Текст книги "Правильное решение (СИ)"

Автор книги: Анна Назаренко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)

"Сначала – вытащить Падме из этого змеюшника. Любой ценой, любыми средствами. А там уж и с галактикой разберемся".

Резкий и визгливый вой сирены заставил его рефлекторно увеличить скорость – и только потом, обратив внимание на вспыхнувшую алым приборную панель, от души выругаться и замедлить ход. Дорожный патруль, будь он неладен! То ли не осведомленный, что транспорт, принадлежащий Храму, не подлежит задержанию, то ли благополучно об этом позабывший.

Три патрульных спидера оперативно взяли его в клещи и теперь настойчиво теснили с аэротрассы на ближайшую улицу. Энакин нехотя подчинился, мысленно поминая бдительных стражей порядка в самых смачных выражениях. Нашли время!

Приземлившись и заглушив двигатели, он вышел из машины. Навстречу уже неспешно направлялся офицер – молодой и даже на первый взгляд наглый.

– Лейтенант Таллес, здравья желаю, – поприветствовал он холодно и официально. Бегло осмотрел Энакина с головы до ног, на долю секунды задержав взгляд на световом мече.

Энакин едва не рявкнул на лейтенантика, чтобы тот убирался с дороги: на пустые формальности не было ни времени, ни терпения.

– Где командир? – прорычал он вместо этого. Разговаривать с этой мелкой рыбешкой не имело никакого смысла: все равно решения принимает старший офицер, и без разговора с ним нарушителя не отпустят.

"Рыбешка" безропотно указал на спидер, стоявший чуть поодаль от остальных. Черный, отполированный до блеска и явно не дешевый, он мало походил на патрульную "рабочую лошадку" – но Энакин был слишком взвинчен, чтобы обращать внимание на подобные детали. Только шевельнулось в душе смутное подозрение, ощущение неправильности происходящего – и тут же затерялось в калейдоскопе других, более сильных эмоций.

Что бы там ни было, он разберется.

Едва Энакин забрался в салон через приглашающе распахнутую пассажирскую дверь, та захлопнулась с тихим шорохом. Индикатор на контрольной панели вспыхнул красным: водитель поспешил заблокировать замки.

"Вот значит как".

Подозрение стремительно переросло в уверенность: ловушка. Энакин сжал кулак, концентрируя Силу, готовясь направить ее для защиты или нападения. Пальцы задрожали от напряжения, с трудом выдерживая мощь, текущую сквозь них и уже рвущуюся воплотиться в материальном мире.

– Нарушаем, рыцарь Скайуокер? – раздался прямо над ухом насмешливый голос. Неприятно знакомый.

Энакин медленно обернулся. В салоне царил полумрак, но даже скудного освещения, проникавшего с улицы, вполне хватало, чтобы рассмотреть говорившего. Да и не очень-то Энакин в этом нуждался: с Армандом Айсардом он пересекался нечасто, но каждая встреча с ним запоминалась надолго. Даже магистр Винду так не трепал молодому рыцарю нервы, как директор ССБ – очевидно, получавший от процесса моральное удовлетворение, граничащее с садистским удовольствием.

– Проблемы с финансированием, директор Айсард? Подработать решили?

Ощерившись, Энакин подался вперед – и тут же застыл, резко, будто получив заряд из парализатора. На груди маячили две точки лазерного прицела. Еще две – он чувствовал инстинктивно – упирались в лоб и переносицу.

– А вы шутник, Скайуокер. А вот у моих ребят с чувством юмора неважно. Да и нервы пошаливают после тяжелого рабочего дня... так что сядьте и успокойтесь. Без резких движений, пожалуйста: я не хочу недоразумений, а вы и подавно.

Энакин нехотя подчинился. Откинулся на спинку сиденья, положил руки на колени. Прицелы снайперских винтовок, по-прежнему направленные на него, вызывали мерзкое ощущение наподобие зуда: так и хотелось потереть лоб или встряхнуться, будто сбрасывая с себя кровососущих насекомых.

– Умеете вы расположить к себе собеседника, директор, – мрачно констатировал он. – Не боитесь, что у меня тоже могут сдать нервы? Что помешает мне убить вас прямо сейчас, если у меня возникнет такое желание?

В ответе не было нужды: здравый смысл, в первую очередь. Еще целых четыре веских аргумента назойливо маячили на лице и груди. Только злость, подстегнутая давней неприязнью к Айсарду, не позволила удержать язык за зубами.

Директор даже не соизволил обернуться.

– Убить – ничего не помешает. А выстрелы вы все отразить сможете?

– Будем проверять, или вы скажете, зачем все это устроили?

Айсард усмехнулся – вроде бы вполне добродушно. Энакин невольно задался вопросом: это освещение превращает даже самое располагающее выражение лица в мерзкий оскал, или внутренняя сущность наружу рвется?

– Этот вопрос мне нравится значительно больше: безумно, знаете ли, раздражает пустая болтовня и мальчишеская бравада. Но прежде чем я отвечу, вам придется сдать оружие.

Директор требовательно махнул рукой, будто подзывая лакея с напитками на каком-нибудь приеме. Оконное стекло со стороны Энакина немедленно опустилось, и около него возник, словно материализовавшись из воздуха, тот самый лейтенантик с наглой физиономией.

– Ваш меч, Скайуокер, – повторил Айсард уже жестче, со стальными нотками в голосе. – Когда мы закончим, вам вернут его в целости и сохранности.

Скрепя сердце, Энакин отцепил меч от пояса и вложил в протянутую ладонь офицера. В последний момент сжал ладонь на рукояти и, с трудом удержавшись от искушения активировать клинок, обернулся к Айсарду:

– Надеюсь, вы тоже не склонны к глупостям, директор. Мне не нужен световой меч, чтобы убить человека.

Тени, плясавшие на лице Айсарда, будто стали еще темнее – только в зло прищуренных глазах отразился синеватый отсвет фонаря.

– Если бы я хотел убить вас, ваше тело уже дожирали бы каннибалы из корускантских катакомб. Хотел бы захватить в плен – вы бы уже сидели в каземате настолько защищенном, что никакая Сила не помогла бы сбежать оттуда. Может быть, мы прекратим мериться возможностями испортить друг другу жизнь и поговорим как взрослые, здравомыслящие люди?

Еще секунду, не больше, Энакин боролся с собой – после чего разжал пальцы, позволяя мечу упасть на ладонь лейтенанта.

– Можем попытаться.

Для того, чтобы отказываться от такого рода приглашений, нужно иметь на руках побольше козырей, чем у него. И поменьше уязвимых точек – как в фигуральном, так и в очень даже прямом смысле.

Айсард благосклонно кивнул. Резко вскинул ладонь вверх – и в тот же момент погасли алые огоньки прицелов. Негромко, на грани слышимости загудел двигатель, и спидер мягко взмыл в воздух.

– Вы собирались рассказать мне, зачем устроили этот цирк с дорожной инспекцией и нервными снайперами.

Айсарда, казалось, куда больше собеседника интересовал пейзаж за лобовым стеклом: он задумчиво смотрел куда-то вдаль, машинально постукивая пальцами по колену.

– Вам до сих пор не ясно? Поговорить с вами, разумеется: зная об определенных настроениях в Ордене, я не очень-то рассчитывал на разговор по комлинку или встречу в официальной обстановке.

От Энакина не укрылось, какой интонацией Айсард выделил слова об Ордене. Примерно так же магистр Винду говорил о Палпатине и его приспешниках – вкладывая в голос столько отвращения, сколько позволял речевой аппарат, а недостающее дополняя взглядом и выражением лица.

– Поговорить? – Энакин скептически фыркнул. – И только лишь?

– Именно. Да, и не делайте такое лицо, эта мина уже изрядно набила мне оскомину. Не знаете, отчего большинство моих собеседников так меняются в лице, когда я предлагаю им разговор?

Энакину вспомнились мрачные байки, ходившие о казематах ССБ и тамошних методах "работы" с узниками.

– Может, от того, что места для бесед вы выбираете не слишком приятные?

– Вас чем-то не устраивает ресторан "Саартем"? В таком случае можем направиться в "Свет Альдеры" или "Манарайский пик". "Рил'хаасе" не предлагаю: пагубно для репутации, да и несолидно человеку моего возраста посещать подобные заведения...

– Постойте, – Энакин удивленно встрепенулся. Выглянув в окно, понял, что ведущая к центру Правительственного района дорога осталась далеко позади, и теперь выйти на нее можно будет, лишь изрядно попетляв по окрестностям. – Ресторан? Разве мы едем не в ваш офис?

Айсард посмотрел на него, как на сболтнувшего глупость ребенка – со сдержанным удивлением и долей снисходительного высокомерия.

– Зачем? Поверьте, у меня нет ни малейшего желания возвращаться туда сегодня без веской причины. Надеюсь, против "Саартема" вы все-таки ничего не имеете, потому что мы почти на месте.

Спидер тем временем сошел с аэротрассы и плавно снижался, нацелившись на сплошь заставленную машинами парковочную площадку перед рестораном. От яркого искусственного света, от его бликов в начищенных до блеска корпусах машин и надраенном до зеркального состояния феррокритовом покрытии у Энакина неприятно сдавило лоб и виски. Не сказать, чтобы иллюминация была слишком сильной для человеческого глаза – напротив, в сравнении с кислотными огнями средних уровней она казалась очень сдержанной. Дело было не в физическом дискомфорте – но уже отсюда несло удушливым запахом подчеркнутой элитарности и закрытости заведения. Ханжество и лицемерие публики, естественно, прилагалось. За время жизни на Корусканте Энакин успел привыкнуть к этому, но побороть подспудное отторжение не сумел и вряд ли когда-нибудь сумеет.

Когда спидер мягко опустился на парковку, и едва слышный гул двигателя смолк окончательно, Энакин первым покинул салон – с поспешностью, за которую тут же обругал сам себя. С головой нервозность выдал, а типам вроде Айсарда она – как акуле свежая кровь.

Директор же вылез из машины не спеша, с некоторой вальяжностью важного человека и безусловного хозяина положения. Энакину невольно вспомнились уличные драки на Татуине – вроде бы без всякой связи с ситуацией, но кулаки зачесались.

Охрана у входа – монструозного сооружения из тонких полос стали и широких пластин расписного стекла, – отнеслась к Энакину настороженно: их подозрительные, практически враждебные взгляды он ощущал всей кожей. Если бы не присутствие Айсарда, джедая наверняка вежливо попросили бы вон... а может, и не очень вежливо.

– А здесь не очень-то жалуют представителей Ордена, – обронил Энакин после того, как длинноногая красотка-администратор, сияя дежурной улыбкой, назвала номер столика и клятвенно заверила гостей, что тот уже сервирован "в лучшем виде".

– Вас это так удивляет? – Айсард милостиво кивнул подоспевшей официантке, показывая, что сопровождение не требуется. Девица понятливо склонила голову и упорхнула в зал – ожидать клиентов у столика.

Энакин досадливо поморщился:

– Зная, что со дня на день одна половина Республики кинется нас вырезать, а вторая – прятаться за нашими спинами от первой? Не слишком.

Впервые за весь разговор Айсард обернулся к нему. Посмотрел странно – одобрительно и мрачно одновременно:

– Значит, на этот счет у вас иллюзий нет. Это хорошо, Скайуокер. Разговаривать с людьми в розовых очках невыносимо и, как правило, совершенно бессмысленно.

Из просторного холла они спустились в зал – огромное полукруглое помещение с натертым до зеркального блеска паркетом, столиками, застеленными белоснежными скатертями, скульптурами и цветами в неглубоких нишах. Мягкий свет лился с высокого потолка и хитро замаскированных настенных ламп; за панорамным окном сиял золотыми огнями Правительственный район. Публика была под стать заведению – и если Айсард в своей кроваво-красной форме смотрелся более-менее органично (помимо расфуфыренных господ и их дам в вечерних платьях, на глаза то и дело попадались офицеры, не позаботившиеся одеться по гражданке), то Энакина джедайские одеяния немедленно превратили в объект пристального и не самого дружественного внимания. Не то чтобы это очень беспокоило его, но в Силе чужая неприязнь, а подчас и неприкрытая агрессия чувствовались десятками раскаленных булавок – ощущения, пусть и не физические, но крайне неприятные.

Энакин ожидал, что Айсард будет ковать железо, пока горячо, и немедленно возобновит разговор о неизбежной войне – однако пока складывалось ощущение, будто ту фразу он обронил невзначай и к теме возвращаться не намерен. Пока рядом крутилась услужливая официантка, бросая на него подобострастные, а на Энакина – откровенно кокетливые взгляды, директор охотно обсуждал ресторан, его кухню и репутацию, с покровительственным смешком заверял собеседника, что цены здесь вовсе не астрономические по сравнению с "Манарайским пиком"... у Энакина от этого театра уже голова шла кругом, а в крови медленно, но верно закипало граничащее с гневом раздражение. Но он терпеливо ждал: естественно, при девице Айсард разговор по существу не заведет.

– Господин директор, – сразу же перехватил инициативу Энакин, едва официантка наконец приняла заказ и скрылась из виду. – Сколько еще вы будете делать вид, будто пригласили меня на дружеский ужин? У меня время не резиновое, да и у вас – вряд ли.

Айсард благодушно усмехнулся:

– А с терпением у вас неважно, как я посмотрю. Любопытно, это свойственно всей нынешней молодежи, или сказывается дурное влияние магистра Винду?

Он неспешно пригубил вина – напитки принесли и разлили по бокалам буквально через минуту после того, как был сделан заказ. Энакин промолчал, не давая оппоненту возможности перевести тему и не сводя с него пристального взгляда.

– А может, дело и впрямь в ситуации, – Айсард вдруг посерьезнел: напускное благодушие сошло с его лица, уступив место куда более привычной собранности и жесткости. – Времени-то у нас всех действительно в обрез: только день спокойной жизни остался – а потом мы, к сожалению, больше так поужинать не сможем. Баррикады будут мешать.

– Решили ловить момент, директор?

– В каком-то смысле. Да вы пейте, Энакин, пейте, вечером не грех пропустить бокал-другой.

Энакин осознал, что послушно сделал глоток, только когда почувствовал на языке терпкий вкус вина. Встряхнулся, с вызовом взглянул собеседнику в глаза:

– Неужели надеетесь напоить меня до такой степени, чтобы я согласился перейти на вашу сторону?

– Если бы я хотел вас напоить, то заказал бы напиток покрепче. Со специфическими ингредиентами, которые добавили бы в него по моей просьбе. И почему вы так склонны видеть подвох в любом моем действии и слове?

– Опыт общения с канцлером подсказывает. К тому же я не очень-то склонен верить людям, добровольно поддерживающим ситха.

Какое-то время они молча смотрели друг на друга: Энакин – всем своим видом выражая нежелание продолжать этот разговор, Айсард – задумчиво и оценивающе, с затаенной в глубине светло-голубых глаз насмешкой.

– И снова эта религиозная терминология, – вздохнул директор, покачав головой. – Я поддерживаю не ситха, Энакин. Я поддерживаю законного главу государства. Бунт военизированной религиозной организации и нескольких планет, сочувствующих идеям сепаратистов, – вот как я вижу происходящее. И мне катастрофически не нравится, к чему это ведет.

– Естественно, вам не нравится, – желчно усмехнулся Энакин. – Когда на чрезвычайной сессии Палпатина признают виновным, вы окажетесь не у дел – а скорее всего, и под делом. Так что бунт не Орден намерен поднять, директор, не надо передергивать. Его поднимете вы – вместе с военными и чиновниками, которые не пожелают отказываться от власти в пользу Сената.

Он ожидал спора, агрессии, встречных обвинений... но Айсард лишь пожал плечами и совершенно спокойно произнес:

– То, кто поднимет бунт, будет зависеть от исхода голосования на чрезвычайной сессии. Это не столь важно, поверьте мне: все равно результат будет один. Нам есть, что терять – точно так же, как Ордену и членам Делегации. Никто не отступится от своего, Энакин. Никто не хочет погибать или гнить в тюрьме за государственную измену.

При виде официантки Айсард резко оборвал речь и не проронил ни слова до тех пор, пока она сервировала стол. Энакин сверлил невидящим взглядом пейзаж за окном, до боли сжимая в руках столовые приборы. Он и не заметил, как схватил их – и уж точно ему было не до того, что вилка для салата никак не сочетается с ножом для рыбы.

Новая война, неизбежный раскол Республики... а он мог думать только о Падме. Падме, совершенно беззащитной в грядущем аду. Принявшей слабую, разобщенную сторону – сторону, на которой находился и он сам.

«Сенатор Амидала, именем Галактической Империи вы арестованы по обвинению в государственной измене».

Энакин пытался сопротивляться, отогнать прочь подступающее видение – но секундной слабости хватило, чтобы оно затянуло его, подобно болоту. Смутные образы вновь поплыли перед глазами...

Дворец Тида, до боли напомина ющ ий сам себя времен блокады Набу. Мра чные лица набуанских чиновников; осунувшееся и исхудавшее, с потухшим взглядом, лицо королевы. Темнокожий офицер, с трудом проталкивающий слова через сведенное спазмом горло. «Имперский флот прорвал блокаду. Наши войска больше не могут сдерживать их... они... они предлагают мир. В обмен на вашу выдачу, госпожа Амидала. Мне... очень жаль, госпожа. Народу Набу очень жаль». Падме, кивающая с мрачным достоинством и молчаливым отчаянием в покрасневших глазах...

– С вами все в порядке?

Резкий голос Айсарда помог "уцепиться" за реальный мир, вырваться из вязкой трясины возможного будущего. Энакин задышал глубоко и размеренно, заставил себя сесть ровно и разжать судорожно стиснутые кулаки.

– Не в порядке, – сипло выдохнул он. – Ни со мной, ни с вами, ни с кем. Чего вы добиваетесь, директор?

Айсард по-прежнему оставался невозмутим – однако в его манере держаться появилась откровенная, подавляющая властность, в голосе прорезался металл:

– Понимания, Скайуокер. Понимания того, что джедаи и их союзники толкают галактику к катастрофе. Грядет долгая и затяжная война – того же толка, что война клонов, но куда масштабнее. С Палпатином или без, но мы удержим большую часть Центральных миров, значительную часть Среднего Кольца и некоторые планеты Внешнего. Миры и сектора, что не признают нашу власть, будут до последней капли крови сражаться за независимость – сил им, увы хватит, – а как только мы где-нибудь дадим слабину, немедленно нанесут удар и там, распространяя хаос, словно вирус. Эта война растянется на десятилетия – до тех пор, пока одна из сторон, слишком обескровленная, чтобы сражаться, не запросит мира. Вы хотите, чтобы ваш ребенок вырос в такой галактике? Я – точно не хочу.

Какое-то время Энакин не находился с ответом. Мысли путались, разбегались, и к тому же он до сих пор толком не отошел от видения. Возразить было нечего – мрачная картина, обрисованная Айсардом, не противоречила ни логике, ни видениям. Если еще утром у Энакина оставалась какая-то надежда на иной исход, то в течение дня она стремительно таяла, пока не пропала окончательно: к гражданской войне готовились флот и армия – их странные, не имеющие никакого смысла с точки зрения борьбы с КНС маневры не могли иметь иного объяснения; к ней готовился Орден, Сенат, войска ССБ и Департамента юстиции...

– Складно излагаете, директор. Вот только что вам нужно от меня? Как, по-вашему, я смогу что-то изменить?

Энакин знал, что не должен был этого спрашивать. Спросить – значит, сделать первый шаг к согласию. Но, хатт побери, он действительно был готов... нет, не предать Орден. Эта мысль все еще казалась противоестественной, вызывающей отторжение. Но не выслушать, что предлагает враг – уже не мог. Хотя бы для того, чтобы знать, между какими огнями мечется.

– Думаю, вы понимаете. Остановить войну может лишь возвращение законного правителя. Одно дело – признать над собой власть военной хунты, и совсем иное – сохранить верность Республике. Разницу чувствуете?

Расценив напряженное молчание собеседника как знак согласия, Айсард продолжил:

– Возвращение Палпатина даст шанс обойтись малой кровью. Растянувшейся еще на пару лет локальной сепаратистской войной, не более. Беда в том, что джедаи не позволят ему выйти из заточения живым.

– Если Сенат... – Энакин и сам не знал, зачем отрицает очевидное. Не выпустят. Такого врага нельзя оставлять в живых, нельзя снова допускать к власти – иначе он, почувствовав опасность, сотрет Орден в порошок.

«Но не велика ли цена за сохранение Ордена?»

Энакин уже не мог дать однозначного ответа. Может, и велика. Но предать его в обмен на призрачную надежду на мир?

Невозможно. Немыслимо. Омерзительно...

– Мнение Сената значит не больше, чем грязь у вас на сапогах. Для Ордена в том числе, если не в первую очередь. Арест канцлера, противоречащий всем мыслимым законам, это доказывает как нельзя лучше.

"... Правильно?"

– И вы хотите, чтобы я пошел против Ордена? Помог Палпатину выжить и вернуться к власти?

– Именно. Мне нужны от вас гарантии, что канцлер выйдет из Храма живым. Я же взамен гарантирую вашей прекрасной супруге жизнь – на свободе и в добром здравии.

На какой-то миг мир потонул во вспышке ярости. Энакин и сам не заметил, как вскочил с места, как по телу огненным потоком заструилась Сила, дрожа и пульсируя, готовая обрушиться на человека, посмевшего...

– Если вы хоть пальцем тронете Падме, я убью вас, – голос Энакина был удивительно тих. Холоден и равнодушен – вот только ледяной бурей Зиоста веяло от этого спокойствия. – Я не угрожаю вам, директор, я обещаю. И плевать мне, что будет со мной, с галактикой... убьете ее – мне нечего будет больше терять.

Позже Энакин вспомнит улыбку, которой ответил ему Арманд Айсард. Вспомнит торжество, пробившееся сквозь лед голубых глаз. Будет корить себя за то, что так открылся перед человеком, для которого чужие чувства и привязанности – что крапленые карты для шулера, что первая кровь жертвы для хищника.

Но сейчас, в эту секунду, Энакин не задумывался об этом.

– Ваша жена – ребенок, влезший в опасную политическую игру, – произнес Айсард спокойно, глядя собеседнику прямо в глаза. – Без своих товарищей по Делегации она не представляет угрозы. Сделаете, что я прошу – и я обеспечу ей неприкосновенность. Ее не коснутся никакие обвинения, ее связь с предателями будет прощена и забыта. Тех, кто по каким-либо причинам пожелает причинить ей вред, постигнет незавидная участь. Но если вы откажетесь, у меня не будет причин брать на себя такие обязательства. Сделка простая и честная, Скайуокер, без двойного дна.

С языка так и рвался точный адрес, по которому Айсарду следовало бы обратиться со своими сделками. Хотелось сказать, что он не верит ни единому его слову. Хотелось сказать, что предателем он никогда не был и становиться не собирается. Хотелось...

– Как я могу вам верить? Где гарантии, что вы сдержите слово?

Айсард улыбнулся – искренне и добродушно:

– Вера, гарантии... это слова из более спокойных времен, Энакин. Советую вам начать мыслить категориями "выгодно – не выгодно". Вот тогда и решите, можно ли мне верить.

Он впервые за вечер взял в руки приборы. Посмотрев на Энакина, все еще стоявшего столбом, сказал совершенно буднично:

– Может, все-таки съедите что-нибудь? Бифштекс здесь изумительный.

* * *

Скайуокер от ужина ожидаемо отказался. Не прощаясь, зашагал прочь из зала – так размашисто, что полы черного плаща картинно взметнулись за его спиной. Мальчишка, что здесь еще сказать: эмоции – как открытая книга, написанная исключительно крупным шрифтом. Держать себя в руках даже не пытается, хотя следовало бы.

"Всегда бы так. Подарок судьбы ты, а не человек, Скайуокер..."

Арманд проводил молодого джедая взглядом, откинувшись на спинку стула и неспешно потягивая вино. Кисловатое, к слову.

"Врут бессовестно насчет выдержки, мерзавцы".

Поморщившись, он отставил бокал в сторону. Подумал было подозвать менеджера и объяснить тому, что нехорошо обманывать постоянных клиентов, но тут же эту идею отбросил. Ни к чему.

Молча расплатившись и даже по привычке оставив довольно щедрые чаевые (отчего дежурная улыбка официантки по широте сравнялась с оскалом нексу), Арманд направился к выходу. По пути он обменивался приветствиями с посетителями, на которых следовало обратить внимание; с теми из них, кому нелишним было напомнить, что внимание бывает особо пристальным, даже перебрасывался парой-тройкой фраз. Это нисколько не мешало ему то и дело мысленно возвращаться к разговору со Скайуокером, воссоздавая его в памяти до мельчайших деталей – от интонаций до ритма дыхания и движений глаз. Выводы напрашивались весьма обнадеживающие.

Мальчишка не просто повелся на приманку – накинулся на нее, своим отчаянием напоминая раненого и изголодавшегося зверя. Такому уже все равно, захлопнется ли ловушка перед его носом – страх и желание выжить заглушают все остальные, более сложные инстинкты. А Скайуокер боялся, отчаянно боялся – за жену, за нерожденного ребенка, за их будущее.

Хорошее это все-таки чувство – страх. Обнаруживает уязвимые места цели не хуже, чем рентген – сломанные кости; мешает думать и трезво оценивать ситуацию. Коридор возможностей для напуганной жертвы – не шире тюремного: выход видится только один, а шаг в сторону не сулит ничего хорошего.

"Главное – не дать успокоиться, но и не передавить. Скайуокер – парень непредсказуемый и импульсивный, на эмоциях может такую глупость выкинуть, что последствий не оберешься. В следующий раз он должен прийти ко мне сам, без лишних понуканий. А еще лучше – сразу к Палпатину".

Разумеется, пускать это на самотек нельзя ни в коем случае. В ближайшее время Скайуокера придется еще немного подтолкнуть в нужном направлении – и довольно жестко. Конечно, что бы он ни предпринял, полностью исключить риск неудачи не получится: мальчишка может, вопреки всему, так и не решиться пойти против джедаев, может провалить порученное дело, или, чего доброго, погибнуть... чувство юмора у судьбы дурное и извращенное, всех ее капризов не предусмотришь. К величайшему сожалению.

Будто вторя его размышлениям, в кармане запищал комлинк. Текстовое сообщение, высветившееся на экране, состояло всего из трех слов: "Надо поговорить. Срочно".

Арманд, к тому моменту спускавшийся к парковке по широким ступеням, хмуро глянул на ночное небо. Потом – на часы, после чего помрачнел еще больше.

Перевалило уже за половину одиннадцатого. Новости, настолько срочные, что не могут подождать до утра, редко бывают приятными.

* * *

Глава Аналитического отдела ССБ был мужчиной в летах, убеленным сединой и скрюченным артритом. Свою должность он занимал без малого тридцать лет и за это время снискал себе репутацию человека приятного и незлобивого. Начальником он слыл требовательным, но справедливым, а специалистом – исключительно компетентным. Таким Бертрама Тиввуса знали рядовые сотрудники, а потому отзывались о нем с искренней симпатией. Для тех же, кто в высшей иерархии Службы ориентировался получше, Тиввус был личностью куда менее располагающей. И куда более опасной.

Оно и верно. Практически вся информация, что ложилась на стол директору, сперва проходила через его руки – он же и решал, о чем следует доложить начальству, а что не стоит внимания. Легкомысленно относиться к такому человеку было бы как минимум неразумно. Еще глупее – считать безобидным стариком того, кто своими советами, наставлениями и покровительством некогда помог молодому, подающему надежды аналитику Арманду Айсарду пробиться на вершину карьерной лестницы.

Порой казалось, что этот "всеобщий дедушка" знал все и обо всех. Арманд не раз ловил себя на мысли, что не будь этот старик так дорог ему лично и столь незаменим на своей должности – давно скончался бы от внезапного обострения какой-нибудь болезни, что так свойственны пожилым людям.

– Ну здравствуй, начальник, – широко улыбнулся Тиввус, едва его бывший протеже переступил порог гостиной. – Надеюсь, позволишь не вставать по-уставному? Совсем что-то боли в ногах замучили, – он выразительно похлопал по бедру, укрытому пушистым пледом.

– Это еще вопрос, кто у кого должен разрешения спрашивать, – добродушно фыркнул Арманд, крепко пожимая сухонькую, сплошь покрытую бурыми пятнами руку старика. – Официоза мне с лихвой хватает и на службе, Бертрам.

Из горла Бертрама вырвался сдавленный клекот – не то смех, не то кашель, не то все вместе.

– Мы с тобой, Арманд, всегда на службе. Круглосуточно, так сказать, без перерывов и выходных. Да ты присаживайся, не стой столбом, – он кивнул на кресло рядом со своим. – Разговор предстоит долгий.

"Кто бы сомневался".

Лучше всяких слов об этом говорила раскрытая дека – до смешного неуместная на антикварном кофейном столике, укрытом кружевной салфеткой. Нелепости картине добавлял стоявший тут же фарфоровый чайник и две чашки, исходившие ароматным парком.

– Набуанский травяной сбор, – пояснил Тиввус. – Для нервной системы – то, что доктор прописал.

– Что, новости настолько плохи? – Арманд выразительно глянул на деку.

– Эти новости хороши уже тем, что мы их получили, – Бертрам будто в одночасье сбросил около десятка лет – живой блеск глаз и хищно-сосредоточенное выражение лица затмили внешнюю дряхлость. – Насчет остального суди сам.

С молчаливого согласия хозяина Арманд взял деку и углубился в чтение. Тиввус был в своем репертуаре – информацию подавал в полном объеме, стараясь не упустить ничего хотя бы мало-мальски значимого. Данные касались в основном личных контактов наиболее значимых членов Делегации – основной упор делался на Мон Мотму (Арманд непроизвольно стиснул зубы) и Гарма Бел Иблиса. Потом, как по цепочке, шли контакты этих людей, уже куда менее заметных, с другими... экзотами, в основном. И подозрительными субъектами из независимого от Республики и де-юре нейтрального Корпоративного сектора. Следующее звено цепочки – контакты этих личностей, вовсе никому не известных, с муунами из Межгалактического банковского клана. На первый взгляд могло показаться, что мууны те были мелкими сошками, не стоящими внимания. А если копнуть чуть глубже... вот тут-то цепочка и замыкалась. Две "мелкие сошки" на поверку оказались личными помощниками Сэна Хилла, а одна – секретарем.

Подняв взгляд, Арманд встретился глазами с Бертрамом. Тот мирно размешивал сахар в своем полезном для нервной системы настое – ни дать ни взять, безмятежный пенсионер, которого в этой галактике волнуют лишь внуки да собственное здоровье. Вот только лицо его выражало что угодно, но не вальяжное старческое благодушие.

– Значит, действительно договорились, – мрачно процедил Арманд. Бегло просмотрев следующий отчет, добавил резким, будто звериный рык, голосом:

– И на хорошие суммы... странно, что муунам еще осталось, откуда их брать.

Судя по документам, Межгалактический банковский клан не далее как вчера разблокировал счета Мон Мотмы, Бел Иблиса и Фэнга Зарра. Более того – так пополнил их из собственных резервов, что размер каждого вклада увеличился раз эдак в пять. Зная, в какое плачевное состояние пришли те самые резервы после трех лет войны, вывод напрашивался единственный и очевидный: банкиры возлагали на свою новую инвестицию огромные надежды, раз устроили этот аттракцион неслыханной щедрости.