Текст книги "Анжелика в России"
Автор книги: Анн-Мари Нуво
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 23 страниц)
– Мне самой это не нравится, но я не привыкла обсуждать свои дела с кучерами и лакеями, – вздохнула Анжелика, не оборачиваясь от импровизированного зеркала. – Жаннетта, скажи им, пусть отдыхают.
В окно она видела подъехавших вместе с ее каретой слуг графа и, помня, что по слугам можно много узнать о хозяевах, стала наблюдать за ними. Внимание ее привлекли трое: волосатый великан, который поднимал и тряс за ноги убитого; седой, сутуловатый мужчина, самый старательный из слуг, вкладывавший в каждое дело душу, и бесшабашный юноша, всем своим видом показывавший, что ему скучно и он ищет, как бы поразвлечься. Великан, которого товарищи окликали: «Литвин!», отдыхал в тени, прислонившись к деревянной стене каретника, а скучающий юноша (товарищи звали его «Северин») развлекался тем, что метал ножи и вонзал их в стену в дюйме над головой Литвина, причем последний оставался совершенно равнодушным. Престарелый слуга неодобрительно поглядывал на них, но не отрывался от дел – в который уже раз перебирал господское имущество: упряжь, дорожные принадлежности. Среди графской прислуги Анжелика не обнаружила ни одной женщины.
Через некоторое время престарелый седой слуга, кланяясь так, что голова чуть не касалась пола, принес Анжелике украшенное голубым бантом послание от графа. В учтивейших и высокопарных выражениях граф Раницкий и его сестра полковница Ольшанская приглашали маркизу дю Плесси де Бельер пожаловать на скромный семейный вечер.
– Где они остановились?
– Совсем рядом. Через проход, – объяснила Жаннетта.
Через полчаса маркиза дю Плесси нанесла визит своим попутчикам. С помощью Жаннетты она сделала все, что смогла, но ее скромное дорожное платье светло-зеленого шелка стоило бального наряда. В простоте убора был особый шарм – Анжелика была достаточно красива, чтобы придать своему туалету второстепенную, вспомогательную роль. Открытое платье сосредоточивало взгляд любопытных на формах хозяйки, не уступавших прелестям сестры графа, но более упругих. Анжелика вошла, мило улыбаясь, демонстрируя улыбкой полные розовые губы, ровные, красивые зубы и ямочки на свежих щеках. Она прекрасно помнила, что делает в этой глуши, но поиски мужа не могли помешать действиям бессознательным, а желание нравиться и чувство соперничества были явлениями бессознательными. Она даже не взглянула на вскочившего, притворно остолбеневшего графа, поприветствовала его легким кивком головы и, улыбнувшись еще лучезарнее, направилась к его томной сестре. Защебетав с полковницей, Анжелика присела с ней рядом, смело соперничая с ее яркой и порочной красотой. Такое поведение графу легко было счесть равнодушием к своей персоне, но тщательно подобранный наряд гостьи явно говорил о желании понравиться. Напрягшийся и заинтригованный граф в некоторой нерешительности направился к женщинам. Мягко склонив голову набок, бросив бархатный взгляд и прикрыв зеленые глаза веками так, что ресницы отбросили длинную тень на щеки, Анжелика вернула юношу к жизни. Фраза была банальной, но мелодичной и полной очарования:
– Расскажите мне о России, граф. Правда ли, что там зима длится все двенадцать месяцев?
– Ну что вы! – с готовностью воскликнул граф, присаживаясь напротив. – Природа в России такая же, как и здесь. Зима немногим дольше, а лето более жаркое. Но главное – не зима. В России, как и в Польше, наряду с четырьмя главными стихиями – огнем, водой, воздухом и землей – существует пятая – грязь. Эта пятая стихия и полное отсутствие дорог придают России неповторимый колорит.
– Очень остроумно! – воскликнула Анжелика и рассмеялась. – Представьте, во Франции считают, что по улицам русских городов бродят медведи, зима длится круглый год, и нельзя пускаться в путешествие, не имея в запасе несколько меховых шуб.
– Зимы здесь, действительно, суровые, маркиза, – зябко поежилась красивая полковница. То ли она была непоколебимо уверена в своей красоте, то ли имела на графа какое-то тайное влияние, но соседство красавицы Анжелики ни в коей мере не отразилось на ее настроении. Она так же спокойно и лениво смотрела из-под полуприкрытых ресниц на окружающих. Мысли ее, казалось, витали далеко. Иногда она, забывшись, мечтательно и страстно вздыхала. Граф прерывался и внимательно смотрел на нее, но она лишь морщилась и отводила взгляд.
«Да ей просто не терпится, – догадалась Анжелика. – Она с нетерпением ждет конца всего этого представления, чтобы упасть в постель…» Внутренне усмехаясь, Анжелика засыпала польщенного графа расспросами. Граф, самонадеянный юноша, мнил себя неотразимым для женщин. Интерес Анжелики поощрил и вдохновил его. Остроты его засверкали, как острие шпаги. Эльжебета вздыхала и слегка подводила глаза, когда они становились чересчур колкими. Она сдерживала себя, плотоядно поглядывая на «братца». «Рассказывай, рассказывай, – говорил ее взгляд. – Вот останемся наедине, тогда и придется отличаться по-настоящему». Ее откровенная похоть заинтриговала и возбудила Анжелику. Если бы она сейчас назвала графа «братом», Анжелика не смогла бы сдержать смеха. Но полковница молчала, рассматривала графа и изредка, забывшись, вздыхала.
– Суровый климат, я думаю, делает местных жителей людьми суровыми и замкнутыми? – спрашивала Анжелика.
– На первый взгляд, так оно и есть, – отвечал граф. – Но есть люди более замкнутые, чем поляки и русские. Это шведы…
«Он, несомненно, все знает», – подумала Анжелика.
– А каковы здешние женщины? – спросила она.
– Женщины? – удивился граф, но сразу же нашелся. – Опираясь на свой скромный опыт, могу сказать вам совершенно определенно, маркиза. Они всюду одинаковы.
– Ну можно ли делать такие выводы, опираясь на скромный опыт? – рассмеялась Анжелика.
– Смотря что считать скромным опытом, – улыбнулся ей граф, трогая свои молодые усики.
Эльжебета в очередной раз подкатила глаза, вздох ее был неслышен, лишь беззвучно всколыхнулась ее грудь.
Вспомнив, граф хлопнул в ладоши. Дверь приоткрылась, и слуги внесли на подносах искрящееся вино и какие-то местные напитки.
– Отведайте этого венгерского, маркиза, – подала голос Эльжебета. – Ох! Я обожаю «токай»…
– Благодарю вас, мадам.
– Эльжебета права, «токай» прелестен, – подтвердил граф. – А какое вино любите вы, маркиза? Скажите, в следующий раз мы попытаемся угостить вас им.
– Вы всемогущи, граф?
Вино и вправду оказалось очень хорошим, Анжелика выпила два бокала, но не теряла головы и продолжала наблюдать за своими спутниками. Взгляды Эльжебеты стали еще более откровенными. Разгоряченный вином граф стал поглядывать на нее не менее красноречиво. Анжелика поднялась.
– Я рада, что у меня такие милые попутчики…
– О, да, маркиза! До Витебска и даже до Смоленска мы можем ехать вместе, – подтвердил граф. – И ваше общество будет единственным утешением нам в этом путешествии.
С бокалом в руке он по-свойски проводил Анжелику до двери. Ставя свой бокал на поднос к кланяющемуся до земли седому слуге, Анжелика обернулась и вполголоса сказала графу:
– Я не согласна, что женщины всюду одинаковы. Польки, судя по всему, очень страстные… натуры.
– Как-нибудь я расскажу вам все, что думаю о француженках, – с детской непосредственной дерзостью ответил юный граф. – Прощайте, маркиза. До свидания. С нетерпением будем ждать завтра вашего появления. Было бы прелестно, если б вы вновь поехали с нами в нашем экипаже.
«Он так и не спросил, куда я еду, но знает, что нам вместе можно ехать до Смоленска», – отметила Анжелика, одаривая графа прощальной улыбкой. Бесконечно приседающая и бормочущая слова благодарности Жаннетта выскользнула вслед за ней.
– Вы что-то позволили себе плести? – спросила Анжелика в коридоре. – Что значат эти благодарности? Кому?
– Ах, нет, сударыня! Я перекинулась парой слов со слугой господина графа.
– Он говорит по-французски?
– Нет, но он несколько раз подмигнул мне…
– Старый развратник! И тем не менее даже со слугами вы не должны говорить в присутствии господ. По вашему поведению будут судить обо мне.
– Простите, сударыня…
– Жаль, что ты не говоришь по-польски, а они по-французски. Было бы хорошо, если б ты выведала, что это за люди.
Странный поединок завязывался. Долгая и неудобная дорога была хорошим предлогом для небольшой, ни к чему не обязывающей интриги, красивая полька была так бесстыдно хороша и самоуверенна, что нуждалась в небольшом уроке, а чувство соперничества всегда оказывало влияние на поступки Анжелики. Юный граф показал себя настоящим придворным, он отличался во всем, за что брался, но все его дела и поступки носили отпечаток не только изящества, но и некоторой небрежности, а это заставляло предполагать, что ему все дается легко и провоцировало мысль: «А если б он взялся всерьез!» Кроме того, он был юн, хорош собой и сейчас находился в лапах этой, как казалось Анжелике, пустой и ненасытной «сестры»-полковницы. Но не это было главное. Появление спутников было явно связано с путешествием Анжелики, уж очень много было совпадений и недосказанности. Разумеется, француз не мог негласно охранять маркизу в России, он бы сразу бросился в глаза. Поляк больше подходил для этой миссии. Но быть посланным охранять первую красавицу Французского королевства и захватить с собой любовницу, это, конечно, не укладывалось ни в какие рамки и изобличало в графе человека слишком самонадеянного.
Размышляя о случившемся, Анжелика велела постелить себе и погасить светильник. Полный приключений день утомил ее, но мысли не давали уснуть. Иногда ей казалось, что взаимоотношения графа с «сестрой» в чем-то наигранны. «Уж не решил ли король развлечь меня в дороге демонстрацией любовных сцен?.. Он специально подослал их…» Но потом она вспоминала дышащую похотью Эльжебету и думала: «Нет, так нельзя сыграть!»
Весь следующий день был наполнен особыми любовными флюидами, так знакомыми Анжелике. Надо бы остеречься, но игра уже захватила их, и каждый совершенно невольно играл неписаную, но издревле оговоренную и обыгранную роль. Выезжая из деревни, граф предположил, что при благоприятных условиях они смогут ночевать в Витебске, но при каждом удобном и неудобном случае они устраивали привал, оставляли свои кареты (даже Эльжебета со следами бессонной ночи под глазами), сходились и, пока слуги суетились возле карет и лошадей, прогуливались, увлеченные беседой, по живописным полянам. Анжелика стала вспоминать свои приключения в Африке, описания гарема впервые вызвали осмысленность и любопытство во взгляде полковницы, но не надолго. «Еще бы! Ты сама хотела бы иметь гарем!» – подумала Анжелика.
Граф оказался не силен в географии, он предполагал, что Марокко находится где-то около Святой земли. Он с любопытством расспрашивал Анжелику и иногда в возбуждении от рассказанного ей даже перебивал и просил уточнить или повторить.
Привалы затянулись. Спустилась ночь, а Витебска еще не было видно.
– Вы такая рассказчица, маркиза, что нам трудно с вами расстаться, – сказал граф. – Правда, Эльжуня? Отчего бы вам не сесть к нам в карету и не продолжить ваш рассказ об этих ужасных львах?
«Ну, это будет слишком! Зачем торопить события?» – усмехнулась Анжелика, а вслух сказала:
– Увы, любезный граф. Эти воспоминания так живы, что слишком утомили и расстроили меня. Я уже сожалею, что вспомнила все это. Мне немножко не по себе, и я вернусь в свою карету.
– Не дать ли вам нюхательной соли? – спросила Эльжебета.
– Благодарю вас, мадам, но я привыкла обходиться без снадобий.
В Витебске они были глубокой ночью.
– Прекрасный день, – сказал граф, прощаясь с Анжеликой у дверей в ее комнату. – Я с нетерпением жду завтра, чтобы услышать продолжение вашей истории. Я не смогу спать…
– Да вам и не дадут, – усмехнулась из-за двери Анжелика, но граф уже не смог услышать этой колкости.
Витебск оказался небольшим городом, еще не отстроенным после недавнего пожара. Граф нашел его живописным и предлагал остаться здесь на целый день.
– Это невозможно. Я приехала сюда в поисках мужа и очень тороплюсь, – ответила Анжелика.
– Вы ищете мужа? – удивился граф. – Здесь?
– Да, граф. Я ищу здесь своего мужа. Это тоже очень интересная, но долгая история.
– Ах, да! Я что-то слышал…
– Вот видите, это невозможно. Город, действительно, великолепен, – сказала Анжелика, хотя городишко отнюдь не производил такого впечатления. – Оставайтесь, полюбуйтесь им, а мне надо ехать.
– Простите, маркиза, я сперва несколько превратно понял вас, – улыбнулся граф. – Если кому-то и надо искать мужа в этом смысле, то это нашей Эльжуне. Бедняжка вдовствует шестой год. А ваш муж, насколько я понял, жив, и вы торопитесь найти его. Простите меня еще раз. Я не хотел бы вас задерживать, но ваше общество настолько приятно, что каждый час вместе кажется мне драгоценным. Только это, поверьте…
– Скажите, граф, мадам Эльжебета ваша сестра? Это правда? – перебила его Анжелика неожиданным вопросом.
– От вас не скроешься, маркиза, – смутился граф. – Нет, она мне не сестра, она мне тетка. Но она такая молодая, она вдова, и ей очень не хотелось бы, чтоб такой взрослый племянник называл ее «тетушкой». Надеюсь, вы нас поймете и простите…
– О, я вас понимаю, граф, – не без едкости улыбнулась Анжелика. – Впрочем, мне пора. Я скажу, чтоб запрягали.
– Мы тоже немедленно трогаемся.
– А как же красоты города?
– Без вас здесь все померкнет.
Бессонные ночи сказались на Эльжебете. Когда на первом привале она не вышла из кареты, а на втором еле выбралась, подавляя зевки и протирая глаза платочком, смоченным в одеколоне, Анжелика поняла, что вдовствующая полковница уснула в пути и только что проснулась.
За рекой Двиной дорога стала хуже, край мрачнее, все живое, казалось, было истреблено недавней войной.
– Если все будет хорошо, через три дня мы достигнем цели, – сказал граф. – Деревушки, я думаю, разорены, но господский дом, мне сообщали, цел. Будем рады принять вас в нем, маркиза. Когда-то здесь замок высился над замком… Целый век с небольшими перерывами здесь идет война, еще одна столетняя война, о которой не знают ни в Париже, ни в Лондоне. От Штефана БАтори до Яна-Казимира… Вы принимаете наше приглашение, маркиза?
– Увы, мой юный друг, я вынуждена отказать, – и, чтобы отвлечь графа, Анжелика напомнила. – Как-то вы обещали рассказать мне о француженках…
– О том, что я думаю о них, – уточнил граф. – Извольте, маркиза.
Мельком глянув на «тетушку» (Анжелика немедленно оценила этот взгляд), граф взял Анжелику за локоть и увлек чуть в сторону от карет.
– Мой опыт здесь не особенно велик, но все говорят, что я хороший физиономист, – заговорил он вполголоса, улыбаясь и заглядывая Анжелике в глаза. – Вы – истинная француженка, и по нашему недолгому знакомству я рискну вынести приговор всем женщинам Франции. Если бы вы соблаговолили остаться в гареме у этого зверька, марокканского султана, то гарем вскоре распустили бы. Вы одна способны заменить дюжину женщин. Нет, не в этом смысле… Впрочем, не знаю… Мне кажется, что страстность вам вовсе не присуща. Любовь для вас – игра…
– Остановитесь! Я не давала вам повода говорить со мной о любви, – прошептала Анжелика. – Тем более таким образом…
– Я всего лишь описываю француженок, – возразил граф. – Итак… Любовь для вас – игра. Помимо нее у вас есть масса разных дел: заговоры, обольщения, грабеж на большой дороге. Ваши мысли вечно витают где-то в облаках или… в Африке… А поскольку вы не любите по-настоящему, вы непреодолимо привлекательны. Вы сентиментальны, романтичны, обаятельны и умны. Вы изобретательны в любви, вам здесь нет равных…
– Вы опять!.. Я сейчас же заткну уши и уйду…
– Короче, с вами не соскучишься…
– Довольно! И вы хотите, чтобы я остановилась под одной крышей с таким… опытным господином, как вы. Увольте, наслаждайтесь обществом вашей вдовствующей тетушки. Впрочем, я сомневаюсь, тетка ли она вам.
– Ну не бабка же, – расхохотался граф.
– Ах-ах! Какой юный и какой… – покачала головой Анжелика. – Молодой человек, экспериментируйте на других. Не забывайте, с какой целью я приехала сюда.
– Я этого никогда не забываю, маркиза, – посерьезнев и даже нахмурясь, сказал граф.
– Лошади отдохнули, пора ехать, – сказала Анжелика и, освободив локоть из рук графа, быстро пошла к своей карете.
«А что, если они ищут его, если они хотят через меня, выйти на него?» – возникла внезапно мысль.
Полковница меж тем стала проявлять первые признаки беспокойства, она о чем-то капризно заговорила с графом и бросила на Анжелику несколько косых взглядов. Граф отвечал рассеянно, пожал плечами и поклоном пригласил Эльжебету подняться в карету. Крис тронулся первым. Карета, переваливаясь по кочковатой дороге, потащилась все дальше и дальше на восток. Мысль, что король не смирился с побегом де Пейрака, приказал найти и схватить его, не давала покоя Анжелике. К ней приставили соглядатая, иначе зачем бы де Помпон предупредил ее о негласной охране? От кого и зачем ее охранять? Так или иначе, но надо было избавиться от графа. Сбежать от него и головорезов-слуг не представлялось возможным. Соблазнить и перетянуть на свою сторону? Наиболее приемлемый выход, но… она едет искать своего мужа… Что же остается? Эльжебета! Вызвать ревность Эльжебеты и… подставить графа. А там видно будет…
Два последующих дня Анжелика напропалую кокетничала со слегка растерявшимся графом. Эльжебета следила за ними тяжелым взглядом. Невнимание графа к своей персоне полковница, видимо, компенсировала по ночам. Граф заметно побледнел. К полудню, когда солнышко пригревало, его начинало клонить в сон. Но как старый боевой конь при звуках трубы, он преображался при появлении Анжелики.
Увлекшись этим своеобразным поединком, они почти не обратили внимания на то, что пересекли границу. Бородатые стражники монотонными голосами расспросили их, не везут ли они в Россию чего-либо запрещенного, и разрешили ехать дальше. И лишь подъезжая к показавшемуся за Днепром, опоясанному мощными крепостными башнями городу, Анжелика вспомнила: «Мы в России…»
Глава 5
В отличие от каменной Западной Европы, Россия оказалась страной, построенной из дерева. Города состояли из кучи деревянных изб, опоясанных деревянной же стеной. Одной искры достаточно было, чтобы обратить все в пепел. Второй особенностью, бросившейся в глаза Анжелике, было то, что Россия оказалась страной лесной по преимуществу. Вся страна казалась обширным лесом, кое-где расчищенным под жилье и пашню. Впечатлительная маркиза не могла удержать своего восторга от того вида, какой представила ей весенняя Россия, вида громадного ярко-зеленого сада, наполненного бесчисленным множеством певчих птиц. На протяжении многих миль все вокруг пело, свистело и стрекотало. Но как ни прекрасен был вид цветущей лесистой страны, преобладание леса имело и невыгодные стороны: сырость, обилие вод, болот – все это страшно затрудняло проезд; целые участки дороги были замощены деревом, часто – гнилым. На привалах приходилось раскладывать костры, опасаясь от комаров и мошек. Дикие звери не раз пересекали дорогу, пугая лошадей. Там же, в глубинах леса, таились страшные русские разбойники, о чем путешественников не раз предупреждала малочисленная стража населенных мест.
Деревеньки к югу от Смоленска, куда ехала вдова-полковница, изначально были приданым матери ее покойного мужа, полковника Ольшанского.
– Доход от них совершенно незначительный, – рассказывал граф. – Я подозреваю, что все это дело рук мошенника-управляющего. У нас обычно руки не доходят пересчитать и ободрать таких мерзавцев кнутом, но здесь дело идет о благосостоянии сестры…
– Тетки, – поправила его Анжелика, благо Эльжебета была далеко и не могла слышать их разговор.
– У нас обычно не принято обращать много внимания на хозяйство, – продолжал, не смутившись, граф. – Да и навыков нет. В Польше благородными и родовитыми мы именуем тех, чьи родители никогда не были в рабстве ни у ремесла, ни у торговли, но были над ними судьями и начальниками. Хотя и среди нас появляются люди, которым выгода слаще, чем добродетель, но мало, и мы их… не любим.
– Разве обязательно их противопоставлять?
– Что именно?
– Выгоду и добродетель. Торговля может быть честной, она обогащает государство, деньги оборачиваются, бедняки могут получить работу…
– Остановитесь, маркиза! – воскликнул граф. – Этак мы дойдем до оправдания ростовщичества.
– Но банковское дело так же необходимо…
– Да ростовщиков надо карать строже, чем воров, – в запальчивости перебил ее юный граф.
– Подозреваю, что вы сильно пострадали от заимодавцев, – рассмеялась Анжелика.
– О, если бы не это!.. – вырвалось у графа, но он опомнился и замолчал.
– У вас большие долги? – поинтересовалась Анжелика.
– Долгов у меня нет, – сухо ответил граф, но не выдержал и сорвался. – Зато какой ценой мне это досталось!..
– И какой же?
– Оставим этот разговор, маркиза, – сказал граф и, поклонившись, отошел к скучавшей у костра Эльжебете.
Пора было трогаться, но граф с полковницей все еще совещались. Карета, запряженная вороными, перекрывала выезд с поляны на дорогу. Анжелика, ожидая, стала у двери своего экипажа. Крис и Майгонис переминались, готовые к отправке.
Вместо того, чтобы садиться в карету, попутчики направились в сторону Анжелики. Впереди, колыхая бюстом, шла мадам Ольшанская.
– Ах, маркиза, – начала она по обыкновению томно и лениво. – Вы произвели на нас неизгладимое впечатление. На следующей развилке нам пора сворачивать, но я так привязалась к вам, что прошу вас хотя бы на день заглянуть ко мне в гости. В определенном смысле мы с вами одинаково несчастны. Но у вас, я знаю, есть надежды. Я же такой надежды лишена…
Стоявший за ее спиной граф сокрушенно опустил голову.
«Бедный юноша совсем запутался, – подумала Анжелика. – Он приставлен ко мне, но не может бросить «тетку». Хорошо, посмотрим…»
– Не скрою, я очень тороплюсь, – сказала она. – Но посетить ваше поместье, госпожа Ольшанская, я сочту и долгом, и счастьем. В путь?
– В путь! – воскликнул просиявший граф.
Если раньше Анжелика почти не обращала внимания на дорогу, то теперь она старалась запомнить ее как можно подробнее. Но лес был всюду одинаков. На полпути в маленькой, полуразрушенной деревушке они увидели русский гарнизон; человек двадцать бородатых русских солдат в желтых кафтанах до колена, опираясь на топоры с огромными лезвиями, похожие на укороченные алебарды, с детским, нескрываемым любопытством разглядывали богатые кареты и великолепных лошадей.
«Это кстати, – отметила Анжелика. – Будет у кого искать защиты…»
Дворня, заранее предупрежденная ускакавшими вперед слугами, встретила хозяев на околице, стоя на коленях и обнажив головы. Плутовского вида человек, смотревший на выбравшегося из кареты графа, как на бога, побежал вприпрыжку показывать комнаты в господском доме. «Управляющий», – догадалась Анжелика.
– Крис, оставайся все время с лошадьми, – вполголоса распорядилась Анжелика. – Майгонис, Жаннетта, за мной!
Господский дом возвышался посреди огороженного дубовым частоколом двора и представлял собой невысокую деревянную башню с бойницами и пристроенный к ней длинный сарай из огромных дубовых бревен с узкими окнами.
– Провинциальное дворянство всюду одинаково, – вздохнула Анжелика, вспомнив свое детство и родовой замок своего отца.
Первая же комната, темная и мрачная из-за узости окон, удивила Анжелику обилием шкур самых разных зверей. Шкуры были везде: на полу, на стенах, ими были покрыты широкие лавки. Присмотревшись, Анжелика рассмотрела, что шкуры очень ценные, много было бобровых, лисьих. Они тускло светились, и когда Анжелика провела по одной из них пальцем, ей показалось, что мягкая волна, рассыпая искры, пробежала по всей поверхности шкуры.
Вторая комната, куда прошли хозяева и гостья, находилась в самом центре башни. Несколько старух серыми мышками скользнули из нее, оставив после себя влажные следы. «Убирали, не успели, поздно сообщили,» – догадалась Анжелика. Комната была круглая, такая же полутемная, но очень богато обставленная. Шелк и парча прикрывали стены, нога утопала в роскошных восточных коврах, низкие мягкие диваны и многочисленные подушки самого разного размера также были восточного происхождения. Вишневый цвет господствовал здесь. Шкафы и комоды, отделанные бронзой, черным деревом и перламутром, темнели вдоль стен. Золотая и стеклянная посуда, чудом уцелевшая на разоренной войной территории, красовалась на широких резных полках.
Граф по-хозяйски развалился на диване, закинул ногу на ногу и подмигнул Анжелике:
– Сейчас начнем наводить порядок.
Эльжебета с любопытством оглядела убранство комнаты, уселась на другой диван и даже покачалась на нем, пружиня. Обстановка явно интересовала ее.
– Управляющего мне! – крикнул граф.
Слуги приволокли управляющего, всем своим видом демонстрировавшего покорность судьбе. Он упал к ногам графа и затих, будто умер.
– Так это ты здесь управляющий? – помолчав, спросил граф.
– Я, вельможный пан, – прогундел уткнувшийся носом в ковер плут.
– И книги расчетные у тебя есть? Расход, приход?
Управляющий молчал, затаившись.
– Ясно, – вздохнул граф. – Поговорил бы я с тобой, каналья… Литвин, дайте ему двадцать пять, а как придет в себя еще десять, но от души, с оттяжкой. Пусть покажет, куда спрятал наворованное. Если не покажет, повторите в тех же пропорциях. Пока не покажет.
– А что? Здесь мило, – промурлыкала Эльжебета.
– Да, у вашей покойной свекрови был вкус, – подтвердила Анжелика.
– У свекрови? – удивилась полковница.
– Конечно, Эльжуня. Ведь старая пани Ольшанская была тебе свекровью.
Полковница махнула рукой, как бы говоря: «Плетите, что хотите!».
– Гей, люди! Вина! И накрывайте! – хлопнул в ладоши граф. – Пойдемте, маркиза, я покажу вам ваши комнаты.
По боковой лестнице граф повел Анжелику наверх. Пока они поднимались, снаружи раздались дикие крики и свист бича: слуги, не откладывая, стали допытываться, куда управляющий спрятал украденное.
– Почему вы уверены, что он ворует? – спросила Анжелика.
– Да вы на рожу его посмотрите, – ответил граф.
Майгонис, кряхтя, втащил в комнату несколько узлов разом.
– Благодарю вас, граф, комната мне нравится, – обернулась Анжелика к юноше. – Как только оденусь, я сразу же спущусь.
Откланявшись, граф вышел.
– Не развязывай, – сквозь зубы приказала Анжелика Жаннетте. – Вспомни, где мое темно-коричневое платье.
Пока служанка вспоминала, крики за окном прекратились. Анжелика выглянула. Обессилевший управляющий сидел на земле, прислонившись к частоколу забора, а Северин размеренно взмахивал рукой и метал ножи, впивавшиеся в дерево на расстоянии нескольких дюймов от головы истязаемого.
– Иди к Крису, и будьте готовы по первому моему слову подавать карету к крыльцу, – вполголоса сказала Анжелика Майгонису.
За окном вновь засвистел бич и закричал управляющий.
– Ну, вспомнила? Одеваться! – велела Анжелика.
Она еще не знала точно, что будет делать, но чувствовала вдохновение и азарт.
Вино и некоторые деликатесы граф привез в деревню с собой, слугам достаточно было накрыть на стол. Замешкались лишь разводя огонь в печи. Граф поднялся пригласить Анжелику к столу. Эльжебета еще не успела переодеться и появилась чуть позже, бледная, с трепещущими ноздрями и затуманенным взглядом.
– Не позвать ли музыкантов? – потирал руки граф.
– Оставьте, Стась, – капризно протянула Эльжебета. – Терпеть не могу танцевать, – призналась она Анжелике.
– За нашу прелестную гостью! – поднял кубок граф.
За окном стемнело. Огонь в печи да факел у входа освещали вишневую гостиную. Вино в венецианских бокалах стало под цвет темных стен. Анжелика пила его медленными, редкими глотками, облизывала губы и призывно улыбалась бледневшему графу. Эльжебета потягивалась, диван скрипел под ней.
– Какая жалость, что я не султан, – граф обвел комнату помутневшим взглядом. – В самой идее гарема что-то есть. Как вы находите, маркиза?
– О, граф! Мужчин волнует количество любовниц, а женщин – качество избранника. Это общеизвестно, – ответила Анжелика, не опуская глаз под тяжелым взглядом графа. – В этом и заключается основная разница между мужчинами и женщинами. А у вас много было любовниц, граф?
Граф покривил рот и усмехнулся. Эльжебета, словно протрезвев, широко раскрыла обычно полуприкрытые ресницами глаза и, как чужого, оглядела графа с головы до ног.
– Я никогда не позволил бы себе говорить о женщинах, которых любил, или которые меня любили, – по-пьяному тщательно произнося слова, ответил граф и заносчиво вскинул голову.
– Браво! – воскликнула Анжелика. – Давайте в таком случае поговорим об абстрактной любви, не называя имен. Об этом мы еще не говорили ни разу за всю дорогу.
– Зачем же говорить?.. – пьяно рассмеялась Эльжебета, необычайно соблазнительная в полумраке.
– Да уж, – согласился граф, но, подумав, поддержал маркизу. – И все же это и впрямь благодатная тема. Начинайте, сударыня, а я вас поддержу. Гей, Яцек! Вина!
Седой слуга внес еще кувшин.
– Когда я проходила занятия в Отеле Веселых Наук… – начала Анжелика, но осеклась, вспомнив своего учителя.
– Любопытное название, – промурлыкала Эльжебета.
Надо было собрать все свое мужество и продолжать.
…Я твердо усвоила, что любовь – это искусство и требует постоянного упражнения, чтобы достигнуть совершенства, – и Анжелика, не называя имен, стала описывать многодневные бдения тулузских аристократов в упомянутом Отеле, пересказала первые необходимые к усвоению правила и принципы. Скептически улыбавшийся граф посерьезнел и несколько раз облизнул свои розовые губы.
– …Теория искусства любви нуждается в точных формулировках. Наиболее привлекательны в этом отношении термины иносказательные, к которым прибегают на Востоке. Мне никогда не забыть фразы из одной восточной легенды: «…И он пустил своего скакуна по ее ущелью!..»
Эльжебета мечтательно улыбалась и потягивалась, по-кошачьи прогибая спину.
– … Последнее наше занятие было посвящено любви людей с большой разницей в возрасте. И хотя наш учитель был молод и здоров, как бык, этот раздел искусства любви он знал в совершенстве. Впрочем, как и все остальные… В обществе, свободном от ханжества и предубеждений, жить счастливо и любить друг друга могут люди и с большой разницей в возрасте. Естественно, если они здоровы, искренне любят друг друга и в совершенстве владеют искусством любви.
Граф, ухмыляясь, кинул косой взгляд на полковницу, и Анжелика с удовлетворением отметила, что с такой ухмылкой граф смотрит на полковницу, а не на нее.
– …Женщина, избравшая себе пожилого возлюбленного, чувствует себя в безопасности, она осознает неизбежность увядания, и если она вступает в любовную связь с ровесником, то рискует, что когда-нибудь он оставит ее для женщины более молодой, связь же с пожилым мужчиной дает чувство стабильности и уверенность в будущем. Кроме того, такие мужчины имеют достаточно опыта в любовных утехах и по достоинству оценивают всю прелесть и юную свежесть своей избранницы.
