Текст книги "Мое табу (ЛП)"

Автор книги: Анита Сандей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)

И мечтал, как буду любить его в каждой комнате нашего дома, как деревянные стены и пол будут впитывать его стоны и крики.

– Даже представлял, как он лежит, больной и бледный, в постели, а я приношу ему суп, и массирую ему ноги, и лечу его.

Я хочу отпить еще пива, но мой бокал пуст. Хороший показатель того, как долго я изливаю свои страдания Джеку. Я знаю, что через несколько лет буду морщиться, вспоминая наш разговор.

Черт.

Но Джек не упрекает меня, а заказывает мне еще выпить и говорит, чтобы я уже выговорился.

– Черт побери, зачем еще людям нужны друзья?

И я выговариваюсь. Рассказываю ему обо всем.

Боль не проходит, но я так устаю, что, возможно, сегодня ночью у меня выйдет немного поспать.

***

Вернувшись домой, я застаю там Джереми. Он сидит – под глазами круги – у меня за столом в мешковатой футболке и шортах. Похоже, у него тоже был трудный день.

Джереми разглаживает ладонями потертый листок – очень знакомый листок – и, дернув плечом, поднимает глаза на меня.

– Меня так задолбало торчать дома наказанным. Как выяснилось, печаль любит компанию, вот я и пришел. Можно было, конечно, потусоваться и с папой, но от его вечно хмурого вида у меня болит голова. Плюс он только и делает, что слушает всякую ужасную музыку.

Мне хочется побольше порасспрашивать его, как там Сэм, но вместо этого я, обуздав себя, выдвигаю из-за стола стул и сажусь.

– А в остальном у тебя все нормально?

Он кивает. Пожимает плечом. Потом, мотнув головой, признается:

– Мы с мамой поговорили, но… знакомиться с Грегом я по-прежнему не хочу. Знаю, мне придется перебороть себя и все такое, но я уже его ненавижу.

Я ставлю локти на стол.

– Джереми, скажу тебе вот что. Если хочешь, приходи сюда в дни, когда ты у отца, и мы сможем посплетничать по-мужски обо всем, что тебя раздражает. Без советов и осуждения. Пусть мой дом будет твоим свободным пространством, чтобы выпустить пар.

– Посплетничать по-мужски? Люк, это самое гейское выражение, которое ты когда-либо говорил.

Я даю ему подзатыльник. Он смеется и придвигает ко мне лежащий перед ним лист бумаги.

– Это же папин почерк.

Я опускаю глаза на него.

– Да. Это список вещей, которые он хочет сделать, пока ему не исполнилось тридцать.

– Его столько раз складывали, – говорит он, удерживая мой взгляд, и я знаю, о чем он хочет спросить. Как знаю и то, что ему, наверное, уже известен ответ.

– Как ты думаешь, Джереми, почему?

– Ты взял его на себя. Чтобы папа получил все, что здесь написано. – Он вдруг краснеет. – Знать, получил ли он абсолютно все из этого списка, я не хочу, но ведь я прав? Ты хочешь дать папе все, что ему нужно, разве не так?

– Ты уже знаешь ответ.

Он кивает.

– Давно ты влюблен в него?

Я даю вопросу улечься, а боли пройти, и только потом отвечаю.

– Думаю, да. Довольно давно. Но по-настоящему я осознал это лишь в Окленде, когда остался без вас.

– Значит, я понял, что ты его любишь, раньше тебя? – Он крутит головой. – Потому что, знаешь, когда я узнал? В день, когда ты делал блины, а папа сидел в плохом настроении, потому что у него кто-то заболел на работе и его вызвали на подмену. Ты взял один блин, вырезал на нем улыбающееся лицо и положил ему на тарелку. – Поерзав, Джереми барабанит пальцами по столу. – Чистые сопли. Но вам стало весело… В общем, ты так смотрел на него, что я догадался.

– Похоже, ты и впрямь разглядел это первым.

Джереми откидывается на стуле и начинает постукивать по краю стола. Еще, он, наверное, болтает ногами, потому что я чувствую, что стол дрожит.

– То есть… – Уголок его рта приподнимается. – Гей, значит, да?

Я смеюсь, и это первый мой искренний смех с момента, когда я задал точно такой же вопрос ему самому.

– Да.

Он поднимает глаза на меня и кивает – эдаким медленным, спокойным кивком.

– Что ж. Хорошо, что все наконец-то открылось. Теперь я могу получить у тебя нормальный совет.

Я поднимаю обе брови, и Джереми быстренько поправляется.

– Не для себя. Для одного знакомого человека.

– Рискну предположить, что ты намекаешь на Стивена. У меня было предчувствие. Можешь ему передать, что если он захочет с кем-то поговорить, то я постараюсь выдать своего самого клевого мистера Люка.

Джереми отталкивается от стола и встает. У него, как у отца, есть привычка переминаться с ноги на ногу, когда он хочет сказать что-то еще, но не уверен, как.

– Джереми, что?

Его щеки вспыхивают красным цветом, и он выпаливает:

– Я понял, что ты имел в виду… насчет того, что ты тогда мне сказал. Я не хочу называть тебя… – он сглатывает, – папой или типа того. Но хочу, чтобы ты знал, что я, типа, все понял.

У меня сжимается горло. Туже, чем когда бы то ни было. Не в силах извлечь из него что-то, помимо бульканья, я моргаю, а потом соскакиваю со стула и сжимаю мальчишку в крепких объятьях. Он тоже обнимает меня – немного неловко, но мне все равно. Потерев костяшками пальцев его затылок, я отступаю назад.

– Спасибо, – сдавленно говорю.

Он пожимает плечами, словно ничего особенного в его признании нет, но я знаю, что это не так.

– Может, как-нибудь попинаем мяч? Уж теперь я точно надеру тебе задницу.

– И не рассчитывай. В этих старых костях еще теплится жизнь.

Я провожаю его до двери. Едва переступив через порог, он опять оборачивается. Кусает губу и засовывает руки в карманы.

– И еще одно.

– Что?

– Папа, может, пока что не понимает этого, но он тоже влюблен в тебя по уши.

Стиснув челюсти, я устремляю взгляд на ограду, разделяющую наши дома.

– Не говори так. Иначе я никогда его не забуду.

– Нахера тебе его забывать?

– Парень, не выражайся.

– Не выражайся…? У тебя приоритеты смешались. Забыть? Что это за настрой? Ты должен бороться. Сделай так, чтобы он понял.

– Все не так просто.

– С какого хера… хрена непросто? Уж лучше, чем сто лет дожидаться, пока он все поймет сам.

– Нечего понимать. Иначе он уже давно бы все понял.

– Ты поэтому сам доходил всего-то семь лет? Поэтому он не спит? И не ест? О да, безумно логично.

И Джереми, фыркнув, разворачивается и уходит.

 

Глава 38

Сэм

Среда. Прошла ровно 1 неделя.

Одна неделя с тех пор, как Люк сказал, что любит меня. Что он влюблен в меня.

Каждый раз, когда я проигрываю в памяти этот момент, меня словно что-то подхватывает, подбрасывает высоко-высоко, и я чувствую восторг от полета, который заканчивается страхом разбиться о землю.

Мне нравится это чувство, и оно пугает меня.

Но перестать вспоминать тот момент я не могу. Что-то не дает мне покоя. Что-то зудит в моих мышцах и лишает сна по ночам.

Я пытаюсь нащупать, что оно значит.

Я знаю, что я не гей. Я проверил. Ни один из парней, на которых я смотрел в интернете, не произвел на меня впечатления. В смысле, некоторые из них были вполне ничего, однако не завели меня.

Девушки тоже тебя не заводят.

Я со стоном утыкаюсь лбом в стол. Дышу запахом дерева и могу думать только о том, как Люк закинул стол себе на спину, отвез в столярную мастерскую и починил его – для меня.

От таких мыслей и появляется то нестабильное головокружительное ощущение вылетающей земли из-под ног. Оно возникает так часто, что я всерьез опасаюсь, что однажды земля пропадет навсегда, и я буду падать вечно. И некому будет остановить меня и удержать.

Я трусь лбом о дерево, и давление помогает выйти из этого ощущения.

Повернувшись к окну, я, обнимая стол, смотрю на разделяющую наши участки ограду.

Это так тяжело – знать, что он дома, но не иметь возможности сходить и увидеть его. Будто вновь наступил Окленд. Только хуже. Потому что на этот раз не болезнь разделила нас, а мы сами – а я.

Нет, я помню, Люк сказал, что с ним все будет нормально, что мы остались друзьями, но…

Но…

Как раньше больше не будет.

Господи, моя жизнь так запуталось, и все из-за моего дурацкого списка. Из-за того, что я не могу принять тот факт, что мне скоро 30.

Ну почему я был таким идиотом? Зачем мне понадобилось щекотать себе нервы этим табу?

Да еще с Люком?

Это список во всем виноват. Да. Это из-за него я стал сумасшедшим.

Но тебе же понравилось. В этом тоже обвинишь список?

Ощущение падения возвращается. Я до боли в ладонях сжимаю гладко ошкуренные края стола.

Да, мне понравилось с Люком – правда понравилось. Но лишь из-за табу.

Именно так.

Парни просто не привлекают меня. Что доказал мой эксперимент в интернете.

Резкий звонок телефона на мгновение снимает это зудящее чувство. Я беру трубку. Это мой босс.

– Знаешь, что у меня в руках?

Да уж догадываюсь.

– Вы получили мое заявление об уходе.

– Ты не мог вручить его лично? Прийти и поговорить со мной?

В таком состоянии – нет, не мог. Я бы наверняка распугал половину клиентов.

– Извините, но нет.

На линии слышится вздох.

– Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой, – верить, что ты останешься навсегда. Что у тебя в планах?

– Учеба. Мне надо подумать о будущем. – О том, чего я на самом деле хочу для себя. Как я хочу жить в 40 лет. Какой ролевой моделью я хочу быть для Джереми. Мне нужны перемены. Это стало очевидно в день, когда мы с Люком были на пляже, и с тех пор не отпускает меня.

– Приятель, именно потому тебе и следовало поговорить со мной. Мы тут не бросаем друг друга. Я могу подогнать твой график под расписание в школе. Просто чтобы на время учебы поддерживать тебя на плаву. Подумай об этом и, когда будешь готов, приходи.

После звонка я прислоняюсь к кухонной стойке и смотрю на солнечные лучи, косо лежащие на столе. Смотрю и смотрю на них до ряби в глазах.

Надо выйти из дома. Чтобы не видеть Люка всюду, куда я ни повернусь.

Я вытираю ладонью лицо. Задеваю большим пальцем серьгу и, не думая, срываю ее и бросаю на стол. Потом нащупываю под футболкой колечко в соске и тоже снимаю.

Подхватив ключи и бумажник, я беру свою «хонду» и еду в салон, где перекрашиваю волосы и стригусь, как всегда, – коротко и растрепано. Я надеюсь таким образом успокоиться, но все это лишь напоминает о том, как я красил волосы дома. С помощью Люка.

Сейчас это и близко не настолько приятно.

Вернувшись в машину, я наклоняю зеркало заднего вида и осматриваю себя. На меня теперь смотрит не взбалмошный позер-панк, а отец, которому через три дня исполнится 30.

– Хорошо, что ты не сделал татуировку, – бормочу я. – Может, теперь все станет, как раньше. Как оно должно быть.

Дома я найду этот свой список, разорву его и сожгу.

Вот только я еду совсем не домой. Что-то ведет меня к Кэрол.

Я паркуюсь около ее дома. Что я здесь делаю?

Почему меня так отчаянно тянет зайти и поговорить?

Сжав руль, я смотрю на улицу перед собой. Солнце садится, и только что зажглись фонари.

Джереми.

Вот, почему я приехал. Я хочу показать ему, что его папа больше не псих. Что я стану таким отцом, какой ему нужен.

Да. Именно так.

Я стучусь к Кэрол. Открывая, она разговаривает по телефону. Ее глаза от удивления вспыхивают, но она быстро отходит назад и приглашает меня зайти в дом.

– Слушай, Грег, ко мне тут пришли. Давай я перезвоню? …Я тоже тебя люблю. Пока. – Она отключается и окидывает меня пристальным взглядом. – Вот уж не думала, что мне будет не хватать твоего ирокеза.

Кэрол зовет меня за собой, но на кухне, вместо того, чтобы сесть, я встаю у кухонной стойки и засовываю большие пальцы в карманы.

– Так что тебя сюда привело? – спрашивает она, машинально включая чайник и доставая банку растворимого кофе. Потом, после паузы, ставит банку на стол и поднимает глаза на меня. – Или нам нужно что-то покрепче?

Я качаю головой.

– Кофе сойдет. Просто я был в этом районе, вот и заехал. А Джереми где?

– Гуляет со Стивеном. – Она бросает взгляд на часы на стене. – Через полчаса должен вернуться на ужин.

– Как у вас с ним?

– Непросто, но… кажется, немного получше.

– Он уже познакомился с Грегом?

Откручивая крышку на банке, Кэрол прикладывает намного больше силы, чем надо.

– Судя по всему, нет.

Ее рука замирает на крышке, и она опускает глаза.

– Грег все понимает. Сэм, он такой замечательный человек. Если только Джереми даст ему шанс…

Я обхожу стойку и подталкиваю Кэрол плечом.

– Даст. Он сейчас о многом переживает, но он хороший ребенок. Скоро он успокоится.

Она кивает и заправляет за ухо короткий локон волос.

– Ты прав. Не подашь молоко?

Я достаю из холодильника пакет молока и передаю его ей.

– Так зачем ты на самом деле приехал? – спрашивает она, бросая по две ложки кофе в каждую чашку.

– Из-за Джереми, разумеется.

Она снова окидывает меня внимательным взглядом.

– Нет. Здесь есть что-то еще. Причесан ты аккуратно, но в остальном выглядишь так, словно не спал несколько дней. Ну так что, будешь рассказывать? Или, чтобы разговорить тебя, мне добавить в твой кофе коньяк?

Я пожимаю плечом и сажусь. Подбираю со стола ручку и щелкаю колпачком.

Она, конечно, права. Мне нужно, чтобы меня выслушал друг. Выслушал и, может быть, высказал свою точку зрения на то, что случилось. Вот настоящая причина, по которой я здесь. Может, Кэрол поймет, что меня гложет.

– Люк – гей. Я, возможно, немного подурачился с ним.

Взгляд Кэрол взлетает ко мне. Реакция, которой я ожидал. Чего я не ожидал, так это ее внезапной усмешки. Она откидывает голову и смеется.

– Слава тебе господи. Наконец-то. Вы ходили вокруг да около целую вечность.

Что?

– Что?

– Ты не представляешь, как долго я хотела это услышать. Уже начала думать, что ты засунул голову в задницу так далеко, что не увидишь свет никогда.

– Кэрол, мне не стоило этого делать.

Ее смех обрывается.

– Ладно, теперь моя очередь… Что?

– Я составил список вещей, которые хочу сделать до тридцати. И там был пункт – нарушить табу в плане секса. Это не должно было выйти за рамки эксперимента. Но на прошлой неделе я узнал, что Люк… что он…

– Любит тебя?

Я краснею, щелкаю ручкой быстрее.

– Да.

– Ох, Сэм, дорогой, ты так запутался.

Я чешу ручкой лоб.

– Не то слово.

Она приносит наш кофе и садится напротив меня.

– Рассказывай.

Я роняю ручку на стол, беру кофе. От него исходит насыщенный аромат, а теплые бока чашки согревают мне руки.

– Я не гей. Тут я уверен. Я пытался смотреть на других мужиков… и ничего не почувствовал. Но… но я не могу перестать вспоминать, как это было с ним. Мне… мне понравилось.

Кэрол вместе с чашкой откидывается на стуле. Сделав глоток, она говорит:

– Так, может, это не мужчины тебя привлекают. А один только Люк.

Я обливаюсь кофе.

– Н-нет, – говорю, поднимаясь. Взяв полотенце, я вытираю себя. – Мне понравилось, потому что это было табу. Безрассудство. Запретный плод. Меня соблазнили острые ощущения. И еще желание вычеркнуть все пункты из списка.

Или в итоге список стал оправданием?

– Запретный плод, говоришь? – Кэрол прищуривается. Ставит чашку на стол и встает, а потом с искорками в глазах начинает приближаться ко мне. – Ты поэтому весь становишься таким взволнованным и разгоряченным? – В ее голосе появляется придыхание, и она закусывает губу.

Моя рука с полотенцем падает, и я отступаю назад.

– Что ты делаешь?

Она подходит все ближе, и я пячусь назад, пока не врезаюсь в ящик, где лежат вилки и ложки.

– Грегу ни слова, – говорит Кэрол, наклоняясь ко мне…

Я пытаюсь от нее увернуться, но она ловит меня, и ее пальцы, танцуя, начинают скользить по моей руке вниз.

Я отпихиваю ее.

– Кэрол, возьми себя в руки. – Я никогда в жизни не стану соблазнять женщину, у которой уже есть другой.

Она отступает назад. Машет ресницами, и ее губы дергаются в усмешке.

– Но ведь это так безрассудно. Запретно. Тебя разве не переполнили острые ощущения?

Нет. Нет. Ничуть.

В том-то и дело, не так ли?

Кэрол садится обратно за стол, снова берет свою чашку в ладони и говорит:

– Смысл экспериментов в том, чтобы выявить некую истину. Эксперимент, который только что провела я, указывает на определенные выводы, нет? Но главный вопрос в другом: что ты извлек из своего эксперимента с Люком?

Пол уходит из-под моих ног.

И на этот раз я просто продолжаю падать.

***

Дома, в постели, с телефоном в руке.

Я набираю его номер. Который заучил наизусть и могу назвать хоть в прямом, хоть в обратном порядке.

Гудок. 2 гудка. Время позднее. Он уже лег. Я знаю, он знает, что это я.

Еще гудок.

Он берет трубку.

– Сэм?

– Я просто… просто хотел… – услышать твой голос – убедиться, что ты еще здесь.

– Я здесь.

Я с болью сглатываю.

– Я соскучился по тебе. Я… я за неделю столько всего передумал. Я… – Остаток того, что мне нужно сказать, застревает внутри. – Люк, я решился. Я уволился и подал заявку на поступление в политех.

– Здорово, Сэм. Мы должны это отпраздновать. Скоро.

Сжав трубку, я покрепче прижимаю ее к своему уху.

– И…

– И?

Я закрываю глаза и медленно выдыхаю. Но слова вместе с воздухом не выходят.

– И… спокойной тебе ночи, Люк.

 

Глава 39

Джереми

Быть наказанным – полный остой.

Меня бесит, что нельзя ночевать у друзей, нельзя играть в видеоигры и смотреть телевизор. Бесит, что каждый вечер надо ужинать дома.

И что хуже всего – по крайней мере, пока – нельзя пользоваться своим телефоном.

Я попробовал уломать папу вернуть его, но он только надо мной посмеялся.

Это значит, что мои ночные разговоры со Сьюзи должны проходить по домашнему телефону. И это ли не помеха всему тому телефонному сексу, который мы могли бы иметь!

Не то чтобы мы когда-либо им занимались. Но если б меня не поймали со спущенными штанами, то вполне бы могли. А теперь мы почти и не видимся. Думаю, перспектива знакомства с моими родителями пугает ее. Оно и понятно. Я боюсь, как бы мама не начала и ее обучать Золотому Презервативному Правилу.

Чтобы мама достала бананы в первый раз, когда я приглашу Сьюзи домой? Ну уж нет.

Я проверяю, который час. Одиннадцать вечера, и папа уже пошел спать. Самое время пробраться в гостиную и стащить телефон.

Схватив трубку, я тащу свою задницу обратно в кровать. Ложусь, нажимаю кнопку «включить»…

И к своему удивлению слышу на линии папин голос.

– Мне нравятся эти разговоры по телефону.

– Мне тоже.

– Но я хочу снова увидеться.

Короткая пауза, потом сдавленный ответ Люка:

– Я тоже.

– Когда?

– Я не знаю.

Я закатываю глаза. Этим двоим точно не помешает дать хорошего пенделя. Почему они просто не могут наконец-то сойтись?

Я отключаюсь, жду десять минут и проверяю, освободилась ли линия. Освободилась.

Но в итоге я звоню не Сьюзи, а Стивену.

У него сонный голос. Но как только я говорю ему, что папа и мистер Люк влюблены, он сразу же просыпается.

– Что, правда?

– Ага. Но они ведут себя, будто подростки.

– То есть?

– Чересчур заморачиваются. Слушай, у меня есть идея. Хитрый план. И мне нужна твоя помощь.

– В прошлый раз, когда ты так говорил, – ворчит Стивен, – мне пришлось поцеловать тебя перед твоей мамой.

– Можно подумать, тебе не понравилось.

– Просто скажи, включены ли в твой план поцелуи.

– Надеюсь, что да. Но не обольщайся, не наши.

Он смеется.

– Вот черт.

– Нет, это хорошо. Если Саймон узнает, что я заставил тебя поцеловать себя, то наверняка меня поколотит.

Стивен затихает, что странно, и я, утаскивая за собой простыню, ложусь на другой бок.

– А Саймон-то здесь при чем?

– Иисусе. Вы что, поголовно слепые? Я не могу быть сводней для всех.

– Только для своего папы и Люка?

– Заткнись. Просто Люк был ко мне очень добр. А я недавно повел себя с ним как свинья. Так что я ему должен. – А еще, может, и мне тоже хочется, чтобы папа выполнил все пункты из списка. – Теперь забудь это и слушай мой план…

***

Папа слепо глядит на гантели, лежащие у письменного стола. Просто стоит. И глядит.

Я сдерживаю смешок – потому что таким способом ему никогда не набрать «шикарную форму».

Налив шоколадного молока, я прикидываю, каким должен быть первый шаг моего гениального зловещего плана. Я провел целое утро и половину дня, продумывая детали. Теперь пора пустить мяч в игру…

Я кошусь на папу через плечо.

– Так он сказал тебе?

Вздрогнув, папа подходит к столу.

– Что сказал? Кто?

– Естественно, Люк. – Покачав головой, я добавляю в голос горькую нотку. – Поверить не могу, что он, не успев вернуться, переезжает.

– Переезжает? – Папа быстро выглядывает в окно. – О чем ты болтаешь?

– Он недавно обмолвился. Я думал, ты уже в курсе. – Теперь следующий пункт плана… – Пап, мне нужна твоя помощь. С одним важным делом.

Он переводит измученный взгляд на меня. Великолепно.

– С каким?

– Помоги уговорить Люка остаться. Мне правда не хочется, чтобы он уезжал.

Отец с трудом сглатывает.

Не давая ему опомниться, я наношу финальный удар:

– Ты должен надеть какие-нибудь кроссовки и отвезти меня в парк…

 

Глава 40

Люк

В субботу днем на пороге моего дома неожиданно появляется Стивен.

– Мистер Люк, – говорит он. Складывает руки на груди и сразу снова их отпускает.

– Мистер Стивен. Если вы ищете Джереми, то здесь его, увы, нет.

– Нет, я искал вас.

Я замечаю, как неловко он мнется, и внезапно задумываюсь, уж не пришел ли он, чтобы поговорить об определенных вещах. Я открываю дверь шире.

– Хочешь зайти?

Он трясет головой и краснеет – видимо, догадавшись, о чем я подумал.

– Нет… это Джереми. Он попросил вас привести. Как можно быстрей.

Я крепче хватаюсь за дверь.

– Что-то случилось?

– Ничего страшного, – торопливо говорит Стивен. – Он просто отправил меня, чтобы я привел вас в наш парк.

– Вот в следующий раз с «ничего страшного» и начинай. – Я ухожу в коридор за ключами.

– И захватите футбольный мяч, – кричит Стивен мне вслед. – И свою игру.

Я останавливаюсь, а потом впервые на этой неделе по-настоящему усмехаюсь.

– О, не волнуйся, обязательно захвачу.

***

Надо просто признать: мои чувства к Сэму никогда не пройдут.

Это становится очевидным в момент, когда я выхожу из пикапа и вижу, что на дальнем конце парковки стоит его «хонда». Мой пульс сразу же учащается, и я, высматривая его, прочесываю взглядом поля рядом с парковкой.

Ох, черт.

Стивен, обходя пикап с футбольным мячом, что-то бубнит, но я слышу лишь голос у себя в голове, который говорит, что встречаться с Сэмом так скоро – очень плохая идея, и требует, чтобы я поспешил, чтобы скорее нашел его.

Первым я замечаю Джереми. Он болтает с Саймоном. Еще там стоит девочка. Ее волосы убраны в хвост, на ней короткие шорты, майка и гольфы. Угадайте с трех раз, кто она.

Пока я бегу к ним, ветер подхватывает обрывки их разговора и переносит ко мне.

– Расставим конусы и начинаем.

Я перехожу на шаг.

– Эй, Джереми…

А потом вижу его.

Он стоит метрах в пятидесяти, на вновь каштановых волосах лежат золотистые блики вечернего солнца, футболка под порывами внезапного ветра липнет к спине.

Показывая на поле, он болтает с… это Кэрол?

Что происходит?

Я быстро поворачиваю голову в сторону Джереми, который намеренно не глядит на меня. Собираюсь было применить свой учительский тон и потребовать объяснений, но тут краем глаза вижу, что Сэм оглянулся.

Он увидел меня. Я это знаю. Его тело напряжено, и он больше не обращает внимания на Кэрол, которая щебечет с ним рядом.

Я снова смотрю туда и на этот раз отвести от него взгляд не могу.

Как и он от меня.

Увидев, какая на нем надета футболка, я моргаю. И немедленно ее узнаю. Сохраняйте спокойствие и не вешайте нос.

Я проглатываю ком в горле размером с футбольный мяч. Снова увидеть его… Увидеть в чем-то своем… Мне становится и легче, и тяжелей – приступы боли словно стали более длительными, но менее интенсивными.

– Тащите сюда свои задницы! – кричит Джереми, эффективно прервав наш контакт.

Стивен, подпрыгивая рядом со мной, бросает Джереми мяч.

– Черт, я тоже хочу сыграть.

Джереми закатывает глаза.

– Ты боковой судья.

Саймон незаметно вклинивается между мною и Стивеном и кулаком небрежно дает ему по плечу.

– Я с твоей задницы глаз не спущу. – Далее следует натянутое молчание, и мне приходится подавить порыв рассмеяться. – В том смысле… что прослежу, чтобы ты и твоя больная нога не совались на поле.

– Надеюсь! – шипит Стивен – но недостаточно тихо, и когда Джереми фыркает, я понимаю, что он тоже это услышал.

Саймон просто смотрит на Стивена, лицо у которого стало чуть ли не свекольного цвета. Саймон берет его за руку, тянет в сторону и дрожащим голосом произносит:

– Думаю, нам надо немного поговорить.

Кэрол и Сэм становятся слева и справа от Джереми. Парень бросает мяч в воздух и ловит его. В его глазах – озорной блеск, и я собираюсь выяснить, что это значит.

Но не прямо сейчас, потому что Сьюзи откашливается и, кивнув в сторону Кэрол, бросает на Джереми выразительный взгляд.

Джереми берет мяч подмышку.

– О, кстати, мам, пап, Люк, это Сьюзи.

Сьюзи улыбается широкой теплой улыбкой и пожимает нам руки.

Кэрол здоровается с ней напряженно, но вежливо, и у меня появляется мысль, что именно такая реакция будет у Джереми, когда он наконец познакомится с Грегом. Сэм, кивнув Сьюзи, улыбается более дружелюбно. А я говорю, что рад снова с ней встретиться – на сей раз официально, – и мысленно ставлю пометку проверить, есть ли Джереми доступ ко всей необходимой защите.

– Ну что, давайте начнем, – произносит Джереми и через мое плечо орет Саймону: – Когда закончишь, расставь по периметру конусы.

– Так, – говорю я, перехватывая у Джереми мяч, когда он коленом высоко подбрасывает его. – А ну говори, что у тебя на уме.

Джереми уж слишком невинно пожимает плечом.

– Скука – отец креативности.

– Мать креативности, – поправляю я.

Подумав, он трясет головой.

– Не в этом случае.

– Похоже, тебя надо почаще наказывать, – говорит Сэм.

Джереми делает вид, что не слышит, а я усмехаюсь.

– Сейчас мы сыграем в футбол, – объявляет Джереми. – Трое на трое, два тайма по двадцать минут. – Он бросает взгляд на меня. – Проигравшие готовят ужин для победителей. Надеюсь, Люк, ты принес все, о чем я просил.

Я опускаю глаза на него.

– О, еще как, не волнуйся.

Он делает паузу, потом склоняет голову набок.

– Хорошо. Ты, мама и папа играете против меня, Сьюзи и Саймона. Возраст против красоты. – Он дергает большим пальцем на Сэма. – Папа ни фига играть не умеет. – Потом подмигивает своей подружке. – Как и она.

– Так точно, – издает смешок Сьюзи.

Джереми ухмыляется.

– Главное, помни, что руками пользоваться нельзя.

– Как в ирландских танцах. Понятно.

– Нет, не как… – Качнув головой, он переводит взгляд на меня. – Так что, как видите, по силам мы будем равны. Мама играет прилично, но папа…

– Не надо преувеличивать, – бубнит себе под нос Сэм. Он выглядит так, словно хочет выхватить мяч и запульнуть его сыну в голову. – Я хотя бы правила знаю.

– Не переживай, ведь у тебя будет Люк. – Перед тем, как продолжить, Джереми дает словам повисеть. Уж не пытается ли он овладеть искусством подтекста? Если да, то за старание я ставлю ему уверенную четверку. – Ну что, правила всем понятны?

Я оглядываюсь на Сэма и ловлю его взгляд на себе. Он быстро отводит глаза и, переминаясь с ноги на ногу, бормочет:

– Предельно.

– Отлично. Стивен! Саймон!

Они, оба зардевшиеся и усмехающиеся, трусцой возвращаются к нам. Быстрый осмотр поля сообщает мне, что во время своего «разговора» они хотя бы не забыли расставить по периметру конусы.

Джереми берет у своей мамы монетку и подбрасывает ее.

– Решка, – кричу я.

Он смотрит, что выпало, и морщит лицо.

– Выбираете вы.

– Давай сюда мяч. И, Джереми, возраст будет всегда побеждать красоту.

Мне в ответ отправляется дерзкий смешок.

– Две минуты на обсуждение стратегии, и начинаем. – Джереми прихватывает Сьюзи под локоть и кивком головы зовет Саймона за собой.

Мне столько всего хочется сказать Сэму, но здесь Кэрол, и сейчас неподходящий момент. И я говорю:

– Ладно, давайте покажем, что мы, ребята за тридцать, можем как следует их погонять.

Сэм скор на ответ:

– Мне пока что не тридцать. Еще осталась несколько часов.

***

Кэрол держится сзади и защищает наши ворота.

Джереми ведет себя со своим обычным нахальством и, когда к нему кто-нибудь приближается, демонстрирует свое виртуозное владение дриблингом.

К счастью, в данный момент мяч у меня. Я передаю его Сэму. Он немедленно пинает мяч обратно ко мне, и я, проглотив смешок, снова отдаю ему передачу.

– Спокойно, просто веди его по полю.

Подтолкнув мяч, он отвечает:

– Каждый раз, когда он у меня, Джереми на меня нападает. У этого парня сумасшедшие паучиные ноги.

– Не переживай на его счет, – говорю я, не в силах сдержать смешок. – Просто продвигай мяч вперед. Сьюзи ты обведешь, а потом можешь передать его мне.

Он проводит мяч мимо Сьюзи, но передачу сделать не успевает. Там уже стоит Джереми – с ухмылкой, как у тех наших акул.

– Черт, – говорит сыну Сэм. – Мне теперь просто отдать мяч тебе?

– Не, так слишком долго. – И Джереми пробивает мяч у него между ног и бежит за ним следом.

Вот ведь наглец!

Я пересекаю все поле и догоняю его. Этой акулы я не боюсь.

– Ты за это заплатишь.

– Поглядите-ка, кто прибежал папе на помощь. Что, собираешься вернуть ему мяч?

– Уж будь уверен, верну.

И я, угадав его обманный маневр, забираю мяч и пяткой передаю его Кэрол. Та пинает мяч в сторону Сэма, но, к сожалению, Сьюзи перехватывает его первой.

– Приятно видеть, что ты хоть где-то сражаешься за него… – тихо говорит Джереми и, сделав паузу, поднимает взгляд на меня, после чего трусцой возвращается к Сьюзи.

– Не туда, не туда! – внезапно кричит он, пока она бежит с мячом к своим же воротам.

Саймон, внимание которого приковано к боковой линии, еле-еле успевает получить передачу.

– Смотри назад! – орет Джереми. – А не на задницы!

Мы спотыкаемся, глаза Сэма смеются, и я уверен, что он тоже видит в моих глазах смех. Он краснеет и быстро опускает лицо.

Я не знаю, что думать. Неужели Джереми прав? Возможно ли, что Сэм и правда пока что просто не понял? Что, может быть, он…

Или такие мысли приведут тебя к очередному удару?

Стивен дает свисток. Перерыв. Мы на пять минут собираемся у боковой линии, и Кэрол удивляет нас переносным холодильником с бутербродами и водой.

Долгий глоток холодной воды прочищает мне горло, но не помогает расчистить кавардак в голове.

Сэм отводит Джереми в сторону. Любопытствуя, что же задумал этот мальчишка, я подхожу немного поближе и напрягаю слух.

– Не понимаю, каким образом это должно заставить его оста…

Джереми прерывает отца:

– Позже поймешь. Мне надо спасти Сьюзи от мамы.

– Но…

Уже спеша к Сьюзи, Джереми кричит через плечо:

– Пап, просто наслаждайся игрой. Ты же хотел заняться каким-нибудь спортом до тридцати, разве нет?

– Что? Откуда ты…

Но Стивен дует в свисток. Второй тайм. Сэм плетется на поле. Увидев меня, он рычит.

– Этот парень что-то задумал. И после игры нам с тобой надо поговорить!

На поле Джереми учит Сьюзи забивать мяч и, когда у нее получается попасть между конусов, на все лады хвалит ее.

Ближе к концу второй половины я отнимаю у него мяч, быстро довожу его до ворот и забиваю гол. Сэм подпрыгивает, у него такой вид, словно он вот-вот обовьет мою шею руками и обнимет меня, но в итоге он просто дает мне пять.