Текст книги "Немезида (ЛП)"
Автор книги: Анна Бэнкс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц)
Парани.
Ролан поймал Парани. И, к тому же, живого.
8. ТАРИК
Теперь Тарик понял, почему его отец всегда жаловался на маленькие размеры трона. Будучи такого же крупного телосложения, как его брат и отец, Тарик безуспешно пытается устроиться на тесном, неподатливом сидении. Конечно, трон был c высокий, искусно украшенной мраморной спинкой и львиными головами на подлокотниках – Рашиди отдал приказ заменить их на соколиные – однако само сидение узкое и жёсткое. Всё же трон, который буквально поглотит в себя короля, выглядел бы менее устрашающим в глазах посетителей и иноземных послов, а это было бы совсем неприемлемо.
Так что Тарик изо всех сил старается не ёрзать на мраморном троне. Возможно, получалось бы лучше, не будь узорная золотая краска, которую он должен носить на своём теле, такой удушающей. Каждая пора на его лице, плечах, руках, ногах, спине, казалось, впитала краску в себя, отчего слугам Тарика приходится в течение дня постоянно её обновлять. Кроме того, ему нужно носить огромный, золотой, инкрустированный драгоценными камнями головной убор, который возвышается над ним, словно дополнительная часть тела.
Почему король должен выглядеть как золотая статуя, Тарик точно не знает. В этой уже порядком надоевшей одежде он невольно чувствует себя глупо и кичливо. Интересно, другие короли тоже наряжаются так роскошно во время королевских приёмов? Тарик собирается расспросить об этом Рашиди, хотя старый советник, наверняка, скажет что-то вроде «Теория не похожа на другие королевства» или что-то похожее, столь же традиционное и неизменное.
Рашиди объявляет следующего гостя:
– Сай, Лекарь из Лицея Одарённых.
Тарик оживиляется. В его дневные покои, когда нет заседаний совета, Лекари заходят нечасто. Он надеется, что после долгого молчания, Лицей принесёт хорошие вести. Тихая Чума добралась до среднего класса, а всё, что Лекари сделали на данный момент – всего лишь нашли способ останавливать кровотечение, и то это срабатывает лишь иногда. Однако остановка кровотечения не делает смерть менее ужасной. Только бы этот Лекарь не пришёл сюда ради обычного разногласия с другим горожанином.
Когда Лекаря Сая представили, тот, нервничая, направляется в центр тронного зала и падает на колени перед Тариком, поклонившись так низко, что его подбородок почти касается груди. Больше всего Тарику хочется приказать ему, наконец, подняться и перейти к делу, но Рашиди, скорее всего, уйдёт в мир иной при таком открытом отказе от традиций.
Поэтому Тарик обращается к нему, лишь когда это позволяет этикет.
– Вы можете встать, Лекарь Сай. Какова ваша просьба, друг мой?
Сай молод, очень молод. Лет тринадцать, а может даже всего двенадцать. Назвав его другом, Тарик, кажется, смог успокоить юного Лекаря.
– Мой король, – отвечает Сай, – я должен поговорить с Вами с глазу на глаз. Знаю, что это не принято, но случай не терпит отлагательств.
Тарик чувствует напряжение и неодобрение, исходящее от Рашиди. Старый советник стоит рядом с пристальным вниманием беспокойно шепчет:
– Это было бы неблагоразумно, Ваше Величество. Вы никому не должны оказывать при дворе привилегию.
Тарик задумчиво наблюдает за Саем и пытается прочесть язык его тела. У Сая действительно экстренное послание, заключает он. По крайней мере, сам Сай считает его экстренным. Тарик смотрит на Рашиди, который старательно старается выразить своё недовольство, не наклоняясь к королю во второй раз. Тарик улыбается, и Рашиди примиряясь, вздыхает.
– Я глубоко уважаю Лекарей, юный Сай, – говорит Тарик. – Сколько вам лет?
Сай поднимает голову.
– Мне только тринадцать, Ваше Величество. Но иногда возраст не помеха, как Вы, возможно, и сами знаете.
Умён. И храбр. Пожалуй, Тарик считает Сая забавным, и это больше, чем он может сказать о ком-либо ещё из сегодняшних гостей. Они приходили лишь ради конфликта в торговой сделке, ради спора об уместном приданом при помолвке, ради перебранки о границах. Уединённый разговор с юным Лекарем, несомненно, гарантирует интересное окончание этого скучного дня.
– Стража, проводите его, пожалуйста, в мои дневные покои. Я встречусь с ним сразу же после приёма.
– Благодарю, мой король, – стража уводит Сай из зала, пока тот ещё низко кланяется.
Остаток полудня мучительно тянется, а интерес Тарика к юному Лекарю Саю всё возрастает. В таком-то возрасте ему ещё далеко от завершения обучения в Лицее, и даже если бы он его окончил, то лишь верховные наставники Лицея могут приходить к королю с неотложными вопросами. Тот факт, что к нему пришёл Лекарь-ученик, чуть не заставляет Тарика вскочить с маленького трона.
Нужно уладить столько мелких и похожих друг на друга дел, начиная от улаживания скандала, затеянного торговцем после кражи курицы, до обвинения в супружеской измене одного относительно богатого человека из высшего класса, и, заканчивая послом из ледяного королевства Хемут, продлившим визит короля Анкора и его дочери, который, скорее всего, окажется плохо замаскированным предложением о помолвке между самим Тариком и принцессой Тюлль. При этой мысли Тарика выворачивает наизнанку, прежде всего потому, что оживился Рашиди, когда объявлял о после. Сперва Сетос, а теперь и Рашиди, все подталкивали его к женитьбе. Как будто у него и без того мало проблем, которыми его атаковали здесь на суде. Не то, что бы все случаи неинтересны, но разве все они требуют внимания короля? Тарик решает обсудить этот вопрос с Рашиди после того, как закончится прием. Конечно же, можно назначить совет решать такие обыденные вопросы, тогда он сможет проявить внимание к более важным. На самом деле, все сегодняшние прошения бледнеют по сравнению с тем, что тринадцатилетний Целитель имел мужество попросить о встречи наедине.
После приема, ближе к концу дня, кода время ужинать, Тарик вновь находит дело, которое считает важнее еды. Он так быстро идёт по коридору, что Рашиди не поспевает за ним и ему приходится несколько раз притормозить, чтобы тот шёл с ним в ногу.
– Возможно, мы могли бы переместить ваши личные дневные покои ближе к тронному залу, Ваше Величество, – предлагает сухо Рашиди. – Если вы намереваетесь чаще принимать подростков.
– Вам ни капельки не интересно, что он скажет?
– Он нарушил традицию, явившись на суд, Ваше Величество. Что может быть настолько важным, что об этом нельзя сообщать своим наставникам?
– Давайте выясним, а? – отвечает Тарик, открывая двойные двери в свои покои. Он подаёт знак охранникам, чтобы их закрыли. Когда они с Рашиди расположились напротив Сая, Тарик наклоняется к мраморному столу и кладет на него руки.
Сай сглатывает, тем самым показывая Тарику, насколько он взволнован и нервничает.
– Мой советник Рашиди присоединится к нам, – сообщает мальчику Тарик. – И Рашиди интересует, почему просьбу при дворе представил тринадцатилетний Целитель, а не как обычно, один из Мастеров.
– Мой король, я – Мастер, – говорит Сай. И, как это ни удивительно, Сай говорит правду. Обычно, никто не достигает уровня Мастера ранее семнадцати лет. Сай, должно быть, выдающийся ученик. И судя по выражению лица, довольно скромен.
– Такой молодой? – говорит Рашиди. Тут его лицо озаряет осознание. – Ах да, я о нём слышал.
– Значит, это правда, – говорит Тарик скорее себе, чем старику. – Итак, восемнадцатилетний король и тринадцатилетний Мастер Целитель собрались, чтобы поговорить. Скажите мне, зачем вы тут, Сай.
Сай делает глубокий вздох, и у Тарика возникает чувство, что он ему понадобится.
– Как вы знаете, мой король, чума поразила высший класс и теперь распространяется среди среднего. Я уверен, что совсем скоро она проникнет во все классы; слухи, что она пощадит низших, нелепы, я вас уверяю. И я хотел бы провести кое-какие эксперименты, которые другие Мастера считают… нетрадиционными.
Тарик кивает, чтобы тот продолжал, его пульс учащается. Не только новости о чуме, но, наконец, и предложение помощи. Это больше, чем он ждал от сегодняшнего дня.
– Дело в том, что чума поражает одинаково и крепких, и слабых. Здоровые, конечно, имеют больше шансов победить болезнь и выжить.
– Значит, были выжившие? – если так, то ему об этом не сообщили.
Сай облизывает губы.
– Нет. Это, конечно, просто мое предположение, что у здоровых больше шансов. О, мои извинения, Ваше Величество, я забыл принести соболезнования по поводу вашего отца, короля Воина. Королевство понесло огромную потерю с его уходом.
Тарик чувствует, как его тело напрягается.
– Да, это так, Сай. Спасибо. Так что вы хотели только что сказать?
– Да, мой король. Как я сказал, чума поражает сильных и слабых. И под слабыми, я не подразумеваю только старых. – Тарик едва не начинает смеяться, когда Сай бросает взгляд на Рашиди. – Я имею в виду, что более молодые, обычно здоровые, но чьи тела не сильно устойчивы к определенным заболеваниям, наиболее вероятно умрут от чумы. Как я сказал, мое решение нетрадиционное. Другие Мастера настояли на том, чтобы я получил ваше разрешение прежде, чем использовать такой… уникальный подход в поиске лечения. Они отказались поддержать меня в этой просьбе.
До сих пор, Сай чувствует, что все, что он говорит – правда.
– И что это за подход такой, Сай?
Молодой Мастер Целитель выпрямляется на стуле и наклоняется вперед, словно собирается поведать тайну.
– Я хочу ввести больным спекторий, Ваше Величество.
Тарик чувствует, как отвисает его челюсть.
– Ввести спекторий? Зачем? – И как именно он собирается это сделать. Но он должен позаботиться о том, чтобы Сай ощущал себя комфортно. Тарик чувствует, что тогда он, в свое время, даст объяснение.
Сай с шумом втягивает воздух.
– Как вы знаете, спекторий является источником великой энергии. Я полагаю, что слабые извлекли бы выгоду из этой энергии в своей крови. И их тела смогли бы использовать ее, чтобы излечиться, и не дать уничтожить себя чуме.
– Введение спектория может убить человека, – оскорбленно говорит Рашиди. – Никто не согласится на такое.
Сай качает головой.
– Мне, конечно, понадобятся добровольцы. Но я вводил крысам, зараженным тяжелым желудочным мором, разжиженный спекторий. Они выжили, Ваше Величество, а их оставленные без лечения собратья умерли за несколько дней.
То, что он смог ввести элемент в живое существо, это за пределами понимания Тарика. Чтобы расплавить, спекторий нужно сильно нагреть; конечно, это сожгло бы пациента изнутри. Но, с другой стороны, Сай снова говорит правду. Должно быть, он нашел безболезненный способ сделать это – по крайней мере, Тарик надеется, что нашел.
– Крысы – не люди, – предостерегает Рашиди.
Не вызывает сомнений, что пожилой советник согласен с Мастерами, которые считают этот метод лечения нетрадиционным.
Но, возможно, мы все это время слишком сильно придерживались традиций.
– Нет, конечно, нет, – признает Сай. – Но, по моим подсчетам, чума может уничтожить королевство за каких-то два года. Сперва она распространится по Аньяру, затем доберётся до внешних городов и, конечно, до других королевств, если этого уже не случилось. Думаю, введение спектория нескольким добровольцам стоит усилий, Ваше Величество. В противном случае, нам грозит катастрофа.
Тарик откидывается назад и размышляет. Это сработало на крысах, но с совершенно другой болезнью. Действительно ли это сработает на людях, больных Тихой Чумой? Воспримут ли люди всерьез его просьбу о добровольцах? Это будет уже слишком для нового короля. Слишком для любого. Вероятно, именно поэтому Сай просил о встрече с глазу на глаз.
– У нас проблема, Сай, – говорит Рашиди, уже больше не так взволновано. Возможно, он тоже видит актуальность этого вопроса. – Спекторий нам больше недоступен. Король Серубеля лишился разума после утраты своей дочери – хотя, судя по истории, можно согласиться, что это был только вопрос времени – и отказывается им торговать.
Слухи, определяет Тарик. Да и те неправдивы.
– У короля есть свои причины не торговать, – говорит он, – но траур о потерянной дочери – не является одной из них.
Плечи Рашиди резко поникают.
– Я надеялся, что дело в этом, Ваше Величество. Мы уже отправили гонцов, чтобы доставить наши соболезнования, но я планировал приложить больше усилий, чтобы утешить его. Возможно, тогда он бы передумал.
Тарик кивает своему советнику, но сейчас не время говорить о таких вещах. Рашиди, кажется, сразу это понимает. Он прокашливается и, сложив руки на коленях, снова смотрит на Сая.
– Ну, тогда, как вы предлагаете найти добровольцев, не вызывая панику. Очевидно, другие Мастера – те, что старше и опытнее вас – не поддерживают вашу теорию.
– Мы не будем их спрашивать, – решительно говорит Тарик. Оба мужчины удивленно смотрят на него.
– Ваше Величество? – возражает Рашиди. – Мы не можем заставить людей делать нечто подобное. Это может вызвать бунт.
– Ты неправильно меня понял, – говорит Тарик. Он снова поворачивается к Саю. – Другие Мастера правы, не принимая твою теорию. Ты испытал ее только на крысах. Когда ты в следующий раз придешь ко мне, Сай, ты должен будешь принести мне больше доказательств. Испытай её на каждом больном существе, на которое натолкнешься – кроме людей. Тогда посмотрим, что делать дальше.
– Но, Ваше Величество, где мне достать спекторий? По вашим словам, его очень скоро будет не хватать.
Тарик чешет затылок. Он не может заставить короля Серубеля торговать своим спекторием. Хотя, будь воля Сетоса, тот отправил бы в Серубель армию, чтобы сделать это. Его брат стал вспыльчивым в последнее время. Возможно, Тарику всё же стоит послать его в гарем. Он бы ужаснулся от мысли использовать спекторий дворца, вместо того, чтобы требовать его от короля Серубеля. Так же, как, вероятно, сделал бы и их отец, хотя мирный договор, подписанный давно, еще когда Сетос и Тарик были детьми, запрещает это.
Нет, он не может заставить короля. Он может только побудить его.
Все же, Сай прав; если Серубель не начнет торговлю в ближайшее время, это приведёт в королевстве к большому дефициту. Он переводит взгляд на Рашиди.
– Первым делом завтра с утра созовите заседание Совета. Если Лицею – если Саю – нужен спекторий, мы дадим ему все, что сможем выделить.
– Мы уже и так используем его экономно, Ваше Величество.
Рашиди прав; они экономят. За исключением пирамид, которые полностью построены из спектория. Но Тарик не собирается разрушать старые гробницы. Тем более что использовать можно спекторий только из самых новых пирамид – спекторий в старых пирамидах давно иссяк. А попросить богатых отказаться от небольшой части своего, может вызвать слишком много беспокойства.
– Мы начнем отсюда. Дворец выделит немного из своих запасов. Например, спекторий в фонтанах. Также можно заменить спекторий, освещающий коридоры, на свечи. Нет, лучше сразу все освещение.
– Кого мне собрать на заседание Совета, мой король? – спрашивает Рашиди, округляя глаза.
– Всех, – отвечает он, вставая. Он знает, что его советник удивлен его смелыми действиями, но возможно, смелость как раз то, что необходимо в этом случае. – Наши ученые должны подготовиться к грядущему дефициту. Мы должны выработать новые способы выработки энергии. Мы слишком долго зависели от Серубеля и их спектория.
9. СЕПОРА
Мгновенно забыв о шаре из спектория, Чат делает несколько шагов к Ролану, удивленно выпучив глаза.
– Парани? – шепчет он. – Его мы тоже продадим на базаре?
Я никогда прежде не видела Парани. Мне знакомы рисунки с их изображением, и я слышала рассказы о них, такие, как о Рагане, которые подчеркивают, насколько они злобные твари, хитрые и неуловимые. Оружие почти не может навредить их коже. Она словно гибкая сеть, отражает острия копей и стрел, не получая серьезных колотых ран. Говорят, что Змеи – единственные естественные хищники, охотящиеся на Парани, и что им нравится вкус их плоти. Как рассказывают истории, Змеи могут выследить их с неба, спикировать, схватив прямо из воды, и съесть живьем. Алдон говорил, что разница между острием копья или стрелы и подобным лезвию зубам Змея – это сила давления, которую Змей может вложить в челюсть. Что кожа Парани хоть и растягивается, но всё же пробиваема. Я не уверена, откуда Алдон об этом узнал. За свои семнадцать лет, что я прожила в Серубеле, я не слышала, чтобы хоть один Змей насладился плотью Парани. Мне эти истории казались сказками, которые придумали матери Серубеля, чтобы показать, что Змеи намного сильнее Парани и таким образом немного усмирить нелепый страх перед ними. Тот страх, который история Рагана продолжает прививать каждому поколению.
Единственный другой способ убить Парани, это вытащить его из воды и дать задохнуться на суше. Предполагается, что это занимает около двух дней, поскольку они могут дышать нашим воздухом какое-то время, но вода поддерживает их жизнь.
Совместить истории о таких диких монстрах и дрожащим существе, которое Ролан кладёт теперь рядом с костром, почти невозможно. Его кожа не кажется мне настолько упругой, чтобы быть непробиваемой. И до сих пор оно ничего не сделало, чтобы вырваться или атаковать своего ловца.
А всего лишь неудержимо дрожало.
– Продать? – Ролан смеётся. – Мне показалось, что ты проголодался, мой друг. Нет, мы собираемся ее съесть. Оно того не стоит, чтобы оставлять ее долго в живых и продавать. Или с недавних пор Парани в Аньяре стали дефицитом?
Ее. Откуда-то Ролан знает, что эта Парани женского пола. И она выглядит молодой – или, по крайней мере, не такой большой, как на рисунках, которые отец хранит в большом зале. Возможно, на них нарисованы мужчины, а женщины по сравнению с ними меньше. Или, возможно, на картинах – преувеличенные фантазии чьего-то воображения. Возможно, никто в Серубеле по-настоящему не знает, как на самом деле выглядят Парани. Может они все невзрачные, как этот экземпляр, поэтому им нужно было ещё придать устрашающую репутацию.
Это трудно сказать, потому что большинство серубелиянцев никогда не спускалось к подножию, и еще меньше подходило к реке Нефари; если хотелось поплавать, это можно было сделать в свежих природных прудах, наполняемых дождевой водой в наших парящих горах. Видимо, теорианцы знают этих существ намного лучше нас, ведь Нефари – это жизненно-важная артерия, поддерживающий их жизнь.
– Я никогда раньше не ел Парани, – разочаровано говорит Чат. – Что, если мне не понравится?
Ролан медленно рассматривает Чата с головы до ног, и сознательно останавливает взгляд на уровне его живота.
– Мне кажется, тебе понравится и точка. Парани придётся тебе по вкусу, я уверен. – Ролан поворачивается ко мне. – А как насчет тебя, барышня Сепора, – говорит он с насмешкой. – Ты когда-нибудь наслаждалась запеченной на костре Парани?
Я замечаю, что маленькое существо смотрит на меня глазами полными паники. Она понимает, что они говорят? Она понимает, что они хотят ее съесть? Вероятно, нет. Хотя достаточно сообразительна, чтобы бояться, и у нее дикий взгляд. Такой же взгляд, как у Змея, если его поймать в дикой природе.
Я встречаюсь глазами с Роланом.
– Конечно, я ела Парани. Это деликатес в Серубеле.
Ложь. Да к тому же шита белыми нитками. Однако спасение жизни этого существа стоит маленькой лжи. Объявить его основным продуктом питания, также хороший способ выяснить, бывали ли эти двое в моем королевстве. Если бывали, то должны знать, какую чушь я несу.
– Даже так? – еще более весело спрашивает Ролан. – Тогда скажи нам, барышня, каковы они на вкус?
– Прогорклые, – говорю я, изображая отвращение. – Особенно женский пол.
– Что ты тогда предлагаешь сделать с этой мерзкой тварью?
Я пожимаю плечами.
– Мне плевать. Но в Серубеле от вас ожидали бы, что вы бросите её обратно в воду, если не собираетесь есть.
Ролан смеётся.
– Тогда мне повезло, что я не в Серубеле. Кроме того, я слышал, что это убогое место. – Я стараюсь не обижаться, сосредоточившись на том, что Ролан, очевидно никогда не был в Серубеле – и более того, понятия не имеет, ужасное это место или нет. Если бы он увидел зеленые, синие и фиолетовые горы, он, конечно, понял бы, насколько, на самом деле, ужасное место его драгоценная Теория.
А, возможно, и нет. Теорианцы известны тем, как сильно гордятся своим королевством.
Он чешет щеку и поворачивается к своему компаньону.
– Чат, что дала тебе барышня? Позволь мне посмотреть.
Чат неуклюже подходит к Ролану, и они тщательно исследуют шар из спектория, словно это животное, которое они никогда не видели прежде. Разве такое возможно? Разве есть кто-то, кто ещё никогда не видел спектория с близкого расстояния? Конечно, нет. В любом случае, не теорианец. Даже пирамиды Теории сделаны из спектория; они знают, что это. Теория – самый крупный торговый партнер Серубеля по спекторию. Теория – причина, по которой я пахала целыми днями и ночами, создавая его.
Чат рассказывает о нашей сделке своему другу. Ролан вскидывает резко голову, его глаза сузились в щелки, когда он смотрит на меня.
Пришло время проверить, на самом ли деле Ролан такой великий мыслитель.
Мужчина поменьше подходит и садится передо мной на корточки.
– Чат здесь говорит, что ты просила обменять спекторий на свою свободу.
– Это верно.
– Где ты взяла спекторий?
– Я говорила, что я из Серубеля. Оттуда же взялся и спекторий.
– Мы проверили твою сумку, барышня. Там не было ничего, кроме фигурки Змея, когда Чат наткнулся на тебя в реке. Ничего.
Ролан больше не забавляется. Все в нем дышит враждебностью. Это может плохо закончиться.
– Как я сказала Чату, он был в секретном кармане. Ты, должно быть, пропустил его.
Я могу создать клинок и убить его, если придется. Я удивлена тем, как быстро эта мысль формируется в голове. Я не собираюсь никого убивать. Главная цель этой поездки – спасти жизни.
Ролан проводит рукой по своему лицу, затем использует тыльную сторону ладони, чтобы ударить меня по щеке. Жгучая боль охватывает меня. Из-за силы удара я падаю на бок, и в рот попадает песок. Он жжёт открытую рану на моей губе. Мужчина хватает меня за локоть и поднимает на ноги. Схватив меня за подбородок, он проводит большим пальцем по нижней губе и специально прикасается к ране.
– Истории развлекают меня, – говорит он. – Ложь – нет.
Я смотрю на Чата, который пристально наблюдает и играет с шаром из спектория, который держит в руке. Слишком глупый. У мягкосердечного Чата даже нет мозгов червя, в противном случае он бы положил конец этому безумию. У мыслителя Ролана, кажется, милосердие Скальдинга. Я чувствую, что он жаждет этой жестокости. В увеличивающейся темноте зрачки его глаз становятся всё больше.
Без предупреждения он хватает меня за горло и сжимает своими длинными пальцами, которые, кажется, созданы именно для этого.
– Скрытые карманы крайне практичны, – рычит он. – Как хорошо иметь такой. Но это…, – он указывает головой в сторону Чата, который всё ещё держит светящийся шар. – Такой вес тебе было бы сложно нести, не говоря уже о других вещах. И мы бы почувствовали его, когда проверяли сумку, барышня.
Он, конечно, прав. Он был бы тяжёлой ношей, и любой бы заметил его вес. Совсем другое дело, когда я пыталась убедить Чата. Я думала, что смогу выторговать себе свободу и сбежать до возвращения Ролана. Но все получилось не так.
Может лучше не говорить ничего вместо того, чтобы врать. В конце концов, ничего это всё, что мне остаётся. Правду сказать невозможно, а если расскажу немного другую версию моей истории, это покажет, что я не заслуживаю доверия. Нужно придерживаться одной версии и точка.
Я чувствую, как хватка его пальцев ослабевает.
– Будь паинькой и расскажи мне. – Когда хватка его пальцев ослабевает ещё больше, я, наконец, могу вдохнуть воздуха.
– Я уже рассказала, – перевожу я дух.
Хватка снова усиливается. Мне придётся его убить? Смогу ли я? И что мне тогда делать с Чатом?
– Ты знаешь, что такое Лингот, барышня?
Святые Серубеля, как он хочет, чтобы я ответила, если он так сильно сжимает моё горло? Я напряжённо размышляю, но это слово не о чём мне не говорит. Алдон никогда не рассказывал о Линготах. Тьма перед глазами не имеет никакого отношения к заходу солнца. Я медленно качаю головой.
– Для начала, что ты вообще делала в реке?
– Купалась, – выдавливаю я.
Ролан отталкивает меня, и я ударяюсь головой о камень. Горизонт, кажется, расплывается. Костёр танцует в трех разных местах, вместо одной ямы, в которой он находился ещё только что. Меня тошнит. Сейчас вывернет наизнанку. Да, я наблюю прямо в самодовольную рожу Ролана. Во все три его рожи.
– Она даже не знает, кто такие Линготы, – он фыркает. – Но тебе ведь известно, как опасна река Нефари, верно? У вас, серубелиянцев, есть суеверия по поводу нее, разве нет? – он качает головой. – Только подумать, я едва не потерял такую великолепную добычу из-за плотоядных тварей, таких, как она. – Ролан указывает головой в сторону Парани, которая теперь неподвижно за нами наблюдает. В ее глазах светится понимание, которого я не заметила ранее. Как я могла посчитать ее простым животным, не понимаю. Уголки рта опустились вниз, интересно, это из-за кляпа, или она действительно морщится. Она должна понимать, что здесь происходит. По крайней мере, что мы с ней находимся в одинаковом положении. Волнуется ли она за мою безопасность, как я за ее?
Или Ролан размозжил мне голову на этой проклятой скале?
Ролан встает.
– Как бы там ни было, где мои манеры? Я благодарю тебя за подарок, барышня Сепора. Как заботливо с твоей стороны, и, хотя я не верю ни одному твоему слову, мы с удовольствием примем это преподношение.
Подарок? Преподношение?
– А мое освобождение?
Он смеётся в ночное небо.
– Мы решили отклонить твою просьбу. Сейчас сиди тихо, пока Чат принесет тебе поесть мяса змеи.
Значит, я не смогу выкупить свою свободу. Конечно, нет. А даже если бы и смогла, уйти сейчас не получится.
Не тогда, когда ей нужна моя помощь.
