Текст книги "Мелкие случаи из личной жизни (СИ)"
Автор книги: Анна Стриковская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 29 страниц)
он отыграется. Кремацию назначили на пятое. Римма должна была обзвонить людей по списку и сообщить о времени похорон. Альгис взял на себя заказ поминального обеда.
Прямо из больницы Таня отправилась на работу, взяв для этой цели такси. Она все время твердила о необходимости непременно посетить родной холдинг, но, придя в офис, поняла, что делать ей, собственно, нечего. Изучать отчеты за апрель? Да нет никаких отчетов, и не будет до двенадцатого числа. Переговоры вести не с кем, платежных поручений на подпись нет, в общем, заняться ей абсолютно нечем. Но знакомая обстановка кабинета успокаивала. Пока она здесь, все нормально. Только кофе сварить некому, Марина взяла четыре дня за свой счет и укатила в Италию. В следующий раз не надо ее отпускать, подумала Татьяна и тут же горько рассмеялась. Следующего раза не будет. Не потому, что больше у нее нет бабушек, а потому что неизвестно, сколько еще компания сможет сопротивляться ударам, сколько она еще протянет. Наезды Туманского становятся с каждым днем все более неприкрытыми, и в них ясно читается послание: отдай ребенка и получишь компанию. У Льва он ее собирается отжать в любом случае, так что тот зря назначил ее, Таню, блюстительницей своих интересов. Не понимает, что в результате контроль над фирмой может получить именно она. Или прекрасно все понимает? Для нее уступить в этой борьбе – потерять сына. Пусть даже за это она получит весь мир и серебряные коньки впридачу.
Она сидела за своим роскошным директорским столом и мусолила одну и ту же мысль то так, то эдак. Выходило, отправить сына к бабушке в Литву – не самый лучший, но самый разумный выход. Вернее, не выход, а маневр, дающий передышку и возможность поторговаться. Вернее, потянуть время. Еще два года, парню исполнится четырнадцать, и его судьбу нельзя будет решить против его воли.
Ты знаешь, как это называется? Мысленная жвачка. Ты думаешь, что от того, что ты будешь про себя обмусоливать свои страхи и переживания, что-то изменится? Приняла решение – выполняй. И подумай, пожалуйста, о чем-нибудь другом для разнообразия.
Вздрючив себя таким образом, Татьяна вышла в предбанник и включила кофе-машину. Попробовала переключиться, и у нее получилось. Вместо Туманского она стала думать о Сергее. Теперь, когда нет бабушки, они могли бы жить вместе. Попробовать. Тем более, до осени Толик будет у Риммы, есть все условия. Хочет ли она этого? Хочет? Скорее нет. Альгис говорит, она теперь замуж выйдет. Глупости. Ей никто не нужен. Сергей свою роль сыграл, она почувствовала себя женщиной. Этого достаточно. Сейчас ей предстоит борьба не на жизнь а на смерть с противником, превосходящим ее во много раз. На ее стороне сын и собственная сила духа. Много? Не слишком. Сергей ей не помощник, а, скорее, обуза. Туманский может нанести удар через него. Хотя он скорее всего не придает этой связи значения. Почему? Почему в его раскладе Ермаков занимает такое ничтожное место? Не лги себе, Афиногеева, в твоем раскладе он тоже не джокер. Ты просто ходишь к нему трахаться по пятницам. Да и то нерегулярно. А он? Он тебя любит? Хочется сказать «ДА», хочется уверять себя что любит, обожает, просто жить без тебя не может. Но надо смотреть правде в глаза. Он был влюблен, да не в тебя, а в загадочную, роскошную, недоступную женщину, которая по иронии судьбы оказалась его бывшей одноклассницей. А сейчас он тебя трахает, а мечтает о ком-нибудь другом, о недоступной и прекрасной начальнице, например. В общем, у вас с ним секс, как сказала бы Лина. Это пошло тебе на пользу. И гинеколог твой это подтверждает, да и сама в зеркале видишь. Можно продолжать в том же духе. Только зачем?
Если бы сейчас, в этот самый момент, раздался звонок от Сергея, Татьяна, скорее всего, резко и без объяснений дала бы ему отставку. Флер влюбленности, увлечения делал их отношения прекрасными, когда же он спал, продолжать их не имело смысла.
Но телефон не звонил. Он молчал весь день. Когда же время подошло к шести, Таня достала его из сумки и обомлела. Никто и не мог ей позвонить, аппарат был отключен. Она тут же нажала кнопку. Боже, сколько звонков пропущено! Только мама звонила раз десять, были вызовы и от того же Сергея, и от Вити, и от Лины... Оказывается, звонили клиенты, а она весь день была недоступна. Ну и фиг с ними. Клиентам завтра перезвоню. Объясню ситуацию, они же не звери, тем более что ничего срочного вроде нет. Надо ехать домой.
Дома же в течение дня телефон разрывался. Все звонили, чтобы узнать, когда похороны. Сначала на звонки отвечала Римма Михайловна, потом она устала и прилегла отдохнуть. Йонас чинил все, что, по его мнению, нуждалось в починке, ругательски ругая «дом без мужчины», и к телефону не подходил. Альгис взял трубку, когда позвонил Сергей, он же ответил на звонок Виктора. Поговорив с обоими, он спросил Римму Михайловну, которая вошла на кухню в поисках коробки с синими тарелками:
Мама Рима, ты не в курсе, как зовут Таниного любовника?
Ты о чем меня спрашиваешь, я что-то со сна не соображу ?
Понимаешь, я тут говорил с двумя парнями, оба подходят. Оба – Танины одноклассники, оба собираются прийти на похороны. Один мне понравился, а другой нет.
Не понимаю, к чему они подходят?
Ну, я точно знаю, что ее, как она выразилась, хахаль – ее бывший одноклассник, еще знаю, что он собирался быть на похоронах ее бабушки. Якобы она его в школе учила. Не понимаю этого, такой эпизод я бы постарался забыть как страшный сон. Один раз поговорить с вашей этой Полиной по телефону, хватит впечатлений на всю жизнь.
Альгис, ты забыл, о мертвых...
Молчу, молчу. Так вот о хахале. Один не представился, зато выспрашивал, кто я такой есть. Узнал о дне и часе, поблагодарил и сказал: «Мы придем» таким тоном, как будто одолжение делал. Второй назвался Виктором, угадал, что я Танин родственник из Литвы, сказал, что она не берет трубку мобильного, поэтому он позволил себе звонить домой. А потом спросил, цитирую дословно: « Ты мне скажи, чем нужно помочь. Она гордая, уверяет, что у нее все есть, но я же понимаю, ей несладко приходится. На похороны денег хватает? Если транспорт нужен, я автобус пришлю». Я его уверил, что ничего не нужно, но, если хочет помочь, она будет благодарна. Вот я и думаю, что первый – это ее хахаль, а второй мне понравился.
Хороший парень. А зачем ты так сказал, как будто у нее нет средств или родных, которые помогут?
Мама Рима, если он хочет что-то для нее сделать, пусть сделает. Потому что парень хороший, как ты сказала. Может, она хахаля бросит и обратит внимание на другого.
Альгис, я тебя умоляю, не лезь ты в ее дела. Если заметит, такого может наворотить, потом за всю жизнь не расхлебает. Слишком уж самостоятельный характер. Мягкости ей не хватает, податливости. Очень сильная, это ей больше всего мешает быть счастливой. С другой стороны, была бы послабей, Полина ее еще в детстве сломала бы. Не Полина, так этот муж ее, Туманский. А она выдержала, только крепче стала. Но боюсь, для женщины это не очень хорошо.
Не знаю, мне ее характер нравится, она умная и веселая, несмотря ни на что. С другой стороны, жены такой я бы себе не пожелал. Будет строить и лечить, я этого не вынесу. Так, заканчиваем разговор, лифт стукнул. У меня такое чувство, что это она.
Оба переглянулись и замолчали. Как раз вовремя: через минуту Татьяна открыла дверь своим ключом. Сбросила туфли у дверей, вошла на кухню и внимательно посмотрела на родных. Ясен пень, сидели тут, перемывали ей косточки. Но ни за что не признаются. Лучше спросить, что там с поминками, всех ли обзвонили. В общем, задать обычные организационные вопросы, иначе сама не выдержу и закачу скандал. Скандалов Татьяна не любила и всячески избегала, но когда вдруг срывалась, то, по выражению Толика, спецназ бы побежал искать укрытие. В детстве это был единственный способ борьбы с бабушкой, которую такое неупорядоченное, неправильное явление пугало до смерти и ввергало в ступор. Став взрослой, Татьяна практически перестала пользоваться этим приемом, найдя другие, не менее эффективные, но не такие изматывающие и разрушительные. Для того, чтобы начать вопить как сумасшедшая, а, возможно, и кидаться мелкими предметами, нужно было предварительно дойти до края.
Сейчас Танины нервы были на пределе, так что любой предлог годился для того, чтобы заорать не своим голосом. Не надо. Не хватало сорваться при Альгисе и Йонасе, показать им себя, что называется, во всей красе, а то они такого в своей Литве небось не видели. Лучше пойти к себе и хватить коньячку. Для малопьющей Тани одной рюмки было довольно, чтобы расслабиться и успокоиться. Пиво подошло бы лучше, но пиво в доме кончилось.
Поэтому она улыбнулась присутствующим, и ушла в свою комнату, делая вид, что ищет тапочки. А что их искать-то? Стоят себе в шкафу у двери, как положено. Римма Михайловна подхватилась, достала тапочки и понесла их дочери. Та уже стояла около раскрытого секретера и наливала коньяк из стоящей там бутылки в захваченный с кухни бокал. Нельзя сказать, что Римма одобряла такие действия, но протестовать не стала. Взрослая женщина, сама может принимать решения, да и расслабиться ей необходимо, вон какая взвинченная. Вместо упрека она задала вопрос:
Какой это коньяк, первый раз такую бутылку вижу?
Мам, не знаю. Мне еще на Новый год клиент подарил. Я как-то обмолвилась, что шампанского не перевариваю, так он всем прислал шампусик, а мне бутылку коньяка. Хороший, между прочим. Хочешь?
Нет, я коньяк не люблю. Можешь мужчин угостить, они оба не откажутся.
Ну вот еще, буду я на мужчин коньяк переводить. Он у меня в лечебных целях. А для них виски найдется, водка есть хорошая. Не та, которую на поминки закупили, другая. Еще перцовочка с медом. Видишь, крепкие напитки у меня в секретере. Больше негде, а секретер пустой, документы я в столе держу. Вот и использую его вместо бара.
Давай, доставай из своего бара что-нибудь, угости мужиков. И выпей с ними, если уж на то пошло, что за мода в одиночку коньяк глушить.
Татьяна спрятала заветную бутылку, вынула виски и перцовку, достала рюмки и понесла все это на кухню, где уже готов был поздний обед или ранний ужин.
Наутро Альгис улетел. Таня позвонила всем, кто искал ее вчера, по телефону решила все вопросы, среди которых не нашлось ни одного срочного, и осталась дома. Собрала в дорогу сына, вымыла полы и навела блеск на кухне. Бывшую бабушкину комнату, произведенную в гостиные, подготовила для завтрашнего печального события. Действовала она с каким-то ожесточением, а взятая ею скорость превосходила всякое вероятие.
Римма Михайловна рвалась помочь дочери, но только мешалась под ногами. Татьяна ничего не говорила, но выражение ее лица свидетельствовало: еще пара минут, и она взорвется. В конце концов Римма подхватила мужа и внука и отправилась с ними гулять. Правда, гулянья хватило ненадолго. Не успели они добраться до парка и полюбоваться на первую майскую зелень, как зарядил мелкий, противный, совсем не весенний дождичек. Пришлось возвращаться. Йонас ворчал: «Свежий воздух, свежий воздух... Где в этом городе может быть свежий воздух, хотел бы я знать...»
Дома их присутствие, неизвестно почему, оказывало на Таню странное деструктивное воздействие. Она не орала, но предметы из ее рук не просто падали, а вылетали на высокой скорости, норовя произвести как можно больше разрушений. Это заметили и мужчины.
В конце концов они просто закрылись на кухне, включили «Индиану Джонса» и тупо смотрели все четыре фильма подряд, прерываясь только на еду. Первый фильм Таня вниманием не удостоила. Во время второго пару раз заходила в кухню и минут по десять смотрела, когда же дошла очередь до третьей части и на экране появился сэр Шон Коннери, она пришла, села и смотрела до самого конца. Индиана Джонс оказал на Таню целительное действие: она перестала кипеть и пришла в свое обычное состояние. Но на последний фильм не осталась, уверяя, что этот бред ее раздражает.
Утро в день похорон выдалось ветреное. По голубому небу неслись облака всех присущих этим природным объектам цветов, от нежно розового до свинцового. Дождя не было, но он мог начаться в любую минуту. По сравнению со вчерашним днем похолодало. Татьяна стояла под руку с отчимом и сыном около морга, благословляя предусмотрительность своей матери. Та выудила из шкафов старое, но еще вполне приличное Танино черное пальто, привела его в божеский вид и заставила дочь его надеть, а также обмотала ее теплой черной шалью, которая красиво драпировалась на плечах, скрывая потертости кашемира. Народ бодро собирался. Пришли директор Таниной школы и завуч по воспитательной работе. Директор работала там уже лет двадцать пять и хорошо знала Танину бабку. Завуч училась вместе с Таней в параллельном классе, Полина преподавала ей русский язык и литературу. Потом подтянулись учительницы, человек семь. Пришли мужчины: бывший военрук и бывший трудовик из школы, а также два Полининых верных поклонника. Один был совсем дряхлый старичок, его привела внучка, другой был вполне еще бодрым, его сопровождал бугай неопределенного вида. Появившиеся на сцене Сергей с матерью неуловимым образом слились с толпой школьных работников, а вот Виктор и семья Лины в полном составе выделялись на их фоне своей чужеродностью.
Все прошло четко, организованно, автобус приехал вовремя, до Хованского удалось доехать без особых пробок. Виктор, Сергей, Сева и Леша сразу оттеснили Йонаса, не позволив ему нести тяжелый гроб. Все как будто знали свой маневр и точно его исполняли. Тане не пришлось ничего делать, только подписывать бумаги там где стояли галочки, и платить деньги из отдельного специально подготовленного конверта. Йонас и Толик всюду ходили с ней, крепко держа ее под локти. Йонас поддерживал, а Толя и сам нуждался в поддержке, и, казалось, черпал силы в присутствии матери.
От крематория до квартиры, где был накрыт стол, добралось человек пятнадцать. Учительницы в большинстве своем убежали на работу, дряхлого старичка увела внучка, но свои все остались. Дома их встретила Римма Михайловна. Она оставалась караулить фирму, которая должна была обеспечить стол. Надо сказать, фирма не подвела. Огромный стол был отменно сервирован, закусок стояло много и впечатление они производили отрадное. Римма отвела дочь в сторону и зашептала, что в шесть часов приедут забрать посуду и получить деньги, так что к шести с поминками надо закругляться. На часах было всего полпервого, так что по этому поводу Татьяна волновалась меньше всего: до шести все давно разбегутся, поминки – не свадьба. Удручало что ее родной отец так и не приехал, несмотря на то, что его предупреждали три раза: два лично и один раз через его нынешнюю жену Альбину. Все-таки Полина – его мать. А, в конце концов, Бог ему судья.
Когда все расселись, старичок с бугаем, который оказался не только давним поклонником Полины но и бывшим ординарцем ее мужа-генерала, попросил слова и долго распинался, как Полина Константиновна была прекрасна и необыкновенна и как ее все любили. После этого компания, что называется, «разбилась по интересам». Сева подсел к Йонасу и они стали обсуждать достоинства разных систем отопления дачных домиков. Леша разговорился с Виктором, Римма Михайловна зацепилась языком с Линой, училки тихо болтали между собой, время от времени делегируя кого-нибудь для выражения соболезнований Тане. Почти все они знали ее еще со школьных времен, поэтому актуальные обстоятельства ее жизни были для них гораздо интереснее разговоров об ушедшей коллеге. Таня рассеянно отвечала на вопросы, выпивая понемногу со всеми, кто к ней подходил. Толя не отходил от Татьяны, усиленно наворачивая вкусности, до которых удавалось дотянуться. Сергей сидел рядом с матерью с недовольным лицом. Его раздражало то, что он должен изображать нейтралитет и непричастность, хотя бы перед собственной мамочкой, которая как раз хорошо знала Полину Константиновну, так что ее присутствие в глазах окружающих было более оправданно, чем его.
Виктор глядел на своего школьного приятеля с тоской. Как только он увидел его в морге, сразу понял, кто этот таинственный Танин возлюбленный. Они поздоровались, но вели себя как чужие, хотя случайно брошенные взгляды, движения, да и сам неестественный, отстраненный стиль общения, который они поддерживали на людях, давал пищу внимательному взгляду, а взгляд Виктора был не просто внимательным. Понаблюдав некоторое время, решил, что роман, похоже, идет к завершению, только непонятно, то ли Сергей собирается Таню бросить и не решается, то ли она его. Во всяком случае, кидаться между ними, как ему хотелось, было не только бесполезно, но и крайне нежелательно. Годилась только политика выжидания.
Он проводил ее в жизнь: обсуждая с Ольгиным младшим братом последние футбольные матчи, искоса следил за соперником. Нарочно уселся так, чтобы разговаривать с бывшим другом было затруднительно, а наблюдать удобно. В общем, все шло по накатанной, так, как должно было.
Внезапно в дверь позвонили. Таня встрепенулась, но Толик бросился вперед раньше с криком «Я открою». Через минуту он вернулся с таким видом, как будто его одежда вдруг стала ему велика размеров на шесть. За ним в комнату вошел импозантного вида господин, в котором Таня узнала собственного отца. Он был один, без жены. Вошел и беспомощно заозирался по сторонам, видимо, никого не узнавая. Так ведут себя близорукие люди, случайно оказавшиеся без очков в незнакомом месте. Но Павел Петрович обладал прекрасным зрением, это его дочь знала точно. Она поднялась и приветственно махнула ему рукой, приглашая за стол. Другой на его месте стал бы громко извиняться за опоздание, говорить речи, изображая скорбь. Павел Петрович не стал проделывать этих неловких телодвижений, просто сел за стол поближе к дочери, по выражению его лица было ясно, что он хочет поговорить с ней приватно, не при всех. На свою беду он поместился аккурат рядом с собственной бывшей женой, которую просто не узнал, иначе бы постарался сесть от нее как можно дальше. Римма Михайловна
тут же поздоровалась с ним и задала вопрос: какого черта он не приехал раньше, и что ему тут нужно теперь?
Странно было спрашивать это у сына покойной, о чем тот сказал с выражением оскорбленного достоинства. Разговоры за столом притихли, все ожидали, что будет дальше. Более-менее знакомые с ситуацией предвидели скандал, намереваясь: кто своевременно его пресечь, кто насладиться редким представлением. Но скандала не произошло. Павел Петрович выпил рюмку за упокой души, съел кусочек рыбы и ложку салата, поздоровался с внуком, а дочь попросил уделить ему время, когда она сочтет нужным. Желательно как можно скорее, у него поезд в Питер, не хотелось бы задерживаться.
Таня обещала быть в его полном распоряжении через полчаса и повернулась к гостям, предложив сказать о покойнице директрисе школы. Пока та разглагольствовала, Таня старалась собраться с мыслями. Папочку своего она в лучшем случае терпела, и очень переживала по этому поводу. Ненормально ведь, когда дочь не выносит собственного отца, который не бил ее в детстве. Правда, обычно она об этом не думала: отец благоразумно поселился в отдалении, в ее жизни со времени окончания школы не участвовал, с собственной матерью отношения не поддерживал, если не считать телефонных поздравлений с праздниками, которые в последние годы стали заменяться открытками с готовым текстом. Сейчас она не могла отделаться от навязчивой мысли: зачем он приехал? Естественно было предположить, что на похороны родной матери. Но весь вид господина Афиногеева говорил о том, что у него есть дело, и именно ради него, а не ради прощания с дорогой покойницей он прибыл. Те же чувства разделяла и Римма Михайловна. Как коршун следила она за бывшим супругом с момента его появления, ни на минуту не сомневаясь, что прибыл он сюда с корыстной целью. Она не забыла, как после смерти ее матери, не имея, по сути, к ней ни малейшего отношения, Альбина с Павлом прибыли в Москву с целью наложить лапу на оставшееся после Людмилы имущество. Тогда она в одиночку отбила атаку, потому что находящаяся в состоянии транса Татьяна готова была все отдать, только бы от нее отстали. Не было бы новое явление Павла Петровича, на этот раз без супруги, повторением пройденного. Альбина могла послать его одного, чтобы сбить Римму со следа, Таня сейчас не способна бороться еще и против собственного отца. А трехкомнатная квартира в сталинском доме рядом с метро Сокол на сегодня – целое состояние.
Поэтому, когда через некоторое время Павел Петрович поднялся и вышел, а через несколько минут Татьяна, извинившись, отправилась за ним, Римма Михайловна, шепнув пару слов своему супругу, выскользнула следом и оказалась свидетельницей следующей сцены.
Отец и дочь стояли друг напротив друга в комнате Толика. Дверь они даже не прикрыли, так что у Риммы Михайловны была полная возможность слушать и наблюдать.
Павел Петрович вкрадчивым голосом предложил поговорить о наследстве. Ведь теперь ему что-то полагается, он, как сын своей матери имеет права... Таня вдруг неожиданно звонким голосом произнесла:
Конечно, ты можешь забрать ее альбомы с фотографиями, мебель, кофейный сервиз и носильные вещи.
Таня, по-моему, ей принадлежали еще кое-какие вещи, не только носильные, – так же вкрадчиво продолжил Павел Петрович.
Ты имеешь в виду квартиру и драгоценности, которые ей оставил дедушка? Извини, ничего не получится. Три года назад она оформила на все это дарственную. Мне. И очень ясно объяснила, почему: чтобы они не достались этой жадной пиявке, твоей нынешней жене. Мне кажется, этим она выразила свою волю совершенно ясно. Я дар приняла. Так что вокруг все мое, можешь успокоиться, папа. Все это нетронутым перейдет твоему единственному внуку.
Татьяна улыбнулась и быстро прошла обратно к столу, даже не заметив стоявшую в тени коридора мать. Павел же Петрович сразу ее увидел и зашипел: «Твоя работа, ты их всех против меня настраивала все эти годы». Схватил с вешалки свое пальто и выбежал. Почему-то теперь он не казался импозантным господином, наоборот, одежда сидела на нем как-то криво и неловко, волосы растрепались, и даже гладко выбритый подбородок уже не казался таким гладко выбритым. Римма Михайловна подошла к двери, чтобы закрыть ее за бывшим мужем, и увидела, как тот столкнулся у лифта с человеком, из этого лифта выходившим. Если кто и был на свете, встреча с кем для нее была неприятнее встречи с Павлом, так вот он перед ней. Ее бывший зять собственной персоной.
Римма Михайловна отшатнулась, и Туманский мимо нее вошел в дверь, даже не обратив внимания на того, кто за ней стоял. Бедная женщина не решилась встретиться еще и с этим призраком прошлого, и пошла на кухню. Там спокойно, уютно и безопасно.
Надо сказать, этот призрак был не так бесплотен и безопасен как предыдущий. Татьяна опасалась, что он придет без приглашения, и не ошиблась.
Вся водка, которую Татьяна успела выпить за этим столом, улетучилась из ее организма, при виде Евгения Ивановича. Если он узнает, что Толик сегодня вечером уезжает с бабушкой в Литву, трудно себе представить, что произойдет. Во-первых, никто никуда не поедет. А что будет во-вторых, об этом даже подумать страшно. Пока же Туманский лицедействовал.
В отличие от Таниного отца, он не стал смущаться, а постарался привлечь к себе всеобщее внимание, неся положенную в таких случаях пургу о прекрасной женщине, которая воспитала, как родная мать, такую чудесную Танечку и положила свои угасающие силы на воспитание его замечательного сына. После чего он положил под Танину тарелку конверт так, чтобы все видели. Он такой добрый, хороший и помогает бывшей жене несмотря ни на что.
Все притихли. После того, как первый призрак скандала рассосался, народ успокоился, только учительницы втихомолку сожалели, что упустили возможность поучаствовать в эпохальном безобразии, и им нечего будет обсуждать на переменах. А тут пришел новый, еще более перспективный в смысле скандала персонаж.
Таня сидела со страдальческой улыбкой на лице, стараясь ничем себя не выдать и прикидывала, что Евгений может знать и от кого. Судя по тому, как он вел свою партию, он ничего не знал, просто счел необходимым устроить этот спектакль. Потому что, высказав все, что приличествовало случаю, он выпил водки, сел, что-то поклевал лениво из того, что положила ему на тарелку оказавшаяся рядом Лина, встал, подошел к Толе, что-то ему сказал на ухо, выслушал ответ, извинился и ушел. Таня, все это время пребывавшая в диком напряжении, наконец выдохнула. Когда за Евгением Ивановичем закрылась дверь, она открыла оставленный им конверт. Сто долларов. А выглядело все так, как будто он принес по меньшей мере полмиллиона.
После ухода Туманского народ стал расходиться. Первым удалился давний бабушкин поклонник. Еще через полчаса не осталось никого из школьных. Минут через двадцать после них ушли Сергей с матерью. За ними Леша, извинившись, подхватил жену и был таков. Остались те, кого Татьяна определила словом «свои». Непонятным для нее образом в «свои» попал и Виктор. А вот в момент ухода Сергея она испытала облегчение и даже не попыталась его задержать или хотя бы договориться о встрече.
Когда чужие ушли, обстановка чудесным образом переменилась. Все расслабились, в том смысле что стали чувствовать себя свободно и непринужденно. Мужчины пошли курить на лестницу, женщины собрали посуду со стола в предоставленные фирмой коробки и переместились в кухню. Римма и Лина, шапочно знакомые давно, только сейчас получили возможность нормально пообщаться, и это доставляло им видимое удовольствие. Таня складывала в холодильник оставшуюся еду. Толя помогал ей: носил блюда от стола.
Толь, смотри, я вам с собой дам рыбку, мясо, язык и фрукты. В поезде сможете поесть вечером, и на завтрак останется. Еще тортик сверху поставлю. Он шоколадный, не испортится. Ты же будешь тортик?
Буду, какие дела? Мам, там еще горячее осталось в кастрюльках. Я его на балкон отнесу, все равно в холодильник не влезет.
Горячее? А было еще горячее? Почему я его не видела?
А как же! Было горячее, два варианта: очень вкусные куски запеченной рыбы или язык под белым соусом, – отозвалась Римма Михайловна, – только до них дело как-то не дошло.
Зачем Альгис заказал такую прорву?
Ну, вы же с ним считали на двадцать пять человек, а пришло пятнадцать, если нас не брать. Еще повезло, училки закуски умяли почти все. Осталось только что я на стол не выставила. Толя, не тащи кастрюли на балкон, они казенные. Неси сюда. Надо все в наши переложить.
Блин, куда я все это теперь дену? Ну, часть отправлю с вами, будете завтра весь день питаться. Часть тебе, Лина, придется забрать, у тебя мужиков в доме много, съедят.
Заберу, завтра не готовить – это блеск.
Интересно, как мы это довезем? – засомневался Йонас, – без холодильника все испортится, уже утром будет опасно это есть.
Я вам дам с собой мою большую сумку-холодильник для машины. В вагоне даже если не включать, до утра еда сохранится, она хорошо держит холод. А там вас встретит Альгис на машине, воткнете в прикуриватель, она морозит как зверь.
Там-то Альгис встретит, а здесь мы ее как до вагона дотащим? – тоном упрека спросила Римма Михайловна, видимо не ожидая ответа. Но ответ получила. От Виктора.
Не беспокойтесь, Римма Михайловна, довезем в лучшем виде. За мной заедет водитель, машина у меня большая, до вокзала доставим и в вагон все погрузим.
Виктор, мы же из дома только полдевятого поедем, сейчас еще полшестого нет, Вам придется ждать столько времени.
Ничего, подожду в такой приятной компании. Надо же хоть чем-то Танечке помочь.
Татьяна хотела сказать что-то вроде «обойдемся», но все вокруг зашумели, выражая удовлетворение замечательным поступком Вити, и она промолчала. Ладно, хочет перед нею выглядеть хорошим – пусть, дальше видно будет. В конце концов, машина и водитель у него есть, это факт. Надо только постараться до самого отъезда не оставаться с ним один на один, не допускать дурацких разговоров, и все.
Стараться не пришлось. Йонас с Севой, получив в свое распоряжение специалиста по инженерному обустройству зданий, использовали его на полную катушку. Виктор обсуждал с ними варианты водопровода и отопления, рассказывал, как все спроектировал в своем загородном доме, рисовал что-то на выпрошенном у Толи блокноте... Женщины только успевали подливать им чай и подсыпать печенье в вазочку. Часов в семь Лина с мужем откланялись, захватив с собой огромную сумку с едой, собранную Татьяной. Йонас с Витей продолжали свои инженерные изыскания на бумаге. Виктор на ходу придумывал, как обеспечить все туристские домики теплом и водой с минимальными затратами. В восемь Йонас поблагодарил его со всей доступной ему теплотой, пригласил приезжать в любое время без стеснения, пообещал потрясающую рыбалку, после чего сложил вырванные из блокнота листочки и спрятал их в бумажник. Квалификация Виктора его явно потрясла и он намеревался воспользоваться советами такого замечательного специалиста.
Таня с матерью уединились в Толиной комнате и делали вид, что собирают Толины вещи, которые были давно собраны. Сунувшегося к ним было Толю выпроводили. На самом деле обе хотели кое-что обсудить без помех. Например, как они напугались, когда внезапно появился Евгений Иванович, просто мороз по коже. А как Таня разобралась с этим претендентом на наследство! Просто любо-дорого было смотреть. И какая все же молодец была покойная Полина, что все имущество передала внучке по дарственной. Налог пришлось заплатить, зато не придерешься. Училки все-таки жуткий народ. Особенно когда cобираются в стаи. Какой славный парень этот Виктор. Вообще-то бритые мужики всегда на уголовников похожи, но у него очень породистая голова, выглядит не хуже Брюса Уиллиса.
Выйдя из Таниного дома Сергей не стал заходить в свой. Оставив мать у подъезда, он направился прямиком на работу. Успел. Не на работу, конечно, а встретить выходящую с работы Веронику. Она вскинула на него свои фиалковые глаза и спросила:
Сергей Васильевич, вы что, уже с похорон вернулись?
Конечно, Вероника Игоревна, не всю же жизнь там просидеть.
Вы на работу?
Я собственно, Вас хотел увидеть.
Бухнул Сергей и сам испугался. Но вдруг заметил, что в глазах у Вероники загорелись искорки. Она рада! Значит, он все сделал правильно!
Хорошо, Сергей Васильевич, давайте побеседуем. Нам с Вами есть о чем. Только я ... мне домой нужно. Садитесь в машину, по дороге поговорим.
