Текст книги "Мое табу (ЛП)"

Автор книги: Анита Сандей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)

– Мы, люди за тридцать, еще кое-что можем!

Я подмигиваю ему.

– Тебе пока что нет тридцати, ты забыл?

Он краснеет.

– Да, но совсем скоро будет.

Мы снова занимаем стартовые позиции. Мяч у Джереми. Неудачная передача в мгновение ока возвращает мяч нам. Сэм отправляет его Кэрол. Она забирает его, затем, бормоча что-то вроде «Я вам покажу возраст», проводит мяч через всю середину поля, имитирует пас в сторону Сэма на своем фланге и забивает.

Все происходит так внезапно и быстро, что за голом следует момент шокированной тишины.

А потом:

– Черт, мам. Кажется, теперь я понимаю, кто передал мне талант.

– Эй! – хмурится Сэм, но сразу затем усмехается. – Молодец, Кэрол.

Остается играть пять минут. Джереми все посматривает на часы, и отсутствие у него концентрации позволяет мне с легкостью забрать мяч себе.

– В следующий раз сам не забудь прихватить на поле свою игру, – говорю ему я.

Это подстегивает его. Не успеваю я оглянуться, как он собирается, и его быстрые ноги завладевают мячом.

Саймон принимает у него передачу, убегает вперед и у самых ворот возвращает мяч Джереми.

Я знаю, что сейчас будет. Джереми отправит мяч в сетку, и мы получим ничью. Я жду…

Но ничего не происходит.

Джереми мажет мимо ворот. Гол, который он не забил, – с ним справились бы даже Сэм или Сьюзи.

Звучит свисток, объявляя конец игры.

И мы побеждаем.

На этот раз Сэм все-таки обнимает меня, и я не собираюсь ему говорить, что скорее всего нам поддались. Когда мы принимаем в командные объятья и Кэрол, я замечаю, с какой быстротой тепло его рук становится обезличенным и отдаленным.

– Ох, блин! – восклицает Джереми и щелкает пальцами. – Мы проиграли. – Его разочарование настолько фальшивое, что выглядит как любительский фотошоп. – Видимо, это значит, что нам со Сьюзи и Саймоном придется готовить. – Он поворачивается ко мне. – Ужин будет готов через час. – Потом говорит отцу: – Потусуйся с Люком и проследи за тем, чтобы он никуда не уехал. – Он делает паузу. – Не хотелось бы, чтобы ваш пастуший пирог остыл.

Сэм кивает и, выпутавшись из наших с Кэрол объятий, спрашивает ее:

– Ты тоже потусуешься с нами? – В его голосе есть легкая нотка, которая, если я не ошибся, звучит так, словно он не особенно хочет, чтобы Кэрол осталась.

– Нет, нет, – отвечает она, улыбаясь. – Я… обещала позвонить Грегу. Да, Грегу. А к вам я просто присоединюсь через час, верно, Джереми?

Джереми переводит взгляд с меня на отца.

– Да. Через час. Этого времени должно хватить, чтобы со всем разобраться.

***

– Это было так очевидно, – произносит Сэм, садясь в мой пикап. – Его попытка вот так нас свести. – Он вздыхает. – Ему не нравится то, что наши отношения стали странными. Что мы не общались больше недели.

Я вытягиваю ремень безопасности и пристегиваюсь.

Пока я смотрю на поле, представляя, как мы играем в футбол, он шепотом прибавляет:

– Как и мне.

Он хмурится, его руки, лежащие на коленях, сжимаются в кулаки, а губа начинает дрожать, словно он хочет сказать что-то еще.

Будь я проклят, но как же мне хочется приподнять его подбородок, поцеловать его губы.

Сражаться. Я хочу сражаться за нас.

И в то же время боюсь, что он снова скажет мне «нет».

– Классная футболка, – бормочу я, вцепившись в руль левой рукой, а правой поворачивая ключ зажигания. – Может, прокатимся?

– Нечаянно положил ее в чемодан. Мне она нравится. – Он склоняет голову набок и в моем воображении – иначе и быть не может – нюхает ткань. – Да, прокатиться было бы здорово. На залив?

Пока я еду вдоль берега, между нами стоит тишина. Сэм трет ладонями бедра.

– Помнишь, как мы в последний раз приезжали сюда?

– Да. – Я откашливаюсь. – Ты тогда сказал, что хочешь, чтобы я научил Джереми водить.

Остановив ладони, Сэм ерзает на сиденье.

– Как ты можешь с таким спокойствием об этом упоминать, когда планируешь переехать?

– Что-что?

– Когда ты собирался мне рассказать?

– Еще раз. От кого ты услышал, что я куда-то переезжаю?

– От Джереми. Он сказал мне сегодня днем и попросил помочь сделать так, чтобы ты передумал. Игра в футбол каким-то образом должна была в этом помочь. Не спрашивай, как.

Я хмурю брови. Нахальный мальчишка! Зачем ему…

Я притормаживаю на той же обочине, что и в тот раз, и заглушаю мотор. Качая головой, я смеюсь. Правда, смех граничит с чем-то более горьким.

Ты решил не сражаться, вот он и сражается вместо тебя.

Я не знаю, чего мне хочется больше – обнять Джереми или надрать ему зад.

– Приятно видеть, что тебе весело, Люк, – говорит Сэм, копаясь у меня в бардачке – скорей по привычке и из потребности чем-то занять свои руки, чем из желания взять леденец. – Но я тоже был бы не прочь посмеяться…

– Ладно. – Повернувшись к нему, я открываю маленькое отделение на консоли, где держу мятные леденцы. – Твой сын немного схитрил. Я никуда не переезжаю.

Я даю Сэму это осмыслить, после чего протягиваю ему леденец. Он машинально берет его.

– Сэм, он знает о моих чувствах к тебе, – продолжаю я. – Похоже, он догадался о них раньше меня самого. Недавно он заходил, и я рассказал ему, что только в Окленде для меня… все вдруг сошлось.

Я жду пару секунд, и Сэм долго, прерывисто выдыхает.

– Значит, ты не переезжаешь?

– Нет.

– Ты не переезжаешь, – повторяет он. – Не переезжаешь. – Он бросает леденец на приборную доску. Дрожащими пальцами отстегивает ремень и выбирается из машины.

– Сэм, ты куда?

Через окошко я вижу, что он обходит машину.

Отстегивая ремень, снова зову его и выскакиваю наружу.

– Сэм?

Он стоит, согнувшись напополам, сзади пикапа и держится за металлический поручень. Его сильно трясет, он словно всхлипывает или хочет стошнить.

– Черт, Сэм, ты в порядке? – Я сгребаю его в охапку и изо всех сил прижимаю к себе. Он цепляется за меня, словно утопающий за соломинку.

– Я… я словно падаю. И никак не могу перестать.

Недоумевая, о чем он, я глажу Сэма по волосам, и мне ненавистно то, что я могу предложить ему лишь обычные слова утешения.

– Эй, сейчас все пройдет.

– Только ты, – повторяет он снова и снова. – Я понял в момент, когда она это сказала. Один только ты.

Я зажимаю между ног одну его ногу, чтобы притянуть его еще ближе и показать, что я держу его. Всего. Целиком. Его дыхание замедляется, но руки не отпускают меня. Я поворачиваю нас и, поставив его спиной к боку пикапа, закрываю собой от холодного ветра.

Он откидывается назад – ровно настолько, чтобы взглянуть на меня.

– Я понял.

– Что именно, Сэм?

– Я понял, что делает Джереми. – Он отводит взгляд вбок, смотрит на море. – Он пытается дать мне мой собственный Окленд. – Я болезненно напрягаюсь, балансируя на внезапно восставшем уступе надежды. – Но… но… – Он сглатывает, и его руки соскальзывают с моей спины вниз.

Я закрываю глаза и жду, когда он договорит. Когда скажет, что Джереми попытался, но никакого Окленда для него нет. И не будет.

У него перехватывает дыхание – рядом с моим подбородком.

– Люк, ему было необязательно это делать.

Моего лица касаются его пальцы, и я открываю глаза. О чем он? Что он имеет в виду?...

Он наклоняется и целует меня. Мягко и коротко прихватывает мою губу.

– Правда необязательно…

Моя ладонь крепко скользит между его лопаток к шее, и, стиснув ее, я расплющиваю его о себя и краду у него изо рта эти слова с помощью глубокого поцелуя, который не хочу прекращать и который Сэм тоже не останавливает.

Наоборот. Его язык сплетается с моим языком, заворачивается, ищет, сосет…

Боль внутри трансформируется в нечто новое. В страх, понимаю я. Еще раз приласкав его губы губами, я отстраняюсь и жду. Жду, когда же он оттолкнет меня. Я даю ему последний шанс это сделать.

Его руки движутся по изгибу моей спины, по плечам и ложатся на грудь. Он делает долгий вдох и, удерживая мой взгляд, хватает меня за футболку и тянет к себе.

– Не отпускай меня.

 

Глава 41

Сэм

В конце концов, ему, конечно, пришлось меня отпустить.

Всю дорогу до дома я скучаю по его рукам на себе. Как мы переживем этот ужин? Я просто не представляю. Меня, в общем, радует, что Джереми пришлось позаниматься готовкой – но прямо сейчас я готов отменить его наказание, лишь бы он просто ушел и захватил своих приятелей и свою маму с собой.

На лице у Люка, пока он закрывает пикап, и мы идем к двери, – какое-то оглушенное выражение. Трясущимися руками он достает ключи и чуть не роняет их.

– Скользкие подлецы.

Из-за двери доносятся голоса, смех и беготня.

– Похоже, им там слишком уж весело, – говорю я. – Надо это остановить.

– Или… – от его страстного взгляда из-под полуприкрытых век у меня подгибаются ноги, – они могут взять свое хорошее настроение и отправиться с ним к тебе.

Замок открывается. Моя ладонь еще лежит на ручке двери, не давая ей распахнуться. Я прижимаюсь к его уху губами.

– Как у тебя всегда получается читать мои мысли? – Мои пальцы касаются его талии и ползут к середине груди. – Я прикинусь, что заболел. А ты их выпроводишь.

Я отпускаю ручку. Дверь открывается, и мы, спотыкаясь, падаем внутрь. В глубине дома слышен топот тинейджерских ног.

– Мы…

Хлопает задняя дверь, а затем воцаряется тишина.

– …вернулись, – договариваю я, выпрямляясь. – Как странно.

Я заглядываю на кухню. Удивительно, но там идеальная чистота. Если б не теплый, умиротворяющий аромат, и не сказать, что здесь кто-то готовил.

Люк с тихим смешком переходит в столовую. Через 1 или 2 секунды я слышу:

– Сэм? Иисусе. Иди-ка сюда.

Я шагаю к столовой и резко торможу на пороге прямо за Люком. Стол накрыт на 2-х человек, в центре горят 3 свечи. На деревянном подносе лежит пастуший пирог. От него идет пар – мальчики, видимо, только что вытащили его из духовки. Рядом стоит бутылка вина, а у ее бока – открытка.

Я не знаю, то ли широко усмехнуться, то ли покачать головой. И в итоге делаю и то, и другое.

– Все было подстроено. Игра и все прочее.

Плечи Люка на глубоком вздохе приподнимаются. Он переходит к столу, поднимает открытку. Я пристраиваюсь у него за спиной. Оглянувшись на меня, он с улыбкой начинает читать.

Останусь у мамы. Да, она тоже участвовала. Как иначе я раздобыл бы вино? Пока. Джереми.

Люк кладет открытку на стол. Повернувшись, берет меня за руку и, сжав ее, притягивает на шаг ближе к себе.

– Ну что, Сэм, ты не против когда-нибудь со мной поужинать?

– Да, да, с удовольствием.

Он кивает на мерцающий свечками стол.

– Как насчет прямо сейчас?

– Ну, лично мне не хотелось бы, чтобы весь труд по чистке картошки, которая пошла на этот пирог, пропал даром.

– Тогда решено. Это свидание. – Он ласкает мою ладонь большим пальцем. – Первое из, надеюсь, очень и очень многих. – Его взгляд падает на мой рот.

– Но…

– Нет. – Он легонько прищипывает пальцами мои губы. – Не говори, что у нас уже было свидание. В тот раз тебе хотелось развлечься, а я просто тебе помогал. Но сейчас… – Он обнимает меня, и я чувствую на языке его каштановый запах, словно и впрямь пробую его вкус. – Сейчас все будет по-настоящему.

Убрав пальцы, он наклоняется, чтобы поцеловать меня, но я, покачав головой, мягко его поправляю:

– Но, Люк, ты неправ. Все наши семь лет, ты и я… все это уже было по-настоящему.

– Ты знаешь меня лучше всех, я доверяю тебе больше, чем кому бы то ни было, – оно не взялось откуда-то ниоткуда, а родилось после всего нашего времени, проведенного вместе, после всех наших ужинов, всех путешествий. Если суть свиданий в том, чтобы узнать человека, чтобы понять, как вы с ним ладите… что ж, тогда по моим подсчетам у нас было за сотню свиданий.

– Единственная разница между нашими свиданиями и обычными в том, что мне потребовались целая сотня, чтобы перейти к обнимательной фазе. – Я усмехаюсь ему. – Люк, ты очень терпеливый мужчина.

Наши губы встречаются, и кончик моего языка нежно проталкивается к нему в рот. Люк встречает его своим языком, и между нами разливается жар, настолько мощный и сильный, что я уже не уверен, хочу ли включать в наше свидание ужин.

– Серьезно, мы обязаны поскорей наверстать все упущенное.

Он прячет лицо в изгиб моей шеи.

– Скажи, что все это правда. Что это не сон.

Я прижимаюсь щекой к его голове, целую его. Земля снова уходит у меня из-под ног. Ощущение падения нарастает, я хватаюсь за Люка, и он обнимает меня еще крепче. И на этот раз, на этот раз я не боюсь упасть и разбиться. Касаясь его кожи губами, я говорю:

– Я люблю тебя, Люк. Я влюблен в тебя.

***

Мы едим, сомкнув ступни наших ног. И если не брать в расчет поглаживания, которыми мы обмениваемся под столом, наш ужин проходит в точности как всегда. Мы болтаем, смеемся, закатываем глаза…

И только после того, как мы, убрав со стола, располагаемся на диване, у меня в животе возникает неуправляемый трепет. Он словно со всех сторон тянет меня, и я хочу, чтобы это ощущение прекратилось.

Я укладкой оглядываюсь на Люка. Он сидит, растянувшись рядом со мной и положив ноги на заваленный газетами и журналами столик. Его руки на коленях подрагивают – как и мои.

Будет лучше, если его руки окажутся на тебе.

Когда я поднимаю глаза, то вижу, что Люк уже наблюдает за мной.

– Я хочу… хочу… – Голос меня предает, и я закусываю губу.

Люк опускает ноги на пол и поворачивается ко мне. Большим пальцем высвобождает мою губу, наклоняется и, закрыв глаза, нежно всасывает ее к себе в рот. Мою шею, руки, ноги – все тело – покрывают мурашки.

– Люк, – шепчу я, запуская в его волосы пальцы. – Мы можем помыться, а потом лечь в постель?

Он поднимается и тянет меня за собой.

В ванной он включает в кабинке воду. Я наблюдаю за ним, прислонившись к двери, хотя мне до боли хочется подойти, хочется, чтобы он снова ко мне прикоснулся.

– Ты пойдешь в душ на одном условии, – говорит он, пока комната наполняется паром.

– На каком?

– Проведи там больше пяти минут.

Оттолкнувшись от двери, я встаю напротив него. Наши футболки и шорты соприкасаются. Я медленно поднимаю лицо, и мы встречаемся взглядами. Еще один дюйм, и нас унесет. Его рука заворачивается вокруг меня, скрепляя нас вместе, наши ноги, бедра, тела. Я чувствую животом очертания его члена – он возбужден. У меня тоже стоит. Уже целый вечер.

– А что будет, если я не смогу ждать так долго?

В его глазах что-то вспыхивает.

– Сможешь. Я никуда отсюда не денусь.

Я поднимаю руки над головой.

– Раздень меня.

Его теплые руки скользят по моим бокам и стягивают футболку. Я уже босиком, так что снять остается только шорты и боксеры. Он дразняще проводит пальцем по моей коже у пояса.

– Жаль, что колечка в соске больше нет.

Я шумно дышу от его легких ласк.

– Его можно вставить обратно.

Он накрывает мой сосок своим ртом и прикусывает его – и одновременно его легкие, как перышко, прикосновения, переходят в щипки. Затем он берется большими пальцами за пояс моих штанов и стягивает их до лодыжек. Я выхожу их них. Внезапно занервничав, застеснявшись своей наготы, хочу было прикрыться, но Люк берет мои руки в плен и разводит их в стороны. Он целует меня в подбородок.

– Сэм, ты прекрасен.

Неохотно меня отпустив, он отступает назад.

– Иди в душ. Я принесу тебе чистое полотенце.

Я прохожу мимо него в душевую кабинку. Вода горячая, но ровно той температуры, что надо, она тяжело стучит по моей спине и плечам. Мыло, шампунь, кондиционер – здесь все есть, и я завершаю процесс омовения за несколько быстрых минут. Я отчаянно хочу назад к Люку – хочет не только мой член, но и что-то в глубине моего существа.

Завернув кран, я выхожу и…

На унитазе с закрытой крышкой сидит Люк. Покачав головой, он встает и кладет полотенца, которые держал на коленях, на крышку.

– Я же сказал, что никуда отсюда не денусь.

– Просто… я правда не мог столько ждать. Можно мне полотенце?

Люк снимает футболку.

– Нет. – А потом скидывает шорты с бельем.

Мой член дергается при виде него – его сильной широкой груди, живота, ног, его зада… Сглотнув, я вспоминаю тот момент на диване. Он заполнил твой рот, и ты принял его.

Что я почувствую, когда он заполнит меня по-другому? Моя задница рефлекторно сжимается.

– А теперь долгий душ. – Он за плечи направляет меня обратно в кабинку. Моя спина ударяется о пластик стены, и я оказываюсь прижат к ней его крупным телом. Подкрутив одной рукой кран, он даже не вздрагивает, когда на него обрушивается поток прохладной воды.

Я сам, впрочем, вздрагиваю, отчего наши торсы и члены ударяются друг о друга. Люк накрывает мою щеку ладонью.

– Я хочу дать тебе все, что только могу. Все, чего ты хотел и чего у тебя никогда раньше не было.

Вода омывает нас точно дождь, и когда я моргаю, с моих ресниц срываются капли.

– Ты и так давно это делаешь. – Я медленно поднимаю бедра и теснее прижимаюсь к его члену своим. Мой голос снижается до робкого шепота. – Сейчас я хочу только тебя. – Я смотрю на него, на струи воды, поливающие его задницу. – Покажешь, как мне тебя получить?

По его телу проносится дрожь. Он пропускает сквозь мои пальцы свои и, взяв их в замок, прижимает к остывшей стене, а потом, склонившись, целует меня. Исследуя мой рот языком, он тянет мои руки по стене все выше и выше, пока они не оказываются над моей головой. Сжав мои пальцы, он отпускает их, кладет мои запястья крест-накрест и одной рукой сковывает меня.

Его вторая ладонь движется по моей руке, по плечу, по груди и, задержавшись на миг на соске, соскальзывает с моей кожи вниз.

Он дотягивается до полки в углу. Берет тонкий обмылок и о стену разламывает его вдоль пополам. Один кусочек падает на пол, и Люк ступней отодвигает его.

Оставшейся половинкой он ведет по моей коже. Кончик мыла – твердый, но гладкий – рисует на моей груди цифру восемь, которая сжимается все туже и туже и наконец задевает соски.

Ахнув, я дергаюсь, пробую вырваться, но Люк сжимает мои руки сильней. Что, в общем-то, правильно, потому что, если меня отпустить, я растаю и стану одной большой лужей.

Он касается моего носа своим, и как только он это делает, я прижимаю руки назад и безмолвно умоляю его продолжать. Продолжать меня трогать.

Вместо этого он заговаривает, его шепот овевает мой подбородок и рот.

– Что ты хочешь?

Я издаю нервный вздох.

– Я хочу, чтобы ты оказался внутри меня, Люк, тем единственным способом, которым ты это пока что не сделал. – У него вырывается всхлип, и я добавляю: – А чего хочешь ты?

Его взгляд не отпускает мой.

– Сэм. Я хочу переехать.

Мгновенно впав в панику, я пытаюсь освободиться. Но Люк держит меня очень крепко, а его тяжесть прижимает меня к стене.

– Сэм, послушай меня.

– Но я думал…

– Я хочу, чтобы мы переехали. Чтобы купили дом. Делили гостиную, кухню, ванную, обеденный стол… и постель. Я хочу заботиться о счетах, чтобы ты мог учиться, а в недели, когда ты забираешь Джереми, я хочу, чтобы он уезжал домой вместе с нами обоими. – По моим рукам проносится дрожь, и она идет от него. – Я хочу, чтобы мы были семьей.

Ощущение падения усиливается, и я понимаю, что плачу, только в момент, когда сквозь него пробивается голос Люка.

– Любовь моя, ты в порядке? Я чересчур тороплюсь?

От его ласковых слов все внутри меня рвется, и я трясу головой.

– Нет. Мне нужно больше. Больше тебя.

Он по-новому властно целует меня, и это подстегивает все мои чувства. Мой член становится тверже, ощущения разгораются ярче.

Мыло в его руке отправляется вниз – по моей груди, по дорожке волос на животе, все ниже и ниже, пока не задевает головку моего члена. Я вздрагиваю, потом, когда Люк начинает кружить мылом по кончику, содрогаюсь еще раз.

Положив мыло в середину ладони, он сжимает мой член.

Я со свистом вдыхаю и, когда он мучительно медленно начинает ласкать меня, со стоном откидываю голову к стенке. Я вижу свои плененные руки, и сквозь меня проносится трепет – который многократно усиливается, когда Люк, не прекращая ласкать мою плоть, начинает поглаживать большим пальцем мое запястье с внутренней стороны.

Стоит мне только подумать, что я скоро взорвусь, Люк останавливается. Зажимает пальцем мое запястье, и я, опустив лицо, смотрю на него.

– Как же ты сексуален, – произносит он, и его голос сочится страстью подобно стекающим по его коже струйкам воды.

Я содрогаюсь. Ничего подобного мне никогда в жизни не говорили, и услышать такое от Люка с его совершенным телом – это с ума сойти.

– И близко не настолько, как ты. Я всегда мечтал иметь твое тело.

Я краснею, ведь, похоже, мое физическое влечение к нему было таким очевидным. Но я не давал себе заглядывать дальше нашего братского кодекса.

– Хотя, – медленно говорю я, – возможно, я имел в виду нечто другое.

Люк дарит мне еще один поцелуй, свободной рукой он водит членом по моим отяжелевшим яйцам. Я стискиваю задницу и расправляю пальцы, выгибаясь под ним.

Кончик мыла начинает кружить по моему бедру, он движется вверх и направляется к выступу моих ягодиц. Люк рисует по ним сильные, длинные линии – от поясницы и до самого начала бедра.

Заглянув мне в глаза, он задает безмолвный вопрос. Отпускает мои запястья, и я в ответ разворачиваюсь. Я кладу руки на стену, оставив между нею и своим телом зазор. Мне хочется, чтобы Люк снова взял меня в плен, и я, в надежде, что он поймет, скрещиваю запястья.

И он понимает, потому что, стоит мне замереть, как он опять их сжимает. Мягкие поцелуи поднимаются по моим лопаткам к основанию шеи, в то время как мыло с болезненной плавностью движется по моей спине вниз.

Пальцы его ноги то прихватывают, то отпускают мою правую пятку. Теплая вода струйками стекает с его тела на мои бедра.

– Не замерз? – говорит он.

Нет.

– Наоборот.

От его мягкого смеха у меня начинает покалывать шею.

– Скажи, если тебе что-нибудь не понравится. Я сразу остановлюсь.

– Поверь, мне и в голову не придет останавливаться. Люк, я не хрупкий цветок. Я вполне могу вытерпеть чуточку боли…

Мыло проскальзывает в щель между моих ягодиц, и Люк ведет им по моему входу и до яиц. Мой член пульсирует, я толкаюсь задом к нему.

– Да, еще.

Люк снова ведет мылом вверх, щедро смазывает меня. У моего входа он останавливается и, когда я издаю стон, нежно поворачивает мыло. Его кончик дразняще проскальзывает в меня, и это волшебное ощущение, и мне по-прежнему мало.

Люк прижимает меня бедром, его твердый член всей длиной упирается в мою ягодицу. Он целует меня в плечо. Слегка прикусывает и, уронив мыло, проникает в меня одним пальцем. Мой член дергается, мне хочется быть ближе к стене, чтобы я тоже мог двигаться.

Вверх, вниз, вверх, вниз – разрабатывает меня его палец.

После очередного «вверх», Люк вытягивает его до конца. А потом вторгается в меня сразу двумя, так глубоко, что я вскрикиваю, но не от короткого всплеска боли, а от того, насколько это приятно и правильно, что Люк вот так ласкает меня. Это мое тысячное «спасибо» за те пронзительные, яркие чувства, которых я никогда еще не испытывал.

С каждым толчком его пальцев ощущения все сильнее захватывают меня, но сквозь туман удовольствия я вижу наш дом, вижу, как по вечерам я возвращаюсь к нему, а он за готовкой ужина спрашивает, каким был мой день. Я вижу нас. Нашу семью. Вижу, как каждое утро я просыпаюсь ради его улыбки с ямками на щеках.

– Нет таких чисел, – слышу я собственный шепот, – нет таких чисел, чтобы передать, как это хорошо. И насколько лучше будет потом.

Люк прекращает толкаться в мое бедро своим членом. Вытаскивает пальцы наружу, и монотонный шорох воды затихает.

Вжавшись в меня, Люк шепчет мне на ухо:

– Вот теперь мы пробыли здесь слишком долго.

Он тянет меня за собой, выводит из душа и вытирает нас досуха. Сжав мою руку в своей, уводит меня в коридор. Там еще пахнет ужином, и в моей груди пульсирует ощущение дома.

Мы останавливаемся у его широкой кровати. Я сажусь, он же тем временем берет с тумбочки презерватив и бросает его на матрас. Я смотрю на пакетик фольги. До сих пор, когда я заходил к Люку в спальню, его кровать была просто кроватью – с медной решетчатой спинкой под стать лампе в углу и стулом возле нее. Раньше она казалась мне просто удобной…

Но сейчас…

Я сглатываю, представив, как хватаюсь за медные прутья, пока он берет меня.

Моя ладонь тянется к члену, но Люк ловит ее и тянет меня к середине кровати. Я ложусь на живот – так, чтобы можно было дотянуться до прутьев.

– Когда будем переезжать, – говорю я, пока Люк садится верхом на мои бедра и раскатывает презерватив, – давай оставим твою кровать.

Вздох, а потом между моих ягодиц капает что-то холодное. Люк ловит пальцами то, что, видимо, является смазкой, и кругами втирает это в моей вход. Затем, как тогда на острове Стюарт, он переносит вес на меня, его ладони мнут мою спину, поднимаются вверх, опускаются вниз по рукам. Его член ложится между моих ягодиц. Я чувствую, что он и себя тоже смазал. Наши пальцы сплетаются, и он их сжимает.

– Сэм, это «да»?

– Да. Боже, да.

Люк вытягивается, чтобы поцеловать меня в губы, и его член проскальзывает вперед. Он покачивается на мне, проникая все ближе и глубже…

Его плоть касается моего входа, и я стискиваю ее, понуждая его двигаться именно там. Толкаюсь назад, и Люк, скользя по мне, издает громкий протяжный стон.

Высвободив руки, я тянусь под подушки, к спинке кровати, и раздвигаю ноги широко-широко. Люк, схватившись за простыню по бокам, крепко сжимает ее в кулаках.

Когда я отодвигаю подушки, чтобы растянувшись, как Х, взяться за решетку кровати, мои пальцы задевают какой-то листок.

Сжав прутья, я концентрируюсь на помятом листке. И моментально его узнаю. В горле встает такой плотный ком, что у меня еле выходит его проглотить.

Люк снова проводит по моему входу кончиком члена. Я выгибаюсь к нему, он нужен мне, нужен внутри, прямо…

Сейчас.

Головка его члена входит в меня. Она большая и толстая, и давление обжигает – но не скажу, что совсем неприятно. Люк хрипло дышит, сдерживая себя.

– Все хорошо, – говорю я ему, снова глядя на список. – Я хочу этого. Хочу тебя.

– Я тоже тебя хочу. Очень сильно. – Отмерев, он осторожно проталкивается в меня до конца. Целует меня в основание шеи и начинает двигаться – плавно и медленно, давая привыкнуть к себе.

При каждом толчке мой член трется о кровать, и, когда волны боли начинают смешиваться с волнами наслаждения, я сжимаю прутья сильней.

Скоро боль утихает, и мой член начинает капать на простыню.

– Используй силу, Люк.

– Остряк. – Скорость его длинных толчков нарастает. Он опирается о кровать, удерживая свой вес на руках, и осторожность его движений граничит с чем-то… собственническим, очень плотским.

Его яйца шлепаются о мои ягодицы, и каждый удар по простате приносит мне смесь легкой боли и взрывного, глубокого наслаждения.

Мои ступни упираются в его ноги, при каждом толчке я давлю на них, отправляя его еще дальше вперед. Мое тело – одно сплошное нервное окончание. Понимая, что вряд ли я продержусь еще хоть немного, я отвожу взгляд от листка и лбом вжимаюсь в матрас. Секс и любовь так туго стянули меня, что от кульминации меня отделяет пара толчков.

– Люк, я сейчас…

– Черт, я тоже. – Вращая бедрами, он вторгается в меня до упора, а потом переходит на частый и сильный ритм, который рикошетом проносится сквозь все мое тело.

Я издаю резкий вздох. Люк напрягается, его член внутри меня начинает пульсировать, и я тоже кончаю, кричу, уткнувшись лицом в простыни, и, пока изливаюсь, моего лба касается бумажный листок.

Люк падает на меня, тело скользкое, взмокло от пота. Мою шею и волосы овевает его тяжелым дыханием. Ласковый поцелуй – и последняя волна наслаждения отступает. Люк еще целиком во мне, и мне хочется, чтобы он остался там навсегда. Если б не мокрая простыня, это было бы идеально. Люк. Во мне.

– Прекрасный, сексуальный, и наконец-то со мной. – Выходя, он прикусывает меня за плечо, и я прячу вздох.

Я слышу, как он снимает презерватив, а потом на мою спину ложится его ладонь.

– Не вставай. Я принесу тебе что-нибудь вытереться.

Его пальцы слетают с меня, но я продолжаю чувствовать их призрачный след. Я остаюсь в таком положении до его возвращения, а потом переворачиваюсь на бок. Пятно на постели большое и липкое.

Люк обходит кровать, садится на край и похлопывает меня по плечу, чтобы я лег на спину. Я слушаюсь, и он бережно вытирает мой живот смоченным теплой водой полотенцем.

– Простыня пострадала сильней.

– Ничего страшного. Поднимись на секунду?

Когда я встаю, Люк сдергивает верхнюю простыню. Пока она оседает у наших ног, он заговаривает и вдруг замолкает. Что-то его отвлекло. Проследовав за его взглядом, я вижу лежащий у спинки кровати листок.

Люк поднимает глаза на меня. На его горле дергается кадык.

– Просто я… я… – пытается он подобрать объяснения. Но мне они не нужны.

Я наступаю на простыню, встаю напротив него и, покачав головой, накрываю его щеку ладонью.

– Люк, я понимаю. Я гадал, куда мог его положить, думал, что он потерялся, но он… все это время он был у тебя, да? Еще до того, как я тебе о нем рассказал.

Он целует мою ладонь. И, не отрываясь от нее, отвечает:

– Я взял его перед отъездом в Окленд. Он был со мной почти каждый день.

Я киваю, потом нерешительно продолжаю.

– Джереми тоже знал о нем, да?

– До недавних пор нет. Узнал, когда заходил. Когда я пытался больше не думать о нем. Как видишь, мои попытки успехом не увенчались.

– Тогда я рад. А этот список… ты поэтому спрашивал, хочу ли я поиграть в «Табу»?

Люк краснеет.

– В какой-то момент меня так окрылила надежда, что я подумал, может, если мы сделаем что-нибудь вместе, то ты увидишь, что у нас может быть. Вот почему я предложил тебе поэкспериментировать в тот первый раз. Но в то же время я всю дорогу осознавал, что это плохая идея. Что мне потом будет больно.

– И ты оказался прав. Пусть ненадолго, но я все-таки причинил тебе боль. Прости меня, Люк. – Я делаю паузу. – Но если это хоть как-то может утешить, то твоя идея сработала. Я все повторял себе, что меня притягивает табу, но на самом деле мне нравилось быть с тобой. Вот так… как сейчас.

Опустив мою руку, Люк сплетается со мной пальцами и трет большим мою кожу.

– Сэм, мне правда не хочется, чтобы то, чем мы занимаемся, для тебя было табу. Очень не хочется. Когда я беру тебя в нашу постель, когда мы ласкаем друг друга, когда занимаемся сексом или любовью, или попросту трахаемся, для меня это никогда не было и не будет табу. Это никогда не будет грехом. Это будем лишь мы, и так просто правильно.

Я киваю, сжав его руку. Горло сдавило так, что говорить я не могу.

Наклонившись, я целую его. Потом отпускаю и ползу по кровати за списком. Путаясь в простынях, я на коленях возвращаюсь обратно к нему и начинаю зачитывать вслух.

– Прочитать книги, которые я должен был прочитать в школе – сделано. Протанцевать всю ночь напролет – сделано. Заработать похмелье, ходить в темных очках и есть сладкие пирожки – сделано.

Теперь-то я понимаю, откуда он знал, что именно мне хотелось в тот день. Он сделал их для тебя. Он дал тебе все, что есть в этом списке.