Текст книги "Мое табу (ЛП)"

Автор книги: Анита Сандей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

Я тяну его в свой угол клетки, и он подчиняется. Улыбаться со всем нашим снаряжением невозможно, но в душе я делаю именно это. Очень медленно я беру Люка за руку и оборачиваю его пальцы вокруг металлического прута, после чего проделываю то же самое и с другой рукой. Как только он начинает держаться, я перемещаюсь ему за спину и обнимаю его.

Когда справа от нас появляется большая акула, Люк вздрагивает. Я всем телом прижимаюсь к нему и, клянусь, чувствую под ладонью стук его сердца.

И именно это, а не акулы, именно это заставляет мой пульс подскочить и запускает внутри меня водоворот эйфории.

***

Пока мы идем к пансиону, Люка продолжает трясти.

– Чтоб еще раз... да никогда в жизни, – бубнит он себе под нос. – Вблизи эти ублюдки даже страшней.

– Мы ведь живы, – напоминаю я, пока мы устало карабкаемся в горку.

– Ну, даже не знаю, – говорит Люк. – Мне кажется, там умерла часть моей мужественности. Ее уничтожил страх. С очень острыми, убийственными зубами.

– Мне понравилось, как ты взвизгнул на катере, когда увидел их плавники. Жаль, не было камеры, чтобы это заснять.

Люк сердито рычит на меня и поправляет лямку рюкзака со всем нашим барахлом.

– Подожди, когда мне исполнится сорок, и увидишь, в какую идиотскую авантюру втяну тебя я...

В его рюкзаке начинает звонить мой телефон. Люк расстегивает карман, в который я его сунул, и передает мне. На экране горит имя Кэрол.

– Это Кэрол, – сообщаю я Люку, поднимая глаза на него.

Люк жестом показывает, чтобы я отвечал. На его лице теперь пассивное выражение, и он держится за лямку рюкзака крепче.

– Привет, Кэрол, – отвечаю я в трубку. – Что-то случилось?

На линии слышится расстроенный вздох.

– Господи, Сэм, я не знаю, что мне с ним делать.

– Так, рассказывай, что стряслось.

Люк подходит поближе. Когда он наклоняется, я поворачиваю сотовый так, чтобы и ему было слышно. Люк благодарит меня быстрым взглядом.

– Вчера утром он отказался знакомиться с Грегом, а потом просто ушел.

Я напрягаюсь.

– Он что, убежал из дома?

– И да, и нет. Он убежал от меня, но пошел к тебе. Я и звонила ему, и стучала в дверь, но он меня не впустил. Уперся и не стал выходить. И... и в итоге мне пришлось просто уйти. Я думала, что если дать ему день на то, чтобы остыть, то сегодня он вернется домой. – Кэрол говорит все быстрее, и к концу я слышу смазанный расстоянием всхлип. – Но он по-прежнему отказывается со мной разговаривать. Я отправила ему сообщение, предложила поговорить, а он даже мне не ответил.

Я не знаю, когда это случилось, но в какой-то момент я ухватился за Люка и теперь на него опираюсь.

– Ладно, Кэрол, все хорошо. Все будет нормально. – Мой голос звучит намного спокойней и собранней, чем я себя чувствую, но лицо, видимо, меня выдает, потому что Люк придвигается еще ближе и одной рукой обхватывает меня. – Я позвоню ему, и мы со всем разберемся, окей?

– Может, он прав, – произносит она. – Может, новый мужчина в моей жизни это чересчур для него...

Люк прерывает ее:

– Кэрол, послушай меня, когда находишь хорошего человека, за него надо держаться. Если Джереми не может посмотреть дальше своего носа и увидеть, что ты счастлива с Грегом, значит ему еще взрослеть и взрослеть. Не позволяй ему переиграть себя. За счастье нужно сражаться.

Я наклоняю сотовый к своему рту.

– Вот именно. Все, я отключаюсь, но как только мы переговорим с Джереми, сразу перезвоню.

Люк отходит назад.

– Идем в номер. Там ты сможешь ему позвонить.

Всю дорогу до пансиона я думаю над тем, что сказать, но когда я сажусь на кровать и набираю домашний номер, никаких определенных идей у меня по-прежнему нет.

Трубку городского телефона Джереми не берет – чего, наверное, стоило ожидать. Я пробую его сотовый, и через несколько гудков слышу его сонный голос.

– Да, что такое?

– Парень, ты отлично знаешь, почему я звоню.

Он вздыхает.

– Мама с тобой говорила?

Кровать прогибается – Люк садится рядом со мной.

– Брось, Джереми, ну что за дела? Твоя мама волнуется за тебя.

– Вообще-то, – фыркает Джереми, – ее больше волнует, чтобы я познакомился с Грегом.

Я качаю головой. Справляться вот с таким его настроением я не умею. Для меня невозможно преодолеть тонкую грань между сочувствием к Джереми, ведь в его жизни произошли суровые перемены, и твердостью относительно его паршивого поведения. Я делаю вдох.

– Джереми, это неправда…

– Пап, извини, но я не хочу говорить об этом, окей?

– Рано или поздно тебе придется...

– Тогда я выбираю поздно. И чем позднее, тем лучше. Типа когда мне исполнится восемнадцать, и я свалю в универ.

Я раздраженно скриплю зубами. Черт побери, как же тяжело его вразумлять. Особенно по телефону.

– Сын, послушай, я за тебя беспокоюсь. Я не хочу, чтобы ты сидел там один и грустил.

– Мне почти пятнадцать, и я способен сам позаботиться о себе. Я же умею открывать консервированную фасоль. Плюс вчера приходил Стивен, и мы поиграли в видеоигры. Поверь, я могу найти способ отвлечься.

Я пытаюсь отогнать ментальные образы, которые внезапно пришли мне на ум. Надеюсь, они не забыли о безопасности. В панике я опускаю голову вниз, потому что… господи, не далее, как вчера, мне напомнили, насколько порой тяжело сохранять в таких ситуациях трезвый рассудок. Моя ладонь становится скользкой от пота, и я меняю руки, чтобы не выронить телефон.

– Сын, отвлекая себя, с проблемами не разобраться.

– А я не хочу разбираться с ними, ясно тебе? Иисусе!

Джереми отключается.

– Фак. – Я бросаю телефон на кровать. – Кажется, у меня не вышло до него достучаться.

Люк протяжно вздыхает, потом встает и достает из-под кровати мой чемодан.

– Я бы сам ему позвонил, если б телефон был заряжен, но не знаю, какой из этого вышел бы толк. – Он ставит чемодан на кровать и расстегивает его. – Нам остается только одно.

Я толчком поднимаюсь и ухожу к комоду, чтобы начать собираться.

– Извини, что наши каникулы так быстро закончились, – говорю я, запихивая в чемодан одежду и обувь. Оглянувшись, я вижу, что Люк занят тем же. – Спасибо тебе. За понимание. За все, что ты делаешь ради меня… Останься здесь, если хочешь. Я могу поехать один…

Люк бросает на меня гневный взгляд, и я затыкаюсь.

– Я еду с тобой.

Слава богу.

– Окей.

 

Глава 34

Джереми

Сегодня я вторую ночь ночую у папы. Мама, похоже, забросила попытки заставить меня вернуться домой, что хорошо.

Просто великолепно.

Да. Пока она милуется со своим Грегом, я смогу насладиться обществом Сьюзи.

Я смотрю, как она сидит у меня на кровати и, смеясь, оглядывает царящий вокруг беспорядок.

– А я-то думала, это у меня в спальне бардак.

Я не могу придумать ответную шутку… у меня внутри все дрожит. Потому что сегодня… сегодня, возможно, будет та самая ночь.

Я хочу этого.

Очень хочу.

Не только потому, что мне надо отвлечься.

И не только потому, что я знаю, как рассердится мама…

– Ну же, иди сюда, – чарующе произносит Сьюзи и, облизнув палец, манит меня к себе.

Запнувшись о горку комиксов, я чуть было не плюхаюсь на кровать.

Надо поскорей включить обаяние.

– Сьюзи, Сьюзи, Сьюзи… – качая головой, говорю я, пока усаживаюсь верхом на ее бедра. – Ты сегодня такая красивая.

Она усмехается, берет мои щеки в ладони и целует меня. Потом говорит:

– Я знаю. Ты и сам ничего. – Ее пальцы находят край моей футболки. – Может, снимешь ее?

Моя футболка падает на пол, за ней летят джинсы. Но боксеры я пока не снимаю. Я слишком нервничаю, чтобы у меня встал. Меня надо посильней вдохновить.

На столе жужжит телефон. Бросаю взгляд на экран – это мама – и, сглотнув, решаю не отвечать.

Повернувшись обратно ко Сьюзи, я вижу, что на ней теперь только фиолетовый лифчик и юбка.

Обычно от такого зрелища я сразу бы обалдел, но сегодня я никак не могу избавиться от неуютного ощущения у себя в животе. Может, прикосновения лучше смогут отвлечь меня…

Мы начинаем целоваться, и вскоре Сьюзи, обнимаясь со мной, пришпиливает меня всем своим телом к кровати. И да, прикосновения творят чудеса. Почти все лишние мысли исчезли, и теперь я полностью сосредоточен не на голове, а на головке.

Хорошо, что я заранее припрятал презерватив под подушку, откуда его просто достать.

Мои руки, блуждающие по бедрам Сьюзи, пробираются под ее юбку.

– Тебе хоть чуточку страшно? – спрашиваю ее.

Она моргает и поводит плечом.

– Немного.

Я разжимаю руки и тянусь к лицу Сьюзи, чтобы поцеловать ее.

– Мне тоже. Чуть-чуть. Мы... в смысле, мы не обязаны...

Внезапно меня омывает поток прохладного воздуха. Я напрягаюсь. Двери мне не видно, но кажется, ее только что распахнули.

– Блин, – морщится Сьюзи. – Похоже, теперь мы просто не сможем.

И сразу после, без подготовки, я слышу громовой голос Люка, от которого сквозь меня волной проносится стыд. Я тороплюсь столкнуть с себя Сьюзи. Не то чтобы ей была нужна моя помощь. Она сама слетает с меня.

– Гей, значит, да?

О фак.

 

Глава 35

Люк

В одну секунду все сходится. Я понимаю, почему мне казалось, что в отношениях Стивена с Джереми есть что-то не то, и почему у меня так и не возникло уверенности в том, что Джереми гей. Черт, теперь ясно, почему пацан так сиял после просмотра кино со своей «подругой» в прошлую пятницу.

– То есть… То есть все это было уловкой.

Мой громкий голос разносится по коридору, и Сэм наверняка слышит в нем гнев. Я предложил ему разрешить мне попробовать поговорить с Джереми первым, подумав, что, возможно, он быстрее откроется другу-соседу. Но отчего-то мне кажется, что с беседой о Греге придется повременить.

По-прежнему не сводя взгляда с Джереми, я чувствую рядом появление Сэма. Сьюзи тем временем впопыхах одевается, и этой картины достаточно, чтобы Сэм догадался, что происходит.

– Джереми? – говорит он своим суровым отцовским тоном.

– Расскажи ему, Джереми, – говорю я и, сложив руки, отхожу в сторону, позволяя Сьюзи торопливо сбежать. – Расскажи нам обоим, какую лапшу ты навешал нам на уши.

Джереми натягивает подобранную с пола футболку.

– Не понимаю, о чем ты.

– Ты отлично все понимаешь! И не вздумай отнекиваться. Я не вчера появился на свет. Ты хотел, чтобы мы думали, будто ты гей. Видимо, надеясь проводить больше времени с девочками?

Сэм на выдохе чертыхается. Я знаю, сейчас он ругает себя за то, что не увидел обмана.

– Это правда?

– Я никогда не говорил, что я гей, – бубнит Джереми, но его щеки пылают, и он не поднимает глаза. Потому что он лжет.

Я медленно качаю головой.

– Прямо – нет. Но ты сделал так, чтобы мы в это поверили.

– Ты ничего не докажешь! – огрызается Джереми.

Я на два шага захожу в его комнату и через кровать навожу на него пристальный взгляд.

– Твоя мама видела, как ты целовался со Стивеном, и я сомневаюсь, что ваши губы столкнулись случайно. Парень, просто признай, что обманывал нас.

Джереми что-то мычит, и Сэм испускает вздох.

– Господи, Джереми… Но почему?

Парень поднимает глаза на отца, потом смотрит в пол.

– Отвечай, – сурово требую я.

Джереми вскидывает голову вверх и, сжав кулаки, гневно глядит на меня.

– Тебе я отвечать не обязан.

Сэм быстро обходит кровать и, схватив его за руку, разворачивает к себе.

– Не смей так разговаривать с Люком. Никогда. Ты меня понял?

– Почему я должен что-то ему говорить? – восклицает тот. Потом бубнит в мою сторону: – Ты же мне не отец.

Сила его слов, сжимая, разрывая меня, проникает мне в грудь. Не осознавая, что делаю, я наклоняюсь вперед и ору на него:

– Да, мы не кровные родственники! Ну и что? Джереми, ты тоже мой сын. Ты тоже мой сын. Не притворяйся, будто ты этого не понимаешь.

Внезапно до меня доходит смысл этих слов – вместе с осознанием того, в чем я признался. Джереми смотрит на спинку кровати, на его горле дергается кадык.

Я пячусь назад. Злость на Джереми за то, что он нас обманул, трансформируется во что-то другое. Мой взгляд переносится к Сэму – он глядит на меня так, словно внезапно лишился дыхания. Моргнув, он переводит глаза на Джереми, и его рука соскальзывает с руки сына.

Это последнее, что я вижу, перед тем, как повернуться и выйти из комнаты.

Я ухожу из их дома, пересекаю двор и иду до дороги. Открыв пикап, достаю чемодан. Заношу его в дом и, бросив в спальне, отправляюсь на кухню. Там наливаю воды и начинаю пить.

Опустошив стакан, я прислоняюсь к кухонной стойке и смотрю на его ободок.

Из меня с дрожью исторгается вздох.

С грохотом швырнув стакан в раковину, я опираюсь одной рукой о шкафчик вверху. А потом бью по нему ладонью, снова и снова – до тех пор, пока не перестаю ее чувствовать.

 

Глава 36

Сэм

Я разрываюсь между необходимостью разобраться с Джереми и желанием броситься за Люком вдогонку. И в итоге, покачавшись на пятках, сажусь на кровать. Упираюсь локтями в колени и сцепляю руки в замок.

– Так, Джереми. Если ты не хочешь быть наказанным до конца своей тинэйджерской жизни, я предлагаю тебе выложить правду.

Джереми отступает к окну и садится между закрытыми шторами на подоконник.

– Значит, если я все расскажу, меня не накажут?

Я качаю головой.

– Сын, ты вроде бы не дурак. Но затягивая этот спектакль, делаешь себе только хуже. – Я смотрю, как он мнет края шторы. – Зачем ты соврал о своей ориентации?

Проходит минута, потом он отвечает.

– Мне нравится Сьюзи, и я хотел почаще с нею встречаться.

– Но почему ты просто не сказал нам об этом?

– Пап, да ладно тебе. Вы с мамой так беспокоитесь, как бы я не повторил вашу ошибку и не испортил себе жизнь… вы бы никогда не разрешили мне завести девушку.

– Да, мы бы ввели пару правил…

– Пару правил? Ты что, не знаком с нашей мамой? Если б я сказал, что у меня появилась девушка, она посадила бы меня под замок. А на улицу отпускала бы только с конвоем.

– Слушай, мы с твоей мамой тебя понимаем. У нас была точно такая же ситуация. Наши родители не хотели, чтобы мы с кем-то встречались. Мы были слишком юны и так далее. Что случилось потом? Однажды ночью мы с твоей мамой тайком улизнули из дома и… в общем, спустя девять месяцев на свет появился ты.

Я расцепляю руки и тру ими колени.

– Мы не настолько наивные и понимаем, что если тебе захочется пойти и заняться сексом, то ты это сделаешь. Поэтому не сомневайся: мы с мамой не видим смысла запрещать тебе встречаться со Сьюзи. Лучше уж мы будем знать, где ты и с кем ты, чтобы поддерживать тебя и, если надо, напоминать о защите. Вот откуда наши дурацкие беседы о сексе… и Золотое Презервативное Правило.

Я ерзаю на кровати, жалея, что нельзя притянуть сына к себе – как раньше, когда он был маленьким, невинным ребенком.

– Дай нам шанс, – продолжаю я. – Мы желаем тебе только хорошего. Мы волнуемся за тебя. Постоянно. Такова наша работа. И никто из нас – включая и Люка – не хочет, чтобы ты одним глупым решением сломал себе жизнь. – Я закрываю глаза и вздыхаю. – Нужно, чтобы ты был с нами честным, окей? Чтобы ты доверял нам. Тогда и мы сможем тебе доверять.

Мой сын опускает лицо, его плечи поникли.

– И что теперь будет?

– Думаю, для начала ты вернешься домой к своей маме и расскажешь ей правду.

Он напрягается и бубнит:

– Не хочу я туда возвращаться.

Потерев лоб, я запускаю пальцы в свою шевелюру.

– Из-за Грега?

Он пожимает плечом.

Я поднимаюсь с кровати, подхожу к нему и беру за плечо.

– Мне жаль, что ты так сильно переживаешь, но тебе придется успокоиться и научиться со всем этим жить. Твоя мама встретила человека, с которым ей хорошо. Ты ведь хочешь, чтобы она была счастлива?

Он отворачивается, но я успеваю заметить, что в его глазах блестят слезы. Вздохнув, я ласково ерошу его непослушные волосы.

– Джереми, мы любим тебя. Для нас ты на 1-м месте – был, есть и будешь всегда. Но, пожалуйста, разреши своей маме иметь человека, который будет для нее на 2-м, хорошо?

Его голос срывается.

– Я уже разрешил – тебе с Люком. Этого мало?

От удивления я резко вдыхаю.

– Что?

– Пап, ты меня слышал. Может, для тебя я и на первом месте, но сразу после меня идет Люк… и иногда мне кажется, что даже не после, а впереди.

– О чем ты…?

– Ты так тосковал без него. Я слышал, ты плакал в тот вечер, когда он улетел.

Я сглатываю. Он слышал меня?

– Я же тоже все вижу.

Я не в силах пошевелиться, моя рука застыла у него на плече.

– Видишь что именно?

Джереми поднимает глаза. Его нижняя губа начинает дрожать, и он тихим голосом отвечает, пренебрежительно дернув плечом:

– Как ты счастлив, когда он с тобой.

– Конечно, я счастлив, – осторожно признаю я. – Он же мой друг.

– Давай я скажу по-другому. Когда он заходит в комнату, ты начинаешь сиять, будто чертов маяк. – На несколько секунд нас окутывает тишина. Потом он добавляет: – И Люк тоже.

Джереми немного смещается, и моя рука соскальзывает с него.

– Ты знаешь, что он платит за кучу вещей для тебя и притворяется, будто оно стоило всего ничего – или совсем ничего? Помнишь футбольный лагерь, куда я ездил в прошлом году? Он не был бесплатным, но я знал, что он не по карману вам с мамой. Я так сильно расстроился. Люк об этом узнал, и когда на следующий день я пришел в школу, тренер сказал, что моя путевка оплачена.

– Ее к-купил он?

– И это только вершина айсберга, пап. Когда он звонил мне из Окленда, то всегда спрашивал, как ты. И его голос всегда был таким грустным, потому что он скучал по тебе.

– По нам, – хриплю я. – Не только по мне.

Джереми пожимает плечом.

– Да, но на первом месте у него – ты.

– Он только что назвал тебя своим сыном, – сквозь ком в горле говорю я.

Он шмыгает носом и вытирает его о прикрытое футболкой плечо.

– Я знаю. Но если я для него как сын, то кто тогда ты?

– Я… я… – не находя слов, запинаюсь я, пока губа Джереми снова не начинает дрожать. – Эй, иди-ка сюда. – Я обнимаю его. Поначалу он скован, но вскоре его руки обвивают меня, он приникает к моей груди, и мою рубашку пропитывают его горячие слезы. Я целую его в макушку. – Джереми, ты мой номер 1, и Люк это знает. И даже не думает, что может быть как-то иначе. То же самое и у твоей мамы.

– Я не хочу переезжать. Я не хочу менять школу. Я не хочу терять друзей и команду.

– Вот видишь? Именно об этом ты и должен поговорить со своей мамой. Она не пытается отнять у тебя все, что ты любишь. Она просто хочет, чтобы ты разрешил любить ей.

Он отодвигается и смахивает слезы, которые катятся у него по щекам.

– Ну… тогда я, наверное, пошел к ней.

Соскользнув с подоконника, он начинает собирать свои вещи.

– Джереми? – говорю я, когда он застегивает рюкзак.

– Да?

– Твой телефон, пожалуйста.

Он неохотно вытаскивает телефон из кармана и передает его мне.

– Быть наказанным будет отстойно, да?

***

Если я для него как сын, то кто тогда ты?

Я знаю, что должен поговорить с ним, но не уверен, смогу ли воспроизвести хоть одно связное предложение.

Я расхаживаю по кухне, то и дело проводя пальцами по поверхности починенного стола. Бросаю взгляд за окно, на его дом. В темноте мало что видно, только то, что внутри горит свет.

– Просто иди уже, – говорю я себе и толкаю себя в сторону полки, где лежат его запасные ключи.

Почему я разнервничался? Ну заметил Джереми, что мы с Люком близки, ну и что? Тоже мне, новости. Мы дружим семь лет.

У меня все переворачивается внутри, а по венам начинает струиться какое-то шипящее чувство. Я пытаюсь сбить его, проглотить, но оно не проходит.

Я даже не обуваюсь, и, пока иду к Люку, холод земли под подошвами ног дает мне устойчивость.

Негромко постучав в его дверь, я сам открываю замок и захожу, как делал уже тысячу и один раз. Вот только… вот только сейчас оно ощущается по-другому. Сейчас я могу думать только о том, как Люк доверяет нам с Джереми, разрешая в любое время приходить в его дом.

Да, мы всегда держим двери наших домов открытыми друг для друга. Мы же друзья.

Прежде чем повернуть направо к гостиной, где я знаю, Люк будет лежать на диване и смотреть в потолок, я заглядываю на кухню. И, как наяву, вижу там сотни ужинов, которые мы готовили вместе, и сотни наших общих часов переживаний и смеха.

Ты знаешь его кухню не хуже своей – и он твою тоже. Есть вместе всегда казалось логичным.

Я медленно приближаюсь к гостиной и останавливаюсь возле двери. Отсюда мне видна спинка дивана. Я знаю, что на нем лежит Люк, потому что с краю торчат его ноги.

И еще потому, что он разговаривает по телефону. Его голос звучит устало и глухо.

– Нет, мам, я не получил твои сообщения. Я уезжал на юг, и у меня сел телефон.

На юг, чтобы я увидел акул.

Внезапно я понимаю, что должен выяснить, сколько он заплатил. Я знаю, путешествие было не из дешевых. Одни только билеты на самолет…

Я выхожу на цыпочках в коридор и заворачиваю в ванную комнату, где, вытащив телефон, вбиваю в поиск название дайвинг-центра.

При виде цены я бледнею. 600 долларов за человека?

Я все смотрю на это число, пытаясь осознать его смысл и придумать какое-то объяснение.

Друзья могут быть щедрыми…

Но не настолько. Мое горло начинает саднить.

Я засовываю телефон обратно в карман и возвращаюсь к гостиной. Люк, занятый разговором с матерью, по-прежнему не слышит меня.

– На этот раз я облажался.

Я замираю возле порога. Голос Люка пропитан такой сильной болью.

Вздохнув, он продолжает:

– Надо было просто сказать тебе правду. И Сэму… надо было сразу рассказать ему о себе. Прямо в первый день нашей встречи.

Рассказать о себе?

Мой пульс начинает биться быстрее, и деревянная половица, застонав подо мной, выдает, что я здесь.

Люк вскакивает с дивана и разворачивается ко мне. Облизывает губы и сглатывает. Потом, закрыв глаза, произносит в трубку:

– Извини, мам. Мне нужно идти.

Телефон падает на диван.

– Сэм, – произносит он, всматриваясь в меня, удерживая мой взгляд.

– О чем ты должен был сразу мне рассказать?

Я задерживаю дыхание, сам не зная, на что больше надеюсь, на что уповаю – чтобы он сказал то, что, как я полагаю, он хочет сказать, или же… чтобы вселенная была не права.

Он огибает диван, подходит ко мне.

– Сэм…

Я жестом останавливаю его.

– Что ты должен был мне рассказать?

Он выдыхает, смотрит на пол между нами, потом снова поднимает глаза на меня.

– Что я гей.

Я киваю. Киваю, потому что теперь все понятно, но совсем не понятно.

И замечаю, что не дышал только в момент, когда внезапно всасываю глоток свежего воздуха.

– Все это время? Почему ты… – Я закрываю глаза и пытаюсь удержать голос ровным. – Почему ты мне не сказал?

Люк открывает рот и, качнув головой, снова его закрывает.

– Сколько раз ты платил за меня и за Джереми? Сколько раз – тайком от меня?

– Я не знаю.

– Та столярная мастерская, куда мы ходили. Ты сказал, первое занятие – бесплатно. Это правда?

Он молчит, и его молчание говорит само за себя. Все в моей голове кружится, пока я пытаюсь считать. Сколько же Люк потратил на нас?

Ко мне возвращаются сказанные папой слова. Числа способны рассказать о самой жизни.

Но теперь я не думаю, что это правда.

Я подсчитываю в уме. 300 долларов за футбольный лагерь Джереми. Еженедельный заказ еды на дом: 22 доллара. Перелет на юг: 200 долларов за билет. Пансион: 100 долларов. Погружение к акулам: 600 долларов. Столярные курсы: 50 долларов?

И эти числа – только начало. Как насчет других случаев его участия в нашей жизни? Сколько раз он возил Джереми к доктору: 3. Расстояние до школы, когда он отвозит Джереми или забирает его: 25 километров в один конец. Сколько раз он сидел с Джереми и кормил его ужином, когда мне приходилось работать до ночи: 20? 30? Еще больше? Сколько раз он водил нас в поход: 12. Сколько раз он менял мои шины: 4. Сколько раз он забирал меня пьяного и убирался потом в моей ванной: 1. Сколько раз он поддерживал меня на этой неделе: 23. Сколько раз он меня обижал: 0. Сколько раз он подвел меня? Всего лишь однажды.

Числа. Они могут поведать о многом. Однако их всегда будет мало. Ими не передать, сколько Люк значит для нас. Для меня.

И как сильно мне хочется, чтобы я столько же значил и для него…

Чисел много, чересчур много. Без слез эту математику не впитать. Дрожа, я опираюсь рукой о косяк.

Люк делает шаг мне навстречу, но я снова взмахом руки останавливаю его.

– Просто я… – У меня пропадает голос, и я откашливаюсь. – Люк… я… я не могу сейчас соображать. Мне нужно… – Я бросаю взгляд на входную дверь.

– Сэм, не надо, пожалуйста. Извини меня. Я хотел тебе рассказать, но просто не смог. Мне было невыносимо думать, что ты ответишь мне «нет».

Край косяка, за который я ухватился, до боли впивается в мою руку. Голова призывает меня сбежать вместе со всеми мыслями, чтобы я мог собрать их во что-то понятное, но тело не хочет, чтобы я уходил. Вообще. Оно хочет, чтобы я остался стоять, где стою.

Я сосредотачиваюсь на Люке. В его глазах влага, чего я никогда раньше не видел, и мои глаза тоже начинает щипать.

– Отвечу «нет»? Но на что?

– На вопрос, любишь ли ты меня.

– Но… я всегда любил тебя, Люк. Ты в моей жизни второй по важности человек. И Джереми прав. – Я опускаю лицо, потому что числа наконец-таки пробились к уголкам моих глаз и смочили ресницы. – Иногда ты даже первый.

Я чувствую, он хочет приблизиться, но уважая мои желания, сдерживает себя.

– Мне невыносимо думать, что ты не влюблен в меня, – произносит он тихо. – Вот, что я имею в виду.

Я разлетаюсь на 1000 мелких осколков во всех направлениях до тех пор, пока не перестаю понимать, где нахожусь. Я не знаю, что сказать или сделать, и меня тянет свернуться в клубок и оставаться в таком положении, пока я вновь не соберусь воедино.

– Обними меня, – выдыхаю. И Люк… в 1 секунду он прижимает меня к себе, крепкие ладони потирают мне спину, очерчивая меня, убеждая, что я все еще здесь.

Я судорожно дышу в ворот его рубашки.

– Я зол, – говорю, но одновременно цепляюсь за него еще крепче. – Боже, как же я зол. – И словно в доказательство своих слов, вминаю в него свои пальцы.

– Тебе позволено злиться. Я должен был рассказать.

Я закрываю глаза и утыкаюсь в его плечо лбом.

– Я бы не стал… я бы не стал тебя втягивать в эти игры с табу… Ты должен был мне рассказать. Вот почему тебя бросало из крайности в крайность, да? Я ранил тебя. Я даже не понимал этого, но я причинял тебе боль.

– Ты не виноват, Сэм. У меня была сотня возможностей рассказать тебе правду. Чего я не сделал.

– Потому что не мог.

Пока мы стоим, Люк ни на миг не ослабляет объятий, но вскоре я чувствую, как он начинает дрожать, и слегка отодвинувшись, вижу, что его глаза совсем мокрые и в уголках покраснели. И еще он не может смотреть на меня.

– Мне все равно нужно любить тебя, – произносит он натянутым голосом в секунде от срыва. – Хотя бы как друга, если по-другому нельзя.

– Я бы все отдал, чтобы вернуться назад и сказать тогда «нет». Я не хотел… не хотел причинять тебе боль, – говорю я и медленно отстраняюсь. Ему необходимо пространство, а пока я к нему прижимаюсь, ему еще тяжелей. – И мне тоже нужна твоя дружба.

Он весь сжимается. Пробует заговорить – его плечи поникли, голова упала на грудь, – и я снова прошу, чтобы он простил меня.

– Просто дай мне немного времени, – говорит он, не смея взглянуть на меня. И я рад, что ему не видны мои слезы, потому что знаю: от них ему будет хуже.

– Да, Люк. Все, что хочешь.

 

Глава 37

Люк

Я не видел Сэма два дня. Трижды в день я выхожу на пробежку, а после растягиваюсь, что занимает примерно все время моего дня. Пробежка. Растяжка. Разговоры с собой. Пробежка. Разговоры с собой. Растяжка.

Мне нужна физическая нагрузка, чтобы избавиться от плотного кома боли у себя в животе.

Но ничего не выходит.

И я бегаю дольше, растягиваюсь сильнее.

Ком только сжимается и волнами выпускает боль.

Надежду, которой я жил, словно хирургически удалили, и на ее месте появилась какая-то болезненная кровавая опухоль.

Куда бы я ни взглянул, все напоминает о том, почему я люблю его, и от этого мне становится еще хуже.

Я смотрю на обеденный стол и вспоминаю, как Сэм сидел напротив меня и, хмуря лоб, пытался понять домашнее задание Джереми.

Бросаю взгляд на диван и вспоминаю, как он впервые зашел ко мне в гости. Он выглядел слишком худым и усталым, как черт, и было в нем что-то такое, что вызывало желание как-то помочь. «Люк, ты такой дружелюбный». Он кладет голову на сплетенные за затылком пальцы и закрывает глаза. «Думаю, мне понравится иметь такого соседа».

Выглядываю во двор и вижу, как он соскакивает с крыльца, пересекает свой садик и кладет локти на разделяющую наши участки ограду.

Все вокруг только усиливает мои чувства к нему. Жаль, что нельзя переместиться в воспоминания и поцеловать его, или обнять, или заняться с ним любовью…

Нет. Такие мысли мне только вредят. Надо придумать способ обуздать свои чувства.

В пятницу, спустя три дня без общения с Сэмом, я достаю из кармана его список вещей, которые нужно сделать до тридцати. Пока что я не могу его выбросить. Я еще не готов. Но я проведу день без него…

Его нет со мной, когда я ем завтрак.

Его нет со мной, когда я беру свой пикап и еду в центр города.

Его нет со мной, когда я покупаю Джереми подарок на день рожденья.

Его нет со мной, когда я за ланчем встречаюсь с Джеком.

Его нет со мной, когда я рассказываю ему, что случилось.

Его нет со мной, когда я спрашиваю, как он преодолел свои чувства ко мне.

Его нет со мной, когда он не отвечает.

Я ставлю имбирное пиво на подставку перед собой и осторожно поднимаю глаза. Его обычная усмешка на месте, но на сей раз я различаю за ней скрытую боль.

– Черт. Джек, прости.

Его усмешка только становится шире.

– Эй, не надо, не извиняйся. С годами стало полегче. Иногда, как, если честно, прямо сейчас, я вспоминаю о… боли, но большую часть времени все хорошо. Я в порядке. Плюс, у меня столько забот с переделкой коттеджа, что некогда ни о чем больше думать.

– Как продвигается дело?

– Медленно. Мучительно. Разорительно. – Он смеется и делает глоток колы. – Но я нанял помощника, который выйдет через неделю, так что надеюсь к концу лета закончить.

Я вздыхаю.

– Может, мне тоже помочь? Во мне столько энергии, которую надо бы сбросить.

– Спасибо, но мне не нужны вмятины от твоих кулаков на моих новеньких стенах.

Я делаю долгий глоток имбирного пива.

– Да. – Медленно выдыхаю, и выдох переходит в смешок. – Хочешь, расскажу кое-что крайне абсурдное?

– Давай.

Я опускаю лицо. Тугой ком внутри неприятно пульсирует.

– В последние несколько дней, пока мы дурачились с ним, я все твердил себе, что это оно и есть – простое дурачество, – понимаешь?

– Еще бы.

– И в то же время представлял нашу совместную жизнь.

– Естественно. – Когда я сердито смотрю на него, он пожимает плечом. – И я проходил через это.

Я хочу опять извиниться, но он останавливает меня.

– Лучше еще позабавь меня. Возвращайся к абсурдному.

Я издаю смешок.

– Да. В общем, как я уже говорил, я фантазировал о нашем с ним будущем. Представлял, как покупаю дом, над которым ты сейчас трудишься, как мы переезжаем туда. Придумал, где буду высаживать Джереми – достаточно близко, чтобы он мог дойти до школы пешком, но не настолько, чтобы смущать его. Видел как наяву, как Сэм приходит из политеха домой, как он учится за столом и, пока мы делаем ужин, шикает, чтобы мы не шумели.