Текст книги "Измена (СИ)"

Автор книги: Анель Авонадив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 29 страниц)

– Я в городской клинической больнице имени Жадкевича, ты ж у нас хирург, наверняка там есть какие – то знакомые, тут надо парня перевести из общей палаты в отдельную и контакты с кем созвониться, чтобы мать к ребенку пропустили, – я не верю своим ушам, Андрей звонит своим родным, пытается помочь.

Затем завершая переговоры, присаживается рядом, говорит:

– Дина все решим, у матери есть знакомые здесь, переведем парня в платную палату, думаю сегодня увидишь сына, – я киваю, не в состоянии придумать какие-то более подходящие фразы, просто говорю:

– Спасибо, – получается сухо, Андрей ничего не отвечает.

Мы сидим в молчаливом ожидании. И только когда в коридоре появляется мужчина громко спрашивая:

– Серов Андрей тут? – Андрей вскакивает, подходит к медицинскому работнику, я же, сижу словно мумия, ловя каждое слово, и в то же время наблюдая как отец моего ребенка разговаривает с мужчиной в белом халате.

Потом, словно в замедленной съемке: Андрей поворачивается, идет в мою сторону, сообщает, что мы сможем пройти к сыну, так как его переводят в отдельную палату.

Я мысленно благодарю небеса, сжимаю сильно ладонь Андрея, который мне ее протягивает, видя что я сижу не двигаясь с места.

Через минут десять все меняется до неузнаваемости: медсестра, которая вначале нашего с ней диалога, с важным видом что-то заполняла, теперь вежливо предлагает снять с меня верхнюю одежду, рядом появляется дежурный лечащий врач и извиняется за не профессионализм своих сотрудников, подробно рассказывая ход предстоящего лечения, путем введения нужного количества антибиотиков. Выдыхаю только когда врач говорит, что все будет хорошо, парень крепкий.

– Все, Дин, пошли, – передо мной снова возникает Андрей, берет меня за руку, и я цепляюсь за его ладонь, как ненормальная, как будто без него меня не пустят никуда. Параллельно на ходу иду и вытираю щеки, я не хочу, чтобы сын видел, насколько я расстроена, он не любит когда я плачу.

Мы поднимаемся на второй этаж, нам говорят, что нужно ждать в коридоре, палату в данный момент готовят. Дежурный врач уходит, а мы синхронно садимся в коридоре напротив палаты, в которой будет находиться мой ребенок.

Хочу поблагодарить Андрея, у меня нет никаких особенных слов, я просто смотрю в одну точку перед собой, не слышно повторяю:

– Андрей, спасибо, – мои скупые слова благодарности я слышу как будто бы со стороны, добавляя, – я плохая мать, я не смогла бросить работу и помочь ребенку когда это нужно

– Дин, хватит, все решили, у матери моей тут знакомые, повезло, можно сказать, – Андрей, как может, успокаивает меня, а я думаю о том, что хоть он не идеальный мужчина с кучей разных баб, но, как отец моего ребенка, он самый лучший. Хоть и не знает об этом.

Мы какое – то время сидим в тишине. Андрей несколько раз успевает поговорить по телефону, отходит к окну, разговаривая. Мне не слышно, с виду все спокойно, думаю, отчитывается перед женой, а перед кем еще?

Когда из-за угла коридора я вижу своего сына, который не спешно идет за медицинским работником, держа в руках какой-то набор полотенец, и подушку подмышкой.

Первое что бросается в глаза – он очень бледный. Вскакиваю с места, бросаюсь обнимать ребенка, который для меня дороже всего на свете. Сын, как обычно, не любит нежностей, отстраняется, мельком бросая взгляд на мужчину, сидящего позади меня, спрашивает:

– А «туалетный утенок» где? – глазами показываю сыну, чтобы не говорил такие слова в сторону Егора, беру холодные ладони, прижимаю их к себе, целую, взъерошивая волосы, игнорирую циничную иронию, которую он, как ни странно, унаследовал от своего папаши, спрашиваю:

– Сынок как ты? – мой взрослый ребенок отвечает односложно, иногда косясь на стоящего позади меня мужчину, уверяет, что нормально все.

Из рассказа сына понимаю, что он вызвал скорую, когда температура стала больше тридцати девяти, сказал в интернете было написано как нужно действовать.

Господи, сейчас в век цифровых технологий можно не бояться ничего. Хорошо, что сын сознательный. Другого у меня и не могло быть: иногда думаю, что такая мама, как я, не заслуживает такого ребенка, у меня, ведь, никогда с ним не было проблем.

Сын все чаще смотрит мне за спину. Я понимаю, что у него есть вопросы, моргаю, собираясь с мыслями.

Он знает Егора, но не знает Андрея. И только общее сходство, которое заметила даже девяностолетняя бабка кричит мне о том, что врать не получится.

Нужно объяснить, что это его отец и он не умер. Но в то же время не представляю, как сделать это корректно?

Поворачиваюсь, вижу взгляд Андрея и понимаю, что он не просто замечает сходство со своим сыном, он знает наверняка.

Они, правда, похожи отец и сын. Я и сама, встретив Андрея, спустя столько времени, увидела в нем копию своего сына. Даже рост у них одинаковый: оба широкоплечие, высокие брюнеты, сын с меня ростом, практически, и это он еще не сформировался до конца.

Я ужасная трусиха, потому что, увидев выражение лица отца своего сына, испугалась еще больше.

Быстро поворачиваюсь к подростку, собираюсь с мыслями, но он, первый спрашивает:

– А этот "перец" кто? – закрываю глаза, потому что не могу смотреть в глазу своему ребенку, не понимаю, как сказать, что это его отец перед ним, и когда слышу за спиной:

– Судя по всему, твой отец, – по голосу улавливаю, что Андрей очень зол

– А ну ясно, – сын тянет слова, усмехаясь, – бабушка говорила, что ты надел "деревянный костюм", сейчас, вижу, воскрес, забеспокоился, поздновато не находишь…

– Андрей, прекрати, – перебиваю сына, я не хочу, чтобы он грубил своему биологическому отцу, а он может наговорить много лишнего, защищая меня. Он же не знает, что это я скрыла факт его рождения.

Сын, когда был маленький, никогда не изводил меня вопросами, где его папа, а я не поднимала эту тему.

Только однажды, спросил, почему его все время забирают бабушка и дедушка, когда мои родители, приходили за ним в детский садик. Они тогда не придумали ничего лучше, чтобы закрыть вопросы пятилетнего ребенка, как объявить, что его папа умер. Так мой ребенок с малых лет знал, что папы нет. Смирился. И сейчас он достаточно взрослый, наверняка, уверен, что его родной отец просто бросил нас, не взял в свое время ответственность, и теперь по закону «жанра» появился спустя много лет, чтобы узнать сына получше.

Только все не так. За все в жизни приходит расплата. Все тайное рано или поздно всплывает на поверхность.

Господи, помоги же мне.

Пока я хаотично соображаю, что мне делать, появляется медицинский работник, говорит, что можно проходить в палату, снова удаляется, оставив дверь открытой, предупреждая:

– У вас не более тридцати минут, мы закрываем центральный вход, – я киваю.

Слышу шаги Андрея по коридору, пытаясь понять, что он собирается делать. Обернувшись, вижу удаляющуюся фигуру, он идет к окну, проводя рукой по волосам, и следом закрывая на ходу ладонями лицо, поднимая голову наверх.

Я никогда себе этого не прощу. Сквозь воздух понимаю, что ему больно. Очень. Я надеюсь он меня простит.

Прерывает молчание сын, который говорит:

– Мам, – я взволнованно снова смотрю на ребенка, боясь последующих вопросов, но он, просит, – привези зарядку, телефон разрядился, – обнимаю его за плечи, мы проходим в палату. Я молюсь чтобы Андрей ушел, я смогу ему объяснить все позже, попрошу прощения, встану на колени, если потребуется.

Я знаю, что он имеет право меня сейчас ненавидеть, но ведь он тогда не искал меня. Конечно, это слабое оправдание, но я держусь за него словно за спасательный круг, который лопается даже в моем воображении, настолько все нелепо, глупо.

Из палаты меня, все же, выпроваживают. Я задержалась более чем на тридцать минут, успев при этом застелить кровать, немного поговорить с сыном.

Я спокойна, он в порядке, антибиотики сбили ему температуру. Уходя обещаю, что приду завтра с утра все ему принесу.

Сын остается на больничной койке, а я, переступая порог больничной палаты, вижу, что Андрей никуда не ушел.

Сидит напротив, закрывая ладонями лицо.

Когда я появляюсь в проеме больничной палаты, аккуратно закрывая за собой дверь, он сразу же поднимается: мы не говорим, по его взгляду все очевидно, без слов – он имеет право меня ненавидеть.

Глава 10

Андрей

Едва Дина появляется в коридоре больницы, я просто хочу ее убить своими собственными руками. Но пока не могу. Мы не одни.

Медицинский работник сопровождает нас до первого этажа. Идем молча. Новости этого вечера обрушились на мою голову огромными бетонными плитами, придавливая к самой Земле.

Не нужно никаких тестов ДНК, чтобы узнать себя в возрасте мальчишки. Как бы сказал отец, «Серовская порода».

Блядь и я ведь не знал ничего о сыне, не знал как пацан рос без моего участия.

Иду чуть позади Дины на голых инстинктах, сжимая челюсть настолько сильно, что хочу предъявить "динамо" счет за стертую эмаль.

Дина ничего не комментирует, что, впрочем, к лучшему.

Я сейчас не готов слушать вообще ничего из того, что она будет говорить. Ее поступку нет оправдания.

Это, блядь, просто какой – то ёбаный розыгрыш!

Уже на улице, когда двери лечебного заведения за нами закрыли работники заведения. Мы молча не спешно переступаем ступеньки, каждый думает о своем. Вокруг никого, мы последние из посетителей. Стемнело. Фонари освещают часть улицы.

Дина останавливается, робко поднимая глаза, говорит:

– Я должна извиниться перед тобой, Андрей, объяснить, – мне хочется ее ударить, я непроизвольно сжимаю кулаки, и опять во мне появляется желание убивать.

Что, блядь, тут можно объяснить?! Это вообще за гранью! Набираю в легкие воздух, стараюсь держаться, в то время как Дина продолжает:

– Знаю, такое сложно понять, – рывком хватаю ее за локоть и намеренно больно сдавливая кожу, говорю:

– Просто заткнись "динамо", – небрежно отбрасывая ее от себя, продолжаю, – это каким надо быть чудовищем, чтобы лишить отца возможности видеться с ребенком, ты блядь, могла просто сказать, что со мной быть не хочешь, но причем тут ребенок?!

– Я хочу объяснить, Андрей, пожалуйста, – не даю ей подходить ближе, разворачиваюсь и просто иду на стоянку быстрым шагом, потому что если останусь я убью ее нахуй!

Дина идет за мной, переходя на бег, практически кричит мне в спину:

– Я не хотела тебя обременять ребенком! Я не хотела тебя связывать, – подхожу к машине, держусь из последних сил, динамо явно напрашивается.

Снимаю с сигнализации машину, после звукового сигнала и разблокировки дверей, сажусь за руль, Дина подбегает, и дергает переднюю дверь, садится, чуть набок ко мне лицом, продолжая объяснять:

– Я понимаю что это жестоко, мне нет оправдания, Андрей, просто попробуй меня понять, – по ее щекам катятся слезы, а мне вообще ее не жалко.

Отец всегда говорил, что применять физическое насилие к женщине это плохо, мать никогда пальцем не тронул, и я, видя его пример, за всю свою жизнь ни разу не ударил ни одну женщину. Но прямо сейчас мне хочется Дину именно ударить. Больно. Чтобы одним ударом убить ее и не слышать всю ту "хуету", что она несет в свое оправдание.

Сжимаю пальцами руль, завожу двигатель нажатием кнопки, говорю:

– Сделай одолжение просто заткнись и выметайся из машины, – Дина ежится, но мне плевать, я не хочу анализировать, просто позволяю ярости течь по венам. У меня такое ощущение, что весь мой организм пропитан ядом. Начинаю думать, когда пройдет ярость меня самого не останется, до того нервы оголены, словно искрящиеся провода.

– Андрей, я искала тебя в университете, я приезжала, но тебя не было, – прерываю ее резко, потому что нихуя она не искала, она просто уехала решив таким образом за меня, за нас двоих, стараюсь не перейти на крик, сдерживаюсь, горько усмехаясь при этом:

– Дина, я думал между нами и правда что-то настоящее было, – вижу ее зареванные глаза, не хочу быть с ней ни минуты в замкнутом пространстве, выхожу из машины, с силой захлопывая дверь. Вдыхаю свежий вечерний воздух, стараюсь взять себя в руки. Душу раздирают множество противоречивых эмоции, и для меня удивительно, что я себе их позволяю, вот так, открыто, не загоняя все это дерьмо внутрь своей черепной коробки, как я привык всегда это делать, защищаясь.

Мне хочется понять какого "хуя" Дина это сделала и одновременно не хочется слышать от нее никаких оправданий!

Дина не смело выходит из машины, обхватывая себя руками, останавливается напротив меня.

– Андрей, выслушай меня тебе станет легче …., – снова не даю ей говорить, повышаю голос не в силах держать себя в руках, поворачиваюсь к капоту опираясь двумя руками, уже не сдерживаюсь:

– Блядь, да не станет мне легче, поняла?! Не станет!!!! – почти ору, – Ты обманула меня, лишила сына, кто мне вернет упущенное время? Не знаешь? Кто, сука, мне вернет те мгновения, когда ребенок рос и развивался, кто, блядь?! Я никогда не смогу этого понять с какой стороны на это не посмотри!

Дина нервно сглатывает, а меня накрывает по – новой:

– Я заберу сына, у него будет моя фамилия, жить пацан со мной будет, нахуй ему такая мать, которая его отца лишила, – сразу решаю озвучить ей то, что решил еще там в коридоре пока ждал ее. Пацан нормальный, я сумею найти к нему подход, научусь, блядь, раз меня лишили возможности видеть как он растет, вообще всего лишили. Просто не спросили, как будто я не принимал во всем этом процессе участия.

– Нет, Андрей пожалуйста, – по щекам Дины льются слезы, и она теряет контроль над собой переходит на крик, – ты не сможешь, у нас в стране закон на стороне матери!

– Вот увидишь, что из себя в нашей стране представляет закон, когда у тебя много денег и связей, – Дина бросается на меня с кулаками, бьет по спине, и я, разворачиваясь, моментально перехватывая ее ладони одной рукой, чувствую, что она коленкой хочет меня оттолкнуть меня, но сразу же разворачиваю ее и прижимаю к машине, блокируя при этом любое движение, нависая над ней, как скала, подавляя собой

– Ты не сделаешь это! – смотрит на меня ненавистными глазами, а я сжимаю свободной рукой ее шею, добавляю:

– Этого, не сделаю, – сжимаю при этом шейные позвонки сильнее, мне хочется свернуть ей шею настолько сильно ненавижу я ее в этот момент.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Дина начинает задыхаться, лицо краснеет.

Немного ослабеваю хватку на шее, завершая наш разговор:

– И я заставлю тебя пожалеть о том, что ты сделала, заберу у тебя то, что ты забрала у меня!

Отталкиваю ее от машины, мне настолько херово, что я хочу побыстре уехать. Дина откашливается, сползает на землю, обхватывая себя руками, выглядит "дерьмово".

А я ненавижу ее и себя, а также все вокруг.

– Я была не права, Андрей, прости меня, – старается оправдать себя, а я никогда в жизни не чувствовал себя настолько "разбалансированным" мне просто нужна передышка, слишком много на меня навалилось, силы на исходе и у меня нет никаких соображений, кроме как напиться, чтобы восполнить скудный резерв своего эмоционального состояния.

– Я сейчас заплачу "динамо", спектакль сейчас разыгрывать не стоит, – ощущение что я разваливаюсь на части

– Я не хотела привязывать тебя к себе ребенком, ты не представляешь как мне было тяжело первое время растить его одной, ты ничего не знаешь!

– Только не надо сейчас искать виноватого и переводить стрелки! – я понимаю что в данный момент я ненавижу Дину каждой клеткой своей души, даже больше, я ее презираю, мне хочется вырвать из ее груди черствое сердце и расколоть на части. Потому что мое, похоже, уже давно разлетелось на мельчайшие осколки от таких новостей!

– Нет, я не это хотела сказать, я…я… не смогла мне не хватило духу, прости меня пожалуйста, Андрей, – Дина встает и делает шаг в мою сторону, но я отступаю. Не в силах смотреть больше на то как жалко Дина оправдывается, и чтобы просто не убить, сажусь в машину и уезжаю.

Заебись вечер получился. Помог, блядь. Про сына узнал, вообще, случайно, и не окажись меня там, в этой "гребаной" больнице, я вообще о его существовании никогда не узнал бы!

Сердце колит от вопиющей несправедливости.

"Какого "хуя" ты мне ничего не сказала?"

Еду по ночной Москве в полном "раздрае". Никогда не плакал, а тут от бессилия жму педаль газа по полной, превышая ограничение скорости почти в два раза, в глазах щипет от влаги.

Если бы не уехал со стоянки этой больницы, я бы просто ее убил, прямо там. Как она убила во мне все живое, когда я пацана увидел спустя столько лет….

"Сколько ему, лет четырнадцать – пятнадцать? Зря не задушил ее и разомкнул ладони"

Там на стоянке, думал сломаю ее волю, а на деле сломался сам.

В заднее стекло автомобиля замечаю, что за мной с мигалками едет патруль и по громкоговорителю просит остановится на обочине.

Блядь! Их мне не хватало. Выхожу из машины. Поднимаю руки, стараюсь выдавить улыбку, получается хреново.

Человек в форме подходит, представляется, просит документы, внимательно рассматривая мою физиономию.

Да, блядь, чувак, яя хреново выгляжу и предпочел бы быть в жопу пьяным, сдать вам права, остаться без машины, чем узнать вот так случайно, что у меня оказывается все это время ребенок рос, а я и не знал, потому что одна "ебанутая" женщина решила, что может воспитать его одна. Пиздец, отличный ход.

Потираю переносицу, напарник полицейского подходит и протягивает трубку, в которую надо дунуть. Все делаю как просят, не оказываю сопротивления. Мне вообще плевать что и как будет, даже если они меня загребут в "ментовку", плевать.

– Вы превысили скорость, нам нужно составить протокол, – страж порядка пишет протокол, а второй, видя результат, потирает макушку головы, чуть отодвигая головной убор, который идеально по цвету и стилю соответствует форме, констатирует:

– Странно, и не пьяный же…, -я усмехаюсь, пиная колесо своей тачки, потому что не могу держать внутреннюю боль, мне хочется убивать.

– Да, мужики и я вот думаю, "охуеть" как странно все, – усмехаюсь сам себе, – сегодня узнал, что у меня взрослый сын, – сотрудники полиции смотрят на меня удивленно, а я не понимаю как мне дальше жить, у меня взрослый сын. Я отец!

– Во дела, братан, – тот, который смотрел на результаты тестирования на наличие алкоголя в крови, выпучил глаза.

И это реакция постороннего человека!

Я представлю что батя скажет, когда я озвучу ему что у них есть внук. Мать наверное госпитализировать придется.

Второй напарник перестает писать, затем выдергивает лист, кивает второму, они как-будто негласно что-то решили. Отдает мне документы, вежливо попрощались:

– Счастливого пути, не превышайте, в жизни и не такое бывает, – медленно вваливаюсь в машину, первое время сижу, не в силах тронуться с места, смотря перед собой на трассу, на которой передвигаются другие участники дорожного движения.

После того как меня остановили, я еду домой, не превышаю. Паркую машину в подземном паркинге, поднимаюсь в квартиру. Включаю телефон, снимая пиджак на ходу и тупо бросая его на пол. Похер.

Даже поток сообщений от Иры меня не трогает. Мои мысли там в той больнице, где сейчас мой сын.

Я говорил что он похож на меня?

Иду и беру виски – единственная коллекционная бутылка которая стоит в моем "холостяцком" логове. Открываю ее, я хочу расслабить свой мозг.

Почему, блядь, ты мне ничего не сказала, «динамо»?

Осушаю стакан виски, выпивая залпом первую порцию.

В голове по прежнему ясно. Наливаю второй стакан. Еще доза, выдыхаю, хрен там было. Даже нет легкого головокружения. "Нихуя" не берет меня этот "ебучий вискарь"!

Моего сына зовут Андрей. Андрей Андреевич. Батя в своей манере наверняка скажет что я "ебанулся" раз не смог придумать другого имени, только я его не придумывал.

Почему ты мне ничего не сказала, Дина? Даже если там "нарисовался" какой то хер с горы, с которым ты замутила, но сказать можно было бы, просто честно, что да, не хочу с тобой быть, так блядь, ребенок тут прием? Я бы точно принимал участие в воспитании, и никогда бы не разрешил какого-то другого мужика называть «папой». Это мой пацан. Мое продолжение. Блядь, я его люблю просто потому что он есть!

Алкоголь начинает действовать.

А я ведь даже не знаю какой он был когда маленький, всегда ли был на меня похож?

Беру телефон, хочу найти Дину в сетях, наверняка есть фото где сын маленький. Любая баба размещает фото своего ребенка. Сначала нахожу «адвокатишку» и через него сразу же перехожу на страницу Дины, зайдя в категорию "Друзья".

Мне повезло, вижу целый фотоальбом.

Мой сын.

Повторяю его имя про себя, перекатывая на языке сочетание букв.

Запрокидываю голову к потолку и шумно вздыхаю. И как последний мазохист, листаю фото в мессенджерах: на одном фото сын совсем маленький, на следующем с какими-то пожилыми людьми, должно быть, родители Дины, он едва держит головку, беззубо улыбается, затем нахожу фото где сын тянется за машинкой, следующее фото – наверное первые шаги, судя по рукам балансирующим в воздухе.

Дина отняла у меня все это. И я не знаю как, но она мне за это заплатит. Я точно уверен что Андрей мой сын.

Мой суд относительно Дины состоялся, приговор вынесен и обжалованию не подлежит, она виновата в том, что я не знал своего сына.

Никогда не думал что будет так больно, а теперь знаю, «динамо» объяснила мне на пальцах.

Почти допиваю виски. Мои мысли все в прошлом. И у моего прошлого есть продолжение. Блядь, ведь и у меня теперь есть продолжение тоже….