Текст книги "Сыны Несчастья"

Автор книги: Анн Бренон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 20 страниц)

Анн Бренон
СЫНЫ НЕСЧАСТЬЯ
ПАСТУХ В ИЗГНАНИИ (1300 – 1311)
Зима катаризма
Том 2
ПРАВДИВЫЙ РОМАН О ПЕЙРЕ МАУРИ ИЗ МОНТАЙЮ

Посвящается Габриэлю, истинному сыну счастья

«Пока поднимается прилив

Как всякий обманутый в ожиданиях

Я взбираюсь на гребень своей тени

Твой прах

Несет ветер

Все исчезнувшее

Уносит ветер»

Черное желание, 2001 г.

«Он всегда оставался пастухом из Монтайю. И сам говорит нам о том, как стал верить, как он встал на дорогу Добра, entendensa de be, и что он действительно в это верил. И из того, что он говорит, прекрасно видно, что ересь вовсе не была «изобретена», как пытаются нам внушить новоявленные научные маньеристы».

Жан Дювернуа. Из статьи «Историки и пастух» в сборнике «Вокруг Монтайю, окситанской деревни». Гидра, 2001 г.

Предисловие. Правила игры

Теперь автор предлагает новую книгу, новый фрагмент мозаики. Новый пазл огромной фрески, грандиозной картины под названием «Зима катаризма», которую я попыталась нарисовать, передать ее в красках, во плоти, в контексте – через призму судьбы нескольких персонажей, живших в в первой трети XIV-го века, в те исторические времена, когда в Окситании под ударами Инквизиции погибла Церковь добрых людей.

В романе «Нераскаявшаяся» я рассказала о жизни Гильельмы Маури из Монтайю. А данная книга посвящена истории ее брата Пейре, великого пастуха, перегонявшего стада через Пиренеи, и беглеца из–за ереси: «Пастух в изгнании». Это первое окно, открытое в жизнь Пейре Маури: рассказ о годах его юности между 1300 и 1311. О годах, когда он, будучи совсем юношей с окситанских склонов Пиренеев, открыл для себя веру добрых людей – веру своего отца, как сам ее определил. О том, как он строил свою жизнь и на что надеялся, как он встал перед выбором, определившим его судьбу – покориться или сопротивляться несправедливости и религиозным преследованиям. Как и его братья и товарищи, он стал сыном Несчастья. В последующие годы, в 1312–1324 гг., мы увидим, как Пейре Маури ведет новую жизнь в «Сарацинских городах» своего изгнания, на арагонских склонах Пиренеев. Ведет до тех пор, пока Жак Фурнье, инквизитор Памье, не начинает охоты на людей, на ставших беглецами добрых верующих и их неоднозначного пастыря, Гийома Белибаста. В то же самое время, между Лаурагэ и Гасконью, «Выживший», добрый человек Пейре из Ла Гарда, удачно ускользает из ловушек Бернарда Ги и пытается, вместе со своим послушником Пейре Фильсом из Тарабель, организовать последнее настоящее религиозное сопротивление катаров.

Хотелось бы еще сказать, что, в общем–то, каждая из этих книг написана так, чтобы составить комплексную картину «Зимы катаризма». И мне кажется сейчас, что все эти четыре (пока что, хотя кто знает?) книги вместе составляют взаимосвязанное и логическое единство. Тем не менее, эти книги не написаны в хронологическом порядке, они просто связаны одной и той же «красной нитью», одной идеей, они предлагают читателю на выбор разные измерения одной и той же реальности. Фактически, между ними нет иной связи, кроме трагической атмосферы того времени, а также уз дружбы и близости, которые соединяли героев этих книг. Потому, хоть все книги неотделимы друг от друга, их можно читать в каком угодно порядке, потому что каждая из них представляет собой внутренне независимый мир.

Поскольку цель данной книги – как можно глубже и полнее погрузить читателя в самое средоточие мира последних окситанских катаров, заставить его оказаться в начале XIV-го века, я позволю себе несколько замечаний относительно того, как надо читать эту книгу.

1. Все персонажи, названные в книге полным именем, существовали реально, и не только главные герои. Второстепенные герои, персонажи дальнего плана или те, о которых только упоминается. Все.

2. Их идентичность, их роль и судьба, а также их характеры максимально совпадают с тем, что было на самом деле, по крайней мере, с тем, что мы можем найти в средневековых текстах. Очень многое взято из того, что говорили они сами, оказавшись перед трибуналом Инквизиции, или что говорили о них.

3. Отдельные персонажи, не названные точно (юный Бертран, солдаты…), являются выдуманными для связности повествования в рамках его правдивости.

4. Имена героев даны в их оригинальном окситанском звучании. Таким образом, здесь мы встречаем имена Пейре и Бернат, Андрю и Бертомью, в то время как в наши дни на французском языке эти имена звучат как Пьер и Бернар, Андре и Бартелеми. В некоторых женских именах изменены окончания – Гильельма, Раймонда, Бланша.

5. Фамилии героев даны в соответствии с той традицией их написания и произношения, которую заложил Жан Дювернуа, и максимально приближены к современной форме, в какой они сейчас употребляются в Пиренейских горах. Теперь они произносятся как Клерг, Марти, Андрю…

6. Привередливый читатель может заметить, что почти все мужчины в начале XIV-го века на Юге Франции носили имена Пейре, Гийом, Раймонд, Бернат или Арнот, и может отнести это на счёт недостатка воображения автора. Но это было бы неправильно. Таков был обычай тех времён. Хотя имена Фелип (Филипп), Жаум (Жак) и даже Жоан (Жан) тоже встречаются. Так же часто встречаются прозвища.

7. Подвергавшиеся преследованиям христианские монахи–диссиденты, о которых повествуется в данной книге, это именно те, кого Инквизиция называла «катарами», «еретиками» и «совершенными». Сами они не называли себя иначе, как «христиане», а их верующие называли их «добрыми христианами», «добрыми мужчинами» и «добрыми женщинами»…

8. Читатель не должен также упускать из виду, что эти добрые люди, по примеру своих католических коллег, принимали «монашеское» имя после посвящения. Поэтому Пейре Отье и Пейре из Акса, Пейре Санс и Пейре де ла Гарда, а также Фелип де Талайрак и Фелип из Кустауссы – это одни и те же лица, как Ода Буррель и Жаметта.

9. Литургия и проповеди добрых людей, как правило, точно перенесены из оригинальных текстов. Автор редко позволяла себе вмешиваться в диалоги между добрыми людьми и верующими, причем некоторые из этих диалогов переданы нам ими самими.

10. В конце книги находится алфавитный список персонажей, позволяющий читателю в любое время выяснить их дальнейшую судьбу – если она нам известна.

11. В конце книги также есть небольшой глоссарий с окситанскими терминами, уже вышедшими из употребления, и по этой причине трудными для понимания.

12. В заключение приводится хронология событий из жизни главных героев и их близких, для того, чтобы лучше вписать роман в контекст правдивой истории жизни Пейре Маури, а историю его жизни – в контекст Истории как таковой.

Автору остается только пожелать читателю углубиться (с помощью каждой страницы этих книг) в зиму катаризма, в мир зверств и страданий, и удачно переправиться через него. И достичь другого берега.

ПРОЛОГ
1. ПЮЧСЕРДА. ИЮЛЬ 1311 ГОДА

Возле церкви Богоматери Пючсерда Бернат Белибаст обхватил меня сзади… Он рассказал мне, что его брат, Гийом Белибаст, стал добрым человеком, и что он живёт где–то возле Бергедан. Он сказал мне, что когда закончится жатва в Пючсерда, он пойдет в Бергедан искать брата, и что если я захочу пойти вместе с ним, то мы найдем его, и затем вместе наймемся убирать виноград возле Сервера…

Показания Пейре Маури перед инквизитором Жаком Фурнье, июнь 1324 года

Этим прекрасным летним утром я стоял на кладбище в Пючсерда, в самом центре города, и дрожал от холода. Мне было холодно, несмотря на такой родной запах спелой горной шелковицы, который доносил до меня легкий ветерок Серс. Меня не заботило, слышит ли меня юный Изаура. Потому что на самом деле я говорил не с ним. Я громко говорил, что скоро уйду. Уйду, когда окончится летний сезон, на зимние пастбища. Со своими баранами или без них, я пересеку Сьерра де Кади, виднеющуюся на горизонте, пройду Бергедан, пойду дорогой в землю Лерида, наймусь на виноградники в Сервера. И я встречу доброго человека.

Это с Бернатом я говорил. С Бернатом, которого мы, юный Изаура и я, собственными руками похоронили в яме для бедных на кладбище Богоматери Пючсерда. Я всё еще говорил с ним, с Бернатом. Я отвечал ему. Я слишком хорошо слышал то, что он не переставал повторять про себя все эти три дня, прошедшие после встречи со мной. После того, как он потревожил меня в моем изгнании, явившись передо мной, подобно удару ножа в сердце, как упавший с неба камень, явившись, чтобы умереть. Эти слова, которые он издалека пытался кричать мне, ослепший в своем отчаянии, все то время, все те два года, со времени, как Инквизиция поймала Гильельму и она умерла в тюрьме Мур в Каркассоне.

«Пейре, Пейре, твоя сестра Гильельма. Ты мне ее доверил. А я не смог защитить ее, как обещал тебе». Бернат, Бернат, ты не виноват, ты не мог защитить ее, никто не может защитить нас от власти Церкви, которая сдирает шкуру. И тебя тоже, она и тебя убила.

И на могиле Берната, над общей ямой для бедных, я, Пейре Маури, пастух из Монтайю, молился так, как молимся мы. Как Бернат и Гильельма, как мой брат Гийом, как наши матери и отцы, как пастухи Сабартес и пастухи Разес. Они погибли в этом мире, но ведь остались еще добрые люди, которые будут молиться за нас Отцу Небесному – чтобы Он избавил нас от зла. Неужели же мы все умрём без утешения?

Paire sant, Dieu dreiturier … Отче Святый, Боже Правый… Дай нам познать то, что Ты знаешь. И полюбить то, что Ты любишь.

Я встречу доброго человека. Это старший брат моего друга Берната. Гийом Белибаст. В нём не было ничего, что могло бы помочь ему стать добрым человеком. По крайней мере, по нему этого не было заметно. Нежный и упрямый, грубый и соблазнительный. Его рука могла приласкать собаку и нанести смертельный удар. Хороший пастух, каким он был у своего отца в Кубьер. Ничто не свидетельствовало о его призвании, он ничем не отличался от всех нас. Изменился ли он?

Вот о чем я думал, когда снова входил в ворота больницы Пючсерда в сопровождении Пейре Изауры, который сам был родом из деревни Ларнат, в Сабартес, и стал беглецом из–за ереси. Мне открыла монахиня–привратница с постной физиономией, пронзительным голосом – из той породы, что демонстративно выказывают презрение к мужчинам и воротят от них нос. Она стала совать мне пожитки, оставшиеся от моего мертвого друга – его синюю, немного вылинявшую одежду, башмаки из хорошей кожи, пояс, нож, кошель. Я оставил всё у нее. Я не хотел этого брать. Я сказал, что сейчас должен идти, вернуться к овцам на пастбище, но как–нибудь потом заберу все эти вещи и передам кому–то из родни.

Кому–нибудь из семьи Белибастов.

Кто остался еще из них, этих Белибастов из Кубьер, в земле Пейрепертюзе, в Разес, за пиком Бюгараш, за ущельем Галамюс, в начале дороги на Арк, куда мы часто ходили с овцами? Кто остался еще из семьи Белибастов? Старик–отец и один из сыновей исчезли в застенках инквизитора Каркассона, второй сын сожжен как вновь впавший в ересь, дочери и невестки просят подаяния. Как мои отец и мать в Монтайю. Ожидая свой приговор, они тоже просили подаяния. Мой друг Бернат, проводник еретиков, возлюбленный моей сестры Гильельмы, которому я сам передал ее из рук в руки, был предпоследним из пяти сыновей этой большой семьи. Ныне не осталось никого, кроме старшего сына, Гийома Белибаста, ставшего добрым человеком. Если бы она это знала, сестра–привратница…

Так что храни эти вещи, сестра, храни их бережно.

А если никто из родни не явится, отдай это своим бедным, вместе с теми несколькими денье милостыни, которые я тебе дал. И поблагодари Бога, а заодно скажи «спасибо» моему другу Бернату.

Я забрал с собой юного Пейре Изаура из Ларната. Он не знал, куда податься. Он хотел наняться жнецом вместе с Бернатом. Ему едва исполнилось восемнадцать, на его подбородке только пробивалась борода, но он уже знал, что такое допросы Инквизиции. В 1308 году Монсеньор Жоффре д’Абли долго допрашивал в Каркас соне его и всех его родных. Он признал своё вовлечение в дела ереси, но не выдал никого из тех, кого можно было достать. Он называл только мёртвых или бежавших. Страстно желая выжить, он, скрепя сердце, отрёкся от всякой ереси, он спал в Муре на соломе в общей зале, надеясь и дрожа, сжимая кулаки от злости. Освобожденный под присягой, он вернулся в Сабартес ожидать приговора, но счёл лучшим для себя бежать из Ларната через горы, по следам своего брата Раймонда, бежавшего еще при первых расследованиях. Позже я расспрошу его о том, как и при каких обстоятельствах он встретил Берната. Теперь же я забираю его с собой на пастбища. Думаю, Раймонд Борсер доверит ему пасти овец. А когда закончится сезон, мы двинемся на юг. Я больше не хочу оставаться в Сердани. Несчастье слишком близко, оно настороже, оно может явиться из графства Фуа или сенешальства Каркассона. Несчастье, Инквизиция.

Все мы стали сынами Несчастья. Сыновья Белибаста из Кубьер. Сыновья Изаура из Ларната. Сыновья Маури из Монтайю.

2. ПЮЧСЕРДА. СЕНТЯБРЬ 1311 ГОДА

Гийом Маурс и Пейре Маури были большими друзьями и очень друг другу доверяли. Гийом очень ценил Пейре и хотел, чтобы тот командовал другими пастухами…

Показания Гийома Бэйля перед Жаком Фурнье, апрель 1323 года

– Гийом Маурс! Гийом из Монтайю… Еще один сын Несчастья, друг и брат. И ты тоже решил спуститься с горных пастбищ и окунуться в городскую жизнь. Я знал, что встречу тебя здесь. Но радует меня не только это, но также и то, что это весьма своевременная встреча. Я не хочу больше оставаться в Пючсерда. Мне нужно уйти немного подальше, как ты и сам сделал с самого начала. Послушай меня: на Михаила сентябрьского я собираюсь просить расчет у Раймонда Борсера. Ты ведь уже год работаешь в Бага, у Бертомью Компаньо, ты мне сам говорил. Как ты думаешь, он наймет еще и меня?

Пейре Маури обернулся к югу. Не отпуская руки своего маленького брата Арнота, он скользил взглядом по высоким белым скалам Сьерра де Кади. Солнце стояло еще высоко, и пастух жмурился.

Гийом Маурс проворчал, что не хочет больше знать этого Бертомью Компаньо. Скупая, неотесанная деревенщина, всегда что–то урывает за спиной у пастухов, словно пытается стричь шерсть не с овец, а с них. Если Пейре Маури хочет это место, то он с радостью его уступит. Сам же он собирается на ближайшего святого Михаила наняться к Пейре Кастеллю. Слова были сказаны, на том порешили и ударили по рукам.

– И правда, – добавил он, – хорошо, что я оказался сегодня в Пючсерда. Отару Бертомью Компаньо я как раз оставил в овчарне. Только загнал их в загородку, закрыл засов, да и все дела. Трех дней, которые у меня есть, достаточно, чтобы пойти к своим товарищам и овцам Пейре Кастелля. Я еще не знаю, где мы устроимся на зиму, в Прадес или во Фликсе…

– Пастбища Фликса… – вздохнул Пейре, – это в епархии Таррагоны. Как по мне, они самые лучшие…

Пейре открыл их для себя несколько лет назад. Пастбища Фликса, равнина Эбре, глубокая долина до самой Тортозы. Тогда, зимой 1306 года, он поспешно ушел вначале из Арка, что в Разес, а потом из Монтайю. Когда объявилось Несчастье. Когда инквизитор стал наносить удары. Он, молодой пастух, нанялся тогда к Бертомью Буррелю, из Акса. И с тех самых пор он так и бродил между летними пастбищами гор и зимними пастбищами равнин, нанимаясь от хозяина к хозяину и всегда пытаясь держаться подальше от земли Несчастья.

Растроганный воспоминаниями, Пейре Маури обнял худенькие плечи младшего брата Арнота и пошел, следуя за тяжелым шагом Гийома Маурса, в центр города Пючсерда. Этим сентябрьским вечером улицы были практически пусты. Слышался запах дыма из очагов. Двое молодых людей и ребенок остановились перед церковью Богоматери, чтобы посмотреть на каменщиков, работавших над расширением и укреплением портала. Арнот тихо сказал, что он очень хотел бы стать резчиком по камню.

– Считай за счастье, малыш, что брат может обучить тебя ремеслу пастуха, – воскликнул Пейре. – Сейчас оно, по крайней мере, может спасти тебя от нищеты!

Арнот пожал плечами. Ему было девять лет. Из всей семьи у него осталось только двое старших братьев в Сердани и не особо радушный дядя в Керигуте. Его отец и мать, другие братья, были в Каркассоне, в тюрьме Инквизиции, которую называют Мур. Как и большая часть жителей Монтайю. Хотя он, малыш Арнот, на самом деле не имел выбора, у него все же был шанс. Они с братом Жоаном, которому вот–вот должно было исполниться двенадцать лет, зависели от старшего брата Пейре. Он заботился о них, работал для того, чтобы они могли жить, и нанимался вместе с ним, Арнотом, на работу в Сердани. Он, Пейре Маури, хороший пастух, пытался быть начеку и держать руку на пульсе. И иногда, когда он смотрел на младшего брата, в его взгляде сквозила настоящая нежность, на которую только способен мужчина.

– С ним на самом деле так уж невозможно сработаться, с этим Бертомью Компаньо? – спросил Пейре Маури Гийома Маурса. – Ты знаешь, я ведь не очень люблю, когда за мной ходят по пятам…

Арнот смотрел на них. Красивые они, эти пастухи. Широкоплечий Пейре с опаленным солнцем лицом, выгоревшими волосами и бородой, почти бесцветными глазами, которые, однако, имеют силу заглядывать прямо в душу. А вот Гийом Маурс, еще более обожженный горным солнцем, нетерпеливый, черноволосый и совсем смуглый. Его лицо было подобно лезвию ножа, что еще более обострялось резкой улыбкой. Совсем как настоящий каталонский бандит, подумал Арнот. Бандольер. Мальчик улыбнулся.

– А мне так хотелось бы стать каменщиком…

Пейре довольно ощутимо хлопнул его по плечу, так что тот еле удержался на ногах. Он сказал, что каменщики уже заканчивают работу. Что они укладывают свои инструменты в маленькие, обтянутые кожей сундучки, о которых Арнот может только мечтать. Они обменивались словами, которых мальчик не понимал. Пейре сказал, что среди них есть кое–какие его знакомые и помахал им рукой, а потом отвел своего маленького брата и Гийома Маурса за церковь. Теперь они оказались возле кладбища Богоматери, окруженного высокой оградой. Там, за оградой, в глубине, угадывался вход в больницу. Запах вечерних дымов стал совсем тяжелым.

Внезапно Пейре Маури резко обернулся к Гийому Маурсу.

– Бернат Белибаст пришел сюда, чтобы умереть…

– Я не очень хорошо его знал, – сказал Гийом Маурс. – Я видел его всего–то раз или два, когда он приходил с тобой в Монтайю, давным–давно. Когда еще поговаривали о его женитьбе на твоей сестре Гильельме. Когда ты был пастухом в Арке. Я был в то время почти ребенком…

– Несмотря на всё, что мне пришлось пережить, несмотря на все лавины, которые ежедневно обрушивало на нас Несчастье, смерть Берната Белибаста стала тем ударом, который я едва мог пережить, – тихо ответил Пейре. – Он был для меня даже ближе, чем брат. И он был большим другом добрых людей, он направлял меня по дороге Добра, он наполнял меня радостью и мужеством. Когда–нибудь я расскажу тебе обо всем этом. Но сейчас я пока помолчу. – И потом он вновь заговорил громче. – Ну, идем, я хочу увидеться с моим младшим братом Жоаном у его хозяина. Я и его хочу убедить поменять работодателя и пойти вместе с нами в Бага. Но ему нравится работать у Пейре Ильета. Ему уже почти двенадцать, и ему вполне можно доверять ягнят. Пойдем с нами, Гийом. Ты будешь работать на Пейре Кастелля, я и мои братья – на Бертомью Компаньо, и нам всем будет хорошо. Ведь мы все свои, мы из Монтайю, и это будет согревать наши сердца. Ты знаешь, что все отары из Бага отправляются на зимние пастбища вместе? Но лично мне больше нравятся пастбища Фликса. – Он ласково улыбнулся, затем, немного помолчав, бросил последний взгляд на угол для бедных кладбища Богоматери Пючсерда. И когда они быстро шли по улицам, глубоко вздыхал. – А кстати, ты случайно не видел юного Пейре Изаура из Ларната? Он был здесь в июле, вместе с Бернатом. Его смерть повергла Пейре в отчаяние. Я предлагал ему идти вместе со мной на пастбища, но он не захотел оставаться в Сердани. Он собрался на юг, искать своего брата Раймонда где–то возле Лерида… Он должен был пройти Бага, потом Берга.

– Нет, – сказал Гийом Маурс, – я его не видел, он не поднимался на наши пастбища. Я был на плато де Жу, и я очень давно не видел Раймонда Изаура, разве что в те, плохие времена… Когда я вспоминаю об этом, мне совсем не хочется возвращаться в Монтайю, там меня может ждать только все самое худшее!

– Всех нас это там ждет, – констатировал Пейре, пожав плечами.

– Даже меня? – слабо улыбнувшись, поинтересовался Арнот.

Они расстались у городских ворот. Пейре Маури и ребенок пошли искать Жоана у Пейре Ильета, а Гийом Маурс вернулся в трактир. Их встреча была какой–то неопределенной. Приведет ли она к чему–нибудь? Словно предвестие того, что еще может случиться.

– Давай встретимся через две недели в Бага, – сказал напоследок Пейре. – И потом, если Бог так захочет, мы соберем свои отары и вместе пойдем по дорогам, ведущим на зимние пастбища Фликса. Туда, где нас ждут хорошие вечера, в тепле, под боком у овец. Я знаю, что твоя сума пуста, так же, как опустошено и твое сердце, и всё из–за этого чертова попа из Монтайю. Твоя бедная мать… Я тебе всё же расскажу, что случилось со мной за последние годы, что меня постигло. Расскажу об очень печальных вещах, вроде тех, которые ввергают тебя в такой гнев. Наверное, мы должны рассказать друг другу о наших несчастьях. Но я скажу тебе также много благих и хороших слов…

Пейре Маури с его невыразимой улыбкой. Гийом Маурс несколько раз спрашивал себя, шутил ли его друг или говорил серьезно, когда, прижавшись плечом к его плечу, в легком вечернем ветерке, там, возле ворот Пючсерда, шептал ему на ухо:

– Может быть, я и ошибаюсь, Гийом. Но мне сдается, что и тебе очень нужно, дабы в твоей памяти ожило всё то, о чем проповедовали наши добрые люди.

Гийом Маурс знал, что Пейре Маури, как и все его попавшие в застенки каркассонского Мура родичи, был и остается преданным верующим в еретиков.