Текст книги "Мое табу (ЛП)"

Автор книги: Анита Сандей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)

Я достаю ключи и открываю замок.

Когда я включаю свет, Сэм со стоном моргает.

– Где…? О. – Он утыкается лбом мне в плечо. – …Мне что-то нехорошо.

Негромко рыгнув, он хватается за живот.

– Потерпи. Уже скоро. – Я быстро веду его по коридору. Он издает еще один звук – не слишком здоро́вый. Я распахиваю дверь в ванную комнату и поднимаю стульчак. – Вот. Сюда.

Сэм не теряет не единой секунды. Падает на колени, цепляется за унитаз, и его выворачивает.

Я открываю окно, надеясь, что от свежего воздуха ему полегчает, потом опускаюсь на корточки и кругами поглаживаю его по спине. У стены лежит книжка – «Моби Дик», вижу я, когда отодвигаю ее за радиус потенциального попадания брызг.

Сэма продолжает тошнить, между приступами он чертыхается, и я негромко смеюсь.

Уловив в коридоре движение, я оглядываюсь на полуоткрытую дверь. В поле зрения появляется взъерошенный Джереми. Он трет глаза, когда замечает нас, потом хмурится и вопрошает:

– Что за…?

– Не о чем волноваться, – говорю я. – Возвращайся в кровать.

– Мне надо пописать, – отвечает он. – А что с папой такое?

Джереми открывает дверь нараспашку, и у него глаза лезут на лоб.

– Не может быть. – Он заливается смехом. – Черт, это эпично.

– Оставь своего папу в покое, – говорю я. – Просто он съел что-то несвежее, вот и все.

– Не вешай мне лапшу на уши, Люк. Я же чувствую запах спиртного. Папа наклюкался. – В его глазах вспыхивает озорной огонек. – Ну все, этого он у меня никогда не забудет.

Я отпускаю Сэма, чтобы выставить его сына из ванной.

– Иди пописай в саду и ложись спать.

Он снова смеется, но делает, как я сказал. На этот раз я закрываю дверь.

– Как ты? – спрашиваю я Сэма.

Он что-то бормочет и в четвертый раз нажимает на слив. Потом поднимается и кое-как доходит до раковины.

– О, фак. Ну у меня и видок. – Отвернув кран, он моет руки и умывает лицо. Потом, дважды почистив зубы, вытирает рот досуха и, моргая, смотрит в отражении на меня. Он выглядит изнуренным. – Теперь мне хочется просто свернуться клубком и заснуть.

Я провожаю его до кровати и, пока он возится с обувью, приношу ему тазик и бутылку воды.

– На случай, если тебя вдруг затошнит, – говорю я и ставлю тазик возле кровати.

Ему хватает сил только на то, чтобы стащить с себя джинсы. Затем он падает на подушки и забрасывает руку себе на лицо.

– Что-то мне кажется, что утром я пожалею об этой ночи.

Я смеюсь и выхожу из комнаты.

– Увидимся завтра, – говорю ему и, закрыв дверь, возвращаюсь к себе.

 

Глава 20

Сэм

Похмелье – такая гадкая, гадкая тварь. Моя голова пульсирует, словно пытаясь воссоздать вчерашнюю музыку. Бум-бум-бум.

Выпив 3 больших стакана воды, я отправляюсь в душ. Когда начинает трезвонить будильник, я стискиваю зубы. Да вы издеваетесь. Не может быть, чтобы прошло 5 минут. Я выбираюсь из душа и, капая на коврик, выключаю чертову тарахтелку. Потом снова запрыгиваю под струи горячей воды и решаю, что один раз можно себя и побаловать.

К сожалению, спустя всего 2 минуты в дверь стучит Джереми.

– Пап, давай побыстрее, ты там уже целую вечность.

Я со стоном говорю, чтобы он уходил.

– Я хочу помыться и пойти к Стивену.

Я прижимаюсь затылком к пластиковой стене, надеясь, что давление поможет головной боли исчезнуть.

– Можешь отстать от меня и помыться у мамы?

Мой мальчик смеется.

– Ладно, пап. Но это тебе с рук не сойдет. Вот интересно, что подумает мама?

Я слышу удаляющиеся шаги и, отодвинув дверцу душа, кричу:

– Не вмешивай сюда свою мать!

По-быстрому выключив воду, я хватаю полотенце и оборачиваю его вокруг талии.

– Джереми? – Надеясь перехватить его, я распахиваю выходящую на улицу дверь, но в результате врезаюсь в Люка.

Я заглядываю ему за плечо.

– Ты Джереми случайно не видел?

Окинув меня быстрым взглядом, Люк усмехается.

– Видел. Как он мчался вниз по дороге.

– Черт. Кэрол теперь до конца жизни будет мне это припоминать.

Губы Люка дергаются в коварной усмешке.

– И не она одна.

Один взгляд на него – на его губы, – и я вспоминаю все произошедшее ночью.

Моргнув, я отступаю назад и покрепче сжимаю полотенце на бедрах. Мою кожу начинает покалывать – из-за овевающего нас теплого ветерка, а может, из-за воспоминаний о том, что я сделал вчера. Как бы там ни было, я ощущаю прилив крови к щекам и остро осознаю, что стою полуголый.

– Ты… заходи и сделай нам кофе. А я пока накину что-нибудь из одежды.

Люк переступает порог. В руках у него – магазинный пакет, который я замечаю только сейчас.

– Точно. Ты перестанешь светить колечком в соске, а я приготовлю нам завтрак.

Мои пальцы взлетают к пирсингу, и я невольно краснею еще сильней. Пытаясь придумать ответ, я тереблю металлическое колечко. Люк перекладывает покупки в другую руку, но я замечаю, что он опять смотрит на мой сосок.

– Эта штуковина, знаешь ли, чертовски крутая, – говорю я, опустив руку вниз.

У Люка вытягивается лицо, и он закусывает губу.

– Слишком много информации? – спрашиваю я, смеясь, пока поворачиваюсь к нему спиной и ухожу к себе в спальню.

Он что-то бормочет, но я не слышу его. Натянув первую попавшуюся футболку и шорты, я ставлю волосы гелем и, дабы завершить образ, надеваю солнечные очки. Потом, глядя поверх края оправы, подмигиваю своему отражению в зеркале.

– Отличная работа, Сэм. Ты выглядишь чертовски нелепо.

Я захожу на кухню в момент, когда Люк ставит в духовку противень. Он оглядывается на меня и выпрямляется.

– Как самочувствие?

– Хватит смеяться. – Я плюхаюсь на стул у стола и закидываю на колено лодыжку. – Но, отвечая на твой вопрос, бывало и лучше.

Люк приносит 2 кружки с кофе и одну передает мне.

– Ну, ты точно выглядишь так, будто вчера неплохо повеселился.

Он смотрит на мои губы, и я понимаю, что он вспоминает наш маленький эксперимент. Я не знаю, стоит ли об этом заговорить – выдать, к примеру, непринужденную шутку, – или же лучше притвориться, что у меня провал в памяти. Вдруг он надеется, что я так наклюкался, что все позабыл?

– Ну, танцевать было прикольно. Но мне сейчас так паршиво, что я не уверен, что оно того стояло. – Я делаю глоток кофе и блаженно урчу. Люк расслабленно сидит напротив меня и смотрит в окно. – И это… – говорю я, – спасибо тебе.

– За что?

Я делаю новый глоток.

– За то, что забрал меня. И навел в ванной порядок.

Люк пожимает плечом.

– Без проблем.

Я ставлю кружку на стол, и он отзывается скрипом.

– Слушай… чтобы уж быть занозой в заднице до конца… Как думаешь, получится у тебя отвезти меня в город? Там осталась моя машина.

– Это входит в мой сегодняшний план на наш счет.

Я кладу локти на стол и наклоняюсь вперед.

– У тебя есть план? Расскажи поподробнее.

– Окей, в общем… это слегка неожиданно, но мой друг ведет курсы столярного дела. Я подумал, мы могли бы попробовать.

Я закусываю губу. Звучит здорово, и я хотел бы пойти – особенно, если учесть, что тогда я смогу вычеркнуть из списка еще один пункт, – но у меня осталось всего 10 долларов.

– Я бы с радостью, Люк, но… хм, может, на следующей неделе? Или в любой день после зарплаты?

Но он, покачав головой, сверкает этой своей улыбкой с ямками на щеках.

– Нет. И не волнуйся. Первое занятие – бесплатно.

От плиты начинает распространяться божественный аромат, и я, чтобы посмотреть, что там, соскакиваю со стула. Заглядываю в духовку и вижу там 4 рождественских пирожка. Люк словно прочел мои мысли.

Я оглядываюсь на него, стоящего за кухонной стойкой. Он окутан солнечным светом, его профиль золотистый и теплый, темно-каштановые волос пряди ярко блестят, а его губы…

Я сглатываю, он в тот же миг поднимает взгляд на меня, и тогда я, торопливо присев, чтобы скрыться из виду, снова принимаюсь разглядывать пирожки.

Я слышу за спиной скрип его стула, затем шаги. Он подходит к плите. Смотрит на меня сверху вниз, складывает руки и хмурится.

– Если смотреть на них, они быстрее не испекутся, – говорит он. Но все равно присаживается на корточки рядом.

В духовку он, однако, не смотрит. Его взгляд устремлен на меня.

– Ты помнишь, что произошло с нами ночью.

Это не вопрос. Это утверждение. Меня охватывает непонятная паника, и я, поддавшись мгновенному импульсу, трясу головой.

Люк склоняет голову набок. Секунду рассматривает меня.

– Я не верю тебе, – произносит он. – Но хорошо. – Он отворачивается к пирожкам. – Можем не обсуждать это, если не хочешь.

Я не знаю, что ответить или сказать, и он предлагает мне простой и удобный выход из ситуации. И я его принимаю.

Но после этого пирожки не приносят мне столько удовольствия, сколько должны. Я осознаю присутствие Люка как-то по-новому и от этого нервничаю. Он не просто мой друг, который смотрит в окно. Еще он мужчина, чьи губы я чувствовал на своих, чей язык переплетался с моим. Мне тревожно от мысли, что я целовался с парнем, но еще тревожнее то, что, вспоминая об этом, я возбуждаюсь.

Просто я нарушил табу, думаю я. Отсюда такая реакция. Я сделал нечто такое, чего многие люди не одобряют.

Плюс, целуя его прошлой ночью, я ощутил себя невероятно свободным. Словно мне и впрямь всего 20 лет.

Да. То, что он парень, совсем не при чем. Причина в свободе.

Которую ты не прочь почувствовать снова. Я проглатываю это желание вместе с куском пирожка. Но по возбужденному зуду внутри понимаю, что надолго оно там не останется.

Оставив половину пирожка на тарелке, я откидываюсь на стуле и пытаюсь расслабиться – или, хотя бы, выглядеть таковым, – но все бесполезно. Я чересчур напряжен, и в голове по-прежнему бьется боль – и мысли о Люке.

Он смотрит куда-то мимо меня, глаза затуманены мыслями, и я задаюсь вопросом, беспокоит ли его прошлая ночь. Или же ему, как и мне, наш поцелуй показался освобождающим и… возбуждающим?

– Ты готов ехать? – наконец произносит он и, собрав тарелки, уносит их к раковине. – Занятие начинается в час. Это в городе, так что потом я могу подбросить тебя до машины.

Я медленно поднимаюсь и поправляю солнечные очки, радуясь, что надел их, – с учетом того, сколько я пялился на своего друга.

– Угу. – Я хлопаю в ладоши, чтобы показать Люку энтузиазм, который изо всех сил пытаюсь почувствовать. – Я всегда готов к интересному курсу. Погнали.

Обычно Люк смеется, когда я выдаю что-то настолько жалкое, но на сей раз его губы даже не дрогнули. Он уходит к столу и вытирает его.

Потом, бросив тряпку в раковину, кивает на стол.

– Хорошо. Тогда едем.

С этими словами он поднимает мой круглый стол и, демонстрируя впечатляющую силу, выносит его наружу, к пикапу.

 

Глава 21

Джереми

Мама мнется на кухне. У нее на лице – то самое выражение дискомфорта, которое обычно появляется перед тем, как она напоминает мне Золотое Презервативное Правило и вручает банан.

Эх, надо было задержаться у Стивена.

Я прекращаю переписываться по телефону и, пока жду, коротко обдумываю идею, а не сделать ли ноги. Я бы сбежал, если б не сидел за столом. Но к тому времени, как я слезу со стула, мама успеет встать между дверью и мной.

Я верчу в руках телефон, думая, как бы заставить его зазвонить.

Мне надо как-то отвлечься.

Я быстро набираю сообщение Стивену. Позвони. Это СРОЧНО.

Заправив свои длинные темные волосы за уши, мама подходит к столу, но к чаше с фруктами не прикасается.

Я начинаю нервничать. Что она хочет сказать?

Может, она узнала правду про Стивена? Я сглатываю и присматриваюсь к ней более пристально. Она выглядит скорее напряженной, чем злой, так что, думаю, на этот счет можно не волноваться.

Но мне все равно очень не по себе. Что-то нашептывает мне из глубин подсознания. Брось, Джереми, ты знаешь, что сейчас будет. Мама наконец-то откроет тебе свой секрет.

Я трясу головой, потому что не готов услышать этот секрет.

– М-м… – Я резко встаю. – Мне надо пописать.

Она склоняет голову набок и внимательно оглядывает меня – как она делает, когда пытается угадать мои мысли.

– Ты же только что был в туалете. Можешь присесть на минутку? Я хочу обсудить с тобой одну вещь. – Стул, который она выдвигает из-за стола, издает ужасный визжащий звук, и я надеюсь, что это не плохая примета.

Я бухаюсь обратно на стул.

– И… какую же? – Стиснув в руках телефон, я заклинаю Стивена позвонить и спасти меня.

– Тебе нравится этот стол? – спрашивает она, положив ладонь на толстое полированное дерево.

Я хмурюсь. Отчего-то в этом вопросе чувствуется подвох.

– Он крепкий. Точно намного лучше, чем папин.

– Что ж, – говорит она. – Хорошо.

– И? – Я не понимаю, что на это ответить.

Мама, ломая руки, медленно выдыхает.

– Я знаю, в твоей жизни сейчас многое изменилось.

Она явно имеет в виду мою предполагаемую ориентацию, и я сглатываю вызванное враньем чувство стыда.

– Ну да. И что дальше?

– Я не хочу вносить в твою жизнь дополнительных перемен, понимаешь?

– Мам, ты напустила столько тумана. Но, кажется, суть я разглядел. – Хоть мне совсем не хотелось.

Она закатывает глаза.

– Я не хотела говорить тебе, пока не буду уверена, что это серьезно, но… – Она смотрит мне прямо в глаза, и ее лицо становится одной огромной улыбкой. – Я кое-кого встретила, Джереми.

У меня темнеет перед глазами, и я застываю. Голос из подсознания возвращается. О, вот и он. Тот самый секрет. Ну-ну. Не надо так удивляться. Я говорю ему заткнуть свою варежку и погружаюсь в пучину шока. А может быть в отрицание. Короче, во что-то.

– А?

– Мы с Грегом встречаемся уже около года.

– Около года, – повторяю я. И тут меня выбрасывает из ступора. Я слышу, что она говорит, отталкиваюсь от края стола и вскакиваю на ноги. – Футболки. Расческа… – Я не хочу ничего больше слышать. Не хочу знать, о чем именно рассказывает мне мама.

Но она не дает мне уйти. Когда я прохожу мимо нее, она ловит меня за рукав.

– Он приходил сюда в те недели, когда ты оставался у папы.

Это уже перебор. Он был здесь, и ночевал здесь, и… Меня передергивает.

Она опускает лицо.

– Наверное, стоило сказать тебе раньше. Я просто не хотела нагружать тебе голову.

– Тогда почему ты рассказываешь сейчас?

– Потому что хочу, чтобы вы познакомились. Чтобы ты узнал его.

Я вырываюсь из ее рук.

– С чего мне хотеть знакомиться с ним? – Мне не нравится, к чему все идет, и я надеюсь, что, если буду вести себя достаточно противно и громко, мне не придется этого слышать. Что она передумает, и все останется, как было и есть.

– Потому что он хочет, чтобы мы жили с ним.

Я чувствую себя так, словно запыхался на поле. Только намного хуже. Какой-то дурацкий тип, которого я даже не знаю, задумал перевернуть мою жизнь.

– Хрена с два.

– Не выражайся. Ты ведь его даже не знаешь. Дай ему шанс. Мы не будем спешить, я не говорю, что мы переезжаем к нему уже завтра. Просто… встреться с ним. Я думаю, он тебе понравится.

– Ты, наверное, спятила. Я не хочу менять школу ради этого типа. Я не хочу терять своих друзей и команду. Я не хочу, чтобы этот твой Грег мне понравился. Мне не нужен новый отец, поняла? Он у меня уже есть, и его мне достаточно. Фак.

– Я знаю, все это трудно переварить за один раз, но пожалуйста, Джереми… Я хочу жить и для себя тоже, ты понимаешь?

У меня нет ответа. Пусть я немного и понимаю ее, но протолкнуть слова за сдавившее мое горло обиду и злость не могу.

К счастью меня спасает телефонный звонок.

– Это Стивен, – говорю я и ухожу от нее. Перед тем, как ответить, я останавливаюсь в дверях и сердито оглядываюсь. – Ты поэтому спрашивала про стол? Уже решаешь, что брать в новый дом, а что нет?

Мама поворачивается ко мне. Она стоит, скрестив руки, и выглядит строгой, но что-то грустное в ее взгляде эту строгость разоблачает.

– Я скорее думала, что ты мог бы использовать его как письменный стол.

Я кручу головой и, отвечая на звонок телефона, поворачиваюсь к маме спиной. А лицом – к целому набору новых проблем.

 

Глава 22

Люк

Мы в столярной мастерской Джека. Чиним стол. Ну, «мы» – это сильно сказано. Я чиню, а Сэм наблюдает на расстоянии. Когда я прошу его подать гвозди, он вручает мне молоток.

Я мягко забираю у него молоток и кладу его на верстак. Пара напротив нас собирает часы. Они спорят и цапаются друг с другом, но каждое второе предложение прерывается поцелуем – или тремя. Я и завидую, и любуюсь ими одновременно.

Сэм смотрит на молоток, потом, моргнув, переводит взгляд на мои руки, и мне хочется заглянуть к нему в голову. Я почти уверен, что его не отпускают мысли о нашем ночном поцелуе, потому что после разговора на кухне он ведет себя странно.

Мне жаль, что он не захотел продолжать разговор. Лучше бы я не давал ему возможности притвориться, будто ничего не случилось.

Я нахожу несколько маленьких гвоздиков и начинаю их забивать.

Может, мне нужно еще чуть-чуть его подтолкнуть.

А может, просто найти свои яйца и наконец-то сказать ему, что я гей.

Джек выбирает этот момент, чтобы подойти и проверить, как у нас получается. Шлепнув нас по плечам, он становится между нами.

– Ну, как продвигаются ваши дела?

Вопрос выдергивает Сэма в реальность, и он смотрит сначала на стол, потом на меня. Он понятия не имеет, как продвигаются наши дела, и я невольно улыбаюсь при взгляде на его растерянное лицо.

– Потихоньку, – отвечаю я Джеку. – Надо, наверное, пройтись по углам наждачной бумагой, но я бы сказал, что мы справились. Ну, а ты? Успел что-нибудь сделать для дома? Или мы, любители, совсем тебя загрузили?

Джек пожимает плечами, но его внимание приковано не ко мне. Он смотрит на Сэма.

– Значит, ты и есть он.

Сэм с удивленным лицом замирает.

– Что?

– Сосед Люка. Это ты.

– Это я.

– Я слышал о тебе столько хорошего.

Я напрягаюсь, и Джек, видимо, это чувствует, поскольку поворачивается ко мне и успокаивающе подмигивает, словно говоря мне не беспокоиться.

Но я все равно беспокоюсь и сжимаю молоток, как сумасшедший. Наверное, стоило бы его положить.

Сэм, впрочем, при этих словах оживляется и улыбается мне.

– Что, правда? – Потом обращается к Джеку. – А вот ты, должен признаться, скорее, загадка. Он упоминал твое имя, когда рассказывал, как проводит время с парнями с работы, но до сегодняшнего дня я и не знал, что ты ведешь столярные курсы.

На секунду лицо Джека мрачнеет, но потом он смеется, и тень разочарования исчезает.

– Ну, иногда приходится приложить немало усилий, чтобы заставить этого парня… открыться. – Джек пристально глядит на меня.

Сэм издает добродушный смешок. Его серьга ловит блик от света над нашими головами.

– Да уж. Но у меня есть свой подход. При желании я бы мог узнать о тебе абсолютно все, что мне хочется, и даже больше.

Я пожимаю плечами. Нечаянно задеваю молотком край верстака и чуть не роняю его.

– Видимо, он просто не хотел узнавать, – говорю я, сжимая ручку покрепче.

Джек хмурится, и его рот дергается в усмешке.

– Осторожнее, Люк. Ты же не хочешь кого-нибудь ранить. – Он показывает на молоток, но продолжает смотреть мне в глаза.

– Да, – говорю я.

Джек уходит. Но я весь остаток занятия не могу сконцентрироваться.

После того, как мы заканчиваем и закрепляем в багажнике моего пикапа починенный стол, Сэм надевает солнечные очки и щелкает ремнем безопасности, а я, включив зажигание, начинаю лавировать в потоке машин, чтобы на следующем перекрестке свернуть.

Мои руки, когда я кошусь на него, сжимаются на руле. Я должен ему рассказать. Я сворачиваю на первую же тихую улицу и паркуюсь. И как только мы останавливаемся, откашливаюсь и начинаю.

– Нам нужно поговорить.

Голова Сэма дергается ко мне. Он с усилием сглатывает, но прежде чем я успеваю продолжить, вздыхает и отвечает:

– Я знаю.

– Знаешь? – Я хмурюсь.

– Люк, я все помню. – Он краснеет и, отвернувшись к окну, смотрит на маленький парк через дорогу.

Внезапно до меня доходит, что он имеет в виду. Он не понял меня. Я хочу поправить его и, пока не растерял смелость, сказать ему правду, но еще – и это тяга намного сильнее – мне хочется, чтобы он продолжал говорить. Я умираю от желания узнать, что происходит у него в голове, ведь он готов мне открыться.

И потому я киваю.

– Ты пережил это нормально?

Он глядит на меня и, теребя мочку уха с серьгой, смущенно кивает.

– Да… в смысле, я… Погоди. А ты? Тоже нормально?

Мне хочется рассмеяться и крикнуть «О, да!», но я, приструнив себя, отвечаю:

– Да, Сэм, вполне.

Выпустив вздох облегчения, он улыбается.

– Хорошо. – На нем солнечные очки, но они не настолько темные, чтобы нельзя было разглядеть его глаз. Я знаю, что он смотрит на мои губы, и когда он краснеет, у меня в животе все обрывается – как на слепом повороте дороги, окруженной глубоким ущельем.

Я хочу, чтобы он продолжал вот так смотреть на меня, но спустя пару секунд он отворачивается к лобовому стеклу. Я повожу ладонями по ребристой резине руля.

– Значит…

У меня жужжит телефон. Чтоб его.

– Одну секунду. – Я шарю по приборной панели, куда положил телефон. Сэм находит его первым и передает мне.

Это мама.

– Привет, дорогой, – говорит она. – Просто звоню сообщить, что в конце следующей недели приеду на ту вечеринку, о которой ты говорил. Мне страшно не терпится познакомиться с твоим бойфрендом.

У меня сжимается горло. Покосившись на Сэма, я вижу, что он снял солнечные очки и копается у меня в бардачке. Я знаю, что он ищет. Мятные леденцы. Я открываю небольшое отделение на консоли и достаю оттуда конфету.

– На следующей неделе ты будешь здесь?

– Дорогой, я так и сказала. Я в таком восторге от твоего предложения. Жду не дождусь, чтобы выбраться ненадолго из этого дома.

Сэм наконец-то замечает конфету, которой я машу перед ним. Он забирает ее, и даже такое легкое прикосновение его пальцев к моей руке отдается внутри меня эхом.

Мне требуется секунда на то, чтобы вновь сосредоточиться на звонке.

– …Ты просто не представляешь, какое это счастье и облегчение – знать, что в твоей жизни появился особенный человек. Так, а теперь посоветуй мне, – она делает паузу, и я слышу шорох раздвигаемой двери между верандой и кухней, – что привезти? Я имею в виду, в плане подарка. Для них обоих. Сэм и Джереми, верно?

Я не могу рассказать маме правду. Она начнет волноваться, получит стресс, а прямо сейчас ей нужен покой. Плюс присутствие Сэма в машине тоже представляет некоторую проблему.

– Мам, уверен, ты выберешь что-нибудь симпатичное. Но я сейчас не могу говорить. Можно, я наберу тебя позже?

– Хорошо, но не забудь. Я люблю тебя.

– Я тебя тоже.

Как только я отключаюсь, Сэм с леденцом за щекой усмехается мне.

– Твоя мама приедет на мой день рождения?

Я киваю и завожу двигатель.

– Отлично. Скорей бы с ней познакомиться.

А вот я мог бы и потерпеть.

***

Я высаживаю Сэма возле его машины, потом возвращаюсь обратно. Я приезжаю раньше него и ухожу к нему в дом. Хочу приготовить нам что-нибудь вкусное. Для ужина еще рановато, но я уже голоден.

Я достаю из холодильника фарш. Может, сделаю болоньезе. Или чили кон карне…

Хлопает дверь.

Я вздрагиваю. Мимо кухни вихрем проносится Джереми. Мгновением позже дверь его спальни хлопает с такой силой, что сотрясаются стены.

Я бросаю фарш на столешницу и иду к нему в комнату. Когда я подхожу к двери, из колонок начинает грохотать отвратительный хэви-метал. Постучавшись, я неуверенно просовываю голову внутрь.

Джереми лежит, драматично раскинувшись, на кровати. Лицо утопает в подушке, а кулаки стучат по матрасу.

– Джереми?

Я перешагиваю через кучу смятой одежды, чтобы добраться до стерео и выключить звук. Когда музыка затихает, Джереми напрягается, затем медленно переворачивается на спину. Вокруг его глаз – краснота.

– Привет. – Я сажусь у спинки кровати. – Джереми, что случилось? Похоже, у тебя выдался трудный день.

– Ничего не случилось, – говорит он, но у него забит нос, и ложь очевидна. – Просто забыл тут свой мяч. – Он подползает к краю кровати. – Сейчас найду его и свалю.

Он встает, но я беру его за руку и мягко усаживаю обратно.

– Извини, парень, но я же вижу: что-то не так. Я хочу убедиться, что у тебя все в порядке.

Джереми шмыгает носом. Потом кивает. Потом трясет головой.

– Все хорошо.

Я терпеливо жду. В конце концов его рот кривится, и у него вырывается всхлип. На мгновение я вижу перед собой Джереми-малыша, который так хорошо мне знаком, но не успеваю я это заметить, как подросток внутри него возвращается.

– Это просто полная лажа!

– Что именно?

– Моя мама… – бормочет он, глядя в колени. – В смысле, папа чокнулся, но вот мама…

– Так, – говорю я медленно, – что приключилось? Если расскажешь, то я, возможно, смогу чем-то помочь.

– Не сможешь.

– Что ж, ладно. Но если… если… – Я пытаюсь подыскать правильные слова, но ничего не выходит. – Ты же знаешь, что можешь прийти ко мне с чем угодно? И я сделаю все, чтобы помочь.

Он пожимает плечами. Потом после паузы говорит:

– Что бы ты сделал, если бы твоя мать сказала, что она завела себе гребаного бойфренда? И что она хочет, чтобы ты познакомился с ним и вел себя вежливо, потому что он хочет, чтобы мы к нему переехали.

Я пытаюсь придумать для Джереми правильный, подходящий ответ. Но у меня его нет.

– Это большие перемены, – говорю я. – Конечно, к ним придется привыкнуть… но, может, он замечательный парень. Если твоя мама с ним счастлива, неужели это так плохо?

Пока я говорю, Джереми смотрит на свои руки. Затем шмыгает носом и пожимает плечами.

– Я не хочу, чтобы у меня появился еще один папа.

Я вздыхаю.

– Что плохого в том, что о тебе хочет заботиться кто-то еще, кроме родителей? Ты ведь даже не знаешь этого парня…

– Его зовут Грег, – бурчит Джереми.

– Ты ведь даже не знаешь этого Грега. Вдруг он крутой? Может, он будет брать тебя в путешествия и приходить поболеть за тебя на твои футбольные игры? Может, он будет помогать тебе делать уроки, когда у тебя случится затык, или помогать уговаривать маму на то, что тебе по-настоящему хочется. Я к тому, что все может быть здорово.

– Я не хочу, чтобы он говорил мне, что делать, и стал для мамы важнее меня.

Я подсаживаюсь поближе, чтобы мягко положить ладонь ему на макушку.

– Я знаю твою маму и твоего папу. И одно могу сказать тебе точно: ты значишь для них больше, чем кто бы то ни было. По полному праву.

Джереми издает полусмешок, но голову не поднимает.

– Да, но… Я все равно не хочу, чтобы он влезал в мою жизнь.

Он толчком поднимается на ноги и шагает к столу. Звякнув ключами, сует их в карман. Затем поднимает мяч и обнимает его.

– Пойду опять к Стивену. – Едва взглянув на меня, он шаркает к двери.

– Тебя подвезти?

– Не. Я пешком. Может, получится проветрить голову или подумать.

Я хочу, чтобы он поговорил со мной еще чуть-чуть дольше. Чтобы он немного открылся. Дал убедить себя, что больше, чем один папа, – не так уж и плохо. Но слушать меня он не станет. Я встаю и сжато киваю.

– Что ж. Ладно. Ты знаешь, где меня найти, если что.

– Ага, приклеенным к папиному бедру, – слышу я бормотание. Не вполне понимая, как отвечать, я притормаживаю около двери и в итоге решаю рассмеяться и не придавать его замечанию большого значения.

Когда он уходит, я пассерую лук и параллельно снова и снова проигрываю в голове наш разговор, пытаясь понять, почему после него осталось ощущение пустоты.

Я еще продолжаю это обдумывать, когда рядом со мной, зависшим над сковородкой с поджаренным фаршем, внезапно появляется Сэм.

Я заговариваю первым.

– А, вот и ты. Ехал, должно быть, со скоростью бабушки.

Сэм бросает сумку на стойку и усмехается.

– Нет, просто сначала заехал кое-куда.

Мне хочется еще повыспрашивать, но сперва нужно рассказать о том, что случилось у Джереми. Когда я заканчиваю, он медленно выдыхает.

– Значит, Кэрол ему рассказала. – Он испускает вздох. – Это крутые перемены. Я и сам еще не до конца с ними свыкся.

Сэм прислоняется к стойке и смотрит в точку перед собой.

– Что ты имеешь в виду? – спрашиваю я тихо. Мой голос едва различим за шипением фарша на сковородке.

Он пожимает плечами.

– Мне нравится, что Джереми живет в двух шагах. Я буду скучать по нашей с ним близости, по тому, как все просто. Мне нравится знать, что в случае чего, он может просто прийти, понимаешь? Но если он переедет…

Я кладу ладонь ему на предплечье и легонько поглаживаю его. И мне все равно, если это противоречит нашему братскому кодексу.

– Мы научим его водить и раздобудем ему машину, окей? Тогда он сможет делать все то же самое.

Он ярко улыбается, но через секунду его улыбка бледнеет.

– Неужели я всю жизнь проживу в одной и той же дыре? Может, мне тоже надо бы переехать. Сменить обстановку…

Тогда перебирайся ко мне. Необязательно прямо сюда. Можно в другое место, так даже лучше. Но только останься со мной.

– Нет, – говорит он вдруг, качнув головой. – Пока ты мой сосед, я никуда не уеду.

Я помешиваю фарш все энергичнее.

Потом киваю на сумку, которую он сбросил с плеча.

– Что там такое?

Сэм усмехается. В его улыбке сквозит хитреца, и он почему-то немного краснеет.

– Готов всю ночь бодрствовать?

Я выгибаю бровь.

– Смотря, что предложишь. Если опять танцы, то…

Он издает смешок и хлопает меня по плечу. Потом вдыхает аромат, поднимающийся от нашего ужина.

– Пахнет божественно. Спасибо тебе за готовку.

Он перемещается у меня за спиной к шкафчику на стене. Доставая стаканы, подмигивает мне поверх своей вытянутой руки, и отдача отправляется прямиком ко мне в пах.

– Обещаю, танцев не будет. – Он разливает по стаканам апельсиновый сок. – Но будет моя кровать и темная комната.

Я чуть не роняю стакан, который он мне передал. Моя рука дергается, апельсиновый сок выплескивается за край, и я, слизывая его с руки, притворяюсь, будто не представляю, как мы с Сэмом занимаемся сексом всю ночь до рассвета.

По-быстрому вытерев сок со стола, я возвращаюсь к готовке.

– Что мы там будем делать?

Он достает из сумки несколько DVD.

– Устроим марафон «Звездных войн».

– В твоей кровати? – И это говорит Сэм? На трезвую голову?

Он искоса глядит на меня. На секунду краснеет, затем пытается прикрыть это небрежным жестом плеча.

– Там удобнее долго сидеть, чем на диване. – Он смотрит на мои губы и сразу же отворачивается. – Так ты за?

Если что, даже слегка чересчур.

– Конечно.

– Тогда решено. Ужинаем, а потом запрыгиваем в постель.

***

Я лежу в спальне Сэма, привалившись к спинке кровати. Вся моя одежда – на мне, она сминается все больше и больше. После трех часов сидения на одном месте джинсы впились в колени и бедра.

Взгляд Сэма зафиксирован на экране. Сначала мы лежали на максимальном расстоянии друг от друга, но пока шел первый фильм, Сэм постепенно сполз к середине.

Решительно настроенный не падать с кровати – к чему я уже очень близок, – я изо всех сил стараюсь полюбить ее край, который врезается мне в ягодицу.

Я пытаюсь уделять внимание фильму, но кого я обманываю? Я слишком остро осознаю близость Сэма, и тот факт, что мы с ним в постели, и что он – о боже мой – только что стянул с себя джемпер.

На нем остается футболка, но все же. Мы в спальне. Лежим на кровати. Он раздевается. Мои мысли начинают блуждать…