Текст книги "Правильное решение (СИ)"
Автор книги: Анна Назаренко
Жанр:
Разное
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 20 страниц)
Пятьсот три голоса – ничтожно мало для принятия закона. Даже до второго чтения дело бы не дошло. Но четверти Сената, проголосовавшей за выход из Республики, более чем достаточно, чтобы ее распад стал свершившимся фактом.
Не на бумаге – на деле. А законность... кого она волнует сейчас?
"Хотели Республику на блюдечке, канцлер? Всю цивилизованную галактику – под свою власть? Как бы не так! Неужели вы думали, что только вам позволено войной и хаосом добиваться своих целей?"
Улыбка Мон из несмелой превратилась в торжествующую – за миг до того, как исчезнуть с ее губ. Не подобает идейной республиканке радоваться в такой трагический момент. Для нее это не победа, а жестокая необходимость.
Еще недавно так было на самом деле. Но все сожаления о безвозвратно потерянном государстве остались за порогом кабинета, в который ей, наверное, уже никогда не вернуться.
"Война так война, господа. Мы еще посмотрим, кого будут судить за измену Республике лет через двадцать".
Зал вдруг ожил. Заколыхалось людское море на трибунах; зазвучали на разные лады голоса – перешептывания и ропот слились в жужжание гигантского пчелиного роя, в неразборчивом гомоне потонули гневные и потрясенные выкрики. Кто-то изрыгал проклятия, стуча кулаком по трибуне, кто-то горячо перешептывался с соседями и помощниками, кто-то аплодировал стоя, кто-то испуганно вжимался в кресло или старался укрыться за чужой спиной.
– Тишина! – рявкнул Амедда, но никто и не подумал прислушаться к его голосу. Не менее сильному и зычному, чем всегда – вот только слово спикера здесь больше ничего не значило.
Другие сегодня правили бал в Сенате.
– Тишина! – прогремел голос Арманда Айсарда, и гвалт стих, как по волшебству.
Одного лишь слова палача в генеральских погонах оказалось достаточно, чтобы безраздельно завладеть вниманием многотысячного зала. Его никто не смел игнорировать. Его никто не смел перебить на полуслове.
Несмотря ни на что, Мон нашла в себе силы злорадно усмехнуться.
"Добились своего, господин Амедда? Отныне и вы здесь – пустое место. Уже чувствуете вкус триумфа?"
Айсард оперся на трибуну обеими руками и подался вперед – ни дать ни взять, голодный волк, приглядывающийся к напуганной отаре овец. Из-за двух огромных экранов, крупным планом демонстрировавших лицо говорившего, казалось, что его взгляд направлен на каждого сенатора. И ничего хорошего он не сулил.
– Полагаю, мы услышали и увидели достаточно. Благодарю вас, магистр Винду, за то, что признали вину и избавили уважаемых членов Сената от продолжения этого фарса.
Мон вздрогнула, почувствовав прикосновение к руке. Рыцарь-джедай, все это время стоявший рядом с ней, склонился к ее уху и прошептал:
– Будьте наготове, мадам.
Мон и сама уже слышала приглушенные голоса, доносившиеся от входа в ложу.
– Сенатская служба безопасности. Сложить оружие и отойти к стене!
– Не имеете права. Госпожа Мотма – сенатор и пользуется неприкосновенностью...
– Уже нет. Оружие на пол, сэр. Третий раз повторять не станем.
Женщина с трудом сглотнула вставший поперек горла комок и молча кивнула. Страха почти не было: только ноги отчего-то стали ватными, и в голове поселился странный шум. Немногим хуже, чем перед первым выступлением в Сенате. Ничего такого, с чем бы она не справилась.
– Как предатель Республики и мятежник, – продолжал Айсард под гробовое молчание зала, – вы более не имеете права на положенные вам по статусу иммунитеты и привилегии. То же самое касается каждого, кто поддержал призывы сенатора Мотмы к сепаратизму. Сенаторы, уличенные в этом изменническом акте, будут немедленно арестованы и препровождены в Главное управление ССБ для дальнейшего разбирательства.
Трибуны разразились возмущнным гомоном: "неслыханно", "возмутительно", "это зашло слишком далеко"... Сенат негодовал, но никто не смел в голос выкрикнуть того, что нашептывал соседу. Но даже это недовольство – тихое, опасливое, – тут же сменилось ужасом: одна за другой ложи мятежных сенаторов заполнялись людьми в сером. Мон нервно оглянулась через плечо, почти ожидая увидеть за спиной палачей Айсарда – хоть и знала, что до нее они доберутся, лишь переступив через хладные тела чандриллианских гвардецев и двоих джедаев.
Рыцарь-джедай до боли стиснул ее руку. Шепнул одними губами: "Ждите". И Мон подчинилась, изо всех сил стараясь не замечать сердитых голосов за дверьми ложи.
У нее всего одна попытка на побег. Поспешит, допустит ошибку – и свободной из этого зала не выйдет.
– Вам же, магистр, – Айсард чуть повысил голос, без труда перекрывая шум, – надлежит немедленно сложить оружие и добровольно передать себя в руки правосудия. Сенат решит вашу судьбу на следующей чрезвычайной сессии... после того, как будет освобожден канцлер Палпатин.
И вновь редкие и разрозненные негодующие выкрики потонули в громе оваций. Сенаторы рукоплескали, наблюдая, как бойцы ССБ заламывают руки их коллегам и выволакивают тех из лож – кого почти деликатно выводя под локти, а кого вышвыривая взашей, будто вышибалы – пьяниц из кантины. У Мон перехватило дыхание от гнева: даже сейчас она не могла поверить, что с теми, кто еще вчера представлял высшую власть в Республике, можно обращаться как с уличным отребьем.
"И они проглотят это, – подумала она с отвращением. – Будут улыбаться, хлопать в ладоши и голосовать "за", даже если от них потребуют кланяться в ноги каждому из канцлерской свиты и целовать пол, по которому ступал Палпатин. Все сделают, лишь бы не оказаться следующими в списке изменников".
Голоса из-за двери становились все громче и злее: даже в поднявшемся гаме Мон явственно различала слова "последнее предупреждение", "применим силу" и "уполномочены стрелять на поражение". Запястье, крепко сжатое в ладони рыцаря-джедая, уже начинало неметь; с минуты на минуту Сенат грозил погрузиться в хаос... а чандриллианка все не могла оторвать глаз от происходящего в зале. От Мейса Винду, гордо вскинувшего голову и расправившего плечи, с презрением смотревшего в лицо врагу. От магистра веяло такой мощью и спокойствием, что Мон, глядя на него, сама преисполнялась смелостью и уверенностью в победе.
– В том, что вы называете Республикой, – прогрохотал его голос, – не осталось места правосудию. Никто здесь не имеет права судить меня и тех немногих храбрецов, что осмелились восстать против преступного режима, выстроенного ситхом. Палпатин ответит за свои преступления, как ответят и все его приспешники. Это окончательное решение Ордена.
– В таком случае, – прошипел Айсард, и холодом повеяло от его слов, – вы не оставляете нам выбора, магистр.
– Как и вы мне, директор.
Следующие мгновения пронеслись для Мон спутанным клубком картинок, звуков и чувств. Все вместе навалилось на нее: жужжание выстрелов и гул световых мечей, вой сирены, истошные вопли ужаса, сотрясшие Сенат до основания, дикая боль в руке и крик "сейчас!" над самым ухом. Голова закружилась; объятый безумием зал размылся в неясное пятно. Чандриллианка не понимала, куда бежит: следовала, спотыкаясь, за своим проводником и защитником из Ордена, отчаянно цепляясь за его руку. В голове засел панический страх выпустить его ладонь и затеряться среди мятущихся в панике людей и нелюдей. Женщина не обратила внимания, что путь из ее ложи был устлан мертвыми телами – сраженных световым мечом бойцов Айсарда и чандриллианских гвардейцев, погибших от их рук чуть раньше, – лишь вскрикнула испуганно, споткнувшись о чей-то торс. Кто-то подхватил ее и неласково вздернул на ноги – не до любезностей сейчас было.
Они бросились вперед, куда-то к техническим помещениям. Хоть Мон и помнила план побега от и до, сейчас она не то что верное направление – собственное местонахождение определить бы не сумела. Куда бы женщина ни посмотрела, видела она лишь одно: как джедаи – один впереди нее, другой по правую руку, чуть позади, – прорубают себе и ей путь через сенатских гвардейцев, суматошно отражают клинками выстрелы, расталкивают локтями и Силой взбесившуюся толпу. Мон с трудом заставляла себя держать глаза открытыми: хотелось зажмуриться и зажать руками уши, только бы отгородиться от этого кошмара. Вдохнуть получалось едва ли раз через два, и грудь жгло огнем от нехватки воздуха.
Сейчас Мон не думала о том, что магистр Винду не дал ей возможности выступить с обличением Палпатина – документально подтвержденным и заставившим бы призадуматься очень и очень многих. Не думала она и о сотнях сенаторов, ее товарищах по Делегации, которых единогласным решением Комитета было решено предоставить их собственной судьбе – а говоря проще, бросить на милость врага. Ни для единой мысли в голове не осталось места – все вытеснили адский шум, пульсация крови в висках и первобытный страх, крепко замешанный на адреналине.
Не останавливаться. Не отпускать спасительной ладони. Не упасть. Выжить. Вот и все, что волновало Мон в данный момент.
* * *
Наверное, так и должен рушиться мир – под оглушительный рев Силы, впитавший в себя отчаяние и гнев, боль и злое торжество, ужас и восторг. Какофония, воцарившаяся в Сенате, казалась в нем не более чем еще одной нотой, и отнюдь не самой громкой.
Вокруг – давка, выстрелы, паника, вой сирены (общепланетарная тревога, возвещавшая об атаке на Корускант, – но кого это волновало в этом хаосе?). Сенаторы и их штат метались загнанными зверьми, давя и расталкивая друг друга, силясь выбраться из смертельной ловушки. Кажется, кто-то пытался организовать эвакуацию, но выходило откровенно плохо. То там, то здесь мелькали всполохи световых мечей: джедаи стояли насмерть, защищая тех, кто должен провести галактику к лучшему будущему. Хоть рыцарей и было немного, но внушительный численный перевес пока не больно-то играл на руку их противникам: даже хорошо подготовленный боец не ровня обученному одаренному, к тому же обезумевшая толпа мешала стрелкам толком прицелиться.
Рыцари справятся со своей задачей. Мейс не сомневался в этом.
Шутя отразив летящие в него выстрелы, он победно осклабился Айсарду в лицо. Здесь, в самом центре Сенатской арены, и в самом деле превратившейся в поле битвы, они оба были уязвимы – живые мишени, да и только. С той лишь разницей, что с Мейсом была Сила, а вот директору ССБ единственной защитой служили двое телохранителей.
Ничтожная преграда для того, в чьих руках мощь, способная обрушить свод Сената. Ослепленный своей властью, Айсард счел себя неуязвимым для правосудия, и не спешил бежать – хотя ему следовало бы опрометью броситься прочь, туда, где его жалкое могущество имело значение.
"Зря", – шепнула Сила. "Зря", – беззвучно повторил Мейс, едва сдерживая рвущийся из груди хохот. Мощь, наполнявшая его тело, била через край. Пьянила сильнее кореллианского пойла. Казалась безграничной. И больше не была светлой.
Следующий выстрел Мейс отразил точно в нападающего. Снайпер, засевший на верхотуре служебных мостиков под самым потолком, пошатнулся и, перевалившись через перильца, рухнул в бурлящее людское море. Движение ладони – и отклонилась в сторону очередь из штурмовой винтовки, грозившая прошить магистра насквозь.
Пусть он шагнул во Тьму. Пусть – до тех пор, пока она дает ему силы бороться за дело Света.
Победа искупит все. И если ради нее придется взяться за оружие противника – что ж, быть посему.
В глазах Мейса вспыхнуло пламя, да так и осталось в них багряно-красным отсветом. Тонкие губы скривила презрительная усмешка, когда Айсард, поспешно набрав код на пульте управления, поднял вокруг своей платформы защитное поле.
"Неужели ты думаешь, что тебе это поможет?"
– Директор Айсард, – прогремел он, глядя прямо в глаза любимому прихвостню Палпатина, – за измену Республике я приговариваю вас к смерти.
* * *
Сигнал тревоги застал Оби-Вана на одной из центральных улиц Правительственного района. Под испуганные перешептывания толпы голос диктора возвестил о нападении флота Конфедерации и призвал жителей как можно быстрее разойтись по своим домам – на случай наземного вторжения. Пары истерических возгласов и женских всхлипов хватило, чтобы паника мгновенно охватила широкий проспект: ужасы прошлого вторжения были еще свежи в памяти обитателей столицы, привыкших слышать о войне лишь по ГолоСети.
Оби-Ван лишь ускорил шаг и плотнее свернул джедайский плащ, привлекавший слишком уж пристальное внимание клонов-патрульных и офицеров полиции. В отличие от напуганных горожан, ему новость принесла облегчение: значит, конфедераты выполнили свою часть сделки, и у мятежников будет хороший шанс спастись.
Вот только Падме это не касалось. Меньше чем за час Оби-Ван напряг всю известную ему агентурную сеть Ордена, потряс свои, оставшиеся с лучших времен, связи в полиции, и даже вышел на сочувствующего оппозиции полковника ССБ, но не добился ровным счетом ничего. Если, конечно, не считать за результат обещания "попытаться что-нибудь разузнать". Не было у него времени на "попытаться", в сарлачью яму оно все провались!
Остановившись в пустынном переулке, Оби-Ван потер саднящие виски. Попытался сконцентрироваться и прислушаться к потокам Силы, но с тем же успехом можно было просить совета у беснующегося урагана. Нечто подобное он испытывал на поле битвы, где всегда правила бал Темная сторона – но даже в самых ожесточенных боях Сила не рвалась так из его рук, не била по органам чувств такой концентрированной злобой. Единственный отклик, которого он был в силах добиться – непрестанное, усиливающееся с каждой минутой предчувствие катастрофы, от которого перехватывало грудь и паника подбиралась к горлу.
Мысли путались, перескакивая с одного на другое. Сосредоточиться не выходило, как Оби-Ван ни старался. Виски ломило все сильнее, до белесой пелены перед глазами. Оби-Ван не пытался больше воззвать к Силе – она сама прорывалась сквозь хрупкие барьеры, которыми он тщетно отгораживался от ее Тьмы. Нашептывала что-то, заставляла бешено колотиться сердце...
Оби-Вана вдруг скрутило от резкой боли – словно под дых ударили, вышибив воздух из легких. Глаза застило кровавым туманом, из которого один за другим начали проступать смутные, расплывчатые образы, полные огня и смерти.
Он закричал, и десятки голосов подхватили его крик – захлебывающимися предсмертными стонами, воплями отчаяния и яростным боевым кличем.
Оби-Вана никогда прежде не посещали видения, и не было у него к предвидению такого дара, как у Энакина. Картины грядущего расплывались, выглядели смазанными и неясными, словно завеса будущего приподнималась перед ним с неохотой. Но один образ был удивительно четким.
Именно он стоял у Оби-Вана перед глазами, когда сознание вернулось к нему.
– Энакин... – прошептал магистр, не веря. Ладонь, которой он оперся на стену, дрожала и кровоточила там, где шершавый металл ободрал кожу. – Нет. Нет...
Это не могло быть правдой. Вот только Оби-Ван знал, что Сила не лжет никогда.
Сбиваясь с шага и тяжело дыша, он поспешил вперед – туда, где лежала кратчайшая дорога к Храму.
К Храму, павшему или обреченному пасть под натиском клонов и его названного брата. К Храму, по каменным плитам которого – возможно, прямо сейчас, – уверенной поступью победителя шел Дарт Сидиус.
* * *
Несмотря на стоящий вокруг шум, зычный, усиленный микрофонами голос Винду был хорошо слышен на противоположной платформе. Они располагались так близко, что Арманд без труда мог различить хищный оскал на лице самозваного главы Ордена и потусторонний огонь, полыхнувший в его глазах.
Выглядело и впрямь устрашающе. Вот только проведя столько лет на службе у Палпатина, столько лет ходя по лезвию ножа и играя по высочайшим ставкам, начинаешь относиться к страху как к неотъемлемой части работы.
Арманд усмехнулся ему в лицо. И ответил совершенно спокойно:
– Что ж, попытайтесь привести приговор в исполнение.
С холодной улыбкой он наблюдал, как со всех сторон зала на магистра обрушивается шквал бластерного огня, вынуждая того прервать горделивые речи и заметаться из стороны в сторону, с бешеной скоростью отражая выстрелы световым мечом.
Арманд знал, какой опасности подвергает себя, стоя почти без защиты перед одним из сильнейших джедаев галактики. Винду мог оборвать его жизнь движением руки... но очень нелегко усилием воли обернуть Силу в смертоносное оружие, когда полтора десятка отменных стрелков норовят превратить тебя в оплавленное решето.
До сих пор Винду держался превосходно, но Арманда это не беспокоило. Если потребуется, он натравит на него каждого бойца в этом зале. Рано или поздно магистр допустит ошибку и издохнет, как бешеный зверь. Коим и являлся.
Полюбовавшись немного зрелищем, Арманд перевел взгляд на погруженную в хаос Сенатскую арену. И пусть человек неподготовленный увидел бы внизу лишь мечущуюся в панике толпу, директор не без удовольствия отметил слаженную и четкую работу своих людей.
Точно по плану сенатские гвардейцы перекрывали один выход за другим, оставив свободными лишь два – для эвакуации послушных сенаторов, заслуживших сегодня право на свободу и безбедную жизнь. Впрочем, и мятежникам не слишком старательно препятствовали: разбежавшихся крыс из Делегации ССБ без труда выловит по одиночке, в рабочем порядке. Что до лидеров бунта... Арманд только и мог пожелать им счастливого пути и плодотворного сотрудничества с руководством Конфедерации. Ничто так не парализует работу организации, как лишние политики в ее руководстве.
Мейс Винду был единственным из них, кто представлял реальную угрозу. А значит – единственным, кому надлежало погибнуть сегодня.
"Интересно, успеет ли он осознать, что капкан с самого начала ставился именно на него?"
* * *
Совсем недавно Энакин жаждал услышать, как за ним захлопнутся ворота Храма. Ныне на их месте зияла уродливая дыра, щерилась ему в спину оплавленным металлом. Шаги клонов выбивали тяжелый, грозный ритм по каменным плитам террасы: бойцы Пятьсот первого легиона выстраивались вокруг павшей твердыни джедаев в оцепление – работая споро, четко и хладнокровно, будто выполняли рутинный захват сепаратисткой базы.
Джедаи еще сопротивлялись: загнанные в угол, задавленные числом и огневой мощью, они стояли насмерть – за себя и товарищей, за свой дом и за все, что он для них олицетворял. Все напрасно, конечно: Энакин чувствовал, как Силу будоражит одна смерть за другой. Та ликовала, упивалась кровью, точно ненасытное чудовище, и приглашала разделить с ней это жуткое пиршество. Вот только он уже был сыт по горло. Кончилась эйфория битвы, растворилась – и теперь Энакин не испытывал ничего, кроме отвращения. И, пожалуй, слабого облегчения от того, что ему не пришлось самому браться за эту мерзкую, мясницкую работу – добивать обреченных.
С этим клоны прекрасно справятся и без его участия.
Энакин сделал глубокий вдох и чуть не закашлялся: витавший в воздухе дым драл горло и забивал легкие. В носу все еще стоял тошнотворный запах горелой плоти, и юноша не был уверен, что сумел бы избавиться от него даже на вершине Манарайского пика.
Он думал о том, что нахлынуло на него в храмовой тюрьме, и не мог поверить, что с того момента прошло меньше часа. Энакин чувствовал себя выжатым досуха. Опустошенным. Безумно усталым. Хорошо еще, что не тошнило, как с обычного похмелья... да и то к горлу подкатывал склизкий ком, стоило оглянуться на почерневшие от копоти стены Храма.
Это и есть Темная сторона? Тот самый запретный плод? Сомнительная же от него радость, если так.
Зато Палпатин выглядел довольнее некуда. Он стоял за плечом Энакина и, сощурив глаза на яркое солнце, обозревал раскинувшийся у его ног город. Город, отныне принадлежавший ему одному.
– Я благодарен тебе, мальчик мой. Теперь все будет так, как должно быть.
Мягкий голос. Мягкий и мудрый взгляд серо-голубых глаз. Мягкая и доброжелательная улыбка. Но теперь Энакин знал, что таится под этой маской, и никогда не забудет.
Палпатин был не просто беспринципным политиком. Не просто безжалостным тираном, на досуге развлекающимся запретными знаниями.
Правитель Республики был чудовищем – намного более страшным, чем кровожадный зверь, в которого Энакина ненадолго превратила Тьма. И Энакин сам помог ему выйти на свободу.
Он до боли стиснул зубы. Что сделано, то сделано, и сожалеть тут не о чем. Мерзостно до бессильного воя, когда предательство становится единственно правильным выходом, но он не выбирал время, в которое родиться – как не просил об этой клятой Избранности, в чем бы она ни заключалась.
– Падме, – только и выдохнул Энакин. Пепел и дым горчили на языке. – Вы обещали ее мне.
Палпатин обернулся к нему. Стиснул его плечо – скорее властно, чем покровительственно.
– И ты ее получишь, живой и здоровой. Разве я хоть раз отказывался от своих обещаний?
С губ рвалось язвительное "а как насчет тех, что вы давали сепаратистам?", но Энакин проглотил невысказанные слова. Что-то ему подсказывало, что умение держать язык за зубами придется теперь оттачивать вдвое усерднее, чем прежде.
От бронированного спидера, припаркованного неподалеку, к ним направились трое Алых гвардейцев. Все в полном облачении и при оружии; глаза за визорами старомодных шлемов зорко высматривают опасность.
– Капитан Джеред, ваше превосходительство, – склонил голову их командир. Задержал взгляд на Энакине, но вопросов задавать не стал. – Сепаратисты вторглись в систему Корусканта. В Сенате вспыхнул бунт под предводительством магистра Винду и нескольких сенаторов. Мне было поручено обеспечивать вашу безопасность до тех пор, пока республиканские войска не возьмут ситуацию под контроль.
Меньше минуты назад Энакину казалось, что внутри у него все пусто, выжжено, но от этих слов сердце подскочило к горлу, напоминая о себе. Пальцы сами собой сжались на рукояти меча.
– То есть как – бунт?! – с присвистом сорвалось с его губ. – Среди сенаторов есть пострадавшие?
Гвардеец кивнул:
– Неизвестно, мастер Скайуокер. Магистр Винду напал на директора Айсарда, после чего в зале Сената завязался бой. Войска ССБ и гвардии руководят эвакуацией сенаторов и персонала, но жизни многих из них до сих пор остаются под угрозой.
Ярость ударила в голову жаркой волной, и Сила с готовностью откликнулась на нее. Энакин и сам не осознал толком, что делает, а невидимая рука уже стиснула шею гвардейца и приподняла его над землей. Капитан захрипел, тщетно скребя по горлу бронированными пальцами.
– Вы, – прошипел Энакин, – обязаны знать такие вещи. Вы обязаны отвечать за безопасность Сената. Вы обязаны защищать тех, кто выше вас!
– Энакин, – Палпатин предостерегающе коснулся его плеча, но Энакин лишь усилил захват. В тот момент он готов был обрушить свой гнев и на самого Сидиуса: за его лживые обещания, за опасность, которой подвергалась сейчас Падме... за то, что он обманом вынудил его сотворить...
Внезапно его голова взорвалась такой болью, что глаза на миг застила ярко-белая вспышка. Энакин стиснул зубы, лишь чудовищным усилием воли сдержав крик. Гвардеец тяжело рухнул на ноги и, хрипло хватая воздух, отшатнулся назад. А руки его уже смыкались на силовой пике...
– Немедленно прекратить! – голос Палпатина, обычно мягкий и вкрадчивый, хлестнул не хуже кнута. – Мастер Скайоукер, я могу понять ваше состояние. Но прошу вас различать поле боя и мирный разговор. Ваши бывшие товарищи виновны в этом кошмаре, и карать здесь, кроме них, некого.
"Держи себя в руках, мальчик, – змеиным шипением зазвучал в голове его шепот . Л едяной обруч со страшной силой сдавил виски . – Ты не смеешь прикасаться к моим слугам. Не смеешь вести себя, как дикое животное. К ак бы благодарен я тебе ни был. Надеюсь, мне не придется повторять дважды".
На лице Энакина заиграли желваки. Пальцы настоящей руки сжимались и разжимались – жаль, что лишь на воздухе, а не шее нового учителя.
Но в одном он прав: слепая ярость здесь не поможет.
– Приношу извинения, капитан Джеред, – процедил он. – День выдался... нервный.
Гвардеец покосился на клубы черного дыма, поднимавшиеся над Храмом, и невесело хмыкнул:
– Могу себе представить, мастер Скайуокер.
"Нет. Не можешь".
"– Вы обещали, что Падме будет гарантирована безопасность, – мысленно обратился Энакин к Сидиусу. – Так вот, как вы держите свои обещания, учитель ?
– Ты напрасно сомневаешься во мне, – отозвался Сидиус холодно. – Отчего ты решил, что я позволил бы Падме присутствовать на этом заседании?
– Так она...
– Ее полномочия сенатора были официально приостановлены еще неделю назад, по моей рекомендации и с согласия премьер-министра Набу. Я отдал распоряжения Арманду, чтобы он донес это до ее сведения... не раньше и не позже, чем требуется " .
Энакин отступил и склонил голову в знак молчаливой покорности. Однако краткое облегчение стремительно замещалось придушенной, тихой, но оттого не менее черной злобой.
Падме в безопасности. Разумеется, это так: как смел он думать, что Палпатин даст ему возможность отказаться от служения? Позволит столь ценной заложнице выскользнуть из его рук?
Дарт Сидиус и впрямь держал свои обещания – поскольку исполненное желание связывает по рукам и ногам куда крепче рабских цепей и обмана.
– Ваше превосходительство, на улицах сейчас небезопасно, – вновь напомнил о себе гвардеец. – С вашего позволения, мы сопроводим вас до ваших апартаментов.
Палпатин кивнул – с той самой доброжелательной снисходительностью господина к слуге, которая так раздражала Энакина в манерах его клики.
– Разумеется, капитан. Энакин, еще раз благодарю вас за помощь. Не сомневайтесь: Республика не забудет вашу преданность... как не забуду и я. Ожидайте звонка в скором времени.
«Отдохни, Энакин. Проведай супругу, пока есть время. Нам с тобой предстоит еще много, очень много работы...»
Энакин почтительно склонил голову.
– Служу Республике, ваше превосходительство.
Хриплый смех Дарта Сидиуса – настоящий, какой он никогда не позволял себе на публике, – был самым подходящим ответом на его слова.
«Да ты шутник, мальчик мой».
Энакин промолчал. Только обернулся через плечо на горящий Храм.
Да уж, шутка у него вышла на славу. Нескоро еще галактика отсмеется над ней.
* * *
Очередной выстрел опалил рукав плаща и обжег кожу под ним. Мейс хрипло закашлялся, поперхнувшись вдохом; из прокушенной губы потекла кровь. Отвлекшись, он едва не упустил удар сенатского гвардейца – лишь в последний момент поймал клинком и отвел в сторону наконечник силовой пики, метивший ему в грудь. Гвардеец на какой-то миг потерял равновесие, неосторожно открыв бок, и тут же пал, сраженный ответным выпадом.
Это был последний – из тех, что подобрались к нему на расстояние удара. Еще десятки клонов и бойцов ССБ целились в него с технических мостков, открытых переходов между ложами и покинутых платформ, мелькали в толпе синие плащи новых гвардейцев. Каждая секунда промедления могла стать для Мейса последней, каждая ошибка грозила обернуться гибелью. Тело слушалось все хуже: нечеловеческие усилия приходилось прикладывать для того, чтобы с должной скоростью реагировать на предостережения Силы и инстинктов; каждый блок и удар отзывались ноющей болью в руке. Световой меч больше не ощущался ее продолжением: верное оружие вдруг стало чуждым и тяжелым, словно неуклюжая гаммореанская секира.
Тьма дает немалую силу, и нет лучшей подпитки для нее, чем гнев и боль. Но порой боли бывает слишком много.
Прижавшись спиной к стене, отделявшей очередную ложу от остального амфитеатра, Мейс перевел дух. Глубокий вдох отозвался резкой болью в груди и обжигающей, почти нестерпимой – в боку. Остатки робы и обожженая плоть спеклись там в тошнотворное обугленное месиво. С обеих рук, казалось, заживо сдирали кожу: несколько выстрелов прошли по касательной, лишь чудом не оставив магистра калекой.
Мейс не знал, скольких сразил в этом бою. Но твердо знал, что сразил недостаточно: на место одного павшего солдата тут же вставал другой, и конца им не было.
Надо смотреть правде в глаза: если он задержится в Сенате, его сомнут. Задавят числом – банально и грязно, зато наверняка. Айсард слишком высоко ценит свою поганую шкуру, чтобы оставлять противнику шанс на победу... или хотя бы выживание.
За дверью уже слышались торопливые шаги, звучали приглушенные команды. До нового боя оставались считаные секунды.
Тяжело дыша, Мейс перехватил рукоять меча. Усталые, сведенные судорогой пальцы слушались хуже устаревшего протеза. Боль мешала дышать, от чудовищной усталости подгибались ноги.
Но бывало и хуже. Сила по-прежнему была с ним – безграничная, презиравшая ограничения слабого человеческого тела. И была цель, достойная того, чтобы выжить.
Он выберется отсюда. Как бы ни было тяжело. Сколько бы шавок Айсард ни бросил против него, он выберется. А после – превратит Альянс в силу, перед которой содрогнется военная машина бывшей Республики.
Стиснув зубы, магистр уверенно шагнул за дверь. Преследователей, ожидавших увидеть раненную, загнанную жертву, он встретил торжествующим оскалом – за миг до того, как обрушить на них волну Силы, сбивающую с ног и дробящую хрупкие кости.
Мейс выживет и уничтожит наследие Дарта Сидиуса. Чего бы ему это ни стоило.
* * *
Жизнь в столице замерла. Все еще надрывалась сирена, оповещая о сепаратистской атаке каждого, кто еще не слышал, и действуя на нервы всем, кто слышал уже не впервые. Пожалуй, только по ней и можно было определить, что Корускант подвергается опасности: на чистом небе – ни единой вспышки или зловещего силуэта; единственные войска на улицах – республиканские. Зато в таких количествах, что немудрено было принять их за захватническую армию. Патрульные нехорошо косились на человека в джедайском плаще, перешептывались между собой и бубнили что-то в комлинки, но пропускали его через блокпосты без лишних вопросов .
Новости распространяются быстро – вот и о том, что Энакин Скайуокер предал Орден джедаев, очень скоро узнала каждая служивая собака. Кто-то даже попытался поприветствовать его, но Энакину хватило одного взгляда, чтобы дружелюбный вояка поперхнулся словами.
Он не знал, куда идет. Брел, не разбирая дороги, – лишь бы подальше от Храма. Комлинк на его руке пиликал оповещением – пришел адрес явочной квартиры, где держали Падме, – но Энакин не спешил на встречу с любимой.
Что он ей скажет? Как объяснит, что продал себя и ее в услужение Палпатину? Как расскажет о цене, которую пришлось заплатить?
С объяснениями у него всегда было неважно, но здесь и оратор получше растерял бы слова.
Дойдя до первой попавшейся скамейки, Энакин тяжело опустился на нее. Уронил голову на ладони, зарылся пальцами в волосы.
Он сделал правильный выбор. Единственно возможный выбор. Тогда почему ему так погано, будто он только что совершил худшую ошибку в жизни?