Текст книги "Саймон (СИ)"

Автор книги: Анна Есина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)

– Ты очень возмужал, сын, – тяжело выговорил Король ночи.

– Да, наверное. Надеюсь, ты оказался здесь не для того чтобы потешить моё самолюбие комплиментами?

– И эта девушка, – Драгомир будто не расслышал реплику сына, – мне она понравилась. Бойкая. Она подходит тебе.

Длительная пауза потребовалась, чтобы перевести дух.

– Почувствовал мой запах на ней? – несколько горделиво спросил врач.

– Да она просто благоухает тобой, – отец одобрительно кивнул.

– Рад слышать, – только и сумел молвить Игнат.

– А мне отрадно знать, что ты сбросил бремя скорби и продолжаешь жить дальше.

– Тебе известно о Рите?

– Мой дорогой мальчик, – отец шевельнул рукой, словно прося о прикосновении, Игнат склонился и бережно сдавил ледяные на ощупь пальцы родителя. – Может, я и поддался на уговоры твоей матери и разорвал всякое общение, но меньше любить тебя не стал. Я всегда ревностно наблюдал за твоей жизнью, твоими успехами. Немало знаю и о твоих потерях. Теперь вот свёл знакомство с твоими завоеваниями.

– Папа, ты ведь знаешь, что тебя отравили? Утром я попросил повторно исследовать твою кровь на токсины…

– Твоей матери начало казаться, будто я теряю хватку, – слабо продолжил Драгомир.

– Матери?

– Не ей одной, конечно. Всеволод наверняка приложил к этому руку.

– Ты знал?

– Игнат, твой отец стар, но ещё не выжил из ума, – пожурил он. – Разумеется, я знал, что они что-то затевают. Если не ошибаюсь, это было старое колдовское зелье на основе чистотела и полыни.

– С добавлением чертополоха, – подтвердил Игнат. – Так называемый напиток живой смерти.

– Я догадывался, поэтому и пришёл вчера к тебе, да сердце опередило.

– Ты хотел поговорить?

– Давно следовало, однако я страшился встречи. Боялся, что ты откажешься.

– От престола?

– Видишь? Ты уже подозреваешь худшее. К сожалению, трон после меня займёт Всеволод. Он напыщенный увалень и с большой долей вероятности развалит всё, что я возводил веками, но сейчас меня мало заботит судьба вампирской расы. Я хотел потолковать о другом. О твоей дочери.

– О чём именно? – главврач напрягся.

– Приведи её ко мне, я хочу передать ей свою силу.

– Что?!

– Ты всё верно расслышал, мой дорогой. Я намерен передать силу нашего рода твоей неокрепшей девочке, чтобы закалить её душу и раз и навсегда покончить с твоими мытарствами.

– Нет, – Игнат отшатнулся, будто отец предлагал ему окунуть голову в чан с кипящей водой. – Она слишком юна и слаба для такого… Это… может убить её. Вас обоих.

– Она сдюжит, – медленно выговорил Король. – Расцвётет. Ты навсегда излечишь её от меланхолии, которая отравляет её жизнь. То будет мой прощальный подарок. Для тебя и моей внучки.

– Папа!

– Ступай, Игнат, ступай. Обдумай мои слова и к утру дай ответ.

Глава 21

В тёмных коридорах Преисподней, где тени казались живыми существами, Дана склонилась над подробным планом подземной клиники. Алые глаза, словно два уголька в жаровне, сверкали предвкушением, когда она заметила подобострастно подползающего Скверника – так прозвали этого беса за его раздутое брюхо и нелепый вид. Чешуйчатая кожа была покрыта не только струпьями, но и какими-то подозрительными пятнами, а рога торчали в разные стороны, словно их гнул сам дьявол в дурном настроении. Жёлтые, маслянистые глаза не отрываясь следили за каждым движением госпожи, а раздвоенный язык то и дело высовывался, будто пытаясь поймать невидимых мух.

– Слушай внимательно, червь, – прошипела она, не отрывая взгляда от карты, на которой линии пульсировали демоническим светом. – Подойди ближе, у меня есть для тебя задание.

Скверник, пуская слюни от восторга, подполз, его брюхо издало неприличный звук, будто он только что съел целого демона.

– Великая госпожа! – просипел он и подобострастно склонил безобразную голову. – Я весь внимание, каждое ваше слово – закон для меня!

Дана усмехнулась, когтистые пальцы продолжали постукивать по карте.

– У меня созрел план, достойный моего величия. Эта проклятая клиника должна быть уничтожена. До последнего камня, до последней души, до последней капли крови!

– О, всеужаснейшая! – затрясся от восторга Скверник, его маленькие глазки едва не вылезли из орбит, а раздвоенный язык то и дело облизывал тонкие губы. – Какие будут приказы?

– Я уже всё подготовила. Профессор Новакова отлично справляется со своей задачей: соблазняет и собирает информацию, просачиваясь сквозь самые надёжные барьеры. А твои собратья из низших кругов готовы предать своих же за горсть искр из ада!

– Ах, как хитро! – восхитился бес, маленькие глазки вспыхнули жадным огнём. – Как паутина, сплетённая самой смертью!

– Тихо! – Дана подняла руку, голос походил на раскаты подземного грома. – Я знаю каждый тайный ход, каждый секретный пароль. У меня есть все ключи!

– Я буду вашим верным псом! – взвизгнул слуга, подпрыгивая от радости.

– Именно ты будешь координировать действия. Клиника должна быть уничтожена. Свет знаний, горящий в этих стенах, должен быть погашен навсегда!

– Будет сделано, великая! – Скверник упал на колени, прижимая свой чешуйчатый лоб к полу, его рога ударились о камень.

– Но есть одно условие, – Дана наклонилась к бесу, смрадное дыхание обожгло его лицо, пахнув серой и пеплом. – Мои дети… те, кто посмел опозорить моё имя, должны пострадать первыми. Их смерть должна быть медленной, как агония умирающей звезды, и мучительной, как стоны проклятых душ! Я хочу, чтобы они страдали, зная, что это моя воля. Хочу, чтобы их последние мысли были о том, как они опозорили свою мать.

– О да, моя повелительница! – прохрипел плебей, предвкушая чужие страдания. – Я прослежу за каждым их вздохом, за каждым биением их жалких сердец!

– И ещё, – добавила Дана гораздо тише, но от этого её интонации стали только страшнее. – Принц Ночи должен заплатить за моё унижение и свою гордыню. Каждая капля его крови будет мучением, каждое мгновение его смерти – агонией. Найди способ добраться до него, пусть его бессмертие станет его проклятием!

– Всё будет исполнено, великая! – Скверник зааплодировал, тоненький хвостик замотался из стороны в сторону, точно у преданного пса.

Дана выпрямилась, алые глаза полыхнули торжеством.

– Тогда действуй. Когда звёзды выстроятся в нужном порядке, когда луна накроет землю своей тенью, когда охрана ослабит бдительность, начнётся наша великая охота. И никто не убережётся от моего гнева!

Скверник поклонился до земли, чешуйчатое тело дрожало от возбуждения, а рога издавали тихий скрежет. Дана развернулась и исчезла в тени, оставив позади себя лишь запах разложения и страха – запах преданности её верного слуги, смешанный с ароматом грядущего разрушения.

В коридорах Преисподней эхом разносились её последние слова:

– Пусть начнётся истребление!

***

День угасал, будто кто-то медленно тушил свечи в небесной люстре. Солнце, словно нехотя, пряталось за крышами, бросая последние лучи на тротуары и мостовые.

Семён и Ангела неспешно прогуливались вдоль реки, держась за руки.

– Сегодня звонила мама, – припомнила она вдруг. – Сказала, что заезжала ко мне в гости, и соседи наплели, будто я уже месяц не объявлялась дома. Теперь она прямо-таки требует пригласить тебя на ужин.

– Так приглашай, – Семён закинул их руки ей на плечо и чмокнул в щёку. – Я умею очаровывать мам.

– Ты всех умеешь очаровывать, – Геля прижалась к его плечу и вздохнула, будто завидуя самой себе. – Тогда я скажу, чтобы ждала нас в пятницу?

– Отличная идея, в пятницу как раз мой последний рабочий день в человеческой больнице. Отметим увольнение.

– Ты всё-таки решился уйти?

– Игнат помог, организовал мне мнимый перевод в столичную клинику. Без его протекции сидеть мне в кресле заведующего отделением до морковкиного заговенья, рядовому врачу уволиться куда проще.

– А почему ты вообще пошёл работать в обычную больницу?

– Тебе показать мои ассиметричные ягодицы снова? – Семён захохотал. – Хотя, сказать по правде, мне больше нравится работать с людьми. Да, бумажек до самой маковки – Игнат нас бюрократией не отягощает – снабжение гораздо хуже, оборудования никогда не допросишься, да и специалистов грамотных мало. Зато пациенты проще. Не нужно гадать, что тебя ждёт сегодня: роженица с остановкой дыхания или тролль, нажравшийся мухоморов. Когда ты врач, невольно начинаешь ценить предсказуемость.

Ангара играла закатными бликами. Мост Кирова переливался огнями, будто кто-то развесил над водой гигантскую гирлянду. Они присели на скамейку, и город вокруг будто притих, прислушиваясь к их разговору. Вода шумела, нашёптывая свои истории, а ветер приносил запахи с другого берега – чего-то свежего и немного дикого.

– Знаешь, а я вот начинаю всё больше ценить время, проведённое на поверхности, – поделилась Ангела. – С утра до ночи пропадать под землёй – как-то немного странно.

– Это скоро закончится, – Семён вмиг уловил нотку грусти. – Я имею в виду учёбу по вечерам. Будем больше времени проводить вне клиники, может, даже слетаем куда-нибудь на выходные.

– В смысле, ты расправишь крылья и вжу-ух? – она засмеялась.

– У меня нет крыльев, я же вампир, а не прокладка.

– А у твоей сестры есть, я на днях видела, как она угрожала особо буйному сфинксу, что проглотит его целиком, если он не перестанет дурить.

– Хочешь – лети с ней, – Семён якобы обиделся и выпятил нижнюю губу. – Я предпочту купить авиабилет.

Геля повисла у него на шее и зацеловала эту мальчишескую гримасу.

– Мой уязвлённый кровопийца.

– Моя любительница топтать хрупкое вампирское эго.

В 130-м квартале дома смотрели на них с любопытством старых друзей. Фонари подмигивали, зажигаясь один за другим, словно выстраивая путь специально для них. В какой-то момент они забрели в кафе, где пахло не как в обычных заведениях – здесь ароматы выпечки смешивались с запахом сибирских трав, создавая что-то совершенно особенное.

Семён купил два больших стакана чая с клюквой и пару аппетитных ватрушек. Геля долго отнекивалась от мучного, но в итоге с удовольствием уплела.

– Скажи, а тебе всегда нравились… – она аккуратно вытерла губы, избавляясь от крошек, и попыталась как можно чётче сформулировать вопрос, – девушки вроде меня?

– Ты о красавицах, которые выглядят так, что поскорее хочется затащить в постель? Да, всегда.

– Нет, – она покраснела, – я о… м-м-м, пышной фигуре.

– У тебя идеальная фигура, – Семён говорил абсолютно искренне, и это чувствовалось. – Может, она и не вписывается в чьи-то эталоны, но совершенно точно удовлетворяет моим вкусам. Я рос в другую эпоху. В те времена красота женщины была подобна редкому вину – чем дольше хранится, тем глубже становится её аромат. Не в количестве подписчиков и лайков заключалась её ценность, а в том внутреннем сиянии, о котором писал Достоевский: «Красота спасёт мир».

Пятьдесят лет назад женщина была как редкий цветок в закрытой оранжерее – её прелесть заключалась не в показной доступности, а в утончённой недоступности. Женская привлекательность определялась не внешними атрибутами, а внутренней культурой, умением держать себя в обществе, способностью создавать атмосферу уюта и гармонии.

А сто лет назад… О, сто лет назад всё было ещё строже! Женщина являлась олицетворением нравственной чистоты и благородства. Вспомним слова Льва Толстого о том, что истинная красота должна быть «проста, как правда». Её облик не должен был вызывать смущения или вожделения – только уважение и восхищение. Платье должно было скрывать, а не обнажать, макияж – подчёркивать естественную красоту, а поведение – соответствовать высоким моральным принципам.

В те времена не существовало культа искусственных стандартов. Женщина была подобна природному явлению – естественная, гармоничная, целостная.

Сегодня мир изменился до неузнаваемости. Но, как говорил великий мыслитель, «мода проходит, стиль остаётся». И я верю, что та мудрость, заключённая в старинных идеалах красоты, та глубина, что жила в сердцах, не может исчезнуть бесследно. Истинная красота живёт в душе, и именно она остаётся вечной, неподвластной времени и изменчивым трендам.

Ангела слушала, затаив дыхание, и мысленно соглашалась с каждым словом.

– Так тебе понравилась моя душа?

– Признаться честно, я влюбился в неё с первого взгляда, – Семён остановился на середине небольшого каменного моста, ведущего к острову Юность, обнял её за плечи и поцеловал. Долго и до того нежно, что Геля растеклась вокруг него блаженной лужицей. Потом всё же закончил свою мысль, – Но окончательно потерял голову, когда ты встала рядом, задрала футболку, и я увидел, пускай и не целиком, эти прекрасные творения природы, – он жадно накрыл ладонью правую грудь и слегка сжал.

На Топкинском их встретил город – весь как на ладони, будто на огромном блюде. Огни улиц рисовали узоры, а небо темнело, становясь всё глубже. В этот момент весь мир сжался до размеров их улыбок, до тепла рук, до биения сердец.

***

Игнат встал с постели и вышел на балкон, чтобы глотнуть свежего воздуха. Голову распирало изнутри от обилия мыслей.

Брат и мать травили отца, чтобы сжить его со свету. Шикарная история, как раз в духе их полоумной семейки. Король ночи знал об их проделках, но никак не препятствовал. Почему? Неужели тысяча лет – это чересчур огромный срок для одной бессмертной души? Или ему так опротивело всё, что составляет его жизнь?

Отец решил передать силу всего рода Чернокровных своей внучке. В теперешнем состоянии это непременно убьёт древнего вампира. Пожалуй, только наличием силы и подпитывался его организм на данном этапе. Убери её – померкнет и свет отца.

Игнат никогда не питал особой любви к родственникам. В их фамильном гнёздышке любое упоминание чувств считалось ругательным словом, а уж проявлять эмоции и вовсе возбранялось. Но сегодня, когда Лира объявила о том, что отец пришёл в чувство, у главврача в груди будто паяльная лампа зажглась. Он испытал радость пополам с облегчением, тревога за жизнь родного вампира улеглась.

Кира обвила руками его обнажённый торс и прижалась голой грудью к спине.

– Не спится?

Ещё одна возмутительница спокойствия. Игнат улыбнулся, погладил шёлковую кожу ягодиц.

– Отец сегодня попросил привести к нему Ксюшу, – пояснил одну из сотни причин отсутствия сна. – Он хочет передать ей силу нашего рода.

– Не знаю, что это значит, но звучит очень солидно, будто дедуля намерен обеспечить её наследством или вроде того, – Кира зевнула и прошлась губами между лопаток. – Почему ты такой вкусный?

Она явно не была настроена на серьёзные разговоры, поэтому Игнат не стал развивать тему наследия. Вытащил строптивую девчонку из-за спины, заключил в объятия и медленно повёл руку от живота к центру бёдер.

– Потому что ты слишком голодная.

Пальцы скользнули по влажной плоти. Кира заурчала, выгнулась, одной рукой уцепилась за его шею, а вторую протолкнула между телами и стала наглаживать его по всей длине.

Сознание заволокло красной дымкой желания. Она умела воспламенять одним лишь взглядом, а если добавляла щепотку нежности и капельку покорности – любые тревоги улетучивались, а на первый план выступало безудержное желание обладать. Он откликнулся на зов её тела, такого ладного, изящного и томительно гибкого.

– В постель? – коротко спросил, погружая в неё палец.

– Нет, прямо здесь, – она по-кошачьи вывернулась, опустилась на колени, взяла его в руку и высунула язык, в котором поблескивал серебряный шарик «штанги».

– Ты снова надела эту штуковину? – спросил он с восхищением, потому как в недалёком прошлом этот пирсинг буквально сводил с ума. Каждый раз при виде проколотого языка он зацикливался на одной фантазии, той самой, которая сейчас получала воплощение. Он у неё во рту, да.

– Решила напомнить тебе, что я плохая девочка.

– А покажешь, как глубоко ты испорчена? – он провёл головкой по розовым губам и получил самый наглядный ответ.

Кира обхватила его рукой и облизала всего целиком, затем сомкнула губы и принялась доводить до неистовства. Движения её головы были то быстрыми и безжалостными, то игривыми, наполненными ленивой негой. О глубине её испорченности он так ничего и не понял, слишком сосредоточился на процессе. И эта её «штанга». Дьявол. Она и впрямь добавляла остроты ощущениям.

– Иди сюда, – Игнат привлёк её к своей груди, долго вглядывался в хищные чёрные глаза, пока устраивал её ноги у себя за спиной. – Возьмись руками за подоконник.

Она вскрикнула, когда ощутила его в себе, закатила глаза и алчно прошептала: «Ещё».

Он не спешил, наслаждался каждым движением. Придерживал за талию одной рукой, а второй мял небольшую грудь.

– Мне ведь нельзя говорить, что я тебя люблю, да? – Игнат уткнулся носом в её шею.

– Даже не пытайся, – Кира со стоном запрокинула голову и начала подмахивать бёдрами.

– Тогда я скажу, что до дикости люблю быть в тебе. И слушать твои стоны. Да, эти самые, – она перехватилась одной рукой, силясь удержаться на весу, а вторую опустила к животу и накрыла пальцами чувствительное местечко.

– Пожалуйста, не останавливайся, – она уже не стонала, а тихонечко подвывала, изнемогая от красочных ощущений.

Но он всё-таки опустил её на пол, резко развернул спиной к себе, заставил навалиться грудью на подоконник и резко вошёл сзади, шлёпнув по ягодице.

Кира всхлипнула.

– Ублюдок.

– Кто? – он будто не расслышал и притянул её к себе за волосы.

Боль ей нравилась. Лёгкая, выверенная, она электрическим разрядом ударяла по нервам и подстёгивала возбуждение.

– Повтори, Кира, – он ещё раз приложился раскрытой ладонью к ягодице.

Она высказалась на языке непечатных слов, потом затолкала в рот запястье, надкусила кожу и протянула ему. Он проделал то же самое в ответ.

– Возьми меня быстро и жёстко, – попросила, а потом жадно приникла губами к его руке и потерялась в блаженстве.

Игнат двигался резко, рывками и яростно вылизывал хрупкое запястье.

Финала они достигли почти одновременно. Кира вздрогнула и вонзила клыки ему в руку, а потом ещё долго сжималась вокруг него, всё ближе подталкивая к краю удовольствия.

С протяжным рычанием он излился на её попку, тут же вернул разомлевшую девицу в свои объятья и обнимал, покуда сердце под рёбрами грохотало в ритме заводского станка.

– Я с тобой превращусь в Горыныча, – со смехом сказала Кира, чуть склонив голову вбок, чтобы иметь перед глазами вид на его поросшую щетиной щёку и острую линию челюсти. – Разнесет до пятидесятого размера от переедания.

– Запишем тебя к мозгоправу, у меня есть один тип на примете, который лечит всякие сверхъестественные недуги.

– Не боишься, что я начну с ним спать? – она накрыла его руки своими и принялась водить вверх и вниз, вздыбливая волоски.

– Я очень надеюсь на это. Пойдём, матершинница, искупаю тебя и вернёмся в постель.

– Тебя смущает моя ругань?

– В моём преклонном возрасте уже начинаешь забывать, что такое смущение, – Игнат подхватил её на руки, ловко протиснулся в балконные двери и понёс в ванную.

– Дедуля, полегче на виражах, – засмеялась Кира.

И до чего красиво звучал её смех. Он касался не только слуха, но и западал в душу.

Глава 22

Геля нервничала, пока собиралась. Долго крутилась перед зеркалом, пробуя разные причёски, то соберёт волосы на макушке, то скрутит в пучок, то вновь позволит тяжёлым прядям рассыпаться по плечам. В итоге она закрепила локоны с боков заколками и направилась к шкафу.

Большая часть её гардероба уже давно перекочевала к Семёну, и сейчас все плечики оказались свалены грудой на постели, а Геля с видом страдания на лице копалась в вещах.

– Смею напомнить, что мы собираемся к твоей маме, – выступил вампир с репликой, когда она в сотый раз подбежала к зеркалу с очередным ансамблем из блузки и юбки, прикинула к телу и разочарованно засопела. – Не к любовнику, ради которого ты так прихорашиваешься.

– Было бы что прихорашивать, – она цокнула языком.

– Ангела, иди-ка сюда, – он отложил в сторону телефон, в котором просматривал новостную ленту, и похлопал себя по колену.

Она подошла, понуро опустив голову.

Семён сгрёб её в охапку и усадил на себя сверху. Приласкал губами розовые щёки, добиваясь появления ямочек, потом заглянул в глаза.

– Ты самая красивая девушка, какую я когда-либо встречал, – заявил с уверенностью. – А повидал я, поверь, достаточно. Прекращай цепляться к себе, надевай что-нибудь удобное и поехали. Договорились?

Она кивнула, улыбнулась через силу и с куда более прямой спиной пошла одеваться.

Через сорок минут они уже стояли на пороге квартиры Болговых. Ангела рассеянно накручивала на палец край юбки, Семён лучился добродушием и держал в руке букет белых роз.

Мать Гели показалась из кухни – обычная женщина средних лет, но время оставило на её лице неизгладимый след недовольства.

Седые пряди, тщательно уложенные в строгую причёску, аккуратно обрамляли симпатичное лицо. Глаза – льдисто-серые, холодные, смотрели на мир с нескрываемым осуждением. Тонкие губы сжимались в жёсткую линию – такими сложно улыбаться.

Она вытерла руки белоснежным вафельным полотенцем, сухо обняла дочь и с чуть большим теплом встретила гостя.

– Познакомься, мама, это Семён, мой друг.

– Очень приятно, – чопорно кивнула мама. – Екатерина Ивановна.

Она цепким взглядом окинула наряд парня, подметила тоннели в ушах и пирсинг в носу, неодобрительно покосилась на крепкие руки, украшенные чернилами татуировок и холодно уточнила:

– Вы младше моей дочери?

– На пару лет, – с обаятельной улыбкой, которая будто подсвечивала его лицо изнутри, признал вампир и протянул женщине цветы. – Понятно теперь, в кого Ангела такая красавица.

Он, конечно, преувеличил. Мама симпатии не вызывала, но учтиво поблагодарила за букет и пригласила в гостиную. Женщины отправились на кухню, наводить последние штрихи.

Семён отметил про себя, как Геля съёжилась под материнским взглядом.

Квартира представляла собой типичное жилище одинокой хозяйки – всё чистое, выверенное до мелочей, но лишённое душевного тепла.

Гостиная поражала своей аскетичностью – диван с идеально натянутой накидкой, журнальный столик, заваленный глянцевыми изданиями о здоровом образе жизни, и массивный шкаф с посудой, закрытой стеклом. На стенах – ни одной фотографии, только пейзажи в тяжёлых рамах.

Семён от нечего делать принялся изучать скучную прессу. Всю нужную информацию он выспросил у своей девушки заранее. Мать более тридцати лет работает в школе, занимает должность заместителя директора по учебно-воспитательной работе, отличается скверным нравом и повышенной любовью к порядку. Других детей в семье нет, как и прочих близких родственников. Екатерина развелась с мужем ещё на заре 90-х и с момента переезда дочери на съёмную квартиру проживала одна.

Семён огляделся по сторонам и почувствовал некую тревогу. Везде царила атмосфера правильности и дисциплины, но не было ни одной детали, которая бы говорила о домашнем уюте или личном комфорте. Казалось, что здесь живёт не человек, а образцовая хозяйка из журнала по домоводству.

Геля, раскрасневшаяся, прибежала в гостиную и принялась расправлять скатерть, затем упорхнула и снова вернулась с блюдами и тарелками. Вместе они быстро всё расставили.

Официальная церемония знакомства прошла в прихожей, поэтому к столу все сели в тягостном молчании.

Угощения выстроились в идеальный порядок, где каждое блюдо словно демонстрировало приверженность хозяйки к здоровому питанию.

В центре возвышался хрустальный салатник с лёгким овощным салатом. Рядом расположилась тарелка с отварной курицей, разделанной на аккуратные порционные кусочки.

Гарнир представлял собой идеально отваренный рис, рассыпчатый и белоснежный. По краям стола выстроились небольшие соусники с диетическими заправками.

Чайный сервиз занял отдельный столик и выглядел угрюмо: фарфоровые чашки с тонкими стенками, молочник с обезжиренным молоком и сахарница, наполненная крошечными кубиками рафинада. Никаких сладостей или десертов – только полезные напитки и лёгкие закуски, призванные не навредить фигуре.

Всё выглядело безупречно, но как-то бездушно, словно хозяйка больше заботилась о калорийности блюд, чем об их вкусе и атмосфере уюта за столом.

Ужин начался вполне мирно. Семён рассказывал о своей человеческой работе, мама кивала, делая вид, что слушает. Потом прозвенел первый звоночек.

Только Ангела потянулась к тарелке с курицей, мать неодобрительно качнула головой и пододвинула к дочери салатник.

– Попробуй, это по новому рецепту с оливковым маслом и семенами кунжута. Семён, – она переключила внимание на гостя, – а как вам удалось в столь молодом возрасте стать заведующим отделением?

Около десяти минут будущий жених в красках описывал своё увлечение медициной и упорство в достижении целей. И вдруг…

– Дочь, ты сегодня много накладываешь себе в тарелку, – заметила мать, поджав губы. – Смотри, раскоровеешь ещё больше, никто замуж не возьмёт.

Геля покраснела, но промолчала. Семён подметил, как напряглись её плечи. Разговор вновь закрутился около работы, мама упорно потрошила свой мысленный опросник, типичный для всех мам. Потом вдруг резко глянула на дочь, та замерла с поднесённой ко рту ложкой, затем медленно опустила её.

– И убери локти со стола! – не удержалась от замечания Екатерина. – Что подумает о тебе наш гость?

Семён демонстративно упёрся локтями в стол.

– Может, что она живой человек? – спросил с плохо сдерживаемой яростью.

– Мам, хватит, пожалуйста, – не выдержала Ангела. – Я в норме.

– В норме? – фыркнула мать. – Да ты посмотри на себя в зеркало! Всё обжорство твоё видно.

Семён, до этого молча наблюдавший за сценой, отложил вилку. Смерил матушку взглядом.

Стройная, если не сказать худощавая фигура, вероятно, и послужила причиной её одержимости весом дочери. Одежда под стать любому учителю – скучный костюм карамельного цвета.

Руки, ухоженные, с идеальным маникюром, двигались резко и точно, словно каждый жест был отрепетирован заранее. В её внешности не было ни намёка на мягкость или теплоту – только дисциплина и контроль, которые она пыталась навязать окружающим.

– Простите, но я не могу это больше слушать, – произнёс он твёрдо. – Ангела – прекрасная девушка. И её вес абсолютно вас не касается.

Мать резко подняла голову.

– Молодой человек, не вам судить! Я о её будущем забочусь! Если татуированный разгильдяй в рваных джинсах – это её потолок на данном этапе, то вполне логично предположить, что нужно начать меняться и привлекать внимание более зрелых и опытных мужчин.

– Мама! Что ты такое говоришь?

– Могли бы сразу сказать, что не пришёлся ко двору, – Семён встал из-за стола, – вместо того чтобы третировать дочь замечаниями, опуская её самооценку ниже плинтуса. Чем она вам не угодила? Тем, что слишком не похожа на вас? И хорошо, что не похожа. Она лучше и много прекраснее вас.

Геля замерла, не веря своим ушам. Никто и никогда не защищал её так открыто перед матерью.

– Сёма… – прошептала она, чувствуя, как к глазам подступают слёзы.

– Я просто говорю правду, – пожал он плечами. – Извините, если задел. Но такое отношение к близким – это неправильно.

Мать молчала, впервые за долгое время не находясь с ответом. А Семён, взяв Гелю за руку, тихо добавил:

– Поужинаем лучше дома, чем-нибудь повкуснее риса с помидорами.

***

Игнат провёл Ксюшу в палату. Король ночи безмятежно спал, но стоило двери лишь слегка скрипнуть, он открыл глаза и обратил взгляд на лица визитёров. По измождённому лицу скользнула тень улыбки.

– Ты всё-таки решился, – одобрительно воскликнул он и поманил внучку пальцами с желтоватыми ногтями неподобающей для мужчины длины. – Иди ко мне, дитя, обними деда.

Ксенька застопорилась. Игнат положил руку ей на плечо, словно обещая защиту.

– Здравствуйте, – она несмело шагнула вперёд и опустилась на стул рядом с изголовьем. – Как ваше самочувствие?

– Бывало и лучше, Оксана. И давай договоримся не «выкать», мы как-никак одна семья. Зови меня просто Драг или деда.

Она улыбнулась:

– Деда сойдёт. Ты решил помириться с папой?

Игнат устроился на стуле по другую сторону кровати.

– Мы и не ссорились, моя девочка, просто твоему папе требовалось найти свой собственный путь, а я не препятствовал. А каков твой путь, дитя?

Самоуничтожение, хотелось ответить главврачу, но он усилием воли заставил себя молчать.

– Не знаю, – сказала Ксюша с безразличием. – Сомневаюсь, что у меня есть какой-то особенный путь.

– Конечно, он есть, просто ты ещё не нашла его.

– Может и так, – снова согласилась она. – Тебе виднее, деда. Папа рассказывал, что тебе больше тысячи лет – наверное, ты прожил очень длинную жизнь.

– И бестолковую, – горестно вздохнул Драгомир. – Всё хотел урвать побольше власти, добиться чего-то, а в итоге оказался здесь. Ты рассказал ей, что я хочу сделать? – он обратился к сыну.

– В общих чертах.

– Великая сила означает великую ответственность, дитя.

Ксюша неожиданно рассмеялась.

– «With great power there must also come – great responsibility!» [ «С большой силой должна приходить и большая ответственность!»]. Я тоже смотрела «Человека-паука», деда.

Он поддержал её веселье, затем протянул морщинистую руку, чтобы она вложила в неё свою.

– Вот и почувствуй себя властительницей, только не забывай, кто ты есть на самом деле.

С этими словами Король ночи прикрыл глаза, и воздух в палате заискрился от невидимого напряжения. Сияющая аура окутала его фигуру, словно древнее заклинание начало своё действие.

Тонкие нити призрачного света потянулись от его рук к хрупкой внучке. Её тело будто окутало серебристое сияние, которое пульсировало в такт биению сердца.

Юное лицо девушки начало преображаться. Тревога в глазах сменилась спокойной уверенностью. Кожа засияла внутренним светом, становясь ещё более безупречной. Черты лица приобрели благородную утончённость, а осанка – царственное достоинство.

Волосы, казалось, налились новым блеском. С каждым мгновением она становилась всё прекраснее, словно сама сущность вампира передавала ей свою древнюю мудрость и силу.

Воздух наполнился запахом прелой листвы и свежескошенной травы. Тени в комнате затанцевали в причудливом ритме, подчиняясь магии момента. Кристаллические звуки, похожие на звон далёких колоколов, наполнили пространство.

Когда последний луч энергии перетёк в её тело, Ксения открыла глаза. В них больше не было прежней неуверенности – только сила тысячелетий и жажда власти. Теперь она была готова покорять не только сердца, но целые народы, и нести в мир мудрость своего рода.

Король ночи открыл глаза, в них читалось удовлетворение от свершившегося ритуала. Его миссия была выполнена – наследие продолжено.

Ксюша в изумлении поднялась на ноги, вытянула перед собой руки, словно любуясь ими впервые.

– Это всё теперь моё?

Игнат вздрогнул. Даже голос у неё переменился, стал твёрдым, властным, нет и следа той застенчивости, что сопровождала её раньше. И во взгляде ощущалась такая мощь, что ему захотелось гордо выпятить грудь и ударить по ней кулаком со словами: «Это моя дочь!»