Текст книги "Пульс боли (СИ)"

Автор книги: Анна Архипова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)

– Я уже взрослый человек и должен сам решать свои проблемы.

– Это не объяснение! Почему ты стремишься уехать от меня подальше?

– Что?!…

– Именно так! Ты не хочешь быть со мной?

– Я хочу быть с тобой! – горячо возразил Юки. – Но причем тут работа? Зачем ты так говоришь? Даже если телом я буду очень далеко, моя душа всегда будет рядом с тобой! Когда мы с тобой вновь решили быть вместе, то я предполагал, что в этом смысле мы будем свободны. Но нет, все получилось совсем иначе: ты давишь на меня, стараешься привязать к месту у себя под боком.

– Пусть так, но я не желаю, чтобы ты оставлял меня! Ты мой и должен быть рядом со мной! – взорвался Акутагава, потеряв на мгновение над собой контроль; его бледно-карие глаза рассерженно сверкнули, а красивые губы сжались в узкую гневливую полоску.

– В кого ты меня собираешься превратить таким обращением?! – закричал Юки, тоже не выдержав напряжения. – В домашнего мальчика-марионетку, предназначенного для сексуальных услад? Неужели ты меня настолько не уважаешь?..

– Я не имел в виду этого! – выражение лица кареглазого мужчины переменилось, он взял себя в руки и добавил уже мягко: – Прости… Прости за резкость, мне вовсе не хотелось устраивать такую ругань. Я всего лишь пробовал уговорить тебя подумать о вакансии НАСК.

Юки шумно перевел дыхание, пытаясь успокоиться, его всего мелко трясло:

– Я подумаю об этом, когда вернусь из командировки на Гваделупе, – было сказано им после долгой паузы. – Не раньше!

– Хорошо, – кивнул Акутагава примиряюще. – Пусть будет так.

Все еще переживая и негодуя внутри себя, Юки ушел к бару, где принялся делать себе коктейль с мартини. Этот напиток полюбился ему еще в юности – в то время они с Акутагавой порою заказывали его в ресторанах или пили в романтической обстановке дома перед тем, как заняться любовью. Вкус мартини накрепко запечатлелся в сознании Юки с возлюбленным, со всем, что, так или иначе, связано с этим человеком… Поэтому, во время их пятилетней разлуки, он избегал употреблять мартини в любом качестве – ибо это будило в нем сладостные и мучительные воспоминания, которым следовало бы изгладиться в памяти…

– Прости меня, – Акутагава неслышно подошел к Юки и обнял сзади за талию. Губы мужчины коснулись сначала его макушки, затем мочки уха, а следом и нежной ложбинки на шее. – Меня опять занесло на повороте.

Молодой человек невольно усмехнулся и, чуть обернувшись, печально проговорил:

– И в этом весь ты!..

Акутагава поцеловал его, все крепче и крепче прижимая к себе. Юки вначале не реагировал на ласку – позволяя тому мять свои губы, но не приоткрывая рта и не давая, таким образом, поцелую шанса стать глубже и чувственнее – он все еще сердился и хотел это подчеркнуть. Однако скорее он не устоял и застонал от удовольствия, когда рука любовника забралась ему под брюки и нащупала ту часть тела, которая, в отличии от хозяина, уже находилась в приподнятом настроении. Воспользовавшись моментом, Акутагава раздвинул языком его губы, и проник им в жаркую и влажную глубину, добиваясь вожделенного ответа на поцелуй. Голова Юки была запрокинута назад, лежа на плече любовника, тело тесно прижато к нему, рука Акутагавы двигалась все учащенней, дыхание – общее сейчас на них двоих – стало сбивчивым и прерывистым…

Чувствуя, как жар вот-вот затопит его полностью, Юки прервал ласки и, с лукавой улыбкой отстранившись, повернулся к нему лицом. Он взял приготовленный бокал и пригубил, затем, не проглатывая мартини, притянул к себе Акутагаву. Мужчина послушно наклонил голову, прижимаясь к его рту и чувствуя, как течет по их языкам сладкий напиток, добавляя шального опьянения и без того дурманящему желанию. Приподняв Юки на руках, он направился в спальню, а тот, в свою очередь, крепко обхватил талию любовника ногами, не разрывая жадного соединения уст. Оказавшись у постели, они обнажились окончательно и, обнявшись, упали на перину.

Каждый из них прекрасно знал тело своего возлюбленного, ведь за время их связи они успели детально изучить друг друга: открыть тайные эрогенные точки – прикосновение к которым доставляло особенное наслаждение, уяснить – какая ласка больше всего нравится партнеру, и найти тот сексуальный ритм, что устраивал их обоих. И всякий раз секс был настолько восхитительным, что Юки, даже будучи чем-то расстроен или рассержен, никогда бы не смог отказаться от возможности заняться с Акутагавой любовью. Порою это казалось ему некой формой безумной наркозависимости – ибо только наркотик может вызывать такое неизменное влечение и подобную всепоглощающую потребность, способных пожирать человека изнутри на протяжении многих лет!..

Горячие губы касались кожи и волос Юки, опаляя дыханием, а бледно-карие глаза Акутагавы были неотрывно устремлены на его лицо, искаженное страстью, пока их чресла терлись друг о друга, разжигая это пламя до самого крайнего предела. Потом – толчок, и ритм начал нарастать уже внутри Юки, наполняя того собою и заставляя со стоном выгибаться навстречу любовнику.

– Аку… Акутагава… – выдыхал он с трудом, не контролируя свой голос; мужчина, не прекращая двигаться в нем, алчно целовал Юки в ответ. Внезапно он заметил, что Акутагава мельком посмотрел куда-то в сторону, а затем и сам почувствовал на себе чей-то пронзительный взор…

Ив, незамеченным проникнув в спальню, вальяжно устроился в кресле и наблюдал оттуда за постельной сценой. Зеленоглазый наглец бесцеремонно рассматривал их из-под опущенных пушистых ресниц, кусал свои пухлые губы, а его правая рука шарила между раздвинутых ног, лаская сквозь брючную ткань возбужденный орган. Когда Акутагава совершал очередной толчок, он тут же в унисон стискивал свой член.

Юки, мысленно чертыхнувшись, зажмурился, отворачивая голову в противоположную сторону – но не попытался остановиться или выказать как-то еще своего недовольства от появления незваного гостя. Акутагава же, напротив, снова и снова бросал на Ива подзадоривающие взгляды, от чего тот заводился с каждым мигом все сильнее – он так закусил губу, что она закровоточила. Быстрее… Еще быстрее… Пульс их движений становился все необузданнее… Тело Юки начали сотрясать конвульсии оргазма, он, уже не пытаясь совладать с собой, громко вскрикнул, крепко обхватывая возлюбленного за шею, и кончил. Акутагава не стал отставать от него – сжав его бедра, он вошел как можно глубже и с хриплым стоном достиг пика наслаждения. Голова Ива резко откинулась назад, ударившись о спинку кресла, он немного приподнял чресла, выдохнул сквозь сжатые зубы воздух и пришел к финишу последним.

Им понадобилось время, чтобы отдышаться и прийти в себя. Акутагава, нежно прижимая к себе Юки, перекатился на бок, и взглянул на Ива:

– Я ждал тебя через три дня.

– Извини, но с той скучной работой, что мне дали вьетнамцы, я справился раньше срока, – Ив вытер окровавленный подбородок, слизал кровь с пальцев и с расслабленным видом закурил сигарету.

– Мог бы предупредить, что едешь.

– А зачем? – улыбнулся зеленоглазый мужчина и выразительно поглядел на их переплетенные меж собою тела. – Я люблю делать сюрпризы.

Со вздохом Юки заворочался в кольце рук Акутагавы, аккуратно высвобождаясь.

– Ты куда? – спросил тот.

– Хочу в душ.

Спрыгнув с постели, молодой человек, на ходу вороша и без того встрепанные волосы, направился к двери, ведущей в ванную комнату. Акутагава заложил руки за голову и остался лежать, нагой и мокрый от пота. Уже покидая спальню, Юки услышал, как его возлюбленный вновь заговорил:

– Так что там с вьетнамцами? Подробнее.

Закрывшись в ванной, Юки зашел в душевую кабинку и, включив воду, подставил голову под горячую струю. Молодой человек задумался было о предмете разговора оставшихся наедине мужчин, но тут же отогнал от себя эти мысли. Он же дал себе слово, что позволит этим двоим заниматься своими делами и не будет вмешиваться! Не будет – поскольку доверяет Акутагаве безоговорочно.

Однако он все же не удержался о гримасы неудовольствия при мысли о нагрянувшем нежданно-негаданно Иве. Пусть Юки и настоял на том, чтобы Акутагава перестал скрывать от него свои отношения с этим ходячим проклятием, но это не помогало справиться с раздражением, которое Ив будил в нем.

«…Ведь именно благодаря ему Акутагаву вырвали из лап похитителей, – непрестанно напоминал сам себе Юки. – И я точно знаю теперь, что Ив умрет ради него, если понадобится. Поэтому я могу не волноваться за безопасность Акутагавы, пока он рядом с ним…»

Но, несмотря на все благие намерения, он все же находил поведение Ива чересчур… вызывающим!

Полтора года назад, в феврале, это сумасшедший сгинул в пожаре на военной базе – и несколько месяцев считался погибшим. Впрочем, это не помешало Иву объявиться в конце мая на вилле Угаки в полном здравии – и Юки подумал тогда, что у того, наверное, словно у кошки, есть девять жизней в запасе. Когда все трое мужчин по случайности столкнулись в кабинете, Акутагава, зная о напряженных отношениях между двумя своими любовниками, приказал Иву немедленно уходить и не накалять атмосферу.

Юки остановил их обоих, ведь он отчетливо видел: Акутагава тяжело переживал «смерть» Ива, а тот, в свою очередь, был отнюдь не в восторге от пренебрежительного отношения к своей персоне. Без сомнений, Ив – несмотря на свое недовольство – все равно б подчинился приказу, но к чему это привело, в конечном счете?.. Они бы оказались в подвешенном состоянии, и Юки не мог быть уверен в том, что зеленоглазый псих не потеряет вновь голову от ревности, как это случалось раньше!..

«Акутагава!… Ты прогоняешь Ива из-за меня! – решительно подумал Юки тогда. – Прогоняешь, несмотря на то, что он спас тебе жизнь и то, что ты тосковал по нему всё это время. Прогоняешь, потому что опасаешься моей реакции. Потому что не хочешь меня терять… Сейчас ты наверняка продумываешь запасной план, который используешь, чтобы удержать меня, если я вздумаю сейчас в истерике убежать – ты такой, я ведь знаю… Но я не побегу прочь, Акутагава. Нет! Если я сейчас позволю тебе прогнать Ива или позволю себе убежать, то всё вернется на круги своя: недомолвки, ложь, манипуляции, подлые уловки, преследования и прочее, что разрушило наши отношения в прошлом. Я не хочу этого. Ты всё равно будешь видеться с Ивом, но тайно, за моей спиной, стараясь удержать от импульсивных поступков – и меня, и его… Я должен попытаться решить эту проблему, поскольку она общая, одна на нас троих…»

Вот так Ив официально стал частью их жизни: теперь он мог приходить к Акутагаве, когда хочется и оставаться, сколько ему будет нужно. Юки, добившись этого, вскоре уехал в США, заканчивать образование. Там он провел еще год, прибавляя к своей степени бакалавра квалификацию специалиста в области геофизики, что поднимало его диплом на действительно профессиональный уровень. Когда на каникулы он приезжал в Японию, то ни разу не встретился с Ивом – по словам Акутагавы, тот был занят важными заданиями – и это Юки устраивало. Он очень надеялся, что смог-таки отыскать золотую середину в этом любовном треугольнике.

По-настоящему оценить перемены, произошедшие в их отношениях благодаря его решению принять Ива, он смог оценить только после того как вернулся к Акутагаве, окончив образование. Возлюбленный попросил его не искать сразу работу, а сделать перерыв в несколько месяцев, дабы они могли побыть вместе – и Юки не стал возражать. Они с Акутагавой провели на роскошной яхте почти полтора месяца, позволив себе забыть обо всем: путешествовали по морям, гуляли по изумительно красивым пляжам, посещали различные достопримечательности, пару раз даже поднялись на горные вершины. Юки был счастлив! Окруженный любовью своего избранника, он купался в ней и бесконечно насыщался ею… Ив появился на горизонте после их возвращения в Токио. Держал тот себя как обычно – то есть с церемонностью консервного ножа: лип к Акутагаве при любом удобном случае, вламывался в спальню в самые неподходящие моменты, издевался над охраной виллы. Юки постарался воспринять это спокойно, но хладнокровие давалось ему с огромным трудом! Его всего сводило судорогой ревности от вида Ива целующего Акутагаву. Он чувствовал стыд и дискомфорт от привычки этого наглеца подглядывать за ним и Акутагавой в самые интимные минуты – и не просто подглядывать, но и удовлетворять при этом самым откровенным образом свою похоть!..

Приняв душ, Юки взял из гардероба свежую одежду, и, облачившись в легкие брюки и сорочку, решил, что сейчас неплохо бы перекусить чем-нибудь. Ему нужно было восстановить силы, а затем начать паковать дорожную сумку. Он не стал возвращаться в спальню, воспользовавшись еще одной дверью, что выходила в гостиную – миновав ее, Юки вышел в коридор и спустился на третий этаж, там располагалось царство экономки Фынцзу.

– Так, один из двух засранцев все же нарисовался! – тут же прогремела весенним громом китаянка, завидев молодого человека на кухне. – Чего крадешься к холодильнику? Не смей трогать колу и бекон! Положи на место! Я тут горбачусь, готовлю ужин для тебя и Акутагавы, а ты хочешь наспех что-то перекусить?! Тебе тут фаст-фуд что ли?!

– Но госпожа Фынцзу…

– Ничего не знаю! А ну, марш в столовую, сейчас я накормлю тебя как следует!

Делать нечего, пришлось ему пройти в огромную столовую, которая напоминала ему усыпальницу египетского фараона. Через несколько минут там появился Ив, и расположился за столом наискосок от Юки.

– И ты здесь! – проворчала при виде него Фынцзу, входя в столовую с серебряным подносом. – А где Акутагава тогда?

– Он в душе, будет через десять минут, – ответил Ив, а потом к этому прибавил фразу на китайском языке. Китаянка, продолжая накрывать на стол, смерила его презрительным взглядом и на ходу выдала витиеватую тираду, тоже по-китайски. Зеленоглазый мужчина, выслушав ее, снова что-то сказал – на что Фынцзу, высокомерно усмехнувшись, отчеканила ответ и гордо удалилась. Ив весело взглянул на Юки и поделился: – Она только что назвала меня гусаком-кривлякой.

«И это недалеко от истины», – подумал тот, но вслух ничего не сказал, ковыряясь вилкой в салате.

– Акутагава сказал, что завтра ты уезжаешь работать за границу, – прибавил Ив, не смущенный его безразличием. – Поразительно! Я думал, что он найдет тебе работу где-нибудь поблизости.

«Козел горный, вот ты кто на самом деле!» – на щеке дернулся желвак, однако Юки заставил себя сдержаться:

– Это недельная командировка, – произнес он ровно. – И я сам могу найти себе работу, без всякой помощи со стороны, ясно?

– Ты так стремишься показать, что ни в чем не зависишь от Акутагавы?

На сей раз ответом ему было гробовое молчание.

– Его расстраивает твое поведение, – зеленоглазый мужчина щелкнул зажигалкой, прикуривая очередную сигарету. – Ты должен больше думать о нем.

Молчание.

– Таким образом он может прийти к мысли, что ты больше не любишь его…

– Замолчи! Это уже не твое дело! – невольно вспылил Юки, рассерженный его словами.

– Нет, мое, ведь это касается Акутагавы, – парировал тут же Ив. – Я хочу, чтобы он был счастлив. И готов сделать что угодно ради этого! В отличие от тебя. Ты как был беззубым щенком, так им и остался – тявкаешь, тявкаешь, а проку никакого. Твои слова любви остаются только словами…

– Это говорит тот, кто в принципе не может испытывать нормальных человеческих чувств! Ты как чертов киборг: животное и машина одновременно. Что такого ты можешь знать о любви?!

– Любовь это преданность и стремление доставить любимому удовольствие, независимо от того, чего он желает и нравится ли это тебе самому.

– Ты забыл про уважение, – мрачно покачал Юки головой. – Но я почему-то не удивлен.

– Мне известно это чувство, – зеленоглазый мужчина снисходительно усмехнулся. – Ты рассуждаешь так, потому что судишь всем по себе. Я же буду уважать только того, что равен мне по силе и уму – того, кто сможет бросить мне вызов. Мне кажется это честным. Поэтому-то я преклоняюсь перед Акутагавой! И, тебе сие может показаться несколько шокирующим, но мое уважение заслужил и ты.

– Какая честь для меня! Я сейчас расплачусь от радости, – молодой человек в сердцах бросил на стол вилку и та громко звякнула, задев сервиз из тончайшего фарфора.

– Ты сумел обхитрить меня, а это дорогого стоит. Плохо тут то, что твоя хитрость едва не стоила жизни Акутагаве.

Юки несколько сник, чувствуя острую горечь, но все же огрызнулся:

– В произошедшем есть и твоя вина!

– Да, не отрицаю, – согласился Ив. Он легко поднялся с места, бросил окурок на пол, затем приблизился к нему и нахально уселся на стол рядом с сервизом. – И я всю жизнь буду раскаиваться и стараться загладить эту вину. А вот ты, видно, предпочел уже все забыть!

– Вовсе нет!

– Тогда докажи это. Будь благодарен Акутагаве за то, что он тебе дает. И, в свою очередь, дай ему то, чего он хочет. Только дай до самого конца, по-настоящему – без условностей, без ограничений.

Глаза Юки широко распахнулись, он озадаченно посмотрел на мужчину.

– К чему ты клонишь?

– К тому, что мы с тобой – как день и ночь, огонь и вода, земля и небо. И мы оба с тобой нужны Акутагаве! Пусть по-разному, но он хочет нас обоих, и, полагаю, ты сам это прекрасно осознаешь, не так ли? Если б не осознавал, то не согласился бы делить его со мной.

– Пусть так, и что? – озадаченное выражение глаз сменила враждебность.

– Что?.. То, что твой демократизм, Юки, наигранный. Ты не принял меня окончательно! Акутагава не слепой и отлично видит это, поэтому и не допускает меня в вашу постель. Единственное, что мне позволено, это наблюдать со стороны – без возможности приблизиться и доставить ему то наслаждение, которое он так хочет испытать… с нами двумя.

Молодой человек несколько раз моргнул, не сразу сообразив, что конкретно Ив имеет в виду. Через несколько секунд его щеки залила густая краска, и он так резко подался назад, прочь от Ива, что едва не опрокинул стул:

– Охренел?!

– Ты уже не маленький мальчик, а такой закомплексованный! – на губах Ива заиграла нежнейшая улыбка, всегда вводившая в заблуждение его жертв. – К чему отрицать тот факт, что Акутагаве нравится трахать тебя у меня на глазах? Тебе ли не чувствовать, как это его заводит!.. Так почему бы тебе не доставить ему еще большее удовольствие? Или ты ставишь свои комплексы выше чувств к любимому человеку?..

Юки, пылая стыдом и гневом, скрипнул зубами, его руки сжались в кулаки:

– Отойди от меня! – прошипел он. – Немедленно!

– Ты злишься, потому что понимаешь, что я прав.

– В чем это ты прав, а?.. – осведомился Акутагава, входя в столовую, на нем был только халат, полы которого слегка разошлись на груди. Он рукой поправил влажные волосы, одновременно внимательно изучая открывшуюся его взору сцену. И ледяным тоном добавил, обращаясь к Иву: – Вижу, ты хорошо устроился? Оттащи-ка свою задницу подальше от Юки.

Ив тут же соскочил со стола и, послушно отступая, принял самый невинный вид:

– Мы просто болтали о пустяках.

Акутагава бросил вопросительный взгляд на Юки. Тот уже совладал с собой и снова взял в руки столовый прибор, возвращаясь к трапезе, хотя от его аппетита уже не осталось и следа.

– Все в порядке, Акутагава, – произнес он своим обычным тоном. – Пустяки. Давай ужинать.

– Сяо-Акутагава! – в столовую вплыла экономка с подносом. – Соизволил прийти-таки, осчастливил своим появлением! А ну, быстро за стол, негодный мальчишка! И попробуй только не съесть полностью мои блюда!!!

____________

7

…Юки уехал на Гваделупе в смятенных чувствах.

Напор Ива просто не позволял ему оставаться спокойным – тот умел так подкопаться к Юки, так залезть под кожу, что хотелось прибить чем-нибудь тяжелым этого сволоча. Все, что Ив успел наговорить в столовой, никак не желало забываться и не могло уложиться в голове! Юки уже давным-давно оставил всякие попытки понять мотивы, которые движут сим человеком, ибо считал его сумасшедшим – а пути психов, как известно, неисповедимы. Но больная голова не мешала тому обладать дьявольским умом и аристотелевской логикой: и, если Ив хотел доказать свою правоту, он мог быть настолько въедливым, наглым и проницательным, что без особых усилий сеял хаос в душе Юки.

Конечно, молодой человек не мог отрицать очевидных вещей! Ситуация в любовном треугольнике неумолимо усложнялась с каждым днем. Исправить это можно было лишь убрав из этого уравнения Ива – но он никогда бы не заикнулся об этом Акутагаве, да и было понятно, что слишком поздно для таких мер. Зеленоглазый кошмар уже слишком прочно вошел в их жизнь!.. И Юки, отчасти, осознавал – всё идет к тому, что, рано или поздно, они втроем окажутся в одной постели. Слишком уж Иву и Акутагаве нравилось общество друг друга во время сексуальных утех!.. Однако, вместе с тем, Юки недоумевал: почему же он должен безмолвно и безропотно отдаться этому бурному и неуправляемому течению их отношений?..

Юки презирал Ива за ужасные наклонности и отвратительный характер. Как можно жить так, как живет этот сумасшедший? И не просто жить, а стремиться выжимать из подобного существования и своих наклонностей максимум удовольствия?.. Быть то жестоким убийцей, то одержимым сексом мазохистом – при этом, благодаря интеллекту и находчивости, выходить сухим из воды тогда, когда любой другой на его месте уже давно бы погиб!.. Все это претило натуре Юки и вызывало в нем отторжение и гнев. Он не испытывал никакой охоты заниматься сексом с этим моральным уродом! Его передергивало от мысли о том, чтобы позволить в буквальном смысле произойти «любви втроем»…

Но Юки любил Акутагаву и поклялся, что сделает ВСЁ для его счастья! И эта двойственность сводила его с ума!.. Акутагава не говорил с ним об этом – не просил, не требовал каких либо уступок в этом плане. Впрочем, недосказанность с лихвой компенсировал Ив, без какой-либо стеснительности указывающий на то, как сильно возбуждает Акутагаву хотя бы намек на групповой секс.

Эти мысли без конца терзали Юки во время командировки. Даже будучи поглощен работой на Суфриере, он продолжал думать о том, что ждет его после возвращения в Японию. Если он согласится работать на Ото Хэгури, то, во-первых – откажется от своей мечты быть полевым исследователем, а во-вторых – усугубит итак двусмысленное положение вещей.

«Было бы лучше, если б я нашел разъездную работу, – вздыхал Юки то и дело. – Так мне не пришлось бы находиться все время подле Акутагавы и Ива, и обстановка не накалялась вот так. Пока мы все находимся рядом, существует вероятность того, что я просто запутаюсь и сделаю опрометчивый шаг!..»

Его чаяния получили ответ – но весьма щекотливый. В последний день командировки – словно в насмешку! – к нему пришло письмо с повторным приглашением работать на антарктической станции Мак-мердо. Это расстроило Юки окончательно, ведь приглашение и в первый раз было для него огромным искушением! Он очень хотел получить эту работу, но понимал, что Акутагава будет категорически против.

«Если я вновь подниму эту тему, то опять начнется завуалированный шантаж, – размышлял Юки убито. – Акутагава ясно дал понять, что не отпустит меня на неопределенный срок так далеко! Не имеет смысла даже пробовать!.. Мне пришлось выдержать бой, чтобы отправиться сюда, на Гваделупе, что уж говорить про Антарктиду… Он считает, будто так я ставлю работу выше наших с ним отношений! И я не знаю, как его переубедить, черт возьми! Он устроит мне бойкот, стоит только заикнуться о повторном приглашении…»

От огорчения Юки вдрызг напился в тот вечер. И на следующее утро сел в самолет с остаточным похмельным синдромом и в совершенно поганом настроении. Он был зол на себя, на Акутагаву, на Ива, на весь свет! И он глушил эту злость спиртным, которое ему предлагали бортпроводницы.. Конечно, его муторное состояние сразу было замечено возлюбленным, едва только он переступил порог виллы Угаки. Акутагава по случаю его возвращения отменил все дела, желая посвятить свое время Юки – но вместо радости по случаю воссоединения натолкнулся на хмурое отчуждение.

– Как долетел? – улыбаясь, Акутагава на правах хозяина принял у него в холле пальто. При этом он кивком дал понять телохранителям, которые привезли Юки из аэропорта – Такэсиме и Сугаваре – что те свободны.

– Отлично, – тусклым голосом ответил тот, стараясь смотреть в сторону.

– Устал, наверное? – мужчина наклонил к нему голову, пытаясь поймать его взгляд.

– Немного, – Юки поспешно отвернулся, якобы для того, чтобы взять свою дорожную сумку. Забросив лямку себе на плечо, он направился по коридору к лифту, намереваясь подняться в спальню.

Акутагава, перестав улыбаться, последовал за ним, пристально рассматривая молодого человека. Он молчал, пока они поднимались на четвертый этаж и заговорил только тогда, когда двери их личных апартаментов закрылись за ними:

– Ты голоден? Госпожа Фынцзу обещала пир по случаю твоего приезда.

– Я не хочу есть. Лучше выпью.

Швырнув сумку в угол, Юки, по-прежнему не глядя на него, прошел в гостиную. У бара он тут же схватился за бутылки со спиртным – за минуту влив в себя несколько больших порций водки. Акутагава понаблюдал за ним немного, а потом, когда тот вздумал принять четвертую порцию, подошел к нему и отнял стакан.

– Эй! Ты чего? – возмутился уже несколько опьяневший Юки. – Тебе жалко, что ли?

– Мне твою печень жалко, – проговорил мужчина, выплескивая содержимое стакана в специальную раковину на барной стойке.

– С моей печенью все будет в порядке!

Он потянулся было к бутылкам, но Акутагава предостерегающе схватил его за руку:

– Юки, что-то случилось?

– Нет, с чего ты взял? – хмыкнул зло тот. – У меня все просто превосходно, просто чудесно! А у тебя?

– Перестань поясничать! Говори, что произошло, – к серьезности Акутагавы прибавилось заметное напряжение.

Молодой человек вдруг рассмеялся и с показной веселостью встряхнул головой.

– Какой ты подозрительный! Ничего такого не произошло. НИ-ЧЕ-ГО! А теперь дай мне выпить… – Юки оттолкнул его руку, чем окончательно рассердил мужчину. Акутагава, мрачно нахмурившись, сгреб его в охапку и оттащил от бара прочь, швырнув на диванчик. Тот, несколько дезориентированный падением, попытался встать на ноги, но немедленно толчком был отброшен обратно на диванные подушки.

– Ты хочешь мне все нервы вымотать таким поведением? – процедил Акутагава сквозь зубы, нависая над ним.

– Нет, – пожал плечами Юки, беспомощно распластавшись на диване.

– Тогда почему ты себя так ведешь?

– Как так? – вполне искренне удивился молодой человек.

– Как сукин сын, вот как!

– Протестую! Не смей обзывать так мою маму… – Юки негодующе воздел к потолку указательный палец и тут же икнул. Он всегда быстро пьянел, если пил на пустой желудок, а когда у него было плохое настроение, то вообще не замечал чувства голода – поэтому уже около суток у него не было ни крошки во рту.

– Мне что, врезать тебе хорошенько, чтобы ты прекратил это, а? – тихо осведомился Акутагава, выслушав его.

– Нет, не надо, – Юки вдруг заметил, что тот смотрит на него как разъяренный волк, и решил быть благоразумным. – Я буду паинькой, если ты нальешь мне еще выпить. Еще одну порцию, Акутагава, честно! Мне просто нужно расслабиться.

Мужчина несколько мгновений щурил на него глаза-омуты, в которых мерцал холодный хищнический огонь, но возражать не стал и со вздохом ушел к бару. Пока готовился коктейль с водкой и мартини, Юки стянул с себя свитер и расстегнул верхние пуговицы рубашки. Акутагава вернулся с бокалами и присел на диван рядом, с некоторой настороженностью передавая ему спиртное.

– Благодарю, – Юки поспешил пригубить напиток.

– Так что за муха тебя укусила? – поинтересовался его возлюбленный.

– Нет никакой мухи, – стоял на своем молодой человек, опустошая бокал.

– Юки!

– Ну прости! Я испортил всё своей кислой рожей? Мне очень жаль, – он поставил бокал на журнальный столик, затем повернулся к Акутагаве. – Хочешь, я заглажу вину?

Не дожидаясь ответа, он перебрался к нему на колени, усевшись верхом. Тот не успел убрать свой бокал, из которого не сделал ни одного глотка, и коктейль выплеснулся им на одежду. Хмельно улыбнувшись, Юки положил ладони ему на плечи и прижался губами ко рту мужчины. Акутагава не оттолкнул его, отвечая на поцелуй, однако при этом взгляд у него под полуопущенными ресницами оставался напряженным.

– Ты все еще сердишься? – прошептал Юки, прижимаясь теснее к его чреслам и начиная ритмично тереться о них.

– Это в прямом смысле удар ниже пояса, – хрипло ответил тот, с силой сжимая бедра любовника.

– У тебя научился.

Не переставая ерзать у любимого мужчины на коленях, Юки расстегнул свою рубашку и обнажил торс. Акутагава тут же укусил его за сосок, после чего начал играть с ним горячим языком, вынуждая того постанывать от сладостных ощущений. Юки зарылся пальцами в густые и мягкие волосы любовника, вдыхая легкий запах парфюмерии, идущий от них, и чувствуя нарастающее головокружение.

– А где Ив? – прерывающимся голосом спросил он. На сердце была горькая тоска птицы, запертой в золотой клетке, а в сознании нарастала отчаянная потребность заглушить эту тоску каким-нибудь сумасбродным поступком.

– Сегодня его точно не будет, не волнуйся, – сказал Акутагава, решив, что тот беспокоится об их уединении. – Нам никто не помешает.

Юки то ли с облегчением, то ли с разочарованием прикрыл глаза, обнимая возлюбленного крепко-крепко:

– Я люблю тебя.

– А я люблю тебя, Юки.

– Я ведь тебя расстроил своим поведением сегодня?

– Мне становится тревожно, когда ты такой – потому что просто не знаю, что предполагать в таком случае. А когда ты отказываешься признаваться, я с ума начинаю сходить.

– Прости меня, – Юки чуть отстранился, но затем лишь, чтобы вновь подарить ему поцелуй. – Я не хотел тебя расстраивать.

– Юки, Юки… – выдохнул Акутагава, обжигая его губы своим учащенным дыханием. Он рывком перевернулся, подминая под себя любовника, быстрыми движениями освобождая того от одежды и ни на секунду не переставая жадно целовать. И Юки, охваченный страстью, забыл обо всем на свете в плену его горячих и сильных рук.

Следующий день встретил Юки головной болью.

Проснулся он поздним утром – Акутагава уже давно уехал на службу в «Ниппон Тадасу». Юки выпил противопохмельные таблетки, взял свой ноутбук и прочитал электронное письмо из ПИФЗ, в котором директор института пел в его адрес дифирамбы за прекрасно написанную статью. Однако это не улучшило ему настроения, напротив, скверное расположение духа только усугубилось. Тогда он, не зная, куда деваться от негативных эмоций, отправился к бару – и, поскольку останавливать его было некому – начал от души прикладываться к спиртным напиткам.