Текст книги "Правильное решение (СИ)"

Автор книги: Анна Назаренко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)

"Ничего он мне не сделает! Я же его дочка, все-таки. Любимая. Все будет хорошо, – думала Исанн, украдкой облизывая пересохшие губы. Убедить себя в этом оказалось не так-то просто, но девочка очень старалась. – У меня все обязательно получится. Но для начала надо отвязаться от няньки".

Сибиллу ее объяснение, похоже, немного успокоило. По крайней мере, она наконец-то перестала пялиться Исанн прямо в глаза.

– Милая, я разве не говорила тебе, что не стоит забивать головку такими вещами? – спросила она ласково. – Ради всего святого, не придавай ты значения всему, что говорят по ГолоСети... им бы, стервятникам, только народ пугать, набивая себе рейтинги! Все будет в порядке, вот увидишь.

– Я тоже в это верю, мадам, – отозвалась Исанн, с трудом удержав на лице полагающееся "милой девочке" выражение. Гувернантка то ли была набитой дурой, то ли считала такой ее.

"Вот и хорошо, если она считает меня глупым ребенком. Значит, ничего не заподозрит".

Пересилив себя, Исанн прижалась к воспитательнице и крепко обняла ее за талию. Сибилла удивленно охнула и неловко погладила девочку по голове, явно растерявшись. Обычно Исанн так себя не вела, потому что твердо знала: гувернантка – всего лишь обслуживающий персонал, и мила с ней только потому, что получает за это хорошие деньги.

А еще она твердо знала, что лучший способ обмануть человека – это показать ему именно то, что он ожидает увидеть. Так папа как-то сказал, а уж он-то во вранье разбирается.

Сибилла хотела увидеть напуганную до полусмерти малютку, которой очень нужно, чтобы кто-то взрослый приласкал ее и успокоил. Вот она и увидит... а заодно перестанет ходить за малюткой попятам, решив, что та будет послушной и смирной.

– Спасибо, Сибилла, – прошептала Исанн, старательно шмыгая носом. – За то, что вы так обо мне заботитесь. Простите, если иногда я веду себя как противная избалованная девчонка. Я... я не знаю, что делала бы без вас. Вы такая хорошая...

В ответ гувернантка еще крепче прижала ее к себе. Исанн внезапно подумалось, что прикосновения у нее нежные, как у мамы когда-то... и мерзкой фальши в ее ласке, в отличие от Мотмы, не чувствуется. Может, она и правда что-то значит для Сибиллы? Хотя бы немного?

"Дура! Заигралась, называется. Повариха в ресторане вкусно готовит не потому, что хочет клиентов порадовать, а потому что работа у нее такая. А у Сибиллы – делать вид, что она обо мне заботится".

Исанн чуть отстранилась и посмотрела на гувернантку самым милым взглядом, на который только была способна. Боялась даже, что переигрывает, но по лицу Сибиллы поняла, что все делает правильно.

– Мадам, можно я пойду посплю? Мне сегодня ночью было очень плохо, и я совсем не выспалась.

Сибилла ласково взъерошила ей волосы.

– Конечно, детка. Если тебе что-нибудь понадобится, можешь позвать меня в любой момент. И обязательно скажи, если снова почувствуешь себя нехорошо, ладно?

"Чтобы ты тут же доложила об этом отцу. Ну уж нет, не надо мне его врачей!"

– Конечно, мадам.

Вежливо кивнув гувернантке, Исанн поплелась к лестнице – пусть ей и хотелось броситься наверх бегом: сердце от волнения стучало часто и тяжело, а в голове крутилась глупая, но очень назойливая мысль "не успею!". Но образ маленькой несчастной девочки надо выдержать до конца, а то Сибилла, чего доброго, заподозрит неладное.

У самой лестницы Исанн воровато оглянулась по сторонам и, никого поблизости не обнаружив, подбежала к каморке, где хранились всякие хозяйственные принадлежности. Помимо них там имелся запасной комплект ключей от комнат и черного входа – предназначавшегося для прислуги, но давно облюбованного хозяйской дочкой. Убегать из дома через него было очень удобно: система защиты там была автоматизированная, предназначенная охранять дом от незваных гостей, а не ловить непослушных девчонок.

У Исанн внутри все крутило от волнения, когда она, привстав на цыпочки, шарила рукой по полке: а вдруг после ее вчерашнего побега ключ спрятали в место понадежнее? Но нет, вот он – там же, где она всегда его оставляла. Победно улыбнувшись, Исанн сунула ключ в карман и поспешила прочь от места преступления.

Теперь можно было и к себе в комнату идти – изображать до поры хорошую девочку. Только перед этим еще в ванную на втором этаже наведаться и стащить из аптечки упаковку снотворного. Оно, насколько Исанн помнила, было очень сильным: пары капель на чашку кафа должно хватить, чтобы гувернантка и телохранитель благополучно проспали ее побег, а если повезет, то и возвращение.

"Господин Элдбер привык, что я ему каф ношу, когда хочу поболтать. А Сибилла из вежливости не откажется, особенно если милую рожицу состроить и сказать, что я специально для нее старалась".

Все должно было пройти как по маслу. Она усыпит двух главных своих надсмотрщиков, покинет пентхаус через черный вход, поговорит с Мотмой и вернется домой. На случай, если сенаторша замыслит недоброе, Исанн возьмет с собой тревожную кнопку: стоит ее активировать, и очень скоро на помощь придут папины люди, злые и вооруженные до зубов.

Страх и предвкушение кололи тело тысячей иголочек, не давая спокойно усидеть на месте и нескольких минут – трудно, наверное, будет дожидаться оговоренных семи вечера. План казался удивительно простым и выполнимым – и от этого делалось еще тревожнее. Исанн собиралась совершить столько тяжелых проступков за раз, что в голове не укладывалось... и ее, скорее всего, никто не остановит.

А потом будет разговор с отцом. От одной мысли об этом у Исанн холодели руки, и где-то глубоко внутри робко подавала голос маленькая пугливая девочка: "А может, не надо?".

"Ну уж нет, – сердито подумала Исанн, копаясь в аптечке. – Мне нужно точно узнать, что случилось два года назад. Нужно!"

Может быть, тогда она перестанет снова и снова слышать, как плачет мама. Перестанет видеть, закрывая глаза, ее искаженное безумием лицо и окровавленную шею.

Может быть, тогда она сможет простить папу. Пока что-то не получалось.

* * *

Докладная записка начальника Третьего отделения ССБ по Центральному военному округу Л. Грэма директору ССБ А. Айсарду

об итогах операции по выявлению и аресту антиреспубликанского и политически ненадежного элемента среди личного состава военно-космического флота Галактической Республики

Совершенно секретно

В результате проведенных следственных действий среди личного состава военно-космических сил Центрального военного округа выявлено:

– 578 лиц, публично выражавших сомнение в политическом курсе руководства Галактической Республики;

– 1 450 лиц, уличенных в симпатии к идеям сепаратистов и просепаратистски настроенных сил;

– 29 лиц, подозреваемых в диверсионно-подрывной деятельности;

– 12 лиц, уличенных в подстрекательстве к бунту и дезертирству;

– 34 лица, уличенных в шпионаже в пользу врага.

Итого по округу: 2103 лица.

Из них арестовано: 1 280 лиц

казнено: 3 14 лиц

5 09 лиц признано невиновными и допущено до исполнения служебных обязанностей под усиленным наблюдением со стороны уполномоченных сотрудников ССБ.

Национальный и расовый состав, звания и должности репрессированных и попавших под подозрение приведены в Приложении 1 .

Бегло просмотрев документ, Арманд отложил его на край стола – в ту же стопку, где лежали докладные по остальным военным округам. Затем с нарочитой неспешностью перевел взгляд на голограмму Освальда Тешика.

– Совершенно верно, Освальд. Две тысячи человек. Две тысячи сто три, если быть точным. А теперь будь любезен изложить суть проблемы яснее и четче. По возможности – воздержавшись от хаттеза.

Судя по виду, адмирал от хаттеза воздерживаться совершенно не желал. Внушительное телосложение, тяжелые надбровные дуги и массивная, выдающаяся вперед челюсть придавали ему несколько воинственный вид, даже если он был совершенно спокоен, – сейчас же командующий и вовсе производил впечатление человека, готового хорошенько приложить собеседника кулаком, и не один раз.

– Суть проблемы, Арманд, – Тешик шумно выдохнул и выразительно повел могучими плечами, – в том, что ты мог бы посоветоваться со мной, прежде чем спускать с цепи своих шакалов. Две тысячи человек за три дня! Скажешь, капля в море? Скажешь – в основном солдатня и младшие офицеры, заменить которых ничего не стоит?

Тешик замолчал, не то давая собеседнику возможность подтвердить очевидное, не то восстанавливая дыхание. Арманд терпеливо дожидался продолжения тирады, глядя на адмирала выжидающе, со сдержанным интересом.

– А я тебе скажу, – продолжил тот уже тише, но с не меньшей злостью, – что мораль у нас после этой зачистки упала катастрофически. По коридорам ходят шепотки, что любого могут поставить к стенке без суда и следствия, чуть слово не так скажешь. Офицерики из тех, что похитрее и с гнильцой в душонке, наперегонки строчат твоим орлам доносы на начальство, надеясь урвать себе теплое местечко. Нехорошая это обстановка, Арманд, нездоровая. И на пользу в войне не пойдет.

Хоть Освальд и совладал с собой внешне, глухое бешенство звучало в его голосе и читалось в словах, которые он подбирал. Негодование, вызванное наглым вмешательством ССБ в дела флота, крепко переплеталось в нем с искренним беспокойством о своих людях и будущих военных успехах Республики.

– Аресты и казни подстрекателей, шпионов и прочих вредителей, пойманных с поличным, я понимаю и всецело поддерживаю. Но арестовывать за пустую болтовню? Казнить по подозрению? Это беспредел, Арманд. Очень надеюсь, что толку от него будет больше, чем вреда.

"Хороший ты все-таки человек, Освальд. Адмирал, не забывший, что когда-то был солдатом. Побольше бы нам таких... в мирное время".

Арманд чуть подался вперед, опершись локтями на стол и сцепив руки в замок.

– Вреда было бы куда больше, – сказал он твердо, ни на секунду не отводя взгляда, – если бы мы не вмешались вовремя. Даже горстка офицеров, лояльных джедаям, может доставить немало проблем. Добавим к ним рядовой состав, разделяющий их убеждения – получим бунт. Эту заразу надлежит вырывать с корнем – и немедленно уничтожать, пока распространиться не успела. Вместе с разносчиками, в том числе и потенциальными.

– В "потенциальные разносчики" многих можно записать. Хоть нас с тобой.

– Отнюдь. Если бы мы, Освальд, хватали людей по первому доносу, в Республике бы давно стало некому воевать – весь личный состав извели бы, включая самих любителей строчить анонимки. Думаешь, проверки начались три дня назад? Личные дела-то ведутся и дополняются на всем протяжении службы... а когда приходит время, достаточно лишь посмотреть, на ком грешков скопилось слишком много, чтобы списать их на случайность. Анонимного доноса и сиюминутных подозрений недостаточно, чтобы по-настоящему преданный офицер был назван изменником.

Адмирал помрачнел еще больше; его рот скривился и дернулся в сторону, словно от судороги. Похоже, в словах Арманда он разглядел нехороший подтекст – и был не так уж неправ.

Арманд не угрожал ему прямо сейчас. Намекнул лишь, что на чаши весов ложится каждое действие и слово.

– Как бы рамки "настоящей преданности" не оказались слишком узкими. Многие рискуют в них не вписаться.

В словах адмирала сквозила плохо скрытая враждебность. Конфликт грозил оборваться на неприятной, незавершенной ноте – которая неизбежно отзовется эхом через некоторое время.

Это было ожидаемо. Но оттого не более своевременно.

– Твои опасения понятны, Освальд. Можешь быть спокоен: я не вижу нужды в массовых чистках, – заверил Арманд, холодно глянув на собеседника. – Если мои сотрудники когда-нибудь проявят... излишнее рвение, они быстро усвоят границу между инициативой поощряемой и наказуемой. Как и то, что я редко даю второй шанс тем, в чьем профессионализме разочаровался.

Освальд скривился, как от зубной боли. Разумеется, он отлично понял истинный смысл ответа – да Арманд и не стремился скрыть его.

Не пристало адмиралу, пусть даже столь высокопоставленному, судить работу его ведомства. Это право директор оставлял за собой, и ни за кем более.

– Хорошо, если ты понимаешь, когда надо натянуть поводок. Если мы начнем сами же истреблять своих людей, джедаи и сепаратисты только поаплодируют нам... перед тем, как снести наши головы.

Арманд криво усмехнулся:

– Здравые слова, чертовски здравые... нам всем не мешало бы почаще повторять их себе. Чтобы от зубов отскакивали, как у джедая – Кодекс.

* * *

Постепенно разговор свернул на рабочие вопросы и завершился почти мирно – но неприятный осадок остался, в виде того гадкого чувства, которое возникает вместе с очередной неразрешенной, загнанной вглубь проблемой. Конфликт исчерпал себя – но лишь до поры. С каждым днем ситуация требовала все более активного вмешательства ССБ в дела флота и армии, да и моффы вскоре ощутят на себе ее руку – это лишь вопрос времени. Ближайшего времени.

В другой ситуации это вряд ли обеспокоило бы Арманда: его работа, в силу объективных причин, неразрывно связана с недовольством, страхом и ненавистью других – даже, казалось бы, ближайших соратников. Но сейчас любые разногласия могли оказаться губительными для всего их дела. И вряд ли каждый из его союзников будет столь благоразумен, чтобы вовремя отступить, как это сделал Освальд.

"Если Палпатин погибнет, мы тут же вцепимся друг другу в глотки. Примемся драться за главенство в стае, как свора дворовых псов... и мир с порядком придется отложить на гораздо больший срок, чем пара лет".

Он сделал все возможное, чтобы старик выбрался на свободу целым и невредимым. И все равно – недостаточно для полной уверенности в успехе. Скайуокер оставался темной лошадкой, притом брыкающейся во все стороны. Клоны из Пятьсот первого – те надежнее... но успеют ли они захватить Храм прежде, чем тот же Винду решит, что пора перерезать Палпатину горло?

Если нет – оставалось надеяться лишь на силы самого канцлера. Величину неизвестную и потому не укладывающуюся в расчеты.

Звонок личного комлинка наложился на звон в голове, многократно усилив последний, – недостаток сна и злоупотребление энергетиками не лучшим образом сказались бы и на более молодом организме. Арманд с трудом подавил раздражение: если дело снова в дочери...

Мысль оборвалась, стоило взглянуть на экран. Номер, вопреки ожиданиям, оказался незнакомым...

– Доброго вечера, директор Айсард. Смею полагать, узнали?

...в отличие от негромкого, располагающего голоса.

– Вас разве забудешь, господин Артемиус? – спросил Арманд с добродушным смешком, будто приветствовал старого друга – хотя с удовольствием пристрелил бы этого человека, предварительно четвертовав. – Чем обязан на этот раз?..

* * *

Исанн на цыпочках пробиралась по коридорам. В ладошке, вспотевшей от волнения, она крепко сжимала ключ от черного входа – точно боялась, что кто-то выпрыгнет из-за поворота и отнимет его. В доме стояла такая тишина, что каждый звук казался девочке чудовищно громким: сердце стучало молотком, дыхание смахивало на ранкорье сопение, а мягкие, осторожные шаги – на топот того же зверя.

Тихонько, стараясь даже дышать через раз, она заглянула в гостиную и чуть не подпрыгнула от радости, заметив мирно спящую на диване гувернантку. Значит, снотворное подействовало!

Телохранителя Исанн проверять не решилась: его она угостила кафом минут пятнадцать назад или даже меньше. А вдруг он еще борется со сном, и появление подопечной его разбудит?

Выскользнув из гостиной и прикрыв за собой дверь, девочка поспешила к черному входу. Поначалу она шла довольно медленно, крадучись и шарахаясь от каждой тени, но потом осмелела: на пути никого не попадалось, а часы между тем показывали уже половину седьмого. Кто ее знает, эту Мотму – может, она забеспокоится и уйдет, если не увидит Исанн в означенное время? Тогда вся авантюра была бы впустую.

Коридор, еще коридор, трехзальная анфилада, снова коридор... впервые в жизни девочку начали раздражать размеры пентхауса. И зачем только отцу такая громада понадобилась?!

До нужного коридора – неприметного, нарочно скрытого от посторонних глаз раздвижными деревянными панелями, – Исанн добралась без приключений. Остановившись, прижалась разгоряченным лбом к прохладной стене. Чувствовала девочка себя так, будто уже успела сбегать к "Звезде" и обратно: сердце бешено стучало, дыхание сбивалось, а волосы липли к вспотевшему лицу. В ногах ощущалась какая-то странная слабость – казалось, вот-вот коленки подкосятся.

Ей было страшно, это правда. От собственной смелости и дерзости, а еще больше – от понимания, что с рук ей это не сойдет.

Но хуже всего был страх узнать наконец правду о матери. Страшную и неприглядную, судя по тому, что Исанн все-таки удалось вспомнить. Сейчас ее словно подначивал кто-то: "Забудь обо всем, не ходи никуда"... и девочке очень хотелось согласиться.

Но смириться с тем, что исчезновение (или действительно – гибель?) мамы так и останется для нее загадкой, она не могла. Потому что понимала: тогда мамин плач у нее в голове никогда не утихнет. Исанн будет постоянно о ней думать и в конце концов тоже сойдет с ума.

Ну уж нет. Решилась – значит, надо действовать. Тем более самая трудная часть уже...

– Далеко собралась, юная леди?

...позади.

Едва не подскочив от испуга, Исанн обернулась. Прямо у нее за спиной стоял господин Элдбер и снисходительно улыбался. На спящего он не походил совершенно.

– Не знаю, зачем тебе понадобилось меня усыплять, но на будущее запомни: любое снотворное, которое можно достать в аптеках, помогает заснуть, но не вырубает сразу, как показывают в глупых фильмах. Чудо ты маленькое...

Весело хмыкнув, он одной рукой потрепал ее по голове, а другую требовательно протянул вперед:

– А теперь будь умницей: отдай мне ключ и пойди... не знаю, в куклы поиграй. На улице маленьким девочкам сейчас нечего делать.

* * *

Политика – явление не только грязное, но и во многом до смешного абсурдное. В дни, когда она, подобно реке во время паводка, выплескивается за пределы просторных залов Сената, кабинетов богатых дельцов и руководителей влиятельных ведомств, этой грязью и абсурдом пропитывается весь Корускант: кажется, нельзя и шагу ступить, чтобы не вляпаться в чью-нибудь интрижку или ненароком скомпрометировать себя, поприветствовав неправильного человека или просто поужинав не в том ресторане.

И это, увы, не преувеличение. Именно поэтому Роланд Артемиус в последнее время избегал столичных ресторанов, предпочитая их кулинарным изыскам стряпню домашней кухарки: слишком претило ему назойливое внимание наемных соглядатаев и праздношатающихся сенаторов, возомнивших себя политиками галактического масштаба. В стенах собственных апартаментов куда меньше ушей, а глаз – так и подавно.

Благо, чем дальше от Правительственного района, тем больше становилось свободных от всеобщей паранойи и истерии островков. Так ресторанчик, выбранный в качестве нейтральной территории, практически не раздражал: уютный и в меру претенциозный, он был слишком дешев и неприметен для политической ангажированности. Ненавязчивая музыка, недурственная еда – да еще и по цене за блюдо чуть меньшей, чем зарплата среднестатистического альдераанца... Роланду здесь почти нравилось. Разве что компания была не слишком приятной – но, если быть честным, когда он в последний раз ужинал с человеком, чье общество его не тяготило?

– Если я, господин Айсард, чем и похожу на стереотипного альдераанца, так это тягой к постоянству – во всем, начиная от политики и заканчивая сортом вина за ужином, – вальяжно протянул Роланд, рассматривая на просвет свой бокал. Вино, плескавшееся в нем, было безупречного темно-рубинового цвета и вкусовые качества имело, вполне соответствующие элитной марке. – Очень, к слову, рекомендую: отменное красное полусладкое, пятнадцати лет выдержки... удивительное дело: здесь оно куда лучше того, что подают в "Саартеме", да и в "Свете Альдеры".

– Пожалуй, воздержусь, – Айсард дернул уголком рта в намеке на улыбку и выразительно отсалютовал стаканом виренского. – Вино слишком туманит голову, особенно альдераанские сорта. Я, как видите, предпочитаю виски. Исключительно выдержанный, разумеется.

Артемиус улыбнулся в ответ, накалывая на вилку кусочек тонко нарезанного сыра.

– Выдержка... ценное качество, что в напитках, что в людях. Позволите поинтересоваться, какого года ваше виренское? Есть у меня один знакомец, большой ценитель хорошего кореллианского алкоголя – а я, увы, в этом вопросе не знаток.

– Девятьсот тридцатый от Руусана. Серия коллекционная, редкая – если подумываете о подарке на юбилей, то вряд ли найдете вариант лучше.

– Потому и интересовался, что подумывал. Зрите в корень, директор, как и всегда.

Собеседники пригубили из своих бокалов – правда, со стороны могло показаться, что на стол напитки вернулись нетронутыми. То был лишь предлог, чтобы взять небольшую паузу в разговоре, повнимательнее изучить оппонента и собраться с мыслями.

– Итак, возвращаясь к выдержке, постоянству и прочим ценным качествам. Мне здесь, господин Артемиус, видится некоторое противоречие.

– Отчего же? – безмятежно осведомился Роланд, вновь делая глоток вина. Восхитительного, что и говорить.

– Вы упомянули о своей тяге к постоянству – в политике в том числе. И все же вряд вы затеяли этот разговор лишь для того, чтобы поговорить об элитных сортах алкоголя. Если только в ваших планах на вечер не числится мой арест, – Айсард саркастически усмехнулся, ясно давая понять, что такая затея ему представляется крайне неразумной, – то противоречие становится очевидным.

– И вы уверены, что ничего подобного я не планирую, – Роланд даже не потрудился скрыть насмешку: еще бы ему не быть уверенным... устраивать кровавую баню, не успев отойти на безопасное расстояние? Не тот опыт, который хотелось бы пережить на старости лет.

– Помилуйте. Я никогда не держал вас за глупца. Так что говорите, господин Артемиус, что у вас на уме. Время – слишком ценный ресурс, чтобы бесконечно ходить вокруг да около и обмениваться туманными намеками.

"Вот этим и отличаются корускантцы от альдераанцев, – подумал Роланд. – С соотечественником мы бы провели за беседой полночи и добрались до сути ближе к утру... все-таки некоторые особенности нашего менталитета ужасно раздражают".

– А вот зря вы так отмахиваетесь от возможной опасности, господин Айсард, – сказал он доброжелательно, с легким укором. – Я ведь, будете смеяться, действительно пришел сюда, чтобы арестовать вас. За убийство вашей прекрасной супруги, бесчеловечные пытки арестантов, эксперименты на разумных существах и прочие злодеяния, коих на вашей совести немало.

Айсард невозмутимо пригубил своего баснословно дорогого виски коллекционной серии.

– И в чем же проблема? Помнится, вы были прямо-таки одержимы этой идеей некоторое время назад... и все же реализовывать не торопитесь. Неужто надеетесь чистосердечное вытянуть?

Он выразительно постучал пальцем по генератору помех – специально расположенному прямо в центре стола как гарантия конфиденциальности, и, следовательно, откровенности разговора.

– Проблема – за исключением понятных сложностей в реализации, – ответил Роланд, глядя собеседнику прямо в глаза, – заключается в том, что одержимость имеет свойство сходить на нет под давлением времени и обстоятельств. Если мы, конечно, не говорим о душевнобольных – с ними-то все безнадежно. Увы, магистр Винду, который с отнюдь не джедайским пылом желает вам скорой кончины, похоже, считает меня именно таковым...

Роланд тяжело вздохнул, отставляя бокал в сторону. Окажись в тот момент поблизости кто-то из его подчиненных, он непременно отметил бы: начальник не просто зол – он в бешенстве, и под руку ему сейчас лучше не попадаться. Только в такие моменты у старика практически застывало лицо, и лишь глаза сохраняли подвижность – опасно прищуренные, горящие.

"Этот напыщенный сектант решил, что вправе отдавать мне приказы, словно одному из своих солдат-клонов. Это я еще мог бы стерпеть. Но того, что меня держат за идиота... пешку, которой можно пожертвовать, как только отпадет нужда..."

– Многоуважаемый магистр, очевидно, полагает, что я поспешу воспользоваться шансом избавиться от давнего врага... тем самым отказывая мне в способности просчитывать ситуацию хотя бы на ход вперед. Арестовав или убив вас, я окончательно зарекомендую себя врагом его превосходительства Палпатина... или его величества, уж не знаю, как он намерен в будущем себя называть. А это, как мне представляется, позиция крайне проигрышная.

Айсард слушал с подчеркнутым равнодушием. Молча подлил себе виски, бросил в стакан пару кубиков льда, но пить не стал – прежде поинтересовался со сдержанным скептицизмом:

– И все же вы придерживались ее на протяжении многих лет. И придерживались последовательно, успев нажить немало врагов. Не слишком ли поздно для смены лагеря?

Роланд пренебрежительно отмахнулся:

– Вы не хуже меня знаете, что союз – равно как и вражда – дело временное и зависит исключительно от схожести... или несхожести интересов. Так уж вышло, что сейчас наши с вами интересы практически совпадают. Естественно, в глобальном масштабе – оставим мелкие склоки для более спокойных времен.

– Вот как? И чего же мы оба хотим?

– Удивительное дело – долгой жизни и правления канцлеру Палпатину. Не стану отрицать, я не питаю ни малейшей симпатии ни к этому человеку лично, ни к избранному им политическому курсу... но альтернатива? Обезглавленная военная хунта, правящая Центральными мирами? На окраинах – крайне непредсказуемый и нестабильный союз корпорократов, элит отдельных мирков с их местечковыми интересами и жадной до власти вооруженной секты? И непрекращающаяся кровавая грызня – как между фракциями, так и внутри них самих? Э, нет, господин Айсард... не в такой галактике я хочу встретить старость.

Какое-то время Айсард просто смотрел на него – внимательно, недобро щуря глаза. Со стороны он напоминал человека, раздумывающего, скормить побежденного врага диким зверям живьем, или сначала прикончить – дабы не прослыть варваром... но Роланд хорошо понимал: директор отмахиваться от его предложения не собирается. О нет, этот змей слишком хорошо чует свою выгоду... и чужую кровь. Давний противник пришел к нему просителем, готовым принять игру на его условиях. От такого не отказываются.

Айсард обдумывал не ответ, но выгоды от будущего соглашения. Опасности, которые могут в нем таиться... и – собственный удар, который нанесет, чуть только Роланд вздумает вновь поднять голову.

А он поднимет. Неизбежно поднимет... и куда скорее, чем директор успеет осознать опасность. Но пока пусть наслаждается триумфом, ведь это так усыпляет бдительность.

– Ваши мотивы вполне понятны, господин Артемиус, – наконец сказал он. – Предположим, я не вижу резона подозревать вас в двойной игре: этим вы лишь навредите себе, ничего толком не выгадав. Если же вы хорошо зарекомендуете себя во время грядущего кризиса, то у вас будет шанс сохранить за собой и пост, и прилагающиеся к нему привилегии... при условии, разумеется, что достойный доверия человек поручится за вас.

Директор, похоже наслаждался звучанием собственного голоса; лицо его отчаянно просило удара в челюсть – выражением нескрываемого высокомерия и злорадного торжества. Впрочем, Роланд едва ли мог его обвинять: поменяйся они ролями, он и сам держался бы подобным образом.

– Ответьте мне лишь на один вопрос: есть ли у меня резон становиться тем человеком? Почему бы мне не отойти в сторону, позволив вам утонуть вместе со старой Республикой, за которую вы так радели?

– Разве это не очевидно? – Роланд растянул губы в самой открытой и добродушной из своих улыбок – отчего стал еще заметнее стальной отблеск глаз.

Может быть, его положение и было незавидным – но цену себе главный законник Республики знал. И позволять Айсарду искусственно занижать ее не собирался.

– Я предлагаю вам время, господин Айсард. Время, которое вы так цените. Не стану расписывать, сколько драгоценных часов и ходов на опережение вы выгадаете с моими знаниями о мятежниках. С моими войсками, которые вместо того, чтобы мешать вам, повернут оружие против вчерашних союзников. Это вы, полагаю, хорошо понимаете сами – как и то, сколь весомее прозвучат на чрезвычайной сессии ваши обвинения, если я поддержу их. Других же обещаний я давать вам не намерен: сам терпеть не могу лжи в подобных делах и от вас снисходительности не ожидаю.

Наполнив почти опустевший бокал, Роланд поднял его перед собой, словно колеблясь – то ли отпить, то ли провозгласить тост для начала.

– Полагаю, теперь ваш черед отвечать на один-единственный вопрос. Скажите: вы заинтересованы в моем предложении? Да или нет, господин директор, и только... иные ответы сейчас – не более чем лукавство, совершенно в нашей ситуации неуместное.

Несколько долгих секунд они лишь пристально смотрели друг на друга, храня напряженное молчание. Будто два крупных и сытых ворнскра, пересекшихся вдали от своих охотничьих угодий: нападать опасно да и ни к чему, а миром разойтись – непривычно.

Но и это было лишь формальностью. Данью старой вражде, позабыть о которой в одночасье было бы своего рода дурным тоном. И паузу Айсард держал ровно до момента, когда та начала казаться слишком затянувшейся.

– Да. Заинтересован.

– В таком случае, за будущее?

Айсард улыбнулся, поднимая стакан:

– За будущее, господин Артемиус.

* * *

Встреча не продлилась долго: вскоре после того, как соглашение было скреплено тостом, давние противники разошлись, на прощание обменявшись дружеским рукопожатием.

Каждый остался доволен исходом – и каждый вынашивал далекоидущие планы на будущее.

Роланд Артемиус хорошо понимал, что игру по новым правилам он начинает с не самой лучшей позиции. Но пройдет год или два, острая фаза кризиса минует... и вот тогда-то, когда придет время делить власть в новом государстве, он возьмет реванш.

Сейчас Арманд Айсард был самым могущественным человеком в окружении канцлера. Такие обычно живут недолго – слишком мозолят глаза другим членам стаи... и самому вожаку.

Палпатин, несомненно, с легкостью закроет глаза на любое преступление против закона... но только не против себя. Чего он никогда не простит своему слуге, так это попытки самому стать господином.

Уж Роланд найдет способ убедить его: генеральские погоны и директорский чин с некоторых пор кажутся Айсарду слишком тесными.

Имелись схожие соображения и у Арманда Айсарда. Мысли о будущем перераспределении сил в республиканской верхушке занимали и беспокоили его не первый месяц.

Он понимал: Палпатин в жизни не позволит ему сохранить безоговорочное доминирование. Арманд и сам не позволил бы, окажись он на его месте. А значит – грядет масштабное перетряхивание госаппарата, реорганизация старых и создание новых ведомств, новый дележ ресурсов и полномочий. И изменения будут, увы, отнюдь не в его пользу.