Не будь дурочкой, подруга. Он отличная партия.
В наступившей паузе хорошо было слышно аплодисменты, которые Руфус дарил Фариэлле. Джинн размахивал хвостом, хлопал лапками, а потом, засунув два пальца в рот, громко свистнул.
– Фари, начинай уже кушать ещё что-то кроме солнечной энергии, у тебя явный бред от истощения, – вздохнула я, посылая Руфусу злой взгляд.
– Я о твоей судьбе забочусь! – покачала головой подруга, – женщине нужно надежное плечо и защита.
– Не нужно. Мне не интересны романы во дворце. Я отлично провожу время и счастлива.
Я отмахнулась от слов подруги и принялась искать взглядом вывеску пекарни. Сейчас куплю пирожки, съем их все на глазах Руфуса и отправлюсь на казнь к модистке! День испорчен, настроение тоже.
Далее была пекарня и ароматная выпечка со свежими яблоками. Сладкий аромат ванили и корицы, дурманящий запах свежего кофе.
А за окном пекарни послышался свист. Постовые бежали куда-то, придерживая на головах фуражки. Крик, гам, чей-то испуганный вопль. Я, вопреки уговорам Фари, выглянула на улицу. В толпе зевак кто-то ругался, кто-то ужасался. А постовые уже вели по улице мужчину, в измазанной сажей одежде. Простой рабочий, судя по всему один из тех, кто ремонтировал здания в этой части города. Мужчина тряс головой и безумным взглядом шарил по сторонам, будто искал поддержки или защиты.
– Это не я… я не трогал, – бормотал он, когда его проводили мимо меня, – я её не знал даже. Я не трогал, я не помню…
Удар кулаком в живот, заставил мужчину замолчать. Его посадили в полицейскую карету, которая уже подъехала к месту событий. Мужчина пару раз обернулся туда, где галдела толпа, косой солнечный луч упал ему а лицо… Это не могло быть иллюзией. Его глаза меняли цвет. В толпе взволнованные голоса произносили жуткие слова «убийство», «невозможная жестокость», «на ровном месте впал в ярость». А после Фари затащила меня обратно в пекарню.
– Ави! Ты что! – кричала на меня подруга, – а если бы там была перестрелка? Ты с ума сошла – так лезть на рожон?
Руфус только хмуро таращил на меня свои голубые кошачьи глазки и угрюмо бил хвостом по воздуху. А я продумывала то, как мне попасть в участок полиции. Дважды увидеть одно и то же – это или закономерность или безумие. О безумии я стараюсь не думать.
***
После примерки Рик уже давно был в делах и успел проверить постовых, охрану, доктора. В последнем визите было сразу две необходимости. Первая – у Рика опять болела голова и начинался тремор руки. Второй вопрос – горничная.
Первую проблему лорда Файса доктор решил мерзким порошком, разведённым в воде. А вот вторая проблема… С мозгом горничной было всё нормально. Ни опухолей, ни кровоизлияний. Рик листал отчет доктора и хмурился. В крови тоже не было ни отравы, ни наркотиков. В личной жизни девушки на первый взгляд было всё гладко и спокойно. Прыгнула и прыгнула, сколько глупостей творят люди в своей жизни!
И нужно было уже забыть про это дело, но Рик продолжал о нём думать. Должностные инструкции четко указывали лорду Файсу, что личные дела горничной не его дело. А внутренний голос не давал успокоиться и подстёгивал искать в случившемся происшествии хоть какие-то нестыковки. Что-то на уровне инстинкта говорило лорду Файсу о том, что нельзя просто взять и забыть то, что случилось. Так он и спорил с самим собой, шагая по дворцу.
– Руки вверх! – заявили лорду Файсу, застав вояку врасплох.
Рик опешил от неожиданности, он не услышал шаги, снова подвёл слух. Противник был грозен и опасен, направляя в лорда Файса стрелковое оружие типа «арбалет» из отдела дорогостоящих детских игрушек. Оружие издало жалкое «пиу», и в лорда-безопасника полетела стрела с присоской. Рик проследил печальную траекторию запущенного снаряда и то, как он с причмокиванием приземлился ему на ботинок.
– Мимо, – заявил лорд Файс стрелку.
– Ранил, – изрек грозный шестилетний боец, расплываясь в улыбке.
Принц Нил с интересом изучал лорда Файса, а тот, в свою очередь, разглядывал племянника. Нил был больше похож на мать, переняв пепельный оттенок волос и чуть кошачий разрез глаз. А вот цвет глаз и улыбка были отцовскими. Рик помнил письма Маригора о том, что Иллария ждала ребёнка, о рождении наследника, о том, как мать и ребёнок чуть не умерли во время родов…
– Ваше высочество, доброе утро, – поклонился Рик.
– Доброе утро, – кивнул мальчик, – а вы лорд Файс?
Да, ни Нил ни Иллария о родстве монарха и главы его охраны не знали. Почти всю жизнь сам Рик считал своей матерью и отцом других людей. К чему менять биографию? К чему империи скандалы?
– Он самый, лорд-безопасник, – согласно кивнул Рик.
Нилас прикусил губу и вздохнул. Ясно, что именно Рика юный наследник и выслеживал. Рик отодрал от ботинка присоску и протянул её принцу.
– Чем могу служить? – склоняясь к мальчику пробасил Рик.
А сам думал о том, по какой причине единственный наследник империи шатается по дворцу без сопровождения? То, что мальчик сбежал от наставника, было понятно, предсказуемо и вполне нормально. Но стража? Почему ни один из расставленных по дворцу постовых не остановил ребёнка, бродившего в той части дворца, где ему явно не место? Мог бы хотя бы идти следом, сопровождая мальчика. Что за разгильдяйство? И Рик уже прикинул в уме, кому из постовых сегодня устроит разгон. Вот из-за таких осечек империи и лишаются своих правителей. Или наследников.
– Папа говорит, вы моряк, – пряча стрелу, произнёс мальчик.
Ага! Значит, вот для чего затевались засада и обстрел из мелкокалиберного оружия! Рик улыбнулся и согласно кивнул, пояснив:
– Бывший капитан боевого фрегата.
Нил радостно заулыбался, чуть подаваясь к собеседнику. Рик вспомнил себя в таком же юном возрасте, как он вот так же с восторгом глядел на картинки кораблей в книгах, на морские пейзажи, слушал рассказы бывалых моряков. Старый лорд Файс был настоящим морским волком и воспитал приёмыша в лучших традициях династии.
