Текст книги "Званый ужин"

Автор книги: Анна Дэвис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

– Да, дорогая? – опасливо отозвался Пластилин.

– Хочу… чтобы знал… – повторила Кость. Она вдруг побледнела и покрылась испариной. – Боже… о боже.

Под удивленным взглядом Клэрри она вскочила и бросилась к двери, зажав ладонью рот, по дороге едва не сдернув скатерть с оставшейся посудой. Миг спустя в комнате ее уже не было – только топот шагов вверх по лестнице донесся до столовой.

– Господи… – нарушил недолгую паузу Алекс. – Надеюсь, она найдет ванную…

– Простите. – Мрачный Пластилин тоже поднялся на ноги. – Пожалуй, мне лучше побыть с ней.

Уже у двери он обернулся, вытер лоб большим носовым платком.

– Еще раз прошу прощения за это… эту некрасивую сцену. – Пластилин уставился в пол, не в силах встретиться взглядом с Алексом. – Видите ли… она неважно переносит алкоголь. – Он сунул платок в карман и вздохнул. – Такое уже случалось… но довольно давно.

Он хотел что-то добавить, передумал, пожал плечами и вышел, плотно притянув за собой дверь. Медленные, тяжелые шаги сотрясли лестницу.

– Медведь, – шепнула Клэрри. – Старый, печальный медведь.

– Клэрри, милочка, ты уж больно строга. – И Круэлла прижала палец к губам, будто обращаясь к трехлетнему несмышленышу.

– Совсем как ребенок, верно?

Тильда от неожиданности вздрогнула, глянула на Полин и вернулась на кухню. До сих пор она топталась в коридоре, прислушиваясь к звукам наверху, пытаясь поймать отголоски перебранки Тэкстонов или даже рвоты… всё лучше этой мертвой тишины.

Полин сидела на табурете у кухонного стола, поигрывая незажженной сигаретой.

– Что? – рассеянно переспросила Тильда и опустилась на стул напротив. Она машинально крутила на пальце обручальное кольцо.

– Рвота и все такое. А еще говорят, с годами это проходит.

– Только если миновать каждый этап в жизни. А некоторые их перепрыгивают, – пробормотала Тильда скорее для себя, чем для Полин.

– А?

– Я хотела сказать – скорее всего, юность прошла мимо миссис Тэкстон. Вряд ли Кристина когда-нибудь напивалась, как все мы, до рвоты.

– Это почему?

Полин полезла в карман – должно быть, за зажигалкой.

– Откуда мне знать. Думаю, из-за религиозного воспитания. Во всяком случае, мне кажется, что Кристина Тэкстон однажды вечером заснула ребенком, а проснулась взрослой. Ни отрочества в промежутке, ни юности – а значит, никаких безумств, никакой несчастной любви, никаких вечеринок с пьянством и утренним похмельем.

– Какая жалость. – Полин выудила из кармана зажигалку.

– Думаю, время от времени ей хочется пережить упущенное, но поезд ушел, и в результате она просто-напросто выставляет себя на посмешище… Э-э! В доме не курить! С сигаретой в сад, Полин.

– Следом за вами? – Полин со щелчком погасила язычок пламени и недовольно уронила зажигалку на стол.

– Понятия не имею, о чем ты, – отрезала Тильда.

– Неужели? Ну а я не собираюсь морозить себе задницу. Обойдусь и без сигареты.

– Тем лучше для меня.

Обе умолкли, сверля друг друга взглядами.

Клэрри искренне хотелось помочь. У Алекса такой вид, будто он вот-вот заплачет, а Тильда, вполне возможно, уже тайком всплакнула на кухне. Клэрри давно догадалась, что званый ужин задумывался исключительно ради Пластилина. Каждый кусочек, проглоченный остальными гостями, был жертвоприношением в честь Пластилина. Ради него произносились за столом слова, ради него двигались челюсти, ради него урчали желудки. Ради него Тильда часами моталась по магазинам, набивая сумки продуктами; ради него потела над кастрюлями и сковородками. И даже крохотная мушка, позволив заморозить себя в ледяном кубике, внесла свой личный вклад в этот прием. А через час-другой каждый из едоков наведается в туалет – тоже в честь Пластилина. Ну и в честь Алекса, конечно.

Ясно и то, что прием с треском провалился, причем из-за самих Тэкстонов. Сначала телефонный звонок нарушил мирный ход ужина и стал сигналом к боевым действиям, а потом поднял злобную голову зеленый змий, окончательно добив вечер. И что теперь делать? И можно ли что-то сделать, чтобы хоть уменьшить ущерб? Клэрри обвела взглядом стол – на лицах читался тот же вопрос. Здесь каждый надеялся, что Тэкстоны наконец вернутся из ванной, им вызовут такси и Пластилин уведет жену, бормоча под нос что-нибудь малоубедительное о ее нездоровье. И все примут извинения на веру, корректно позабыв об унизительной причине «нездоровья».

– И что дальше? Что будем делать? – громко спросил Глянец.

– Подождем, пока эта… леди выблюет все без остатка и спустится к нам. – Круэлла определенно теряла терпение.

– Как это все мерзко, – пробормотала Сетка, роняя очередной катышек в пламя свечи.

– М-да… Могло быть и хуже, – не слишком убедительно сказал Вояка.

– Правда? – Алекс сорвался на крик. – Может, поделишься, каким это образом могло быть еще хуже?

Вояка пожал плечами:

– Я всего лишь хотел подбодрить. Оптимизма добавить и все такое.

«Хуже». Это слово Клэрри знала. «Хуже» – слово с длинной историей и еще более длинным будущим. Слово из тайного языка, которое мало кто отваживался произносить. «Хуже» – слово значительное, из тех, что Клэрри распознавала за милю. В ее словаре тоже было несколько таких слов, способных творить и разрушать миры.

– Знаете, когда-нибудь мы будем вспоминать этот вечер со смехом, – пообещал Глянец.

Алекс не услышал. Его взгляд был устремлен на руины так много обещавшего ужина: горки пропитанной вином соли, бокалы со следами губной помады, рыбьи кости и крошки, кляксы зеленого пюре и застывшие капли воска. Как на месте автомобильной катастрофы после отъезда машин «скорой», подумал он.

В сравнении с бедламом столовой в гостиной было особенно пусто и холодно. Тильда замельтешила по комнате, зажигая свечи, стараясь «создать атмосферу», а мысли ее по-прежнему были наверху, с Тэкстонами. Пропустив гостей, Алекс принялся смешивать напитки.

Тильда подошла сзади, сочувственно сжала локоть – он дернул плечом, отталкивая жену.

– Тебе джин с тоником, дорогая? – спросил Алекс безжизненным, скрипучим голосом. Он выглядел как мальчик, лишенный дня рождения за безобидную шалость.

– Что? Да, пожалуй. – Тильду обидел его жест, она почувствовала себя отвергнутой. Подобраться к собственному мужу оказалось не проще, чем к желанной цели, окруженной решеткой под напряжением.

– А она, часом, не пьянчужка, как по-вашему? – весело спросил Клайв.

– Ну уж нет. Пьянчужки обычно знают свою меру. – Сбросив туфли, Джуди свернулась клубочком в углу дивана.

– Похоже, она из тех, кто постоянно держит себя в узде, – едва слышно произнесла Хайди. – Сегодня ей это не удалось, только и всего.

– Чертова заноза в чертовой заднице, вот она кто, – буркнул Алекс, возясь с бутылками.

– Алекс, прошу тебя!

Тильда понимала, что муж на грани. Одно неверное слово – и он сорвется, выплеснув всю накопившуюся злость… на жену, на кого же еще.

– И что, мать твою, мне теперь делать? – Алекс отшвырнул штопор. – Просто зло берет. Стараешься, из кожи вон лезешь, чтобы ужин прошел гладко, – и все летит кувырком.

– Я тебя понимаю. – Тильда с тоской подумала о кокосовом пудинге под соусом из тропических фруктов, который дожидался на кухне. Десерт должен был стать моментом ее триумфа… должен был. Похоже, до десерта дело просто не дойдет.

– Все шло замечательно, поверь мне. Держу пари, такой форели они в жизни не пробовали. Ждите ответного приглашения. – Джуди пыталась утешить хозяев.

– Всему свое время, – согласился Клайв.

– Да какое, на хрен, приглашение! Ты что, не понимаешь, что никакого приглашения не будет! – Алекс уже кричал. – Это конец! Кто мы теперь для них? Напоминание о сегодняшнем позоре. Брайан и видеть меня не захочет. Да он на другую сторону улицы будет переходить, если меня заметит! Ему будет стыдно посмотреть мне в глаза – а все из-за его чертовой дуры!

– Ладно тебе, Алекс. Не так уж все плохо. Ты преувеличиваешь. – Но Тильда знала, что он прав. Не настолько Алекс важен для Брайана Тэкстона, чтобы тот готов был корчиться от унижения в присутствии нового партнера. Нет, о сделке можно забыть.

– Преувеличиваю? Ладно, сама увидишь.

– Надо же, – добавила Тильда. – А я-то переживала, как бы Клэррине испортила вечер. Вот вам и судьба. Судьба и злой рок.

– Кстати, а где Клэрри? – спросил кто-то.

Никто не заметил, когда и куда она исчезла, зато теперь ее отсутствие добавило напряжения.

– Господи, а вдруг она пошла за Тэкстонами? – вскинулась Тильда. – Мало нам проблем…

– Не думаю, – беззаботно махнула рукой Джуди. – Скорее бродит себе по дому…

– Еще чего, – отрезал Алекс. – Я не желаю, чтобы она бродила по моему дому. Тилли, найди ее.

– И не подумаю! – Тильда чуть не запустила бокалом ему в голову. – Какого черта мне ее искать?

Алекс выдержал ледяной взгляд жены.

– А кому прикажешь? Как видишь, я занят. – Он дернул головой в сторону бутылок. – Кто-то же должен за ней присмотреть, от нее всего можно ожидать.

– Знаю. Но я присматривала за твоейневесткой весь вечер. Твоя очередь. – Тильда упала на стул, скрестила руки на груди и закинула ногу на ногу, всем своим видом демонстрируя, что никакие просьбы не сдвинут ее с места.

– Ладно, ладно, – буркнул Алекс себе под нос, вышел из гостиной и свернул к лестнице.

Наступившая тишина еще сильнее действовала на нервы. Первым не выдержал Клайв:

– Ты позволишь воспользоваться телефоном, Тильда? Звякну парню, который с Максом сидит, спрошу, как сын.

– С какой стати? – спросила Хайди. – Были бы проблемы, Сол сам позвонил бы.

– Убедиться никогда не вредно. – Клайв поднялся на ноги. – Заодно и перекурю в саду. Помнится, Алекс терпеть не может табачного дыма в доме.

– Я с тобой. Глотну свежего воздуха. – Роджер тоже встал.

– Он у меня такой заботливый, – сказала Хайди, как только дверь за обоими мужчинами закрылась. – Дело в том, что предыдущая нянька нас подвела.

«Боже ты мой, – подумала Тильда. – Только разговоров о детях мне и не хватало для полного счастья».

– Давай, любовь моя, давай. – Брайан гладил жену по спине, пока та со стонами исторгала из себя ужин.

Его ласка только раздражала Кристину, но попытки стряхнуть ладонь со спины успеха не имели. Никакой иной поддержки Брайан предложить не мог.

– Думаешь, я не видела, как ты на нее смотрел? – выдавила наконец Кристина.

– На кого? О чем ты, Крисси? – Брайан прекрасно знал, кого имеет в виду жена.

– На эту… как ее там… Хайди. Весь вечер на ее сиськи пялился. – Кристина отлепилась от унитаза и жалкой грудой осела в углу.

Брайан протянул ей кусок туалетной бумаги – вытереть губы.

– Глупости. Это в тебе вино говорит.

У Хайди Стилбурн и впрямь есть на что посмотреть. И грудь в порядке, и попка аппетитно виляет при ходьбе.

– Ты вечно пялишься на других. Я тебе не нужна, я тебя не устраиваю.

Ну смотрит он на женщин – что в этом плохого? Руки-то при себе держит.

– Это все твои фантазии, Крисси. Ты моя жена, как ты можешь меня не устраивать?

Кристина всхлипнула, а затем слезы хлынули потоком.

– Я не женщина… не настоящая… Я не могу подарить тебе… Не могу…

– Все, хватит. – Брайан тяжело опустился на пол рядом с женой и обнял ее, стараясь, однако, отвернуться от ее рвотного дыхания. – К чему сейчас вспоминать? Стоит тебе выпить лишнего – и ты впадаешь в отчаяние. Весь свет тебе не мил, все кажется страшнее, чем есть на самом деле.

– Да! – Кристина хлюпнула носом, уткнувшись ему в грудь. – Да!

Брайан баюкал ее, как баюкают безутешного ребенка.

– Я тебя подвела, – простонала Кристина. – Я только и делаю, что подвожу тебя.

– Ничего подобного, – солгал он.

– Подвела, я знаю. Всегда подвожу…

– Не всегда. – В этом он, по крайней мере, не солгал.

– Ты не бросишь меня, Брайан? – прошептала она чуть слышно. – Не бросишь?

Алекс включил лампу, свет ровным зеленоватым квадратом лег на фотоальбом на его письменном столе.

– Господи, какой же я лжец!

Вздрогнув от звуков собственного голоса, он медленно опустился в скрипучее вращающееся кресло черной кожи.

«Зачем я это сказал? – спросил он себя молча, и ответ не заставил себя ждать: – Затем, что это правда».

Он вынул зубочистку из маленького фарфорового стаканчика рядом с компьютером и принялся ковырять в зубах. У Алекса, сколько он себя помнил, был пунктик на зубы. Вечно ему снились кошмары, связанные с зубами, – то зубы ему раскрошат в драке, то зубы сами начнут выпадать без видимых причин, то сгниют один за другим, а то вдруг вырастут до чудовищных размеров и превратятся в клыки вампира.

«Ничего я за свою жизнь не придумал оригинального, – угрюмо решил он. – Стоит только взглянуть на мой кабинет, чтобы убедиться, до чего я заурядный тип. Взять, к примеру, это кресло – куплено, потому что в фильмах и мыльных операх только такие и показывают».

Алекс протянул руку к альбому, рассеянно отметив, какой мертвенной кажется кожа под настольной лампой.

«А лампа? Сколько раз я видел ее близнецов по телевизору? Неудивительно, что приходится пресмыкаться перед такими типами, как Брайан Тэкстон».

Он позволил себе помечтать о капитальной переделке своего когда-то обожаемого кабинета. Вытряхнуть бы все к чертям и устроить по-новому, абсолютно по-другому. Плохо ли – кабинет в виде корабельной палубы, с деревянным настилом и гамаком для отдыха, лазурными стенами в чайках, со спасательными кругами по периметру и тихо льющимся из динамиков шумом прибоя для успокоения нервов?

Его взгляд снова упал на зеленоватую ладонь, и Алекс стряхнул с себя наваждение. Еще и отделка закончена не будет, а он уже возненавидит свой кабинет. Идея идиотская – и к тому же чужая. Ладно бы он сам эту палубу придумал, а то ведь увидел в каком-то мебельном каталоге. Подобные штучки, если подумать, во вкусе старшего брата, а не младшего.

Моррис… Трудно поверить, что в былые времена братья были неразлучны, а Алекс буквально боготворил землю, по которой ступал Моррис.

Алекс открыл альбом, перевернул страницу папиросной бумаги, защищающую поверхность фотографий.

Первый снимок. Братья на пляже, в одинаковых синих плавках, взъерошенные от морского бриза. В руках у Морриса ведро и лопатка, а маленький Алекс, весь в песке, ладошкой закрывает глаза от солнца.

«Бродстейрз, 1969 год», – сообщала надпись на обороте, сделанная рукой матери. А ниже дописал отец: «Памятный день, когда Моррис потерялся».

Алекс прекрасно помнил тот случай. На пару с Моррисом они отправились в «великое путешествие». Старший объявил себя Христофором Колумбом, а младшего – помощником капитана. Имя Колумба обоим мало что говорило: какой-то моряк, открыл какие-то острова, но и этого было довольно. Моррис прокладывал путь по мелководью. Алексу едва исполнилось шесть, и плавать он не умел, так что неустрашимому девятилетнему Моррису пришлось отказаться от идеи нырнуть поглубже. Они шлепали в глубь моря, пока вода не дошла Алексу до пояса, а потом двинулись вдоль берега залива. Вскоре полотняный родительский навес уже казался цветастым квадратиком среди голов, рук, ног и шезлонгов.

Паника охватила Алекса, когда они добрались до конца залива и оказались на неведомой территории. Утром отец строго-настрого запретил им переступать границы залива.

– Это очень опасно, – предупредил отец. – Прошлым летом двоих таких же мальчиков, как вы, отливом унесло в море. Оба утонули.

Алексу и в голову не пришло усомниться в отцовских словах – для шестилетнего ребенка взрослые во всем и всегда правы.

А Моррис возьми да и заяви ему, что отец просто-напросто сочинил эту историю, чтобы они не отправились в такое замечательное путешествие. Папа обманул? Да разве так бывает? Моррис продолжал уговаривать. Сказал, что кое-что знает о потайной пещере во-он там, сразу за поворотом берега. Моррис обзывал младшего брата трусливым зайцем и девчонкой, а Алекс все ревел и ревел, растирая соленые слезы и соленую морскую воду по физиономии и бросая беспомощные взгляды в опасную морскую даль. В конце концов Моррис нырнул в глубину, а Алекс выбрался на берег и заковылял по песку, то и дело наступая на песочные замки или проваливаясь в яму, вырытую чьим-нибудь отцом.

Моррис пропал на целых два часа, хотя позже, когда береговая охрана нашла его бредущим по соседнему заливу, он утверждал, что вовсе не пропал, а заигрался в волшебной пещере и не заметил, как быстро пробежало время. От счастья, что сын нашелся, родители даже не наказали его. Алекс не забыл багровое от тревоги лицо отца и лицо матери, залитое слезами. Оба брата получили по мороженому, но Алекс все равно решил, что его обдурили. Пока Моррис развлекался в волшебной пещере, Алексу пришлось терпеть стоны и крики до смерти напуганных родителей. Ему до сих пор казалось, что он упустил что-то особенное и с тех пор так и продолжал упускать самое интересное в жизни.

О нет, подумал Алекс. Моррис не в тот день потерялся. Отцовскую приписку стоило бы перенести на одну из свадебных фотографий Морриса.

– Нет, ты только взгляни на мою невесту! Правда, она чудо? – Щеки Морриса розовели от шампанского и счастья.

– Да, конечно. Очень мила. – Алекс глянул в дальний угол зала, где радостно скакала худосочная девушка в красном. С идиотской ухмылкой на лице невеста дергалась в собственном ритме, не имевшем ничего общего с музыкой, под которую танцевали остальные. Отец Алекса и Морриса, после неудачной попытки станцевать с ней в паре, ретировался за сервировочный стол и теперь маневрировал, как вратарь, явно опасаясь какого-нибудь трюка со стороны Клэрри: вдруг запрыгнет на стол и зафутболит в него тортом?

– «Очень мила», – передразнил Моррис младшего брата. – Ну ты и сказанул, братец. Милой ее даже я не назвал бы. Зато она… она… Клэрри – это что-то! – Он обнял Алекса за плечи и кивнул в сторону полотен на задней стене галереи. – Посмотри на эти картины, брат. Смотри и учись!

Алекс послушно разглядывал гигантские красные полотна и даже, кажется, на миг проникся восхищением Морриса. В картинах не было ни формы, ни смысла, но что-то в их красных образах все же было… что-то живое и яростное. На один-единственный миг в глазах Алекса картины стали частью Клэрри; художница и ее творения слились в едином танце, языками пламени охватили стены и потолок галереи. Алекс глотнул шампанского и вытер испарину со лба.

– Ага! Ты тоже видишь, – шепнул ему на ухо Моррис.

Бородка брата защекотала шею Алексу, и он раздраженно отшатнулся.

– Что вижу? – Алекс почесал шею. – Я очень рад за тебя, но ты как был чудилой, так и останешься.

Шутка не прошла: Моррис был настроен серьезно.

– Жуть берет, да? – спросил он, глядя в глаза брата. – Моей жене, как видишь, ограничения неведомы. В отличие от обычных людей, как мы с тобой, она не умеет себя сдерживать. Самообладание не для нее.

Алекс поставил бокал на подоконник. Музыка, до сих пор вполне терпимая, внезапно стала громкой до боли в мозгу, до клацанья зубов. Алекс поморщился и вздохнул устало.

– Не надо, Моррис. Прошу тебя, не начинай. Я не хочу споров в день твоей свадьбы.

– Ха! Ясное дело, не хочешь, – фыркнул Моррис. – Драчка с женихом – это же так неприлично. Мы этого не потерпим в нашем благопристойном обществе.

– Зачем все это, Моррис? Почему ты вечно пытаешься запихать свои взгляды мне в глотку? У тебя своя жизнь, у меня своя. Я рад, что ты нашел себе жену. Честное слово, очень рад. На том и порешим, идет?

Моррис расхохотался.

– Ну и чушь же ты несешь, братец. Это тывечно судишь меня, вечно пытаешься подсечь, превзойти. Я в жизни не встречал такого любителя посоревноваться. И такого критикана, кстати говоря. Только вот никак в толк не возьму, чего ты добиваешься – себя под меня переделать или меня под себя. – Он приблизил свое лицо к лицу Алекса и еще настойчивее заглянул в глаза.

– Ты пьян. – Алекс отстранился.

– Верно, Алекс, верно. – Моррис потянулся за бутылкой. – Шампанского?

– С удовольствием. – Алекс не без труда улыбнулся, и Моррис щедрой рукой наполнил его бокал. Шампанское полилось через край.

– Потанцуем, дорогой?

Тильда подскочила к оставшемуся в одиночестве мужу – Моррис пошел в обход по залу, наполняя пустые бокалы и подергивая плечами в такт музыке.

– Бывают моменты, когда я его ненавижу, – выдохнул Алекс, но Тильда его услышала:

– Ничего подобного. Братья всегда соперничают, это нормально. Ты его обожаешь, и при этом он доводит тебя до белого каления. – Она игриво ущипнула мужа за щеку.

– Наверное, ты права. – Алекс глянул на жену. Прелестна. Умопомрачительно хороша в этом голубом бархатном наряде. А порхает, как ангел. – Пойдем танцевать. – Он взял ее за руку – и в этот момент красный смерч, просвистев через весь зал, тяжело приземлился прямо на его изуродованный палец правой ноги.

– Ой, прости, Алекс, – раздался голос Клэрри из-под гривы необузданных кудрей. – Я тебя не заметила.

– Ничего, – процедил Алекс, кривясь от боли.

Где-то на другом конце зала, невидимый в толпе гостей, хохотал Моррис.

После отпуска в Бродстейрзе остались и другие снимки: братья с какими-то чужими ребятишками в викторианских костюмах на праздновании «Недели Диккенса» (что за неделя такая?); отец с мамой – отец дремлет в шезлонге, а мама машет руками, чтоб ее не снимали. На следующих страницах шли фотографии из старого родительского дома, со всяческих вечеринок и празднеств… Алекс не видел этих карточек уже много лет.

А почему, собственно, альбом оказался на столе? Неужели Тильда шарила по его кабинету и даже не потрудилась поставить альбом обратно в книжный шкаф, чтобы скрыть следы своего беспардонного любопытства?

Чем больше Алекс думал об этом, чем явственнее представлял жену сующей нос в ящики и полки, тем реальнее выглядела его догадка. Он уже кипел от ярости. Да как она посмела! И это после всех ее лживых слов об уважении к частной жизни каждого, о том, что человек имеет право на тайны даже от собственного супруга? Читала ему нотации, а сама не стеснялась рыскать по егокабинету?!

У Алекса руки чесались кому-нибудь двинуть – Тильде, или Моррису, или пузану Брайану Тэкстону, или Клэрри с ее безумными глазами, или этой упившейся стерве, которая разрушила его надежды. Он с треском захлопнул альбом и что было сил жахнул кулаком по столу: да провались оно все к такой-то матери! Острая боль пронзила запястье. Алекс замотал рукой, прижал к губам кулак – костяшки от удара покраснели – и взвыл, чувствуя, как злые слезы жгут веки.

Небось смеются над ним. Вся эта компания наливается запасами из его бара, поднимает на смех, хихикает и перешептывается, как школьники за партами. Быть может, уже и Тэкстоны вернулись, так что вся шайка заговорщиков в сборе. Точно. Это заговор против него. Выставив его из гостиной под предлогом поисков Клэрри, Джуди с Тильдой тут же рванули наверх и шепотом вызвали Тэкстонов:

– Он ушел, путь свободен, выходите!

И Тэкстоны выползли из укрытия, чтобы присоединиться ко всеобщему веселью. Без него, Алекса.

Ладно, пусть все не совсем так. Пусть теория всеобщего заговора абсурдна, невероятна и смахивает скорее на плод фантазии хронического шизофреника. Но крупица правды в этой мысли наверняка есть. Возможно, Тэкстоны в душе рады шансу смыться с отвратного приема. Возможно, Брайан, пристроившись на краешке ванны, в эту самую минуту превозносит Кристину за гениально сыгранную сцену, благодарит за спасение от нудного общества посредственностей, худший из которых – сам хозяин, который вбил в свою бездарную голову, что может заинтересовать кого-то как деловой партнер.

– Алекс?

Хайди объявилась. Ясное дело, кто же еще? Сучка Хайди Стилбурн, будь она трижды проклята. Заглядывает в щелку двери, а войти боится. Алексу не нужно было даже смотреть в ту сторону, чтобы это понять. Он сидел в кресле спиной к двери и не собирался, черт побери, не собирался разворачиваться.

– Алекс… это я, Хайди.

Шепчет, будто младенцу!

– Сам знаю.

О господи, не хватало только разрыдаться. Нет у него больше сил сражаться с ними. Еще эта придурочная песенка. Целый день в голове заезженной пластинкой крутится «Она появится из-за гор». Целый день, без перерыва.

– Алекс, можно с тобой поговорить? Одну минутку, не больше.

О чем поговорить? Что она может ему сказать? Проклятая мисс Успех желает побеседовать с мистером Фиаско? Саския Климт, прославленный дизайнер безобразно дорогих нарядов для дур за тридцать, желает переброситься словцом с неудачником, которому не под силу смоделировать званый ужин?

– Уходи.

– Но я за тебя волнуюсь.

– А я хочу побыть один.

Алекс старался не обнаружить слез и злости, но фраза прозвучала сдавленно – словно к виску его прижался ствол пистолета.

В наступившей тишине Алекс слышал взволнованное дыхание, а потом мягкий шелест двери по ковру. Уходит. Слава богу, решила оставить его в покое. Он выдохнул с облегчением и тут же понял, что поторопился.

– Я не уйду, пока ты не повернешься и не посмотришь на меня.

Неужели так трудно понять, что человеку хочется побыть в одиночестве? В своем собственном доме он вправе без помех уронить слезу-другую? Добьется он когда-нибудь и от кого-нибудь хоть капли уважения, которого заслуживает, о котором мечтает и которого его все с такой легкостью лишают? Алекс вздохнул, уловив аромат ее духов. Шанель, кажется… Шанель какой-то-там-номер.

– Алекс, пожалуйста.

Слезы уже текли вовсю. Алекс не выносил умоляющих женских всхлипов – тем более если не понимал, о чемего умоляют. Он медленно, но верно сдавался под ее напором. Он опять терял контроль над ситуацией.

Звучный стон сорвался с его губ. Здорово. Теперь он похож на дрессированного тюленя из водного цирка. Представление начинается. Сейчас Хайди швырнет ему на нос разноцветный надувной шар, заставит жонглировать и радостно хлопать ластами, а сама тем временем будет лучезарно улыбаться в объективы фотокамер.

«Ну а в качестве очередного трюка дрессированный тюлень по кличке Алекс выставит себя абсолютным, конченым идиотом… опять!»

И он выбирается из кресла, наступая на развязавшийся шнурок, глотая воздух вперемешку со слезами и соплями, и снова спотыкается, теперь уже о металлическую ножку кресла, и едва не грохается мордой об пол, и кашляет, кашляет, повиснув на двери, и почти слепой от слез тянет к нейруки, и тискает ее лицо, грудь, бедра, и жмется всем телом к ее веревкам, и опять плачет, и смеется, и целует ее, целует, целует, а она целует его в ответ и тоже льнет к нему, и шепчет что-то сумбурное, и не может произнести внятно, потому что ей мешают его губы.

Клэрри сменила позу, приникнув к щелочке между дверцами шкафа левым глазом – правый требовал отдыха – и радуясь от души, что вышла замуж за старшего из братьев Стоун, а не за младшего, который не мог похвастать сексуальностью даже в момент взрыва страсти, достойной как минимум трагедийного героя.

Она вовсе не собиралась залезать в шкаф – ее загнала сюда паника при звуке знакомых шагов. Паника, если подумать, оправданная – ведь Клэрри вторглась не куда-нибудь, а в кабинет Алекса, на его сугубо личную территорию, куда никто не допускался без разрешения хозяина. Вслушиваясь в шаги, Клэрри с огромным облегчением обнаружила, что страхи ее оказались напрасными: полок в шкафу не было. Собственно, там вообще ничего не было, кроме пары пиджаков Алекса на крючках. Свободного места как раз хватало для миниатюрной девушки, если, конечно, не слишком елозить, – и Клэрри мигом нырнула внутрь, не забыв оставить щелочку, по примеру персонажей из детских книжек Льюиса.

На мгновение выбравшись из объятий Алекса, чтобы захлопнуть дверь, Сетка с удвоенной энергией присосалась к Алексу, а Клэрри оставалось только оправдывать свой нечаянный вуайеризм обстоятельствами. Ей совсем не хотелось любоваться сценой страсти. Напротив, они доставили бы ей удовольствие, если бы поскорее покончили со всем этим. Пусть наиболее вероятным способом – главное, чтобы покончили. Даже без полок, шкаф не был приспособлен для отдыха, и у Клэрри уже нещадно ныла скрюченная шея.

Может, проскользнуть мимо целующейся парочки? Сетка и Алекс так увлечены друг другом, что, пожалуй, ничего и не заметят… Клэрри прикидывала шансы. Вот если бы они сдвинулись на несколько футов – можно было бы рискнуть. Каких-нибудь несколько футов отделяют ее от свободы…

Клэрри уже готовилась к броску из западни, когда Алекс резко отпрянул и вновь рухнул в кресло, а всклокоченная Сетка так и осталась стоять у двери с раскинутыми руками.

– Дорогой, что случилось? – выдохнула она.

Пригладив пятерней волосы, Алекс выудил вторую зубочистку из фарфорового стаканчика.

– Ты сука, вот что случилось.

– Не понимаю… Как ты можешь говорить такое… – Сетка шагнула вперед и пристроилась на углу стола.

Алекс отвел взгляд от ее груди, вздымающейся прямо у него перед носом, и вскинул голову:

– Ты зачем сегодня сюда пришла? Ты ведь знала, каково мне будет терпеть тебя весь вечер. – Он сунул зубочистку в рот и принялся беззастенчиво ковырять в зубах.

– Я не виновата. Тильда нарвалась на Клайва, и он принял приглашение. Что я могла сделать? – Отбросив локоны за спину, Сетка поправила сползшую бретельку платья.

Клэрри со вздохом отлепила уставший левый глаз от щелки и припала к ней правым. Конец ее надеждам на свободу. Похоже, застряла в этой ловушке надолго.

– Могла бы что-нибудь наврать – мол, неважно себя чувствуешь и все такое. Да что я тебя учу, сама ведь не дура! – Алекс выписывал зубочисткой круги в воздухе.

– Но мне так хотелось тебя увидеть. – Голос Сетки дрогнул.

Очень артистично плачет, отметила Клэрри. Искусство красиво плакать доступно не многим женщинам. Сама Клэрри относилась к тому большинству, которое от слез катастрофически дурнеет: опухшее лицо, багровые пятна, сопли, поросячьи глазки. Плачущая женщина, как правило, вызывает жалость – никак не желание. Сетке же удалось второе, если судить по реакции Алекса: тот развернул кресло и забросил ногу на ногу. Кое-что прячет, определенно. От слез глаза Сетки увеличились и заблестели. Она хорошела с каждой секундой, будто подсвеченная изнутри золотистым сиянием. На львицу похожа, решила Клэрри. На величественную, готовую к прыжку львицу.

– Я скучала по тебе, – всхлипнула она.

– Ты не имеешь права скучать по мне. И прекрати эти долбаные слезы. – Алекс с силой крутанул кресло, чтобы не видеть ее лица.

Клэрри казалось, что она смотрит мыльную оперу. Вот только самодовольство Алекса выбивается из сценария. В хорошей мыльной опере не допустят такого явного самодовольства героя. Моррис временами тоже этим страдал. Семейное. Наверное, невыносимое самодовольство передавалось в их роду из поколения в поколение.

– Не имею права?Это чувство, Алекс. Чувства не имеют ничего общего с правами. – От злости у Сетки моментально высохли слезы.

– Значит, ты не имеешь права говоритьмне, что скучаешь. Не имеешь права заявляться ко мне в дом и болтаться передо мной, как… как долбаная морковка перед мордой долбаного осла, которую не схватить.