Текст книги "Званый ужин"
Автор книги: Анна Дэвис
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)
В самую точку. Осел и есть – старый упрямый осел, который вопит и фыркает, топая следом за своей морковкой.
– Почему не схватить? Вот я, совсем близко. Стоит только руку протянуть… – Сетка сама протянула руку, чтобы погладить Алекса по щеке. Он терпел несколько секунд, после чего оторвал ее ладонь от щеки – грубовато, на взгляд Клэрри, – но продолжал держать в своей руке, не замечая, что выкручивает Сетке запястье.
– Ты меня дразнишь, Хайди. Зачем ты меня дразнишь? – Слова его были по-прежнему резки, но тон их мягок. Прежде чем выпустить руку Сетки, он прикоснулся губами к ладони.
Клэрри жест одобрила – очень галантно. Если зачатки рыцарства Алексу были не чужды, то они вернулись к нему вместе с самообладанием.
– Конец нашим отношениям положил ты, Алекс. Это был твой выбор. Забыл?
Алекс возмущенно фыркнул.
– Выбор! Не смеши меня. – Он вскочил на ноги, пересек кабинет, раздвинул жалюзи на окне и прошипел, выглянув в темный сад: – Ага! Вот и твой верный муж. Помахать ему? – Он почти выполнил свою угрозу. – Да нет, вряд ли заметит – поглощен общением с нашей прелестной официанткой. Ах, как мило, набросил на нее пиджак, чтобы бедняжка согрелась. Наверное, надеется на благодарность, по-быстрому, в кустах.
– Хватит, Алекс.
– О, прости, дорогая. Пожалуйста, прости. – В голосе его звучал неприкрытый сарказм. – Какая гнусность с моей стороны – бросить тень на твоего безгрешного супружника. Гляди-ка, и Роджер тоже там. – Он отвернулся от окна и пристроился на подоконнике.
– Оставь Клайва в покое. Как подумаю, что я с ним сделала…
– Что тысделала с ним?..
Клэрри едва уловила последнюю фразу Алекса – скорее выдох, чем слова. Ей вспомнилась Тильда в ванной комнате – жалкая, потерянная.
«Господи, как мне тошно, Джуди, как тошно… Моя жизнь… в ней такая страшная пустота, а я… я ничем не могу заполнить эту пустоту, я не могу…»
– Можешь ты оставить Клайва в покое? – отрывисто спросила Сетка.
В самом деле, оставь ты его в покое, безмолвно поддержала Клэрри. И себя заодно оставь в покое. А еще лучше – оставь в покое всех вокруг, заберись в какой-нибудь укромный уголок, побудь наедине с собой и выйди оттуда нормальным человеком, а не самовлюбленным снобом.
Алекс не внял ее немым увещеваниям.
– Ты вообще представляешь, каково это – думать о другом человеке каждую чертову минуту, просыпаться с мыслями о нем, засыпать с мыслями о нем, не иметь ни секунды покоя, потому что голова твоя забита только им? Представляешь, я тебя спрашиваю? – Алекс для пущего эффекта ткнул зубочисткой в свою голову, угодив прямо в ухо. Багровый от ярости, он продолжил, не дожидаясь ответа: – Вот во что ты превратила мою жизнь. Вот почему мне пришлось выбирать: все или ничего. Вот почему я был готов ради тебя отказаться от всего – от дома… – он повел рукой вокруг, – от семьи, от друзей. О да, у меня не осталось бы даже друзей. Джуди Маршалл, черт бы побрал ее ядовитое жало, в пять секунд настроила бы всех против меня. Но мне было бы плевать. Да-да, плевать! Потому что у меня была бы ты.
– Ты кому-нибудь о нас рассказывал? – Сетка не услышала ни слова.
– Что? – Алекс был в бешенстве от ее реакции – или отсутствия реакции.
– Ты кому-нибудь о нас рассказывал?
– Нет, конечно! Как ты могла подумать? Э-э-э… а ты?
– Нет. – Сетка разглядывала свои ногти. – Вернее… только Джуди.
Алекс пришел в такой ужас, что ужаснулась даже его задница, немедленно соскользнувшая с подоконника.
Клэрри вспомнила немигающий третий глаз и красно-винную улыбку. Снова вспомнила Круэллу с Тильдой в ванной комнате. Представила Круэллу в другой ванной – уже с Сеткой. Представила бесконечный ряд ванных комнат, и в каждой по Круэлле за закрытой дверью, с пакетиком порошка и подругой со страшной тайной.
Сетка заняла оборону:
– А почему бы мне не поделиться с Джуди? С кем и делиться, если не с лучшей подругой. – Но, судя по вниманию Сетки к своим ногтям, она понимала, что не права.
– Почему бы не поделиться с Джуди?!Боже, дай мне силы! – Алекс опять уставился в окно, словно опасаясь, что лопнет от злости, если будет смотреть на Сетку.
– Не бойся, она не расскажет Тильде. Джуди не такая, – без особой убежденности заверила его Сетка. – Она никому не расскажет. Я знаю Джуди.
– Угу. Я тоже. – К Алексу вернулась напыщенность.
Не зная, куда девать руки, Сетка взяла со стола автоматическую шариковую ручку и принялась щелкать кнопкой. Щелчок – стержень выпрыгнул. Щелчок – пропал. Клэрри эта забава здорово действовала на нервы. Вот бы выскочить из шкафа и конфисковать игрушку…
– А даже если она и расскажет Тильде – тебе-то что? – Сетке удалось взять себя в руки. – Минуту назад ты утверждал, что ради меня готов все бросить. Помнишь?
Клэрри проникалась симпатией к Сетке. Как она ловко изворачивается!
– М-да.
«М-да» Алекса было из тех бессодержательных «м-да», которые никуда не ведут.
– Алекс, дело не в том, что я тебя не люблю. – В голосе Сетки зазвучала усталость вперемешку со скукой.
Клэрри поняла, что эта тема всплывала в их спорах многократно.
– А в том, что ты не настолькоменя любишь, верно? – перебил ее Алекс. – Не настолько, чтобы связать со мной жизнь. О нет, ты предпочитаешь остаться с мужем-кретином, который к тому же, позволь тебе заметить, не совсем тот, за кого ты его держишь.
– И что это значит? – Сетка заметно напряглась: разговор круто повернул в неведомую ей сторону.
У Клэрри давно чесалось между лопатками, а дотянуться никак не выходило. Нет, она не хотела проблем для Алекса с Тильдой, но за неимением иного выхода все же уповала на то, что кто-нибудь откроет дверь и прервет затянувшийся тет-а-тет. А у Алекса, похоже, чесался язык – сообщить Сетке что-то секретное о ее муже.
– Ты не слышал? Я спросила – что это значит?
– Ничего. Забудь. Он придурок, только и всего. Придурок, который слишком много на себя берет. А я из-за него вынужден валандаться с психопаткой, в которой сексапила не больше, чем в соседской кошке.
– Прекрати, Алекс. Нехорошо так отзываться о Тильде, – с фальшивым возмущением воскликнула откровенно довольная Сетка.
Алекс наконец отлепился от подоконника, подошел к ней и взял ее лицо в обе ладони, чтобы заглянуть в глаза. В этом жесте не было и намека на нежность: его пальцы натянули щеки Сетки на скулы, придав ей, увы, очевидное сходство с хомяком.
– Прекрати со мной играть, Хайди, – прошипел Алекс, не заботясь о том, что брызжет ей в лицо слюной. – И не изображай из себя святошу. Тебе насрать на Тильду – иначе ты не запрыгнула бы в постель со мной!
Сетка замычала, но, не сумев выдавить ничего членораздельного, умолкла.
Клэрри, не подозревавшей в Алексе подобного деспотизма, стало страшно за Сетку.
– Я больше не могу,поняла? – Алекс с трудом удерживался от крика. – Отвечай – Джуди Маршалл уже запустила свой телеграф сплетен? Еще не вся округа в курсе, я тебя спрашиваю?
Хомяк промычал что-то отдаленно напоминающее «нет».
– Хорошо вам, бабам. Раздвинули ноги – и готово. Никаких усилий. В худшем случае не понравится – ну и ладно.
Еще один невнятный звук.
– У меня не встает, понятно? На нее,по крайней мере.
Клэрри не видела глаз Сетки, но в них наверняка читалась неловкость, потому что Алекс вдруг отпрянул от нее и рухнул в кресло, стиснув теперь уже собственное лицо в ладонях. Он молчал, но дышал глубоко и часто.
Сетка провела рукой по лицу – Алекс, должно быть, причинил ей боль.
– М-да.
Еще одно из тех же «м-да». Второе за несколько минут. Сколько их придется услышать Клэрри до тех пор, пока она выберется отсюда и сможет наконец почесать между лопатками? Клэрри приняла решение, нечто вроде законного акта: как только прозвучат еще три «м-да» – она немедленно вылезает из шкафа. И никаких отговорок, закон есть закон. Согласие она подтвердила рукопожатием со своим невидимым двойником.
– И еще одно. – Алекс оторвал лицо от ладоней. – Ты уверена, что Макс не мой сын?
– Да, – без колебаний ответила Сетка. – Тебе бы этого хотелось, но это не так.
Сетка потрогала свои горящие щеки и улыбнулась. Разрушив надежды Алекса на отцовство, она совершенно успокоилась.
– В одном ты прав, Алекс, – сказала она, опустившись на корточки у его ног. – Я не настолько тебя люблю, чтобы бросить Клайва. И заметь, я живу с ним не только ради Макса. Если твой брак, как ты считаешь, мертв, то мой очень даже жив. Нам с Клайвом хорошо вместе. Мы понимаем друг друга, мы подходим друг другу в постели, а сейчас подумываем о втором ребенке. Зачем же мне от всего отказываться?
– М-да.
Раз! Первое из трех намеченных «м-да». Еще два – и Клэрри на свободе. К счастью, она не видела лица Алекса и обиды, стоявшей за этим «м-да».
Сетка понизила голос, подбавив в него интимности:
– Но я все равно тебя люблю, Алекс, я по тебе скучаю. Ты позволишь тебе помочь?
– Помочь? – переспросил он недоуменно.
– Ну да – помочь.
Клэрри предложение не понравилось. Настолько не понравилось, что ее замутило. А один из пиджаков, висевших у нее за спиной, странным образом усиливал тошноту. Аллергия, решила Клэрри. У меня аллергия на ткань, из которой сшит пиджак.
Сетке пришлось разжевывать свою мысль.
– Я хочу тебе помочь. Ну, ты понимаешь. С этой твоей… проблемой.
– Боже!
– Наверняка ничего серьезного, Алекс. Со мной все получится.
Алекс потер шею. В жар бросает, подумала Клэрри. Надо же, какое подходящее выражение. В жар бросает. Ее и саму, кстати говоря, бросает в жар – и не только от духоты.
– Не надо мне твоих одолжений. Я не калека.
Обиделся, подумала Клэрри.
– Какие одолжения? Я хочу тебя.
– М-да.
Есть! Осталось третье и последнее. Клэрри приготовилась к побегу из темницы.
– Давай прямо сейчас… – Сетка практически легла на Алекса.
– Сейчас? Ты спятила? Внизу моя жена, твой муж и Джуди Маршалл. Не забыла? – Алекс был потрясен и сконфужен.
– Ты меня больше не хочешь? – Очень кокетливо.
– При чем тут… Это непристойно!
Непристойно.В ушах Клэрри зазвучал ханжеский голос свекрови. С тем же успехом мамаша Алекса могла сидеть у него на плече и грозить пальцем.
С явственным хрустом коленей Сетка выпрямилась, демонстративно подавила зевок и пригладила платье.
– Какой же ты бываешь зануда, Алекс. Ночной колпак со шлепанцами тебе, пожалуй, пойдут. А жаль… я ведь завелась.
Она отвернулась и шагнула к двери, но замешкалась, взявшись за ручку. Ей не пришлось долго ждать.
– Да! – Алекс уже стоял рядом, пришлепнув ладонь Сетки своей, чтобы не дать ей повернуть ручку. – Да! Я тебе покажу колпак со шлепанцами, – выдохнул он ей в ухо, расстегивая ремень.
Ну что за свинство. Эти люди абсолютно не умеют вести себя на приемах. Клэрри поерзала, пытаясь дать отдых онемевшему плечу, и закрыла глаза. Снаружи неслись шелест и скрип расстегиваемой молнии, хихиканье Сетки и еще одно «Я тебе покажу» от Алекса. Напоследок приникнув к щелке, Клэрри увидела рыжую копну волос и распластанные по двери ладони Сетки. Все понятно: Алекс собрался «показать ей» прямо у двери. Стоя. Отрезав путь к бегству. Перед глазами Клэрри маячил белый зад Алекса (как у Морриса… почти), болтались хвосты рубашки. Штаны упали до щиколоток и елозили по полу, пока Алекс возился с веревками Сетки. Мелькнули белые женские трусики, резинка хлопнула по телу. Последнее, что заметила невольная зрительница, прежде чем снова закрыть глаза, – зубочистку рядом с металлической ножкой кресла.
Десерт
– Говоришь, мышка-норушка? Но держу пари – губных дел мастер.
Он выдохнул фразу вместе с морозным облачком, как только Полин вернулась в дом, – и расхохотался, сверкнув в темноте зубами. А потом заговорщически ткнул Роджера локтем в ребра, самую малость переборщив, так что тот задохнулся.
Клайв не можетбыть гомиком… Просто не может. Сколько раз Роджер слышал от него подобного рода шуточки. Большего любителя баб еще поискать. Как-то Клайв признался, что при взгляде на любую женщину, даже случайную прохожую, моментально представляет, как она трахается. Было время, и Роджер ему не уступал, а теперь женщины его не волнуют. Любовь к Джуди с годами лишь усилилась… а он-то считал, что будет все наоборот: как только восторг новизны пройдет, жена ему надоест, ее тело перестанет возбуждать и опротивеет. Ничего похожего. После многих лет брака Джуди превратилась для него в богиню, напрочь затмив всех остальных. С другой женщиной он себя просто не мыслил.
Оставшись в одиночестве, Роджер побрел по дорожке мимо сарая, из которого пахнуло какой-то дрянью, дальше – мимо розовых кустов. Он вдыхал свежий ночной воздух, но тяжесть из груди не уходила.
Роджер понимал, что его чувства к жене далеки от обычных. Едва ли не все друзья уже завели интрижку на стороне или подумывали о том, как бы завести интрижку на стороне. Кое-кто из них даже признавался в отнюдь не платоническом влечении к егоДжуди – безнадежном влечении, разумеется! Никто не собирался посягать на жену Роджера, они просто льстили ему, хвалили его выбор – как хвалили выбор машины или нового дивана.
Клайв тоже не скрывал от него своих походов налево. Если верить Клайву, жене он изменил как минимум пять раз, причем дважды – пока она ждала их сына. Роджер измен не одобрил. Не из обостренной нравственности и не из особой симпатии к Хайди. Роджеру претило то, какКлайв описывал свои победы. Что-то было отвратительно-скользкое в конспираторском шепотке Клайва в самое ухо, словно Роджер был соучастником его паскудств, и в гнусных фразах.
– …она урчала, Роджер… клянусь, натурально урчала, как кошка…
– …абсолютно ненасытна, ей-богу, ей все было мало… на коленях передо мной ползала… умоляла еще и еще…
– …ты не поверишь, кудаона хотела. Ну? Допер? Высший пилотаж, старик.
И как теперь ко всему этому относиться? В каком свете теперь предстают байки Роджера? Неужто все его урчащие кошечки были… мужиками?
Гомофобом Роджер никогда не был. Спроси его, как он относится к геям, – ответил бы, что это их личное дело, выбор каждого и так далее. Желание мужика забраться в постель с мужиком было выше его понимания, однако если кому-то хочется – на здоровье. Но чтобы Клайв Стилбурн…
Хайди Стилбурн нисколько не привлекала Роджера. Пышная грудь, пухлые губы, круглощекое лицо… на его вкус – слишком ее много,этой Хайди. Впрочем, это только на его вкус. Роджер знал, что большинство мужиков готовы отдать правую руку за шанс переспать с Хайди. Какого черта Клайву не хватает?
Скорее всего, Джуди ошиблась. И вообще – откуда она узнала?
– Для этой женщины тайн не существует, – буркнул он, сам ответив на свой вопрос. И чуть не упал, споткнувшись о невесть откуда взявшегося кота.
Грудь по-прежнему давило. Весь вечер промучившись одышкой, он надеялся, что свежий воздух поможет. Но на деле стало только хуже. Ночь, казалось, решила его прикончить.
Дом встретил Роджера странной тишиной. На кухне Полин подняла глаза от газеты, улыбнулась, и он ответил нервозной улыбкой.
– Тэкстоны спустились? – спросил он.
– Не-а. – Полин выразительно покачала головой. – А когда появятся, онадесерта точно не попросит.
Полин снова уткнулась в газету, а Роджер неуверенно двинулся в сторону гостиной.
У самой двери его что-то остановило – невнятный звук? Злобное шипение? Громкий шепот? Что бы это ни было, оно донеслось из гостиной. Ладонь Роджера легла на медную ручку, повернула, очень медленно.
– Сука! – раздалось вновь. Голос… голос Клайва Стилбурна – тот самый голос, что нашептывал Роджеру о страстных ночах со страстными любовницами.
Две головы в унисон повернулись на звук открывающейся двери; две пары испуганных глаз уставились на него поверх спинки дивана. Джуди и Клайв. Наедине, в пустой комнате.
– Дорогой! А я уже начала волноваться. – Джуди пригладила волосы. Ее голос был резок и чуть заметно дрожал.
Какое странное ощущение… Роджер пересек комнату, тяжело привалился к камину и остановил взгляд на сидящей перед ним паре. Грудь давило все сильнее.
Что-то здесь не так. Но что? Сцена как сцена, вполне обыденная. Клайв и Джуди сидят по углам дивана, на благопристойном расстоянии. Джуди в той же позе, в какой Роджер ее оставил, – с поджатыми под себя ногами. И ее туфли на том же месте, рядом с диваном. Клайв развалился вальяжно – ноги врозь, одна рука вытянута вдоль спинки, во второй бокал с виски.
И все же что-то не так.Роджер кожей чувствовал – появился не вовремя. Нарушил любовный тет-а-тет?.. Сука!Не слишком нежное обращение к любовнице.
– Ну? И чем вы тут занимались? – спросил он и закусил губу, пожалев о своей беспечности.
– Поболтали немного. Верно, Клайв? – Перед ним была прежняя хладнокровная Джуди. Если бы не расширенные зрачки… – Нам было о чем поговорить.
– Например? – Роджер не сел, а рухнул в кресло, закинул правую ногу на левую, передумал, поменял ноги и поискал глазами свой бокал.
– Да так… О том о сем. – Ее жесткая улыбка совсем не понравилась Роджеру.
– А все-таки? – Свинцовая тяжесть уже добралась до горла. Голову словно зажало в тиски, казалось, если попробует двинуть шеей – что-нибудь непременно треснет.
– Я смотрю, тебе не повредит выпить, – сказал Клайв. – Позволь за тобой поухаживать. Виски? – Он поднялся и прошел к бару, оказавшись спиной к Джуди и Роджеру.
– Минералки со льдом. Я за рулем. Пожалуй, пить больше не буду.
Роджер безуспешно пытался поймать взгляд жены.
– Дорогая… – Продолжения он не придумал.
По-прежнему не глядя на него, Джуди прижала палец к губам, что во всем мире означает одно: ш-ш-ш. Ни слова.
– Джуди… – Роджер терялся в догадках. Что она хотела сказать? Ее жест вроде бы предполагал некую тайну между ним и Джуди, а не между Клайвом и Джуди, как это выглядело со стороны. «Клайв рядом, так что молчи», – говорила своим жестом Джуди, хотя еще несколько минут назад о чем-то секретничала именно с Клайвом, а не с собственным мужем.
– Держи. – Клайв протянул воду. Бокал приятно холодил взмокшую ладонь Роджера.
– Клайв у нас такой милый, – сказала Джуди. – И великодушный.
Перед глазами Роджера по-прежнему стояло лицо Джуди с прижатым к губам пальцем. Ш-ш-ш, дорогой, ш-ш-ш.Но в ее взгляде не было и намека на нежность – расширенные зрачки выдавали крайнее возбуждение.
– Великодушный? В каком смысле?
Великодушие не вписывалось в сложившийся у Роджера образ Клайва. «Сука!» – услышал он снова голос, в котором не было и намека на великодушие. Клайв вернулся в свой угол на диване и невидящим взглядом уставился в бокал. Казалось, он ничего не слышал.
– Нет, ты погляди на него – стесняется. – Джуди ущипнула Клайва за щеку, точно робкого мальчугана. Тот и отреагировал по-детски – дернулся, покраснел и отвернулся.
Джуди перевела взгляд на Роджера:
– Я поделилась с Клайвом нашей мечтой уехать куда-нибудь на пару месяцев, отдохнуть от детей, побыть вдвоем.
– А мы разве?.. – Роджер осекся.
Вот так новость. Он прокрутил в памяти весь вечер – свое признание, реакцию жены. Джуди собиралась позвонить психоаналитику, просила не переживать и обещала, что все наладится. Ни о каком отпуске речи не шло. Роджер разозлился. Могла бы сначала ему сообщить, прежде чем трепаться Клайву.
Ш-ш-ш, дорогой.В мыслях Роджера жена продолжала держать палец у губ, и он с удовольствием вообразил, как подходит к ней и смахивает этот дурацкий палец, будто сухую веточку.
– Ах, ну да. – Роджер постарался скрыть изумление.
– А Клайв рассказал, что они с Хайди как раз собираются снять виллу в Тоскане – на полгода или около того, поскольку у Клайва много работы во Флоренции.
– Ненавижу гостиницы, – угрюмо вставил Клайв. – Особенно во Флоренции. Жуткие дыры, набитые жуткими людишками.
– А мне во Флоренции попадались очень неплохие отели, – сказал Роджер, но Джуди перехватила инициативу:
– Клайв нас приглашает пожить на вилле – говорит, мы можем приехать когда хотим и оставаться сколько захотим. Как тебе?
– Прекрасно. – Радости в голосе Роджера не было, несмотря на все его старания. – Очень великодушно, Клайв.
Тот пожал плечами, лицо перекосилось в улыбке.
– А на что еще нужны друзья… – Клайв поперхнулся, закашлялся и сделал большой глоток виски.
Сука!Возможно ли, чтобы это было сказано в шутку? Может быть, Клайв рассказывал анекдот? Или Роджер ослышался? Дверь была закрыта… Нет, Роджер был уверен, что все расслышал правильно и Клайв вовсе не шутил.
Ему опять вспомнилось, как потрясла его Джуди заявлением, что все знает о его новой страсти и что все уладит. Его утешил неколебимый оптимизм жены… тогда утешил. Но сейчас Роджера грызло беспокойство, и это еще мягко сказано. Уж больно все таинственно… «Свои маленькие тайны есть у каждого», – сказала Джуди и привела в пример… Клайва Стилбурна с его любовью к мальчикам и, в частности, к какому-то блондину из Австралии…
Роджер в упор посмотрел на Клайва, отметил и нервное звяканье кубиков льда в бокале, и бисеринки пота на лбу, и улыбку – чересчур широкую, чтобы быть искренней.
– А где Хайди? – вырвалось у него. – Она знает, что ты позволил нам нагрянуть к вам на виллу когда пожелаем?
– Об этом не волнуйся, – после паузы ответил Клайв. – Она вас обоих обожает.
Роджер кивнул.
– И все же… У меня странное чувство, что ты уступил уговорам моей жены. Убеждать она умеет.
– Но, дорогой! Да разве я посмела бы…
Ее ухмылка бросала Роджеру вызов: «И что ты этим хотел сказать, дорогой?» Взгляд же откровенно призывал: «Больше ни слова. Тема закрыта».
Как далеко готова зайти его жена, чтобы сохранить жизнь, к которой привыкла, которую любит, которой наслаждается? Как далеко готова она зайти, чтобы защитить свой брак, детей, репутацию… самого Роджера, наконец? Решится ли она на ложь, угрозы, шантаж? Роджер смотрел на женщину, ставшую для него буквально всем,на женщину, без которой сам он превратился бы в ничто…без которой его бы просто не было. Водя пальцем по кромке бокала, она что-то ворковала о Флоренции, оливковых деревьях и залитых солнцем виноградниках.
Нет. Что это с ним, черт возьми? Откуда эти черные мысли? Так-то он благодарит ее за ее самоотверженность? Любая другая собрала бы манатки и бросила проигравшегося в пух и прах мужа. Любая, но не Джуди. Она убедила его не уходить и постаралась развеять его тревоги. И первым делом подумала о враче, а сейчас воспользовалась парой минут наедине с самым богатым из друзей, чтобы обеспечить им укромный уголок, где можно отвлечься и выработать планы на будущее. Наверняка это далось ей непросто. Наверняка пришлось унижаться, возможно, даже признаться кое в каких финансовых проблемах, чтобы вытянуть из Клайва приглашение. Роджер не сомневался, что она призвала на помощь весь свой шарм и острый ум и упирала на дружбу, а не на нищету семейства Маршаллов. Нет и еще раз нет. Наверняка он ослышался. Не мог Клайв обозвать ее… Должно быть, рассказывал анекдот. Точно. Это была реплика из анекдота. Никаких тайн, никакого шантажа. Шутка, только и всего.
Роджер поставил бокал на стол и принялся хрустеть пальцами, выщелкивая одну косточку за другой.
– Прошу тебя, дорогой.
– Извини. Я бы не отказался от десерта. Где Тильда?
– Думаю, болтается поблизости от ванной, караулит Тэкстонов. – Джуди спустила ноги с дивана, стряхнула несуществующие крошки, надела туфли и встала. – Пожалуй, проверю, как там дела. Заодно и остальных соберу. Пора бы закругляться. Здорово нам Тэкстониха вечер изгадила.
У самой двери она остановилась, взмахнула рукой и проворковала:
– Пока, мальчики!
Моррис как-то рассказал Клэрри об одной своей детской шалости. Ему тогда было около десяти, Алексу – почти семь. Их мать неожиданно увлеклась научно-популярным сериалом о жизни садовых птиц. Миссис Стоун до того прониклась симпатией к пернатым, что обратила внимание – впервые – на птичек в собственном саду и даже решила их подкармливать. Поначалу довольствовалась тем, что рассыпала прелые крошки по лужайке и ретировалась на кухню, наблюдая за птичьим пиршеством из окошка, но вскоре решила взяться за дело всерьез и приобрела цветной каталог птичьих кормушек, которые можно заказать по почте.
Мистера Стоуна-старшего новое хобби жены не слишком обрадовало, но, будучи приверженцем жизненного правила «чем бы дитя ни тешилось», он выделил средства на самую большую и вычурную кормушку из предлагаемых каталогом – с условием, что покупку доставят и установят без его участия.
Миссис Стоун пришла в совершеннейший восторг от «птичьего столика», занявшего добрую часть лужайки позади дома. Будь ее воля, она бы водрузила свою гордость у всех на виду в саду перед домом, однако муж едва ли не впервые в жизни стукнул кулаком по столу – и в данном случае оказался прав. На заднем дворе, если на то пошло, ни птиц, ни их почитательницу ничто не отвлекало. Она могла часами просиживать у кухонного окна, любуясь, как воробьи дерутся за крошки или лазоревки тычутся клювами в подвесную поилку. Ее завораживали игры малиновок в птичьей купальне, прыжки дроздов по ступенькам наклонного шеста и их суета вокруг крохотного домика под соломенной крышей, куда они стаскивали прутики для гнезд. Изредка ей даже удавалось подглядеть птичьи свадьбы, хотя пернатые предпочитали заниматься любовью в интимной обстановке.
Алекса птичье царство не заинтересовало – в большинстве вопросов он следовал мнению отца. Миссис Стоун, разочарованная равнодушием младшего сына к братьям нашим меньшим, утешилась восторгами Морриса – тот, казалось, был от птиц без ума.
Однако это только казалось. Напрасно миссис Стоун приняла интерес старшего сына на веру. Птицы привлекали Морриса не больше, чем Алекса. Другое дело – сама кормушка. Моррис был ею околдован. Кормушка представлялась ему волшебным миром в миниатюре, заселенным маленькими человечками, которые жили в домике под соломенной крышей, принимали ванны в купальне и сторожили свое хозяйство, забравшись на самый верх наклонного шеста. Моррис не называл человечков эльфами – байки про эльфов для девчонок. Нет, человечки скорее были ирландскими гномами, которые решили покинуть родину и поселиться в этом волшебном царстве. Насыпая в кормушку крошки и зерна, Моррис кормил гномов, а не обожаемых материных птичек. Более того, он с превеликим удовольствием послал бы этих горлопанов куда подальше. Проку от них никакого, зато ору, дерьма и загаженных перьев – выше крыши.
Если птицы изрядно доставали Морриса, то Алекс просто выводил его из себя. Жуткая зануда, и ни чуточки фантазии! Нет чтобы вести себя, как положено нормальному младшему брату, – Алекс минуты не мог прожить, чтобы с ревом, нытьем и соплями не нажаловаться мамочке с папочкой на Морриса. Молокососы должны ловить каждое слово старших братьев и таскаться за ними по пятам, исполняя любое желание. Должны. А этотмолокосос, застукав Морриса за беседой с гномами, имел наглость рассмеяться! Моррис пытался оправдаться – дескать, он знает,что гномы не взаправдашние, что это игра такая, но Алекс продолжал хихикать, пока не получил хороший пинок и не помчался жаловаться.
В конце концов Алекс так достал Морриса, что тот решил как следует проучить брата: должен этот недомерок когда-нибудь понять, что такое дисциплина.
Гениальный в своей простоте план созрел моментально. Дождавшись, когда мать уйдет за покупками, Моррис стащил из холодильника яйцо и спрятал в кормушке, в домике под соломенной крышей. И стал ждать. Почти два месяца надежно спрятанное яйцо отлеживалось в тайнике, и все это время Моррис не забывал о нем ни на минуту – во всяком случае, так он рассказывал Клэрри.
Целых два месяца сама лишь мысль о яйце доставляла ему невероятное удовольствие. Время от времени он совал руку в домик, нащупывал яйцо – и снова радовался, находя его целым и невредимым.
– Это яйцо стало важнейшей вехой в моем развитии, – признавался Моррис. – Я на всю жизнь понял, как важно дождаться подходящего момента и не упустить его. Позволь ситуации созреть – и только тогда действуй. Я дал яйцу дойти до кондиции, будто это была бутылка хорошего вина.
В те мгновения, когда Моррис с яйцом в руке за спиной подкрадывался к младшему брату, он точно знал – время пришло. Во-первых, полнолуние. Во-вторых, в тот день Моррис перешагнул порог второго десятилетия, тем самым на голову опередив братца.
– Что ты там прячешь? – спросил маленький наглец – и взвыл, когда вслед за ударом о макушку и отчетливым треском по его физиономии потекла скользкая дрянь и в ноздри ударил смрад, гаже которого он не знал за все свои неполные семь лет жизни.
Моррис с безмолвной улыбкой любовался, как под зловонным желтком зеленеет пшеничная черепушка Алекса и сопливый белок ползет по его багровым от слез щекам. О-о. Это был воистину великий момент. Моррис предвкушал его задолго, а помнил еще дольше – даже через четверть века он продолжал улыбаться при воспоминании о своем триумфе.
Белоснежные сладкие сердца в озерцах густого желтого соуса выглядели несчастными, забытыми и… не к месту. Алекса не покидало чувство, что это его собственное сердце замерло перед ним на тарелке в ожидании, когда его проглотят и переварят. Пожалуй, лучше не прикасаться к десерту. Не дай бог, вывернет. Алекс оглядел остальных и понял, что не у него одного проблемы с десертом. Хайди… эту сучку Хайди Стилбурн и вовсе скрючило от вида желейного сердца. И отлично. Помучься, дорогая. Не одному мне страдать.
Десерт должен был стать апофеозом ужина и добить – в смысле, окончательно задобрить – сдвинутого на еде Брайана Тэкстона. Не будучи изобретением хозяйки, десерт, однако, поражал воображение своей необычностью. Сердца из взбитого с сахаром кокосового молока, сливок, яичных желтков, орехового ликера, ванили и желатина манили воздушностью и одновременно изумляли четкими формами. Соус из мякоти манго, апельсинового и лимонного сока добавлял изысканности. Для контраста Тильда выбрала белые тарелки (ярко-желтый пудинг на зеленом стекле выглядел пошло) и украсила свои произведения веточками мяты и маленькими спиральками цитрусовой цедры.
Еще сегодня днем, вынув сердца из формочек и нарезая ножницами мяту, Тильда не могла нарадоваться на десерт. Сейчас она злилась при виде двух пустых кресел. Какого черта старалась? Весь труд псу под хвост.
Чуть раньше, чувствуя себя незваным гостем в собственном доме, она топталась у дверей ванной и никак не решалась постучать.
– Сполосни лицо холодной водой, Крисси, – донесся изнутри голос Брайана Тэкстона. – Лучше станет, вот увидишь.
– Не могу-у-у, – провыла Кристина. – Всю косметику размажу-у-у.
– Какая косметика, черт возьми? На тебе давно ничего не осталось, Кристина!
– Не могу-у-у… Не могу!Я хочу остаться здесь. Брайан, не трогай меня!
Тильда дважды царапнула дверь.
– Да? – В голосе Тэкстона слышалось раздражение.
– Я могу чем-то помочь? – пискнула Тильда.
